Текст книги "Предзимье. Осень+зима (СИ)"

Автор книги: Татьяна Лаас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Глава пятая, в которой Тая получает помощь

Тая, закутавшись в плед, сидела на широком подоконнике и смотрела, как в темноте падает снег, еще робкий и неопасный. На душе был раздрай. С одной стороны, с ОТК… Точнее с Сергеем Серовым все обошлось. Вот же дали имечко – как насмешка. С другой… Город все равно тревожил её повторяющейся слуховой галлюцинацией колыбельной и зудящими от фантомной боли ладонями. Она их уже до красна расчесала и антигистаминными забросилась на всякий случай. Хотя может не аллергия у нее, а чесотка? Все же в третьем классе ехала… Потом разберется с ладонями.

С третьей стороны: Серов, колыбельная, странный сон – не её проблемы, ей бы успеть убраться из города до начала ноября, когда снег ляжет окончательно. Пусть Зимовский сам разбирается со своими служащими. Ей бы с дедом разобраться. Она с ним умудрилась разругаться до хлопка дверью – дед ушел в свой кабинет и заперся там. Когда он так делал, то дело серьезно. Прощать дед не умел. Априори считалось, что извиняться придется Тае. Напуганная Глаша, которая официально может и не знала о болезни, но интуитивно все понимала, сама принесла Тае папку с медицинскими обследованиями деда. А Кошкин все так и был недоступен. Хотя разница во времени же. Он может быть занят по службе, в той же казарме или на дежурстве. Он свитский офицер, он вечно занят.

Сияли во тьме огоньки поселка магмодов, все ближе и ближе подбирался черной пугающей громадой лес, обещая силы. Змеегорск терялся в ночи, медленно закрывая сонные глаза – свет в домах гас. Только острыми зубьями торчали высотки нового центра, освещенные снизу голубой подсветкой. В ушах из-за тишины то и дело возникал странный звон, словно натянули нить реальности до предела, и она вибрировала.

Тая откинула голову назад, затылком упираясь в стену. Может, и хорошо, что Кошкин не взял трубку. Что она ему может предложить взамен помощи с дедом? Замужество? Так нужно оно ему… А уж как оно «нужно» ей… Стать его любовницей? Так он Кот. Павел утверждал, что боевое имя у него из-за потрясающей живучести, но Метелицу не обманешь, да и Таю тоже. Вокруг Кошкина вечно кружились девицы, и все как на подбор породистые, не чета Тае. Предложить ему дедушкины разработки? Так они принадлежат императору. Кошкин такого не поймет. Деньги – у Кошкина их полно, а у Таи по его меркам – слезки, в которые даже дед не верил. Если только… Точно. Слезы.

Она положила ладонь на холодное стекло, и его тут же затянуло пушистыми завитками инея. До стойкого снежного покрова чуть больше месяца. Она задержится тут на месяц, а потом примет лесной зов. Будет у неё своя шкатулочка с лучшими бриллиантами для Кошкина. Этого должно хватить на оплату лечения. Кошкин честный, он не обманет.

Походник затрезвонил сам, разрывая, словно натянутую струну, тишину дома скрипичной мелодией. Тая с удивлением приняла звонок – это был Павел.

– Доброй ночи, Паша. Прости, я не хотела тебя тревожить.

Голос Кошкина был крайне серьезен:

– Во-первых, добрый вечер – у нас еще десять часов, а вот почему ты не спишь – я не знаю. У вас там два часа ночи, между прочим. Ты опять забыла перевести часы – на что угодно спорю.

Тая не сдержала улыбку – Кот её очень хорошо знал.

– А во-вторых, я так раз специально создан, чтобы ты меня тревожила. И в-третьих, с твоей проблемой я уже разобрался – не беспокойся.

– Паша?

Откуда он узнал о болезни деда? Тая даже Даше не говорила еще, чтобы не портить вечер в «Анаконде». Она подтянула колени к груди и уперлась в них локтями. Походник она включила на громкую связь, рассматривая фотографию Павла на экране. Хорош, зараза. Смуглый, рыжий, холеный, породистый.

– Мне Аверин скинул видео, а ему орлы из охраны Сумароковой. Я поговорил с Зимовским – он все понял.

