Текст книги "Папины дочки"
Автор книги: Тасмина Пэрри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)
– Большинством голосов мы выдвигаем в качестве нашего кандидата Камиллу Бэлкон.
Камилла не верила своим ушам, она даже не могла осознать в это мгновение грандиозных масштабов своей удачи. Неужели она? Не может быть! Она смущенно посмотрела на Гиллан, которая очень тепло улыбнулась ей. Под всеобщие аплодисменты Берри и Лоуренс пожали ей руки. Многие люди из зала тоже стремились поздравить ее и коснуться ее руки.
– Прекрасно, в парламенте нас будет представлять сильная, умная, молодая женщина, – заметила одна из пожилых дам из первого ряда.
– Да-да, я поддерживаю все новое, – отозвалась другая дама. – Только так мы сможем добиться, чего хотим.
Какой-то мужчина с проседью, лет шестидесяти, с удовольствием пожал Камилле руку и пожелал удачи и успехов.
– Мои поздравления, мисс Бэлкон, я голосовал за вас. И не сомневался в вашей победе.
Она улыбалась в ответ, испытывая искреннюю признательность ко всем этим людям, которые не побоялись поддержать ее, еще никому не известную и такую молодую.
– Я знал вашего отца, он был весьма тонким политиком, – продолжал седовласый джентльмен.
Камиллу обрадовало, что среди ее избирателей были знакомые ее отца, но тут же она невольно подумала, что ее имя могло внушить им ложные надежды.
– Вы поэтому отдали за меня свой голос? – спросила она не без тревоги, опасаясь, что это не ее выступление произвело такое сильное впечатление на собравшихся, а громкая фамилия ее отца. О, она хорошо знала отца: если бы он узнал, что она победила благодаря тому, что она его дочь, его насмешкам не было бы конца. Даже если она станет премьер-министром, Освальд не будет питать к ней ни малейшего уважения.
Пожилой незнакомец покачал головой и чуть заметно улыбнулся.
– Напротив, я голосовал за вас вопреки тому, что вы дочь лорда Бэлкона, – ответил он и быстро исчез в толпе.
Камилла хотела было задержать его, узнать его имя и спросить, за что он так не любит ее отца, но не успела. Следующие полчаса она принимала поздравления и напутствия. Но почему-то самым сладостным комплиментом осталась для нее фраза, услышанная от таинственного недруга Освальда.
Кейт и Ник сели за стол за несколько минут до начала ужина. Темный потолок зала освещали маленькие белые лампочки, и казалось, что над их головами раскинулось настоящее звездное небо. Гул голосов, щелчки камер, нежный звон бокалов – все это так взволновало Кейт, что она едва дотронулась до еды – ягненка в соусе из белого вина. Когда на сцену вышел ведущий церемонии Симон Петтерсон, она боялась, что от напряжения упадет в обморок.
– Ну а теперь номинация «Лучший начинающий редактор года», – объявил Петтерсон. На экране появились обложки нескольких журналов. Кейт нервно выпрямилась. На награду претендовали многие серьезные издания, которые финансировались крупными компаниями. Когда в списке прозвучало название «Сэнд», за столом наступило оживление. Пит Миллер восторженно вскрикнул, а Кейт едва не вскочила со стула.
– Я приглашаю на эту сцену Хью Макэлви, главу «Альянса» и спонсора номинации, чтобы вручить награду победителю, – сообщил Петтерсон, представляя зрителям шестидесятилетнего мужчину, который уже шел к микрофону.
– О Боже! Нет, – прошептала Кейт. – Мой бывший босс! Какой ужас!
Приглашенный с достоинством принял конверт, в котором была запечатана карточка с именем победителя.
– Борьба за победу в нашей номинации была очень серьезной, выбрать лучшего для жюри оказалось не так-то просто, – сказал Макэлви, окинув взглядом притихший зал. – Награда должна достаться тому журналу, который в кратчайшие сроки сумел завоевать рынок и стать не просто популярным, но в высшей степени конкурентоспособным.
Неужели они победят? Как такое возможно? Кейт сжала тонкое стекло бокала.
– Мы склонялись к тому, что эта награда должна быть вручена… Грегу Дэвису, редактору журнала «Мэнз стайл уикли».
