Текст книги "Папины дочки"
Автор книги: Тасмина Пэрри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
Молоденькая испанка поставила на столик салат из креветок и два больших бокала ледяной воды со свежевыжатым соком лайма.
– Завтрак очень легкий, – заметила Серена, поправив волосы. – Извини, но я не могу поехать с тобой в ресторан, я должна готовиться к приему, мы приглашены, и мне скоро ехать в «Бердфордз» на маникюр, педикюр и массаж. Я боюсь опоздать, – добавила она.
– Ну, хотя бы платье у тебя теперь есть, – гордо ответил Роман. – В нем ты будешь неотразима.
Серена кивнула. Она не сомневалась, что затмит всех на вечернем приеме в Метрополитен-музее, куда могли попасть только представители избранного общества, известные музыканты, голливудские звезды и топ-модели. Всего восемьсот приглашенных должны были пройти по ковровой дорожке перед восхищенными взорами прессы и публики. Пресс-агент Маффи уже предупредил, что если ей удастся засиять на этом празднике ярче всех, то наутро вся Америка проснется с ее именем на устах и Серена станет знаменита. Это был шанс взлететь на пьедестал. Обычно у таких вечеров всегда была заранее заданная тема. На сей раз ее определили как «Ночь бурлеска» – не простая задача для извилин модельеров. Гостям следовало не быть слишком серьезными, но в то же время не впадать в другую крайность – не выглядеть излишне драматично и наигранно. По духу своему праздник все равно оставался легкомысленным, и нужно было пройти по лезвию ножа, чтобы добиться успеха и не стать посмешищем.
Но Роману можно было доверять в том, что касалось моды, Серена радовалась, что он позаботился о выборе наряда. Длинное шифоновое платье без бретелек было великолепно – воздушное и легкое, с переливами от туманно-серого до угольно-черного. Специально для нее был изготовлен корсет, тонкий и прочный, как металл; он делал ее талию еще тоньше, визуально увеличивая рост. Роман положил немало сил на создание этого шедевра, зная, что, если Серена привлечет внимание, все обязательно поинтересуются, кто сшил для нее это роскошное одеяние. И он наконец сможет соперничать с Каролиной Геррера и Оскаром де ла Рентой, которые одевали американских звезд.
– Расскажи мне о Нью-Йорке, – попросил Роман.
– О, это чудесный город, – проворковала Серена, – я очарована им и его окрестностями. Кстати, у Майкла есть милый домик в Хэмптоне; хочешь туда поехать в следующем месяце?
– Отдых в Хэмптоне? – уточнил Роман. – В духе коренных ньюйоркцев, да? Неужели тебя это привлекает после Лондона?
Серена фыркнула:
– Чепуха! Я удивляюсь, почему раньше не переехала сюда. Чопорные господа в Челси такие старомодные и скучные. А здесь полно замечательных людей, артистов, режиссеров – настоящих режиссеров, а не таких, которые снимают у нас доморощенные фильмы. – Она с грохотом поставила бокал на стол.
Тот факт, что в Нью-Йорке она остро ощущала свое одиночество, Серена пыталась изгнать из своего сознания. Каждый вечер она погружалась в круговерть презентаций, вечеринок, ужинов и праздников, пойти ей всегда было куда, а об остальном она предпочитала не задумываться. Лишь иногда она понимала, что очень скучает по сестрам. Кроме того, Майкл слишком много работал и не мог проводить с ней столько времени, сколько ей хотелось. В Нью-Йорке он владел тремя сотнями отелей, двумя казино и несколькими магазинами. Управление этой империей поглощало все его силы.
Его жизнь была настолько рутинной и однообразной, что Серена приходила в ужас от мысли подчинить свое существование интересам этого человека. Каждый день в семь утра он уезжал по делам и возвращался только к семи вечера. В половине восьмого они вместе ужинали в ресторане одного из его отелей. И только если у него было желание пойти с ней куда-нибудь, он сопровождал ее на вечерний прием или в клуб. И раздражался, если Серена ходила развлекаться без него. И никаких друзей-мужчин. Майкл следил за ее связями и общением. И Серене даже некого было пригласить к себе в гости. Только по выходным летом они отправлялись в Хэмптон, где проводили время на яхте. Но пока что все это она сносила стоически.
