Текст книги "Папины дочки"
Автор книги: Тасмина Пэрри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
– Ну как, впечатляет, правда? – спросил Освальд у дочери, подойдя к машине.
– Да, размах серьезный, – ответила Серена, открыв дверцу и выставив наружу свои длинные загорелые ноги, – напоминает Гластонбери.
Освальд посмотрел на нее с ужасом.
– Это то место, где проходят фестивали хиппи? Надеюсь, ты шутишь.
Серена повесила на руку свою сумочку и рассмеялась.
– Шучу, папа. Пока что мне все нравится. – Она замолчала, ощущая некоторую неловкость при общении с отцом, но Освальд не собирался говорить с ней о ее беременности и отношениях с Майклом.
– Мария приедет к пяти, – предупредил он. – Ты ведь не откажешься с нами поужинать? Познакомитесь с ней поближе.
Да, наверное, ей стоило узнать эту женщину получше. Она не видела ее с тех пор, как закончилась прощальная вечеринка Английской розы, но враждебные чувства к Марии у нее не угасли. Она не сомневалась, что у этой вульгарной итальянки какие-то корыстные планы насчет ее отца: она уже повидала в прошлом шлюх, увивавшихся вокруг Освальда, – секретарши, модели, светские львицы. Но все они были проходящими увлечениями, а вот у Марии явно деловая хватка и серьезные намерения. Она с первых же дней знакомства сумела очаровать Освальда и так завладеть его волей, что он делал все, что она от него требовала. В газетах писали, что Освальд и Мария стали деловыми партнерами. Серену это коробило и раздражало, но вмешиваться она не решалась.
Жара стояла невыносимая. Серена отправилась к себе переодеться. Сменив шорты на мини-юбку и топик, она критически осмотрела себя в зеркале. Нет, пока еще беременность не отразилась на фигуре, она оставалась по-прежнему тонкой и изящной. Ее комната находилась в самом дальнем крыле дома, откуда открывался чудесный вид на озеро, но Серена предпочла бы сейчас любоваться видом Нью-Йорка или Лондона, а не загородной природой.
Но здесь ее дом, ее надежная крыша, ее фамильное гнездо, крепость, в которой она всегда была под защитой. Так что ей нечего стесняться, выходя на сцену. Ей уже сообщили после всех проведенных обследований, что ребенок, которого она носит, мальчик. А это означало, что к нему рано или поздно перейдет титул Бэлконов и это имение. Разумеется, в двадцать первом веке все это не имело такого значения, как раньше, но мысль о том, что ее сын будет одиннадцатым бароном Хантсфордом, вселяла в нее оптимизм и гордость, помогала ей мириться с недоброжелательностью окружающих и их злорадством. Однако она вовсе не хотела, чтобы ее ребенок был похож на деда Освальда, тщеславного и деспотичного. Рано или поздно – Серена в этом не сомневалась – карьера все равно пойдет в гору, люди забудут о ее похождениях и снова полюбят ее за красоту и молодость. Но, увы, два этих великих дара были не вечны, когда-нибудь она утратит их, и тогда ей придется рассчитывать только на то, что она уже успела достичь и заработать. А пока нужно брать деньги у этого мерзавца Саркиса. И уж она позаботится о том, чтобы он заплатил ей за все сполна.
Размышления о деньгах всегда придавали ей бодрости. Серена вынула из сумки солнцезащитные очки и надела повязку, не позволяющую ее длинным волосам падать на лицо. Пожалуй, ей не следовало сейчас выходить из дома и отвлекать рабочих, но любопытство взяло верх. Серена не могла не признать, что Зоул Картрайт отлично справлялась со своими обязанностями. В саду под тентом, в шляпке с бежевой вуалью сидела леди Пенелопа Карвей, которую Освальд пригласил полюбоваться на подготовительные работы. Рядом с ней стояла Зоул, увлеченно рассказывая, какие экзотические цветы украсят клумбы и обочину дороги. Серена обошла все вокруг, изучая новшества, появившиеся за последние полтора месяца. Во время прогулки она обдумывала свой вечерний наряд. Безусловно, лучше всего выбрать что-нибудь попроще. Простота, хорошо продуманная и изысканная, всегда благородна. Сначала она представила себя в платье от Армани, коричневом, с глубоким вырезом на спине, потом стала склоняться к варианту черного платья с декольте, затем решила, что идеальным будет белое платье в греческом стиле от Версаче. Платье являлось самым важным, по мнению Серены, аргументом, если женщина рассчитывала произвести впечатление и завоевать всеобщие симпатии.
