Текст книги "Папины дочки"
Автор книги: Тасмина Пэрри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
– К счастью, нет, – спокойно ответила Кейт. – Будьте любезны, принесите мне чашку крепкого кофе.
– Кейт! Ты вернулась! – раздался с другого конца комнаты голос Люси Кавендиш, заместительницы главного редактора и ближайшей подруги и помощницы Кейт. Невысокая темноволосая девушка в мини-юбке и сапожках до колен от Версаче была ухоженной и стильной, как супермодели. – Ты не представляешь! – продолжала Люси. – Франсуа Нар согласился на фотосъемку у себя дома на Бора-Бора. Если ты меня не отпустишь к нему, я умру.
– Надо проверить, что у нас с бюджетом, посоветоваться с Кьярой, – отозвалась Кейт, направляясь в свой кабинет.
Люси последовала за ней, пересказывая на ходу слухи и сплетни последней недели моды.
– Ты была у Зака Позена на вечеринке? Жаль, что мне не удалось туда съездить.
– Да, я там была, все было довольно мило и забавно, – ответила Кейт.
Люси кивнула и усмехнулась в ответ.
Кейт открыла дверь, пропустив ее вперед. Из окна кабинета открывался вид на Лондон и часть реки. Люси и Кейт уселись в кожаные кресла кремового цвета. Кейт тут же принялась вскрывать и просматривать конверты, накопившиеся на столе за время ее отсутствия: пресс-релизы, приглашения на вечеринки, подарки от благодарных рекламодателей и прочая чепуха. Еще одна сумка от Джимми Чу, и шейный платок ручной работы, и сумка, полная дорогой косметики по уходу за кожей. Кейт подумала, что для всех этих флаконов и баночек вряд ли найдется место в ее крошечной ванной в квартире в Ноттинг-Хилле. Она подвинула сумку Люси.
– Возьмешь что-нибудь?
– Нет, лучше расскажи, как все было.
Понимая, что нельзя разочаровывать подругу, Кейт терпеливо улыбнулась и заговорила:
– Вечеринка прошла отлично. В огромном клубком зале. Раздавали подарки, косметику и купон на сто долларов на приобретение белья и флакона духов. У меня в сумке есть кое-что, если хочешь, – опять предложила она.
– Господи, да ну их, эти подарки, – махнула рукой Люси, – всегда одно и то же. Я хочу знать, с кем ты там познакомилась. Кто он? Он живет на Манхэттене? Умоляю, расскажи!
Люси всегда отличалась жизнерадостным напором, который поневоле вызывал у Кейт улыбку смущения. Но от этого вопроса она вдруг покраснела и горько вздохнула. Она давно уже ни с кем не встречалась и сама начала считать себя неудачницей в любовных делах. Холеные и самодовольные поклонники, которыми увлекалась Серена, совсем ее не прельщали, а среди сотрудников английской прессы одинокие свободные мужчины были редкостью. Несколько лет назад у нее было два краткосрочных романа, скорее даже случайные связи, от которых она сама не ожидала ничего, кроме сиюминутного развлечения. Но ей не хотелось признаваться себе, что отношения с мужчинами – чем дальше, тем больше – становились для нее серьезной проблемой. Серена упрекала ее и говорила, что она сама виновата: держится со всеми как неприступная крепость, вот и сидит в одиночестве. Конечно, в некотором смысле в ее словах была доля истины, но чтобы что-то изменить, следовало переехать в Нью-Йорк. Там шансов найти себе пару было куда больше.
– Фотограф, зовут Тим. Симпатичный. Но он мне не позвонил. – Кейт покачала головой. – Ну как, удовлетворена?
– Нет, не удовлетворена. Почему я должна выжимать из тебя подробности, как нефть из глубоководной скважины! Если бы я встретила какого-нибудь красавчика в Нью-Йорке, я бы…
Фантазии Люси не выходили за рамки вполне предсказуемых женских ожиданий, где одетый в дорогой белый костюм кавалер должен был после танца через весь зал на руках отнести ее в уединенную комнату с мягким диваном и, встав на одно колено, снять с ее ножек фирменные туфельки.