– Между прочим, – Серена вытянула ноги и положила на стул, – как ты относишься к тому, чтобы съездить со мной в Лондон?
– Зачем? – удивленно спросил Роман.
– Ну… – протянула Серена, накручивая прядь на палец, – мы несколько недель назад выставили на продажу наш дом; юридически все уже оформлено, осталось только решить вопрос о цене. Знаю, тебя удивляет, что Серена Бэлкон решила расстаться с домом, да? Но ведь я теперь живу здесь, а Том стал деревенским парнем и очень этим доволен.
– Ты считаешь, что это правильное решение? – спросил Роман, потягивая воду. – Так просто обрубить все связи с Лондоном?..
– А что тут такого? – удивилась Серена. – Я теперь живу в Нью-Йорке. Если даже мне приспичит вернуться в Лондон, поселюсь у кого-нибудь из сестер. У Венис большой дом, всегда найдется для меня место. Но вообще-то, – она вздохнула и, надев солнцезащитные очки, посмотрела в небо, – у меня нет ни малейшего желания возвращаться.
Укладка, массаж, маникюр, эпиляция и макияж – все это предстояло пережить Серене в ближайшие часы, чтобы выглядеть Снежной королевой в неподражаемом платье от Романа Лифея. Наконец процедуры были завершены и она ожидала с минуты на минуту появления Майкла. Серена успела надеть белье и туфли и разгуливала по гостиной с бокалом коктейля в руке, пританцовывая под музыку. Апартаменты Майкла были напичканы самыми современными и дорогими предметами – плазменными телевизорами, кофейными столиками от Кристиана Лиагре, мебелью в стиле поп-арт; даже занавески на окнах были изготовлены на заказ и расшиты жемчугом. Все в его доме было шикарно, безупречно и не сопоставимо по цене с обстановкой в ее простеньком доме на Чейн-уолк.
Серена подошла к музыкальному центру и поменяла диск. Джаз больше подходил ей по настроению, чем романтические песни. Выпив полбокала ледяного коктейля, она ощутила прилив бодрости и развеселилась, двигаясь в такт. Дверь в гостиной громко хлопнула. Вернулся Майкл. Бросив на столик журнал, он принялся развязывать галстук.
– Можно, я попрошу тебя остановиться? – улыбнувшись, сказал он, окинув взглядом ее стройное загорелое тело.
– Тогда не жалуйся, что я тебя не провоцирую, – ответила Серена, поцеловав его в шею.
Майкл обнял ее, но она шутливо оттолкнула его и побежала в гардеробную:
– Сейчас не время, мне надо еще одеться, скоро ехать.
Майкл бросился за ней.
– Может, примем душ вместе? – предложил он.
– Нет, нет, нет, – запротестовала Серена. – Сейчас оденусь, и ты увидишь мое платье. Оно потрясающее. Жди!
Майкл пожал плечами и прошел в ванную комнату, сочтя за благо не мешать Серене наряжаться.
Она осторожно натягивала платье, стараясь не повредить тщательно уложенные в пучок волосы. Орландо Пита для большего эффекта украсил их сзади заколкой в виде черной орхидеи. Наконец Серена была готова и, подойдя к зеркалу, придирчиво оглядела себя со всех сторон.
– Николь Кидман умрет от зависти, – с улыбкой прошептала она, прохаживаясь по комнате.
В спальню вошел Майкл с белым махровым полотенцем вокруг бедер; на его лице и плечах поблескивали капельки воды. Но при взгляде на Серену улыбка исчезла с его губ. Она не сомневалась, что это ее ослепительный туалет произвел на него неотразимое впечатление.
– Господи, Серена! – простонал он.
Она несколько раз повернулась перед ним.
– Потрясающе, правда? Это мне Роман подарил!
– Оно ужасно! – совершенно убитым голосом отозвался Майкл.
Сирена мгновенно перестала улыбаться и застыла в недоумении.
– Оно очень красивое! – возразила она.
