Текст книги "Предзимье. Осень+зима (СИ)"

Автор книги: Татьяна Лаас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Глава пятнадцатая, в которой приходят холода

Сил мыться и приводить себя в порядок не было – Тая понимала, что сейчас заснет даже в ванне и всплывет брюшком кверху, как рыбка, на радость недругам, так что она, вымыв руки и умывшись, легла спать прямо в одежде, не расправляя кровать. Тая даже обратно надеть ортез на левую руку забыла – до того устала, лишь замоталась в плед, лежавший на диване в гостиничном номере. Гордей не поскупился, снял для нее люкс, роскошный, но в тоже время уютный и тихий. Вот кто досконально знает её вкусы… Только бы выжил, упрямый волкодлак.

Тая моментально провалилась в сон, быстро превратившийся в кошмар. Иного после такой ночки можно было и не ждать. Шилов всегда говорил, что нужно не переоценивать свои силы, а честно идти к мозгоправам и просить снотворное. Тая же никогда его не слушалась, предпочитая справляться сама, чем пускать кого-то в свои мозги – не выпнешь же потом. Гордей был единственным исключением – он никогда не лез, куда его не звали, всегда соблюдая правила. На памяти Таи, он только один раз нарушил собственные принципы – зачем-то недавно во снах влез в Таино знакомство с Зимовским.

Во сне она снова была девчонкой с третьего курса меда, выпустившаяся без экзаменов и в первый раз оказавшаяся на передовой. В палате передового перевязочного пункта было душно – лето в тот год било все температурные рекорды. Тревожно воняло кровью и гарью – её не забивал даже запашок антисептиков. По Таиному лицу струился пот. Дышать было нечем, особенно в марлевой повязке. Кожа на руках под латексными перчатками стала волглой, хотелось содрать перчатки и работать без них, но нельзя. А их еще потом дезинфицировать, отмывать, сушить, пересыпать тальком… Мрак! Вокруг грохотала приближающаяся гроза так, что сердце забывало, как биться. Небо при этом, видимое в небольшой квадрат оконца, было отвратительно чистым – ни тучки. Тая накладывала дурацкую иммобилизирующую повязку Дезо, чувствуя себя как на экзамене. Десмургия – это второй курс, это было давно, она уже все забыла, все эти треугольники, которые в результате должны получиться из бинтов. Ну кто сейчас накладывает Дезо! Есть ортезы, в конце концов. Только тут, на фронте ничего не было, кроме бинтов, ваты и идиотской зеленки. Кто-то сильно проворовался, однако… Популярность императорской семьи стремительно падала вслед за сдаваемыми врагам территориями. Бинт то и дело путался, становясь по воле кошмара безумно длинным, парень со сломанной ключицей стонал от боли и медленно скатывался со стула, Перова косилась на Таю и шипела – Перова была дипломированной медсестрой, окончившей училище, а не то, что недоучка Тая из института, которая даже наложить банальную повязку не может. Гроза уже грохотала где-то над головой, странными магимпульсами прорезая брезент палатки – только сейчас Тая поняла, что это совсем не гроза… До этого она провела пару недель в передвижном лазарете, не приближаясь к передовой, и как та звучит, не знала.

Кто за пределами палатки орал:

– Ну ты, три-Пак! Я тебе когда еще сказал убираться отсюда?!

Их фельдшер что-то вяло доказывал орущему – Тая не могла разобрать его слова, запутавшись в бинтах, как мумия. Орущий, в легком офицерском доспехе с двумя звездочками подпоручика на груди и на наплечниках, влетел в палатку, таща за собой трепыхающегося фельдшера за локоть:

– Нет, ты точно три-Пер! Положить тут всех хочешь?! Ладно, ты, три-Пер, девчонок-то за что?!

Он поднял забрало шлема и странно посмотрел на Таю и Перову:

– Барышни… – Он старательно проглотил какие-то слова, стараясь держать себя в руках: – подпоручик Метелица. Объявлена срочная эвакуация. У вас полчаса, чтобы убраться отсюда живыми.

Тая отбросила в сторону длинные, доставшие её бинты:

– Нам нужно собрать вещи, биксы, сложить палатку – мы же не можем бросить ППП…

Гордей устало посмотрел на неё:

– Скунсик, да плевать на три-П – жизнь свою спасай!