Тая даже головой замотала, ничего не понимая – причем тут Зимовский:

– А можно чуть подробнее?

Павел зафырчал, как недовольный еж – вот он всегда такой:

– Асюшка, охрана Сумароковой сняла, как ты что-то говоришь Зимовскому, он огрызается в ответ, и ты в страхе убегаешь прочь – этот идиот дернулся за тобой, но его охрана Сумарокова успела скрутить. Я поговорил с Зимовским – он больше так не будет. Он все осознал, раскаялся и… Морду я ему набью, если он повторит что-то подобное еще раз.

Такой интерпретации того, что случилось в «Анаконде» Тая вообще не ожидала.

– Паша… Ты же гвардеец, тебя за такое… – сказала она первое, что пришло в голову. Зимовского скрутили… Из-за неё? Это… Странно. Вот почему его рубашка лишилась пуговиц.

Кот мягко, как-то устало, что ли, признался:

– Асюша, я решил покончить с гвардией. Хватит. Приеду через неделю – все тебе объясню лично. Хорошо?

– Хорошо. Только… Паша, дело не в Зимовском.

– А в чем тогда? – насторожился Кошкин.

Тая еле слышно призналась – тяжело быть слабой и обязанной кому-либо:

– У меня дедушка умирает…

На той стороне телефонного канала повисла тишина. И Тая поняла, что зря все же попросила у Павла помощи. Иногда не стоит наглеть и впутывать семейные проблемы в дружбу. Такое никто не любит. Дружба не терпит проверок на прочность чужими проблемами.

– Паша… Не бери в голову, – Тая спешно принялась извиняться: – я не подумала, тебе не нужны…

Он строго оборвал её:

– На ночной маглев я не успеваю собрать команду реаниматологов, но на утренний билеты я заказал. Семен Васильевич продержится часов двенадцать?

Она с трудом сдержала смешок, который перешел в неожиданный даже для самой Таи всхлип. Паша…

– Пашка, ты невероятен. Я тебя люблю, друг!

– Кхм, Асюшка, это не то, что я хотел бы услышать. Я позвоню Зимовскому – пусть поможет транспортировать твоего деда в Александродар. У него есть вертолеты и разрешение на их полеты. В Александродаре хороший военный госпиталь – там помогут продержа…

– Стоп, стоп, стоп, Паша! Дедушка не прям вот сейчас помирает. У него четвертая стадия рака, ему еще с месяц-два жить осталось, говорят.

Кошкин медленно сказал, видимо что-то обдумывая:

– Это меняет дело… В свите императрицы будут лейб-медики, я прослежу, чтобы маг смерти там тоже был. Против рака они первое дело. Спасают на любой стадии, Асюшка. Пришлешь результаты обследования Семена Васильевича?

– Сейчас отфотографирую и перешлю тебе.

– Тогда я завтра же организую консилиум в Первом Императорском… Не бойся – постараемся вытянуть твоего деда с того света. Он нам еще на этом нужен.

– Спасибо.

– И ложись-ка ты спать. Поздно уже.

Тая улыбнулась, глядя в ночь. Сейчас даже лес не был страшен.

– Да, Паша, уже ложусь. И чуть не забыла. Тут в Змеегорске и вообще по Сибири, кажется, острая неприязнь к магмодам.

– Это, Асюша, почти по всей стране так. Ничего, приеду и что-нибудь придумаю. Все, спи давай! Быстрее неделя пролетит.

Экран походника погас, и Тая замерла, не зная, что делать. Павел пришел ей на помощь, и, может быть, с дедом все будет хорошо. Осталось что-то решить с Зимовским. Он получил головомойку из-за неё, из-за глупого недопонимания. Надо бы извиниться. Нехорошо же получилось. Он же еще и на помощь с магмодом пришел, несмотря на ненависть к выродкам и выволочку от сумароковской охраны.

Она набрала в молнеграмме сообщение Даше о номере Зимовского, забыв, что сейчас два часа ночи. Прав Павел, надо все-таки часы на походнике перевести, чтобы не было нелепых ошибок. Даша ответила тут же, заметив только: «Не играй с ним!»

Тая тихо сказала самой себе:

– Не буду…

Потом Даша добавила: «Его какие-то уроды попытались избить в клубе! Я Сумарокову уже пожаловалась. Он разберется!» – и Тая не сдержала смешок: Даша феноменальна. Она свою охрану не знает в лицо. Бедный Сумароков.