– Серена, оно просто ужасно! – упрямо повторил Майкл, уронив на пол полотенце. – Ты выглядишь в нем так, точно собралась на похороны! Это же веселый праздник, сними его немедленно!
Холодный и требовательный тон, которым он говорил с ней, подействовал на Серену угнетающе. Никто еще так бесцеремонно не критиковал ее. Даже отец, называвший Кэт толстушкой, а Венис сушеной воблой, не позволял себе подобных высказываний в ее адрес. В семье к ней относились как к Елене Прекрасной в Трое – осуждали легкомыслие, но всегда восхищались ее красотой.
– Ты хочешь сказать, что тебе оно не нравится? Ее губы задрожали от обиды.
Майкл покачал головой.
– Сними его немедленно!
Он поднял полотенце и, завернувшись в него, пошел к зеркалу сушить волосы.
– Пойди надень то красное от «Валентино», которое я тебе купил, – сказал он, не обращая внимания на ее помрачневшее лицо. – И сними эту похоронную заколку, если не хочешь, чтобы все смеялись над тобой.
– Черт тебя подери! – воскликнула Серена, бросившись в ванную.
Она так резко захлопнула за собой дверь, что защемила подол платья и оно порвалось. В полном расстройстве она села на мраморный пол. У нее еще никогда не было повода усомниться в своем совершенстве. Она верила, что сделала все, чтобы покорить публику в этот вечер, что она будет самой красивой женщиной в платье Романа Лифея. Ведь именно так были одеты женщины, чьи фотографии постоянно печатались в «Вэнити фэр».
Она знала, что выглядит превосходно и что не должна слушать Майкла. Ей следовало прийти в себя, перебороть внезапную слабость и отправиться на праздник как есть, ничего не меняя. Но что-то сломалось у нее внутри, словно подсознательное долго подавляемое ощущение одиночества и отверженности вдруг прорвалось наружу и подкосило ее уверенность в себе. Когда она решила завести роман с Майклом, ее веселил и возбуждал привкус опасности, который исходил от него; он хотел, чтобы она подчинялась ему во всем, и она расценивала это как своего рода игру. Ей льстили его комплименты, нравились драгоценности и наряды, которые он ей дарил, восхищали его ревность и стремление контролировать ее жизнь, потому что ей казалось, что это только подтверждает ее власть над ним. А тут внезапно обнаружилось, что все обстояло иначе. Чем больше она сближалась с ним, тем менее свободной становилась. Когда-то она поклялась себе, что никогда не сделается послушным придатком к какому-нибудь мужчине, как то произошло с Венис. Но вот и сама она столкнулась с деспотической стороной мужского характера и была полностью обескуражена. Как же она не замечала этого прежде? И зачем она вообще стала жить с Майклом Саркисом? Если абстрагироваться от той роскоши, которой он окружил ее, и от развлечений, в которые она уходила с головой, так ли уж она счастлива с ним?
– Серена, возьми себя в руки! – прошептала она, разглядывая свое лицо в зеркале. – Ты не должна так опускаться. Если ты не пойдешь на праздник, это расстроит Майкла. И потом, не забывай: ты в Америке, здесь все по-другому. После такой выходки никто не станет принимать тебя всерьез. А платье – не столь уж существенный вопрос, чтобы придавать ему такое значение.
Она вздохнула и сняла платье, бросив его на пол и подумав, как ужасно будет расстроен Роман, когда выяснится, что она пренебрегла его подарком. Но сожаление длилось всего лишь мгновение. Она вытащила из прически орхидею и направилась в спальню, не обращая внимания на наблюдавшего за ней Майкла. Там она надела длинное шелковое алое платье и массивное бриллиантовое колье, которое ей подарил Саркис. Как ни странно, но она тут же почувствовала себя в этом наряде более сексуальной и искушенной женщиной. Единственное, что ее удручало, – это факт, что она вынуждена была подчиниться воле Майкла.
– Вот так гораздо лучше, – сказал Майкл, увидев ее на пороге спальни. – А теперь надо торопиться, в восемь начинается ужин.
