Текст книги "Предзимье. Осень+зима (СИ)"

Автор книги: Татьяна Лаас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Глава восьмая, в которой Тая продолжает поиски

Тая легла спать пораньше – голова разболелась после длинной, нудной проповеди, прочитанной дедом о недопустимости вовлечения посторонних в семейные проблемы. Впрочем, сегодня его проповедь не раздражала – Тая знала, что он согласился на лечение, остальное, как говорит Кошкин, фантики. Это можно пережить. Главное, что теперь есть надежда на исцеление деда.

Ей не спалось. Организм так и не перестроился на местное время, утверждая, что спать в пять вечера преступление. А ей надо. Ей нужно увидеть новый сон. Даже не так – ей надо хорошо рассмотреть старые. Тая крутилась в кровати, переворачивала подушку, снимала и вновь натягивала одеяло, открывала окно и проветривала спальню, спускалась вниз на кухню и пила молоко, но сон не шел. И колыбельная больше не звучала. А что если Зимовский прав? Что если наложились колыбельная той женщины в маглеве, колыбельная в машине Зимовского и сон из-за усталости от поездки? И родился кошмар, в который Тая поверила. Всего лишь кошмар, а тело на стерне… Зимовский прав – она не уверена, что это тот самый парень из сна. Ощущения тела это одно, а опознать тело по ним – совсем другое. Именно под эти мысли Тая и провалилась в сон. Снилась ей какая-то муть, смесь кошмара с полем, летевшей над ним колыбельной и насмехавшимся над Таей Зимовским: «Ты не уверена, грибочек!» Нет тела – нет дела.

Проснулась она уставшей, словно вместо сна мешки на вокзале разгружала. Было и такое с ней. Иногда приходилось самой разгружать вагоны с медикаментами.

Позавтракав в одиночестве – дед опять куда-то уехал с Глашей, – Тая собралась на поиски. Надо убедиться, что она осмотрела все, прежде чем сдаваться. ОТК бы попросить с поисками, но где его искать? В патологию модификаций не заглянешь просто так, чтобы поинтересоваться, куда его поселили, да и не скажут – нельзя разглашать личные данные пациентов. Прийти в поселок и наудачу его там искать – так себе идея. Поселок-то большой. Попросить Зимовского… Она еще не настолько отчаялась в поисках.

Погода в Сибири непредсказуемая, особенно осенью. То светит солнце, то тут же может пойти дождь, а то и снег, так что Тая оделась тепло и привычно захватила с собой еду. Свои поиски она начала с защитной лесополосы вдоль железной дороги. Там тоже встречались развалины: та же давно заброшенная водонапорная башня для паровозов или старый вокзал, который так и не разобрали, и развалины избушки проходчиков у моста через Змеевку… Она проверит все.

Тая настороженно шла вдоль железнодорожной насыпи – лес был мертвый, напрочь отравленный креозотом и мазутом, он не претендовал на Таю, но рисковать не хотелось. Она то и дело ловила любопытные взгляды железнодорожных рабочих, но гнать прочь её не смели. Только у нового моста для маглева жандарм в старом, заношенном мундире все же вылез из будки и погрозил пальцем. Лезть на мост Тая и сама не собиралась. Она спустилась к плавно текущей к Оби Змеевке, сейчас отчаянно рыжей из-за глины. Наверное, выше по течению, в горах, разрешили мыть золото. Вот артели и загадили речку. Когда-то в детстве Таи, она была чистой, как слеза, из неё даже пить можно было. Сейчас Тая не рискнула бы в ней руки мыть, а не то, чтобы купаться.

Стрекотали последние отчаявшиеся обрести пару кузнечики, пчелы почти не летали, готовясь к холодам. Солнце выкатилось на синее, щемяще-прозрачное небо, какое бывает только осенью, и вспомнило, что еще недавно было лето. Тая стащила с себя куртку, повязав её на поясе. Тепло приятно грело руки и лицо, а от земли все равно тянуло холодком. Стоит только зайти в тень, и осень тут же впивается в тело холодными клещами. И сразу чувствуется тяжелый, колкий взгляд в спину, как во сне. Только крутиться в поисках источника взгляда Тая не будет. Она помнила по сну – это бесполезно.

