Текст книги "Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья IV-XIII века"

Автор книги: Светлана Плетнева

Соавторы: Яков Паромов,Ирина Засецкая,Бабкен Аракелян,Джаббар Халилов,Александр Дмитриев,Арам Калантарян,Татьяна Макарова,Алексей Пьянков,Екатерина Армарчук,Рамин Рамишвили
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 54 страниц)

Глава 5
Памятники ранневизантийской эпохи (IV–VII вв.)

Историографический очерк.

(Я.М. Паромов)

Задача всестороннего изучения древностей Таманского полуострова впервые была поставлена А.А. Миллером в программе экспедиции ГАИМК 1930–1931 гг. (Миллер А.А., 1931). Предварительные итоги разведок, проводившихся А.А. Иессеном, изложены в кратких публикациях (Иессен А.А., Миллер А.А., 1932; Миллер А.А., 1932) и отражены на четырех планах полуострова с раздельным обозначением памятников от эпохи бронзы до турецко-татарского времени (Архив ИИМК, Р-1, № 160, Инв. 1303–1306). Однако исследования были прерваны и не возобновлялись почти полстолетия.

Интенсивное строительство и землеустройство, а также плантажная распашка полей настоятельно требовали создания уточненной археологической карты региона, которая и была разработана в ИА РАН в 1980-е годы на новой методической основе с привлечением к полевым исследованиям аэрофотосъемок и современных топографических карт (Паромов Я.М., 1992). Помимо поселений античного и средневекового времени, курганов и грунтовых могильников, в эту работу как новый тип памятников были включены следы главнейших древних дорог (Паромов Я.М., 1998).

Наиболее массовым датирующим материалом средневековых поселений являются фрагменты амфор. Типологии и эволюции средневековых амфор Северного Причерноморья посвящен ряд работ (Якобсон А.Л., 1951; 1954; 1979; Зеест И.Б., 1960; Антонова И.А. и др., 1971; Кузманов Г., 1985; Сазанов А.В., 1989; 2000; Абрамов А.П., 1993; Волков И.В., 1992; 1996; Рыжов С.Г., Седикова Л.В., 1999). В настоящее время можно уверенно говорить о том, что современная степень исследованности этого материала позволяет достаточно надежно датировать средневековые памятники, разделив их на три периода: ранневизантийский (V–VII вв.), хазарский (VIII – начало X в.), тмутараканский и домонгольский (вторая половина X – начало XIII в.).

Данную главу о ранневизантийском периоде на территории Таманского полуострова необходимо начать с краткой оценки предшествующего времени. Еще сравнительно недавно общепринятым было мнение, что разрушение и гибель Боспорского царства стали главным образом следствием гуннского нашествия в конце IV в. н. э. Однако современные исследования дают иную картину. Период с середины III до конца IV в. н. э. для античной системы расселения на Таманском полуострове стал временем подлинной катастрофы. Она была связана прежде всего с целой чередой нашествий варварских племен, составлявших разноэтничные объединения, во главе которых, согласно письменным источникам, стояли готские племена (Пиоро И.С., 1990, с. 36–41; Лавров В.В., 1997, с. 8). Следствием этих событий было прекращение жизни на большинстве сельских поселений.

Число поселений на Таманском полуострове в IV в. н. э. уменьшилось более чем в четыре раза – со 128, существовавших здесь в середине I – середине III в. н. э., до 31 (Паромов Я.М., 1994, с. 13). Согласно общей закономерности, опустели прежде всего малые и средние по размерам поселения. Однако и большие поселения значительно изменились, приблизившись по размерам к малым и средним. Разрушения происходили неравномерно: опустошениям подверглись восточные и юго-восточные части полуострова. Наибольшее число поселений (четырнадцать) осталось в северо-западной части Таманского полуострова.