– Готовитесь к завтрашнему дню? – раздался за ее спиной мужской голос.
Серена резко обернулась и увидела красивого незнакомца в джинсах и белой рубашке, расстегнутой на груди. У него были проницательные голубые глаза и загорелое лицо. Еще большую привлекательность ему придавали растрепанные светлые волосы.
– Мы знакомы? – спросила Серена, немного задетая тем, что к ней посмел обратиться незнакомый человек.
– Майлз Робертс, – представился мужчина и протянул руку.
Но Серена не спешила ответить рукопожатием, тем более что руку первой подает дама.
– И чем вы тут занимаетесь, Майлз? – спросила она покровительственным тоном.
– Я менеджер по работе с артистами.
Серена подняла очки и улыбнулась:
– А что это значит?
– О, я думал, вы знаете, что у меня за обязанности, – ответил он с улыбкой.
– Полагаю, что в ваши обязанности входит исполнять капризы Марии Данте и прочих выступающих?
– Ну, что-то в этом роде, – кивнул он.
– Надеюсь, вам за это достойно платят, – продолжала Серена уже игриво.
– Вы не против, если я прогуляюсь с вами? – спросил Майлз. – Я приехал недавно и еще не успел освоиться. Имение такое огромное.
Серена улыбнулась:
– Вы скоро привыкнете. – Ее охватило безудержное желание пофлиртовать с этим красавцем. После расставания с Саркисом у нее не было даже незначительных любовных интрижек, и теперь любой привлекательный мужчина казался ей подходящим объектом. И что с того, что он всего лишь наемный служащий, зато он красив и молод. И ей приятно разговаривать с ним и улыбаться ему. Но одна проблема ее все-таки беспокоила: а вдруг кто-нибудь заснимет их рядом и продаст фото в «желтую прессу» – тогда последует новая волна клеветы, которая повредит ее образу страдалицы, жертвующей собой ради благотворительного отцовского проекта.
– Куда вы собирались направиться? – спросил Майлз.
– Пойдемте осмотрим сцену, – сказала Серена. Она махнула рукой в сторону громады под сеткой. – Я бы хотела осмотреть все как следует.
– Зачем? – поинтересовался Майлз. – Вы будет принимать участие в концерте?
– Я буду представлять участников, – пояснила Серена, – а потом собираюсь пойти спать, поскольку оперное пение меня не слишком интересует.
– О, вы, должно быть, очень устали… – Майлз внезапно умолк, не зная, что сказать; его смутил невозмутимый, равнодушный вид Серены, контрастировавший с кокетливостью ее крошечного топика, едва прикрывавшего загорелое тело.
– Вы хотели сказать – в связи с беременностью, – засмеялась она. – Да, я бы предпочла отдохнуть, а не выходить на сцену, но не собираюсь ни от кого прятаться из-за своего положения.
– Не представляю, как вы это выдержите, – с улыбкой заметил он. – Чтобы не слышать музыку, вам придется спуститься в бункер.
– Ах вот как! Вы и про бункер знаете?
Майлз растерянно посмотрел на нее.
– Мой отец построил бункер в восьмидесятых, на случай атомной войны, он находится там, за садом. На мой взгляд, это просто паранойя, в которую была вбухана уйма денег! Но вы правы, там звукоизоляция идеальная, можно спать всю ночь в тишине. Возможно, я все же вернусь в Лондон после открытия вечера.
– О, жаль, я надеялся, что вы останетесь… – признался Майлз, не скрывая разочарования, – но я вас понимаю, присутствие такого количества людей утомительно. Мне тоже сейчас нелегко, приходится соединять всех – артистов, хозяина, организаторов.
– Правда? – кокетливо переспросила она. – Неужели это сложно?