– Как дела в Нью-Йорке? – раздался низкий, немного гнусавый голос Николь Валентайн.
Кейт посмотрела на свою помощницу, мгновенно спугнувшую столь редко находившее на нее исповедальное настроение.
– Привет, Николь, все отлично, – ответила она, – мы как раз сейчас говорили об этом…
Николь пропустила мимо ушей слова Кейт и повернулась к Люси.
– В кладовке бардак! И почему вешалки валяются в комнате для совещаний? Приведи все в порядок, Люси, чтобы все было на своих местах.
Люси нахмурилась и, вскочив с дивана, вышла из кабинета.
Кейт посмотрела на Николь в недоумении.
– Николь, пожалуйста, не нужно таким тоном разговаривать с моей заместительницей.
Николь посмотрела прямо в глаза Кейт.
– Как скажете, – произнесла она спокойным голосом, – но, по-моему, у нас достаточно забот, чтобы не отвлекаться в неподходящее время на уборку.
– Вы поэтому решили проводить совещание без меня?
Николь помолчала, рассматривая бриллиант в пять каратов на своем кольце.
– Я решила собрать совещание, потому что накопилось много проблем. Вчера я говорила с агентом, и, кажется, у нас будут сложности с обложкой в апреле, если она вообще появится такой, как было задумано.
Кейт охватила паника, у нее даже руки задрожали.
– То есть как? Что значит «если вообще появится»? Мы же сделали фотографии. У нас готов дизайн обложки. Она выглядит великолепно. – Кейт вытерла влажный лоб. – Мы же сдаем номер в печать на этой неделе. Что случилось?
– Все было сделано, как мы договаривались. Мы послали фотографии ее агенту на предварительный просмотр.
Николь усмехнулась, словно спрашивая мысленно: «Ну и что теперь ты собираешься делать?»
Кейт не произнесла ни слова, лихорадочно соображая, могла ли Николь подставить ее сознательно. В ее помощнице все было безупречно – от платиновых блестящих волос, всегда аккуратно уложенных, до каблуков туфель от Маноло Бланика. Кейт была суровым и взыскательным руководителем, но не относилась к сотрудниками предвзято. Она всегда соблюдала правила вежливости, уважительно обращалась с подчиненными и искренне верила, что все были довольны своей работой, с тех пор как год назад она заняла кресло главного редактора. Но что-то с самого начала не заладилось у нее с Николь, дух соперничества и неприязни мешал им найти общий язык друг с другом. Кейт сожалела, что предложила Николь перейти в свой журнал из одного успешного нью-йоркского издания. Николь была сдержанной, работоспособной и очень амбициозной; именно ее амбиции внушали Кейт опасения, что рано или поздно Николь предаст ее.
Сэди осторожно приоткрыла дверь. Показалась сначала ее кудрявая голова, а потом кружка кофе.
– Для моего утомленного небом редактора, – проворковала она, опустив кружку на расписанную цветами подставку. – Уильям Уолтон три раза звонил сегодня утром. Он спрашивал, сможешь ли ты с ним увидеться, когда появишься.
За те шесть месяцев, что Уолтон проработал в «Альянс мэгазин», перейдя в журнал из чикагского рекламного агентства, Кейт так и не познакомилась с ним поближе. Он не особо интересовался проблемами журнала и предпочитал не вмешиваться в редакторскую кухню «Класса». Мода интересовала его куда меньше, чем опера и арт-галереи.
– Серьезно? – с тревогой спросила Кейт. – И чего он хочет?
Она внимательно наблюдала за выражением лица Николь. Оно ей не нравилось, потому что так выглядит человек, который расстроен тем, что приготовленный им подарок раньше срока доставили адресату.
– Не знаю, – ответила Сэди, – но он был очень настойчив.