У Кейт опустились плечи. Она была разочарована.
– Еще не все, – ободрил ее Ник, – не отчаивайся.
– Но победителем все же был признан, – продолжил Хью Макэлви, – другой журнал. Жюри сочло его самым неординарным, а его редактора – самым талантливым и смелым… В номинации «Лучший начинающий редактор года» побеждает… Кейт Бэлкон, редактор журнала «Сэнд»!
Раздался гром аплодисментов. Ник помог ей подняться с места и подвел к лестнице, по которой она взошла на сцену. Она почувствовала, как горяча была его рука и как крепко он сжимал ее пальцы.
Кейт почти задыхалась в плотном кольце знакомых и совсем неизвестных ей людей, поздравлявших ее с победой. Лора Уоррен из «Класса», ее бывшая коллега, от души обняла и поцеловала Кейт.
– Сегодня ты самая счастливая в этом зале!
– Спасибо, спасибо! Я совсем не ожидала!
– Месть теперь особенно сладка! – прошептала Лора, наклонившись к ее уху.
– Что ты имеешь в виду? – Кейт удивленно посмотрела на нее.
– Ты не слышала? – спросила Лора. – Уильям Уолтон и Николь Валентайн уволены в понедельник. Наконец-то! – И она с удовольствием сообщила Кейт подробности происшествия. – Николь не хотела уходить. Представляешь, сидела как приклеенная на твоем месте, и ее пришлось выдворять с охраной. У нее, наверное, не все дома! Она, между прочим, пыталась вынести кое-что из наших коллекций.
– Ее что, уволили за воровство? – в полном изумлении переспросила Кейт.
– Да нет, же, глупышка! – рассмеялась Лора. – Их обоих уволили по распоряжению Макэлви за три последних безобразных номера. Наша прибыль упала вполовину. Мы потеряли из-за них рекламодателей, они пытались превратить «Класс» в какое-то жалкое подобие «Гламура».
– Не может быть! – Кейт хмыкнула.
– Да, вот именно, – не унималась Лора. – Когда присуждали награду в твоей номинации, Хью с возмущением спросил, почему одна из лучших его редакторов вынуждена была уйти. Вот тут-то и выяснилось, что тебя уволил Уолтон. Ну, босс в ярости и его тоже выгнал.
Кейт покачала головой. Да, теперь она была отомщена полностью.
– Не удивляйся, если тебе скоро начнут звонить и звать обратно в «Класс». Но пока что это секрет, никому не рассказывай.
Кейт кивнула:
– Даже думать не хочу об этом после того, как они со мной поступили.
Лора загадочно улыбнулась:
– Дорогая, есть одна существенная деталь. Они хотят предложить тебе очень большие деньги. Ко ты можешь запросить и еще больше.
Кейт переполняли самые противоречивые эмоции: восторг, радость, сознание, что она победила своих недоброжелателей, предвкушение головокружительных перспектив… Она повернулась, чтобы отыскать в толпе Ника. Он беседовал за столом с каким-то темноволосым мужчиной лет пятидесяти. Заметив, что Кейт смотрит на них, он улыбнулся и направился прямо к ней.
– Ну как – гордость победителя? – спросил он, подавая ей бокал «Моэ».
– Ты ведь не верил, что это случится, признайся!
– И ты тоже!
Они дружно рассмеялись.
– Ну а какие новости?
– Николь и Уолтон уволены.
– Это уже не новость, – возразил Ник, – все сплетничают об этом. Вот у меня новость – я узнал, что кое-кто хочет купить журнал. И знаешь кто? «Альянс мэгазин». Сам Макэлви. Цитирую: «Я почел бы за счастье работать с Кейт Бэлкон, она одна из самых способных редакторов, каких я видел». Они хотят сделать меня директором, а «Сэнд» вошел бы в комплект их изданий. Представляешь?
Кейт хихикнула. Новость и правда была сногсшибательная.
– Что это ты так несерьезно? – с укором заметил Ник.
– Сегодня удивительный вечер. Я, наверное, слишком много выпила, – призналась она, продолжая смеяться.
– Так что же нам ответить на это предложение? – спросил Ник уже серьезно.
