Текст книги "Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья IV-XIII века"

Автор книги: Светлана Плетнева

Соавторы: Яков Паромов,Ирина Засецкая,Бабкен Аракелян,Джаббар Халилов,Александр Дмитриев,Арам Калантарян,Татьяна Макарова,Алексей Пьянков,Екатерина Армарчук,Рамин Рамишвили
сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 54 страниц)

Четвертый храм по планировке аналогичен второму (табл. 169, 4). Он также состоит из основного длинного помещения, разделенного поперечной стеной, и трех пристроек с юго-восточной стороны. В этой постройке явственнее выступает отличие восточной (абсидной) части от западной. Пол ее выше нартекса на 0,35 м, кроме того, именно в этой части были сосредоточены фрагменты колонн из известняка, каменных баз и капителей, обгорелые деревянные колонны, обломки черепиц, обломки кадильницы и железные кресты и др. (табл. 169, 9-16, 17) (Ваидов Р.М., 1961, с. 156).

Из других обследованных храмов следует упомянуть обширное здание, расположенное на берегу Кум-чая (табл. 168, 3). Это большая трехнефная постройка. В среднем нефе выделяется четырехстолпная конструкция, возможно, поддерживавшая центральный купол или арки, отделявшие боковые нефы от среднего.

Абсида центрального нефа имеет сильно выступающую полукруглую форму. Боковые нефы перекрыты коробовыми сводами. Три двери в стенах увенчаны арками. В восточном конце боковых нефов имеются квадратные в плане помещения, которые не сообщаются с алтарем. Эти помещения перекрыты сомкнутыми сводами. С трех сторон базилика обнесена арочной галереей в четыре пролета (Барановский П.Д., 1947, с. 29–31; Тревер К.В., 1959, с. 298–299; Усейнов М. и др., 1963, с. 29–30). Основным строительным материалом базилики служил булыжный камень синеватого и темно-зеленого оттенков, тщательно подобранный в рядах кладки. Колонны, арки, перемычки, наружные углы самого здания и внутренние опорные столбы возведены из квадратного обожженного кирпича (Усейнов М. и др., 1963, с. 31). Принимая во внимание монументальный характер здания и его сходство с памятниками V–VI вв., Кумскую базилику относят к VI в. (Тревер К.В., 1959, с. 299).

Начиная с VI в. наблюдается изменение в планах и структуре христианских церковных сооружений: появляются круглые в плане храмы. Некоторые из них известны и на территории Албании. В этом отношении большой интерес представляет Лекитский храм (табл. 168, 4). В центре его внутреннего пространства имеется большой тетраконх на четырех угловых пилонах. Тетраконх образован колоннами, расположенными по три с каждой стороны. Перед каждым пилоном отдельно стояли мощные колонны. С восточной стороны к фасаду храма примыкали два небольших прямоугольных придела с абсидами. С трех сторон храма имеются входные проемы. Внешняя сторона нижнего яруса наружного обвода стен храма обработана пилястрами с высеченными в них вертикальными желобами. По внутреннему периметру стен располагались тонкие каменные полуколонны (Усейнов М. и др., 1963, с. 31–33). Лекитский храм построен из булыжного камня и кирпича с применением известкового раствора. Предполагают, что Лекитский храм был окружен колоннадой (Тревер К.В., 1959, с. 303).

По аналогии с памятниками Сирии (Басра) и Малой Азии (Вирашер), с такими же постройками Грузии и Армении Лекитский храм датируется XII в.

Архитектурные остатки двухъярусного аналогичного храма выявлены и изучены на горе Килседаг близ городища Кабала (табл. 168, 5). Основой его является круглое (диаметр 10,4 м) помещение, выложенное камнями (толщина стен 0,95 м). Внутри круглого обхода шириной 1 м находится внутренний круг, который служил основанием восьми колонн, поддерживавших купольную часть сооружения. С северной и южной стороны имеются арочные входные проемы. С северо-востока и юго-востока к основному помещению примыкают круглые в плане (диаметр 2,3 м) два придела. Храм построен из тесаных каменных блоков пористого известняка, кирпича, булыжника на известковом растворе. Строительство храма датируется VI–XII вв. (Геюшев Р.Б., 1978, с. 37–38).