Войдя в кабину лифта, Кейт посмотрела на панель с кнопками, мучительно размышляя, о чем хочет поговорить с ней Уолтон. Ее снедали дурные предчувствия, которые она пыталась всеми усилиями подавить. Если она допустила оплошность, это тут же скажется на рейтинге журнала и на предпочтениях рекламодателей. Год она трудилась не покладая рук, чтобы превратить «Класс» из скучного и претенциозного издания, где в основном печатались статьи о жизни элиты, в один из лучших модных журналов. Им были известны все подиумы и все коллекции, они компетентно представляли всех самых перспективных и уважаемых дизайнеров. Реклама текла к ним рекой, и такого успеха не видывал даже английский «Вог». Но тут была немалая заслуга именно мистера Уолтона. Кейт напомнила себе об этом, пока лифт поднимался на последний этаж.
Через секунду она уже шла по длинному коридору, на стенах которого в остекленных рамах висели огромные обложки «Класса». Наконец она остановилась перед столом, и из-за монитора тотчас выглянула рыжеволосая дама.
– Он занят?
– Нет-нет, он ждет, – ответила женщина, снова вперившись в экран.
Кабинет Уильяма Уолтона был уникален: дорогой дизайн, стены отделаны панелями из орехового дерева, а не обычной пластиковой офисной обшивкой. Но и хозяин роскошного интерьера соответствовал обстановке – он с королевской небрежностью восседал за огромным столом в кожаном кресле, и от него веяло солидностью и серьезностью, внушавшими абсолютное доверие. Его костюм всегда был в идеальном порядке и стоил целое состояние, а аксессуары всегда соответствовали стилю. Двадцать лет назад он был наивным юнцом и, закончив школу, вздумал поступать в Йель. Разумеется, потерпел неудачу. Двери в элитарное учебное заведение были до сих пор закрыты для парней из бедных чикагских семей. Поняв это, он решил, что собственными силами добьется того, в чем ему отказало общество. Он нанялся курьером в фирму «Грей и Огилви» и там начал свое восхождение по карьерной лестнице. И достиг власти и привилегированного положения, в которых ему было отказано по причине простого происхождения. Он ничего не получил по наследству и не покупал должность за деньги; он завоевал все умом и волей. Именно поэтому Уильям Уолтон смотрел на Кейт Бэлкон с таким откровенным пренебрежением.
– Я хотел поговорить с вами, как только вы прилетите, – начал он, – возникли проблемы.
Уолтон многозначительно помолчал, изучая ее темным проницательным взглядом. Конечно же, он видел ее и раньше, читал о ней на страницах журнала и был наслышан о ее сестрах, но еще никогда они не разговаривали с глазу на глаз. И хотя он был предубежден против нее, он не мог не признать, что она очень эффектна. Возможно, ей недоставало самодовольства ее сестрички модели, но красотой ее Бог не обидел. По рисунку ее изящных губ можно было сделать вывод, что она волевой человек и отнюдь не сентиментальный, а густые золотистые волосы привлекали внимание; их хотелось потрогать, пропустить между пальцами. У нее были пышные формы, а не плоские бедра и тщедушная грудь, к которой так стремятся женщины, сидящие на диете. Может быть, по сравнению с теми красотками, которых он встречал в Чикаго, она и была чуть полновата, но он вдруг представил, как она стоит обнаженная под струями душа, и решил вовремя остановиться: ситуация обязывала проявлять вежливость.
Уолтон привстал и указал широким жестом на свободное кресло у стола.
– Как вы понимаете, Кейт, журнал – это бизнес, – произнес он.
Она согласно кивнула:
– Разумеется. В Нью-Йорке мне наговорили достаточно комплиментов по поводу обновления издания, рекламодатели ведут себя многообещающе.
Уолтон как будто не заметил, что она намекнула ему на свои успехи, и в этом бесцеремонном пренебрежении было нечто обидное.
– Журнал – это бизнес, – повторил он. – Я пришел в «Альянс», чтобы помочь этому изданию достичь процветания. Это не только вечеринки и презентации. Скажу вам откровенно, Кейт, сейчас журнал вряд ли представляет интерес для инвесторов.
Кейт мгновенно поняла – Уолтон настроен недружелюбно.
– Как прошли показы в Нью-Йорке? – поинтересовался он будто невзначай.
Вопрос был задан вовремя, потому что она уже чувствовала, что закипает от раздражения.