– Ужасно.
– Ну ладно, – усмехнулась она, – надеюсь, что я по крайней мере справлюсь со своей ролью.
– О, не сомневаюсь, – сказал Майлз, – отлично справитесь.
А Марии совершенно не хотелось вникать в детали подготовки концерта. А Освальд, находясь в самом скверном расположении духа, только и говорил, что об огромных расходах. Конечно, после того как было объявлено, что на открытии появится Серена, продажа билетов возросла, но вряд ли убытки будут восполнены. О прибыли уже и речи не шло. Кроме того, в день концерта синоптики обещали проливной дождь, и логично было предположить, что многие меломаны откажутся от поездки за город. Мария, конечно, сожалела, что концерт не принесет дохода, на который она рассчитывала, но куда сильнее ее злила Серена с ее скандальной репутацией.
Когда Освальд сообщил ей, что его младшая дочь будет участвовать в вечере, Мария пришла в бешенство. Она была уверена, что бездарная маленькая дрянь нарочно напросилась к отцу, чтобы покрасоваться перед публикой. И почему Освальд, который багровел от гнева при упоминании о похождениях Серены и считал ее поведение недопустимым, вдруг решил привлечь ее в свой проект и заплатить ей долю от прибыли? Мария хотела только одного – чтобы Серена убралась от отца подальше и не смела оказывать на него никакого влияния. И вот в самый неподходящий момент она снова объявилась. До тех пор, пока она манипулировала Освальдом, она сохраняла свои права на Хантсфорд. Мария жаждала устранить Серену раз и навсегда или хотя бы поссорить ее с отцом.
Мария, твердо ступая по траве в туфлях на высоких каблуках, направилась к трейлеру, который она планировала использовать в качестве гримерной. Солнце уже клонилось к вершинам деревьев, близился вечер, и даже голоса птиц звучали не так бодро, как в полдень. Мария посмотрела на часы – без четверти восемь. Она вспомнила, что ужин назначен на восемь. Времени осмотреть все как следует не оставалось. Ее трейлер был двадцати пяти футов в длину; внутри стулья, зеркала, столики, вешалки с платьями. И повсюду вазы с цветами, Мария не любила голливудскую гигантоманию и предпочитала, чтобы все было устроено компактно, но удобно. Взглянув на себя в зеркало, она повернулась к мужчине, который сидел на стуле и курил сигарету.
– Вы здесь, – небрежно бросила она и снова посмотрела на часы, – успеете все сделать?
– Попробую, – ответил он, – до сих пор на сцене возятся полсотни рабочих, если что, подожду до полуночи.
Он положил на стол конверт уверенным жестом карточного игрока. Мария схватила его и, открыв, принялась пересчитывать пятидесятифунтовые купюры. Она так и не научилась скрывать свою страсть к деньгам, которых не хватало когда-то бедной девочке из итальянской деревни. Поймав на себе пристальный, холодный взгляд собеседника, она сунула конверт в маленькую замшевую сумочку.
– Хорошо, ужин начнется через пятнадцать минут. Освальд никогда меньше двух часов не сидит за столом. Гостей он тоже раньше не отпускает. В доме только трое слуг, вам не трудно будет их отвлечь. – Она положила на стол коричневый кошелек. – Здесь ключ от задней двери. Пойдете прямо по коридору, ее комната – третья от конца. Уверена, вы найдете что ищете.
– Уверены? – спросил мужчина.
– Девчонка принимает кокаин. Я это сама видела на ее вечере в марте. Наверняка она и с собой его возит. Не удивлюсь, если она и таблетки глотает, и порошок. Эта маленькая сучка на все способна.
Мужчина мрачно усмехнулся, в его лице было что-то хищное.
– Найду все, что там есть, – наконец сказал он, вынув следующую сигарету, – газеты хорошо заплатят за сенсацию.
– Не сомневайтесь, все как договорились, – кивнула Мария, – а Серене еще придется поплакать.
Освальд Бэлкон сидел во главе стола эпохи Людовика XV. Ужин, как обычно, был сервирован в Красной гостиной. По обе стороны от него заняли свои места Серена и Мария, с неприязнью поглядывавшие друг на друга.
