Текст книги "Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья IV-XIII века"

Автор книги: Светлана Плетнева

Соавторы: Яков Паромов,Ирина Засецкая,Бабкен Аракелян,Джаббар Халилов,Александр Дмитриев,Арам Калантарян,Татьяна Макарова,Алексей Пьянков,Екатерина Армарчук,Рамин Рамишвили
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 54 страниц)

Археологические материалы как нам представляется, позволяют вернуться к вопросу о локализации области Дори. Мнения по данной теме издавна высказывались самые разнообразные. Дори помещали на Южном Берегу (Кеппен П.И., 1837, с. 61; Tomaschek W., 1881, s. 15–17; Соломоник Э.И., Домбровский О.И., 1968, с. 44), там же и в горах от Чатыр-Дага до Мангупа и Эски-Кермена (Vasiliev А.А., 1936, p. 72, 73; Васильевский В.Г., 1909, с. 371–372; Тиханова М.А., 1953, с. 320–324; Якобсон А.Л., 1964, с. 11; Амброз А.К., 1994/1995, с. 64–65), в горах Юго-Западного Крыма (Репников Н.И., 1932а, с. 138).

По Прокопию готы жили в стране Дори находящейся «на этом побережье», т. е. на том же берегу Понта, что Херсон, Боспор и Горзубиты. В трех параграфах он так охарактеризовал страну готов «15 Сама область Дори лежит на возвышенности. Почва эта не камениста и не суха, а очень хороша и приносит прекрасные плоды. 16 В этой стране император нигде ни города ни крепости не построил так как эти люди не терпят быть заключенными в каких бы то ни было стенах, но больше всего любили они жить всегда на равнине. 17 Так как казалось, что их местность легко доступна, оградив эти проходы длинными стенами, он избавил готов от беспокойств о вторжении врагов» (Соломоник Э.И., Домбровский О.И., 1968, с. 16–19). Следуя тексту § 16, участок берега между крепостями Алустон и Горзубиты нельзя включать в Дори. Ведь в ней император не строил крепостей.

По наблюдениям Л.В. Фирсова, узкая полоска (2,5–3 км) побережья от Гурзуфа до Фороса отличается от описания Прокопия. Его круто наклоненный и пересеченный оврагами склон с несколькими маленькими речушками и щебенистыми почвами вряд ли являлся плодородной равниной, пригодной для интенсивного земледелия и пропитания семей трех тысяч воинов. По Прокопию, такое количество готов могло выступить в поход по призыву императора. Л.В. Фирсов обследовал находящиеся на перевалах Главной гряды фундаменты стен. Рядом с ними найдена только керамика IX–X вв. и более поздняя. Сами стены обращены лицевым панцирем к Южному Берегу и защищали нагорье от нападения со стороны побережья (Фирсов Л.В., 1979, с. 106–113).

Известно, что на Южном Берегу – близ Гурзуфа, в Ореанде и Симеизе, и в Горном Крыму – от Лучистого до Херсона, выявлены однотипные могильники. В рассматриваемый период на этих некрополях преимущественно погребали в характерных для алан склепах (катакомбах). Женщин хоронили в богатом уборе с золотыми серьгами, ожерельями из янтаря и стеклянных бус, парой серебряных двухпластинчатых фибул на плечах, пристегнутых головками вниз, двумя серебряными или бронзовыми браслетами на руках и с широкими кожаными поясами, застегнутыми серебряными орлиноголовыми пряжками южнокрымского типа. Во второй половине VI в. пояса также застегивали большими пряжками с прямоугольным щитком (Репников И.И., 1906, с. 12, 13, 15–17, рис. 5, 6; Айбабин А.И., Хайрединова Э.А., 1996, с. 86, 87, рис. 1; 4, 1, 2; 5). Иногда гарнитуру дополняли ожерельем из золотых трапециевидных подвесок. Описанные украшения костюма и его детали по составу вещей и способу ношения фибул близки этнографическому женскому костюму остроготов и визиготов. Мужчин хоронили в повседневной одежде, зачастую с византийскими воинскими поясами со свисающими узкими ремнями, к которым подвешивали железные ножи и кисеты с кресалом и кремнями. В некоторых кисетах лежали монеты, а в Суук-Су и рыболовные крючки. В Лучистом в нескольких захоронениях нашли пряжки и наконечники обувных ремней.