Тая шла вверх по реке до старого водозабора. Он давно был заброшен – воду для города брали теперь в другом месте. Забор из сетки зиял дырами, блоки перед воротами, закрытыми, кстати, уже утащили прочь. Тая пролезла в одну из щелей в заборе. Её никто не окликнул. Смысла караулить давно разграбленные цеха не было. Пахло легко узнаваемым ароматом запустения и горько полынью, пробивавшейся через затянутые грязью остатки асфальта. Бетонные плиты на водоприемном ковше уже давно потрескались, заросли травой, в самой воде, зеленой из-за ряски, плавал какой-то мусор. Тянуло влагой и чем-то откровенно тухлым. Тая на несколько раз обошла старые цеха по очистке воды и признала, что её сил тщательно все обыскать недостаточно, а если поверхностно искать, то магмод явно умер от колыбельной не тут. Он мог вообще не умереть. Он мог быть всего лишь плодом её усталости и мнительности, как и взгляд в спину.

Она выбралась прочь и пошла дальше – ей еще старую заброшенную свиноферму надо осмотреть – та раньше стояла далеко за городом, чтобы не портить воздух, но город сам подобрался к ферме. Тая от реки видела остатки свинарников, заброшенное здание управления, так и не высохший, страшно воняющий по детским воспоминаниям пруд, в котором летом валялись свиньи. Он больше огромную лужу, окруженную непроходимой грязью, напоминал, чем какой-то водоем. Сюда часто ездил Таин отец, иногда он брал с собой и Таю, выдавая её туесок для сбора земляники – её в полях было много. Сухая, ароматная, отвратительно долго собираемая ягода. Тая помнила, как пекло голову, как хотелось пить, как стрекотали кузнечики в жару, как медленно набиралась ягода. Её срываешь одну за одной, а в туеске все равно видно донышко. Мрак, как говорит Зимовский! Зато зимой был настоящий праздник, когда мама доставала заветную баночку с вареньем, пахнувшим жарой.

Тая по верхам оглядела свинарники – совсем не походило на место из её сна. Она пошла прочь, ища, где можно отдохнуть – ноги от усталости чуть ли не подрагивали. Даже странно – она давно так не уставала. Тая вымыла руки в роднике, питавшем вонючий даже сейчас пруд, и расположилась на солнышке, прямо на траве – искать тень возле леса она не рискнула. Он тут был живой. И она пока еще жива. Она неожиданно поняла, что ждать первого снега и забирать шкатулку с бриллиантами она не обязана. Она снова может избежать своей судьбы.

Город отсюда, с холма, был почти как на ладони. Только окраины с гетто не видны, их закрывал лес. Есть все же какое-то очарование в маленьких городка, хотя назвать Змеегорск мелким язык у Таи уже бы не повернулся. Это раньше он был маленький и тихий, пока не открыли возможности магмодификаций. Тогда все друг друга знали, тогда все здоровались и дружили. Тогда городские почтальоны Александродара с гневной надписью «не указана улица!» возвращали письма назад, адресатам, а в Змеегорске тогда не было улиц. Тогда еще бывали случайные отключения электричества, и по вечерам во дворах трехэтажек горели общие костры. Где-то готовили суп для детей, где-то варили кашу, а где-то кипел ароматный чай на травах. И мама еще была, и отец, и дед, который тогда еще не был неуживчив, хотя карьера его шла с трудом. Он получал новые чины позднее всех, и награды его вечно обходили стороной. Печать союза с нечистью ему испортила жизнь и службу.

Тая задумчиво ела отсыревший в пакете бутерброд с помидорами, сыром и тонко нарезанной ветчиной, и отгоняла прочь мысли о том, почему именно её судьба полетела под откос. Лес роптал, шумя листвой. Золотые листья берез даже досюда долетали, как гневные письма с требованием вернуться.

Небо быстро затягивало серыми тучами, грозясь дождем. Из-за подавления паутинки, Тая не посмотрела утром прогноз погоды и зонт не взяла. Утром небо было еще чистым, это после обеда его стало заволакивать тонкими, как перья, облачками. Это всегда к смене погоды. Ласточки не летали над полем, подсказывая погоду, – они уже давно улетели в теплые края, еще в августе.