– Удачно, и интерес к нам растет, – ответила она, с трудом сохраняя спокойствие, – но если хотите знать мое личное мнение, Уильям, то я считаю, что с тех пор, как я стала главным редактором, мы увеличили прибыль журнала на пятьдесят процентов, а это все-таки неплохой показатель. Мы привлекли рекламодателей, разве этого мало?
– Я сейчас говорю не о тех, кто поставляет нам рекламу распродаж, которые проходят по сто тысяч раз за месяц, – прервал он ее рассуждения, бросив на стол последний номер «Класса».
– Ну конечно же, мы не можем претендовать на мировую сенсацию, мы, в конце концов, не программа теленовостей, но все же дела у нас идут лучше, чем в «Татлер» и «Харпер».
Уолтон скрестил пальцы и мрачно посмотрел на нее. Кейт понимала, что у нее нет ни малейших шансов переубедить или хоть немного расположить его к себе.
– Те журналы, которые вы изволили упомянуть, по крайней мере уже имеют готовые обложки для апрельских номеров.
Кейт бросило в жар. Так вот в чем дело! Вот почему Николь Валентайн так ехидно улыбалась: она знала о том, какой разговор ее ожидает. Ну что же, она поквитается с ней за это. Кейт с силой вонзила ногти в ладонь.
– Вы уже все знаете, – вздохнула она. – Я только что услышала об этой неприятности. Не катастрофа, но проблема. Я постараюсь ее разрешить в ближайшее время. – На ее щеках выступил предательский румянец. Она лгала: ведь она и понятия не имела, что теперь делать. Но похоже, Уолтону было наплевать на это. Он встал с кресла и теперь смотрел в окно, повернувшись к ней спиной и вертя в руке мячик для гольфа.
– Я не вникаю в процессы управления вашим журналом на микроуровне, Кейт, – произнес он почти равнодушным тоном, – мне все равно, чья фотография будет на обложке, лишь бы журнал при этом хорошо продавался. Так вот, если хотите знать мое мнение, «Класс» должен быть более ориентирован на массовый рынок, в нем должно быть больше практически полезной информации. Мы не должны исходить из того, что «Класс» лучше продается, чем «Татлер», мы должны принять во внимание то, что он продается хуже, чем «Гламур».
Он повернулся к Кейт и постучал мячиком о стол.
– Мы должны делать журнал для всех.
В Кейт вдруг пробудился дух ее отца, который, как правило, сначала проявлял бычье упрямство, а затем уже начинал мыслить рационально. Но все же она вовремя опомнилась.
– Разумное замечание, не могу не согласиться, – отозвалась она, поправив манжету блузки – надо же было как-то справиться с дрожью в руках и разрушить это затянувшееся противостояние. Интересно, а как бы чувствовала себя на ее месте Камилла? – Но я надеюсь, вам известно, что «Класс» – это не совсем массовый журнал.
Он посмотрел на нее с недоверием и холодно улыбнулся:
– Верно, Кейт, верно. Так вы понимаете, о чем я говорю, не так ли?
Уолтоновская манера беседовать бесила ее, она боялась задохнуться от нараставшего где-то в глубине гнева.
– Что вы имеете в виду?
Он явно не торопился. Вероятно, сейчас он испытывал чувство удовлетворения после всех унижений, через которые ему довелось пройти, – он возил мордой об стол дочь самого Освальда Бэлкона. Пройдясь вдоль окна, он остановился в противоположном углу кабинета и посмотрел на Кейт.
– Достопочтенная Кэтрин Бэлкон, – заговорил он с язвительной усмешкой, ранившей Кейт как бритва. – Для журнала, безусловно, весьма почетно иметь в качестве главного редактора особу титулованную – благодаря этому факту интерес публики к изданию значительно возрос. Но если мы хотим, чтобы «Класс» стал более популярным и даже популистским журналом, то я смею предположить, что ему понадобится кто-то, кто будет интересоваться потребностями и жизнью обычных людей, а не только гордо взирать на них с высоты башен отцовского замка.
– Но это же смешно! – гневно возразила Кейт. – Все, что я делаю, подтверждает мою способность руководить журналом. И уж если на то пошло, то мне и в голову не приходило смотреть на кого-либо свысока только потому, что я принадлежу к аристократической фамилии.