В антропологическом материале выделяются признаки готского этноса. По данным Г.Ф. Дебеца, в антропологических материалах с Эски-Кермена имеется примесь европейской долихокранной расы (Дебец Г.Ф., 1948, с. 215–218). Несомненно данные могильники оставлены аланами и готами. Очевидно территория от Алустона и Лучистого до устья реки Черной и Балаклавы называлась страной Дори.

Плодородные земли в бассейнах рек Черная Бельбек Кача, Альма, протекающих сквозь невысокие горы и плато Второй и Третьей горных гряд и сами плато близки описанным Прокопием. Благосостояние жителей Дори основывалось на военной службе империи и земледелии. По расчету Л.В. Фирсова, в середине VI в., население области не превышало 60 000 человек (Фирсов Л.В., 1979, с. 109). На многочисленность жителей Дори указывают десятки уже известных там некрополей. Рядом с могильниками в Гурзуфской котловине и некоторыми другими обнаружены связанные с ними сельские поселения (Якобсон А.Л., 1954а, с. 111, 120, рис. 48, 2–4; 50). В материалах некрополей отсутствуют признаки большой имущественной и социальной дифференциации. Союзнические отношения с Византией стимулировали сохранение в сельских общинах Дори военной демократии (Амброз А.К., 1994/1995, с. 59).

В своем сочинении Прокопий сообщал о созидательной деятельности императора. Однако помимо поселений в области Дори были и крепости, основанные самими готами. В частности, в написанной при императоре Анастасии (в 491–518 гг.) несколько раньше Прокопия Латинской грамматике Присциана дважды упомянут городок у Понта Дори (Prisciani Grammatici, 1855, VI, 1, s. 195; VII, 1, s. 283). В более поздних источниках в повествованиях о событиях начала и второй половины VIII в. сообщается о крепости Дори-Дорас, лежащей в готской земле (Vasiliev А.А., 1936, p. 91–92; Чичуров И.С., 1980, с. 31, 32, 124, 155, 163). Специалисты по крымскому средневековью помещали городок и крепость и на Эски-Кермене (Репников Н.И., 1932, с. 134; Vasiliev А.А., 1936, p. 80), на Мангупе (Тиханова М.А., 1953, с. 320–325; Якобсон А.Л., 1964, с. 11; Герцен А.Г., 1990, с. 135–137) и в Инкермане (Сидоренко В.А., 1991, с. 117). Однако на Эски-Кермене и в Инкерманской крепости нет следов какой-либо жизнедеятельности в V – третьей четверти VI в. Лишь на плато Мангуп выявлены усадьбы, одновременные Дори Присциана и фортификационные объекты второй половины VI–VIII вв. Очевидно, там и находился город Дори.

Согласно Прокопию (§ 17) в области Дори византийцы строили оборонительные стены, которыми закрывали проходы через балки и ущелья. Одну из таких стен, перегораживающую 150-метровую балку Каралез (Сторожевая), раскопал В.А. Сидоренко у подножия Мангупа. Длина стены 150 м, толщина 2,3–2,4 м. Она сохранилась на высоту 2,5 м. Ее вплотную пристроили к вертикальным известняковым обрывам, возвышающимся над долиной плато. В местах примыкания стены в скале вырублены смотровые площадки с комплексом небольших пещерных помещений. Стена сложена из двух рядов подогнанных друг к другу известняковых блоков. В центральной части имелись ворота. Пространство между внешним и внутренним рядами блоков заполнено залитыми раствором из извести необработанными камнями. Стену венчали зубцы. По фрагментам керамики извлеченной из накопившегося у стены слоя, ее можно датировать VI в. (Сидоренко В.А., 1991, с. 114–115).

