Текст книги "Верхний Ист-Сайд "Прощай, Нью-Йорк?" (СИ)"

Автор книги: Светлана Бланкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 54 страниц)

–Клэр… – опускает взгляд он, не дав мне договорить.

–Что Клэр? – смотрю на отражение Джека я, а он всё также стоит позади и обнимает меня. – Я тебя практически не вижу! Я скучаю, Джек. Ты нужен мне здесь, а не в Сингапуре.

В комнате увешанной моей одеждой повисает гробовая тишина. Если бы Джек бывал дома, он бы не говорил сейчас, что хотел бы остаться здесь со мной вместо того, чтобы ехать на благотворительный ужин, который устраивают его родители.

–Ты думаешь мне нравится уезжать и не видеть тебя и детей неделями? – сурово смотрит на меня он. – Я тоже скучаю, и я тоже хочу быть рядом с тобой, я постоянно переживаю из-за тебя, боюсь, что что-то может случиться, а меня опять не будет рядом. Но я хочу закрыть сделку, дойти до той точки работы над проектом, когда я смогу оставить руководство команде и не контролировать весь процесс. Я пропадаю сейчас, чтобы когда ребёнок родится, я смог быть здесь с вами. И так и будет – Джек отстраняется, чтобы развернуть меня к себе лицом, что он и делает, и уже через секунду мой живот упирается прямо в него. – Ты знаешь, осталось немного, – смягчается он. – Прости, что так выходит, но я и сам не в восторге. Всё случилось слишком неожиданно…

–Ладно, – пытаюсь улыбнуться я, хотя на сердце слишком тяжело. – Я всё прекрасно понимаю, и давай на этом закончим.

Я обнимаю Джека за шею и потянув немного вниз, целую его в губы, чувствуя обнимающие меня руки на своей спине.

–Тебе не кажется, что здесь как-то слишком тихо? – с подозрением спрашиваю я, прислушиваясь к тишине, пока Джек улыбается, целуя меня в шею, от чего мне жутко щекотно. – Фостер, где наши дети? – смеюсь я.

–Бу-у-у-у – забегает в гардеробную Жози, и уже через секунду она заливается звонким смехом, падая маленькой попой на пол. Кажется, она запнулась о юбку своего голубого платья, но её смех становится только громче.

–Это её пятое падение за эту минуту, – совсем не смеясь, а скорее злясь заходит к нам Кристофер в таком же чёрном смокинге как и его отец только уже и в пиджаке. – Она меня не слушается! – скрещивает руки на груди он, поджимая губы.

Кристофер уже совсем большой, он сильно вытянулся, и стал ещё больше походить на Джека.

–А вот и они, – шепчет муж, щекоча своим дыханием мою шею – Жози, ты не слушаешься своего брата? – отпустив меня ( чего я так сильно не хотела!) Джек наклоняется и берёт дочь на руки причём практически вверх ногами, от чего Жозефин начинает смеяться в несколько раз громче, и Кристофер зажимает уши.

Крис очень любит сестру, он постоянно следит за ней, заботится, он чувствует за неё ответственность, потому что Джек постоянно твердит ему о том, что он должен следить за ней, что он должен быть её старшим братом. И Кристофер прекрасно справляется с этой ролью. А Жози любит нарушать правила, не слушаться брата и корчить рожицы папарацци.

–Джек, прекрати, – смеюсь я. – Джек, её причёска!

Остановив мужа раскачивать дочь на руках, я заставляю его отпустить её на пол.

–Ну, ма-а-ам! – протягивает она.

–Чш! – шиплю я, пытаясь уложить тёмные волосы дочери, от чего она топает ножкой, показательно скрещивая руки на груди и надувая губы. – Жози, нужно показаться бабушке с дедушкой, сказать как ты их любишь, сфотографироваться и потом ты сможешь вновь бегать, но только не снося всё на своём пути.

–Там будет Изи, побегаете на улице вместе, а Кристофер за вами присмотрит, – говорит Джек, смотря на часы, и я замечаю, как недовольно цокает Кристофер, но он ничего не говорит. – Всё, нам пора, больше опаздывать уже нельзя. Вперёд, вперёд! – подталкивает Джек детей к выходу, и уже через секунду их нет, слышен лишь отдаляющийся и отдаляющийся от нас детски смех.