Уолтон пристально посмотрел на колени Кейт, открытые слишком короткой юбкой, и подумал, что неплохо было бы познакомиться с ней поближе.
– Просто мы с вами не можем достичь взаимопонимания, Кейт, – резко заметил он, развернувшись и направился к своему креслу. – У меня есть свои соображения по поводу будущего журнала. – Он взял телефон и отыскал в записной книжке номер, по которому обычно заказывал обед. – Но, боюсь, вам они не придутся по вкусу.
Кейт смотрела на него, оцепенев от такой наглости.
Она даже не могла сообразить, как лучше повести себя сейчас.
– Что это значит?
– А то, мисс Бэлкон, что вы эффектная женщина, но, к сожалению, это все, чем можете похвастаться.
Кейт не шевелилась. Она сомневалась, что вообще найдет в себе силы подняться с кресла.
– Я допустила какую-то серьезную ошибку?
Уолтон сделал вид, что не расслышал ее вопрос. Он целиком сосредоточил свое внимание на экране компьютера.
– Отлично, – спокойно сказала Кейт, справившись с замешательством и вставая. – Вы будете иметь дело с моим адвокатом.
Она направилась к двери. Уильям Уолтон кинул прощальный взгляд на ее длинные стройные ноги и ответил:
– Пусть он позвонит моему секретарю.
3
Карнак был великолепен. Несмотря на то что Том мечтал о сиесте после обильного обеда и чрезмерного количества выпитого пива, он не жалел, что присоединился к маленькой группке гостей с «Мамонии», пожелавших посетить храмовый комплекс недалеко от Луксора. Трудно было оторвать взгляд от огромных колонн, отбрасывавших тени на разогретый песок под ярко-голубым небом. Он улыбнулся, подумав, что знаменитым людям не мешало бы почаще приходить сюда: посмотреть на это гигантское строение, чтобы усмирить собственную гордыню и осознать, насколько малы и ничтожны их жизни перед столпами древности. Том не прочь был пробыть в Карнаке подольше, лишь бы не возвращаться к Серене, которая клокотала от гнева, после того как за обедом поговорила с этим похотливым янки Саркисом.
Серена. Вначале все у них складывалось превосходно. Том восхищался ее темпераментом, и даже ее вспышки раздражения и ярости казались ему восхитительными, будившими его страсть и не позволявшими заскучать. Прежде он мало общался с людьми ее крута, и поэтому плохо представлял себе, насколько взбалмошными и эгоцентричными бывают женщины из высшего общества. Ему и в голову не приходило, что Серена может быть равнодушна к нему и целиком сконцентрирована лишь на своих амбициях. Но теперь он знал, что это так: в жилах Серены течет ледяная вода, а не огонь, как он наивно полагал раньше. Ему потребовалось немало времени, чтобы осознать: в семейке Бэлкон каждый был одержим только одной страстью – страстью к собственной персоне; ничто больше их не интересовало. И тогда он стал втайне мечтать о том, чтобы сбежать от Серены и вернуться к милой девушке из забегаловки, с которой он познакомился, когда жил в своем доме в деревне Костволдз. Она была простушкой с неотбеленными зубами, упругой грудью и румяными щечками. Она ловко разливала пиво посетителям, щедро одаривая их улыбками. И она была теплее и нежнее Серены.
Но тут он словно очнулся от несбыточных фантазий. Может, это безумие? Он ведь общался с самой Сереной Балкон! По свидетельству модных светских журналов, она считалась одной из самых красивых женщин в мире. И это правда. Да, Серена прекрасна. С тех пор как он увидел ее за чтением сценария, когда ветер развевал ее белокурые волосы, он не мог больше думать ни о ком, кроме нее. Он и сейчас восхищался ею, но только когда она молчала, а не донимала его своим нытьем, упреками и капризами. Изо дня в день он пытался отогнать от себя мысль, что он связал свою жизнь с женщиной, чьим единственным интересом были тряпки и вечеринки, о которых писали в «Вэнити фэр».
Но если это было действительно так, то почему он до сих пор не расстался с ней?