При содействии администрации Юстиниана в Юго-Западном Крыму начали возведение базилик. Полагают, что в VI в. соорудили базилику на Мангупе (Тиханова М.А., 1953, с. 320–324; Якобсон А.Л., 1959, с. 196–197). Археологические материалы позволяют отнести к позднеюстиниановскому периоду и другие храмы. Большая трехнефная базилика раскрыта в верховье балки Каралез (Сидоренко В.А., 1991, с. 114–115). Ее возвели тогда же, когда и оборонительную стену. Храм разрушился под воздействием тех же селевых потоков, что и стена. Вскоре базилику вновь восстановили. По мнению А.Л. Якобсона, монументальные здания в Юго-Западном Крыму строили артели каменщиков из Херсонеса (Якобсон А.Л., 1959, с. 197). Церкви в VI в. сооружали и сельские общины. Маленький одноапсидный храмик, функционировавший с VI в., раскопан на поселении близ крепости Горзубиты (Якобсон А.Л., 1954а, с. 111, 112, рис. 50).

Область Дори не пострадала от набега тюрков в 580 г. В регионе не обнаружены какие-либо разрушения, произведенные тюрками. Однако захват Боспора и демонстрация военной силы близ Херсона побудили Византию к созданию новых крепостей и оборонительных сооружений для своих союзников – жителей области Дори. Материалы раскопок в юго-западной части Второй гряды Крымских гор позволили датировать последней четвертью VI в. строительство крепостей на плато Мангуп, Эски-Кермен, Чуфут-Кале, Бакла и защитных сооружений на Тепе-Кермене.

Наиболее полно изучена оборона Эски-Кермена. Городище находится на плоской вершине столовой горы, окруженной глубокими балками (табл. 21, 1). Северный конец и восточная сторона плато крутые, западная в некоторых местах менее крутая, а южная более пологая. Его длина с севера на юг 1040 м. На склоне южного края плато зачищена вырубленная в скале дорога, ведущая к главным воротам. Целиком раскопан южный узел обороны, состоящий из протейхизмы с двумя воротами (А, Б) и двумя калитками (Г, Д), главных ворот (В) с остатками предвратных боевых площадок (IIIа, IIIб), предвратной башней, оборонительной стеной, от которой сохранились вырубленные в скале «постели», башенного комплекса (II) и пещерных каземата и караульного помещения (I, IV). На восточной стороне плато раскрыты пещерные каземат и укрытия для караульных, укрепленная калитка, осадный колодец и довольно длинные участки оборонительной двухпанцирной стены с забутовкой. Внешняя и внутренняя облицовки стены сложены из плит на известковом растворе. Сверху она укреплялась большими плоскими блоками размером 1×2×0,35 м. Высота стены до 2,8 м, толщина 1,7 м. На западной стороне плато обследованы пещерные башни и казематы, укрепленная калитка и отдельные участки двухпанцирной оборонительной стены. На северном мысу сохранился пещерный дозорный комплекс. В северной половине городища прослежена поперечная оборонительная стена (Айбабин А.И., 1991, с. 43–45). Конструкция стен с двумя панцирями из блоков и забутовкой между ними характерна для позднеримских и византийских крепостей (Foss С., Winfield D., 1986, p. 25–27, 240, fig. 92). Облицовочная квадровая кладка стен подобна кладкам стен провинциальных византийских укреплений VI–IX вв. (Lawrence A.W., 1983, p. 185–209; Lassus J., 1981, p. 13–16, fig. 21, 26–30, 90, 92, 162). Такие элементы южного узла, как форма и позиция башни и протейхизма, обычны для ранневизантийской фортификации (Веймарн Е.В., 1958а, с. 10–27 рис. 4–7; Бобчев С.Н., 1961, с. 103–145; Овчаров Д., 1973, с. 11–23; Рашев Р., 1982; Lauffray J., 1983, p. 21, 142, 145, 147, 149, fig. 5; Воронов Ю.Н., Бгжаба О.Х., 1987, с. 117, 118, рис. 3). В нижнем слое, накопившемся у оборонительной стены содержались фрагменты амфор второй половины VI–VII вв. На центральном и восточном участках городского некрополя зачищены погребальные сооружения, поврежденные в процессе вырубки склепов и могил первой половины VII в. Стало быть, могильник возник в последней четверти VI в.

