Текст книги "Мисс Никто (СИ)"

Автор книги: Татьяна Лаас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 42 страниц)

Мисс Никто

Глава 1. Кружка кофе

Она проснулась от солнечного зайчика, прыгавшего по её лицу – нагло и тепло. Сперва она залезла под подушку, надеясь снова заснуть, но… В этот раз помешал дикий, яркий, бодрящий аромат кофе. Если честно, она не знала, откуда кофе взялся в её доме, но это было замечательно. Она, принюхиваясь, выползла из-под подушки и даже потянулась:

– Я проснулась! Уже!!!

Ответа не последовало, как всегда – она жила одна. Ни кошки, ни птички, ни даже захудалой рыбки – рядом с ней не выживал никто. Первое время она пыталась, честно, пыталась, но заканчивалось все, как всегда, плохо. Узнав её поближе, от неё сбегали. Ладно, рыбки не сбегали – они уплывали в канализацию… Реже сбегала она сама – все же не та у неё профессия, чтобы кого-то бояться.

Она спустила ноги с кровати, нащупала домашние туфли с помпонами, зевнула, сладко потянулась, чуть не отправляясь обратно на подушку, а потом все же оборола сон и пятерней расчесала свои короткие волосы. Встала, одернула длинную толстовку, в которой спала, и пробормотала:

– Кофе, готов ты или не готов – я иду к тебе!

Да, привычка говорить вслух с самой собой была одной из причин, по которой рядом с ней никто не выживал – мало кто умудрялся правильно отвечать на не ему заданные вопросы.

Сперва она все же забежала на кухню – нет, не для того, чтобы убедиться, что кофе тут и не был. Она взяла карандаш и спешно написала в своем списке требований новый пункт: «Готовить кофе». И засмеялась – как раньше это простое, но такое элегантное требование не пришло ей в голову?

Она выскочила из своего дома, улыбаясь высокому, явно полуденному солнцу, пробивавшемуся через желтые, звездчатые листья кленов, росших вдоль дороги. Бездонное синее небо печально пело о скорой зиме голосами улетающих прочь птиц, но даже это было ужасающе уместно. Как и зеленый, ласковый, подстриженный газон. И тепло. И умопомрачающий аромат кофе. Она сбросила туфли, наслаждаясь мягкой, словно шелковой травой… Осень и кофе. Предвкушение перемен, которые, быть может, в этом году настанут. Она зажмурилась – самое прекрасное, что к кружке кофе на заднем крыльце дома прилагался высокий, не старше тридцати лет, не совсем одетый мужчина, настороженно рассматривающий её. Не кружку, конечно. Её саму рассматривающий. У него были странные, светло-желтые, выцветшие глаза, узкие, поджатые губы и острые скулы – порезаться можно. А еще он был небрит, эльфийски худ и основательно припорошен пылью. И откидывал в сторону, словно ненужную, странную надкусанную со всех сторон тень. Но за блондинистость, за болтающиеся на нем джинсы, выставляющие на всеобщее обозрение гребни подвздошных костей и дорожку волосков от пупка до низкого пояса джинсов, а главное, за кружку кофе в руке, она и не такую надкушенность могла простить – работа такая. И худшие варианты видела. А этот ничего был, прихлебывал кофе, щурился от солнца, перебирал босыми стопами по теплому деревянному полу.

– Доброе утро! – расплылась она в улыбке – не хотелось портить это позднее утро. Она, танцуя, пошла навстречу мужчине, игнорируя его явное недовольство.

– Не сказал бы, что оно доброе для вас. Вы припарковались на моем газоне.

Она удивленно оглянулась на свой дом – и впрямь, тот нагло залез своими колесами на чужой, удивительно уютный газон. Зато дом не тронул ни один клен, а ведь мог.

– Ой, прошу прощения… Но ночью закончился бензин, я дотянула докуда смогла…

– И это оказался мой газон и мой задний двор.

Она предпочла сменить тему, продолжая улыбаться:

– Не угостите кофе? Так вкусно пахнет… Дома кофе закончился. – она даже вздохнула, признавая этот факт. Признаваться, что он закончился давно, она не собиралась. Зачем мужчине лишняя информация?