Запиликал походник, музыка полета шмеля так подходила к этому полю и настроению Таи, что она не сразу приняла вызов, задумчиво всматриваясь в телефонный номер Зимовского. И все же, что ему от нее нужно?

– Таисия Саввовна, добр… вечер. – Голос Зимовского бархатисто звучал в телефонной трубке, то и дело пропадая. Слышно было через слово.

– И вам того же, Илья Андреевич.

– Как ваши поиски?

– Следите?

Зимовский притворно возмутился:

– Как можно! Городовые сами докладывают, как вас гоняют с закрытых объектов. Вы знаете, что к мостам маглева приближаться нельзя? Может, вы там бомбу закладываете на пути следования императрицы.

Она знала. Но она и не особо приближалась к мосту, тем более даже не пыталась его пересекать или подходить к опорам. Она просто стояла на берегу реки.

– Илья Андреевич…

– Я-то все понимаю, а… городовые нет. А уж как вас не понимают жандармы – вы бы только знали. Вы же для них до сих пор подозрительный элемент, требующий особого контроля. Вы это понимаете? Впрочем, грибочек, это мои трудности, а не твои. Обычно приезжающие знакомятся с городом и его достопримечательностями, а уже потом делают вылазки за его пределы.

– Мне этот город еще в детстве надоел, – призналась она.

Внезапно, без предупреждения, как бывает перед грозой, поднялся сильный ветер, засыпая Таю пылью и сухой травой. Где-то далеко сверкнуло в небесах, и через долгую паузу до нее долетел раскатистый гром. Следует поспешить домой, если она не хочет увязнуть в местной грязи. Поле её с удовольствием сожрет и не подавится.

– За вами приехать?

Кажется, он тоже расслышал гром.

– Зачем?

Тая запихнула в рот остатки бутерброда и встала, оглядываясь. За её спиной небеса набухли черной влагой, грозясь вот-вот разродиться сплошной стеной воды. Чума и бруцеллёз, только этого не хватало.

Зимовский принялся уговаривать:

– От разрушенной свинофермы до города далеко. Дождь собирается. И спроси вы меня, я бы вам сразу сказал: свиноферму воры за металлами обнесли еще года три назад, выдирая даже гвозди. Там неоткуда взяться листу железа. Понимаете? Так за вами приехать?

– Я сама дойду.

Он упрямо напомнил:

– Далеко и дождь.

– Я вызову такси.

На той стороне повисла долгая тишина. Кажется, Зимовский старательно познавал дзен.

– Такси не приедет. Паутинка отключена, а они работают через «Словицу»: заказы, оплата, построение маршрута и прочее.

– Значит, я хорошо прогуляюсь.

Зимовский вздохнул и… Он все же приехал. Минут через двадцать. Нагло посигналил ей в спину, когда она шла по обочине, отбиваясь от ветра, игравшегося её волосами. Тая лишь свободной рукой отмахнулась от помощи Зимовского, второй она пыталась удержать волосы, лезущие на лицо. Зимовский медленно пристроился за ней, крадясь на своем автомобиле по пустой дороге. Даже сигналить не стал – за него хорошо справлялся гром, то и дело рокотавший в небесах. Потом стал накрапывать дождь, а у Таи не было зонта. Зимовский обогнал её, паркуясь на обочине. Он вышел из машины и привычно стал рассматривать Таю из-под бровей. Ему бы взгляд, что ли, изменить – все люди бы потянулись.

– Грибочек, я оценил твое упорство и упрямство. И силу воли, и все-все-все. – Он показательно открыл зонт, очаровательно желтый, как у Дремы и подошел к Тае, прикрывая её от дождя. Ветер пытался вырвать зонт у него из рук, но не ветру воевать с Зимовским. – Выхода два: мы едем вместе и добираемся домой сухими или мы идем вместе, промокая до… В общем, промокая, и потом дружно страдаем от насморка. Выбор за тобой. И да, тут поле, холм, гроза… Догадайся, куда первым делом ударит молния?

– В тебя и твой зонт?

– Вариант! – Зимовский предупредительно вложил зонт в её руку: – так понятнее?

Аргумент с молнией был железобетонный. Тая послушно села в машину, пропахшую хвоей, и пристегнулась. Зимовский медленно тронулся – дождь, до этого лишь накрапывающий, пошел сплошной стеной.