Тая замерла над походником – его экран даже успел погаснуть. Надо собраться с мыслями, надо извиниться, все равно, что Зимовский уже спит и только утром прочитает. Это важно прежде всего для неё самой. Охрана сработала плохо, но в случившемся есть и её вина.

Она принялась медленно набирать: «Илья Андреевич, приношу свои искренние извинения за недоразумение с Кошкиным, случившееся по моей вине.»

Может, иначе написать? Про охрану Сумарокова – с этого же все началось. На «редактировать» она не успела нажать – Зимовский не только прочитал, но и даже ответить успел: «С тебя свидание, грибочек!»

Написанное в сердцах: «Да иди ты!» – она все же стерла с экрана и отключила походник от греха подальше. Она осознавала, что никакого матримониального интереса она ни у кого не вызывает. И если её так откровенно добиваются, то дело отнюдь не в ней. Её секрет все же вылез наружу? Дед хорошо тогда все скрыл, но… Может, кто-то все же узнал? Если она и получит шкатулку с бриллиантами, то отдаст её Кошкину, а никак не Зимовскому.

Экран снова загорелся.

«Прошу прощения за предыдущее сообщение, окажите мне честь прогуляться со мной, Таисия Саввовна!»

Точно. Её тайна как-то вырвалась наружу. Надо будет обходить лес по большой дуге. Или самой вызвать снегопад, опережая Зимовского. Или дело в деде? Он что-то снова изобрел, да Тае не сказал? Он мог. Он любил делать сюрпризы, приезжая на награждения в Санкт-Петербург, как снег на Таину голову. Сейчас, когда дед умирает, все понимают, что его наследница Тая. Вот Зимовский и активизировался. Все просто. Она отложила телефон в сторону, словно опасную змею. Тот, снова и снова включаясь, стал выдавать сообщения за сообщением. Даша соскучилась или у неё снова кто-то не прав в паутинке. Мужу на такое не пожалуешься, оставалась Тая, как верная подруга. Не Зимовский же написывает сообщения.

Она отвернулась к окну, за которым снег перешел в нудный, мелкий дождик, вразнобой стучавший по железному отливу. Тая уютнее укуталась в плед и откинулась на стену. За окном становилось все темнее – даже магмодам нужно спать. Глаза слипались сами по себе, и темнота настигла её тихой колыбельной, рвущимся хрипом из груди, и бросившемся откуда-то с небес тяжелым листом железа, больно впившимся в спину. Раньше бы мигом скинул, и лисом бы ввинтился в любую щель, уходя от погони, но куда бежать, когда поет сам воздух?

Воняло креозотом и горячо кровью, неприятно щекоча нос.

Она ползла, сама не зная куда. Она… Он… Да она же! Он должен вернуться. Пусть его не ждут дома, но он еще может все исправить. Он вернется. Глупо выжить на войне и сдаться в городишке, где даже порохом не пахло. Он прижал уши к голове, пытаясь не слушать колыбельную, но она все равно ввинчивалась в кости, она проникала вглубь, она льдом застывала в душе́, заставляя подчиняться и засыпать.

Тая завыла по-звериному, рыжими лапами пытаясь вырыть нору, и провалилась из сна в реальность. Бешено билось сердце, ногти до сих пор саднило, спина болела. И уверенность, что это только сон, исчезала вместе с тающим на стекле инеем. Таю била крупная дрожь. Один сон – случайность. Два – уже серьезно. Надо что-то делать. Если первый парень – неизвестно кто, усиленная регенерация и у волкодлаков бывает, то второй точно свой, он точно магмод.

За окном продолжал стучать когтями в стекло и рваться в тепло дождь. Тая перебралась в кровать и попыталась успокоиться. Сон не шел, заставляя ее крутиться в постели, а потом с шорохом театрального занавеса открылся в поле, дрожащем от колыбельной.

…Кушать будешь ты детей

И бояться матерей.

Так погибнешь ты в бою,

Баю-баюшки-баю…

Будильник вырвал Таю из сна, заставляя зевать и переставлять его на час позже. За окном клубился плотный, абсолютно непроницаемый туман, в который лезть совершенно не хотелось. Тая подумала и вообще отключила будильник.