– И вода, и еда, и так, что переночевать негде. – в ответ, явно передразнивая её, вздохнул мужчина, отставляя на широкие перила кружку. Он стащил с бельевой веревки футболку, тут же исчезая в её широком вороте. Зря, хотела сказать она, но решила не сильно наглеть. Даже в футболке мужчина ей нравился – было в нем что-то неуловимо осеннее. Умирающая тень и бодрящий кофе сложно сочетаются, но в данном случае они сошлись идеально.

Она звонко и довольно рассмеялась:

– Нет, переночевать есть где, на это не жалуюсь! – Она подошла ближе, ступая на крыльцо. – Угостите?

Он кивнул на стеклянную дверь, подтягивая длинные рукава синей, как небо, футболки на локти:

– Проходите. Угощу, но потом сразу же уезжайте. В бензин, простите, не верю.

Он ткнул пальцем вдоль улицы:

– Там заправка, вы не могли проехать мимо неё.

– А я не оттуда ехала.

– А оттуда, – он указал пальцем в другую сторону, – не приехать. Тупик. Там Граница.

– А, – старательно умно выдавила из себя она. – Ясно.

Она прошла в дверь, осматриваясь – дом встречал её кухней. Она была огромной, рассчитанной на большую семью. С уютным, на всю стену витражным окном, пускающим во все стороны разноцветные зайчики. С белой, удобной мебелью, где самым главным был высокий детский стул у круглого стола с белоснежной кружевной скатертью. У плиты стояла пачка для блинчиковой смеси, тарелки и бутылки с молоком. Она замерла, вспоминая свой список. Он должен уметь стряпать резные, полупрозрачные блинчики. Не упитанные панкейки, пропитанные кленовым сиропом. Именно блинчики. Такие, чтобы захватывало дух только от одного аромата. И от мужчины, стоящего у плиты в джинсах и переднике. Сейчас футболка была весьма некстати. Впрочем, когда на звук кофемолки откуда-то прибежала светленькая, чудесная, похожая на отца девочка лет трех, она простила футболку и выругалась про себя. Наличие ребенка все объясняло. И усложняло. Осенью и смертью от мужчины пахло не зря.

– Папа!!! – девочка буквально запрыгнула в вовремя подставленные руки и взлетела в небе… К потолку взлетела – руки у мужчины, несмотря на дикую худобу, были сильные. И добрые. И надежные. К сожалению девочки.

– Доброе утро, принцесса! А у нас гости. – Он усадил её на высокий стул. – К нам залетела редкая птичка – мисс…

– Ник, – подсказала она. – Меня зовут Ник.

– Эван, – представился мужчина, – и моя дочь Элли. А сейчас, милые дамы, я чуть-чуть отвлекусь на блинчики и кофе. Надеюсь, возражений не будет.

Ни у Элли, ни у тем более Ник возражений не было – она знала, что надо успеть до того, как преломила хлеб. Мужчина доверчиво отвернулся к плите, а Ник достала из кармана толстовки короткий серебряный кинжал и вонзила его в сердце ничего не подозревающей девочки. Та резко заорала, переходя на высокий, непрекращающийся визг. Она визжала, визжала и визжала, пытаясь вырвать из груди кинжал, но Ник его держала крепко – пришлось научиться. Бегать и добивать потом по всему дому не самое интересное занятие. Утро можно провести и с большей пользой.

Эван резко развернулся от плиты и бросился к Ник:

– Неееееет! Нет! Нет!

Ник моментально откинула в сторону правую руку, в которой была зажата капсула с замораживающим заклинанием – только не разобравшегося, кого пригрел на груди, парня ей не хватало:

– Это не ваша дочь! Это душеедка класса колючка – заползает в сердечную рану и ест изнутри. Вам оставалось не более недели – я вовремя оказалась на крыльце вашего дома.

Она обернулась на мужчину – смотреть, как клацала острыми зубами в попытке дорваться до горла душеедка, было противно. С неё уже слетело все человеческое – она превратилась в серое, в сети синих выступающих жил существо, больше похожее на лысую крысу с алыми глазами.

– Я ловец первого класса из Гильдии Ловцов Ник Доу. Оплата не требуется.