Стеклоочистители еле справлялись с потоками воды, и Тае было страшно представить, как она бы сейчас выглядела в поле. Очаровательно, наверное. Как русалка: холодная, мокрая и несчастная.

Зимовский, не отвлекаясь от дороги, протянул Тае резинку для волос, вводя в легкий ступор.

– Это от Разумовской осталось? – не удержалась она. Как-то брать чужие вещи негигиенично. Вши там, а она еще со своими чешущимися то ли от психосоматики, то ли от чесотки ладонями не разобралась.

Зимовский бросил на неё косой взгляд:

– Да ты не amanita phalloides, а целый amanita muscaria*!

(*Amanita muscaria – мухомор)

Тая косилась на стену из воды за окном машины и старательно давилась сморчками и прочими неприятными грибами. Опускаться до уровня Зимовского она не будет.

Он понял, что добиться от нее ответа нереально, и вежливо заметил:

– Я же говорил: ты провоцируешь меня на подвиги. Я резинку купил для тебя специально. Хотел ленты, алые, как раньше было принято, но мне сказали, что это сейчас немодно. Заплети косу, чтобы волосы не мешались.

Тая, старательно давя гнев в голосе, сказала:

– Никакой косы. Я уже говорила!

Хорошо, что лес далеко, за холодным железом автомобиля и стеной воды, заметно ослабевшей. Еще чуть-чуть, и только будет стучать занудный осенний дождь.

– Понял. Через мой труп.

– Ты меня в последнее время дико удивляешь своей понятливостью, Зимовский.

– Илья.

– Илья Андреевич Зимовский.

Зачем она Даше обещала присмотреться к Зимовскому?!

– Не хочешь заплетать косу – можешь собрать хвост.

– Мне и так неплохо.

Он без слов бросил резинку в отделение для перчаток и стремительно поменял тему:

– Еще были сны, Таисия Саввовна?

– Нет.

– Колыбельную не слышали?

– Нет.

Говорить не хотелось – пальцы сковал иней, даже несмотря на защиту холодным железом. Дело не только в зове леса. Часть его все так и теплится в ней самой.

– И тела по-прежнему нет, – Зимовский вырулил на шоссе, ведущее к поселку магмодов. – Надавите на Веронику Орлову. Вы же с ней подруги. Если её муж действительно пропал, как говорит Дарья Аристарховна, то я начну поиски вашего лиса-магмода под прикрытием её заявления.

– Мы с Вероникой не самые лучшие подруги. Вы были правы – я дружу только с Дарьей Сумароковой. И… Я поговорила с Дашей.

– И?..

Тая продолжила:

– И она обещала, что не будет пользоваться телефоном за рулем.

– И что же взамен вы должны сделать?

Вот же все понимающий змей.

– Найти в вас хорошие стороны.

– Могу подсказать… – Его взгляд скользнул по её пыльным джинсам и чуть намокшем топе: – Я отчаянно сострадателен.

– К сирым и убогим?

– А вы такая?

– Отнюдь.

Он кивнул:

– Тогда будем искать во мне положительное дальше. Умен? Эм… Красив? Это считается? Вам надо по списку или как?

– И так сойдет. И к тому же богат, и знатен, и вообще… Прям мечта.

Он холодно напомнил:

– Я не воевал. С вашей точки зрения это жирный минус.

– Хорошо, что вы это понимаете, Илья Андреевич.

Он припарковал автомобиль перед Таиным домом:

– Если что-то еще приснится или что-то найдете, узнаете, услышите – не забудьте мне сообщить.

– Всенепременно.

Продолжал накрапывать дождь, и Зимовский воспитанно вышел первым, раскрывая над Таей свой зонт, желтый, как солнышко.

На крыльце она все же спросила:

– Вы правда верите в наше с вами «и жили они долго и счастливо и умерли в один день»?

Зимовский замер:

– Странно-откровенные вопросы ты задаешь, грибочек.

– Не все же тебе меня смущать. Так веришь или нет?

– Не совсем.

Она впервые улыбнулась ему:

– Вот и я не верю.