И тут раздался дикий грохот близкого взрыва. Снова. И снова.

Тая открыла глаза, всматриваясь в тусклый сумрак гостиничного номера. Стояла удивительная тишина, словно и не день сейчас. Что её вытолкало из сна?

Жизнь свою спасай… Гордей тогда сказал не так. Совсем не так. Он тогда выругался на три-Перов, серьезно обижая Таю, не знакомую тогда с военным сленгом, и погнал всех грузиться в бронированный санмобиль. Тая помнила, как Гордей, запаренный, грязный и истощенный, напитал своей магоэнергией защиту на автомобиле. Тогда казалось, что этого молодого подпоручика из штурмовиков в пропыленных доспехах, в одиночестве оставшегося на пустой дороге прикрывать их отход, она уже никогда не увидит. В сердце кольнула раскаленной иглою боль. Тая продышала её – тогда он выжил, вот и сейчас выживет! Надо просто ждать. Она подняла глаза на настенные часы – шел четвертый час. Смысла спать дальше не было. Тая села, ища под подушкой походник. Он показывал три пропущенных сообщения от Ильи. Андреевича, конечно.

Левую руку, державшую телефон, свело судорогой. Надо было все же надеть ортез.

«Таисия Саввовна, найдены Метелица и Кошкин. Живы. В критическом состоянии. Нетранспортабельны.»

И ни слова про императрицу. Значит, дело совсем плохо. Кто-то взял на себя роль господа бога и выкосил подчистую царскую семью. Таины руки задрожали. Теперь кто кого. Или Павла тоже уничтожит этот странный бомбист. Или Павла за измену заточат свои же. Или все же вознесут на трон.

«Их разместили в патологии магмодификаций – только там есть свободные палаты реанимации. Не бойтесь, в нестабильности их не подозревают. И это не арест. Честное слово. Прошу, хоть раз поверьте мне.»

М-да, как Зимовский в ней разочаровался, хотя, может, он просто хорошо её знает – первой мыслью-то у Таи именно арест и мелькнул. Только он и она знают – вчера её шлюзы и запоры патологии особо опасных видов не остановили.

«Пропуск на их посещения я для вас выписал. Благодарить не надо.»

Тая фыркнула, прочитав последнюю фразу. Нет, он, оказывается, все же плохо её знает. Она принялась быстро набирать текст.

«Илья Андреевич…»

Она стерла текст, вспоминая, что вчера сама перешла на ты. Хватит уже Зимовского терзать.

«Илья, большое спасибо за все! За новости, за Гордея и Кота, за заботу.»

Тая нажала «отправить» раньше, чем грохотавшее от непонятного испуга сердце заставило бы её исправить сообщение.

«Таисия Саввовна, вы в порядке?» – ошеломленно прочитала ответ Тая, а потом сообщение моргнуло и исчезло.

«Тая, я рад, что мы все же друзья.»

«Благодарить за помощь не стоит.»

«Разбор завалов закончится приблизительно сегодня ночью. Уже утром все магмоды, проходящие освидетельствование в магпатологии, вернутся в свои палаты.»

Тая потерла лоб – это он об Орлове… И лесе. Илье тоже надо туда идти – его же почему-то не выпускает отсюда… лес? Или что-то иное?

Понять бы, что происходит. Она пока, как напуганная лошадь, мечется от подруги к подруге, от разочарования до снова веры в ту же Дашу. Надо перестать метаться, создавая кучу теорий только из-за одного-двух случайно услышанных слов или фактов. Надо все перетряхнуть и понять. Все, что случилось тут. Всех, кто её окружает. С одной стороны, эээ Даша… Тая нервно рассмеялась: она уже раза два или три пыталась все разложить по полочкам и ошибалась. Гордею же, который вроде построил в уме какую-то стройную теорию, пока не до расследования. Он не скоро сможет поехать к Зимовским-Подгорным. Придется разгребать самой. Главное, надо помнить: магмоды, дед, пропавшее золото у Орловых, интриги Сумарокова, подкинутый амулет Даше – это все разные события. Просто они обрушились скопом, потому что кое-кто не был в родном городе больше десяти лет.