Душеедка громко вздохнула, замолкая и обмякая. Изо рта вытекла струйка серой гнилой крови. Безгубый рот еле выплюнул из себя напоследок, прежде чем замолкнуть навсегда:

– Па… Па…

Ник упрямо повторила, глядя в полные боли желтые глаза мужчины:

– Это душеедка. Она бы вас не пожалела. – Она вытерла кинжал о скатерть – все равно та вся была в крови душеедки. Толстовка, впрочем, тоже. – Она лишь притворялась вашей дочерью, Эван.

– Вы ничего не понимаете… – еле выдавил он. Кажется, не держи его замораживающее заклинание, упал бы на колени перед быстро разлагающимся телом твари.

– Хорошо. Не понимаю. Благодарить не надо. И лучше… Забудьте все – ничего не было. Ни этого утра, ни душеедки – так будет проще. Правом ловца – забудьте!

На самом деле по протоколу надо было показать знак ловца, но тот остался в доме. Как-то, надеясь на кофе, она его не захватила. Но Эван был слаб, почти выпит до донца душеедкой и явно не маг – с него хватит и слова ловца.

С кинжалом в руке она направилась осматривать дом – мало ли, душеедка могла и потомство оставить. Она же только притворялась ребенком.

Дом был ожидаемо заброшен – толстый слой пыли лежал везде, кроме обжитой кухни, душеедки не любят перемещаться и распылять силы. Пахло сыростью и тленом. Первое ржавое, полустертое пятно обнаружилось на ручке парадной двери. Ник принюхалась и выругалась – пахло ожидаемо железом. Она приподняла с помощью заклинания пыль толстым пушистым ковром и снова от души выругалась – капли крови тянулись от двери по лестнице на второй этаж. Кажется, в этом доме случилась не только душеедка.

Ник осторожно поднялась по ступенькам, заглядывая в первую попавшуюся спальню. Это была розовая детская. Коробки после праздника детского душа были даже не разобраны и утопали в пыли. Тут никто никогда не жил.

Ник пошла дальше – капли крови не заканчивались. А в заброшенной спальне на супружеской кровати капли превратились в море. Кровь пропитала простыни, матрацы, одеяла… Кровь была везде. Даже на мебели.

Ник вздрогнула – тут все было верх дном, кажется, будущая мать до последнего сопротивлялась в попытке защитить себя и дитя. Появление в доме душеедки предстало в другом свете. Женщина мстила за себя даже после смерти.

– Ну ты и тварь, Эван. Жаль, что я появилась так рано – надо было позволить душеедке съесть тебя. Заслужил.

Она пошла прочь. Проходя мимо продолжающего сопротивляться заклинанию Эвана, не удержалась:

– Живи и помни, кого потерял, раз уж человеческий закон обошел тебя прочь.

Она плотно закрыла дверь, оставляя за собой дикий, животный рев убийцы.

– Чтоб я еще захотела кофе… – пробормотала она, направляясь домой. Сейчас не радовал ни газон, ни небо, ни золото кленов. Хотелось одного. Ник вошла в дом и скомандовала:

– Море. Покой. Тишина. И никаких людей.

Ник подошла к своему списку и вычеркнула сгоряча написанное утром «Готовить кофе».

Глава 2. Никаких оборотней

Ник лежала в постели, огромной такой, в которой в одиночку и затеряться несложно, и смотрела в потолок. За узким окном была ночь. Она была и четыре часа назад, когда Ник проснулась первый раз, и два часа назад, когда она проснулась второй раз. Она царила и сейчас – темная, звездная, в всполохах небесных танцоров. Это было крайне неожиданно – Ник надеялась обнаружить за окном море и пальмы, а не полярную ночь и северное сияние. Хотя, быть может, она по неведомой воле дома оказалась за Границей – все же места без людей крайне редки, даже сейчас. Даже после войны, которую кто как ни называл. Она была и Освободительная, она была и Мировая, она была и Великая, она была и Последняя человеческая – так чаще шепотом говорили люди, чтобы победившие в войне освободители: вампиры, оборотни да фейри всех мастей – не услышали.