Погребальные памятники.

(Дж. А. Халилов)

В результате раскопок могильников в Мингечауре (Асланов Г.М., 1963, с. 18; Ваидов Р.М., 1965, с. 135–137), Шемахе (Халилов Дж. А., 1965б, с. 85–87), Шергяхе (Нуриев А.Б., 1973), Худжбале (Халилов Дж. А., 1965, с. 159), Кушчи, Кухур-оба были выявлены и исследованы сотни погребений.

Несмотря на то, что в Албании была принята христианская религия и, казалось бы, она широко распространилась в стране, исследования могильных комплексов доказали, что наряду с христианскими ритуалами продолжали существовать и дохристианские (языческие) погребальные обряды.

Следует подчеркнуть, что традиционно языческая погребальная обрядность в центральной части Албании, особенно в Мильской, Карабахской степях, Нагорном Карабахе и на Малом Кавказе почти не встречается. Там доминируют христианские могильники. Однако на окраинных землях языческие ритуалы оставались господствующими в течение всего раннего средневековья.

Так, для восточных областей Албании наиболее типичными являются грунтовые захоронения в грунтовых четырехугольных или овальных ямах (Халилов Дж. А., 1965а, с. 85; 1965б, с. 159–161). Ориентация ям не соблюдалась, захоронения в них одиночные, покойники уложены на спине, изредка на боку и сопровождались, как правило, керамическими сосудами, украшениями, оружием.

С середины I тысячелетия до н. э. в Албании распространились кувшинные погребения. Считалось, что этот обряд существовал до II в. н. э. Раскопки в могильнике Шемахи (Халилов Дж. А., 1965, с. 85) и в Шергяхе Шемахинского района (Нуриев А.Б., 1973, с. 220–233) выявили поздние кувшинные захоронения, датирующиеся IV–VIII вв.

На первый взгляд поздние кувшинные погребения не отличаются от ранних. Однако по некоторым деталям и инвентарю наблюдаются определенные различия. Погребальные кувшины установлены в специально вырытых четырехугольных или овальных в плане ямах, ориентированных в Шергяхе, в основном, по направлению СВ-ЮЗ. В некоторых из них сохранились остатки бревен, служивших перекрытием могильных ям, чего не встречено в ранних кувшинных погребениях. Погребальными сосудами служили толстостенные, хорошо обожженные кувшины. Детей хоронили в сравнительно небольших кувшинах, причем иногда употребляли бытовые гончарные сосуды. В каждом кувшине совершалось одиночное захоронение, погребенные уложены в них скорченно на боку, головой к венчику сосуда. Сопровождающий покойников инвентарь помещали в кувшинах или рядом с ними, ближе к венчику. Инвентарь состоял из большого количества сосудов (керамических и стеклянных), оружия (мечей, ножей, копий и др.), украшений (поясных наборов, бус, браслетов, перстней, различных подвесок) и монет сасанидской чеканки.

Следующим типом погребальных сооружений являются катакомбные. Появившись здесь в начале нашей эры, эти погребения продолжали существовать вплоть до принятия населением Азербайджана ислама. Раннесредневековые катакомбные погребения выявлены и изучены в Мингечауре (Асланов Г.М., 1955; 1963) и в последние годы в Кусарском районе у с. Кухур-обы.

Катакомбы сооружались тщательно: дромосы с вертикальными стенками, наклонным или ступенчатым дном, погребальные камеры в раннее время были полусферическими, а в позднее – эллипсовидными и прямоугольными. Вдоль стен оставлялись неширокие «завалинки»-приступки. Изредка в стенах одного дромоса выдалбливалась не одна, а две камеры.