Тая прикусила губу. Что она знает точно?

Что все дело в Змеегорске.

Что, возможно, в деле замешаны змейки. Если не змейки, то ей никогда не разобраться в происходящем.

Что Даша дико богата.

Что Нике и Жене нужны деньги.

Что кто-то украл деньги и драгоценности Орловых.

Что Альбине и Ольге нужен жених – кто-то вроде Сумарокова. Или Зимовского. И Разумовской тоже нужен жених – Зимовский. И ей же нужны деньги. Деньги Зимовского.

Тая потерла лоб. Стоп. Деньги нужны были еще кому-то. Надо пересмотреть диалоги в молнеграмме. Ника писала, что отец Альбины банкрот. Ему и ей тоже нужны деньги. И еще же… Карина. Или Ольга? Или они вместе прогорели на чем-то?

Вспомнились слова Ильи: «Убивают за меньшее!»

Точно! Ника попросила помощи только после того, как стало известно, что Тая – Снегурочка. Карина появилась на горизонте с просьбой позаботиться о Нике тоже только после этого. Женя возникла лишь на похоронах деда – уже после того, как все узнали, что Тая Снегурочка. И Разумовская влезла со своей ревностью сейчас, а не когда Зимовский безумным сайгаком носился за Таей.

Все дело в шкатулке?

И в любом случае, ей самой нужны деньги, чтобы заплатить виру семьям погибших полицейских на пустыре. Чума. Гордей верил, что это не она их убила. Именно поэтому он отказывался обсуждать с ней это. Это тоже часть чьего-то плана? Не может быть. Бред! Тогда, до второго ритуала с Зимовским, что она Снегурочка, знали только дед, Вязев и змеи, родственники Зимовского. Дед знал, что она не выйдет из леса, Вязеву, спасшему её, точно было не до таких интриг… Зимовские-Подгорные? Или Тая снова кого-то упускает?

Тут соглядатаем в лесу не отделаешься. Тая спешно набрала сообщение Зимовскому.

«Ты прикроешь мне спину, Илья?»

Ответ пришел раньше, чем Тая подумала, что он безумно устал и в отличие от нее явно не успел отдохнуть.

«Сейчас буду. Сарафан, кокошник, теплые вещи у тебя есть?»

«Иди к черту» – написала было Тая, но стерла.

«Я ни за что на свете не одену сарафан. Даже не мечтай.»

Илья ответил:

«Надену.»

Тая фыркнула и великодушно ему разрешила:

«Надевай. Тут я возражать не буду. Сама ни за что не одену.»

«Не НАдену, Зимовский!» – спешно поправилась она. Эти чертовы правила убивали её.

«Скоро буду!»

Тая, прогоняя прочь дурные мысли, что она сильно ошибается, прося помощи у Ильи, направилась в душ – ей надо привести себя в порядок. Она может и не выйти из леса. Дед считал, что у неё вообще нет шансов.

Илья, прихватив с собой несколько объемных пакетов, один из которых вкусно пах едой, приехал через полчаса – уже побритый, переодетый в привычно-черное: джинсы, свитер с высоким воротом, короткое пальто-бушлат. Он вручил Тае роскошный букет из садовых, разноцветных васильков – Владимир хорошо его информирует: Гордей вчера в больницу именно васильки и приносил. Только полевые. Это зависть или просто дань вежливости? Как же все сложно. Надо же перед Ильей не забыть извиниться.

– Это тебе за то, что день не горек оказался! – улыбнулся Илья, повторяясь – он уже утром так её благодарил.

Как бы он не храбрился, следы переутомления были отчетливо видны: покрасневшие склеры, дикая бледность, проступившая под кожей сеточка мелких капилляров. Отравление алюминием все же аукнулось ему. И в больницу он явно не пойдет. Он совсем, как Гордей.

– С благодарностью от всего города, от всех моих парней, от меня лично.

– Спасибо… Я не могла иначе, ты же сам такой же.

Ответом ей были зардевшиеся кончики оттопыренных ушей.

Тая пошла искать вазу для цветов и махнула рукой Илье:

– Проходи…

Странное ощущение неправильности нарастало. Она и Илья. Бред же! И в тоже время реальность. Новая.