Пятая авеню была заполонена автомобилями, но настоящее столпотворение было у фасада Метрополитен-музея на Восемьдесят второй улице. Черные «лимузины» перегораживали все подступы к зданию, каждый из гостей норовил подъехать поближе, чтобы из салона машины сразу же ступить на красную дорожку, которая вела ко входу. Вокруг суетились журналисты, фотографы, телекорреспонденты и сотрудники модных изданий, которых тщетно пытались оттеснить охранники. За минуту до того как выйти из машины, Серена увидела шествующую по дорожке Дженифер Лопес в длинном белом платье. Ее охватила дрожь волнения, когда она услышала, как репортеры выкрикивали имя актрисы и просили ее улыбнуться, в то время как та грациозно поднималась по огромной лестнице в Большой холл, освещенный тысячами горящих свечей.
Как только Серена оказалась внутри здания, тут же взяла с подноса официанта стакан апельсинового сока. Хорошо, что она все-таки уступила требованию Майкла и переоделась: черное платье и правда могло оказаться не совсем уместным в такой атмосфере. Американская супермодель Эмбер Томпсон, известная во всем мире как самая эффектная платиновая блондинка, явилась на праздник в напудренном сиреневом парике и длинном платье с корсетом, который почти обнажал ее покрытую бронзовым загаром грудь, колыхавшуюся при каждом шаге. «Скорее Мэрилин Мэнсон, чем Мэрилин Монро», – насмешливо отметила про себя Серена. Нет, определенно, экстравагантное черное платье не для этого вечера.
– Ты отлично выглядишь, – подбодрил ее Майкл, похлопав по ягодицам.
Серена примирительно улыбнулась ему в ответ. Теперь в блестящем окружении богемной элиты, в этой роскошной обстановке она почти забыла об их недавней ссоре. Все вокруг говорили друг другу комплименты и посылали воздушные поцелуи. Серена взяла Майкла под руку, гордо шествуя в толпе миллиардеров, режиссеров, продюсеров и звезд. Это было странное сборище. Никакого критерия подбора гостей за исключением двух обязательных факторов – денег и славы. Приглашены были не только актеры и бизнесмены, но и редакторы самых влиятельных глянцевых изданий.
Усевшись за стол, Серена продолжала с любопытством разглядывать присутствующих. Некоторые были довольно колоритны – например, звезда хип-хопа Тайлер Сэнг, пришедший с двадцатипятилетней вороноподобной женой Сахарой. Не меньший интерес вызывали Роман Лифей и его друг Патрик, рядом с которыми сидела несколько экстравагантная модель Петула, притащившая своего друга, рок-звезду Захари. Чуть ближе к Майклу заняли свои места легендарный воротила с Уолл-стрит Уоррен Джонсон и его молодая жена Марриса. Роман и Патрик подошли к столу, когда гостям уже раздали меню. На лице Романа при виде Серены не отразилось никаких эмоций – ни обиды, ни недовольства, но эта спокойная холодность говорила о многом. Он ни разу не улыбнулся при взгляде на Серену.
Полчаса Серена болтала с Сахарой, которую находила чудовищно глупой и вульгарной девицей. Эта красотка с Таити собиралась выпускать ювелирные украшения и косметику для детей. Кроме того, Сахара, к ужасу Серены, еще и кормила из своей тарелки сидевшую у нее на коленях собачку.
– Бедняжка Рококо! Он такой голодный! – кудахтала Сахара. – Попей, – приговаривала она, предлагая крохе шампанское.
Серена не выдержала и отвернулась с отвращением, пытаясь поймать взгляд Романа, но он делал вид, что целиком поглощен разговором с Заком и Петулой. Она понимала, что сильно обидела его и нужно извиниться. Встав, она подошла и тронула его за плечо.
– Пожалуйста, не сердись, – прошептала она ему. – У меня случился инцидент в ванной, и я нечаянно порвала подол. Не сердись, мне оно так нравилось!
– Ты порвала платье? – Он едва не задохнулся.
– Я знаю, – понурилась Серена, – это ужасно. Но не совсем порвала, слегка повредила, мне так жаль. Обещаю, что искуплю свою вину.
Роман посмотрел на Майкла, подсевшего к Сахаре и рассказывавшего ей какой-то анекдот.