Поздние катакомбные погребения Мингечаура характеризуются наличием в них коллективных захоронений, иногда до пятнадцати, а в катакомбных погребениях Кухур-оба зафиксированы только одиночные захоронения. Полы камер с коллективными захоронениями устилались досками, сырцовым или обожженным кирпичом, черепицей. На них укладывали покойников в вытянутом, скорченном или сидячем положениях. Иногда на останки одного погребенного укладывали другого, третьего и т. д. (Асланов Г.М., 1963, с. 18). Покойников сопровождали личные вещи: обнаружены остатки кожаной обуви, шапок и сумок, а также ножи, деревянные предметы (шкатулки, ларцы, ящички, кубки), предметы из стекла (бокалы, флаконы), перстни, пряслица, бусы, брошки, серьги и т. д. (Асланов Г.М., 1955, с. 68).

После захоронения вход в камеру закладывался стенкой из сырцовых или обожженных кирпичей, или камней, и затем дромос заполнялся землей.

Раскопки последних десятилетий выявили еще один тип погребальных памятников раннего средневековья – каменные ящики. Они известны пока только на территории, ограниченной Шемахинским районом. Это могильники у древней Шемахи (Халилов Дж. А., 1961; 1962, с. 217, 218; 1965, с. 85), у с. Кушчи Шемахинского района (Нуриев А.Б., 1979, с. 34). Отметим, что в конце эпохи поздней бронзы и раннего железного века погребения в каменных ящиках были самыми распространенными памятниками на территории Албании.

Каменные ящики представляют собой обычные четырехугольные ямы (2×1 м) различной глубины (от 0,4 до 2 м), облицованные крупными необработанными блоками известняка и перекрытые массивными, также слабо обработанными каменными плитами. Дно этих сооружений всегда земляное, без следов какой-либо подстилки.

Погребальный инвентарь рядовых могил довольно беден: немного украшений (в основном бус), предметов одежды (бронзовых пуговок, фибул), керамики почти нет. В глубоких богатых могилах в инвентаре много глиняных и стеклянных сосудов, перстни-печати, много разнообразных украшений. В шемахинских каменных могилах почти нет оружия, а в Кушчинском могильнике, наоборот, оно встречается в изобилии (мечи, кинжалы, копья, топоры и пр.).

Ориентировка погребений различна. Захоронения в основном одиночные, реже – парные; в одном были обнаружены три человеческих скелета. Положение костяков – скорченное на правом или левом боку, или вытянуто на спине, попадаются деформированные черепа. В некоторых погребениях обнаружены прослойки золы и угля. В двух случаях с человеком была погребена собака. В двух погребениях плиты, перекрывающие могильную камеру, заменены каменными человеческими изваяниями, имевшими широкое распространение в Албании.

В заключение следует сказать и о некоторых особенностях, встречающихся в христианских захоронениях. Так, наряду с обычными грунтовыми христианскими погребениями в Мингечауре исследованы погребения в могилах, сооруженных из сырцового или обожженного кирпича. Конструктивно они близки к погребениям в каменных ящиках. Их также сооружали в четырехугольных ямах. Кладки стен, как правило, состояли из семи рядов кирпичей. Могильные камеры перекрывались досками или кирпичным куполом. Захоронения в этих могилах всегда одиночные, совершены в гробах или на деревянном настиле, в соответствии с христианским обрядом покойники уложены головами на Запад, вытянуто на спине, иногда в них попадались мелкие украшения. Это ранние христианские захоронения (Ваидов Р.М., 1961, с. 128–132).

Еще большим отклонением от догматической обрядности являются обнаруженные в Мингечауре христианские погребения, совершенные в катакомбах (Асланов Г.М., 1963, с. 18).

В VI–VII вв. и позже – в X в. изредка захоронения совершались в каменных саркофагах, выдолбленных из монолитных известняковых блоков. Крышки у них обычно двускатные. В одном из таких саркофагов, обнаруженном у храма Гяуркала (с. Бойахмедли, Агдамский р-н) на крышке вырезана армянская эпитафия, которая сообщает, что саркофаг принадлежал брату албанского князя Хамама (Ваидов Р.М., 1965а, с. 117–178).

Таким образом, очевидно, что религиозные обряды, а значит и верования, в Албании того периода были весьма разнообразны: христианство, зароастризм, маздакизм нашли здесь благодатную почву в первую очередь при дворе и среди аристократии. Древние верования, видоизменяясь, продолжали жить в гуще народных масс (Тревер К.В., 1959, с. 293, 294).