Приём прошёл просто отлично, как я и думала, я была под всеобщим вниманием. Нас поздравляли, спрашивали пол ребёнка, и мне часто говорили, что мне идёт беременность. Нас снимали папарацци у входа в ресторан и на самом приёме было несколько приглашённых фотографов. Джек не отходил от меня, весь вечер он был рядом, и мне это нравилось. Мне нравилось чувствовать его руку на своей спине, нравилось чувствовать запах его парфюма рядом, нравилось слушать его неуместные шуточки, которые он шептал мне на ухо. Этим вечером вся наша семья была вместе, но уже через несколько дней мне вновь пришлось отпустить Джека. Он вновь уехал, и я провожала его едва ли не со слезами на глазах. Я едва сдержалась, чтобы не попросит его остаться, потому что я знаю, если бы я попросила его не уезжать, Джек бы не уехал. Но лучше бы от этого не стало. Он бы нервничал из-за работы и было бы только хуже.

На самом деле, чем больше срок моей беременности, тем страшнее мне становится. Мне страшно, что я могу родить раньше срока, а мужа не будет рядом, хотя врач уже сказал нам дату, когда я примерно должна родить, и Джек пообещал, что весь девятый месяц моей беременности он будет здесь в Нью-Йорке со мной и именно поэтому сейчас у него такой плотный график.

Поэтому я просто прячу страх внутри, глушу его, пытаюсь отвлечься, переключаюсь на детей и работу и просто жду. Родители Джека всячески меня подбадривают, они часто приходят к нам в гости, возятся с Жози, а Молли забрала Кристофера с собой в Италию на целый месяц. Она, конечно не в восторге. Когда Молли узнала о моей беременности, она, мне кажется, впала в депрессию. То, что она родила Джеку ребёнка (пусть тогда он этого и не хотел) было её козырем передо мной, и тут я вдруг вытащила этот козырь прямо у неё из рукава. В принципе было глупо думать, что Джек мог к ней вернуться, но моя беременность окончательно разрушила все её и так несбыточные мечты.

Джессика с головой погрузилась в семейную жизнь, но она не забывает и про работу. После рождения уже второго ребёнка её всё чаще стали приглашать на фотосессии для журналов, на интервью и даже для коллабораций одежды. Всё это из-за того что Джессика ничуть не теряет своей красоты, а главное прекрасной фигуры. Но она всегда была красавицей, и она всегда сполна этим пользовалась.

Что насчёт Адама… он уехал, словно пропал. Он лишь изредка звонит или нам с Джеком или Джессике, но вот уже как два месяца мы ничего о нём не слышим. Я лишь знаю, что после нашей с Джеком свадьбы он вновь вернулся в Вашингтон, а дальше тишина. Возможно он путешествует или же работает, но когда он звонит, он лишь говорит нам, что у него всё хорошо, и нам не о чем волноваться. Сначала мы не могли добиться от него ответов, а потом уже перестали задавать вопросы. Главное, что он жив, и что он не забывает про нас. Надеюсь, он скоро позвонит и приедет, никто из нас не видел Адама уже почти год, мы все волнуемся.

***

Даже когда Джека нет рядом, недели летят с молниеносной скоростью, и последний месяц моей беременности подходит слишком незаметно. Мой живот просто огромный, я должна родить через полторы недели, а операция на кесарево у меня назначена через неделю, и не передать как я счастливая, и как я рада тому, что вся моя беременность прошла абсолютно хорошо и спокойно. Мой врач сказал, что ребёнок весит чуть больше четырёх килограмм, и для меня это, мягко сказать шок, ведь Жози я родила недоношенной, и она наоборот весила слишком мало. Врач говорит, что плод для меня слишком большой, и я, скорее всего, не смогу родить сама. Есть определённые риски, о которых миссис Фиц предупредил нас с Джеком на последней нашей встрече пару дней назад.

Из-за моей травмы… из-за когда-то сломанных рёбер, если я буду рожать сама, они снова могут треснуть и это в лучшем случае. Поэтому Джек сразу же сказал, чтобы мне делали кесарево, он словно и не собирался обсуждать это со мной, хотя это моё тело и думаю, решать всё же мне.

Я хотела родить сама, я думала об этом всю беременность, но теперь… я знаю, что Джек мне этого просто не позволит, да и геройствовать, когда есть риски – просто глупо.