Мангупское плато (табл. 21, 4) возвышается на 250–300 м над уровнем подступающих долин. С севера и северо-востока оно прорезано тремя ущельями ограниченными обрывами четырех мысов. Между ними лежат балки и расселины, по которым можно подняться на плато. По данным А.Г. Герцена, ранние укрепления образуют три крупных участка. На каждом из них куртины, пересекавшие балки, дополнялись выложенными из больших блоков боевыми площадками с брустверами и стенами на склонах доступных для подъема. Стены предназначались для ведения флангового и фронтального обстрела наступавших. О стенах можно судить по куртине, исследованной А.Г. Герценом в балке, разделяющей два мыса плато, – двухпанцирная с забутовкой из рваного камня, залитого известковым раствором с песком и небольшой добавкой цемянки. Она построена на специально подтесанной материковой скале. Лицевой панцирь сложен из хорошо подогнанных друг к другу квадров размером от 0,92×0,65 до 0,29×0,45 м. На всем протяжении куртины выдерживалась рядность кладки. Тыльный панцирь выложен бутовыми камнями с подтесанной наружной стороной. Толщина куртины 1,8 м (Герцен А.Г., 1990, с. 103–111). Куртина по конструкции и технике кладки лицевого панциря аналогична стенам Эски-Кермена, Херсона и других византийских крепостей. За куртиной в скале вырублено помещение для сторожей. А.Г. Герцен исследовал на плато усадьбы, в засыпи которых находились фрагменты амфор краснолаковых и стеклянных сосудов V–VII вв., и крепостные стены. По его утверждению, византийцы начали строительство укреплений на плато только во второй половине VI в. (Герцен А.Г., 1990, с. 133).

Плато Чуфут-Кале поднято над уровнем окрестных долин на 200 м. Три его стороны представляют собой вертикальные обрывы высотой до 50 м. Раннесредневековая система обороны городища уничтожена в процессе поздних перестроек. Возможно, в нее входили стены, перегораживавшие расселины на северо-западной и юго-западной сторонах плато и вырубленные в скале над расселинами пещерные помещения для стражи. Перед входом в некоторые из них в скале высечены площадки для наблюдателей. Той же цели служили пещеры у сооруженных в поздний период Южных ворот. Рядом сними выявлены постели от снесенной ранней стены. Самое узкое место на плато от обрыва до обрыва перегораживает Средняя стена, большая часть которой восстановлена в XVIII в. На ее южном фланге сохранился нижний ярус характерной для византийских крепостей лицевой кладки из одного-трех рядов известняковых квадров размером 1×0,7 м. В раннесредневековое время, возможно, были высечены и рвы, зачищенные перед Средней стеной (Якобсон А.Л., 1974, с. 110–114, рис. 1). На плато за западной позднесредневековой стеной в одном из раскопов зачищен угол дома и найдены мелкие фрагменты амфор VI–IX вв. На северо-западный край плато можно подняться по двум расселинам. Они перекрыты оборонительными стенами, возведенными на крутом склоне ниже кромки плато. У стен скапливается культурный слой, смываемый с плато. В нижней надскальной части слоя обнаружены мелкие обломки керамики VI в. (Веймарн Е.В., 1968, рис. 21, 3, 5–7; Герцен А.Г., Могаричев Ю.М., 1992, с. 184–185). Ниже по склону находится принадлежавший жителям плато могильник. На его территории самый ранний склеп с золотым субэратным подражанием монеты с изображением Юстиниана I 527–565 гг. (Кропоткин В.В., 1958, с. 210) перекрывала подбойная могила с большой пряжкой с прямоугольным щитком и двухпластинчатыми фибулами первой половины VII в. Таким образом, поселение на плато и некрополь на склоне возникли не раньше конца VI в., тогда же построили его первые оборонительные стены (Айбабин А.И., 1990, с. 64, 68).

Городище Тепе-Кермен занимает изолированное плато на высоте 420 м над уровнем моря соединенное седловиной с горным массивом. С юга и запада плато ограничено вертикальными обрывами высотой 8-12 м. На городище можно пройти по северному и северо-восточному склонам. Для контроля за ними использовали сторожевые пещерные помещения, такие же, как и ранние пещеры Эски-Кермена и Чуфут-Кале. В северной части зачищены участок высеченной в скале дороги, вырубки от ворот, постели и сохранившийся на месте блок (0,8×0,4×0,4 м) от ограды. Время основания городища определяется по немногим фрагментам амфор второй половины VI–XII вв. (Талис Д.Л., 1976, с. 98, 103, рис. 4, 3, 4).