Он сотни раз задавал себе этот вопрос, но, представляя себе, как он будет жить без нее, Том впадал в уныние. С другой стороны, порвав с ней, он мог бы обрести столь желанную свободу. Но с годами он так свыкся с мыслью, что они с Сереной, как сиамские близнецы, должны быть неразлучны, что необходимость сделать определенное усилие и вырваться из ее сетей делала его беспомощным и несчастным.
– Том Арчер! Немедленно вернитесь в группу, что вы сидите здесь как заблудшая овца?
Джолена Шварц, пятидесятилетняя дама из Техаса с медно-красным загаром, могла бы похвастаться удачным браком, если бы он не закончился не менее удачным разводом. Она вальяжно подошла к нему, вертя над головой белый зонтик от солнца.
– Мы уже уезжаем? – отозвался Том.
– Двадцать минут назад все мы должны были встретиться на холме, чтобы вернуться на яхту. – Она помахала перед его носом пальчиком и кокетливо прищурилась. – Можете не стоять, скромно потупившись, хотя мне, конечно, льстит, что вас интересуют мои ноги.
Он сам только что поймал себя на том, что внимательно разглядывает ее неестественно гладкие ноги – явный результат недавних пластических операций, которые стали так модны в Нью-Йорке. Опомнившись, он поднял голову и глубоко вздохнул.
– Ну что же, нам пора идти, да?
Они почти бегом направились под палящими лучами солнца к ожидавшему их черному «рейнджроверу». Том устроился на кожаном сиденье между Джоленой и дружком Романа, симпатичным архитектором из Прованса.
– Так с кем вы меня собирались познакомить на яхте? – игриво спросила Джолена Патрика, когда машина тронулась в сторону пристани. – Я что-то не заметила там ни одного одинокого мужчины.
– А как насчет Федерика? – в тон ей кокетливо ответил Патрик.
Джолена закатила глаза.
– Он же гей! – Она посмотрела на Патрика и тут же добавила: – Ну простите, простите, я люблю геев, но для свиданий они не годятся.
– А Майкл Саркис? – спросил Том. – Уверен, он не гей.
Джолена взглянула на него и захихикала.
– Ну, вы даете, вот уж о нем я и слышать не хочу. В Нью-Йорке у него знаете какое прозвище? Ночной Воришка. Он не пропускает ни одной задницы. И кстати, любит спаивать своих жертв.
Патрик немного забеспокоился, когда Джолена развязно подмигнула ему:
– Нет, мне нужен такой, как вы например. – Она положила руку на колено Тома и легонько сжала.
Лицо Тома осталось по-прежнему невозмутимым. Патрик, чувствуя неловкость ситуации, попытался сменить тему разговора:
– Как вам Карнак, Том? Хорошо, что мы немного походили по земле, а то все время быть на яхте утомительно.
– Да, на «Мамонии» особо не разгуляешься, – вежливо отозвался Том.
– Я вас хорошо понимаю, – продолжал Патрик, – я и сам не люблю новые знакомства. Роману нравится устраивать вечеринки, ему только бы не работать. Но я… – Он вздохнул.
– Да, Роман любит общество, – согласился Том, стараясь высвободить свое колено из тисков Джолены.
– Как поживает леди Серена? – настойчиво спросила Джолена, настроившись, видимо, на долгую откровенную беседу.
– Она не леди.
– Да? Значит, я ошиблась.
Том улыбнулся:
– Я хотел сказать, что в Англии дочь барона носит титул «достопочтенная». А «леди» называют дочь графа или герцога.
– Леди или нет, но она очень красива, – заметил Патрик. – Я понимаю, почему Роман постоянно просит ее участвовать в показах. Она неотразима в его одежде и, видимо, в этом году станет лицом его коллекции.
– Боже, да… одежда, – рассмеялся Том, посмотрев в окно. – Вы бы знали, сколько ее у нас в доме. Тысяча пар обуви. У нее целый зал, где она все это примеряет. Я не представляю, зачем человеку столько вещей!
– Если бы вы были женщиной, то поняли бы, – смеясь, заметила Джолена. Как бы невзначай она прикоснулась к его руке кончиками пальцев.