Материальная культура.

(Дж. А. Халилов)

Выше уже неоднократно говорилось о том, что в раскопках раннесредневековых слоев памятников и во всех языческих могильниках попадалось значительное количество самых разнообразных находок – от обломков керамических и стеклянных сосудов до великолепных произведений прикладного искусства, эпиграфики и множества монет (табл. 170–175). Именно этот материал дает дополнительные сведения для исследования экономической и культурной жизни в Албании того времени, а также позволяет определить или уточнить датировку и стратиграфию раскапываемых объектов.

Начнем характеристику вещевого материала с железных изделий, обычно плохо сохранявшихся в земле, но играющих, как правило, важную и иногда решающую роль для представления о жизни и занятиях населения (табл. 170).

Об орудиях труда мы можем судить по находкам в Мингечауре, поселения которого были наиболее полно исследованы археологами. Там были обнаружены лемех, серпы и обломки виноградарных ножей (табл. 170, 39, 40), косы-горбуши, мотыги. К этому комплексу предметов, свидетельствующих о развитом земледелии, следует отнести также остатки виноградодавилен и костяные трубочки на пальцы, использовавшиеся при жатве серпами хлебных злаков. Помимо находок, связанных с земледелием, здесь были обнаружены ножницы для стрижки овец (табл. 170, 38), скребки для обработки кожи, рыболовные крючки и сопутствующие им всегда глиняные и каменные грузила (Ваидов Р.М., 1961, с. 69–70, 81–82; Асланов Г.М., 1955, с. 68).

Предметы вооружения в слоях поселений встречаются очень редко, а в могильниках (особенно христианских) их нет совсем. Только в могильнике Кушчи, наряду с другими сопутствующими вещами, были обнаружены мечи, боевые топоры, кинжалы (табл. 170, 23–25), наконечники копий и стрел и пр. Отдельные находки оружия изредка попадались и в других могильниках (языческих) и на поселениях Мингечаура, Шемахи, Кусара, Сырт Чичи, Шерги (Ваидов Р.М., 1961, с. 88–89; Халилов Дж. А., 1962, с. 217–218; 1965, с. 177; Халилов Дж. А., Асланов Г.М., 1973, с. 179; Нуриев А.Б., 1973, с. 224).

В целом весь комплекс находок позволил судить о том, что воины Албании использовали все основные виды вооружения того времени. Это были однолезвийные мечи-палаши, втульчатые копья с листовидными наконечниками, стрелы с трехперыми наконечниками, короткие кинжалы, ножи с узкими кривыми лезвиями. Мечи, кинжалы и ножи носились в ножнах, изготовленных из дерева, обтянутого кожей, бронзовыми ободками. В виде исключения встречались костяные наконечники стрел, использовавшиеся, вероятно, на охоте.

Раскопки памятников раннего средневековья дали громадное количество керамических изделий: разнообразных сосудов, применявшихся в быту и хозяйстве, строительные материалы.

Среди сосудов преобладающей категорией являются кувшины двух групп: 1) кувшины с высоким горлом и круглым ровным венчиком, 2) кувшины со сливом.

Кувшины, относящиеся к первой группе, изготовлялись, как правило, вручную (лепные), сформованы сосуды очень умело, обжиг прекрасный (черный или красный), поверхность обычно лощеная с врезными линиями, точками, налепами (табл. 172, 1–6). Кувшины этой группы характерны для могильника Шемахи, возможно, они использовались в Ширванском регионе Албании.

Вторая группа представлена кувшинами со сливом на венчике. Большинство из них отличается от первых низким горлом и широким венчиком, высокогорлые встречаются редко. Обжиг их в основном красный, но встречаются и серые сосуды, покрытые беловатым ангобом. Большинство сосудов снабжено одной ручкой, хотя у больших кувшинов обычно две ручки на тулове и иногда третья ручка, прикрепленная одним концом к краю венчика, другим – к плечику сосуда. Поверхность некоторых из них покрыта глубокими канелюрами (табл. 172, 7-18). Кувшины этой группы локализуются в северо-восточной области страны.