Представляется очевидным, что опустошения, затронувшие прежде всего восточную часть полуострова, свидетельствуют о направлении разрушительных сил из Юго-Восточного Приазовья, а группировка сохранившихся поселений – об ослаблении и частичном разрыве внутренних экономических связей и коммуникаций на полуострове. Однако все эти изменения, несмотря на их катастрофический характер, еще не были полным разрушением античной системы расселения на Таманском полуострове. Жизнь сохранилась в городах и на поселениях, занимавших ключевые или узловые позиции на водных путях и древних дорогах, что можно расценивать как возможность (при благоприятных условиях) ее полнокровного возрождения. Но реальные условия были неблагоприятными, и после гуннского нашествия на территории полуострова осталось еще меньше поселений. Античная система расселения на Таманском полуострове практически перестала существовать.

В ранневизантийский период (V–VII вв.) в рассматриваемом регионе насчитывается 26 поселений (рис. 8), включая Гермонассу, Фанагорию и Кепы, в то время, вероятно, уже не являвшиеся городами в том смысле, в каком они были ими в античный период. Помимо сокращения числа поселений, произошли также заметные изменения в их размещении. По месту расположения явно выделяются четыре группы поселений: 1) округа Гермонассы, находившаяся в юго-западной части полуострова и состоявшая из пяти поселений, включая саму Гермонассу; 2) округа Фанагории и Кеп – в центральной части полуострова, состоявшая из десяти поселений вместе с упомянутыми городами; 3) округа Ильичевского городища (1)[8]8
  Цифра в скобках обозначает порядковый номер памятника на археологической карте Таманского полуострова (Паромов Я.М., 1992).


[Закрыть], находившаяся на крайней северо-западной части полуострова и состоявшая из шести поселений; 4) совершенно обособленная группа из пяти поселений, находившихся в восточной части полуострова, на Кандауре.

Рис. 8. Поселения византийского периода V–VII вв. Составлена Я.М. Паромовым.

Условные обозначения: 1 – города; 2 – поселения; 3 – дороги.

Ильичевское городище и поселения его округи.

(И.О. Гавритухин, Я.М. Паромов)

Памятники этой группы являются наиболее исследованными. Все они первоначально рассматривались как античные крепости и поселения. Материалы ранневизантийского времени были выявлены на них впоследствии (Сазанов А.В., 1989).

Исключением является Ильичевское городище (7), ставшее эталонным памятником этого периода на Таманском полуострове (табл. 60). Оно исследовалось Д.Б. Шеловым, Н.И. Сокольским и Э.Я. Николаевой (Шелов Д.Б., 1951; Сокольский Н.И., 1966; Николаева Э.Я., 1978; 1981; 1983; 1984; 1991). Памятник представляет остатки большого античного поселения и крепости-«батарейки», окруженной земляными валами. В конце IV в. н. э. на месте погибшей еще в римское время крепости была выстроена новая.

Крепость ранневизантийского времени представляла собой внешний пояс оборонительных башен и стен, к которым изнутри были пристроены жилые – казарменного типа, а также хозяйственные и производственные помещения. Площадь почти прямоугольной в плане крепости составляла около 3 тыс. кв. м. Ее стены и башни возводились из сырцового кирпича на каменных фундаментах-цоколях, в кладке которых зачастую использовались известняковые надгробия I–II вв. н. э. (КБН, № 1023–1035). В ранний период она имела не один пояс внутренних помещений. Их наружные стены целиком были сложены из камня, а стены-перегородки были каменными лишь в нижней части. Помещения имели вторые – жилые этажи. Их крыши были и камышовыми, и черепичными, собранными из черепицы различного времени. Окна были остеклены. Из нижних заглубленных и преимущественно хозяйственных помещений каменные ступени вели в замощенный двор, обнесенный навесом на деревянных столбах. Во дворе были устроены водостоки, цистерна для сбора воды и вкопаны пифосы для соления рыбы, накрытые каменными крышками, и для запаса воды. Внутреннее пространство крепости использовалось с максимальной экономией. Кроме «нижнего», существовал также «верхний двор», соединявшийся с «нижним» крытым переходом. Главные ворота с привратной башней и замощенным въездом находились с южной стороны. За ними, в юго-восточном углу крепости открыта «мастерская стеклодува», представлявшая отдельный дом из шести помещений, с небольшим замощенным двором, где находилась цистерна. Два помещения были производственными, два – жилыми, одно – комнатой привратника, лавкой и мастерской по ремонту керамической посуды, последнее, вероятно, – хозяйственным.

