Текст книги "Верхний Ист-Сайд "Прощай, Нью-Йорк?" (СИ)"

Автор книги: Светлана Бланкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 54 страниц)

Но случайно брошенная фраза Адама… всё поменяла, и я окончательно понял, что больше её не отпущу. Я окончательно понял, что готов сделать всё ради неё, я понял, что готов пойти на всё что угодно лишь бы помочь Клэр. Потому что однажды я уже позволил ей уйти, а теперь дико сожалею об этом и, если у нас ничего не получится, то я так и буду сожалеть об это всю свою жизнь.

Но я хотя бы попытаюсь, а в случае провала буду знать, что сделал хот что-то.

Я уже подъезжаю к своему дому и сквозь ветки деревьев замечаю свет фар. Она уже здесь.

Сказать, что я ненавижу её – ничего не сказать. Единственное желание, которое я испытываю, когда паркуюсь у своего дома на Лонг-Айленд, так это как можно быстрее выйти из машины и на месте придушить эту тварь. Но, к сожалению, если я хочу получить от неё помощь, мне придётся потерпеть.

Холодный воздух немного убавляет мой пыл, мою злость, но сути он не меняет. Меня едва ли не трясёт от того, что я делаю, но я готов пойти на это ради Клэр, хотя думаю, она бы убила меня за это. Но когда-то она и сама сделала подобное, когда-то она и сама подставилась большой опасности, чтобы помочь мне, и я тоже был против. Но она помогла, только какой ценой…

Если мне не изменяет память, то это Ferrari LaFerrari… серая, и лишь свет фар этой не дешёвой машины освещает участок моего дома.

–Ну, привет, Джек, – отойдя на шаг от машины, улыбается мне высокая стройная девушка с длинными тёмными волосами с собранными в высокий хвост и одетая в слишком лёгкую для местной погоды куртку. – Давно не виделись.

–Аманда, – не сводя пронзительного взгляда с этой гениальной стервы, киваю я.

========== Глава 39 ==========

Джек.

–Господи, да ты сошёл с ума! – громко и очень даже искренне смеясь, говорит Аманда, от чего всё внутри меня уже не просто закипает, а едва ли не бурлит.

Мы с ней сидим в гостиной моего дома на Лонг-Айленд у затухшего камина, который я не зажигал уже очень давно, также давно, как и не появлялся в этом доме.

Не желая проводить с Амандой лишние секунды, я сразу же перешёл к делу и выложил ей всё то, что ей необходимо знать. И как бы мерзко мне ни было, я попросил её о помощи.

–Джек, ты меня уж прости, но ты, кажется, заигрался… – всё ещё смеясь, скрещивает руки на груди она. – Четыре года прошло, как она уехала, да? У тебя уже жена, ребёнок, а ты всё ещё сохнешь по ней?

–Просто скажи, ты поможешь или нет? – пытаясь игнорировать её вопросы и контролировать свою злость, спрашиваю я, переводя взгляд на брюнетку.

Аманда ухмыляется и, отведя взгляд, качает головой.

–Ты же сказала Адаму, что в деле, – не понимая её сопротивления, спрашиваю я.

–Ну, твой друг не уточнил тот факт, что мы имеем дело с сенатором Нью-Йорка, – саркастично улыбается Аманда.

–Неужели для тебя это проблема? – не веря собственным ушам, усмехаюсь я. – Кажется, мы тебя переоценили…

–Для меня-то проблем нет, я всё сделаю, я о тебе, Джек, беспокоюсь. – Я в удивлении вскидываю брови. Откуда вдруг такая забота? – Даже если у нас всё выйдет, то ты хотя бы представляешь какую цену тебе придётся заплатить и я сейчас не о себе.

–Вы с Клэр случайно не виделись? А то она тоже боится, что Брайан обрушит на меня все свои силы, – устало смеюсь я. – Мне надоело это…

–Вот видишь, – перебивает меня Аманда, – даже твоя недалёкая Кларисса понимает, что влезая во всё это, тебе придётся ой как не сладко. – Я, не сводя взгляда, смотрю на Аманду и, наверное, впервые за всё время, что я её знаю, я вижу в её глазах неподдельную искренность. – И не забывай, Джек, что теперь твоё слабое место не только Кларисса, но и твой сын. Подумай хотя бы о нём.