–В это время в высоком белом доме зазвонили в колокола, и в сад высыпала целая толпа молодых девушек, – читаю я, пытаясь вернуться из своих мыслей в реальность. – Русалочка отплыла подальше, за высокие камни, которые торчали из воды, покрыла себе волосы и грудь морскою пеной – теперь никто не различил бы в этой пене её лица – и стала ждать: не придёт ли кто на помощь бедному принцу.

–Мама, – вдруг зовёт меня лежащая на моих коленках Жозефин.

Мы с ней расположились на нашей с Джеком кровати, пока мой муж работает в своём кабинете. Свет в комнате приглушён, уже довольно поздно, и я пытаюсь уложить дочь спать, поэтому нашу спальню жёлтым светом освещает лишь одна настольная лампа.

Я перестаю читать книгу, и убрав её в сторону, касаюсь головы дочери, честно сказать, я думала, она уже спит.

–А вы с папой правда больше не будите меня любить? – едва ли не плача, приподнявшись и взглянув на меня из-под длинных тёмных ресниц, спрашивает моя малышка, поджимая пухлые губки.

–Что? – хмурюсь я, совсем ничего не понимая. – Жози, дорогая, почему ты так решила? – Я тяну к ней руки, и она двигается ближе ко мне, и я обнимаю её, прижимая к груди. – Что ещё за ерунду ты говоришь?

–Кристофер сказал, что вы с папой будите любить нового ребёнка, а про нас забудете, – ещё более несчастным голосом говорит Жози, а я не перестаю удивляться. – Это правда? Тогда я не хочу его, не хочу братика! – ворчит она и уже едва ли не замахивается рукой на мой живот.

–Жози, – перехватываю её руку я, – конечно же, это не правда, дорогая! – Я чуть приподнимаюсь, чтобы сесть, и видеть свою дочь, которая выпучив губу и скрестив ручки на груди обиженно смотрит на меня. – Кристофер не прав. Мы с папой будем также сильно любить вас обоих как и раньше, ясно?

–А он? – тыкает пальцем на мой живот она.

–И вашего брата мы тоже будем любить также сильно как и вас.

–Правда-правда? – я уверенно киваю.

–Конечно!

–А почему тогда Кристофер так мне сказал? Он что врун?

–Нет, он не врун, твой брат просто сам не знал, что говорит неправду.

Жозефин ещё секунду смотрит на меня сердитым взглядом, но когда в спальню заходит Джек, она уже весело улыбается.

–Поцелуй папу и марш в постель, – говорю я дочери, которая уже подпрыгивая на кровати, буквально вешается Джеку на шею.

Жози очень любит Джека, она называет его папой, хотя прекрасно знает про Брайана, и что он её отец. Они с Брайаном постоянно видятся, и она также любит его, Жозефин постоянно рассказывает про их прогулки, про то, как они проводят время. Но у них с Джеком словно есть какая-то особая связь, Жози очень привязана к нему, а Джеку это лишь в радость, он тоже её очень любит, и, возможно, Кристофер наговорил это из-за ревности.

–Давай, солнце, вперёд и спать, – говорит Джек, держа на руках дочь и целуя её в щёчку, а затем он отпускает её на пол. – Жозефин, – зовёт её он, и девочка оборачивается на него уже в дверях, – через пять минут я зайду и проверю спишь ты или нет.

–Хорошо! – убегает она.

–О чём вы тут болтали? – спрашивает Джек, садясь на кровать рядом со мной, пока я прикрывая лицо ладонями, пытаюсь отогнать сон.

–Ты не представляешь, что сказал ей твой сын, – говорю я, когда Джек целует меня в щёку, и вдруг, хоть и уставшая, но всё же улыбка пропадет с его лица, и Джек становится серьёзным. – Кристофер сказал ей, что когда родится малыш, мы с тобой больше не будем их любить.

–Ты серьёзно?

–Да, Жози мне так и сказала, а точнее спросила правда ли это. – Джек в шоке, хмуря брови он впадает в раздумья. – Я сказала ей, что это не так, но тебе срочно нужно поговорить с Кристофером, Джек. Но я не понимаю, откуда у него эти мысли.