– Ничего, все бывает, Серена, – наконец прохладно ответил он.
«Господи, ну почему некоторые так чувствительны и обидчивы?» – с сожалением подумала Серена. Ей невыносимо хотелось курить, но где можно курить в музее? Тут же включится пожарная сигнализация. Пробравшись через толпу гостей, она вышла в холл и стала печально созерцать пылавшие в канделябрах свечи.
– Наслаждаетесь одиночеством? – раздался у нее за спиной голос, от которого все перевернулось внутри.
Она узнала его. Это был специфический низкий, с явным оттенком грусти голос Марлены Вербовски, подруги Майкла, которая сопровождала его во время круиза по Нилу. Марлена была красивой высокой женщиной довольно крепкого телосложения, с темно-русыми волосами, но ее лицо предательски свидетельствовало о недавно пережитых страданиях – бессонных ночах и пролитых слезах.
Серена взяла бокал мартини и спросила ее ровным, ничего не выражающим тоном:
– Я решила подышать воздухом. Чем обязана?
– Меня зовут Марлена Вербовски. Помните, мы с вами были на яхте в Египте.
Серена глотнула мартини.
– Да, возможно.
Женщина рассмеялась.
– Мы вместе завтракали, Серена. Неужели вы забыли? Но ведь мы можем считаться друзьями, да?
– Откровенно говоря, я вас помню очень смутно, – холодно возразила Серена, стараясь прекратить неприятный разговор.
– А я вас запомнила, – настырно продолжала Марлена, произнося слова с явно выраженным европейским акцентом. – Вы все такая же, так же одеваетесь, – кивнула она на платье от «Валентино», – любите вечеринки и, разумеется, любите мужчин. Разве можно было забыть такое?
Серене не нравилось, что бывшая любовница Майкла смеет теперь приставать к ней; не нравилось, что она вообще оказалась здесь, на празднике. Она ставила ее в идиотское положение, заставляя ощущать свою вину за содеянное, как будто она и вправду была преступницей, отбив у Марлены любовника.
– Давайте закончим на этом. Прошлое осталось в прошлом. Смиритесь. А теперь, простите, мне надо вернуться за стол.
Марлена указала на нее пальцем и произнесла:
– Прошлое нельзя забыть, когда какая-то сучка приходит и уводит у тебя мужчину из-под носа.
– О, дорогая, – ядовито отозвалась Серена, – кажется, вы очень дурно воспитаны.
Марлена резко выступила вперед, преградив ей дорогу.
– А я и не собиралась обмениваться с тобой любезностями, стерва! – прохрипела она. – Я пришла, чтобы плюнуть тебе в лицо за все, что ты сделала. Ты разрушила мою жизнь. Я прожила с Майклом шесть лет, а ты пришла и все уничтожила за один день.
– За день? – нервно улыбнулась Серена. – По-моему, вы подзабыли, что сами были на яхте и все видели собственными глазами.
– Ты отбила его у меня в Египте и трахалась с ним на Мустике! – выкрикнула она, придвинувшись еще ближе. – Я не такая дура, как ты думаешь. Мы всегда с ним отдыхали вместе, а тут он уехал один. Его пилот сказал мне, что он полетел на Мустик. И ты там была тоже. Он оставил меня, оставил! Чтобы приехать к тебе! – Ее голос сорвался от волнения и ярости.
– Нельзя винить меня за то, что он предпочел меня вам! – холодно ответила Серена. – Он сказал мне, что ваши отношения его не устраивают и он хочет расстаться с вами. Посмотрите правде в глаза – я не отбивала у вас Майкла. Все было честно.
Марлена надрывно расхохоталась.
– Это все, что он сказал? – спросила она, указывая на бриллиантовое колье на шее Серены. – Посмотри на свои бриллианты. Он не сказал тебе, что покупает тебя? А ведь тут есть камень, который был еще пару месяцев назад в моем кольце. Он подарил мне его на Рождество. Советую усвоить две детали насчет Майкла: никогда не верь тому, что он говорит тебе, и постарайся запомнить, что он никогда не тратит деньги попусту. Именно в этом причина его финансового успеха.
Серена оттолкнула ее руку.