–Я позабочусь о своей семье сам, а ты просто делай свою работу, – не желая в тысячный раз выслушивать нотации о том, что помогая Клэр, я подставляю опасности своего сына, говорю я. – Мне надоело слышать это, я могу о нём позаботиться, я могу защитить свою семью.

–Правда, Джек? – саркастичным тоном вдруг спрашивает Аманда, садясь на спинку стоящего напротив меня кресла. – А Клэр защитить ты не смог…

Её слова… честно, не верю, что она говорит это, не верю, что она всё знает, ведь правда была известна лишь паре человек. И сказать, что эти слова ранят меня – ничего не сказать. Я знаю, что должен был позаботиться о ней, знаю, что приводя ей в свой мир, я должен был защищать её, и я знаю, что облажался… знаю.

–Так что подумай ещё раз, Джек, но мой тебе совет, просто прекрати думать о ней. Хватит мучить себя и её, просто оставь это, отпусти её, – говорит Аманда, пока я всё ещё смотрю на неё, но уже пустым взглядом.

–Я не могу, – едва слышно и таким же пустым голосом, как и мой взгляд, говорю я, чувствуя внутри лишь пожирающую меня пустоту.

Я сам устал от этого, устал от самого себя, от мыслей о Клэр, но я уже не знаю, что с собой сделать, чтобы забыть её, чтобы просто не думать о ней! Я не знаю!

–Если ты не счастлив с Молли, – усмехается Аманда, но без издёвки, скорее с сочувствием, – то просто найди себе кого-нибудь другого. О тебе всё ещё мечтает половина женщин всего Нью-Йорка, а на Клэр свет клином не сошёлся…

–Для меня да, – перебиваю её я, и поднимаюсь с кресла. Плевать, что думает Аманда, Адам, чёрт возьми, даже Клэр и весь остальной мир! Всё внутри меня буквально кричит о том, чтобы я помог ей, кричит о том, чтобы я был с Клэр, чтобы она была со мной. Потому что всё, что у нас было – было не напрасно. Я это знаю, я это вижу и я это чувствую. – Для меня сошёлся, ясно? – спокойно и уверенно подхожу к Аманде я. – И хватит уже говорить обо мне, я должен рассказать тебе, как и когда мы будем действовать, и что именно от тебя требуется.

Кларисса.

До начала показа остаётся ровно час, и мы последний раз прогоняем моделей по необычному для моего бренда «подиуму».

Я впервые представляю свою коллекцию в Нью-Йорке… ну как впервые,… впервые с компанией, которую я сейчас возглавляю. Я долго выбирала между Линкольн-центром и Метрополитен-оперой и в итоге выбрала второй вариант.

Это мой первый показ в Нью-Йорке, первый показ в театре и с живой музыкой и я до безумия волнуюсь. В Нью-Йорке мои показы… всегда что-то случалось, всегда что-то, а точнее кто-то мне мешал и сейчас я едва ли не молюсь, чтобы сегодня всё прошло хорошо.

–Ещё немного приглушите свет над зрительными местами, – прошу я, наблюдая, как модели поднимаются по роскошной широкой центральной лестнице театра, которая устелена красной ковровой дорожкой, а установленные большим кругом перила увиты искусственными цветами и розовыми кустами.

Модели поднимаются по двое, одновременно встают в позу, где их снимают фотографы, а затем они расходятся в разные стороны, обходя большой круг вдоль перил, а по другую сторону у стен в три ряда расставлены посадочные места для зрителей. Модели проходят круг и, вернувшись к лестнице, спускаются, пока следующие вновь поднимаются.

Хоть до начала показа ещё целый час и ни одного гостя в театре ещё нет, здесь всё равно полно людей. Организаторы, рабочие, дизайнеры, швеи, стилисты, парикмахеры, визажисты, модели, куча фотографов, видео операторы, журналистов, охраны и ещё целая толпа людей со своими мелкими, но важными обязанностями.