–Не понимаешь? – словно не веря моим словам спрашивает он, тяжело вздыхая. – Думаю, это Молли сказала ему это, других мыслей у меня нет. Только она. Вот тварь, – тихо усмехается он.

–Джек…

–Клэри, у меня больше нет сил её терпеть, а это уже переходит все границы! – злится он.

–Поговори завтра с Кристофером, спроси, откуда у него такие мысли, но прошу, не спрашивай его о Молли, не порть ребёнку мнение о его матери, ещё и не факт, что это она ему сказала.

–Хорошо, – выслушав, отвечает мне Джек после недолго молчания. – Ложись спать, – посмотрев на свои часы, говорит он. – Я ещё немного поработаю и приду, – устало улыбается Джек, наклоняясь ко мне и нежно целуя меня. – Не буянь, – говорит он уже обращаясь к своему сыну в моём животе.

Я улыбаюсь, когда муж обнимая мой живот, целует его.

–Не засиживайся допоздна, – прошу его я, и Джек кивает мне, слегка поджав губы и скрываясь за дверью своего кабинета.

Я не уверена насчёт Молли, насчет её вины в том, что Кристофер сказал Жозефин. Я знаю, вполне возможно, что это действительно она сказала ему, что после рождения ребёнка, мы с Джеком перестанем его любить. Это вполне в её стиле, но… у меня такое предчувствие, что Молли здесь не при чём, что Кристофер сам до такого додумался, и мне страшно подумать, но мне кажется, что дело в Жозефин. Думаю, Кристофер заметил, что после рождения Жози, Джек стал уделять ему внимания куда меньше, чем раньше, и теперь он думает, что всё вновь повторится.

Я засыпаю под эти неприятные мысли и быстро проваливаюсь в сон, потому что чувствую сильную усталость. Но я вдруг просыпаюсь. Кажется, я только что закрыла глаза, но когда я смотрю на часы, я вижу, что уже почти четыре часа утра.

Я не сразу понимаю почему вдруг проснулась, возможно, это ребёнок вновь толкается, потому что обычно он живёт именно ночной жизнью. И я вновь прикрываю глаза, пытаясь заснуть, и я, кажется, засыпаю, но точно ненадолго, потому что вновь просыпаюсь от тянущей боли в животе, и меня это сильно пугает.

Я включаю свой светильник, и приподнимаясь на кровати, касаюсь своего живота, который словно отверденел. Нет, малыш не пинается, и тянет довольно сильно.

Я решаю не паниковать раньше времени и подождать. Думаю, я рожаю, но… постель сухая, воды ещё не отошли, поэтому я немного сомневаюсь, и решаю подождать, засекая на часах время.

Джек крепко спит подле меня, он лёг спать где-то час-два назад, я слышала как он ложился, и я, кажется, уже тогда чувствовала что-то неладное, я ещё пару часов назад ощущала лёгкую боль внизу живота, но она была незначительна, и я не предала ей значения.

Я, кажется засыпаю, но вновь совсем ненадолго, потому что опять просыпаюсь от боли в животе, от тянущего чувства, и на этот раз боль сильнее. Я засекала время, и, кажется, у меня действительно схватки… .

Сердце начинает колотиться слишком быстро, меня сковывает страх. Боже… почему так рано? И почему у меня всё ещё не отошли воды?

Я решаю сходить в туалет, и пока не будить Джека, но я даже не успеваю дойти до уборной, как чувствую, что по ногам скатывается жидкость.

–Джек, – шепчу я, жутко волнуясь и подходя к кровати. – Джек, пожалуйста, проснись! – говорю я громче, прикасаясь к мужу.

–Что? – хмурится он, приподнимая голову. – Что случилось? – берёт меня за руку Джек.

–У меня начались схватки, – едва ли не впадая в истерику, стараюсь не кричать я, дабы не разбудить детей и не напугать их.

–Схватки? – тут же садится он, а меня вновь сковывает боль, и с каждым разом она всё сильнее. – Чёрт, Клэр! – встаёт с кровати Джек, пока я от тянущей боли наклоняюсь вперёд хватаясь за живот и сжимая ладонь Джека. – Так, я сейчас позвоню миссис Фиц, пусть готовят палату…

–Для начала разбуди детей, и отвези из к родителям, – всё ещё чувствуя боль внизу живота, говорю я, пытаясь глубоко и ровно дышать. – Я позвоню им, скажу, что ты сейчас приедешь с детьми. Давай иди!