Он оставил часть пакетов у двери, захватив с собой только пахнущий едой. Когда Тая вернулась из ванной, где набирала воду для букета, Илья уже закончил накрывать на стол. Тая захлебнулась слюной – тут были коробки с оливье, с винегретом, с картофелем а ля Пушкин, овощное рагу, тушеное мясо, пирожки. Причем это все явно готовил не Илья – или его домашний повар, или вообще заказали в ресторане. Гордей до такого никогда бы не опустился. Кажется, Илья действительно завидует ему – тому, что тот легко может орать, перекрывая слова Кота, ела ли Тая, тому, что тот может кормить её и… Заботиться? Глаза защипало – как там парни? Что с ними. Живы ли. Выкарабкаются ли?

– Присаживайся, Тая. – Илья галантно отодвинул в сторону стул.

Она поблагодарила кивком – говорить пока было сложно, – и, поставив вазу на середину стола, села, разворачивая салфетку – точно, еда из дома, ресторан бы не расщедрился на такое.

Илья стоял, странно поглядывая на Таю – и ведь снова не моргает! Она ничего не понимала – ему нужно персональное приглашение? Или ему просто неловко в ее присутствии – она же в чем только его не обвиняла за эти дни?

– Илья, присаживайся. Полагаю, ты тоже не обедал.

Илья глянул на часы на руке и поправил Таю:

– Не ужинал.

Он извинился и внезапно сам без указаний пошел в ванную мыть руки. Все! Гордей одним этим поступком был свергнут с пьедестала и уложен на лопатки. Только сообщать это Илье она не будет.

Тая задумчиво придвинула себе коробку с оливье. Сельдь она не любила, из-за этого игнорируя и винегрет. Мысли какие-то странные, приземленные. Так просто проще, чем пытаться осмыслить внезапный мир между нею и Ильей. Бред же, точно. Надо не забыть извиниться и поблагодарить. Только страшно снова вспоминать тот вечер. Стыдно до ужаса.

Вернувшийся Илья выбрал пирожки, снова задумчиво рассматривая Таю. Ждет, что она его будет развлекать светской беседой? Или что-то еще? Или боится выйти за рамки дружбы? Тая же не раз его вышвыривала во враги. Или… Феромоны? Тая осторожно принюхалась к себе – вроде обычный запах, ничем примечательным она не пахнет. Илья заметил это, но промолчал – принялся есть.

Неловкость стеклянной, звенящей стеной стала между ними. Она отчетливо ощущалась во всем, даже пошевелиться лишний раз было страшно.

– Ты видел… Парней? – не выдержала все же Тая и тут же поправилась: – Павла Петровича и Метелицу. Ты видел их?

Илья кивнул, быстро проглатывая кусок пирога:

– Видел. Не перебьет аппетит?

– Смеёшься? – улыбнулась Тая, и стеклянная стена между ними лопнула. Илья расслабился и тоже нашел в себе силы улыбнуться. – Я в меде училась. Мы в анатомке зависали так плотно, что там и ели. – Про фронт она решила умолчать – нечего унижать Илью этим. Он не раз просил её об этом.

– Кошкин был без сознания. Тяжелые магоэнергетические ожоги третьей степени. Проникающие ранения грудной и брюшной полостей. Переломы ног. И много еще мелких ран.

Странно, что он начал с Кота. Аппетит куда-то пропал – Тая лениво ковырялась вилкой в салате. Она боялась услышать про Метелицу.

– А Гордей? Что с ним?

– Он был в сознании, когда его извлекли. Травмы почти идентичные – он прикрывал собой Кошкина, удивительно, что выдержал столько.

Тая нашла в себе силы улыбнуться:

– Это ты его плохо знаешь. Помню, его защитные доспехи чуть ли не в клочья разнесло – руку еле собрали потом… А он продолжал командовать. А про его попадание в морг вообще молчу – я его оплакиваю, обнимаю, понимаешь ли, в последний раз, а тут чья-то рука начинает наглаживать меня по голове. Я тогда так заорала от страха – чуть обратно Гордея не прибила.

Пока она говорила, Илья задумчиво терзал пирожок и лишь кивал, забыв, что надо моргать. Тая заставила себя есть – в лесу ей пригодятся силы.