Помимо этих кувшинов к специальным хозяйственным кувшинам относились крупные сосуды с удлиненным, расширяющимся к середине высоты туловом с низким горлом и сильно отогнутым венчиком, как правило, без ручек. Орнамент на них грубый врезной, нарезной и нанесенный защипами. Нередко их использовали в качестве погребальных.

Следующей категорией сосудов, занимающих заметное место в хозяйстве, были горшки (табл. 173, 5-13). Большинство горшков – небольшие шаровидные с одной или двумя ручками и плоским дном. Ими пользовались для приготовления пищи, поэтому на многих прослежены следы копоти. Известны и большие горшки, близкие по форме, но с сильно суженным или, наоборот, расширенным горлом. Широкогорлые сосуды с двумя ручками и в наши дни употребляются в хозяйстве для дойки коров и называются «серниджи». Аналогичные им узкогорлые горшки служили для хранения молочных продуктов. Орнаментация на горшках почти отсутствует, только иногда на них наносился простейший узор линиями, точками и насечками.

В конце раннего средневековья произошли некоторые изменения в конструкции горшков, а именно – желобок на внутренней поверхности венчика, приспособленный для крышки (Ваидов Р.М., 1954, с. 129). В слоях этого времени часто попадаются плоские керамические крышки с выступами-ручками в центре.

Массовой кухонной и столовой посудой были конусовидные с плоским дном (в виде урезанного опрокинутого конуса) миски и чаши красного обжига различных оттенков (табл. 173, 1–4). Орнаментация на них отсутствует. В редких случаях на венчики мисок наносился врезной линейный орнамент, а на чаши – лепные «пуговки».

Помимо сосудов для хранения, приготовления и употребления пиши в гончарных мастерских делали светильники (вазообразные и чашеобразные), подсвечники (пирамидальные с углублениями для свечей), детские игрушки (погремушки, сосудики, фигурки людей и животных). Масса их – целых и обломков – заполняет культурные слои городов и поселений.

Гончары самых высоких квалификаций изготовляли кирпичи, черепицу, водопроводные трубы.

Наряду с керамикой, весьма заметное место в материалах из раскопок раннесредневековых памятников Албании принадлежит разнообразным стеклянным сосудам, среди которых вместе с привозными встречается много изделий местных мастерских.

Наиболее типичной и распространенной категорией стеклянных сосудов являются кувшины с круглым венчиком или венчиком со сливом (табл. 174, 25–29). Все они шаровидные, реже – яйцевидные с вдавленным дном (иногда с невысоким поддоном) и ручкой, закрепленной на венчике и плечике сосуда. Поверхность некоторых покрыта ребристым орнаментом.

Подавляющее большинство подобных кувшинов изготовлено местными мастерами-стеклодувами (Нуриев А.Б., 1981, с. 39–41).

Немало среди стеклянных сосудов ваз в виде перевернутых конусов на кольцевом поддоне, бокалов на ножке или с плоским дном, покрытых канеллюрами или плетенкой, полусферических чаш и разнообразных флаконов (шарообразных, конических, яйцевидных) (табл. 174, 7-24).

Керамическими и стеклянными сосудами не исчерпывается, конечно, использовавшаяся в быту и хозяйстве утварь. К ней прежде всего относятся жернова, сделанные из плоских плит плотного известняка и зернотерки (Ваидов Р.М., 1954, с. 137; 1961, с. 70–71; Халилов Дж. А., 1962, с. 210). И те, и другие получили в стране очень широкое распространение.

Нередки были также каменные песты и ступки различного размера и применения.

Заметное место в быту занимали предметы из железа и дерева. К первым относятся железный треножник, ведро, чаша, ложка (табл. 170, 29–32), черпак и лопаточка (табл. 170, 33, 34), крюк для снятия хлеба из тандыра, обнаруженные при раскопках в поселениях Мингечаура (Ваидов Р.М., 1961, с. 30–31; Асланов Г.М., 1955, с. 67). Там же было обнаружено обгорелое корыто. Однако в основном деревянные предметы сохранились в катакомбных погребениях Мингечаура. Это шкатулки и ящички, кубки, ларцы, гребни, плетеная из камыша корзина, а в поздних погребениях – многочисленные гребни из рога и кости.