Модели заканчивают финальный проход и проходят одеваться. Пока всё идёт просто отлично, но меня всё равно буквально трясёт от волнения и я, как это часто бывает, запираюсь в отведённой для меня комнате и сев напротив зеркала, пытаюсь успокоиться.

На мне короткая из плотной ткани клетчатая узкая юбка, заправленный в неё чёрный шёлковый с кружевными вставками топ и длинный также клетчатый пиджак с рукавами в три четверти.

Чёрные туфли лодочки на высоком каблуке, распущенные и закрученные в непринуждённые волны волосы, неброский совсем лёгкий макияж глаз, но яркий акцент на матово красных губах.

Я отлично выгляжу, но моё волнение выдаёт меня, делает меня неуверенной и всё портит. Но ничего уже не изменишь, ничему уже не помешать и ничего уже не исправить. Всё будет так, как оно будет и пройдёт так, как пройдёт.

Раньше у меня не было столько охраны, не было такой хорошей и надёжной безопасности, как для меня, так и для моделей, зрителей и моей одежды, нежели сейчас. Раньше у меня не было такой огромной команды для подготовки к показу, для подготовки моделей, зала и всего показа в целом.

Раньше в Нью-Йорке в плане работы я была практически одна и не удивительно, что всё постоянно шло не так. Но сейчас всё по-другому. Теперь, чтобы сорвать мой показ тому, кто это хочет сделать придётся очень хорошо постараться, чтобы обойти мою охрану и всю систему безопасности.

Поэтому мне не о чем волноваться. Я обо всё позаботилось и теперь мне остаётся лишь довериться своей охране и себе самой.

За дверью становится на порядок шумней и, отведя взгляд от зеркала, я смотрю на часы. Пора. Двери театра уже открыли.

Поправив волосы и ещё раз бросив взгляд на своё отражение в зеркале, я выхожу из комнаты и прохожу через огромный зал, в котором подготавливают, одевают, наносят последние штрихи макияжа моделей.

Здесь до безумия шумно, потому что здесь до безумия полно людей и все разговаривают между собой, снимают что-то на телефон, дают специальное интервью и вдобавок ко всему этому на “подиуме” играет музыка, чтобы там заглушить весь этот шум.

Проходя через зал, я улыбаюсь стилистам, моделям, киваю и желаю всем удачи. Но я хочу спуститься вниз, хотя мне не следовало бы появляться на публике, светиться перед толпой папарацци у музея до начала показа. Но я хочу посмотреть на толпу, которая пришла, чтобы хоть глазком взглянуть на мой показ или на крошечную его часть.

Спустившись в фойе через дополнительную и менее заметную, чем парадную лестницу, я встаю у колонны и, подойдя к окну, наблюдаю, как несколько десяток человек, позируют папарацци у театра, демонстрируя свои образы. Звёзды, влиятельные и популярные люди встречают знакомых, позируют фотографам и постепенно заходят в театр и поднимаются по парадной лестнице наверх, куда их провожают специально подготовленные люди.

За специальным ограждением, за которое не пропускают без специальных и эксклюзивных пригласительных, которых всего около четырёх сотен и каждое из которых я подписывала лично в течение двух месяцев, намного больше, чем пара десятков человек. Эти пригласительные нельзя было купить, потому что каждое из них именное и эти пригласительные можно было только получить от меня письмом или же лично, а два пригласительных можно было выиграть.

И за этим ограждением порядка сотни человек без пригласительных, но с моими фотографиями в руках, с фотографиями популярных моделей, которые сегодня принимают участие в моё проказе, фотографии известных людей, которые сегодня приглашены.

Они ждут, когда показ закончится и, когда к ним, наконец, выйдут модели, известные личности, чтобы, если, конечно, им повезёт, сфотографироваться с ними и взять у них автограф, ну, а если не повезетё, то хотя бы взглянуть на них.

За эти два года я часто такое вижу, а точнее постоянно, когда у меня проходят показы. Я стала известной личностью, я стала популярна и теперь со мной также хотят сфотографироваться и взять у меня автограф, но здесь… здесь всё словно по-другому.

Нью-Йорк меня никогда не признавала, он не хотел меня принимать, хотя он мой родной город, но сейчас… кажется, я, наконец, стала его неотъемлемой частью.