– Когда Метелицу несли до «Скорой», он сумел выдавить несколько слов, Тая. Точнее обрывки. Что-то вроде «разн… импу…» и «авар… Тая».

Тая опустила глаза, пряча взгляд – Гордей даже в таком состоянии переживал за нее. Авар… Тая… Это явно о позавчерашней аварии. А вот «разн… импу» – это о заговоре гвардейцев.

– Значит, все же гвардия предала? – спросила она Илью. У каждого мага свои особенности магоэнергии, это как почерк. Даже у полукровок есть свой «запах» магоэнергии. Следов не оставляет только нечисть, за что её и ненавидят.

Тот, придвигая к себе одну из коробок с картофелем, согласился с ней:

– Скорее всего. Разные импульсы. Метелица был в эпицентре. Он мог почувствовать разницу в магоэнергии. Это я на перроне уже улавливал лишь общий фон. Жаль, что Метелица не смог сообщить имена предателей. Скорее всего предал, действительно, конвой. Я распорядился усилить охрану Кошкина в патологии – при нем всегда мои люди, так что не волнуйся за него. Сейчас легче всего убрать его, повесив на него убийство императорской семьи – мертвые не могут оправдаться.

Это болью в сердце напомнило о деде. Только любым его оправданиям Тая не поверила бы. Такое не прощают – он не только приговорил её к смерти, он еще и Илью подставил и не спас, как обещал, наверное, старшему Зимовскому.

– Ты же разберешься? Да?

Илья снова забыл, как моргать. Взгляд был тяжелый, холодный и завораживающий. Интересно, это байки или правда о том, что полозы могут гипнотизировать? О них чего только не говорят: и что огонь им не страшен, и что жилы металлические за собой тянут, и что невест себе по осени… О… О. О! Тая чуть не подавилась салатом, пытаясь запить водой комок в пищеводе. Полозы невест по осени выбирают и уводят за собой в свое царство. Чума!

Илья все же моргнул и ответил Тае:

– Я не сильно разбираюсь в столичных интригах, но мне есть на кого опереться там. Я постараюсь, Тая. Не обещаю, но постараюсь. Владимир уже составил список тех, кто был на тот момент в маглеве – будем вылавливать их связи. Будем искать того, кто так неаккуратно рвется к престолу.

– Спасибо.

Он чуть наклонил голову, рассматривая Таю из-под бровей:

– Прости?

Тая улыбнулась:

– Спасибо, что веришь в невиновность Кота.

– Я верю тебе, Тая.

– Я могу и ошибаться. Я тут как цирковой перепуганный пони – то несусь по кругу, как того кто-то хочет, когда чуть не убила тебя в цехе, то шарахаюсь от подруг из-за нелепых предположений.

Илья улыбнулся в ответ:

– Я тоже ошибаюсь. Это нормально – что-то не знать, в чем-то ошибаться.

– Гордей предпочитает вообще молчать, пока полностью не разберется в деле, – заметила Тая. Знать бы, что ему удалось найти. Может, его планшет уцелел? – В багажный вагон уже удалось попасть? Или в вагоны для сопровождающих?

– Пока нет. Метелица делал какие-то записи, Тая? Он делился чем-то с тобой?

– Увы.

– Вот и зря. Теперь мы ничего не знаем из того, что он смог найти. Ладно. Не бери в голову – расследование теракта пока веду я, это не твои заботы. Тебе важнее лес и… Орловы, я прав?

Тая лишь кивнула, старательно пережевывая салат. До победы над ним еще было далеко.

– Я тут остыл немного после аварии Сумароковой, понаблюдал за тобой, как ты управляешься с даром, и понял одно. Ритуал Снегурочки – это все же была твоя защита.

Это было крайне неожиданно.

– Что, прости? – раскашлялась Тая, когда салат опять чуть не попал не в то горло.

Она даже вилку отложила в сторону, а то до леса не дойдет – умрет от асфиксии инородным телом.