– Это цена за жизнь с такой красоткой, – пожал плечами Патрик. – Согласен, немного неудобно.
Том улыбнулся. Патрик плохо представлял, сколько ему приходилось терпеть, живя с Сереной. Она ведь хотела, чтобы и он тоже соответствовал требованиям великосветского стиля. Ее мать оставила ей часть трастового фонда несколько лет назад, но где теперь были эти деньги? Да и вокруг имени ее отца постоянно ходили слухи, что у него хронические финансовые проблемы. Неудивительно, что Серена постоянно стремилась заключать миллионные рекламные контракты и мечтала о столь же внушительных гонорарах за киносъемки, – ее расходы были огромны, никаких доходов не хватило бы на их покрытие. Домик на Чейн-уок, шесть тысяч фунтов в год на горнолыжные курорты, пресс-агенты и агенты по найму, одежда и косметика от кутюр, салоны красоты и прочее, прочее. Перечислять можно было бесконечно. «Мы должны выглядеть достойно», – повторяла она, когда приходили счета с ужасающими суммами за украшения, сумки, ужины в ресторанах и коллекционные вина. Том вырос в семье, где каждый знал цену куску хлеба, и сама мысль о том, что еще не известно, как долго продлится его успешная кинокарьера – три года или тридцать лет, – заставляла его опасаться, что он может остаться в долгах и без средств к существованию из-за такой чудовищной расточительности. Прихоти Серены постепенно переходили границы того, что мог позволить себе Том Арчер.
Когда они подъехали к пристани, солнце уже садилось, окрашивая воды реки в медно-оранжевые тона, длинные тени лежали на палубе «Мамонии». Взойдя на борт, Том сразу же разглядел в толпе собравшихся Серену. Она заразительно смеялась, запрокинув голову, и ее светлые волосы рассыпались по спине, а бретели сарафана сползли с плеч. Том улыбнулся, но вдруг заметил Майкла, который бесцеремонно поглаживал руку Серены. Том оторопел. Его охватили самые противоречивые чувства – ревность, раздражение, печаль, раскаяние из-за того, что утром он был груб с ней. Но сдержаться он уже не мог. Остановив официанта с подносом, на котором стояли несколько бокалов с коктейлями, он взял один из них, выпил залпом и, собравшись с духом, решительно направился к Серене.
Майкл, заметив его приближение, тут же отстранился и пошел в сторону бара.
– Где ты был? – капризно накинулась на него Серена.
– В Карнаке, с Патриком и Джоленой. Но ты, я вижу, не скучала с этим похотливым козлом.
– О, это что-то новенькое. Ты что – ревнуешь? – спросила Серена, словно нарочно дразня его. – Тогда так прямо и скажи.
Ее глаза озорно поблескивали, а в голосе и движениях была неестественная развязность. Том сразу понял, что она приняла кокаин.
– Пойдем в каюту, – сказал он, стараясь сохранять спокойствие, – нам нужно поговорить.
– И зачем это я туда пойду? – насмешливо возразила Серена. – Между прочим, мы разговаривали с Майклом, он пошел за напитками.
Они почти одновременно повернулись к бару. Майкл действительно нес две бутылки вина.
– Идем, нам пора. – Том схватил ее за руку, пытаясь увести подальше от толпы. Алкоголь уже подействовал, и его движения были немного неуклюжими.
– Отстань от меня, – воскликнула Серена, вырывая свою руку и разглядывая следы от пальцев Майкла на запястье, – я разговариваю с Майклом! Он пригласил нас в свой отель в Долине царей после круиза. У него по крайней мере манеры лучше, чем у тебя.
Том наклонился к ней и прошипел:
– Мы не собирались таскаться по отелям, а уж с ним – тем более. Ты прекрасно знаешь, что у меня в среду встреча в Лондоне. Я не могу ее отменить.
Серена недовольно сверкнула глазами.
– А я хочу в отель.
Том злобно рассмеялся.
– Правда? Я и не сомневался.
– Что это значит?
– Ты хочешь трахаться с ним, да?
– Что ты несешь? – Серена была в бешенстве.
– Хочешь. Трахаться. С ним, – повторил Том нарочито громко.