Рог и кость вообще очень широко использовались в качестве сырьевого материала. Кроме гребней из них делали множество самых разнообразных предметов – от наконечников охотничьих костяных стрелок до рукоятей ножей и обычных пуговок.

В языческих погребениях и даже культурных слоях поселений весьма многочисленной категорией находок являются украшения из золота, серебра, бронзы, железа и полудрагоценных камней. Они представлены браслетами, кольцами, перстнями, серьгами, фибулами, булавками, пряжками и бляшками, колокольчиками и бубенчиками, подвесками и десятками тысяч привозных разнообразных бус – каменных и стеклянных (табл. 171).

Наибольший интерес в этом богатом и разнообразном комплексе представляют бронзовые и серебряные гривны и браслеты со змеиными головками на заходящих друг за друга концах, золотые, серебряные и бронзовые подвески и амулеты, серьги, встречавшиеся почти во всех женских захоронениях, бронзовые булавки с головками в виде крючков, геометрических и зооморфных фигур, зеркала, раковины каури, пряжки и бляшки воинских поясов, литые из серебра и бронзы (Халилов Дж. А. 1961, с. 47; 1965, с. 160, 161, 172; Ваидов Р.М., 1961, с. 59–62; Асланов Г.М., 1955, с. 70; 1963, с. 23) (табл. 170; 171).

К искусным изделиям местного производства следует относить прежде всего предметы церковного ритуала: серебряные чаши (табл. 170, 26, 28), кадила, подсвечники, кресты разных форм, печати с изображениями святых, иконки (Геюшев Р.Б., 1978, с. 44–46). Интересны два кадила, обнаруженные в Кабале. Одно из них с пятью носиками состоит из трех отдельно отлитых частей, второе снабжено ручкой в виде птицы, на теле которой помещено изображение креста. Подвесные медные чашеобразные кадила известны в Мингечауре (Ваидов Р.М., 1961, с. 108–109). Там же найдены глиняные кадила с шаровидным туловом. Они на трех ножках, на некоторых из них изображены стилизованные животные, люди, деревья. На венчиках проткнуты сквозные отверстия для подвешивания (Геюшев Р.Б., 1978, с. 45).

Часть глиняных подсвечников, происходящих главным образом из раскопок памятников Мингечаура, можно отнести к культовым предметам. На некоторых из них выцарапаны надписи с албанским алфавитом. Имеются подсвечники с изображением креста (Ваидов Р.М., 1961, с. 46) (табл. 169, 17).

Кресты обычно изготовлялись из железа, размеры их различны: высота от 7 до 35 см. В одном из Мингечаурских храмов был найден бронзовый крест (высота 13 см) со стеклянными цветными вставками на концах.

Очевидно, к культовым предметам следует относить перстни и печати с изображениями религиозных сюжетов. Так, на глиняной печати с поселения Калагях в обрамлении двух концентрических линий помещено распятие Христа, а на бронзовом перстне из Мингечаура изображен христианский святой в рясе (Геюшев Р.Б., 1978, с. 46).

Весь громадный вещевой материал, полученный в раскопках, свидетельствует о том, что в городах и крупных населенных пунктах находились ремесленные мастерские и производственные сооружения.

К последним относятся гончарные печи, обнаруженные в Мингечауре. Они прямоугольные в плане, двухъярусные с продольно-поперечными жаропроводными каналами. Дата их – III в. до н. э. – II в. н. э. (Ионе Г.И., 1951, с. 31–33, 54).

Аналогичные этим печи, открытые и исследованные в 1960-1980-х годах, их стратиграфия и находки в развалах печей и вокруг позволили утверждать, что печи этой конструкции продолжали функционировать и в период раннего средневековья (Халилов Дж. А., 1965, с. 157–159; Ваидов Р.М., 1980, с. 94–99).