– Освальд Бэлкон, – пропела Мария, посмотрев на него жгучими темными глазами, – я-то думала, что это будет настоящий семейный ужин, а мы тут одни. Что же, никто больше не приедет сегодня?
Освальд повертел в руке серебряный нож.
– Кейт, Камилла, Венис и Джонатан приедут завтра, – сказал он. – Я решил, что лучше поужинать втроем.
Его голос отозвался зловещим эхом в огромной комнате, способной вместить не один десяток человек. Ситуация складывалась не слишком приятная: две женщины явно ненавидели друг друга. Ужин напоминал похоронную трапезу, а не вечер знакомства.
Коллинз бесшумно подошел к столу с подносом, на котором стояло горячее, накрытое серебряным колпаком. Он аккуратно положил на тарелку Серены кусок стейка с овощами и запеченным картофелем.
– Что это? – недовольно спросила она, сердито бросив на стол салфетку. – Оно же непрожарено!
– Но так всегда готовится стейк, мисс Серена, – возразил Коллинз в некотором замешательстве.
– Да, но я сейчас беременна, – раздраженно ответила Серена.
– Серена! Перестань болтать ерунду! – Освальд стукнул кулаком по столу. – День был тяжелый, я велел Коллинзу приготовить что-нибудь попроще.
– Конечно, ты ведь понятия не имеешь, что такое беременность! – воскликнула Серена, сверкнув глазами и отодвинувшись от стола. Сегодня ее все выводило из себя.
Она была утомлена поездкой и хотела поскорее закрыться в своей комнате, чтобы все оставили ее в покое и не трогали. И ей вовсе не хотелось два часа торчать за столом с отцом и этой наглой Марией, слушая их болтовню.
– Никто не понимает, как я себя плохо чувствую, – продолжала Серена, теребя салфетку, – я не могу вам это описать, – она посмотрела на отца, – а завтра предстоит работа и я хочу выспаться как следует. Так что прошу извинить меня.
Понимая, что не стоило устраивать скандал с дочерью накануне концерта, Освальд неохотно кивнул и махнул ей рукой.
Мария в тревоге посмотрела на часы. Без четверти девять. Внезапно она тоже поднялась с места.
– Серена, прошу тебя, – произнесла она с очаровательной улыбкой, – я буду чувствовать себя несчастной, если ты уйдешь. – Она протянула к ней руки. – Прошу тебя, останься. Мы же так хотели поужинать вместе. Коллинз сейчас принесет что-нибудь более подходящее. Правда, Коллинз? Останься и успокойся.
– Я уже все сказала, – возразила Серена. – Я не думаю, что вы можете представить, как себя чувствует женщина на третьем месяце беременности. Папа, может, лучше нам позавтракать вместе утром, тогда мы и познакомимся поближе?
Серена встала из-за стола и направилась к двери. Мария бросилась за ней следом, не давая уйти.
– Серена, – умоляюще заговорила она, – твой отец сказал мне, что этот ужин для него очень важен, нам не стоит его расстраивать.
Серена резко повернулась к ней.
– Я думаю, он меня поймет, – отрезала она, – а пока что вы не являетесь хозяйкой в этом доме и не имеете права настаивать на чем-либо.
Мария, скрывая беспокойство, посмотрела ей вслед.
– Глупая итальянская корова, – пробормотала Серена, громко стуча каблуками по ступенькам.
На первом этаже дома было тихо. Свет почти везде был выключен. Коллинз прошелся по всем комнатам и погасил лампы. Очевидно, в целях экономии по приказу Освальда. Серена с раздражением подумала, что в некоторых случаях скупость ее отца бывает просто абсурдной. Глянув в окно, она увидела освещенную прожекторами сцену. К счастью, в ее комнате шторы были очень плотные, свет не помешает ей заснуть. Но завтра ей не заснуть – за стеной будут развлекаться толпы.
Открыв дверь, она вошла в комнату и сразу почувствовала тревогу. Кто-то был там. Серена быстро сняла туфли и, держа их как орудие защиты, прошла вдоль стены. Нащупав наконец выключатель, она зажгла свет. И едва не вскрикнула, узнав незваного гостя.