– Не говорите ерунду. Эти бриллианты он купил для меня. И хватит устраивать мне сцены ревности, вы просто сумасшедшая. Мне вас даже жалко.
Марлена еще раз пристально посмотрела на бриллианты и вдруг сказала:
– Я знаю каждую грань, каждый луч, каждый перелив этого камня, он был моим любимым украшением. И я дождусь, когда его снимут с твоей шеи. С тобой поступят так же, как ты поступила…
Она замолчала, и Серена увидела, как в ее глазах блеснули слезы.
– Я любила этот камень, но себя я люблю больше. Вот почему я рассталась с Майклом, – добавила она шепотом. – Ты этого камня стоишь. Такая же красивая, холодная и подлая.
– Вы все сказали? – отозвалась Серена, продолжая потягивать мартини. – Бриллианты вам не идут.
Марлена усмехнулась:
– Правда? А по-моему, мне они идут больше, чем тебе. Кто ты такая? Какая-то модель, а по совместительству шлюха! Вы с ним стоите друг друга!
– Ну ладно, довольно. Лучше идите домой и проспитесь.
Серена направилась в сторону зала.
– А ты иди к черту! – крикнула ей вслед Марлена. Резко повернувшись, она задела краем платья свечу.
Ткань мгновенно вспыхнула.
– Вот дерьмо! – вскрикнула Марлена, стараясь погасить пламя. Она споткнулась и упала на колени, но в это время официанты уже успели подбежать к ней и залить пламя двумя стаканами воды. Серена оглянулась и с презрением посмотрела на женщину, сидевшую на полу с растрепанными волосами и в испорченном платье. Ей стало не по себе от этого вида унижения. Но Марлена бросила ей вслед, собравшись с силами:
– Ты станешь следующей!
Серена вернулась за стол. Достаточно ли невозмутимо она выглядела сейчас? Не выдавало ли ее лицо? У нее начинала болеть голова от насыщенного аромата духов в разогретом свечами воздухе. Но к ней подошел фотограф и попросил попозировать, Серена встала и постаралась изобразить улыбку.
– Серена, вы мне не откроете тайну, кто дизайнер вашего платья и колье? – спросил у нее другой корреспондент.
– О, это платье от «Валентино», – отозвалась она равнодушно, ее взгляд растерянно блуждал по лицам гостей.
– А колье?
– Колье, колье… – Она с трудом произносила это слово. Мысли ее путались, она отошла от журналистов в полном замешательстве. Ей не хватало воздуха, голова кружилась, она пробиралась сквозь толпу, не замечая никого вокруг. Неужели он посмел так унизить ее?! Майкл Саркис осмелился оскорбить Серену Бэлкон! Она что – бедная девочка с улицы? Она заметила его, и ее лицо исказилось от гнева. На его пальце поблескивал перстень с большим бриллиантом. Не обращая внимания на то, что Майкл с кем-то беседовал, она подошла к нему и заявила:
– Нам нужно поговорить.
Майкл улыбнулся и невозмутимо глотнул коньяку.
– Вообще-то я сам хотел, чтобы ты кое с кем поговорила, – сказал он, указав на своего собеседника – мужчину средних лет в классическом темном костюме.
Серена не обратила на этот жест никакого внимания – ее мысли были сосредоточены на колье.
– Серена, – настоятельно произнес Майкл, – познакомься с Эдом Чарлзом.
Эти слова мгновенно привели ее в чувство. Эд Чарлз, всемогущий продюсер Бродвея, сколотивший миллионное состояние на постановках мюзиклов, был одной из наиболее влиятельных персон голливудской киноиндустрии. Он обладал талантом Стивена Спилберга и умел продвигать актеров и помогать им делать карьеру. Серена остолбенела, услыхав его имя, ведь оно сулило ей бескрайние возможности и грандиозный успех – при условии, что она сможет произвести на его обладателя должное впечатление.
– Мистер Чарлз, – мягко улыбнувшись, обратилась она к Эду, – я так рада этой встрече. – Она протянула ему руку. Жест открытости и дружелюбия явно ему понравился.
