Текст книги "Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья IV-XIII века"

Автор книги: Светлана Плетнева

Соавторы: Яков Паромов,Ирина Засецкая,Бабкен Аракелян,Джаббар Халилов,Александр Дмитриев,Арам Калантарян,Татьяна Макарова,Алексей Пьянков,Екатерина Армарчук,Рамин Рамишвили
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 54 страниц)

Боспорцы продолжали погребать и в семейных склепах на старом могильнике на склоне холма Митридат. В захоронениях местной знати и офицеров византийской армии лежали привезенные во второй половине VII в. из Византии золотые детали поясных наборов, штампованные или вырезанные из пластин и украшенные зернью, и два железных шлема (Амброз А.К., 1992, с. 82, 83, рис. 11, 17, 18; Амброз А.К., 1994/1995, с. 56, рис. 11, 29, 30; Айбабин А.И., 1990, с. 57, рис. 52, 23, 24, 27, 28). Такие шлемы использовали в византийской армии уже в VI в. (Sodini J-P., 1993, p. 168–169, fig. 25). Византийским офицерам видимо принадлежали и найденные на некрополе в Керчи спаянные из золотых деталей накладки на уздечные ремни с инкрустацией из красного стекла (Айбабин А.И., 1985, с. 199–200) и золотые фрагменты ножен палашей с Р-образными выступами для закрепления на ремне (Амброз А.К., 1994/1995, с. 55, 56, рис. 11, 20, 21).

Восстановились и некоторые отрасли экономики. В VII в. продолжали засаливать рыбу в цистернах, расположенных в приморской части города Боспора (Макарова Т.И., 1991, с. 140–141). Тогда же на Тиритаке использовали некоторые рыбозасолочные цистерны и винодельню (Книпович Т.Н., Славин Л.М., 1941, с. 52, Гайдукевич В.Ф., 1952а, с. 55, 60, 61). Жители Тиритаки выращивали пшеницу, ячмень, просо. С городища происходит амфора VI–VII вв., наполненная нефтью, добытой на Керченском полуострове (Гайдукевич В.Ф., 1952а, с. 62, 63, рис. 70).

Боспорский некрополь как эталонный памятник древностей IV – начала VII века.

(И.П. Засецкая)

Как мы видели в предыдущем разделе, история Боспорского государства была неразрывно связана с местными варварскими племенами – сарматами, синдами, меотами, а затем готами, гуннами и др. Археологические и письменные источники свидетельствуют, что в Северном Причерноморье шел постоянный процесс взаимопроникновения античной и варварской культур. Наибольшей интенсивности он достиг в первые века нашей эры, когда южнорусские степи находились во владении кочевых сарматских племен. Особенно это касается верхушки кочевого общества, сосредоточившей в своих руках всю торговлю с греческими городами. Сливаясь с греческой знатью, они составляли господствующий слой боспорского населения, объединенный общими торгово-экономическими и социально-политическими интересами.

С I в. н. э. многие боспорские правители (Савромат, Аспург, Римиталк, Фарсанз и др.) были выходцами из варварской среды. О процессе варваризации Боспора свидетельствует также обилие сарматских имен на погребальных памятниках. Однако на Боспоре продолжали сохраняться и основные элементы греческой культуры, а греческий язык всюду оставался государственным.

Первые века нашей эры были для Боспора эпохой очередного в его истории экономического и культурного подъема, который продолжался до 30-х годов III в., т. е. до появления готов в Северном Причерноморье и в Крыму (Васильев А.А., 1921, с. 265–344; Буданова В.П., 1990, с. 72–154). В результате были разорены и погибли многие сельскохозяйственные поселения и города Боспорского царства. Не избежал разгрома и Пантикапей.

Военные столкновения значительно подорвали экономику и культуру, сократили внешнюю торговлю Боспора начался процесс упадка. Тем не менее, Боспор оставался самостоятельным государством, в котором в течение более ста лет после вторжения готов продолжали выпускать собственные монеты. Последним боспорским царем, имя которого сохранилось до наших дней, был Рискупорид VI, чеканивший деградированные «статеры» из чистой меди. На них изображались бюсты Рискупорида VI и императора Константина. После 342/343 г. чеканка боспорских монет прекратилась (Фролова Н.А., 1998, с. 257, 258).

В 370-е годы на Боспор обрушилось нашествие гуннов. Из сообщений Аммиана Марцеллина, современника гуннской экспансии в Восточную Европу известно, что гунны, появившиеся откуда-то из-за Меотийских болот, напали на аланов и, производя «у них страшные истребления и опустошение, завладели их землями» (Латышев В.В., 1906, с. 524).

Преследуя уцелевших от разгрома аланов, которые устремились на Кавказ, часть гуннов пройдя через Прикубанские степи и проникнув на Таманский полуостров подвергли разрушению города и поселения Азиатского Боспора (Сокольский Н.И., 1968, с. 251–261). Далее пройдя, вероятно зимой по льду в самом узком месте Керченского пролива гунны вступили на территорию Европейского Боспора (Гайдукевич, 1952, с. 133). Помимо нескольких небольших поселений и городов, вновь был разграблен и разрушен Пантикапей.

Гунны захватили огромную территорию от Волги до Днестра объединив под своей властью местное население – сарматов, аланов, готов. При этом, как свидетельствуют письменные источники, первоначально ставка главного вождя находилась где-то в Северном Причерноморье (Gordon С.D., 1960, p. 59). Однако и с перенесением центра гуннской державы в Паннонию во время правления Аттилы (445–454) Северное Причерноморье продолжало входить в политическое объединение гуннов (Засецкая И.П., 1994а, с. 132–161).