–Лучше скажи, чтобы они сами приехали, одну я тебя не оставлю.

–Джек, Боже, да никуда я не денусь, – выдыхаю я, потому что схватка наконец заканчивается. – Отвези детей к родителям, и отвези их ты, иначе, если ты отправишь их с Томом, они ещё сильнее испугаются.

Джек тяжело вздыхает, и в этом вздохе я слышу как он нервничает.

–Хорошо, только прошу тебя, позвони миссис Фиц, пусть она контролирует твоё состояние, или пусть приедет сюда, пока мы не поедем в больницу.

–Джек, это просто схватки, я в порядке. Я позвоню ей, но я не буду просить её приезжать к нам, в этом нет смысла. Когда ты вернёшься, мы поедем в больницу.

–Ладно, – не совсем довольно отвечает мне муж.

Джек уходит будить детей, а я пытаюсь приготовиться к следующей схватке. Я не была готова к тому, что уже сегодня я рожу, я думала, у меня есть ещё целая неделя, чтобы подготовить себя прежде всего морально, но видимо наш мальчик решил не ждать и появиться на свет чуть раньше положенного.

Я волнуюсь. Сильно волнуюсь. И я боюсь. Это моя третья беременность, вторые роды, но только сейчас я впервые поняла, что такое схватки, я впервые их почувствовала.

Пока Джек будит и собирает детей, меня настигает ещё одна схватка, но, думаю, я держусь довольно неплохо. Это больно и с каждым разом боль всё сильнее и продолжительнее, но пока что эта боль терпима.

–Ма-а-а-а-ам, – забегает в спальню Жозефин, пока я хожу из стороны в сторону, – я не хочу к бабушке с дедушкой! – практически ревёт она, устало падая на кровать. – Я хочу быть с тобой, я хочу спа-а-ать!

–Жози, – подхожу к дочери я и опускаюсь на колени подле кровати, надеясь, что следующая схватка не начнётся прямо сейчас.

–Жозефин, – заходит в комнату Джек, держа в руках маленький рюкзачок дочери, а позади сонно плетётся Кристофер, – идём, Ник уже ждёт нас внизу.

Джек сильно нервничает, он весь на взводе, и это не хорошо. Сейчас мне нужен хотя бы один уверенный и находящийся в спокойном состоянии человек, и было бы просто прекрасно, если бы этим человеком был мой муж.

–Ну, ма-а-ам!

–Жози, – гладя дочь по спине, говорю я, – сейчас вы с Кристофером поедете к бабушке с дедушкой есть шоколадный торт, а утром вы пойдёте в парк на аттракционы, идёт?

–А ты? – успокаивается она.

–А мы с папой…

–Мы будем ждать вас дома с сюрпризом, который нам сейчас нужно подготовить, – опускается на пол подле нас Джек. Его голос стал спокойнее, он уже не такой резкий и грубый.

–Сюрприз? – вскрикивает девочка, и так странно, но в тоже время уже привычно видеть улыбку на её заплаканном лице.

–Да! – улыбается Джек, взяв меня за руку, и в эту секунду я вновь чувствую сковывающую меня схватку, и сжав ладонь Джека, я не сдерживаю стона, но тут же пытаюсь взять себя в руки.

–Мам? – лишь успевает спросить Жози, пока Джек не поднимает её на руки.

–Всё, нам пора, – второпях говорит он, выходя из комнаты. – Клэр? – уже в дверях оборачивается на меня он.

–Да, я в порядке, иди, – с трудом выговариваю я.

–Клэр, Том будет здесь, если что просто позови его, – говорит Джек, и получив от меня измученный кивок, наконец уходит.

Мне кажется, что Джека нет целую вечность, так долго тянутся минуты. Я позвонила его родителям, разбудила их и сказала Майе, что рожаю, и что Джек сейчас привезёт им детей, и ещё я попросила её купить шоколадный торт до их приезда. Потому что я слишком хорошо знаю свою дочь, и раз она услышала, что там будет шоколадный торт, она будет его спрашивать, даже если будет засыпать на ходу.