– Очень приятно, – улыбнулся он в ответ, – мы как раз говорили с Майклом о том, что я хотел бы пригласить вас к себе на следующей неделе. У меня есть один проект, который мог бы вас заинтересовать.
Серена удивленно подняла брови.
Ее агент уже сообщил ей, что Чарлз сейчас занят блокбастером. Многие мечтали принять в нем участие. Режиссером был приглашен Грег Дайсон, знаменитый автор клипов для исполнителей хип-хопа. Серена даже порозовела от волнения, мгновенно позабыв о приключении с Марленой.
– Не могу представить, что меня ожидает, – проворковала она, – но уверена, это будет потрясающее предложение.
– Сейчас я не могу рассказать вам подробности, – ответил Чарлз, – все прояснится через неделю. Но думаю, мы с вами договоримся. Пойдемте пить кофе.
Серена повернулась к Майклу, на лице которого блуждала хитрая улыбка.
– Что это ты задумал? – спросила она, уже успокоившись.
Майкл нежно обнял ее за талию и поцеловал в шею.
– Могу только сказать, что это будет мой первый крупный подарок тебе, – прошептал он.
22
Ко времени открытия нового сезона скачек погода установилась отличная. В ясном голубом небе сияло солнце, и газоны на стадионе радовали глаз изумрудной зеленью. По мнению Освальда Бэлкона, даже самые замечательные соревнования всегда проигрывали от воплей зрительской толпы, поэтому сам он предпочитал места подальше от публики. В то утро он находился на ипподроме и давал наставления бывшему жокею, тренировавшему его лошадь.
– Нам нужно добиться лучших результатов, Бродбент, – гудел Освальд, похлопывая по спине Урагана, свою любимую живую игрушку.
Он тронул каблуком дорожку.
– Ты уверен, что Ураган сможет тут бежать? Земля не слишком твердая, как ты думаешь? Я не хочу зря тратить деньги!
Барри Бродбент качал головой и улыбался. Он был профессионалом старой закалки; его лицо, загорелое и обветренное, казалось, хранило на себе отпечаток страстей былого времени, когда вся его жизнь проходила на ипподромах. Поправив коричневую фетровую шляпу, он посмотрел на Освальда и спокойно произнес:
– Вы же знаете, какая бешеная конкуренция сейчас, ваша светлость, но если посмотреть здраво, то рядом с такими лошадьми, как Кулмор и Годолфин, мы может оказаться на высоте; во всяком случае, шанс у нас есть. А почва будет помягче, я уверен. Сегодня, обещаю вам, мы потренируемся как следует.
Освальд недоверчиво фыркнул, наблюдая за молодым жокеем Финбаром О’Коннором. Этот девятнадцатилетний ирландец вряд ли был таким же мастером своего дела, как Барри.
– А что ты думаешь об этом парне? – спросил Освальд. – У молодых горячая кровь; бывает, что и опыт не помогает против нее.
Бродбен пожал плечами:
– Финбар молод, сэр, но это еще не гарантия победы. Хотя помните Уолтера Суинберна? Он был еще подростком, когда выиграл дерби, но это был исключительный случай. А ваш Ураган умница и со всем справится. – Он улыбнулся, потрепав лошадь по шее.
– Ну что же, посмотрим, – задумчиво отозвался Освальд.
* * *
В день заезда Освальд не находил себе места с самого утра. Лошади были единственной по-настоящему важной частью жизни барона. Еще со времен учебы в Кембридже он мечтал выиграть когда-нибудь крупный приз. Но победа никак не давалась ему, что, впрочем, не остудило его пыл, и к пятидесяти годам он был все так же одержим скачками. Однако владел он Ураганом не единолично, а совместно с Николасом Чарлзуортом и Филиппом Уэтхорном. А ему хотелось заполучить все сразу: и славу, и лошадь, – и ни с кем не делиться. И потом, он находил, что двое его партнеров абсолютно ничего не делают ради победы. Они только отстегивают деньги по мере необходимости, тогда как он решает все остальные вопросы.