В северо-восточном углу крепости исследован дом «начальника гарнизона» и крытый переход, выводивший к калитке в стене, через которую можно было попасть в небольшой поселок, находившийся за ее стенами. Границами поселка были старые валы, в рассматриваемое время превращенные в свалку. Площадь его составляла около 8 га. На южной окраине исследована винодельня V в. н. э., имевшая рычажно-винтовой пресс.

Коллекцию находок из ранневизантийского слоя памятника можно считать эталонной в изучении материальной культуры Тамани V – середины VI в. Для датировки ключевое значение имеют ряд типов краснолаковой и стеклянной посуды, а также украшения из металлов. Моду первой половины или середины V в. отражает сочетание двупластинчатых фибул из помещения XXVIII (табл. 61, 55–56) (Амброз А.К., 1966; Gavritukhin I., 2003). Общепризнанные даты крупной прогнутой подвязной фибулы, броши – цикады, подвески «палица Геракла» и сосудов с налепами синего стекла не выходят за рамки конца IV–V в. (табл. 61, 54, 53, 44, 43) (Kazanski М., Périn Р., 1998, с. 20–21; Werner J., 1964; Гавритухин И.О., 2000, с. 268–273). Те же хронологические рамки предложены рядом специалистов для краснолаковой керамики «понтийской» группы (табл. 61, 45–47) (Атавин А.Г., 1993, с. 155). Для второй половины V в. характерны некоторые формы и клейма «фокейской» краснолаковой керамики (табл. 61, 48–50, 42) (Hayes J.W., 1972). Накладка со вставками (табл. 61: 52) напоминает как боспорские височные подвески первой половины V в., так и броши, появившиеся на Северо-Западе Кавказа в последние десятилетия V в. (Айбабин А.И., Хайрединова З.А., 1998, с. 309; Прокопенко Ю.А., 2001). Встречаются формы и клейма «фокейской» краснолаковой керамики, характерные для памятников второй половины V – первых десятилетий VI в. (табл. 61, 38–40), но основная масса такой посуды представлена образцами, типичными для VI в. (табл. 61, 16–21, 26–28, 31, 32, 37), а в небольшом количестве присутствуют и формы, появление которых относится к третьей четверти VI в. (табл. 61, 10–13) (Hayes J.W., 1972; Сазанов А.В., 1994; 2000). Есть и миски, форма которых сопоставима с краснолаковой посудой «африканской» группы (табл. 61, 14, 15, 25, 35). Их датировка укладывается в рамки VI в. Подвязная фибула (табл. 61, 23) относится к «византийской» группе, бытующей в VI в. «Птицеголовая» накладка (табл. 61, 24) сопоставима с образцами боспорского ремесла VI в. (Айбабин А.И., 1990, рис. 39, 5; 15, 1–2). Состав датирующих находок и позднейшие монеты из «клада 1975 г.», представленные византийскими солидами, чеканенными между 538 и 565 гг., позволяет связывать гибель крепости с тюркютским вторжением 576 г.

Перечисленные хронологические реперы дают возможность для датировки других категорий находок. Кроме импортной краснолаковой керамики столовая посуда представлена рядом других групп. Таковы лощеные блюда бежевого или серого цвета, украшенные врезным или пролощенным орнаментом (табл. 63, 35, 36, 46, 47), простые миски с коническими стенками (табл. 62, 24; 63, 40). Ойнохои, кувшины, кружки очень разнообразны по форме и пропорциям, орнаментации и технологии (табл. 63, 25, 26, 28–30, 32–34, 37–45; 62, 17–23). Среди них присутствуют как высокохудожественные импортные образцы, так и сделанные на месте или привезенные из ближайших центров. Разнообразны керамические вазы (табл. 62, 10–12). Кухонная посуда представлена кастрюлями, сделанными в античной традиции (табл. 62, 70–74) и, вероятно, близкими по функции лепными сосудами (табл. 62, 76, 78), сковородами, различными лепными мисками (табл. 62, 60–64, 77). Многочисленны лепные горшки (табл. 62, 25–32, 79–85), как правило, не орнаментированные, часто с одной, реже – с двумя ручками. Лепная керамика, большей частью фрагментированная, составляет в некоторых помещениях до половины образцов керамических изделий.