Они здорово придумали: купить журнал, в который вложено столько сил и средств, чтобы сразу получить прибыль.
– Скажи им – пусть идут подальше, – ответила Кейт решительно.
– Я тоже так думаю, Кейт Бэлкон, – улыбнулся Ник, – ты права. Мы смотрим на многое одинаково. «Сэнд» – это наше дитя, и я считаю, что его никому не следует отдавать.
38
Камилла сидела на бампере темно-синего «лендровера», на котором отец обычно выезжал на охоту, и наблюдала, как Освальд поднимает ружье и прицеливается. Грохот от выстрелов, настигавших птиц в полете, далеко разносился под пустынными серыми небесами. Освальд, довольный своими успехами, оглянулся и посмотрел на собравшуюся компанию – Филиппа, Николаса Чарлзуорта, Марию Данте и трех бизнесменов-японцев, которых прихватил с собой Уэтхорн. Облаченный в темно-коричневую твидовую тройку и желтый джемпер, с серой кепкой на голове, Освальд напоминал классического охотника с картин девятнадцатого века.
«Дождался охотничьего сезона», – думала Камилла, держась в стороне ото всех. Ей хотелось поскорее вернуться домой. В отличие от Кейт и Венис она не испытывала отвращения к охоте. Наоборот, эти поездки даже развлекали ее, ей нравилось пить виски и крепкий чай, которые традиционно полагались на природе, но на этот раз ей было не до удовольствий. Присутствие рядом с ее отцом разряженной и вызывающе накрашенной Марии Данте ее раздражало. От лая спаниеля и резких птичьих криков у нее разболелась голова.
– Чертово ружье, хорошо стреляет, но тяжеловато для плеча, – пробормотал барон, обращаясь к дочери. Невзирая на его постоянные жалобы на чрезмерную занятость и нехватку времени на отдых, Освальд тем не менее не пропускал возможности пострелять или погонять на автомобиле. Заметив на лице Камиллы грустное выражение, он поинтересовался, что с ней.
– Ты полдня киснешь. Возьми себя в руки или отправляйся домой. Не порть всем остальным настроение.
– Ты сказал, что мы не задержимся надолго, – отозвалась Камилла, посмотрев ему в глаза.
– Мы не уедем, пока не закончится охота, – резко возразил Освальд. – Я не собираюсь бежать обратно из-за того, что тебе скучно.
Он повернулся и осмотрел окрестности и опушку леса, не обращая внимания на заливистый лай пса. Затем переложил ружье в левую руку и снова занял позицию, удобную для стрельбы.
– Мне хватает упрямства Кейт, которая отказалась приехать, – проворчал он. – Я требовал, чтобы вся семья собралась вечером, но, похоже, они решили сделать вид, что ничего не слышали.
– Ты же знаешь, что произошло, – отозвалась Камилла, застегнув полупальто. – Кейт и Серена не желают видеть друг друга.
– Чушь! – Освальд вскинул ружье. – Нечего вставать в позу из-за какого-то выскочки. Сама знаешь, как я относился к последним выходкам Серены, но сейчас, когда она успокоилась, Кейт следовало бы поддержать ее. И потом, она что, не понимала, чем закончится знакомство этого парня с Сереной? Надо было раньше думать.
Видя, что отца совершенно невозможно ни в чем переубедить, Камилла решила придерживаться позиции молчаливого слушателя. Ссориться у нее сейчас просто не было сил. Да и вряд ли им удалось бы полноценно побеседовать, пока рядом находилась Мария. Она постоянно вмешивалась и отвлекала его внимание любыми способами. После своей победы на выборах Камилла впервые увиделась с отцом, но так и не поделилась с ним своими планами на будущее. Она не сомневалась, что он не воспримет всерьез ее политическую карьеру, а значит, не стоит и начинать разговор. С каждым годом они все больше отдалялись друг от друга, и Камилла старалась сообщать отцу как можно меньше информации о себе и своих делах. Иногда ее угнетала эта ситуация, она сожалела о том, что между ними нет и намека на взаимопонимание, но исправлять это было уже поздно.