Городище Бакла находится на высоком плато, границами которого с запада и востока являются известняковые гряды высотою 15–20 мае юга – обрыв. Площадь городища 0,8 кв. км. С юго-запада и северо-востока между обрывом и грядой к городищу круто поднимаются две дороги. Вначале в V в. на плато возникло неукрепленное поселение, в первой половине VI в. там соорудили винодельню, в конце того же века на вытянутой вдоль обрыва возвышенности (ширина до 60 м длина до 200 м) с крутыми откосами возвели цитадель. Д.Л. Талис выделил на ней два строительных периода. Первую стену цитадели возвели в V в., а в VII в. Разрушили. До ее строительства был ликвидирован и засыпан ранний винодельческий комплекс. За время существования сооружений двух строительных периодов образовался слой зеленого цвета в котором обнаружены фрагменты краснолаковых сосудов V–VII вв., двуручных красноглиняных кувшинов с росписью ангобом второй половины VIII в., красноглиняных ойнохой VII–IX вв., амфор VI–VII вв. и второй половины VII–VIII вв. Керамика документирует накопление слоя в период с V по начало VIII в. Поскольку в слое нет керамики типичной лишь для V и VIII вв., то его хронологические рамки можно сузить до VI – начала VIII в.

К раннесредневековому периоду Е.В. Веймарн отнес также наземные оборонительные сооружения, раскопанные им в устье р. Черная на юго-западной окраине Инкермана на мысу скалы с двумя обрывистыми сторонами рядом с поздней башней крепости Каламита, построенной в 1427 г. Он расчистил более ранний высеченный в скале участок дороги, а также вырубки для ворот и ров, созданный в результате выборки камней для стен. По его мнению, данный узел аналогичен и одновременен открытому на Эски-Кермене (Веймарн Е.В., 1958а, с. 56–62, рис. 3–5).

Синхронные крепости жилые усадьбы раскопаны только на Мангупе экспедицией А.Г. Герцена. На Эски-Кермене ранний культурный слой сохранился лишь у стен. Скорее всего, первые дома были уничтожены в процессе более поздней жизнедеятельности. В сброшенном на склоны плато слое содержались фрагменты сосудов второй половины VI–VII вв. На плато Чуфут-Кале выявлена незначительная часть раннесредневековой постройки (Веймарн Е.В., 1968, с. 69). На Бакле посад находился рядом с цитаделью. Там обнаружены остатки фундаментов нескольких жилых построек с фрагментами амфор VI–VII вв. (Рудаков В.Е., 1975, с. 25).

Об этносе жителей рассматриваемых крепостей свидетельствуют связанные с ними некрополи. Как отмечалось выше, по конструкции погребальных сооружений обряду захоронения в них и инвентарю крепостные могильники не отличаются от других известных в области Дори аланских и готских.

Видимо в крепостях уже с конца VI в. находились резиденции племенных вождей. Большая часть площади крепостей осталась незастроенной. Во время военных действий там могли найти убежище и жители окрестных поселений. В крепости на Экси-Кермене были созданы не связанные с домами крупные зерновые склады. В многочисленных вырубленных в скале ямах, имевших форму пифосов емкостью более 500 л и закрывавшихся каменными крышками, вмещались десятки тонн зерна (Репников Н.И., 1932, с. 199). Судя по некрополям Эски-Кермена, Чуфут-Кале, Баклы и Мангупа, воины жили в крепостях вместе с семьями.

На могильниках области Дори с начала VII в. в мужских захоронениях многочисленны обычные для византийских союзников воинские геральдические поясные наборы II и III типов, отлитые из серебра и бронзы, а также V типа, штампованные из тонкой пластины. Воины были вооружены двулезвийными кинжалами, узкими однолезвийными и двулезвийными палашами и саблями со слегка изогнутым клинком. В Скалистом обнаружены костяные обкладки сложносоставных луков и железные ромбовидные трехлопастные и плоские треугольные наконечники стрел (Айбабин А.И., 1993а, с. 123, рис. 7, 31). В Чуфут-Кале в склепе VII в. лежали обрывки кольчуги и железные пластины от шлема (Кропоткин В.В., 1965, с. 110). В Скалистом, Лучистом, Чуфут-Кале, на склоне Эски-Кермена найдено несколько обломков железных уздечных грызл с подвижным кольцом или кольца от удил. На склоне Сахарной Головки из разрушенного погребения аланского всадника извлекли удила с двойными кольцами на конце, бронзовые псалии, уздечную пряжку и плакированные золотой фольгой накладки на ремни второй половины VII в., аналогичные известным в степи и на Северном Кавказе (Айбабин А.И., 1982, с. 194, 195, рис. 5, 3–7).