Среди тарной керамики выделяются амфоры (более 100 целых и реконструированных форм), корчаги, пифосы (табл. 62, 43–50, 86-100; 63, 48–59). К керамическим изделиям относятся также импортные и местные светильники (табл. 62, 13–15; 63, 22–24, 27, 31). Среди посуды из стекла преобладают рюмки, не редки маленькие кувшинчики, встречаются чаши, бутыли, в том числе крупные со срезанным краем и маленькие с утолщенным венчиком, есть тонкостенные стаканы или кубки, фрагменты трехручных «светильников», обломок стеклянной тарелки (табл. 62: 7–5; 63: 7-72; 61: 43). Многочисленными обломками представлено оконное стекло округлой и прямоугольной формы. Две круглые стеклянные пластины, диаметром 5 и 6 см, Э.Я. Николаева считает связанными с ремеслом стеклодува (Николаева Э.Я., 1991).

К украшениям относятся широко распространенные на юго-востоке Европы в V–VII вв. серьги с полиэдрическим окончанием (табл. 61, 60, 66) (Гавритухин И.О., 2000, с. 279). Представлены и калачевидные серьги V–VII вв. (табл. 61, 67), основная зона концентрации которых приходится на Северный Кавказ (Гавритухин И.О., Малашев В.Ю., 1998, с. 66). Ближайшие аналогии фибулам, брошам, пряжкам, накладкам с вставками, используемым как подвески колокольчикам (Айбабин А.И., 1999, с. 157, 160) (табл. 61, 23, 24, 53–59, 68, 73–75), есть в Крыму и на Кавказе. Подвески или нашивки в виде человечка (табл. 61, 72) традиционно считают амулетами, а распространены они от Центрального Кавказа до Южного Крыма (Шелов Д.Б., 1978, с. 87; Амброз А.К., 1992, с. 84; Ковалевская В.Б., 1995). Учитывая, что на Ильичевке их найдено не менее пяти штук, и многочисленные находки в Керчи, основной зоной концентрации этих вещей следует считать Боспор.

Предметы туалета представлены зеркалами, обычными для Северо-Восточного Причерноморья, и разнообразными пинцетами (табл. 61, 61, 69, 70).

Основная масса находок, происходящих из слоя пожара и завалов в помещениях крепости, относится к VI в. (не позднее его третьей четверти). Эта дата подтверждается также позднейшими монетами «клада 1975 г.» чекана 538 и 565 гг. Очевидно, разрушение крепости следует связывать с вторгшимися в 576 г. на Боспор тюркютами.

Стратегически важное положение крепости подразумевает, что она имела гарнизон, костяк которого, скорее всего, составляли профессиональные военные. Этому не противоречит то, что какая-то часть солдат в свободное от службы время могла заниматься ремеслами или сельским хозяйством. Находки в ряде помещений следов домашнего ткачества и костяных трубочек (табл. 62, 34, 35), являвшихся, по интерпретации Э.Я. Николаевой на основе кавказских этнографических параллелей, деталями люлек, свидетельствует о наличии в гарнизоне семей, что обычно для позднеримского лимеса и вполне могло иметь место на Боспоре. Найденные на городище обломки простых кольчатых удил, железных и костяной псалий (табл. 62, 56) подпружных пряжек свидетельствует о том, что гарнизон включал отряд всадников. На вооружении состояли сложные рефлексивные луки, костяные накладки на которые (табл. 62, 54, 55) найдены в нескольких местах, копья, мечи, кинжалы, к сожалению, дошедшие до нас в обломках. Как и на других памятниках этого времени, в Ильичевке найдены железные трехлопастные и костяные наконечники стрел и дротиков (табл. 62, 52, 53, 57), правда, не исключено, что часть из них отражает вооружение нападавших, а небольшие бронзовые трехлопастные стрелы связаны с более ранними напластованиями памятника. Редчайшей является находка деталей наборного шлема с плюмажем (табл. 62, 57), аналоги ему известны в Керчи, а схожие вещи использовались как в византийской армии, так и в разных частях Азии, в том числе и кочевниками (Werner J., 1974; Николаева Э.Я., 1986). Крепость идентифицируется Э.Я. Николаевой с Трапезунтой, названной Иорданом в числе нескольких городов Понтийского побережья (Иордан, 1960, с. 71). Главной задачей ее гарнизона была охрана границ Империи.