Миссис Фостер пожелала мне удачи и попросила держать их в курсе. Потом я позвонила своему врачу, также разбудила её, сообщила о схватках, она сказала мне что делать, дала несколько советов. Миссис Фиц сказала, что я могу ехать в больницу в любую минуту, моя палата будет готова где-то через 20-30 минут.

Я не стала звонить ни Джессике, ни Розмари, ни Бадди и Софи тоже, я не хотела их будить, поэтому просто написала им всем сообщения. Но я уже знаю, что Джессика будет в ярости, когда поймёт, что я ей не позвонила.

Когда Джек, наконец, вернулся, я долго не церемонилась и сразу сказала ему, что мне явно пора в больницу. Мой муж сам сел за руль, хотя с нами был и Ник – водитель Джека, и Том – мой водитель и по совместительству мой личный охранник. Не знаю, разумно ли это, потому что он всё ещё взвинчен, но мне было абсолютно плевать кто за рулём, потому что мне было уже дико больно. Благо до больницы мы добрались довольно быстро.

Из-за того, что роды начались раньше, чем мы все думали, меня вновь спросили буду ли я рожать сама. У нас было мало времени, и кесарево стало таким же рискованным как и мои самостоятельные роды, поэтому я быстро приняла решение рожать самой. Я мало что помню, но то, как я просила Джека заткнуться я помню прекрасно. Он в своём стиле продолжал убеждать меня не рожать самой, но к счастью, в этот раз решение принимала я, и только мой ответ имел значение.

И я сама родила нашего с Джеком сына… сама. Сказать, что было тяжело – ничего не сказать, также как и сказать, что было просто больно, было безумно больно, но когда я услышала его крик, когда я услышала, как мой мальчик плачет, я без единого сомнения поняла, что вся та боль того стоила.

Мы назвали сына Майло, он и вправду оказался крупным малышом, и роды были тяжёлыми. Я не понимаю, что происходит, но, наверное, у меня совсем слабые гены, потому что мои дети совершенно на меня не похожи. Жозефин копия Брайана, а наш Майло точная копия Джека, его нос, его подбородок и тёмные-тёмные глаза.

Мой муж хоть и был недоволен и даже зол на меня за то, что я решила рожать сама, всё равно был рядом со мной, и когда мне на грудь положили нашего малыша, я сквозь слёзы, чувствовала, как Джек целует меня, и он мне что-то говорил, но я, честно сказать, мало, что помню. И это неимоверное счастье держать на руках ребёнка, которого ты так хотел и так ждал. Крохотные ручки, пальчики, всё такое маленькое, я уже и забыла, какие дети крохотные. Но… я не могу сказать, что всё прошло идеально.

Когда мне положили ребёнка на грудь, я была ещё под сильным шоком и мало, что вообще чувствовала, но немного погодя я поняла, что что-то явно не так. Я попросила забрать у меня ребёнка, я чувствовала сильную боль в ребре, там, где шрам. Майло передали Джеку, он впервые взял ребёнка на руки, пока я могла думать лишь о колющей боли в ребре. Оно всё же треснуло, но не сломалась, а благодаря врачам, я быстро поправилась.

Для меня невероятное счастье не только видеть своего маленького здорового сына, но и видеть, как Джек, как мой муж держит его на руках, как он держит на руках нашего с ним сына. Это дороже всего на свете. И я безумно люблю Жози, я люблю Кристофера, но… Майло, этот маленький мальчик он,.. он наш с Джеком, он не Молли, не Брайана, он только наш. И так странно осознавать, что у нас ещё много лет назад должен был родиться такой малыш, но, наверное, всё случилось так как должно было случиться. Мы прошли через многое, через очень многое, набрались самого разного опыта, пережили вместе самое ужасное и самое прекрасное в наших жизнях, и также мы пережили подобное порознь. Мы выросли, стали теми, кем хотели, по одиночке мы пытались залечить свои раны, но получали лишь новые. И в конечном итоге, мы, как и много раз до этого, вновь вернулись другу к другу, в какой уже раз убеждаясь, что никто другой нам не нужен. И сложно поверить, но это наш с Джеком финал, и, я часто думала, что никто из нас так и не выиграл, но нет, мы с Джеком выиграли, выиграли в эту ужасную игру Верхнего Ист-Сайда, в которой обычно нет победителей. Мы обрели всё, что хотели, друзей, репутацию, карьеру и самое главное друг друга, и да, цена была слишком высока, но на Верхнем Ист-Сайде даже заплатив мы могли остаться ни с чем. И, если честно, то я не совсем верю в то, что для нас это действительно конец игры. Кто знает, может, уже завтра жизнь вновь предоставит нам уже новые проблемы. И даже если и так, то мы с Джеком обязательно со всем справимся, потому что мы будем бороться друг за друга, потому что мы вместе будем защищать за нашу семью.