Я, кажется, затаила дыхание, всё внутри меня словно замерло от восторга, от… счастья, от радости. На лицо просится улыбка, но я моё внимание вдруг привлекает охрана, которая, кажется, начала нервничать и активно переговариваться друг с другом по специальным наушникам.

Обычно охранники молчит, потому что в случае чего им просто хватает один раз махнуть рукой, ну или что-то один раз сказать, а сейчас несколько из них разговаривают стоя на своих точках, но прижав ладонь к уху. А ещё один активно, кажется, спорит с какой-то женщиной, которая стоит за ограждением и очень хочет пройти к театру, но раз её не пропускают, значит, у неё нет пригласительного и её имени нет в списках.

Мне тут же становится не по себе, эйфория от секундной радости моментально улетучиваются, вновь уступая место волнению. И я, дабы успокоиться саму себя и узнать в чём дело или же просто разобраться во всём самой, решаю выйти из театра. И плевать, что меня увидят, что меня сфотографируют, а возможно потом я увижу в каком-нибудь журнале статью о том, что я якобы жестоко обошлась с фанатом или что-то в этом духе. Плевать. Я не хочу лишний раз переживать и волноваться, угрожая своему здоровью, поэтому я выхожу, выхожу из дверей театра, чтобы убедиться, что всё хорошо.

Погода в Нью-Йорке сегодня просто потрясающая. Яркое солнце, чистое голубое небо, отсутствие снега и холода. Замечательно, поэтому я даже не волнуюсь из-за того, что выхожу на улице в феврале в короткой юбке.

Стоит мне только выйти из театра и попасть под лучи яркого солнца, как вокруг становится на порядок шумней. Меня моментально замечают и это внимание заставляет меня нервничать ещё больше.

Крики толпы за ограждением, выкрики моего имени, просьба папарацци посмотреть на них для фото, вспышки камер и мгновенная реакция моей охраны.

–Мисс? – подходит ко мне один их них.

–Что-то не так? В чём проблема? – напрямую спрашиваю я, игнорирую как фотографов, толпу, так и приглашённых гостей, которые также норовят со мной поздороваться и сделать фото для прессы.

Даже известные люди грешат желанием стать ещё популярнее, грешат желанием лишний раз пропиариться.

Но я игнорирую абсолютно всех кроме своей охраны, и сейчас на моём лице нет привычной приветливой улыбки.

–Всё в порядке, ничего не обычно, одна женщина всё пытается пройти на территорию музея уверяя нас, что знает вас, что лишь благодаря ей вы так, кто вы есть… – с усмешками говорит охранник, и сначала я сама хочу засмеяться, но потом… Боже!

–Кларисса Олдридж! – подходя к другому охраннику, который отвечает за списки приглашённых гостей и который лично пропускает всех гостей с пригласительными, я вдруг различаю среди шума знакомый женский голос.

Я тут же перевожу взгляд на толпу, пытаясь разглядеть знакомое лицо, и довольно быстро его нахожу и не могу поверить своим глазам.

–Розмари? – едва слышно шепчу я, не сводя взгляд с раздражённо спорящей с моей охранной женщиной. – Пропусти её, – подхожу к охраннику я, чувствуя, как сердце забилось быстрее, как внутри словно что-то зажглось.

Не могу поверить, что она здесь!

Мужчина без лишних слов и вопросов кивает мне и пропускает мою наставницу за ограждение.

–Миссис Берч! – улыбаюсь я и тут же обнимаю её, чувствуя, как она крепко обнимает меня в ответ.

За всем этим наблюдает не одна сотня людей, журналисты, известные люди, папарацци. И крики не утихают, а вспышек фотокамер становится лишь больше.

–Я так рада вас видеть! – отстраняюсь от Розмари я и, разглядывая женщину, понимаю, как сильно она изменилась.

–Да, – выдыхает она. – Думаю, нам стоит поговорить.

Розмари не особо довольна, она даже… злая и я прекрасно понимаю почему.

Кивнув женщине, я пропускаю её вперёд, и мы идём в сторону музея. Я один раз оборачиваюсь на выкрикивающую моё имя толпу и, улыбнувшись, машу рукой.