Хозяйственную сторону жизни поселения характеризуют находки зерна и бобовых культур (пшеницы, ячменя, проса, гороха, чечевицы), винограда, яблок, грецких орехов; орудия труда – железные лемехи, серпы, косы, простые и «виноградарские» ножи (табл. 62, 65–69), инструменты и приспособления для плотницких и столярных работ, стеклодувного дела, бронзолитейного и ювелирного производства, косторезного и кожевенного ремесла, домашнего ткачества и прядения, рыбной ловли (Николаева Э.Я., 1984, с. 16–21).

Для датировки и осмысления памятника, кроме вещевого комплекса, большое значение имели монеты, найденные в трех кладах. Они содержали по преимуществу статеры последних боспорских царей (более 200 экземпляров), однако датировались несколькими золотыми солидами Юстиниана I (538–565), что говорит и о времени сокрытия кладов, и о долгом периоде обращения позднебоспорской монеты (Николаева Э.Я., 1976, с. 142; Фролова Н.А., Николаева Э.Я., 1978; Фролова Н.А. 1998, с. 248).

По данным аэрофотосъемок 1958, 1970 гг. прилегающая к поселению с восточной стороны территория в античное и средневековое время была размежевана. Анализ аэрофотоснимков показывает наложение одной на другую двух близких по характеру межевых систем, относящихся, вероятно, к римскому и ранневизантийскому периодам. Вблизи, а также на значительном удалении от крепости в микрорельефе хорошо различимы пологие лощины – следы трех древних дорог, уходивших в восточном направлении к поселению Кучугуры 1 (32), юго-восточном – к поселению Красноармейский 1 (18) и южном – к поселению Батарейка 1 (11) (Паромов Я.М., 1998, с. 217–221; 2000, с. 314).

Если материалы Ильичевского городища (7) отличаются большим разнообразием, то находки на памятниках его округи заметно скромнее (табл. 64), что объясняется различным характером и значением (рангом) самих памятников, а также степенью их сохранности и исследованности. Для четырех памятников этой группы – Ильичевского городища (7), Батарейки 1 (11), Батарейки 2 (12) и Красноармейской Батарейки (18) – А.В. Сазановым выделен устойчивый комплекс датирующих материалов (признаков) конца IV – первой четверти VI в. н. э., включающий узкогорлые светлоглиняные амфоры, большие красноглиняные амфоры и краснолаковые миски группы «Поздний римский С» (Сазанов А.В., 1989, с. 45–56). Эти материалы присутствуют также на поселениях Береговой 3. Каменная Батарейка (30) и Кучугуры 1 (32). Кроме того, для рассматриваемого времени на всех упомянутых памятниках характерными (почти обязательными) являются находки лепных округлых горшков с ручками, открытых светильников в форме «лодочки» и открытых светильников на высоких ножках в виде «подсвечников».

В 4 км к юго-юго-востоку от Ильичевского городища (1) находится поселение Батарейка 1 (11) (Сокольский Н.И., 1960, с. 41–61; 1961, с. 65–107; 1963, с. 37–67; 1963а). На нем были раскопаны остатки трех домов небольшого ранневизантийского поселка, существовавшего на месте крепости римского времени. При их строительстве была произведена планировка сырцовых завалов разрушенной крепости (в удобных местах они использовались как элементы новых сооружений). Стены домов были сложены из сырцового кирпича размерами 55×55×7 см (того же стандарта, что и на Ильичевском городище) на каменных фундаментах – цоколях. Изнутри они покрывались обмазкой или цветной штукатуркой. Полы хозяйственных помещений мостились камнем. Один из домов, обнесенный второй стеной в два кирпича, имел характер укрепления, общая толщина его наружных стен составляла 1,7–1,75 м. В этом доме в помещении, служившем кухней, была сложена высокая глинобитная печь и теплая лежанка, под которой проходил дымоход. В другом доме найдены остатки домашней печи, использовавшейся, кроме того, для обжига мелкой посуды и рыболовных грузил.