Ник перевернулась на бок, зевая и рассматривая темень за окном – если она оказалась за Границей, то все равно планы увидеть море неосуществимы. Она еще не сошла с ума купаться там, где пять лет назад шли ожесточенные бои. Границы были возведены не зря – они защищали остатки мира от не зачищенных после войны полей сражения. К сожалению, примененная на последних этапах, когда уже пали тридцать пять из сорока одного человеческих округов, магия хаоса исковеркала земли так, что находиться там было опасно. И это еще не считая неразминированных ловушек с боевой магией, полей неупокойников и мест прорыва нежити. Оказаться за Границей без прикрытия штурм-отрядов – заведомое самоубийство. Не для ловца, конечно, но она-то отдохнуть хотела, а не носиться за нежитью. Это работа для стражей, в которой сплошь нелюди. Когда-то являвшиеся меньшинством, запертым в гетто по признакам происхождения, теперь они стали большинством, крайне быстро восстановившись после Великой войны. Оборотни всегда отличались повышенной плодовитостью, и, сняв ограничения Пакта о совместном проживании, обязующие в семье иметь всего одно дитя, они размножались быстрее кроликов. Даже медвежьи оборотни, про кошачьих можно и не упоминать. Вампиры тоже быстро увеличили свою численность – не за счет рождаемости, за счет посвящения, раньше запрещенного Пактом. Как возродились фейри, тайна за семью печатями – численность этих спесивцев всегда была под большим вопросом. Просто однажды после войны их стало очень много, а людей катастрофически мало. Ловцов, кстати, промышлявших уничтожением нежити и отслеживающих выполнение Пакта о проживании, стало так же мало – многие в последние годы войны ушли на фронт, заменяя погибших магов. Ник повезло, что на момент войны ей было всего пятнадцать лет, она была девочкой и не подлежала призыву, даже несмотря на впечатляющие данные. Все же у военных тогда еще была голова на плечах, хотя хаос они, конечно, зря разрешили к применению. Очень зря. Терять людям было уже нечего, но и надежды победить, применяя хаос, не было. Видимо, кто-то не надеялся, что люди уцелеют и, вот глупцы, продолжат жить, уже подчиняясь новым законам и новым хозяевам жизни.

Ник зевнула и все же решила, что бока она отлежала капитально – еще чуть-чуть и она соединится с кроватью в одно целое. Она встала, ища привычно туфли, но они оказались забытыми на газоне дома Эвана, чтоб до него все же добрались стражи. Желать такого человеку – так себе, но желать подобное убийце вполне нормально. Поджимая босые пальцы от холода, она пошла в гардеробную. И тут кто-то постучал в дверь.

– Вот тебе и никаких людей.

Ник замерла – никого видеть не хотелось, но за Границей свои правила – там не отказывают в помощи никому, даже если это презренный… Сейчас полноценный член общества оборотень. Она спешно натянула на себя поверх легкомысленной шелковой майки длинный, грубой вязки свитер, доходивший ей до колен, и пошла открывать дверь.

За тонкой дверью автодома оказались холод, снег и молодой, заиндевевший парень, спешно, без приглашения шагнувший в дом, чтобы не выпускать драгоценное тепло. Он плотно закрыл за собой дверь, стащил с лица шерстяную маску и улыбнулся, старательно не показывая зубы – так научились улыбаться из-за оборотней, чтобы не провоцировать их.

– Добрый вечер, – парень вслед за маской стащил и меховую нелепую шапку, оказываясь немного обросшим загорелым брюнетом. Кстати, симпатичным, и явно ненамного старше её самой. Может, он даже в войне не принимал участия, хоть и парень. – Я Форд, для своих Маки. Проходил мимо – вижу, автодом стоит, еще вчера его тут не было, и решил заглянуть на огонек. Знаете же обычай – в суровых местах нельзя просто проходить мимо, надо убедиться, что все в порядке. Надеюсь, вы не сочтете это за излишнее любопытство.

Ник обняла себя руками за плечи – Форд, для своих Маки, напустил холода. Надо было хоть носки надеть, раз уж туфли потеряла. Она, как цапля встала на одну ногу, вторую поджимая под себя в попытке согреть.

– Я Доу, для своих Ник. – представилась она. – Обычай знаю – вы имеете право на кров и еду. Если преломите со мной хлеб, то можете остаться. И не беспокойтесь за меня – у меня все хорошо.

Парень кивнул:

– Буду рад разделить с тобой хлеб. Но проверить твой дом все же хотелось – он у тебя магический, насколько я могу судить…

– Сжатое пространство по технологии фейри – внутри больше, чем снаружи.