(Впереди ещё Эпилог!)

========== Эпилог ==========

Два года спустя.

Холодный ветер развивает мои волосы, когда я прохожу по каменной тропинке, выбираясь из гущи деревьев и выходя к океану, чьи неспокойные волны бьются о камни на берегу. Когда ноябрьский ветер обдувает меня с новой силой, я скрещиваю руки на груди, пытаясь сохранить тепло и сильнее закутаться в слишком большую, но в такую тёплую и уютную кофту моего мужа. И сходя с каменной тропинки на белый песок, я иду уже по давно изученному мною берегу, ища взглядом Джека, и стоит мне обойти упавшее дерево, как я замечаю его сидящего на песку в безопасном расстоянии от воды. Взгляд Джека всё такой же стеклянный как и неделю назад, он устремлён на бушующую океанскую воду, и его лицо не выражает ничего кроме пугающей пустоты.

С лёгкостью на душе, что Джек здесь, и с тяжестью на сердце я подхожу к мужу, чувствуя, как от холода уже, кажется, онемел нос.

–Привет, – довольно тихо говорю я, и Джек словно просыпаясь, переводит на меня стеклянный взгляд. Моё сердце разрывается от боли, мне так жаль, что я ничем не могу ему помочь. – Ты замёрз, – сажусь Джеку на колени я, обхватив его ногами и обняв его, почувствовав его тепло всем телом, и опустив голову на его плечо.

–Привет, Клэри, – тихим хрипловатым голосом говорит он, неуверенно отвечая на мои объятия, и я зажмуриваю глаза, едва сдерживая печаль на сердце и сильнее обнимаю Джека, сильнее прижимаюсь к нему, и уже едва ли не прошу его обнять меня посильнее, как он сам это делает.

Я бы хотела забрать его боль, хотя бы малую его часть, но я как никто другой знаю, что эту боль не заберёшь, её не утешишь, и это та боль, от которой уже никогда не избавишься… .

–Нет, я не замёрз, – всё также тихо говорит Джек, и я судорожно выдыхаю, чувствуя, как он обнимает меня ещё крепче, а уже через мгновение Джек опускает голову на моё плечо, пряча лицо в моих волосах, и я чувствую его горячее дыхание на своей шее, которая тут же покрывается мурашками.

Мы сидим так в тихом молчании не меньше десяти минут, слыша лишь шум волн, ветра и шелест деревьев. Мы на Лонг-Айленд, мы здесь лишь вдвоём, без охраны и без детей. Кристофер сейчас с Молли, Жози и Майло у Джессики, они с Сэмом согласились принять их на эти три дня, которые мы с Джеком проводим на этом острове в полном одиночестве и на то есть причины.

Неделю назад скончался отец Джека – Том. Рак лёгких, 4 стадия. О раке он сообщил семье за два месяца до своей смерти, а до этого он знал свой диагноз уже почти полгода, но он никому не сообщал о нём. Я была на том семейном ужине, когда Том рассказал о болезни. Сказать, что все были шокированы – абсолютно ничего не сказать. Даже Майя не знала, не то чтобы Джек. Мистер Фостер сказал, что ему осталось около года, как сообщил ему врач, но год каким-то образом сократился до двух месяцев.

Джек был в ярости, когда узнал, что его отец полностью отказался от лечения, он пытался найти для него лучших врачей, но Том наотрез отказался от врачебной помощи, сказав, что всё это уже просто бесполезные страдания. Рак обнаружили слишком поздно, и хотя бы частичное выздоровление или улучшение ситуации было близко к нулю.