Идею совместного владения скаковой лошадью Освальд предложил им год назад. Николаса он уломал легко – тот всегда во всех делах был сговорчив, – а вот убедить в целесообразности этого замысла Уэтхорна, от которого и зависела самая крупная сумма вложений при покупке, было сложнее. Наконец он тоже дал «добро». Освальд обратился к агенту по подбору животных для скачек с просьбой подыскать для них самую лучшую лошадь. Тот нашел Урагана, потомка Трипла Гроуна, десятикратного призера. Поначалу Ураган не демонстрировал никаких особых признаков будущего чемпиона, но агент настоятельно рекомендовал нанять для его тренировок Бродбента, которому пришлось оставить дерби десять лет назад, когда у него обнаружили рак простаты. Агент так расхваливал Барри, что Освальд решил рискнуть, и оказался прав: через год Урагана и узнать было нельзя – бывший жокей вымуштровал его по самому высочайшему классу.
Филипп Уэтхорн арендовал ложу – вид оттуда открывался прекрасный. Для гостей перед заездом подали завтрак. Все относились к предстоящему событию довольно спокойно за исключением Освальда – для него это был день, когда решалась судьба его давней мечты, и он уже воображал себя победителем.
– Освальд! – окликнул Филипп Уэтхорн нервно расхаживавшего барона.
В руках у Филиппа был бокал «Моэ», – он собирался выпить вместе с Венис и Джонатаном и рассказать им о том, как возникла вся эта затея со скачками и сколько ушло на нее денег. Освальд с отвращением отмахнулся – неужели эти глупцы не понимают, насколько важно для него победить, сколько сил он потратил на то, чтобы достичь желанной цели?
– Только не говори мне, что будешь и дальше мучить Бродбента, – сказал Филипп, – оставь уже беднягу в покое.
– Надеюсь, мы с ним не просчитались, – проворчал Освальд, все же взяв шампанское. – Может, стоит сходить на площадку, где все владельцы собрались рядом со своими лошадьми? – добавил он, обращаясь скорее к самому себе.
– Если я что-то путаю, поправь меня, – возразил Филипп, помешивая коктейль. – Но разве не ты говорил, какой чудесный парень этот Барри? У него ведь была такая внушительная репутация, пока он не заболел. Разве он не добился успехов, тренируя Урагана? Я думал, что мы ему достаточно платим. Не знаю, как тебе, а мне просто не терпится посмотреть на нашу лошадь в этом заезде.
Освальд не сомневался в способностях Бродбента. С тех пор как он стал заниматься с Ураганом, тот победил на скачках среди лошадей его возрастной группы дважды, но теперь, в окружении серьезных конкурентов, завоевать достойное место будет не так-то легко. Освальд нетерпеливо обвел глазами собравшихся и остановился на Елизавете, свояченице Филиппа, одетой броско и вызывающе. Говорить с ней об Урагане было невозможно. Еще меньше ему хотелось тратить силы на бесполезную светскую болтовню с какой-то шишкой из японской компании по производству электроники. Этого гостя и его жену Освальд пригласил исключительно по просьбе Филиппа. «Проклятые япошки, – злился Освальд, – приехали посмотреть на то, в чем совершенно не смыслят».
Освальд вышел из ложи и увидел, что дочь и зять рассматривают дорожки ипподрома. Венис выглядела отлично, на ней было длинное ажурное платье и изящные туфли. При виде отца она невольно вздрогнула.
– Добрый день, папа, а я думала, Мария тоже будет с нами. – Венис пыталась угадать его настроение по выражению лица.
Освальд небрежно покачал головой:
– Она слишком занята – уехала в Верону. А где Камилла, почему не пришла? У нее есть более важные дела, чем мой заезд?
– Честно говоря, я не знаю, но она сегодня, кажется, на собрании.
– На каком еще собрании? – возмутился Освальд.
– На этой неделе выборы у консерваторов. Она говорила, что будет участвовать в них, – пояснила Венис. – Может, она решила хорошенько подготовиться, почитать мемуары Маргарет Тэтчер. – Она улыбнулась, но вдруг заметила, что на лицо Освальда легла предгрозовая тень.
– Что это она там задумала? – осторожно поинтересовался он. – Мои дочери занимаются какой-то чепухой. Выходит, я зря вкладывал деньги в их образование. Она никогда не станет успешным политиком.