Представление о мужском костюме воина дает литая бронзовая кольцевидная бляха с тремя выступами, обнаруженная в могильнике у Лучистого в одном из женских захоронений второй половины VII в. (табл. 22, 21). Внутри кольца помещена фигура мужчины с разведенными в стороны согнутыми в локтях руками и расставленными согнутыми в коленях ногами. На лице видны брови углубленные, слегка раскосые глаза, широкий приплюснутый нос, рот и подбородок. Он одет в короткую рубашку или куртку и штаны, заправленные в короткие сапоги. На куртке острием процарапаны линии обозначающие портупейные ремни. На голове шапка похожая на треуголку. Ее загнутые края украшены височными подвесками со вставками (Айбабин А.И., 1990, с. 70, рис. 55, 1). Две довольно похожие бляхи с фигурками человека в круге происходят из Поднепровья и Венгрии (Бобринский А.А., 1911, рис. 19; Garam E., 1995, s. 328 taf. 71, 5; 225, 5). Подвески со схематизированными антропоморфными фигурками в круге встречены в аланских погребениях Северного Кавказа (Ковалевская В.Б., 1983, рис. 1, 10–16).

В VII в. и мужчины, и женщины застегивали поясные и обувные ремни и сумки литыми бронзовыми и серебряными пряжками византийского круга. Стали модными различные византийские серьги, перстни, ожерелья и их местные копии. Несколько изменился женский гарнитур. Широкие пояса застегивали орлиноголовыми пряжками II и III вариантов с более длинной соединяющей кольцо и рамку пластиной и большими пряжками с прямоугольным щитком с имитацией кербшнитного декора, со штампованным изображением креста и с тиснеными львами или пантерами (Хайрединова Э.А., 2000, с. 108) (табл. 22, 23). Иногда одежду на плечах еще застегивали парой больших двухпластинчатых фибул или пальчатых привозных германских, боспорских с концентрическими ромбами на ножке и фибул типа Удине-Планис. Преобладали же пары двухпластинчатых фибул, широкопластинчатых подвязных бронзовых или железных фибул, или пары днепровских пальчатых и антропоморфных. Как правило, в захоронениях лежали две разнотипные днепровские фибулы.

С середины VII в. в обиходе появились орлиноголовые пряжки IV, V вариантов и с ромбовидным щитком с длинной соединительной пластиной (Амброз А.К., 1994/1995, с. 52). Женщины уже в основном, не носили двупластинчатые фибулы. Классический остроготский женский гарнитур зафиксирован лишь в нескольких захоронениях в Лучистом и Суук-Су. С орлиноголовыми пряжками IV и V вариантов встречены днепровские пальчатые и антропо-зооморфные фибулы.

Изредка использовались и византийские поясные пряжки В Лучистом и Эски-Керменском могильниках они встречены вместе с двупластинчатыми фибулами с зооморфным резным декором или литыми малыми пальчатыми фибулами на плечах. Оба комплекта аналогичны костюмам VII в. из Византии (Pallas D., 1981, p. 298, fig. 4).

Дети и подростки носили комплекты украшений, подобных содержавшимся в кладах из Поднепровья и Подонья, зарытых славяно-кочевническом пограничье. В отличие от Поднепровья, в Лучистом зафиксировано место находки каждого украшения. На височных костях нашли бронзовые серьги, в области шеи – разноцветные стеклянные и янтарные бусы, пониже лопаток на ребрах – бронзовые пальчатые фибулы, соединенные бронзовой цепочкой с колокольчиками, рядом с левой фибулой и ниже правой фибулы – бронзовые трубочки, одетые на тонкую веревку, в области груди – круглые бляхи с полушаровидным выступом, закрепленные на лежавшую горизонтально трубочку. Под плечевыми костями – трапециевидные бляхи, на правой локтевой кости – бронзовый браслет, в области таза – железный нож и перстень (табл. 22, 22).