– Я болен, и уйду всяко раньше тебя. Хотелось бы надеяться, что я храбро умру, защищая тебя, но факт в том, что умру я точно на больничной койке под писк приборов. А хотелось бы плечом к плечу, говоря: «Живи!» и прочие высокопарные глупости.

– Тогда, Илья Андреевич, ваш же совет верну: скажите честно, что вы от меня хотите – раньше получите помощь.

– Вот не поверишь, ничего мне от тебя не нужно, грибочек.

Глаша открыла дверь, и Тая обернулась к Зимовскому, заходя в дом:

– Ты прав – не верю.

Глава девятая, в которой Тая встречает старого друга

Тая все же последовала совету Зимовского и утром позвонила Веронике – номер телефона ей дала Даша. Впрочем, разговор не сложился. Стоило только Тае упомянуть о пропаже Орлова, как Ника взвилась: «Ложь!»

Тая попыталась настоять:

– Ника, но Даша говорила…

– Ложь! – снова буквально выплюнула из себя Вероника, не давая договорить.

– Я хочу лишь помочь. Тут людей-магмодов убивают. Понимаешь?

Вероника замолчала, гневно дыша в трубку, а потом медленно сказала:

– Все время забываю, что ты иная. Тебя же пока в лоб не стукнет, ты и не поймешь. Прошу, не лезь. Если ты моя подруга, то лучшая помощь – невмешательство. Просто забудь, что тебе наболтала Даша.

– Но Зимовский…

– Зимовский яд с твоих рук съест и еще попросит! Тая… Не слушай никого. Думай своей головой. Пойми одно: Даша – глупая девочка с кучей государственных тайн, так? И тайны она эти легко разбалтывает. А теперь подумай: кто её муж. Поверь, Сумароков сидит на такой должности, что малейшее подозрение в разбалтывании тайн, и он лично удавит за такое любого. Даже собственную жену. Так почему Даша так легко все выбалтывает? Может, потому что муж и жена – одна сатана? Даша болтает то, что нужно мужу, понимаешь? Если ты моя подруга, если тебе не все равно на меня и мою жизнь – просто отойди сейчас и не лезь. И своего Зимовского держи на привязи, чтобы не лез ко мне и Святославу.

– Вероника, ты не боишься, что Орлова тут могли убить?

– Иди ты!

Тая услышала всхлипы, прежде чем Вероника разорвала соединение. Иногда Тая совсем не понимала людей. Называть Веронику подругой после того, на что она обрекла своего мужа, не хотелось. Тая спешно собралась на очередную прогулку. Пусть Веронике плевать на судьбу мужа, пусть Зимовский не может вмешаться без заявлений, пусть лиса-магмода пока как бы и нет в Змеегорске, Тая будет искать. Она выучила на войне одно правило: людей не бросают! Своих не бросают. Магмод был свой, хотя это могло быть лишь бредом напуганного возвращением в Змеегорск мозга – Тая и такой возможности не исключала.

Она выбежала из комнаты, ураганом сверзилась с лестницы и столкнулась в холле с дедом.

– Уже сбегаешь, Таинька? – улыбнулся он, тяжело опираясь на трость.

– Дедушка, я лишь хочу прогуляться, – она накинула куртку и принялась обуваться.

Он кивнул:

– Гуляй, гуляй, конечно. Тебе немного осталось.

Тая, которая завязывала шнурки на ботинке, вздрогнула, поднимая на деда глаза:

– Простите?

Он снова улыбнулся – бледный, буквально серый от болезни:

– После визита императрицы мы с Дашей уедем в Санкт-Петербург, не так ли, Таинька? Потому и говорю – тебе тут недолго осталось. Прощайся с ненавистным городком, скоро он станет для тебя всего лишь воспоминанием, только и всего. И зонт не забудь, Таинька. Осень обманчива тут. С утра солнце, а потом и дождь может ливануть.

– Да… Дедушка… – слова почему-то царапались в горле и застревали.

Этот день поисков тоже ничего не дал, кроме нарастающей усталости. Похоже, пора было сдаться и признать – она не провидица, ей не снятся пророческие сны, и на Зимовского, отказавшегося возглавить поиски, она обижалась зря. Все зря.

Или она совершенно неправильно подходит к поискам. Найти бы ОТК, может, он откликнулся бы на просьбу. У него всяко нюх лучше, чем у Таи. Только где ж его искать, ОТК этого.