– Ты не маг. И не магмод, – зачем-то повторил Илья то, что когда-то уже говорил на поле. – Точнее ты незарегистрированный маг – тебя проверяли, но дара не выявили, хотя нельзя упускать из виду, что проверка могла быть куплена. Но при этом у тебя два разнонаправленных дара. Магия жизни – твой дар луговушки и магия льда, точнее смерти – твой дар, недополученный в лесу. Они хорошо друг друга гасят. Только когда ты прибегаешь к одному из даров, видно, что ты маг, причем запрещенный, как нелюдь. Возможно, это и было целью Семена Васильевича. Возможно, это оказалось неожиданным побочным эффектом. Но это защитило тебя.

Тая откашлялась и еле выдавила из себя:

– Ты как скажешь… Хуже Гордея, честное слово!

Он чуть наклонил голову вперед:

– Это хорошо или плохо?

– Это просто иначе! – резко оборвала его Тая. Она не хотела оправданий деда. Его предательство сильно ударило по ней. Она пока не хотела ничего слышать о его якобы защите. Он убивал людей! И её чуть не убил из-за якобы попытки защитить. Не надо таких попыток. Пока найдено всего двенадцать тел, а колыбельная тем временем звучала тридцать три раза. Это же сколько загубленных жизней…

Илья пожал плечами:

– Иначе, так иначе. Ты сейчас расскажешь о своих предположениях или по дороге в лес? Кстати, я захватил с собой теплые вещи для тебя – с детства терпеть не могу сказку «Морозко». У меня от неё мороз по коже.

Тая напомнила ему – настроение, и так не шибко радостное, улетело в тартарары:

– Я не мерзну, Илья! – Она заставила себя чуть тише добавить: – но за заботу спасибо.

Он посмотрел на неё исподлобья:

– Зато я мерзну, когда смотрю на тебя. – Он опять не моргал! – Это считается?

Сейчас на ней были теплые носки, джинсы и… да, топ, короткий, но в номере было тепло по меркам Змеегорска – топили тут хорошо. Тая, отодвинув от себя грешный салат, старательно давилась словами – лучше ими давиться, чем едой. Все же трудно соблюдать мир с Ильей. Ладно, Шилов был прав – у нее трудный характер, пробиться в друзья к ней сложно. Она не стала говорить Илье: «Так не смотри!» И «Завидуй молча!» – она тоже проглотила.

«Я большая девочка, и сама могу о себе позаботиться.»

«У тебя нет такого права!»

Точно! Она вскинулась – вспомнились недавние слова Разумовского:

– Ответь честно… Что значит, что меня продали вам, Зимовским, в обмен на магтехград?

Илья обжег её взглядом. Раньше бы точно решила, что он ненавидит и готов убить, сейчас она знала, что это не так. И все равно Тае пришлось себе напоминать: он всего лишь змей. Это его природа так проявляется. Её же не тыкают каждый раз, когда погода в округе портится. За окном, кстати, уже настоящая зимняя метель бушевала. Даже дома напротив не видно, так мело.

Зимовский сжал руки в кулаки – вилка погнулась и стекла на столешницу раскаленным металлом:

– Сумароков?

Тая отрицательно качнула головой – не ей одной сейчас плохо:

– Нет. Мне кажется, что он не копает под тебя. Он собирает о тебе сведения – это да. Но он со слов Даши хочет, чтобы ты занял его место. Он хочет уйти в отставку и заняться семьей.

– У него это уже не выйдет, – чуть расслабился Илья и даже моргнул, вспоминая Таину просьбу. – Тогда… Разумовский?

Он уже взял себя в руки: расслабленный, моргающий взгляд, легкая улыбка на лице, вернувшая свою форму вилка и никакого желания отвечать Тае.

Кажется, её вопрос проигнорируют, как всегда. Червячок сомнения грыз Таю – может, все же ей одной будет лучше в лесу?

– Тая, если я скажу, что мой отец обсуждал с Семеном Васильевичем нашу с тобой помолвку, то…

– Чушь! – снова моментально вскипела Тая. – Мне он бы сказал о таком.

Илья криво улыбнулся, тоже отодвигая в сторону коробку с едой:

– Ладно, ясно. Уговор был прост: магтехград в обмен на твою защиту. Помолвка была одним из возможных вариантов твоей защиты. Только ты удачно сбежала, так что расслабься, помолвка не состоялась, а вот защищать тебя я готов по-прежнему.