К датирующему материалу, кроме указанного выше комплекса, относятся фрагменты красноглиняных амфор типа Делакеу и африканских краснолаковых мисок (Сазанов А.В., 1989, с. 50–53). Хозяйственную сторону жизни характеризуют находки зерна – многорядного ячменя, мягкой и твердой пшеницы, ржи, итальянского проса, обрезков соломы и виноградной лозы, железного черешкового наральника, мотыги, ножей, гранитной зернотерки и круглых жерновов, каменных ступ, поилок и дисковидных крышек пифосов, костей крупного и мелкого рогатого скота, лошади, свиньи. В керамическом комплекте преобладают фрагменты красноглиняных широкогорлых и светлоглиняных узкогорлых амфор, лепных горшков, встречаются фрагменты краснолаковых и серолощеных сосудов. Найден костяной черешковый трехгранный наконечник стрелы. Все материалы датируются в пределах конца IV – второй четверти VI в. н. э.

Поселение Батарейка 2 (12) находится в 2 км к востоку от поселения Батарейка 1 (77) и в 5,5 км к юго-востоку от Ильичевского городища (7) (Сокольский Н.И., 1962, с. 94–104; 1963, с. 68–86; 1964, с. 26–62; 1965, с. 2–26; 1967; Долгоруков В.С., 1967, с. 120–123). На нем были раскопаны остатки двух домов маленького ранневизантийского поселка, возникшего на выровненных остатках крепости римского времени. Его дома возводились из тех же материалов и теми же строительными приемами, что и дома на поселении Батарейка 1 (77). Плотно застроенный поселок использовал в оборонительных целях еще возвышавшиеся к моменту его основания стены и башни ранней крепости, которые были подновлены и укреплены контрфорсными кладками и подняты на несколько метров над окружавшей равниной. К датирующему материалу, кроме указанного выше устойчивого комплекса, относятся фрагменты круглодонных коричневоглиняных и светлоглиняных с сильно вытянутым корпусом амфор, а также стеклянных шаровидных сосудов с тремя ручками (христианских лампад) (Сазанов А.В., 1989, с. 41–43, 56). В керамическом комплексе преобладают фрагменты амфор, лепных сосудов, присутствуют фрагменты краснолаковой и серолощеной посуды. Найдено несколько грубо исполненных терракот (всадник-охотник, сидящая богиня, женская фигурка), ткацкие и рыболовные грузила, бронзовая фибула, фрагменты большой железной фибулы, стеклянного станка. Материалы датируются в пределах конца IV – второй четверти VI в. н. э.

На поселении Красноармейский 1 (18), находящемся в 8 км к юго-востоку от Ильичевского городища (7) и 3 км к востоку от Батарейки 2 (72), объекты ранневизантийского времени исследовались на крепости-«батарейке» и на некрополе поселения (Сокольский Н.И., 1962, с. 57–94; Десятчиков Ю.М., Калашников М.В., 1986; Калашников М.В., 1987; 1989). Как и на предыдущих памятниках, остатки небольшого ранневизантийского поселка были выявлены и исследованы на разрушенной крепости римского времени, однако сохранность их была очень плохой. Исследованы фрагменты нескольких стен от разных домов, полы, а также более 10 зерновых ям с плоским дном, сужающейся горловиной и глиняной обмазкой стенок и дна. Дома этого поселка возводились в той же технике и с теми же строительными приемами, что и рассмотренные выше.