Ни Майя, ни мы с Джеком не ожидали, что у нас есть всего два месяца. Том вёл себя как и обычно, ухудшения его самочувствия практически не было. Том всегда вёл себя довольно отстранённо по отношению практически ко всем, в том числе и по отношению к Джеку, и на то были свои причины, своя боль и свои шрамы, но их отношения всё равно постоянно становились только теплее. И хоть со стороны Том и был довольно холодным человеком, он души не чаял в своих внуках. Он очень любил Кристофера, он оберегал Жози, постоянно называя её принцессой и это напоминало мне Адама, и Том любил Майло. И дети просто обожали его, а как можно не любить дедушку, который может исполнить едва ли не любую вашу мечту, который исполняет каждую вашу прихоть, и за это Джек часто злился на отца, говоря, что тот их слишком разбаловал, что Том был слишком мягок с детьми.

После того, как мы узнали о Раке, мы с Джеком старались чаще навещать его родителей, а не только лишь привозить им детей, но мы думали, что у нас есть ещё целый год, а казалось, что всего два месяца.

Майя позвонила нам в четыре часа утра и в слезах сказала, что Том скончался. Мы не говорили детям, что их дедушка болен, поэтому его смерть стала для них абсолютным потрясением.

Я помню как на похоронах рыдал Кристофер, и Молли не могла его успокоить, помню как напугано хныкала Жози, совершенно ничего не понимая, и я помню стеклянные глаза Джека, помню его холодное выражение лица. Майло тогда был с няней дома, и вскоре я отправила домой и Жози вместе с охраной. Я не могла быть с детьми, я не могла на них сконцентрироваться, потому что всё моё внимание было обращено лишь на мужа. И хоть Джек уже давно не ребёнок, но терять отца одинаково больно в любом возрасте.

Я помню, как держала Джека за руку, помню, как он обнимал меня, когда я не могла сдержать слёзы. На публике Джек был абсолютно спокоен, он был даже холоден, но как только дети засыпали, а дверь нашей спальни закрывалась, я видела как он скорбит по отцу. Он мгновенно ослабевал, и я обнимала его как и сейчас, пытаясь успокоить, пытаясь унять боль. Но я сама потеряла родителей, потеряла и отца и мать, и я знаю, что такие потери нужно лишь принять и нужно научиться с ними жить. И это безумно тяжело и безумно больно, но другого выхода просто нет.

Так продолжалось несколько дней, на людях Джек был таким же как и прежде, но когда мы были лишь вдвоём, он умирал внутри. И я решила, что ему необходимо абстрагироваться от всего внешнего мира хотя бы на пару дней для того, чтобы переварить случившееся, для того, чтобы принять горе, потерю и неизбежную боль. Так поступила Майя, она очень страдает по смерти мужа, я видела её пустые полные горя и слёз глаза, и я даже не хотела представлять как ей больно. Она очень сильно любила Тома, с каждым годом я всё больше убеждалась, что они безумно любят друг друга, хоть и не показывают этого при посторонних, но я видела это в и глазах, в их касаниях и каких-то непроизвольных жестах, словах и поступках. Вместе они пережили Ад, добравшись до своего персонального Рая. И я не представляю как ей больно, я лишь знаю боль от потери родителя, но боль от потери любимого… я не знаю её, и, Боже, я надеюсь, что никогда не узнаю! Я не хочу даже представлять, что буду чувствовать, если Джек, вдруг, уйдёт первым, Я не хочу. Нет! Мне больно лишь от одной мысли, и слёзы начинают наворачиваться на глаза, как только я думаю об этом.

В итоге Майя улетела в тур по Европе с подругами, но Джек ей явно не доверяет, горе делает людей неузнаваемыми, поэтому он послал вслед за матерью одного из охранников, но Майя об это даже не подозревает. Тома больше нет, и теперь Джек должен защищать свою мать.

Я не могла спокойно смотреть на мужа, я знала как ему больно, и я знала, что как бы сильно я не хотела, но я ничем не могу ему помочь. Разве что я могу увезти его подальше от людей и от всего окружающего нас мира, чтобы ему не приходилось притворяться, что он в порядке хотя бы пару дней. И оставив детей Джессике, я сказала Джеку, что мы уезжаем и сев в машину, я увезла его на Лонг-Айленд. Здесь тихо, спокойно, здесь можно, подумать, оплакать потерю и прийти в себя. И, честно сказать, я думала, что Джек будет против, что он будет сопротивляться и откажется уезжать, потому что сейчас у него очень много работы, а эта поездка – пустая трата времени.