– Я в этом не нуждаюсь, – сказала Тая прежде, чем вспомнила, почему Илья оказался тут. Он великодушно не стал напоминать об этом.

– Я заметил.

– Только без обид, Илья. Ты… Мы… – ей не хватало слов. Если вспомнить то, что показал ей во снах Гордей, если вспомнить её приглашение на день рождения Ильи, если вспомнить его слова в цеху…

Он оборвал её:

– Не беспокойся. Зимовские не получили своей оплаты – твоей нити жизни и решения моих проблем с оборотом. Так что защищать тебя из-за договора наших отцов я не обязан.

– Ты меня пугаешь. Ты специально сейчас так говоришь?

Илья рассмеялся:

– Есть немного. Просто ты уже определись: мразь я или нет. Тая, давай честно. Полностью. Искренне. Меня отец просил тебя защищать – это факт. Об оплате я не знал. Это мои предположения. И… – он серьезно посмотрел на нее. – Ты моя первая любовь. И не вздрагивай так, и не смотри – у тебя тоже, между прочим, тяжелый взгляд, особенно когда в зрачках снежинки летят… И в тоже время я тайный советник, я безопасник, я в любом случае буду тебя защищать. Так что давай уже не будем бояться друг друга.

– Ты меня боишься? – удивилась Тая.

– До ужаса. Лед – это смерть. Так что слова Разумовского я тебе разъяснил? Больше к этому возвращаться не надо?

– Нет, не надо.

– Тогда давай все же вернемся к лесу и Орловым. Время поджимает. Метель совсем разбушевалась, скоро в лесу ни зги не видно будет. Вряд ли Морозко оценит электрический фонарик.

Тая взяла пирожок, принялась отламывать от него кусочки и медленно рассказывать. Про разорение родителей Орловых. Про еще нерожденного ребенка Ники. Про решение Орловых сбежать в Китай. Про амулет, который все спутал. Про Карину. Про Евгению. Тая даже дала внимательно слушавшему её Илье свой походник и открыла диалоги в молнеграмме. Про Дашу. Про Разумовскую. Про виру за убитых на пустыре полицейских.

– …ты там у цеха кричал на меня…

Илья заставил себя моргнуть:

– Приношу свои искренние извинения. Был не прав.

Тая лишь кивнула и продолжила:

– Ты просил Гордея скрыть мое присутствие. И потом орал, чтобы я уезжала… Ты уже знал…

– Скорее, боялся, что тебя будут шантажировать. Ты же разбудила поле. Ты пролила там свою кровь. Тебя могли упечь в патологию магмодификаций.

– Разумовский сказал, что ты бы не позволил этому произойти.

– Конечно, не позволил бы. Но нажились бы на этом некоторые люди очень хорошо.

Тая в упор посмотрела на него:

– Я понимаю, почему в меня верит Гордей. Но почему ты веришь в то, что не я убила твоих людей? Я же нечисть.

Он скривился и перестал моргать, исподлобья рассматривая Таю:

– Видишь ли, Amanita phalloides…

Этого Тая не ожидала – достал же! Она не бледная поганка, сколько уже можно! Из неё инеем рвануло раздражение, замораживая воду в стакане, заставляя васильки умирать и почти добираясь до Ильи – Тая опомнилась в последний момент, заставляя холод уходить прочь.

Илья кивнул чему-то своему:

– Видишь, Тая… Ты убиваешь льдом, а не даром луговушки. Ты даром луговушки спасаешь, как этой ночью. Убивать ты предпочитаешь льдом.

Тая замерла, только теперь понимая, почему Илья в «Анаконде» бросился за ней.

– Ты… В «Анаконде» тогда…

Илья криво улыбнулся:

– Я бросился за тобой, потому что увидел иней. На всякий случай… Мало ли. Но одно я знаю точно: на поле полицейских убил кто-то иной, кто тебя знал, но недостаточно досконально. Например, в поселке магмодов сейчас есть Динамит – это магмод-крот. Это мог быть он. Это его могли нанять. Убивала там не ты. Но шантажировали бы…

Тая мотнула головой:

– Чушь! На тот момент никто не знал, что я Снегурочка. С меня было нечего взять.