Розмари постарела… у неё и раньше были морщины, но теперь их стало на порядок больше особенно у глаз. Её волосы всё такие же короткие и русые, глаза всё такие же карие, всё тот же строгий взгляд и изумительный стиль в одежде.

И мне безумно стыдно перед ней. Мне стыдно за то, что за всё это время я ни разу с ней не связалась, не созвонилась, не пригласила её ни на один свой показ, я словно забыла о ней, но это, конечно же, не так. Я просто не могла… переступить через саму себя. Мне слишком стыдно за всё, что я сделала.

–Боже… какая красота, затаив дыхание, говорит Розмари, оглядывая украшенными цветами перила ведущими по большому кругу. – Ты на славу потрудилась. Я очень рада за тебя, я очень тобой горжусь, – останавливается Розмари как только мы поднимаемся наверх.

–Простите меня… – опустив взгляд, с сожалением выдыхаю я. – Простите, что подвела вас, что… упустила вашу компанию, которую вы мне доверили, а точнее просто её бросила…

–Не извиняйся за это, – перебивает меня женщина и берёт меня за руки. – Я была до жути зла и обижена на тебя, но не потому что ты бросила компанию, которую я передала тебе. Она твоя и я говорила, что ты можешь делать с ней всё, что тебе вздумается. Я была зла не из-за этого, не из-за того, что ты бросила компанию, а из-за того, что ты бросила меня.

Я смотрю на Розмари, смотрю в её полные доброты и заботы глаза и вижу в них отражение боли. Внутри меня пожирает ненависть к себе. Эта женщина заботилась обо мне, она помогала мне, она учила меня всему тому, что умела сама. Розмари стала для меня матерью, которую я потеряла, а я так с ней обошлась!

–Простите меня, – хмурюсь я, сдерживая слёзы в себе. – Мне так жаль! Мне так стыдно! Но я… нет, мне нет оправдания.

Розмари молча кивает мне внимательно на меня смотря и всё ещё держа меня за руки.

–Всё уже хорошо, – довольно тихо говорит она. – Посмотри на себя, Кларисса, ты стала такой сильной женщиной, такой независимой! Оглянись, – смотрит по сторонам Розмари, – ты проводишь показ в Нью-Йорке, проводишь показ, на который пришли посмотреть сотни людей. Ты добилась всего, чего хотела, и ты добилась этого сама. Ты сама себя создала.

Я смотрю на Розмари и внимательно её слушаю. Но она не совсем права. Не спорю, я добилась всего этого сама, своим тяжёлым и упорным трудом, но… я не стала сильной, я наоборот стала слабой.

–Спасибо, – улыбнувшись, шепчу я. – Без вашей помощи, без ваших уроков… ничего бы этого не было. Вы всегда были моим вдохновением, моим идеалом…

–Перестань дорогая, – смеясь, перебивает меня Розмари и вдруг крепко обнимает меня.

–Нет, правда! – прикрываю глаза я. – Вы всегда были для меня лучшим примером женщины, дизайнера и человека. Вы всегда поддерживали меня, всегда помогали мне, были со мной строгой, но для моего же блага. Спасибо вам за всё огромное и простите, что пропала… я не хотела.

–Я горжусь тобой, Кларисса, – после недолгой паузы говорит Розмари, и мы всё ещё обнимаемся. – Я всегда знала, что у тебя всё получится. Ты умница.

Я лишь крепче обнимаю Розмари, чувствуя тепло её тела, словно чувствуя её заботу, по которой я до безумия скучала, словно чувствуя своё прошлое, я словно возвращаюсь в одни из лучших дней своей жизни и сердце, и душа наполняются теплотой.

–Мисс Олдридж, – неуверенно и осторожно касается моего плеча один из моих организаторов, и я нехотя отстраняюсь от Розмари. – Пора…

–Да, иди, мне уже не терпится всё увидеть, – улыбается миссис Берч, и я замечаю, как она едва заметно смахивает непрошенные слёзы.

–Позаботься о том, чтобы миссис Берч нашлось место в первом ряду, – повернувшись к организатору, серьёзно говорю я. – Пересади кого-нибудь, если потребуется.