Венис сидела в спальне Серены и смотрела в окно на озеро, сверкавшее багрянцем в лучах заходящего осеннего солнца.
– После охоты будет чаепитие. Хочешь, мы к ним присоединимся? Ты же знаешь, папа разозлится, если мы будем их игнорировать.
Серена, лежавшая на постели облокотившись на подушку, молча смотрела на чашку чая, которая остывала на туалетном столике.
– Не хочу. В другой раз, – ответила она. – В конце концов я беременна и имею право отдохнуть.
Она бросила в изножье кровати газету.
– Ты читала это?
– Нет, – ответила Венис.
– Том номинирован на «Золотой глобус».
Венис не знала, что сказать, чтобы не расстроить сестру.
– Но ведь это хорошая новость, правда? – осторожно предположила она.
Серена вздохнула и стукнула кулаком по подушке. Нет, это была плохая новость. Уже пять человек с сияющими улыбками на лице сочли своим долгом оповестить ее об успехах Тома. А она вовсе не разделяла их восторгов. Но что толку объяснять все это Венис?
– Ну конечно, хорошая, особенно в этот год, когда моя собственная кинокарьера пошла коту под хвост! – проворчала она, не глядя на сестру.
Венис очень боялась, что Серена снова разрыдается. Последнее время она чувствовала себя такой несчастной, что постоянно нуждалась в утешении. За все эти годы Венис еще никогда так за нее не переживала. Конечно, она доставляла ей массу хлопот, потому что была самой младшей и самой избалованной, но она никогда не страдала по-настоящему, все шалости сходили ей с рук, ей прощались любые ошибки и капризы. И вот наступила действительно черная полоса, когда счастье и удача изменили ей. Бремя неприятностей оказалось ей не по силам, у Серены не было такой же стойкости и воли, как у Камиллы и Кейт, испытания повергли ее в отчаяние.
Если раньше она светилась красотой и здоровьем, то теперь выглядела уставшей и хмурой. Беременность пока не портила ее, но и не украшала. Казалось, она стала еще более хрупкой и нервной, ее угнетало необычное состояние тяжести и быстрая утомляемость. Сопряженные с беременностью неудобства постоянно раздражали ее. Медленно, но неуклонно она впадала в депрессию. Для Венис наблюдать все это было вдвойне больно. Она так давно мечтала о ребенке, что невольно удивлялась отношению сестры к своему положению. Возможно, причина крылась в том, что Серена была еще слишком молода, чтобы с радостью принять груз материнства.
– Что ты грустишь? – спросила Серена, пытливо вглядываясь в лицо Венис.
– Хочешь знать правду? Меня тревожит твое состояние. Ты подавлена, это видно.
Венис покачала головой.
– И знаешь почему?
– Почему? – сердито спросила Серена.
– Потому что ты еще и с Кейт поссорилась.
Серена покосилась на нее.
– Давай не будем об этом. Лучше подай мне чай.
Венис протянула чашку. Серена сделала пару глотков и вдруг спросила:
– Думаешь, Том получит «Глобус»?
По традиции, существовавшей в семье Бэлкон, после охоты Освальд устраивал праздничный ужин. Все джентльмены должны были явиться на него в костюмах и при галстуках, как на оперное представление, а женщинам полагалось надевать вечерние туалеты.
Но Серена так не хотела показываться гостям, что сама мысль о необходимости наряжаться вызывала у нее панику. К тому же там уже сидела Мария Данте. Серена решила выбрать серебристо-серое платье от «Осси Кларк» в винтажном стиле, которое скрывало бы ее беременность. Несмотря ни на что, она все еще была необычайно привлекательна. Камилла даже подумала, увидав ее, что она удивительно похожа на их мать, Маргарет Бэлкон, в расцвете ее карьеры фотомодели. Однако сама Серена была по-прежнему мрачной, комплименты не радовали ее, она уже заметила среди гостей Марию Данте. Да, они могли бы соперничать, потому что никто не осмелился бы отрицать, что Мария была хороша. Но ее красота была слишком зрелой, слишком тяжеловесной и яркой, особенно теперь, в этом алом бархатном платье, контрастировавшем с иссиня-черным цветом ее волос.