Серена скривила рот от отвращения.
– Ты пьян, сразу видно, – ответила она. – Может, попросить кого-нибудь, чтобы проводили тебя?..
Том вдруг почувствовал такой приступ ярости, что понял: настоящая ссора неотвратима.
Но в этот момент подошел Майкл с бутылками в руках.
– Вы уже рассказали Тому про мой отель? – спросил Майкл вкрадчивым голосом, точно это был их маленький секрет, которым они решили поделиться с чужаком.
Том смерил его презрительным взглядом: белая рубашка, черные брюки, зачесанные назад волосы, вздувшиеся на лбу сосуды. Что она в нем нашла?
– Ладно, пойдем. – Он снова взял Серену за руку, но она высвободилась и отступила от него, как будто ища защиты у Майкла. Том заметил, как тот скользнул рукой по ее пояснице.
– Почему бы вам не пожить там пару дней? – спросил Майкл как ни в чем не бывало. – Это милое местечко.
– Я не собираюсь с вами разговаривать! – отрезал Том.
Майкл протянул руку и тронул его за плечо примирительным жестом.
– Поверьте, это прекрасный отель, вам понравится.
– Идите к черту! Мы собираемся уходить! – прорычал Том, шагнув к Серене и снова пытаясь схватить ее.
Майкл поневоле вынужден был отступить.
– Так, – произнес Том, в упор глядя на Серену, – ты пойдешь или нет?
– По-моему, она хочет остаться, – вмешался Майкл.
– Меня не интересует ваше мнение! – яростно воскликнул Том.
– Наверное, вам будет лучше пройтись со мной. – Майкл взял Серену под руку и повел ее к бару.
Еще не понимая, что делает, Том сжал кулак и со всей силы ударил Майкла по физиономии.
Майкл потерял равновесие и повалился на стол, круша бокалы. Серена закричала, вокруг мгновенно собрались любопытные. Все спрашивали, что случилось. Музыканты перестали играть и тоже подошли поглазеть. Роман Лифей пробился сквозь плотную стену зевак и помог Майклу встать на ноги. На мгновение его взгляд остановился на Томе – тот был явно расстроен неприятным инцидентом.
– Простите, – пробормотал Том, – простите.
– Вам лучше уйти, – мягко обратился к нему Роман.
Том в отчаянии посмотрел на Серену, но она отвернулась.
В это мгновение он почувствовал себя одиноким, как никогда. Медленно повернувшись, он пошел к краю палубы. Оглянулся, послав прощальный взгляд Серене, и прыгнул в воду.
4
Камилла Бэлкон чувствовала, что сознание у нее затуманивается. Она громко застонала от восторга. Нат Монтегю в изнеможении прижался губами к ее обнаженной груди.
– Прошу тебя, не так бурно, – прошептала Камилла. Когда привела его сюда, чтобы показать свою старую комнату в восточном крыле Хантсфорд-Касла, она находилась в крайне возбужденном состоянии и не было ничего удивительного, что он заметил это и увлек ее в постель. Но теперь она сожалела о случившемся. Впервые в жизни она утратила самоконтроль.
– Боишься, что нас могли услышать? – спросил он, покрывая поцелуями ее живот.
Натаниэль Монтегю был одним из самых перспективных холостяков Лондона. Он предпочитал моделей и девушек из высшего общества, но Камилла Бэлкон все же была даже на фоне его изысканных предпочтений чем-то особенным. Медовая блондинка, обычно холодная и сдержанная, как прима королевской балетной труппы, она вдруг расцвела и затрепетала в его объятиях.
Она была восхитительна. Собранная и строгая, когда дело касалось ее карьеры, но смелая, страстная и ненасытная в постели. Он часто встречался с ней после работы на Линкольн-Инн. Сейчас он снова ощутил, как его охватывает желание, но она внезапно отстранилась.
– Нет, Нат, хватит. Мы собирались спуститься вниз к обеду через десять минут, а я хочу еще принять душ, – сказала она, опустив ногу на пол. – Если хочешь освежиться, в соседней комнате тоже есть ванна.
Нат крепко обхватил ее за талию и бросил на подушки.