– И жрет энергии немерено. – он, стаскивая с себя пуховик и теплые, плотные штаны, под которыми оказались джинсы, уточнил: – запасы магии в батареях давно проверяла? За такими домами глаз да глаз нужен – чуть зазеваешься, сожрет всю магию, и ты останешься в ледяной пустыне в доме с тонкими, легко промерзающими стенами. Тут битва Ледяного холма фейри была – это, действительно, страшно, тут птицы замерзают с одного вдоха. Не знаю, зачем уж тебя сюда занесло, Ники, но тут смертельно опасно.

Она призналась:

– Море хотела увидеть, и чтобы людей не было под боком. Хотела насладиться одиночеством.

– Вот людей тут точно нет. – Маки бросил свою одежду на диванчик, оставаясь в белом свитере и джинсах, опустился на пол и принялся стаскивать с себя шерстяные носки. Ник хотела возразить, что в доме не так, чтобы и тепло, но не успела. Маки осторожно прикоснулся к её поджатой ноге и потянул на себя, натягивая на стопу свой носок. – Смотреть страшно, как они у тебя замерзли. Может, у тебя батарея стала сдыхать? – он посмотрел на Ник снизу вверх.

– У меня алхимическая батарея, с вечной реакцией. Просто надо разжечь камин – станет теплее.

Она уже сама протянула Маки вторую стопу. Тот поймал её ладонями, подался вперед, осторожно согревая своим дыханием – теплым, легким, шебуршащимся где-то под кожей странной лаской. Когда он медленно надел на ногу носок, Ник на миг пожалела, что она человек, и у неё не завалялась третья нога. Маки тем временем легко в прыжке поднялся на ноги и улыбнулся, напоминая:

– Хлеб!

Ник кивнула и позвала за собой:

– На кухне.

Маки пошел за ней, не удержавшись от проповеди:

– Хлеб всегда надо держать у дверей, мало ли!

Говорить ему, что для неё обычай не имеет особого значения, потому что она ловец и бояться ей некого, она не стала – пугать парня не хотелось. Слишком давно она была одна. Еще сбежит, узнав, кто она…

На кухне под серьезным взглядом Маки она достала из холодильника хлеб и протянула его парню, разламывая кусок напополам – для себя и для него.

Он откусил хлеб и сказал:

– Покой этого дома священен для меня.

Ник оперлась спиной на дверцу холодильника и спросила:

– Завтракать хочешь?

Парень рассмеялся – смеялся он легко, запрокидывая голову назад и показывая горло, ни один оборотень или вампир так доверять не будет:

– Нет, но от ужина не откажусь. Ники, сейчас уже восемь вечера.

– Ой, – только и сказала она. – Готовить умеешь?

– Я знаю одно потрясающее блюдо – всем нравится. Берешь кусочек хлеба, находишь в холодильнике что-нибудь мажущееся, кладешь на это мажущееся что-нибудь покладистое, сверху прижимаешь вторым кусочком хлеба, и… Есть можно, даже не разогревая! Называется – сэндвич.

Ник одобряюще кивнула:

– Замечательное блюдо! Приготовишь? – она плавно отошла в сторону, приглашающе открывая дверцу холодильника.

– Почему бы и нет! – снова улыбнулся Маки – он был чрезвычайно покладист и добродушен. Он тут же зарылся в холодильнике, отправляя на кухонный стол хлеб, бутылки с соусами, пачку сосисок, ветчину и сыр. Потом мимоходом, закрыв холодильник, поймал Ник за талию и посадил девушку на стол. Его ладони на пару секунд дольше, чем нужно, задержались на талии. Он подмигнул Ник и чуть отстранился в сторону, гибко, словно ива. Воевал он или нет, но явно прошел через службу – только там учат таким скупым, точным, уверенным и завораживающим движениям. Последнее, скорее, побочный эффект – после войны был дикий дефицит человеческих мужчин, и в некоторых округах было введено обязательное многоженство, заметно разбаловавшее мужчин. Ник залюбовалась фигурой Маки – широкоплечий, с узкими бедрами и длинными ногами, сильный и при том изящный. Он сосредоточенно выдавливал соус на хлеб. Соус, отказывавший расставаться с привычной бутылкой, с которой он сроднился за годы пребывания в холодильнике, сопротивлялся, и Маки решительно стукнул бутылку по донышку. Соус обреченно крякнул, заляпывая собой все вокруг – и хлеб, и столешницу, и оказавшуюся рядом Ник.