Её разбудила Глаша, которая принесла поздний завтрак – часы показывали, что время подбиралось к десяти утра, то есть шесть часов по Таиному времени. Дед все еще не простил Таю, отсиживаясь в кабинете, она себя виноватой не чувствовала и до извинений еще не доросла. Глаша с трагической дрожью в голосе сказала, что к обеду испечет любимый дедушкин пирог, вот тогда, мол, и извиниться можно будет. Согласия Таи на извинения никто не спрашивал. Это само собой подразумевалось в этом доме. Старший всегда прав, иначе и не бывает. Потому Тая в восемнадцать тайком и сбежала из дома, благо, что Вязев тогда уже дослужился до исправника и помог выправить паспорт. Дед её простил только на третьем курсе, когда она пошла на войну вместе с другими однокурсницами. Только он снова на неё обиделся, когда она после войны не вернулась на учебу. Так и жили – от одной обиды до другой.

Тая, собираясь на прогулку, тепло оделась, в последний момент вспоминая, что её куртка осталась в «Анаконде». Что ж, повод прогуляться чуть подальше и подольше – до клуба, хотя ей вряд ли откроют двери, чтобы выдать куртку. Глаша собрала Тае с собой термос с кофе и несколько бутербродов – она помнила, как гуляла та по окрестностям раньше, когда не боялась леса. Куртка нашлась в коридоре – её утром завез Зимовский. Нет, что ему от неё надо?! Попросить Кошкина намекнуть императору на страдания Разумовской? Пусть Зимовского сделают честным мужем, чтоб не лез со своими «грибочками».

Тая проверила зарядку аккумулятора походника, заметила, что «снежинка» мощности сигнала паутинки еле-еле светится – видимо, из-за императрицы уже заранее стали её глушить, – и включила сохраненную в памяти телефона музыку. Бедная Даша, как она сегодня выживет без своей паутинки и вечно неправых в молнеграмме. Это же и фотографии со вчерашней вечеринки не выложить! Зато Сумароков еще один день точно не станет вдовцом. В наушниках мощно зазвучал рок в исполнении виолончелей, и Тая выпорхнула на улицу. Её ждало поле и загадка колыбельной. Только пусть глупые сны так и останутся снами!

После ночного дождя мощно пахло петрикором, как говорил дед, ценивший точность формулировок. Ветер сдувал прочь с холма плотный, как сливки, которые для торта сбивала мама, туман. Тот отчаянно сопротивлялся, хватаясь за крыши домов, прячась от ветра в низинах, и цепляясь за деревья в лесу. Тая косилась на лес, подобравшийся к заднему двору дома и призывно пахнущий грибами и сыростью, но на подвиги её пока не тянуло. Позже. Тогда выпадет снег.

Холодные языки влаги облизывали Таино лицо, словно дворняги, и убегали прочь по воле ветра. По дороге приглушенно шуршали автомобили, как сонные рыбы возникая из тумана и в нем же исчезая. Чем ниже с холма спускалась Тая, тем хуже становилась видимость. Кое-где дальше вытянутой руки видно не было. Только и оставался один ориентир – спешащий в город вдоль дороги отбойник. Он своим железом в капельках воды защищал Таю от леса. Через холодное железо даже зов леса не в силах пробиться.

На перекрестке Тая замерла, не зная, куда идти дальше.

Парень из первого сна умирал на стерне. Это налево, мимо озимых и дальше к городу вдоль новой дороги.

Второй парень с лисьими когтями, был где-то на пустыре. Скорее даже у разрушенного кирпичного завода. Тая помнила, как во сне горячо пахло креозотом. Или у железной дороги, хотя там бы его быстро нашли жандармы и обходчики.

За Таю все решил ветер. Мощный порыв прогнал туман прочь, куда-то в город, укутывая его влажным одеялом, а перед Таей оказался клочок пустого, желтого от жнивья поля, зажатого между новой дорогой и пустырем с кирзаводом. На дальнем краю поля, возле леса, росшего между городом и поселком магмодов, стояли полицейские машины, санитарный фургон и знакомый до боли внедорожник. Зимовского в толпе одинаковых болотного цвета полицейских видно не было, но не бросил же он машину?