Он растерянно кивает мне, и я отхожу.

От этой неожиданной встречи я совершенно потеряла счёт времени и даже не заметила, как все места уже заняли приглашённые зрители, а фотографы заняли свои позиции.

Внизу в фойе в специальном ограждённом помещении, где проходила вся подготовка моделей и, где ещё тридцать минут назад творился полный хаос теперь всё тихо, все модели готовы к выходу и мне остается лишь ещё раз всех проверить, сказать пару напутствующих слов и открыть показ.

Я становлюсь у экранов, которые транслируют весь второй этаж и так называемый “подиум”. Музыка затихает, наступает тишина и все, кажется, замирают, свет чуть гаснет, а над зрительными местами приглушается сильнее всего. В следующую же секунду тихо начинает играть классическая спокойная живая музыка. Музыканты сидят в фойе на первом этаже и зрителям их не видно, но набирающая темп музыка звучит просто потрясающе, она отдаётся эхом и даже лёгким басом на весь театр. Это звучание… оно великолепно.

Первые две модели поднимаются по широкой лестницы, и поднявшись, становятся в стойку.

На девушках длинные не пышные, с опущенными юбками платья из тонкой ткани, ушитыми драгоценными серебряными камнями. Они похожи, цвет бледно-бежевый, ближе к белому, а расшитые на серебряном кружеве камни дают серебряный оттенок, они мерцают на свету, а расшитые кружева придаёт изысканности.

Платье на первой девушке с длинными добавленными в кружево серебряными камушками рукавами, с классическим корсетным вырезом декольте, но сверху идёт кружевная сетка с нашитыми мелкими мерцающими камушками. Также на платье имеется атласно светло-бежевый ремешок со словно умирающей белой с бежевыми и серебряными оттенками розой посреди, а юбка платья более свободна и многослойна.

На второй девушке платье такого же бледно-бежевого цвета также с оттенками серебра, с теми же камнями и кружевом. Но на платье отсутствуют рукава и какие-либо лямки, а классический корсетный вырез декольте полностью открыт. На платье всё тот же пояс, но юбка куда уже, чем на первом платье и на ней куда больше серебряного кружева.

Девушки позируют фотографам и проходят по большому кругу, с одной стороны которого установлены украшенные цветами перила, а с другой стороны рассажены зрители.

Все платья в моей коллекции очень похожи, они практически одних цветов и оттенков, практически в каждом платье присутствуют драгоценные камни, серебряное кружево и ажур.

Эта коллекция вышла до безумия элегантной, нежной и спокойной и если сравнить её с моей самой первой коллекцией этой компании… то можно сказать, что придумывали её совершенно разные люди и в каком-то смысле так и есть.

Тогда, два года назад, когда я показал всему миру свою коллекцию в Париже, ко мне мгновенно пришёл успех, меня назвали смелым начинающим молодым дизайнером и именно за мою смелость меня и признали, за это и полюбили мой бренд, мою одежду. И то, что происходит сейчас… я становлюсь похожей на других дизайнеров, которые опираются лишь на женскую элегантность, лаконичность, элитные драгоценные камни и ткани.

Но… тогда два года назад и я была другой, я была куда более смелой, в своей одежде я хотела подчеркивать не только женскую элегантность, простоту, лаконичность и эстетичность, я хотела подчеркивать оригинальность, сексуальность и смелость. И я помню, что помимо роскошных вечерних платьев я хотела шить вещи, которые можно было бы носить каждый день и которую могли позволить себе не только мировые звезды. Я хотела быть другой.

Нет, я не боюсь, что мой успех из-за сменившейся тематики вдруг испарится, нет, на каждую вещь найдётся свой потребитель, но… мне самой куда больше нравилась та смелая Клэр, чем эта зажатая и запуганная.

Но в этой коллекции не только длинные платья в пол, есть и короткие с пышной юбкой, есть с юбкой миди, есть с открытой спиной, но в этот раз я обошлась без брючных костюмов и без раздельных платьев и все эти вещи стоят… не мало. Мои платья могу позволить себе далеко не все. Но… в этой моей коллекции есть изюминка, очень… яркая изюминка, которую все увидят прямо сейчас.