В керамическом комплексе преобладают фрагменты красноглиняных амфор, широкогорлых красноглиняных и амфор типа 5 по херсонской классификации (Сазанов А.В., 1989, с. 44, 45) и светлоглиняных узкогорлых амфор, пифосов, лепных сосудов, краснолаковой и серолощеной посуды. Материалы датируются в пределах конца IV – второй четверти VI в. н. э. В 300 м к юго-востоку от крепости-«батарейки», на некрополе поселения было раскопано восемь ограбленных еще в древности земляных склепов, состоявших из глубокой входной шахты, короткого входа в камеру, заложенного каменными плитами, и сводчатой погребальной камеры. Сооружения этого типа, неоднократно использовавшиеся для захоронений, получили широкое распространение на Боспоре еще в эллинистическое время. Однако четыре из них дали ряд находок (прежде всего краснолаковую посуду и бронзовые пряжки), которые позволяют достаточно уверенно отнести эти склепы к ранневизантийскому периоду (Калашников М.В., 1987, с. 26–43). Это может свидетельствовать о преемственности погребального обряда и верований от античной традиции.

В рассматриваемой группе памятников наиболее удаленным от Ильичевского городища (7) является поселение Кучугуры 1 (52), находившееся в 14 км к востоку, на берегу Азовского моря (Десятчиков Ю.М., Мирошина Т.В., 1988). С юго-востока к нему подходит низина, в древности, вероятно, бывшая небольшим заливом или бухтой. Таким образом, поселение имело выгодное мысовое расположение. Памятник многослойный. В береговых обнажениях зафиксирован культурный слой значительной мощности, нижние горизонты которого относятся к античному (эллинистическому и римскому) времени. Слой ранневизантийского времени, отделенный от нижнего полосой темного суглинка с углями, золой, жженной глиной, створками мидий и другими «кухонными отбросами», достигает двух метров. Сверху он перекрыт невысокими песчаными дюнами. В этом слое исследованы фрагменты мощных сырцовых стен, возможно, крепостных, и шесть помещений «казарменного типа», стены которых были сложены из сырцовых кирпичей на «каменных фундаментах», представлявших интересную конструкцию. Нижний ярус был выложен из одного или двух рядов полуобработанных плит, положенных на небольшой слой глины, затем шел сырец на высоту 0,25-0,30 м и снова ряд каменных плит, над которым шла уже только сырцовая кладка. В одном из помещений находилась печь. Полы четырех помещений были глинобитными, в двух они были вымощены плитами. К датирующему материалу, кроме указанного выше устойчивого комплекса, относятся фрагменты тонкостенных красноглиняных амфор типа инкерманской и красноглиняных амфор типа Делакеу (Сазанов А.В., 1989, с. 45–51). В керамическом комплексе преобладают фрагменты светлоглиняных узкогорлых и красноглиняных широкогорлых амфор, лепных сосудов, краснолаковой посуды. Материалы датируются в пределах IV – второй четверти VI в. н. э.

Поселение Береговой 3. Каменная Батарейка (30) состоит из неукрепленной части и крепости-«батарейки», существовавших в античное и средневековое время (Сокольский Н.И., 1962, с. 104–117; Шавырина Т.Г., 1979). Слои ранневизантийского поселения на крепости практически уничтожены. Весь материал этого времени происходит из трех исследованных на ней хозяйственных ям. Однако, в отличие от предыдущих памятников, раннесредневековое поселение находилось не только на остатках крепости римского времени, но и рядом с ней. К датирующему материалу относятся также фрагменты узкогорлых светлоглиняных амфор типа Е (Сазанов А.В., 1989, с. 43, 44). В керамическом комплексе преобладают фрагменты светлоглиняных узкогорлых и красноглиняных широкогорлых амфор, лепных сосудов краснолаковой и серолощеной посуды. Материалы датируются в пределах IV – второй четверти VI в. н. э. Поселение соединялось двумя древними дорогами с поселением Батарейка 1 (77) и далее с Ильичевским городищем (7), а также с поселением Красноармейский 1 (18) (Паромов Я.М., 1998, с. 221).