Ноги под вечер поисков ныли, в голове не было никаких умных мыслей, лес пугал, словно забирая Таины силы. Он имел право на её силы, но они бы ей пригодились самой. Холодало, от земли несло влагой и прелью. Ветер нес горький запах сжигаемых листьев откуда-то из-за железной дороги – там были деревеньки и дачный поселок.

Тая закончила поиски у развалин бывшего военного корпуса – ими заканчивался магтехград; она обошла его по кругу за два дня. Дед говорил, что тут были секретные лаборатории чумы, натуральной оспы, экзотических лихорадок вроде Эболы, Марбурга и прочих. Всю интересную с точки зрения науки заразу везли сюда. Разработки биологического оружия были запрещены, но когда это кого останавливало. Корпуса, прячущиеся за бетонным забором, были уничтожены почти полностью – только кое-где виднелись оплывшие от жара, перекрученные черные металлические остовы. Словно лапки жука, перевернутого на спину и уже отчаявшегося встать, они упирались в чистое после вчерашней грозы небо.

Лишь тут Тая поняла слова Даши о том, что Зимовский не скучал в годы войны. Это что же так жахнуло, что ничего не осталось? И в новостях ничего такого не было. Даже Кошкин ничего подобного не говорил. Военная цензура. Удивительно, что зараза не накинулась на Змеегорск, пожирая его. Может, потому и спалили дотла, чтобы предотвратить возможность заражения. Зимовский уникум, если он с таким справился. Впрочем, он и на поле был не промах – остановил лесную тень.

Походник тут же затрезвонил по принципу: вспомнишь лучик – вот и солнце!

Тая посмотрела на экран. Зимовский. Кто бы сомневался.

– Слушаю, Илья Андреевич.

На самом деле разговаривать с ним не хотелось. Даже ради безопасности Даши. Если бы они могли с Зимовским общаться на равных, если бы она могла ему отвечать на все его колкости, было бы, пожалуй, проще. Ей родного деда не хватает сил терпеть, а тут чужой, абсолютно ненужный Зимовский.

– Добрый вечер! – Телефон привычно «икал», съедая часть слов. – Таисия Саввовна, вы бы не могли оказать мне любезность и приехать в участок на Восточной?

– Нет.

Он легко принял её отказ:

– Хорошо, тогда я подавлю в сердце ненужный порыв к подвигам и разрешу запереть вашего Серова в холодную. Пусть проспится.

– Что? – Тая чуть походник из рук не выронила от неожиданности.

Зимовский бархатисто заметил – вот знает её больные точки:

– Так вы все-таки будете любезны?

Тая помчалась к автобусной остановке, ища глазами расписание. То подсказывало, что автобус вот-вот будет, только вокруг царили пыль, тишина и запустение. Это же конечная, если автобус должен отправляться, то он уже был бы тут. Бардак полный! Или автобусы из-за подавления паутинки не ходят? Кто его знает, как тут работает оплата за проезд. Если она завязана на паутинку, то… Возможно, придется топать гудящими ножками.

– Что случилось?

– Банальность, как бывает со всеми магмодами. Серов пошел по стопам Федорова – это тот погибший от переохлаждения парень с поля, если вы случайно забыли. Ваш Серов напился в «Бездонном бочонке». Его задержали мои люди, когда он рванул на подвиг доползти домой на бровях. Мне показалось, что судьба господина Серова вас волнует, и…

– Я сейчас приеду за ОТК! Не смейте его бить или…

Она заметалась взглядом – где этот чертов автобус?!

– Таисия Саввовна, не стоит переносить свою ненависть к полиции на моих людей. Они могут ошибаться, но не стоит их всех огульно обвинять. Скоро буду.

Зимовский первым прервал звонок.

Чума и… Что там есть противного? Самого противного? И лепра! Точно, чума и лепра, почему ОТК не сидится ровно на своей заднице в патологии магмодификаций? Почему его постоянно тянет на подвиги? Тоже Тая его, как Зимовского, провоцирует?