Однако с конца III в. появились печи иной конструкции – эллипсовидные и прямоугольные с подпорной стенкой внутри топки. Такие печи обнаружены также в Мингечауре на левом берегу Куры, всегда только на южных окраинах поселений, что объясняется, видимо, желанием предельно обезопасить поселки от пожаров, поскольку в данном районе господствовали северные ветры (Ионе Г.И., 1951, с. 57). Конструкции печей проще, чем у более древних. Нередко нижняя часть топок была углублена в материк. Стены неуглубленных топок были глинобитными. Пол камеры обжига сооружался из сырцовых кирпичей, покрывался обмазкой и пробивался 18–22 продухами. Стенки обжигательных камер были, вероятно, глинобитными со сводчатым перекрытием, в котором оставлялся вытяжной проем, служащий также для загрузки и выгрузки посуды. Дата этих печей IV–VIII вв. (Ионе Г.И., 1951, с. 58–65).

Кроме керамических мастерских были открыты и остатки производственных сооружений, связанных со стекловарением. Хорошо сохранилась печь у Амарасского монастыря (Нагорный Карабах), состоящая из двух варочных тиглей. Эти тигли находятся на расстоянии 0,42 м друг от друга, соединены между собой глиняным желобком шириной в 5 см. Первый тигель, сооруженный из огнеупорной глины, сферической формы (0,40×0,40 м), сверху покрыт сводом, в середине которого имелось отверстие. В этом тигле варилась шихта, которая через отверстия по наклонному желобку текла во второй тигель, где находилась нижняя часть глиняного горшка, куда скапливалась шихта. Края второго тигля имели гладкий горизонтальный бортик, предполагают, что на нем выполнялось муфельное изготовление сосудов. Печь датируется VIII–IX вв. (Геюшев Р.Б., Нуриев А.Б., 1980, с. 113–115).

Для развития металлообрабатывающего ремесла в Албании были все необходимые условия. Богатство залежей рудных металлов, древние традиции, накопленные многими поколениями, способствовали дальнейшему росту металлургии и металлообработки. Судя по данным письменных источников, в Албании добывали и обрабатывали не только медь и железо, но также драгоценные металлы – золото и серебро.

Развитие и процветание кузнечного и ювелирного ремесел, художественная обработка металлов подтверждаются, как говорилось, археологическими находками.

Одной из ведущих отраслей ремесленного производства раннесредневековой Албании было ткачество, корни которого на этой земле уходят в глубокую древность.

Богатая сырьевая база, древние традиции и большой спрос способствовали бурному развитию этого ремесла. Наличие шерсти, хлопка, льна, шелка и т. д. (Тревер К.В., 1959, с. 180–181; Ваидов Р.М., 1961, с. 85–86) дало возможность ткачам обеспечить потребности внутреннего рынка, а также выпускать товары для экспорта.

По сообщениям арабских источников, главными центрами ткацкого производства являлись Барда и Дербент (Тревер К.В., 1959, с. 182). Ткачество занимало заметное место в ремесленном производстве и других албанских городов, таких как Шеки, Кабала, Мингечаур, Шемаха и др. Так, например, в Мингечауре обнаружены остатки тканей (шерсти, шелка, парчи, полотна), обломки ткацкого станка и другие находки, связанные с ткачеством (Асланов Г.М., 1955, с. 68). Там же были открыты следы ковара, что дает основания выдвинуть предположение о ковроткачестве в раннесредневековой Албании (Ваидов Р.М., 1961, с. 86).

Существующие города и постепенное превращение ряда больших поселений в значительные города привели к оживлению торговых отношений. В раскопках городов обнаружены различные предметы, связанные с торговлей. В частности, в Мингечауре найдена деталь подвесных весов, а также глиняные шарики-разновесы (Ваидов Р.М., 1961, с. 91).