Маки мягко провел пальцем по голой коленке Ник, вытирая соус. Или еще больше размазывая – она так и не поняла его намерений. Уточнять она не стала, потянувшись к Маки и целуя его в губы. Нравы в человеческих округах сильно пали после войны, особенно из-за конкуренции с вечно прекрасными оборотницами, вампиршами и фейри…

Губы Маки оказались чуть обветренными, но уверенными и быстро захватившими инициативу. Его ладони вновь оказались на её талии, а бедро чуть раздвинуло её ноги, самую малость. Маки тут же отстранился:

– Ты не спросила…

– Я тебя напугала? – с трудом удержала улыбку Ник.

Он прислонился своим лбом её лбу, осторожно целуя возле мочки уха, прихватывая губами маленькую сережку и заставляя тепло диким потоком нестись из бешено бьющегося сердца Ник куда-то вниз живота.

– Что ты, это я боялся напугать тебя – тут на мили нет людей. Одинокой девушке слишком опасно, даже если я и разделил с тобой хлеб…

– Так спроси, – шепотом предложила она.

Он вновь отстранился, чуть прикусил свою губу, а потом качнул головой, так что отросшая челка упала на глаза:

– Ники, я могу тебя поцеловать?

– Попробуй.

– Ники… Это да или нет?

Она, снова дразня его, повторила:

– Попробуй…

Он попробовал. Подался чуть ближе, придвигая Ник плотнее к себе, чтобы она могла обнять его ногами, и снова поцеловал, в этот раз не сдерживаясь, его язык скользнул за губы и дальше, лаская нёбо. Ладони на талии исчезли, чтобы возникнуть на бедре, чуть поглаживая большими пальцами под резинкой свитера. Проникая дальше и дальше. Останавливать их не хотелось. Только Маки решил все сам – он прикрыл глаза, а потом решительно отстранился:

– Ники… Я могу продолжать? – он приоткрыл один глаз, подсматривая за Ник. Это было и трогательно, и так смешно, учитывая его возраст.

Она рассмеялась, закидывая голову назад:

– Оставь эти дикие брачные игры… Тут на мили нет людей и стражи – я не буду никому жаловаться…

Он нахмурился:

– Ники?

Она положила свои руки ему на пояс джинсов, а потом её пальцы уверенно скользнули под его свитер, тут же натыкаясь на длинный, грубый шрам на животе. Воевал. И очень хорошо воевал, потому что Маки без слов сдернул с себя свитер, показывая кучу новых шрамов…

Ночь оказалась упоительной – Маки, пару раз доказавший, что не зря она доверилась ему, даже приготовил ужин – свои знаменитые сэндвичи… И их было приятно есть, лежа в гостиной на шкуре у ярко пылающего камина… Приятно было целоваться просто так, находить новый шрам на его теле и выцеловывать его, заставляя Маки хрипло дышать и просить:

– Еще, Ники… Пожалуйста, еще…

Он был удивительно отзывчив и мягок, Ник уже перестала надеяться, что где-то есть такой мужчина для неё, и вот… В ледяной пустыне, где человеку не выжить, он нашелся. А пах он… Свежескошенным лугом и немного деревом. Очень вкусный запах, сводящий с ума.

Маки перевернулся на живот, приподнялся на руках, нависая над Ник, и прошептал:

– Хочешь увидеть море? Оно тут удивительное…

– Хочу – Ник поднялась на локтях, подаваясь вперед и выдыхая ему в губы. – Хочу…

Он чуть наклонился и… Мурлыкнул. Вместо поцелуя. Реакция Ник был незамедлительной – удар коленом в незащищенный низ живота, руками в грудь и отлететь спиной назад, используя магию – в руке тут же сверкнул серебряный кинжал, направленный на стоически подавляющего стон и ругательства парня. Причем ругательства были вполне заслуженными – Ник не сдерживала силы, хорошо еще, что не готовилась к бою и не принимала зелья.

– Маки. Ты оборотень?

Он еле прошипел:

– Проблемы?

– У тебя. – согласилась Ник. – Ты обязан был предупредить при входе в мой дом.

Маки все же сел, внимательно рассматривая Ник, и в глубине его глаз разгоралась ярость, только в голосе не было ни признака гнева – он был ровным и подозрительно спокойным:

– Этот унизительный Пакт был отменен сразу после войны.