От безысходности Тая полезла в «Словицу», чтобы заказать такси, но «снежинка» сигнала глухо светилась еле живой точкой. Надеяться на паутинку бесполезно. Её все еще глушат. Интересно, это кто уже успел прибыть в городок? Императрица приезжает через два дня. Кто-то из Великих князей или княжон прибыл, раз паутинку так глушат? Так и черт с ними, но даже Тае уже не хватало паутинки. Она быстрым шагом направилась в город. За час с учетом усталости доберется – тут все время вниз с холма. Удобно.

Сиреневые сумерки плавно надвигались на черную громаду институтов. Они тут шли сплошной стеной – задумка архитектора: самый длинный научный кластер в стране. По дороге к городу мимо Таи неслись автомобили – служебное время вышло, все спешили домой. Она даже пару раз поднимала руку – вдруг кто-нибудь остановится и подбросит до центра, но грязная, пропыленная, в тяжелых ботинках с налипшей на подошвы землей Тая привлекала только Зимовского.

Он на своем внедорожнике, несшемся вверх по холму, резко развернулся на дороге под гулкие возмущения клаксонов, обогнал Таю и замер у тротуара. Она посмотрела на ближайшую проходную института с номером вместо названия. Через магоэнергетическую защиту поблескивал объектив камеры. Логично, что у Зимовского есть к ним доступ, но зачем он так плотно следит за Таей?

– Добрый вечер! – поприветствовал её Зимовский снова, выйдя из салона и остановившись у пассажирской дверцы. – Подвезти?

Словно не за ней он сюда несся. Что. Ему. Надо. От неё.

– Вы ведете себя недопустимо, Илья Андреевич. Преследуете меня, словно сталкер.

Тот расплылся в довольной улыбке:

– На данный момент именно вы ведете себя, как сталкер – ходите и обследуете зону за зоной. – Он еще и руками дурашливо развел: – я не виноват, что это многозначное слово. Я не слежу за вами – мне докладывают о вас. Например, с час назад жандармы волновались: задерживать вас или нет, когда вы кружили вокруг бывшего военного объекта. Война, быть может, и закончилась, но места, куда не следует соваться, никуда не делись. И именно в них вы лезете с упрямством… Э…

– Осла?

– Ослицы. – Зимовский открыл дверцу автомобиля перед Таей. – Надеюсь, вам не нужна гроза, как вчера, чтобы принять мою помощь?

– Илья!.. Андреевич… – она все же смогла погасить возмущение в голосе.

Он расплылся в улыбке, протягивая Тае руку, чтобы помочь сесть в машину.

– Грибочек, ты не устала скакать с «ты» на «вы» и обратно? Нам обоим станет легче, если мы перейдем на «ты».

Тая молча опустилась на переднее сиденье. Да, общение на равных решило бы трудности с Зимовским, но сокращать дистанцию не хотелось, даже ради Даши. Общество жестоко к таким вот дружеским отношениям между представителями разных сословий. Проедутся и по Зимовскому, но прежде всего по Тае, до которой снизошли. Радио в машине что-то лопотало на полицейской волне. Тая подспудно ждала колыбельную.

– Грибочек?

– Не дождетесь. Лучше скажите, что вам от меня нужно – заметно полегчает обоим.

Зимовский с неприятно-громким хлопком закрыл дверцу. Он взлохматил свои волосы и пробурчал:

– Если бы я сам знал – зачем вы мне. Мне бы самому чрезвычайно полегчало.

Он сел за руль, бросил быстрый взгляд на Таю, проверяя ремень безопасности – педант во всем, не готовый сделать и шага прочь от инструкций. Если заключение судебных хирургов гласило, что имеет место несчастный случай, то это он и есть.

– Колыбельную больше не слышали?

– Нет.

За окном машины проносился лес. Его не было видно в темноте быстро вступающего в свои права вечера, но он там был. Тая чувствовала его. Лес. Черный. Настороженный. Сплошной полосой окруживший город и Таю, намекая, что в этот раз ей не вырваться так легко. Хотя она же решила идти за шкатулкой, как только ляжет снег. Или все же не надо?

– Сны не снились?

– Нет.

– Мрак! Напоминаю – я не гад и не мразь. Можно не цедить слова сквозь зубы. Можно просто помолчать.

Тая кивнула. Объяснять, что так на неё действует лес, она не будет. Зимовский не тот, кого подобное интересует.