– Майлз! Какого черта вы тут делаете!
Он стоял рядом с торшером, держа в одной руке ее сумку.
– Что вы здесь ищете? – Серена почти кричала.
– Серена, я…
Понимая, что его застали врасплох, Майлз осторожно двинулся к двери. Серена бросилась за ним.
Чары разрушились, недоумение исчезло. Зная, что в комнате кричать бесполезно, ее никто бы не услышал, Серена метнулась в коридор, а оттуда к лестнице, и завопила что было мочи. Она кричала так громко, что, казалось, даже заглушила шум, раздававшийся снаружи. Освальд, услыхав ее голос, помчался вниз.
– Что тут творится? – накинулся он на дочь. – Ты что, решила нам окончательно испортить ужин?
– Грабитель! В доме грабитель! – крикнула Серена.
Но когда они выскочили на улицу, рев мотоцикла уже затих вдали. Серена, вернувшись в дом, медленно опустилась на пол, обхватила голову руками и заплакала.
Камилла, увидев сестру, застыла в недоумении.
– Что происходит? – спросила она, склонившись к Серене, которая сидела в позе лотоса.
– Господи, какой кошмар! Все, что я делаю, бесполезно, мои агенты мерзавцы, охрана бездарна! Если бы я не занималась йогой, то уже сошла бы с ума от всего этого!
– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросила Камилла, присев на диван.
– Да, если у тебя есть револьвер, – ответила Серена.
Даже спустя сутки после происшествия Серена не могла прийти в себя. Незваный гость исчез. Никто ничего не знал о нем. Расстроившись окончательно, она удалилась в свою святая святых – маленькую комнату, где стояло старое пианино, и там занялась йогой.
– Может, расскажешь, в чем дело? – предложила Камилла, пощипывая виноград из вазы.
Йога, видимо, подействовала, потому что на лице Серены сохранялось бесстрастное выражение.
– Многое ты и сама знаешь, – ответила она, – репортеры уже разнесли по всему свету, что произошло, перетрясли все мое грязное белье, наверное, даже телефон мой прослушивали. А теперь еще какой-то мерзавец залезает в мою спальню.
Она вздохнула, закатив глаза.
– Я думала, что скроюсь здесь ото всех. Это ужасно, Кэмми, просто ужасно.
Она улеглась на ковер, вытянув ноги.
Камилла молча наблюдала за ней и очень удивилась, заметив, что на глазах сестры появились слезы. Она и вправду была страшно расстроена и обижена.
– Все хорошо. Тебе лучше не волноваться, подумай о ребенке, – успокоила она сестру, – ты здесь в безопасности. Тебе ничего не сделал этот негодяй?
– Да что тут хорошего? – возразила Серена, вытирая слезы. – Я слышала, что вечер провалился.
– Почти, – отозвалась Камилла, поморщившись при воспоминании о прошедшем концерте, который обошелся их отцу в кругленькую сумму. – С самого начала напакостила погода, – продолжила она, – большая часть зрителей уехала, а кто остался, вымок до нитки. Многие еле дождались четырех утра, чтобы вернуться в город.
– Ну а как открытие? Кто выступал? – спросила Серена, все еще чувствуя себя виноватой за то, что не сдержала данное отцу обещание.
– А ты сама не догадываешься? Папа. Он так затянул свою речь, что все просто мечтали, чтобы он замолчал. Я думала, в него начнут бутылками кидать, если он не уберется со сцены.
– О Боже! – снова вздохнула Серена. – Это я виновата. Из-за этого подонка все пострадали. – Она поднялась и села на диван, обняв колени руками.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Камилла.
– Посмотри газеты, Ты еще не читала их утром?
Камилла развернула газеты, стопкой лежавшие на пианино.
В «Санди рипортер» красовался заголовок: «Серена порвала с семьей ради любовника».
– Давай дальше, – кивнула Серена, – читай! Они написали, что я нарочно игнорировала вечер, чтобы насолить отцу.
Камилла перевернула страницу.
– «Беременная Серена решила порвать с семьей после скандального происшествия с ее любовником».