В другой гарнитур вместо круглых блях входят прямоугольная бляха и подвески из толстой бронзовой проволоки со спирально закрученными концами. Подобные гарнитуры известны в Венгрии и Восточной Пруссии (Айбабин А.И., 1990, с. 71, 72; Гавритухин И.О., Обломский А.М., 1996, рис. 57; 58, л, м).

Жители крепостей и неукрепленных поселений, выявленных в Лучистом, в окрестностях Баклы (Рудаков В.Е., 1975, с. 27), в Байдарской долине, в Бобровке (Якобсон А.Л., 1970, с. 59, 60, 64, 74), на р. Бельбек в Малом Садовом (Омелькова Л.А., 1990, с. 90), на Южном Берегу близ Гурзуфа (Якобсон А.Л., 1954а, с. 111, 120) и в Партените выращивали хлебные злаки, производили вино, занимались огородничеством и отгонным скотоводством, а на побережье и рыболовством. В одном из склепов в Лучистом найден железный серп, там же в других склепах и в Скалистом обнаружены миски с зерном и ойнохои с винным осадком на стенках. В Партените в усадьбах, сооруженных в VII в, раскопаны домашние винодельни с давильнями, стоками, отстойными ваннами и семью-девятью пифосами емкостью по 450–650 л с винным камнем на стенках (Паршина Е.А., 1991, с. 92). На всех поселениях делали для своих нужд лепную керамику На Эски-Кермене зафиксировано существование с середины VII в. стеклоделательной мастерской (Айбабин А.И., 1976, с. 29). Ювелиры Дори с рубежа VI–VII вв., наряду с названными выше вещами, изготовляли изделия, в декоре которых сочетались искаженные элементы скандинавского звериного и дунайского гепидского стилей. Так декорированы серебряные фибулы из захоронения конца VI в. из склепа 36 из Лучистого и большие пряжки с ромбическим щитком второй половины VII в. (Айбабин А.И., 1990, с. 24, 25, 35, 71, рис. 21, 36). Ремесленники по импортам из Херсонеса и других византийских центров отливали из серебра и бронзы разнообразные поясные и обувные пряжки детали поясных наборов, крестики, серьги, кольца и перстни (Амброз А.К., 1994/1995, с. 54, 55, рис. 2, 10; Aibabin A., 1993, p. 166, fig. 7, 1–3, 6). Они копировали и привезенные из Поднепровья пальчатые фибулы и серьги. Из Лучистого происходят пробная свинцовая отливка такой серьги и бракованные днепровские пальчатые фибулы I варианта.

На поселениях жилые усадьбы рассматриваемого времени сохранились только в Партените. Они состояли из двух-трех помещений площадью 25–30 кв. м, небольшого дворика или вымощенной площадки с крытым водостоком. Стены сложены в два панциря из равномерного необработанного камня с перевязкой углов и забутовкой мелкими камнями и обломками керамики на растворе из земли с большим процентом глины. Камни фасадов подтесаны. Усадьбы были двухэтажными. Нижние помещения использовались для хозяйственных нужд, а в верхних жили (Паршина Е.А., 1991, с. 69, 70).

В конце VI–VII вв. упрочилось положение христианской церкви в Юго-Западном Крыму. В крепости Эски-Кермен византийцы возвели большую трехнефную базилику (Айбабин А.И., 1990, с. 45) (табл. 21, 3). Базилику, вероятно, построили и на Чуфут-Кале. На плато и на его склоне в разные годы найдены три мраморные коринфские капители от ее архитектурного убранства (Веймарн Е.В., 1968, с. 61). Уже с середины VI в. обретает популярность христианская символика. Аланы и готы носят пряжки и перстни с христианским декором и монограммами, кресты, амулеты. Судя по изображениям на перстнях и амулетах из Лучистого, Суук-Су, Эски-Кермена и Скалистого, особо почитались святые Георгий и Мина (Айбабин А.И., 1990, с. 68, 69, рис. 55, 2, 3). Под влиянием христианства появляются изменения в погребальном обряде. С VII в. на Южном берегу хоронят не только в склепах, но и в обычных для византийских христиан плитовых могилах. На некрополях устанавливают христианские надгробия. Однако обряд захоронения все еще мало отличался от прежнего. Вероятно, приходы области Дори принадлежали Херсонской епархии.