Тая уверенно свернула в поле, шагая по стерне и с ужасом вспоминая, как парень пытался ползти по ней ночью. Это же его тело, судя по всему, нашли неудачливые грибники, замершие в отдалении полицейского оцепления.

Чума и туляремия! Это был не сон. Что теперь делать, Тая не знала.

Толпа одинаковых мундиров раздалась в стороны, и Тае навстречу пошел Зимовский собственной персоной. Снова в черном, но на этот раз это был чиновничий мундир.

Глава шестая, в которой Тая пытается пролезть в расследование

Густо пахло влагой после дождя и довольной пролитой кровью землей. Она почти с сытым урчанием налипала Тае на подошвы, уговаривая идти медленнее, а еще лучше тут и остаться. Ей хозяйка нужна. Солнце поднималось все выше и выше, скоро полдень, он будет жарким, он еще может заморочить и напечь голову. Можно нестись в танце, хватая мужчин на краю поля – им и малости хватит, чтобы задурить голову, а силы в них много. И тогда утихнет, замолкнет вторая, совсем ненужная половина. Только сними ботинки, разуйся, отдайся на волю жара и земли. Силы сами найдут тебя. Лес обиженным граем напомнил о себе. Тая его, а отнюдь не поля. Сама Тая была против, чтобы её так откровенно делили. Только её шаги становились все неторопливее – ноги словно врастали в сырую, полную сил землю. Зимовский явно шел быстрее. И земля не налипала ему на ботинки, щегольские, кстати, ни стерня не мешала, ни ноги не скользили. Обидно.

Тая с Зимовским встретилась на середине поля, и это было не то, что она хотела. Ей надо было убедиться, что на поле нашел свою смерть парень из её сна. Ей надо подойти и посмотреть на погибшего, только Зимовский замер перед ней, заслоняя собой все, даже солнце, бившее еще косыми лучами ему в спину.

– Таисия Саввовна! Доброе утро! – Зимовский расщедрился на свою самую широкую улыбку.

– И вам доброе утро. – Она заставила себя улыбнуться в ответ. Тут Зимовский и царь, и бог. Если она хочет влезть в расследование, то придется играть по его правилам. Кого все же нашли на поле?

– За грибами пошли? – он с нескрываемым любопытством рассматривал её пустые руки.

– А они растут на полях? – Тая поправила сползшую с плеча лямку рюкзака. – Не знала.

– Что тут только не растет, Таисия Саввовна, – мурлыкнул довольный Зимовский.

Она глянула за его спину – ей не хотелось шутить с ним:

– Что-то случилось?

Он тоже оглянулся: худое, длинное, нескладное тело санитары стали упаковывать в черный пластиковый мешок. И не понять издалека: парень это или девушка. Сейчас многие коротко стригутся и носят штаны, особенно в столице. До Змеегорска мода тоже могла дойти. Это сейчас центр Сибири.

– Да вот, грибники с утреца работу подкинули. – Зимовский бросил на Таю свой фирменный взгляд с прячущейся на дне угрозой. И ведь улыбается при этом. – Так чему обязан вас лицезреть в столь ранний час?

– Илья Андреевич, давайте серьезно. Сейчас уже почти одиннадцать.

Поле в её силах совладать с Зимовским откровенно сомневалось. Высохшие стебли злаков выпрямились, сверкая в солнечных лучах острозаточенными кончиками. Тая притопнула ногой, и стерня вновь поникла, теряя свою кровожадность. С Зимовским она справится сама. Хотя бы попытается.

– И лишь седьмой час по вашему времени. – Вредный Зимовский снова встал так, чтобы Тае ничего не было видно. Только и слышно, как хлопнула дверца фургона-холодильника. – И, если вы не заметили, я всегда серьезен, когда вы меня не провоцируете.

– И чем же я вас провоцирую?

Узкая полоска леса угрожающе зашумела на ветру, тоже предлагая помощь. Туман забился в испуге в развалины цехов кирпичного завода. Над ними кружились с диким граем вороны, словно что-то предвещая. Тая дернула плечом, отказываясь и от их помощи, и от помощи леса. Если Тая не справится сама – попросит помощи у Кошкина, а никак не у поля или леса.