– Взять могли с Кота, с Метелицы…

– Змейки о них не знали, – снова возразила Тая.

Илья продолжил перечислять:

– …с меня, с Сумароковой. Амулет ложной беременности, подкинутый в машину Сумароковой как бы намекает на то, что попытки шантажа продолжаются. И беременность Орловой – я не уверен, что она настоящая. Это может быть попытка тебя заставить отдать свою шкатулку, только и всего. Все знают, что луговушки любят жизнь и особенно детей.

Тая смирилась и признала то, что сама уже поняла:

– Ловить придется на живца. Кто позарится на меня и шкатулку, тот и…

Илья вздохнул:

– Не обязательно. Ту же Разумовскую вспомни – она тоже пыталась развести тебя на деньги и шантажировать патологией магмодификаций. И прости меня за Разумовскую – это только моя вина, что она обрушилась на тебя. Я не допустил бы, чтобы тебя заперли в патологии.

– Отдал бы деньги за меня? Даже если бы потребовали все?

Илья рассмеялся, словно она сказала глупость:

– Я полоз. Меня сложно разорить. Отдал бы все, что потребовали.

Тая не отстала – в ней словно проснулась глупая девочка-гимназистка, которой первый раз признались в любви и она пробует границы своей власти над парнем:

– И женился бы, если бы Разумовская потребовала?

– А вот это нет, – Илья смотрел на Таю не моргая. – И не надо так улыбаться. Я еще полгода минимум небракопригоден.

– Не брако… что? – Тая поперхнулась неожиданным словом. Так не говорят. Слова даже такого нет.

Илья ласковым тоном змея искусителя напомнил:

– Тая, ты запретила меня говорить одно слово.

– Феромоны…

– Именно. Тая, ты инструкции помнишь? Вроде должна… Если у магмода или оборотня начинается потеря контроля по причине его физиологии, то при отсутствии возможности уединения следует принимать определенные препараты… – тут Илью все же проняло – он не закончил, опуская взгляд куда-то в пол.

Тая мысленно сама закончила за ним: «…делающие парней небракопригодными!» Она опешила. Все не так. Даже Гордей все понял не так. Гордость… Стыд… Просто кое-кто педант до мозга костей. Тая же помнила, как он раз за разом проверял ее ремень безопасности в машине, как он старательно даже спустя годы соблюдал инструкции Даши по ухаживаниям за Таей, как соблюдал должностные инструкции, как помнил все и всех… Педант! Илья ничего не говорил Тае, потому что ей вообще ничего не грозило. Он рискнул своим здоровьем, а не её защитой.

– Очуметь… Илья…

Она встала и подошла к нему, порывисто обнимая.

– Спасибо. И прости за глупые подозрения. Прости, Илья.

Ей глухо куда-то в плечо неожиданно признались:

– Я люблю тебя, Тая. И твоя способность игнорировать мои слова меня просто потрясает.

Она чуть подалась назад, и Илья сам обнял её за талию, впрочем, не сильно – Тая знала, что он отпустит при малейшем её недовольстве:

– Ты первый раз…

– Третий. – В этот раз он искал успокоение закрыв глаза. В чем-то он даже прав – вблизи его глаза еще больше пугают. В зрачках горит золото. – Это уже третье мое признание в любви. Первое было тринадцать лет назад, после чего и отец обговаривал нашу с тобой помолвку. Второе было в цеху. Я рад, что хоть третье ты все же услышала и обратила на него внимание. И я понял – тебе надо чаще говорить о чувствах, чтобы ты услышала наконец. И прости, я забыл, что ты Снегурочка – тебе сложно понимать человеческие чувства. И чувства полукровок тем более, особенно когда у тех точно такие же проблемы, как и у тебя.

Он отстранился от Таи:

– Давай-ка собираться, а то еще чуть-чуть и я решу, что в лес проще сходить самому, а тебя лучше запереть где-нибудь в безопасном месте.

– В пещере?

Илья встал и укоризненно посмотрел на нее:

– У Гордея под боком. Он, кажется, единственный, кого ты близко подпускаешь к себе. Не бойся. Я не буду вам мешать. Вы красивая пара. Твой Кот сильно ошибся, выбрав трон и империю, а не тебя. Одевайся, холода пришли…