Серена смирилась бы с присутствием в жизни отца другой женщины, если бы та была не такой наглой, как Мария. Втайне она обвиняла Марию в том, что ей удалось рассорить ее с отцом. Это из-за нее он махнул рукой на свою дочь, решив, что ей следует самой восстанавливать свою репутацию и терпеть осуждение общества. Серену раздражала ревность, она боялась, что Мария навсегда отобрала у нее отца и что место рядом с ним отныне будет занято этой бесцеремонной итальянкой. Она поняла, что страстно ненавидит Марию, и ничто не могло уже погасить эту ненависть.
* * *
Взяв с подноса Коллинза бокал, Венис задумчиво потягивала вино. Конечно, обсуждать с отцом личные и деловые вопросы сегодня не стоило. Он вернулся с охоты разгоряченный. Лучше было бы потом побеседовать с ним с глазу на глаз. Но откладывать задуманное Венис тоже не хотелось. Улучив минуту, когда Освальд перестал спорить о чем-то с Чарлзуортом, она тут же подошла к нему.
– Как твое плечо? Камилла сказала, что оно у тебя болит.
– Ерунда, – отмахнулся отец. – Почему ты не пришла посмотреть на стрельбу? Я знаю, знаю, ты это не любишь, но чаю-то могла прийти выпить.
– Я очень устала, хотела посидеть в тишине, – оправдалась она, – завтра рано утром вернусь в Лондон. У меня много работы, нужно все подготовить для поездки в Нью-Йорк.
– В Нью-Йорк? – Освальд подозрительно посмотрел на нее. – Зачем ты туда собралась?
– Ты же знаешь, что мне предложили показ.
Он постучал пальцами по бокалу.
– Зачем? Нет никакой необходимости начинать бизнес в Нью-Йорке. Я вижу, что ты и вправду, как говорил Джонатан, одержима глупыми идеями. И хорошо, что большая часть акций принадлежит мне и я буду решать теперь все вопросы.
Понизив голос до шепота, совершенно обескураженная Венис решила не отступаться.
– Я не понимаю твоего предубеждения против Нью-Йорка. У нас великолепные перспективы. Это реальный шанс выйти на мировой уровень, «Вог» обещал нам рекламу…
– Я уже говорил тебе на прошлой неделе, – прервал ее Освальд, – без моего согласия ты в Нью-Йорке ничего делать не будешь. Я считаю, что сейчас нам не нужен бизнес в Америке. Для нас это слишком накладно.
Венис покачала головой.
Она и представить себе не могла, что финансовые проблемы станут препятствием к осуществлению ее планов. Отец так неожиданно восстал против ее поездки, что поначалу она подумала, будто он просто поддался минутному дурному настроению. Но нет, все, оказывается, было куда хуже. Сейчас она всерьез жалела, что Джонатан имел такую существенную долю в ее предприятии. И теперь она досталась ее отцу. Конечно, без денег мужа ей не удалось бы открыть свое дело, но сорок пять процентов акций после смерти Джонатана достались его брату, а тот перепродал их не Венис, а Освальду.
Если раньше она считала себя виноватой в смерти мужа, то сейчас стала проклинать его. Отдать свою долю брату – это самое худшее, что он мог сделать, потому что со Стефаном фон Бисмарком Венис никогда бы не смогла договориться. Когда она полетела в Вену, чтобы попытаться выкупить долю, Стефан сразу отказал ей. От встречи с ним у нее остались самые неприятные впечатления.
– Я бы вам ее продал за приличные деньги, – заявил он с истинно немецкой железной невозмутимостью, – но Джонатан не хотел, чтобы я это делал.
По возвращении домой она изменила свое мнение о покойном супруге. Никаких иллюзий на его счет у нее больше не оставалось. Вся надежда теперь была только на отца – без его помощи компания просто не смогла бы функционировать. Но он, увы, не спешил оказать ей поддержку.
Освальд уже отвернулся от нее и увлеченно что-то обсуждал с японцами. Уэтхорн был счастлив и перестал опасаться, что вечер с иностранцами не понравится хозяину. Внезапно раздался легкий звон – Освальд постучал ложкой по стеклу бокала.