– Вот, оказывается, какая я сволочь, – вздохнула Серена, усмехнувшись. – Я распутничаю, веду непристойный образ жизни, не уважаю семейные ценности и позорю честное имя Бэлконов.
Камилла посмотрела на сестру, которая в эту минуту напоминала героиню черной комедии. Серена любила драматизировать ситуацию и требовать к себе сочувствия и внимания, но сейчас она действительно была несчастна. За последнее время на нее обрушилось слишком много неприятностей. Том, Майкл, «желтая пресса», беременность, незваный гость. У любого бы на ее месте сдали нервы.
– Вот что меня насторожило, – продолжала Серена, вытащив из сумки небольшую коробочку. Она положила ее на стол перед сестрой.
Открыв крышку, Камилла увидела белый порошок.
– Это кокаин? – удивленно спросила она.
Серена кивнула.
– Твой? – уточнила Камилла.
– Нет! Не мой! – воскликнула Серена. – Я же беременна!
– Тогда чей?
– Я тоже хочу это знать! Этот взломщик мог его найти, и что тогда было бы!
– Но он его не нашел, – возразила Камилла, посмотрев на сестру, – так, может, это он и подложил?
Серена застыла от изумления.
– Да нет, ты что! Зачем это ему? Я думаю, его подсунула Мария. Я просто уверена в этом. Этот самозванец, Майлз, наверняка репортер. Мария натравила его на меня, надеясь, что он обнаружит наркотик.
Камилла невольно улыбнулась, подумав, что все пережитое так подействовало на Серену, что она начала страдать манией преследования.
– Серена, это ерунда какая-то…
– Конечно, дико звучит. Но никакого Майлза в списках менеджеров у Зоул не было. Я ее спрашивала. И потом, он сам сказал, что он менеджер по связям с артистами, значит, он точно знал, где трейлер Марии, и был с ней в сговоре.
– Не понимаю, зачем все это понадобилось Марии, – спросила Камилла скептически.
– Потому что она редкая стерва, Кэм. Она хочет дискредитировать меня. И это как раз тогда, когда я задыхаюсь от стрессов. – Она подошла к зеркалу и принялась внимательно изучать свое лицо. – Я выгляжу ужасно. Как ты думаешь, может, стоит сделать ботокс?
Камилла покачала головой.
– Ты же беременна; ботокс не менее вреден, чем кокаин.
– Да, не смешно, – произнесла Серена, опустившись на диван, – помяни мое слово, от Марии Данте еще будут в семье неприятности.
– Знаешь, – заметила Камилла, – вы с папой стоите друг друга – оба ищете приключений на свою голову.
33
Лето для Венис проходило незаметно. Работа, Джек, снова работа. Потом двухнедельный перерыв – отдых с Камиллой на Сардинии. Но вдали от Джека она чувствовала себя настолько несчастной, так скучала по нему, что считала оставшиеся до возвращения в Лондон дни. Беседы с психотерапевтом во время отдыха не дали желаемых результатов. Венис пришлось вспомнить все свои тягостные переживания, включая аборт и неудачные сексуальные отношения, но страдания ее от этого ничуть не уменьшились. В конце концов доктор Маккензи сказала ей, что решение всех проблем Венис может найти только внутри себя. Никто не подскажет ей выход из сложившейся ситуации, кроме ее собственного подсознания.
– Что вы можете сказать о ваших сексуальных отношениях с мужем? – спросила доктор.
– Они смехотворны, – ответила Венис, вспоминая, что ни разу не смогла достичь с ним оргазма.
– Почему вы так считаете? – продолжала доктор.
– Я забеременела в семнадцать лет. Мой отец был недоволен случившимся, и из-за его реакции я долгое время была уверена, что секс – это нечто грязное, порочное и недостойное.
– А сейчас вы так не думаете?
– Сейчас я чувствую себя виноватой.
– Виноватой из-за того, что занимаетесь сексом? – уточнила доктор.
– Наверное, из-за того, что я слишком счастлива, – ответила Венис.