Зимовский пожал плечами:

– Да если бы я знал! Вижу вас и прям мальчишкой робким становлюсь. Так и хочется за косу дернуть, а косы-то и нет. – Он даже руками развел в сожалении. – Зачем обрезали? Такое богатство же было.

– Из-за вас и срезала, – легко солгала Тая, отгоняя прочь тени прошлого. Лес ветром напомнил о себе, намекая, что лгать нехорошо. Тень от него на мягких кошачьих лапах подбиралась все ближе и ближе. Еще чуть-чуть и снова мертвый ветер поднимется.

– А если я поклянусь, что никогда не буду дергать вас за косу? Отрастите обратно?

Тая еле сдержала дрожь – та коса тяжело ей аукнулась:

– Только через ваш труп!

И какое ему дело до её косы.

– Не пойму, это я ценный или ваша коса?

– Вы еще долго так можете ерничать? – сдалась Тая.

Тело уже погрузили в санитарный фургон. Еще чуть-чуть и его увезут. Тая так и не узнает, это парень из её сна или нет.

Зимовский пожал плечами:

– Не знаю. Говорю же – что-то есть в вас такое, что меня провоцирует, превращая в мальчишку. Хочется портфель отобрать. Или за косу дернуть. Или конфетой угостить тайком. Или стоять в трагической позе и читать вам стихи. Или как вчера спасать пьяных магмодов… Так чему обязан? Ведь это не исполнение вашего обещания со свиданием? Я все же надеюсь на большую романтику.

– Чем вам не нравится поле?

– Трупом посередине. И не смотрите так, cantharellus cibarius, вас это не касается.

(*Cantharellus cibarius – лисичка обыкновенная)

Он внезапно опустился перед Таей на одно колено, как в фильмах, и… Тая тяжело сглотнула, прогоняя прочь глупости. Зимовский принялся завязывать шнурок на её ботинке. Еще и посмотрел снизу вверх, странным взглядом из-под бровей, во взгляде Тая откровенно прочитала ненависть.

– Я же говорю, – Зимовский встал. – Что-то в вас меня провоцирует вести себя, как мальчишка. Вот, шнурки вам завязывать…

Незнакомый Тае парень в мундире с петлицами титуляшки подошел и протянул Зимовскому и ей бумажные стаканчики с кофе. Кажется, парень Тае свой кофе пожертвовал.

– Долго еще, Владимир? – уточнил у него Зимовский.

Так этот молодой брюнет с невыразительной внешностью – тот самый секретарь, который любит заниматься ретушью фотографий.

– Криминалисты говорят, не меньше часа. Там кро…

Зимовский кашлянул, и парень осекся.

– Виноват! – Владимир склонил голову.

– Иди уже. И спасибо за кофе.

Тая, вертя в руках горячий стаканчик с кофе, тихо сказала:

– Я могу вам помочь. – Она сделала осторожный глоток кофе. Слишком сладко, слишком сливочно, слишком горячо.

– Чем? – Зимовский внимательно оглядел её с головы до ног. – Насколько мне известно, вы по образованию всего лишь медсестра. Вмешиваться в расследование вы не имеете права. Если только сами не участвовали в случившемся. Мне сложно представить вас скачущей с рядка на рядок и подбадривающей пьянчугу сделать еще один рывок и встать. Это банальный несчастный случай. Парень перепил, упал, заснул и замерз. А мы тут мучайся.

– Ваш Владимир, не знаю, как по батюшке, сказал, что там много крови.

– Таисия Саввовна, напоминаю: вас это не касается.

Она решилась – ей нужно знать правду:

– У парня все ладони рассажены стерней. Он полз, долго полз, он пытался встать и не мог. Он не был пьян. Его удерживали заклятьем.

Зимовский отрицательно качнул головой:

– Не угадали. Федоров был пьян: гулял в «Бездонном бочонке» – это уже выяснили мои люди. Потом видимо он пошел домой в поселок магмодов, сокращая путь через поля, и не дошел. Даже бравые вояки не умеют рассчитывать дозу алкоголя и заканчивают вот так глупо: замерзшими до смерти. Не пил бы – был бы жив.

Тая, привыкшая, что к ней прислушивались, настояла:

– И все проверьте на использование магэнергии. Его усыпили колыбельной, навроде той, что звучала тогда в вашей машине.