– Я хочу сделать заявление, пока все еще способны слушать, – сказал он, когда голоса смолкли. В этот момент Мария Данте торжественно подняла голову и посмотрела на Венис со снисходительной улыбкой.
– Я хочу сообщить всем, дорогие гости и члены моей семьи, что Мария Данте ответила согласием на предложение стать моей женой.
Раздались аплодисменты. Не удержался даже скептически настроенный Филипп.
Порция Чарлзуорт тихонько тронула Серену за плечо.
– Я вас поздравляю, дорогая!
Но Серена была в таком шоке, что не сразу нашлась что ответить.
– Немыслимо… – прошептала она спустя несколько мгновений.
Она поймала взгляд Венис, в котором отразилось изумление.
– Ну что же, теперь у нас будет мачеха, почти как в волшебных сказках, – пошутила Венис, заставив себя улыбнуться.
И мысленно добавила: «Если хотя бы это заставило отца относиться к нам по-человечески…»
– Никто не хочет поздравить своего отца? – спросил Освальд, посмотрев на дочерей.
Серена, скривив губы в подобие улыбки, произнесла:
– Когда же венчание?
– В Рождество! – ответил Освальд. – Праздновать будем дома, а венчаться в ближайшей церкви.
Его дочери подумали в эту минуту одно и то же: «Рядом с этой церковью похоронена мать».
– Поздравляю, папа, – прохладно сказала Венис, – это сюрприз. Но, к счастью, приятный. С твоего позволения, я хотела бы обратиться к Марии.
Мария, восседавшая с гордым видом, как павлин, распустивший хвост перед изумленными зрителями, поглаживала бокал, наполненный красным вином.
– Добро пожаловать в нашу семью, – сказала Венис, стараясь придать своему голосу подобающую приветливость.
– О, ваше приглашение значит для меня очень многое, – улыбнулась Мария и, поднявшись, расцеловала Венис.
Затем она добавила еще более елейным тоном:
– Благодарю вас за доброту, обещаю стать истинной хозяйкой дома, в котором уже так давно не было леди Бэлкон.
– Буду рада этому, – откликнулась Венис без особого энтузиазма.
– Я еще раз благодарю вас. – Мария снова обняла и поцеловала Венис. – У вас чудесный дом; я сделаю все, чтобы вы в нем чувствовали себя счастливыми. Кстати, мы уже обсуждали с Освальдом, какие новшества собираемся внести. Я хочу пригласить для обустройства имения своего друга, парижского дизайнера, но мне хотелось бы, чтобы и вы, дорогая Венис, приняли участие в его работе. Уверена, вдвоем у вас получился бы шедевр.
Венис, оглушенная еще одной новостью, с трудом удержалась на ногах.
Она десять лет тщетно старалась уговорить отца доверить ей реконструкцию дома. И вот пожалуйста – он готов поручить все человеку, который не имеет понятия ни об их семье, ни об истории Бэлконов. Сказать, что заявление Марии прозвучало для нее как оскорбление, значило бы ничего не сказать. Оно было просто вопиющим по бестактности.
– Не правда ли, дом нуждается в обновлении? Я даже уже представляю себе, каким он будет, – продолжала Мария. – Наверное, я слишком тороплюсь, но ведь я моложе Освальда и потому не настолько консервативна.
Венис все еще стояла, не зная, как реагировать на этот поток откровенной наглости. А Мария не собиралась останавливаться.
– Я планирую жить здесь подолгу, поэтому мой дом должен быть таким, каким бы я хотела его видеть.
– Вы уже решили это? – глухо произнесла Венис.
– Разумеется, – ответила Мария. – После смерти моего мужа я унаследую имение. Освальд фактически уже сейчас готов оформить наследство. – Ее голос зазвучал торжествующе. – Конечно, я совсем не хочу думать о том, как буду жить без мужа, но, пока мы вместе, я должна наполнить этот дом своей любовью, чтобы радоваться каждому дню, каждому мгновению.
Венис слушала ее молча, не шевелясь.
– Это дом семьи Бэлкон! – вдруг взорвалась она. – И я считаю, что его реконструкцию нельзя поручать постороннему человеку.