Происходящие из раскопок крепостей, поселений и некрополей немногочисленные византийские и херсоно-византийские монеты (Соколова И.В., 1968, с. 262; Айбабин А.И., 1982, с. 186, 187), декоративные мраморы, амфоры и краснолаковые сосуды, сделанные в Византии стеклянные рюмки и бокалы (Chavane М-J., 1975, p. 57, 62, pl. 18; Веймарн Е.В., Айбабин А.И., 1993, с. 194), украшения, поясные наборы документируют торговые и иные контакты населения Дори с Херсоном и многими регионами империи. Существование торговли с Боспором, Подунавьем подтверждают произведенные там и импортированные в область Дори пряжки, фибулы и украшения. В Лучистом даже найдена иранская гемма VII в.

Распространение в Юго-Западном Крыму днепровских пальчатых и антропо-зооморфных фибул и украшений свидетельствует об установлении экономических связей с Поднепровьем. Их развитию способствовала обстановка, сложившаяся в Северопричерноморской степи и в Приазовье в первой половине VII в. По сообщению Никифора, между 634 и 640 годами правитель булгар Куврат восстал против авар, изгнал их из своих земель и заключил мир с Византией. Ираклий возвел его в патрикии (Чучуров И.С., 1980, с. 153/161) Видимо, в VII в. известных авторам VI в. Прокопию, Агафию и Менандру утигуров стали называть булгарами, а кутригуров – котрагами. В Приазовье и на пролегавших через крымскую степь маршрутах перекочевок выявлены их захоронения VII в. в могилах, выкопанных в насыпях ранних курганов, найдены детали поясных наборов и пряжки как первой – Рисовое 2, так и второй половины VII в. – Рисовое 3, Богачевка, Наташино и одновременные антропоморфные амулеты – Айвазовское, Белосарайская коса (Айбабин А.И., 1999, с. 163, 164). С созданием в Приазовье нового независимого объединения племен степи Северного Причерноморья оказались под контролем союзников Византии.

Херсон.

(А.И. Айбабин)

При Юстиниане I Херсон являлся и отдаленным византийским провинциальным городом и крупнейшим форпостом империи в Юго-Западном Крыму. Город вероятно, управлялся викарием – начальником византийского гарнизона, которого со времени правления Зинона назначали из Константинополя. На херсонских монетах периода Юстиниана I помещалась надпись «полис Херсона». Она свидетельствует о функционировании в Херсоне, так же, как и в других городах империи, полисной администрации (Соколова И.В., 1983, с. 112, 113), подчинявшейся викарию. Горожане выполняли морскую повинность (Corpus juris civilis, 1895, Nov. CLXIII, cap. II, p. 751).

Юстиниан I восстановил разрушенные стены Херсона. Это подтвердили археологические раскопки. Были реконструированы ключевые узлы городской оборонительной системы. В портовом районе в V–VI вв. построили вновь куртины XXV и XXVI и башню 23 на их стыке (рис. 3). Необходимую для данных работ известь гасили в известковой яме выкопанной рядом с куртинами. На ее дне найдена монета Юстиниана I. Стены башни поставлены на слой глины специально насыпанный на песчаный грунт (Антонова И.А., 1996, с. 116, 188). В глинистом слое внутри башни содержались фрагменты светлоглиняных и коричневоглиняных с сужением корпуса амфор, известных в Херсонесе с VI в. (Антонова И.А., 1971, с. 104; Романчук А.И., Сазанов A.B., Седакова Л.В., 1995, с. 16–20) (табл. 23, 3, 4, 7). Судя по керамике, извлеченной из нивелировочной засыпи в районе юго-восточного участка обороны, строительные работы здесь проводились во второй четверти VI в. (Голофаст Л.А., 1996, с. 77–78). Тогда же осуществили четвертую перестройку главной городской башни (рис. 3, 17б). В забутовке четвертого строительного периода находились фрагменты светлоглиняных амфор типа Якобсон 1 и монета Юстиниана I (Стржелецкий С.Ф., 1969, с. 21, 23, рис. 2). Одновременно отремонтировали куртину, примыкающие к ней башни XVII/I и XVIII (Антонова И.А., 1976, с. 5–7).