Да, это и был тот самый ответ, который она пыталась найти. Она чувствовала себя виноватой, потому что рядом с Джеком была по-настоящему счастлива. В этой головокружительной, возвышенной близости с мужчиной было что-то пугавшее ее, что-то опасное и неконтролируемое. Она привыкла к тому, что ничто не могло вывести ее из равновесия, заставить потерять голову, но доктор Маккензи заставила ее признаться самой себе, что она уже не так хорошо владеет собой, как прежде.
Спустя десять дней Венис лежала в спальне Джека, наслаждаясь ласковыми солнечными лучами.
– О чем ты все время думаешь? – осторожно поинтересовался Джек, погладив ее по щеке кончиками пальцев.
Венис резко села на постели.
– Я думаю о том, что мне сейчас следовало бы работать. Показ через десять дней, и у меня еще очень много дел.
– Ты можешь не волноваться из-за прошлой ночи – ты же сказала, что Джонатан уехал.
– Да… – отозвалась Венис, – но…
Она никак не могла успокоиться и убедить себя в том, что не стоит понапрасну тревожиться. А если Джонатан вчера звонил домой? И что подумала ее домработница Кристина, когда пришла утром готовить завтрак и обнаружила, что дома никого нет? Что, если, если… Они очень рисковали, встречаясь слишком часто.
– Мы с тобой увидимся завтра вечером? – спросил Джек, взяв ее за руку. – Ты не очень-то балуешь меня вниманием.
Зная, что после обеда из Женевы прилетит Джонатан, Венис нахмурилась.
– Ты эгоист, тебе нет дела до того, что со мной происходит, – ответила она.
– Эгоист? – удивленно переспросил Джек.
– Конечно. Ты свободен, у тебя нет работы, нет жены, ты можешь делать что хочешь. Если бы у меня была такая же ситуация, то все было бы нормально, но это не так. Мы живем в разных мирах. Я многое не могу позволить себе.
Она накинула шелковое кимоно и направилась в ванную.
Джек не пытался ее остановить, он только молча смотрел на ее отражение в зеркале сквозь открытую дверь. Потом он услышал, как из ванной Венис прошла на кухню. Она достала из холодильника молоко и налила его в высокий стакан. Глотая ледяное молоко, она рассеянно рассматривала этикетки ликеров, расставленных в баре. Джек подкрался и обнял ее за талию. Она не стала его отталкивать, почувствовав его руки на своем теле.
– Уходи от него, – прошептал Джек.
Венис покачала головой:
– Я не могу развестись с Джонатаном.
– Почему? Ты же сама говорила, что ты с ним несчастна. У вас нет детей. Ты хотя бы любишь его?
Она сердито тряхнула волосами и поставила стакан на стол. Что-то заставляло ее защищать свой брак и противиться разводу.
– Любовь тут ни при чем. Он мой муж.
– Любовь всегда при чем, Венис, – с внезапным раздражением отозвался Джек, – все дело в тебе.
– Не понимаю.
– Понимаешь. Все дело в твоем отношении к людям. Ты хочешь оставаться преданной тому, кто тебя не ценит, потому что тогда ты будешь иметь право говорить себе, что ты хорошая. Ты никогда не будешь счастлива, пока не перестанешь так вести себя. Пока не научишься поступать так, как ты сама хочешь.
Он говорил правду, которая ранила Венис до глубины души; она даже не знала, что возразить в ответ.
– Если бы ты знал моего отца, ты бы понял, почему я такая, – произнесла она, обиженно вздохнув.
Джек встал перед ней и взял ее за подбородок.
– Ты должна сама решать, чего хочешь. Не думай о своем отце и о том, что он тебя осудит. Потому что никто не смеет распоряжаться тобой.
Она покачала головой.
– Я люблю тебя, – добавил он.
Венис с отчаянием смотрела в его глаза. Она панически боялась этого мгновения, и вот оно пришло: он сказал, что любит ее. Она подозревала это еще с той ночи, когда они впервые поцеловались в Севилье. И вот ее ожидания подтвердились. Что будет теперь – неужели ее жизнь будет разрушена из-за этой неожиданно вспыхнувшей страсти?
Она благодарно прижалась к нему. Венис еще сомневалась, достойна ли она такого счастья.