Мария снисходительно улыбнулась:
– Дорогая моя, не будьте так наивны. Надеюсь, я не обязана собирать семейный совет всякий раз, когда нужно будет поменять шторы или покрывала?
Коллинз подошел и подал Венис бокал шампанского, но она отклонила его. Какое может быть веселье, когда рушатся основы их семьи. Ее дом, место, где она выросла, бесцеремонно пыталась отобрать и разрушить какая-то авантюристка. Нет, этого не будет; она приложит все силы к тому, чтобы остановить ее.
39
Кейт чувствовала себя ужасно. Ни украшенные новогодними гирляндами комнаты, ни красивые подарки, которые начали поступать перед праздниками из домов моды, не могли поднять ей настроение. У нее болела голова, был заложен нос и полностью отсутствовал аппетит. Вместо того чтобы отправиться со всеми обедать, она налила себе стакан воды и снова села за стол. Силы ее были на исходе, глаза просто слипались от усталости. Но в коридоре вдруг послышались шаги, и в комнату вошел очень серьезный Ник Дуглас с коричневой бумажной сумкой в руках.
– Ты думаешь, я не слышу, как ты сопишь и кашляешь? Ты же совершенно простужена.
– Да, на редактора гламурного журнала я сейчас не тяну, – улыбнулась Кейт. – Честно говоря, у меня кошмарное состояние.
Ник подошел к ее столу.
– Ничего удивительного – ты четыре месяца работаешь без отдыха, с утра до ночи, – заметил он. – Между прочим, я уже заказал тебе такси. Вот, бери сумку и поезжай, незачем сидеть тут больной. До Нового года еще далеко, и твой красный нос неуместен, а уж если мы решим, что нам необходим Санта-Клаус, то пригласим его непременно.
Кейт устало посмотрела на него. Ник был прав. Она выглядела ужасно и работать теперь все равно не могла. Поразмыслив, она принялась собирать сумку, взяв со стола пару журналов, плитку шоколада и пудреницу. Прижимая к носу бумажную салфетку, она направилась к двери.
– Не обижайся, – сказал ей на прощание Ник, – но сейчас тебе лучше отлежаться дома.
Приехав домой, Кейт свалилась на диван и накрылась мягким теплым пледом. Она все еще не знала, правильно ли она поступила, оставив офис, или все же лучше ей было досидеть до конца рабочего дня. Нет, Ник прав: там пока делать нечего. Большинство жителей города в это время занимались подарками, посещая предпраздничные распродажи. По телевизору показывали передачи, посвященные новогодним и рождественским путешествиям и развлечениям, старые любимые детективы и мелодрамы, на почте уже начинался открыточный ажиотаж, и рабочее настроение потихоньку сходило на нет.
Кейт чувствовала, что температура поднимается. Насморк тоже усилился. Она хотела выпить еще пару таблеток жаропонижающего, но поняла, что этого будет многовато. В конце концов она решительно отбросила коробку с лекарством и взялась за журналы. Лучше всего во время простуды в качестве снотворного и успокоительного на нее действовали журналы с красивыми фотографиями и легковесными светскими сплетнями о жизни голливудских звезд. Перед Рождеством они в основном рассказывали, как предпочитают проводить праздники знаменитости. И вдруг ей на глаза попался заголовок: «Самые знаменитые победители и неудачники уходящего года». В списке неудачников первым стояло имя ее сестры – Серены Бэлкон.
Фотография Серены была сделана репортером исподтишка, в самый неподходящий момент, когда она куда-то спешила и ее волосы были растрепаны ветром. Газеты не слишком охотно покупали эти смазанные снимки, но в данном случае ход был понятен – в таком неприглядном виде Серену выставили нарочно, чтобы подчеркнуть, насколько пал ее рейтинг за последний год. Зная, как чувствительна ее сестра к нападкам прессы и как она дорожит своим имиджем. Кейт подумала, что эта статейка довела бы ее до истерики. Год для Серены выдался скверный – расставание с Томом, потеря контракта с «Джоли косметикс», беременность и скандал с проститутками в доме Саркиса. В довершение ко всему ей пришлось отказаться от карьеры в Голливуде. А ведь в прошлом году этот же журнал писал о ней как о самой успешной и красивой модели в Англии.