– То есть вы все же стояли рядом и подзуживали парня, махая помпонами или как там называются «махалки» в группах поддержки спортсменов? – хмыкнул Зимовский. – И когда вы все успеваете?

Насмешки в голосе Зимовского Тая не выдержала. Она моментально вскипела обидой, и тень леса, готовая её защитить, вскинулась вверх, заслоняя яркое осеннее солнце, словно небо и солнце щедро припудрили пылью, а потом лес обрушился с небес хищной ледяной птицей. С клекотом, с жаждой крови, с желанием вмять в землю, чтобы обидчик не поднялся. Зимовский резко выбросил вверх руку, сияющую золотом, больно дергая Таю за локоть и отправляя себе за спину. Заиндевевшие стаканчики с кофе полетел на землю. Поле приняло эту жертву, чавкнув от сытости. Тень острыми когтями коснулась Зимовского, и тут же осела на желтую, колкую стерню быстро тающим снегом, инистым узором расползавшимся прочь.

– Мр-р-рак…

Тая сглотнула. Все зашло слишком далеко. Лес за спиной недовольно шумел.

Зимовский резко развернулся к Тае:

– И что это было, грибочек?

Заплетающимся от страха языком она солгала:

– Не знаю.

Он медленно начал говорить, словно размышлял вслух:

– Вы не маг. И не магмод. Не думаю, что кто-то бы решился нарушить императорский запрет на магмодификации женщин. Хотя Семен Васильевич строптив и вольнодумен. Вы… Кто вы, Таисия Саввовна?

Она сглотнула:

– Вы сами знаете ответ. Я полукровка от союза с нечистью.

– Но вас проверяли на магию. Не могли не проверять.

Он оценивающе осматривал её с головы до ног. Взгляд был тяжелый и липкий. Зимовский по кругу, словно Тая чучело в музее, обошел её, продолжая разглядывать. Даже кожа зачесалась от его взгляда.

– Что вам от меня надо? – Тая сложила руки на груди. Иных способов защититься от неприятного интереса Зимовского она не знала. Кошкин далеко и не успеет примчаться. Да и когда она стала на кого-то полагаться? Лес притих, зализывая раны. Поле затаилось. Землю серый снег впечатлил.

– На данный момент это вам что-то от меня надо. – Зимовский качнул головой в сторону замерших в изумлении полицейских на поле. Владимир им что-то сказал, и те принялись, то и дело оглядываясь, дальше заниматься обследованием. – Это вы пытаетесь меня убедить, что тут произошло убийство. Ведь вы так думаете? Может, еще подскажете мотив? Или свалите все на ненависть к выродкам? Так тут, в Змеегорске, количество выродков зашкаливает, но количество их убийств совпадает со средними по стране показателями. Как вы вообще оказались тут и откуда знаете парня?

– Я его не знаю, – честно призналась Тая. – Мне приснился сон с его участием. Я видела, как он полз по полю и пытался одолеть колыбельную. Я во сне была им… – она не удержалась и снова почесала ладони, в которых проснулась боль от стерни. Колыбельная тихим эхом колыхнулась в её голове и тут же спряталась, словно напугавшись солнечного света или Зимовского.

Он заметил её жест и явно что-то вспомнил.

– И когда это было?

Тая скрипнула зубами – сейчас все рухнет. Зимовский не поверит её словам.

– Когда вы меня подвозили. Я тогда…

Он кивнул – он вспомнил, как она тогда удивленно смотрела на свои ладони.

– Вы тогда заснули аккурат под колыбельную. Простое наслоение реальности и сна. Вы устали после поезда, и колыбельная в моей машине так аукнулась вам. Признаю: последнее время кто-то нагло влезает на полицейскую волну и включает колыбельные, но заснули под нее только вы. Что-то еще, Таисия Саввовна?

Тае вспомнилась уставшая женщина с младенцем в перевязи. Вспомнилось, как она напевала колыбельную, одну за одной. Очень может быть. Только это не объясняет второй сон. Зимовский предвзят, причем, наверное, из-за охраны Сумарокова.

– Илья Андреевич, вы все еще злитесь на вчерашнее?