Основу жизни рассмотренных поселений составляло сельское хозяйство – пахотное земледелие, виноградарство и связанное с земледелием животноводство, важное значение имело рыболовство. По данным аэрофотосъемок окружающая поселения территория была размежевана еще в античное время. На аэрофотоснимках в районе поселений Батарейка 1 (77), Батарейка 2 (72) и Красноармейский 1 (18) зафиксировано уплотнение межевания, связанное, вероятно, с двумя обстоятельствами, первым из которых было появление виноградников в римское время, а второе – переустройство земельных наделов в ранневизантийский период. Однако, в отличие от округи Ильичевского городища (7), переустройство наделов вблизи этих поселений не носило радикальный характер, а имело черты преемственности – главные межевые линии не нарушены. По своему местоположению в этой группе выделяются поселения Кучугуры 1 (52) и Береговой 3. Каменная Батарейка (30), бывшие форпостами, выдвинутыми на восток и на юг, первое – для контроля главного пути по Азовскому морю от дельты Дона и Восточного Приазовья к Керченскому проливу, а второе – для наблюдения за акваторией Таманского залива и средней частью пролива, прекрасно просматриваются с Каменной Батарейки через косу Чушка. (Помимо целей безопасности, преследовались, вероятно, и чисто практические цели наблюдения за ходом рыбы.) Вместе с Ильичевским городищем (7) они образовывали «стратегический треугольник» полного обзора морских путей и пространств. Поселения этой группы имели устойчивые внутренние связи. Главную роль в ней играло Ильичевское городище (7), бывшее для этого маленького обособленного района центром экономики, торговли и ремесла, а также, возможно, административным центром. К нему сходились сухопутные и водные пути, через него осуществлялись внешние связи и импорт товаров, оплачиваемых, скорее всего, зерном и рыбой. Следует особо отметить, что все поселения этой группы были укреплены.

Фанагорийская округа.

(Я.М. Паромов)

Главным центром другой группы поселений, находившихся в средней части Таманского полуострова, безусловно, была Фанагория, существование которой в это время известно, как по письменным источникам, так и по данным археологических исследований. Прокопий Кесарийский (VI в. н. э.) упоминает Кепы и Фанагурис, бывшие в его время небольшими городками (Прокопий Кесарийский, 1950, с. 388). Действительно, строительные остатки этого периода жизни города крайне невыразительны – это разорванные фундаменты и цоколи домов, отдельные кладки, вымостки, ямы, городские свалки. Тем не менее на 13 раскопках был выявлен слой, достаточно надежно отнесенный к рассматриваемому времени (Сазанов А.В., 1989, с. 42, 56, 57; Паромов Я.М., 1993, с. 125–141, № 23, 24, 33, 48, 54, 60, 61, 63, 64, 71, 76, 79, 82). Фиксация слоя ранневизантийского времени на этих раскопках дает представление о размерах города.

Относительно античного времени они значительно сократились. Суммарная площадь, охватывающая раскопы с этим слоем, составляет всего около 9 га. Почти такие же размеры имело в это время и Ильичевское городище (7). Однако, в отличие от него, в Фанагории выделяются четыре района, главный из них – центральный, охватывающий шесть раскопов со слоем ранневизантийского времени. Площадь его около 6 га. Этот район и являлся, собственно, городом того времени. Кроме того, выделяются западный, юго-западный и юго-восточный районы размерами от 0,6 до 1,2 га. Возможно, это были отдельные маленькие поселки.

Вторым центром в этой группе поселений и по значению, и по величине были Кепы, экономика которых в рассматриваемый период приобретает аграрный характер. В это время Кепы походили на большую деревню. Дома строились из сырцового кирпича, их стены возводились на фундаментах-цоколях из необработанного камня, среди которого найдено много блоков вторичного использования. Жилые помещения соединялись в единые комплексы с хозяйственными и производственными. Главное направление хозяйственной деятельности характеризуют находки зерна – преимущественно пшеницы и многорядного ячменя, а также костей крупного и мелкого рогатого скота, лошади, свиньи, домашней птицы (Сокольский Н.И., Сорокина Н.П., 1966, с. 45; Сазанов А.В., 1989, с. 42, 57).