Машина сбавила скорость – начался город сразу выраставшими у поля высокими домами. Змеегорск был сплошным клубком огней. Желтый свет фонарей, разноцветье гирлянд над дорогой, яркие щиты рекламы, светящиеся украшения на дверях лавок, красочное убранство витрин. Тут даже фонтан, несмотря на осень, ожил неоновой подсветкой, взметая вверх тугие струи воды. Город прихорашивался в ожидании высоких особ. И этот город был чужой. Это все еще Змеегорск, но его Тая не знала. Люди, новые улицы, непривычные толпы.

– Как вам новый Змеегорск? – поинтересовался Зимовский, словно лично тут возводил каждый камешек.

– Я не узнаю этот город.

Он мягко ответил:

– Вы тут никогда и не были. Но это все еще Змеегорск, он выстроен в том же стиле, если не считать высотки.

Тая тихо сказала:

– И все же он чужой. По нему я не буду скучать.

– А вы скучали?

Зимовский удивился – не наигранно, по-настоящему. Тая пожала плечами:

– Возможно. Не уверена. Он мне снился, и иногда это были кошмары.

– Он такой. Я его люблю и ненавижу одновременно, совсем как вы.

Тая повернулась к Зимовскому, рассматривая его почти классический профиль. В темноте салона, на фоне ярких улиц, его лицо казалось неживым, словно вырезанная из камня драгоценная камея. Черное на белом фоне.

– Почему тогда не уехали?

– Не пускает.

Тая не стала уточнять, кто именно: император, губернатор, род, земля…

– А я сумела сбежать, – зачем-то призналась она.

– Вам сказочно повезло. Я не смог.

Прерывая внезапную откровенность, он остановился перед крыльцом полицейского участка. Тая не стала ждать, когда ей любезно откроют дверь – вышла сама, направляясь к патрульной машине, где на заднем сиденье вдохновенно что-то завывал ОТК. Совсем напился, раз до такого дошел… Это же надо! Хуже Метелицы – того Тае тоже приходилось забирать от жандармов и не раз.

Магмода караулил, подпирая дверцу, Владимир. Носом он уткнулся в свой электронный блокнот, что-то читая в нем.

Зимовский распорядился, зычно крикнув:

– Владимир, отпускай Серова!

Вой, летевший в небеса, моментально заткнулся – ОТК удивленно повернулся к окну, узнавая Таю. Владимир ожил, спешно убирая блокнот во внутренний карман мундира, открыл дверь и скомандовал:

– Вылезай! Тебя забирают.

Магмод коротко, довольно зло рыкнул. Два раза. Тая прям почувствовала, что он выругался. «Твою мать!» Или что-то подобное.

– Вали! – подсказал Владимир, – а то в холодную пойдешь. Надо же так нажраться…

Угрожающе раскачиваясь, ОТК вылез из машины и замер, подглядывая на Таю. Зимовский вышел вперед, чуть заслоняя её собой:

– Грибочек, ты уверена, что хочешь его забрать?

ОТК узнаваемо потер подбородок и гнусно хмыкнул над «грибочком». Тая знала: для Кошкина не составляло труда выдать Метелице документы на любое имя. Тая догадывалась, что Кот может думать, что так подстраховывает её. Только зачем все это?!

Кот не знал, что когда-то у Таи были проблемы со зрением, и она училась запоминать людей не по лицу, а по фигуре, по запахам, по характерным жестам. Да и обозвать Метелицу «Сергеем Серовым» как раз во вкусе Кошкина. Родные родители пожалели бы, наверное, парня.

ОТК, засунув руки в довольно тесные джинсы, стоял, откровенно покачиваясь и зевая. На нем привычно была белая футболка и спортивная куртка. Ночью, если бы где-то заснул в поле, точно бы замерз. Осень на дворе, хоть и сентябрь. Дед прав, он в Сибири обманчивый: жаркий днем и ледяной ночью.

Зимовский ждал от Таи ответа. Даже Владимир как-то недобро посматривал то на Таю, то на магмода, то на начальство.

– Не уверена, – старательно честно сказала Тая. – Но не бросать же его тут. Замерзнет где-нибудь, и колыбельная не понадобится.

Магмод хмыкнул и снова потер подбородок. Надо будет сказать Кошкину, что актер из Метелицы тот еще.