Наверное, я боялась, что людям станет скучно, наверное, я хотела удивить, потому что это платье никаким образом не вписывается в мою коллекцию.

Это закрытие показа, одна модель поднимается по лестнице и становится в позу. Потрясающее, с пышной, тяжёлой юбкой с гармоничными крупными воланами ярко красное платье с небольшим тянущимся по полу подолом. Спина у платья открыта, рукава и какие-либо лямки отсутствуют, прямой вырез декольте. Минималистично и гармонично, но ярко, даже дерзко и очень смело.

На протяжении всего показа, а особенно на его открытии все с интересом разглядывали представленные платья, снимали на телефон, приглядывались к деталям, тихо переговаривались, но теперь… я вижу восторг в глазах зрителей этого показа. Им нравится, и они явно не ожидали такого… яркого акцента.

Показ окончен, все модели делают последний проход под громкие аплодисменты поднявшихся со своих мест зрителей и всё моё сердце наполняется теплом, потому что я вижу улыбки на их лицах. Им понравилось. У меня получилось! Я не только успела закончить коллекцию, но и сделать её запоминающейся.

Модели становятся на ступеньках лестницы, также хлопая, как и зрители, но только теперь все ожидают не очередную модель, а меня.

Я волнуюсь, руки дрожат, но внутри всё трепещет от радости, улыбка на моём лице и… неимоверная лёгкость во всём теле.

Оправив свою короткую юбку, я выхожу из закулисья и поднимаюсь по ступенькам под всё неутихающие аплодисменты.

Наконец поднявшись наверх, я поворачиваюсь ко всем лицом и с широкой улыбкой касаюсь ладонью своего сердца и с благодарностью кланяюсь.

–Спасибо, – улыбаюсь я хоть и понимаю, что из-за шума меня всё равно никто не услышит, поэтому я прошу у своих ассистентов микрофон.

Обычно я не говорю речей на показах, а точнее я вообще их на показах не говорю, но сейчас мне действительно есть что сказать, есть, кого поблагодарить и главное, я хочу это сделать. Но этого никто явно не ожидал, поэтому я замечаю замешательство на лицах гостей.

–Спасибо, что пришли на мой первый показ в Нью-Йорке! – улыбаясь, оглядываю всех я. – Я безумно рада основаться в этом чудесном городе и в скором времени здесь будет открыт мой первый бутик. – Все вновь аплодируют, но я хотел сказать не это. – Но особенную благодарность я хочу выразить женщине, с которой началась моя карьера, с женщины, которая помогла мне понять, чего я хочу от жизни, которая научила меня основам дизайна, основам шитья, которая не только всерьёз познакомила меня с миром моды, но и которая научила меня всем его основам. Без неё я бы сейчас здесь не стояла, без неё у меня бы этого не было. Дамы и господа, прошу, приветствуйте элегантную, талантливую и неповторимую Розмари Берч – мою верную наставницу.

Сначала я смотрела на всех, металась взглядом из стороны в сторону, но теперь я смотрю прямо на ошарашенную, но растроганную Розмари. Она поднимается со своего места под ещё более шумные аплодисменты. Все здесь рады видеть её, все здесь её помнят.

Розмари кратко кланяется, оглядывая присутствующих, и скромно улыбается мне.

–Ну, а сейчас, приглашаю всех на традиционную вечеринку. Хорошего вечера, – говорю я и под шум не только аплодисментов, но и разговоров я вновь спускаюсь вниз.

Поблагодарив моделей и всю свою команду, я сообщаю Розмари где будет вечеринка, но она скромно отказывается ехать. Но мы договариваемся с ней встретиться в ближайшее время и поговорить по душам.

В Нью-Йорке уже темнеет, а народу на улице у Метрополитен-оперы меньше так и не становится. Вечер только начинается, у меня впереди тяжёлая ночь – вечеринка в честь показа это веселье только для моделей и приглашённых гостей, но точно не для меня. Я уже устала со всеми говорить, общаться, натянуто улыбаться и фотографироваться, но мне предстоит заниматься этим ещё как минимум часов пять и вдобавок ко всему этому не отменять сотрудничества и прочей своей работы.