Зимовский рассмеялся:

– Помилуйте, причем тут это? – Он взял Таю за руку и потянул за собой к полицейским. Она шла за ним, еле перебирая ногами. Рука Зимовского была отвратительно горячей, как расплавленное золото. – Вы думаете, что я настолько злопамятен? Даже если я и такой, то причем тут вы? Это у Сумарокова в охране жены идиоты служат. Интересно, да?

Он не дождался от Таи ответа и повторил, оглядываясь на неё:

– Интересно же? Или нет?.. Странно, я думал, что вы с княгиней лучшие подруги.

– Почему меня должна волновать охрана Дарьи?

Зимовский замер перед фургоном и скомандовал в толпу полицейских, зная, что его услышат:

– Владимир, мне нужно осмотреть ладони покойника. Появились новые данные.

Титуляшка быстро подскочил и принялся командовать недовольными санитарами.

Для Таи, ожидавшей, пока откроют дверцу холодильника и вытащат обратно тело, Зимовский принялся пояснять, поднимая голову и щурясь на солнце, как довольный кот:

– Вас должна волновать охрана вашей подруги, потому что княгиня Дарья Сумарокова очень богата, это она вытащила Сумароковых из прозябания, а охрана у неё… Хреновенькая. И охрану свою она в лицо не знает. И водителя у неё нет, а она – паутинозависимая, прости Господи. Мои парни её уже несколько раз тормозили и предупреждали, что запрещено за рулем пользоваться походными телефонами. – Он пальцем ткнул во Владимира: – подтверди!

Тот спешно кивнул:

– Княгине Сумароковой сделано три замечания. Выписать штрафы, сами понимаете, городовые не решились.

Зимовский махнул рукой санитарам, выкатившим носилки с телом из холодильника. Таю обдало холодом. Владимир споро расстегнул молнию на пакете. Зимовский, опережая Таю, сам вытащил руки покойника.

– Смотрите, Таисия Саввовна. Это ваш парень?

Тая сглотнула и побелела. Во сне было темно, и сейчас она не могла однозначно сказать, что это те самые руки. Она помнила боль, она помнила, как пыталась встать, но те ли это руки…

– Можно, я посмотрю ладони?

– Смотрите.

Ей хотелось ругаться. Она пыталась вспомнить боль, которую причиняла голодная стерня, но точного расположения ран она не помнила. Только не бывает же таких совпадений?

– Это он.

Зимовский кивнул сам себе, закрыл пакет и крайне серьезно предупредил:

– Учтите, вам придется давать показания под присягой. Вы точно уверены? Потому что малейшее сомнение и…

Тая прикусила губу.

Зимовский хмыкнул:

– Вы уже не уверены. А ведь в суде будут спрашивать и не раз, как вы смогли так четко, да еще в темноте, рассмотреть раны. Вы же их рассмотрели? Или только чувствовали? Ночь была темная. И ни единый датчик на магоэнергетические всплески не среагировал. Понимаете?

Она в упор посмотрела на Зимовского:

– Вы сейчас на чьей стороне?

– Не поверите: все еще вашей. Повторяюсь, но… От той колыбельной, которую вы услышали в моей машине, заснули только вы. Никто из моих людей, которые её слышали не раз, не заснул. Таисия Саввовна, при всем моем к вам уважении, для возбуждения дела об убийстве ваших слов маловато. Тем более, что вы сами не уверены.

– То есть вы просто отмахнетесь от меня, потому что вам так проще?

Он задумчиво разглядывал её, словно решал, а стоит ли бросаться на подвиги:

– Я не отмахиваюсь от вас и ваших слов. Вас вызовут для дачи показаний. И не смотрите так обиженно. Я и без этого готов на подвиги ради вас… Владимир, будь так добр, подними все записи о колыбельной на полицейской волне, заодно сверь даты обнаружения «синяков» с датами колыбельной. И проверь на магоэнергетические всплески, если они были, конечно.

Владимир вскинулся, и Зимовский его осёк:

– Повторно проверь.

Тот кивнул, но довольным при этом не выглядел. Кому понравится пустая, ненужная работа, когда дел и так невпроворот из-за визита императрицы.

– Были и другие? – Тая с удивлением замерла.

– Возможно, – уклончиво ответил Зимовский.

Он, вытерев руки платком, подхватил Таю под локоток и потащил в сторону, чтобы не мешать санитарам убирать тело обратно.