К половине первого Венис приехала в свой магазин. Брикс Сандерсон, одна из самых известных пиар-менеджеров в Лондоне, никогда не скрывавшая своей сексуальной ориентации, ожидала ее на балконе, попивая чай с лимоном. У нее была густая грива вьющихся волос, и держалась она очень независимо и даже немного резковато.
– Впечатляет, – заметила она, улыбнувшись Венис, когда та вышла на балкон.
– Что-что? – переспросила та удивленно.
– Вот это! – Брикс указала на стол. – У вас отменный вкус.
Даже чайный сервиз у Венис Бэлкон был образчиком изящества. На черном мраморном столике стояли ослепительно белые чашки из китайского фарфора – стиль арт-деко в его безупречном варианте. Белые салфетки и серебряные ложки дополняли ансамбль.
– Спасибо за комплимент, – сказала Венис, опустившись на стул. – Прошу извинить, что вынуждена отказаться от обеда, но я очень занята.
Ей было неловко, что она бессовестно врала, ибо большую часть утра она провела у Джека.
К тому же она прекрасно знала, что Брикс будет занята не меньше ее, поскольку начиналась неделя высокой моды. Ее агентство «Блю мондей» работало с крупнейшими компаниями, производившими не только одежду, но вина и автомобили. Венис была рада, что Брикс заинтересовалась ее коллекцией женской одежды. Такому человеку можно довериться, ее тридцатилетний опыт работы в модной индустрии был гарантией успеха. Венис нисколько не смущал тот факт, что Брикс жила в своем загородном доме с любовницей, известной сочинительницей модных романов Джинджер Фокстон.
– Как вам Нью-Йорк? – спросила она, зная, что Брикс прилетела утром в Лондон из Америки, где один из ее клиентов демонстрировал свою коллекцию.
– Грандиозно, – отозвалась Брикс, тряхнув рыжими кудрями. – Обычно осенние коллекции бывают яркими, но этот сезон показал, что двигаться нужно в другом направлении.
– В каком именно?
– Приглушенные тона, плотные ткани серой и коричневой расцветки.
Венис с тревогой подумала о своей коллекции, которую она готовила к показу в следующую среду: белые футболки, шерстяные свитера, изящные аксессуары, светлые брюки и кофточки.
– Кажется, я немного отстала… – разочарованно призналась Венис.
– Не волнуйтесь, – рассмеялась Брикс, поразившись наивной доверчивости Венис, – это всего лишь прихоть некоторых дизайнеров, а не диктат. Если Марк Якобс начнет продвигать одежду в стиле милитари, вы вовсе не обязаны следовать его примеру. Вы же предлагаете повседневную одежду коммерческого типа, рассчитанную на конкретного потребителя. Как я понимаю, аудитория у вашей коллекции будет весьма обширна. И между прочим, – Брикс распахнула свой кожаный жакет от «Фенди» и села на стул, – знаете, кто придет на ваш показ?
– Кто?
– Миранда Сеймур!
– О Боже! Какой кошмар!
Миранда была редактором одного из самых влиятельных глянцевых журналов в Америке. Она обладала такой властью, что легко могла уничтожить репутацию любого начинающего дизайнера. Но с другой стороны, она же могла и вознести любого новичка на пьедестал. Несмотря на то что Миранда была англичанкой, она очень редко посещала показы в Лондоне, интересуясь в основном Нью-Йорком и Миланом. По ее мнению, Лондон не считался столицей моды и смотреть там было не на что.
– Но почему, почему она собирается прийти именно на мой показ? – с ужасом спросила Венис.
– Вам это должно польстить, – смеясь ответила Брикс, – она не жалует Лондон своим вниманием. Хотя и наблюдает за здешними модельерами. Ее ассистентка позвонила мне и попросила заказать билет на ваш показ. Она одержима идеей аристократического английского стиля, так что скажу вам по секрету: вы выбрали правильное направление, у вас отличный вкус, вы сестра Серены Бэлкон, и ваш муж занимает достаточно высокое положение, чтобы причислить вас к элите английского общества. И уж вне сомнений, Миранда видела фотографии ваших интерьеров в «Вог». Помяните мое слово, леди, вы еще окажетесь впереди всех.