Накинув на плечи своё чёрное пальто, я выхожу из театра, вновь попадая под прицелы фотокамер. Но за все эти годы я научилась игнорировать как вспышки, так и просьбы папарацци смотреть на них и позировать.

Брайана сегодня не было со мной, потому что у него срочное, его первое совещание в качестве сенатора штата Нью-Йорк, но я не сильно расстроилась, что его не было, даже наоборот.

Джессика хотела прийти, но я понимаю, что сейчас ей не до походов на всяких показы, у неё всё-таки грудной ребёнок на руках. Но я знаю, что на показе была Барбара и ещё парочка моих знакомых с Нью-Йорк и жаль, что мне не удалось поговорить с ними, но я уверена, на вечеринку придут все, поэтому у нас ещё есть время пообщаться.

То, что Брайана сегодня не было рядом со мной, не значит, что он вдруг перестал меня контролировать или, как он сам говорит: заботиться обо мне. Он звонил мне несколько раз, сказал, что приедет сразу в ресторан, где и будет проходить вечеринка, он сказал, что будет ждать меня там.

Мне не приходиться ловить такси или же ехать до ресторана самой, потому что сюда меня привёз мой охранник и по совместительству водитель, который меня отсюда должен и увезти.

Выйдя из театра, я практически сразу нахожу взглядом знакомую мне машину и иду по направлению к ней, удивляясь тому, что меня не встречает мой охранник, как это бывает обычно.

Но долго волноваться мне не приходится, я не успеваю дойти до машины около десяти метров, как он выходит, чтобы открыть для меня дверь.

–Мисс Олдридж, – открывая дверь пассажирского сиденья, говорит незнакомый мне мужчина, и я в момент замираю на месте. Я не знаю его.

–Извините…

–Меня зовут Дэйв, мисс, меня за вами послал мистер Хилл, – заметив моё смятение, объясняется мужчина. Он, безусловно, похож на охранника: высокий, крепкий, с широкими плечами, в чёрном классическом смокинге, коротко подстрижен. Но… почему Брайан отправил за мной человека, которого я даже не знаю и не предупредил меня об этом? – Ваш водитель… попросил подмениться.

Я настороженно перевожу взгляд на машину, на её номера и… это та машина, на которой я всегда езжу, на которой меня возит Мой водитель. Так, что… думаю всё в порядке.

–Хорошо, – всё ещё настороженно киваю я. – Приятно познакомиться, Дэйв, – неуверенно улыбнувшись, легко пожимаю его руку я, и, получив в ответ приветливую улыбку, сажусь на заднее сиденье автомобиля, и Дэйв закрывает за мной дверь.

========== Глава 40 ==========

Вечер Нью-Йорка, мы едем через центр этого и так всегда полного пробок города, а сейчас… я думаю, мы будем ехать до ресторана не один час.

Показ прошёл замечательно, а Розмари… я совершенно не ожидала её увидеть и я так рада, что она приехала и что мы с ней поговорили! Думаю, мы с ней что-нибудь придумаем. Возможно… совместную коллекцию и абсолютно не важно, что Розмари уже давно отошла от работы. Её талант, её видение никуда не исчезли.

–Дэйв, вы пропустили поворот, – говорю я водителю, заметив, что мы проехали нужный поворот. – Вы же знаете, куда мы едем?

–Да, – замявшись, отвечает Дэйв. – Я просто хочу объехать пробку, – с лёгкой улыбкой говорит он, посмотрев на меня в зеркало дальнего вида.

Я настороженно киваю и пытаюсь отвлечься, смотря на высокие здания города. Всё это, конечно, странно… почему Брайан не позвонил мне, почему не предупредил, что послал за мной своего человека?

Я волнуюсь, мне не по себе и я решаю сама набрать Брайану, чтобы успокоить себя, но я… не нахожу своего телефона.

–Дэйв… а можно ваш телефон? – едва сдерживая страх в голосе, как можно любезнее спрашиваю я.

–Извините, мисс, но я жду звонка, – совершенно спокойно отвечает мне он, а я тем временем волнуясь ещё больше, обращаю внимание на дорогу.