Кейт невольно разозлилась. Как бы она ни относилась к сестре, многое ее возмущало. Всю свою жизнь она, как и Венис, старалась защищать и ограждать Серену от неприятностей. Случай с Дэвидом Голдманом, ставший причиной их ссоры, вдруг померк в ее глазах. Конечно, простить Серену за эту выходку было сложно, но Венис была права, когда говорила, что Серена слишком молода, импульсивна и взбалмошна, чтобы делать пакости обдуманно и целенаправленно. Возможно, она поддалась искушению лишь для того, чтобы как-то поднять свою самооценку. Ведь за последние десять месяцев ее отношения с мужчинами складывались не слишком успешно. Бросив журнал на пол, Кейт закрыла глаза и задумалась, прислушиваясь к городскому шуму за окном.
Кейт несколько раз приезжала к дому Серены и сидела в машине, ожидая, что сестра выйдет. Она пыталась звонить ей в дверь, звонила по телефону, но все напрасно. Серена не отвечала. Похоже, она просто отсутствовала. Но куда она могла отправиться на восьмом месяце беременности? Нужно было разыскать ее. Кейт поднялась, замотала шею шарфом и подошла к окну.
– Куда она подевалась? – бормотала она, надевая пальто.
Еще через минуту она спустилась к машине и снова набрала номер мобильного Серены. Какое-то смутное беспокойство охватило ее при мысли о том, что с сестрой что-то могло произойти. Мимо нее прошла элегантная пожилая дама, выгуливавшая двух спаниелей. Кейт подождала еще немного и снова набрала номер Серены, но ответа не последовало. Тогда она наговорила короткое сообщение для нее и села в машину. И вдруг она заметила на скамейке в сквере светловолосую женщину, которая была удивительно похожа на Серену.
Выбравшись из машины, она быстро направилась в сторону незнакомки. Закутанная в просторное серое пончо, женщина сидела боком и не заметила ее приближения. Она выглядела бледной, утомленной и печальной. Кейт на секунду остановилась. У незнакомки волосы были совсем короткие. Серена отрезала свои роскошные белокурые пряди?
Кейт почувствовала себя виноватой: так резко оттолкнула от себя сестру после этой глупой выходки с Дэвидом. Конечно, Серена поступила дурно, но не стоило прекращать общение с ней и целую неделю не отвечать на ее звонки.
Кейт тихонько подошла к скамейке, но Серена даже не пошевелилась. В эту минуту с лаем подбежали собаки, сестра вздрогнула и оглянулась. Кейт села рядом на скамейку.
– Я не узнала тебя издалека, – мягко призналась она и, вытащив из сумки шоколадку, положила ее на колени Серене.
Та вздохнула и, развернув обертку, откусила кусочек.
– Я надеюсь, ты не будешь читать мне мораль, – тихо сказала она.
– Нет, я просто хотела угостить тебя шоколадом, – с улыбкой ответила Кейт.
– Почему ты не в офисе?
– Я болею.
– У тебя нос красный, – заметила Серена, тронув кончиком пальца ее нос.
Несколько секунд они сидели молча, глядя, как собаки гоняют по скверу голубей.
– Как тебе эта новость, – спросила Кейт, – насчет папиной женитьбы?
– Потрясающе, я просто счастлива, – хмуро отозвалась Серена.
– Поедешь на следующей неделе в Хантсфорд?
– А ты?
Кейт утвердительно кивнула.
– Я скучала без тебя, – призналась Серена.
– И я без тебя, – ответила Кейт. – Я хотела сказать, что очень тебя люблю.
– Прости меня, Кейт, я ужасно виновата перед тобой, – сказала Серена, едва не плача.
– Все хорошо, это больше не имеет никакого значения.
– Нет, имеет. Я знаю, я плохо поступила.
Кейт посмотрела на нее пристально и только сейчас заметила, что Серена очень изменилась за последние полмесяца. В ее глазах появились сочувствие и доброта. Кейт всхлипнула.
– Я ужасно одинока, – сказала Серена, прижавшись к ней.
– Мне не следовало злиться, нужно было сразу все забыть, – прошептала Кейт, подумав, что вся эта история – нелепость.