Ник парировала:

– Этот Пакт до сих пор действует на территории Сорок первого округа.

Маки криво улыбнулся, игнорируя кинжал в её руке:

– О, самый расистский округ! Ненавижу его – столько крови за него было пролито.

– Заметь, я не уточняю – на чьей стороне ты сражался.

– Спасибо! Ценю. Убери кинжал – я не представляю для тебя угрозы, ведь я преломил с тобой хлеб. И повторюсь – это не Сорок первый округ. Мы на территории Третьего округа – я тебя предупреждал. Тут я обязан предупреждать о своем происхождении только в одном случае – во время гона. Сейчас не зима, далеко не зима.

– Ты кот?

Маки легко признался:

– Ирбис.

– Тогда точно не замерзнешь – убирайся прочь!

Он увещевающе сказал:

– Ники, ты не права.

Она вскинула вверх подбородок:

– Убирайся или пожалеешь.

– Давай поговорим. Пожалуйста. – он продолжал смотреть ей прямо в глаза, не боясь её. Ник пришлось сказать:

– Вон. Или я, ловец первого класса Гильдии ловцов за себя не отвечаю – я имею право уничтожать оборотней, нарушающих Пакт.

– Еще раз – Пакт отменен пять лет назад.

– Еще раз – мне плевать!

Он плавным, единым движением встал, качая головой:

– А вот ты нарушила закон. Ты обязана всегда носить гильдейский знак, чтобы не было вот таких ситуаций.

Она криво улыбнулась, поднимая левой рукой с пола одежду Маки и кидая её в парня:

– Сам сказал, что мы за Границей. Тут закон о ловцах не действует.

– Ники…

Она зло поправила:

– Я не Ники, безмозглый ты кот. Я ясно тебе сказала – я Ник. Убирайся. Чтобы я больше тебя никогда не видела. Я не убиваю преломивших со мной хлеб, но кости тебе переломаю.

Он мягко, словно и не оборотень, до сих пор не теряя самообладания, сказал:

– Ты не права, Ник. – он развернулся, показывая беззащитную спину и, мать его так, самую симпатичную задницу, которую Ник видела, и пошел прочь. Уличная дверь с тихим стуком захлопнулась за ним. Ник откинула в сторону кинжал и выругалась:

– Проклятый мир и оборотни с их феромонами!!! То-то я так легко поддалась! Рогатые орки, два раза подряд так пролететь! Вот же… Дрянь оборотническая…

Она зажмурилась и скомандовала:

– Дом… К людям! К людям, я сказала…

Она, натянув на себя свитер, первым делом пошла на кухню, к своему списку и вписала новое требование «Не быть оборотнем!». Потом еще чуть-чуть подумала и добавила следующий пункт «Уметь готовить. И отнюдь не сэндвичи!». Вот так-то. Руки подрагивали, ноги тоже. Волосы пропахли им – он не раз целовал её короткие пряди, зарывался в них руками – уже тогда надо было понять, кто он. Уже тогда заподозрить, но она так долго была одна. Так дико долго… Ник прижалась лбом к старому листку бумаги, висевшему на стене. Он был с ней всегда, сколько она себя помнила. А помнила она свое детство лет с пятнадцати, когда пришла в себя в военном госпитале. Ей сообщили, что она вместе со всей своей семьей попала под магическую бомбардировку, с чьей стороны – ей не сказали. Хотя и так понятно – она была человеком, а значит… Или оборотни, или вампиры, или фейри. Освободители – так правильнее. Тогда выжила только она. Большая ли была у неё семья, она не знала.

Глупые слезы потекли по щекам – вот как получается, что тот, кто ей нравится, то убийца, то оборотень? Почему в этом мире нет никого для неё? Почему она с пятнадцати лет одна… Ник хлюпнула носом и выпрямилась, заставляя себя улыбаться. Улыбаться, несмотря ни на что. У неё есть главное – у неё есть дом и работа, не многие люди этим могут похвастаться, даже сейчас. Она глубоко вздохнула:

– Все будет замечательно! Просто обязательно. И пора бы выйти на работу. Оплачиваемую работу – душеедка не считается, это был дурацкий благородный порыв.

Она подумала, что стоит дописать новый пункт: «Лишен благородных порывов», только это тогда совсем не принц получится.