Вся Албания была покрыта густой сетью магистральных и местных сухопутных и водных дорог, соединяющих главные населенные пункты и связывающих их с близкими и дальними странами. Крупные города были узлами пересечения нескольких торговых путей разных направлений. Главной торговой магистралью был Барда-Двинский торговый путь. По исследованиям последних лет, эта дорога проходила по направлению Барда – Мир-Башир – Мардакерт – Агдам – Физули – Кубатлы – Язы – Горис – Шам – Уруд – Вагуди – Агуди – Шагат (Шалак) – Базарчай – Зангезурский перевал – Даралгез – Шарур – Сиваджан – Двин. У столицы Сюника – Шагата одна из ветвей этой дороги соединялась с дорогой Нахичевань-Тавриз – вторым по значению торговым путем после ардебильского, соединяющим Албанию через Атропатену с Ираном (Гулиев Н.М., 1972, с. 13).

С конца VI в. Бардинский торговый путь шел вдоль западного побережья Каспийского моря, связывая Закавказье и Переднюю Азию с Северным Кавказом. Путь этот шел через Барда-Дербент и хазарские города Семендер и Варчан. Оживление торговых отношений по этому пути объясняется постепенным превращением ряда поселений в значительные города (Тревер К.В., 1959, с. 185).

К древней столице Албании Кабале вели торговые пути с запада (через Иберию), с юга (через Армению, Атропатену) и из северных предгорий Кавказа. Эти пути были главными. Наряду с ними существовала сеть дорог, соединяющая поселения и города страны. Эти дороги часто выходили на магистральные пути.

Немаловажную роль в торговых связях Албании и в раннесредневековый период играли водные пути. Главную роль играла река Кура, способствуя торговым связям Албании с сопредельными странами (Гулиев Н.М., 1972, с. 15, 16). Об оживленной торговле, ведшейся Албанией того времени прежде всего свидетельствуют привозные предметы сирийского и, в основном, парфяно-сасанидского мира. Среди них особенного внимания заслуживают великолепные образцы торевтики – декоративные блюда, кувшины, водолеи и пр. Перечислим некоторые из них.

1. Блюдо из Ленкорани с изображением горного барана со «священной лентой» на шее (Асланов Г.М. и др., 1966, с. 43, табл. XX; Рзаев Н.И., 1976, с. 126; Кошкарлы К.О., 1981, с. 13). Образ барана связывался с инкарнацией зороастрийского божества царской удачи – Хварены. Блюдо датируется VI–VII вв. Оно отнесено к числу изделий североиранской школы (Кошкарлы К.О., 1981, с. 13).

2. Особое внимание привлекает серебряное блюдо с позолотой, обнаруженное в 1968 г. в могильнике древней Шемахи. Оно происходит из разрушенного погребения в каменном ящике. Блюдо имеет 28 см в диаметре, кольцевой поддон диаметром 9,5 см, высота – 0,9 см (Халилов Дж. А., 1976, с. 145–149) (табл. 175). На блюде изображена сцена охоты на дикого козла в раннесасанидском стиле: охотник на скачущем коне. Обернувшись назад, он пускает стрелу во вздыбленное животное. Всадник облачен в парадную одежду, на голове – кулах, увенчанный султаном; на плечи ниспадают волосы, убранные в несколько туго скрученных косиц; в ухе – серьга с шаровидной подвеской. Он изображен в кафтане, скрепленном на груди фибулой; сзади всадника развеваются длинные ленты. К поясу прикреплен колчан. Сбруя коня имеет золотые украшения. По технике изготовления, способу моделировки, композиции и некоторым другим деталям шемахинское блюдо аналогично блюдам из села Красная Поляна Адлерского района Краснодарского края (Луконин В.Г., 1961, с. 57–59; 1969, с. 68), из Мазендарана (Ghirchman R., 1962, p. 248), из Британского музея (Dalton O.M., 1964, p. 60, 61, tab. XXXVI, ill. 206). Это блюдо тоже принадлежит к северной школе сасанидских торевтов. Предварительно определили, что на блюде изображен правитель Атурпатакана Шапур из рода Варазов и датировано оно серединой IV в. (Халилов Дж. А., 1976, с. 148). Последние исследования внесли некоторые уточнения. Шемахинское блюдо датируется концом III в., а охотник на нем идентифицируется с сасанидским принцем – будущим шахиншахом Нарсе (Луконин В.Г., 1979; Кошкарлы К.О., 1981, с. 14–16).