О материальной культуре Боспора этой эпохи можно судить по находкам из погребений обширного некрополя, расположенного по северному склону горы Митридата, восточной границей которого была Госпитальная улица, поднимающаяся с севера на юг, северной – Константиновская, а южная граница проходила по Эспланадной улице. На западе некрополь тянулся широкой полосой на несколько километров вплоть до вала, спускающегося с Золотого кургана (табл. 11, 4).

Раскопки в Керчи – античном центре на юге нашей страны, начались с 30-х годов XIX в. и продолжаются по сей день. Систематические исследования средневековых памятников начались только с начала прошлого столетия с раскопок В.В. Шкорпилом некрополя на Госпитальной улице. Наиболее «плодотворным» годом был 1904 г. Было открыто 36 катакомб и 18 земляных гробниц конца IV–VI вв. н. э. (Шкорпил В.В., 1907, с. 1–66). Кроме того, в этом же году кладоискатели нашли две богатейшие по материалу катакомбы (ОАК за 1904 г., с 78–83, рис. 123–133). Раскопки некрополя продолжались вплоть до начала первой мировой войны (Шкорпил В.В., 1907, 1909, 1913).

Долгие десятилетия особенное внимание исследователей привлекали отдельные предметы и категории вещей – главным образом произведения искусства и стеклянные изделия. Наибольшей популярностью пользовались украшения, исполненные в полихромном стиле эпохи переселения народов. И прежде всего исследователей интересовали вопросы происхождения и этнокультурной принадлежности этих изделий готской (De Baye, 1892), греко-боспорской (Штерн Э. фон, 1897, с. 1–15) греко-сарматской и иранской (Ростовцев М.И., 1925, с. 616–617), сармато-аланской (Мацулевич Л.А., 1926, с. 38), гуннской (Бернштам А.Н., 1949, с. 216–229), центральноевропейской (Амброз А.К., 1971, с. 102–103), закавказской (Бажан И.А., Щукин М.Б., 1990, с. 83–96).

Занимаясь классификацией полихромных изделий эпохи переселения народов по стилистическим данным, я пришла к выводу что вопрос происхождения их нельзя решать однозначно нельзя все полихромные вещи считать абсолютно однородной в стилистическом отношении группой предметов (Засецкая И.П., 1982, с. 14–30, 1993, с. 32–34). В результате анализа нами было выделено шесть групп изделий, различающихся функционально, а также по стилистическим и технологическим признакам. Как показало картографирование некоторые относящиеся к одному времени группы имеют определенное локальное распространение что может указывать на этнокультурные различия их, а также на разные центры производства. Кроме того, проделанный анализ наглядно показал преемственность одних групп полихромных вещей от других, что свидетельствует об их разновременности.

Весьма ценный вклад в изучение Боспорского некрополя на Госпитальной улице внес Л.А. Мацулевич. В своей книге «Серебряная чаша из Керчи» он дал блестящий искусствоведческий анализ серебряным изделиям прикладного искусства и в том числе знаменитой чаше с триумфальной сценой изображающей императора верхом на коне в сопровождении оруженосца и богини Ники (рис. 5). Предположения о том, кто был этот император, высказывались неоднократно начиная с первой публикация этой вещи Н.В. Покровским и И. Стржиговским (МАР, 1892, вып. 8) и кончая статьей Н.А. Фроловой (Фролова Н.А., 1998, с. 247–255).

Рис. 5. Серебряная чаша с триумфальной сценой из склепа в имении Гордиковых 1891 г.

Наиболее обоснованной представляется точка зрения Л.А. Мацулевича, считавшего, что на чаше изображен Констанций II (Мацулевич Л.А., 1926, с. 53–59). В дополнение к этой гипотезе хотелось бы несколько уточнить дату выпуска чаши, связав ее появление с определенным историческим событием. После смерти отца (Константина Великого) Констанций II, стремясь к единовластию, одержал полную победу над другими претендентами на престол и с 353 г. стал единодержавным правителем всей Римской империи. Это событие он отпраздновал триумфальным въездом в Рим в 357 г., которое и было запечатлено в сцене на серебряной чаше из Керчи (Засецкая И.П., 1994а, с. 225–237).

Таким образом, если первый вывод Л.А. Мацулевича об отождествлении персонажа на чаше с Констанцием II не вызывает сомнений, то заключение его о том, что керченская чаша изготовлена на Боспоре представляется весьма спорным. Л.А. Мацулевич опирается на некоторые детали изображения, которые, по его мнению, могли возникнуть только в результате соприкосновения греко-римского и сармато-готского миров (Мацулевич Л.А., 1926, с. 59). Однако следует учитывать, что в III–IV вв. н. э. не один Боспор был областью соприкосновения греко-римского и варварского миров. Чаша могла быть изготовлена в мастерской одного из восточных городов, входивших в состав Византийского государства.

Большое значение имеет сопоставление техники изготовления чаши с триумфальной сценой и двух чаш с изображением бюста Констанция II, выпущенных в 343 г. в честь двадцатилетия его цезарства и найденных в других богатых боспорских склепах. Как убедительно показал Л.А. Мацулевич все три чаши сделаны в одной технике с применением одинаковых инструментов, что, несомненно, убеждает в единстве их происхождения. Не исключено, что керченские серебряные чаши были изготовлены в антиохийских мастерских, о чем свидетельствует греческая надпись на одной из чаш (Засецкая И.П., 1994а, с. 230, рис. 3), а также применение позолоты и черни для частичной расцветки фигур. Как отмечает Л.А. Мацулевич, ссылаясь на работы Л. Брейля и Ч. Диля, этот прием становится типичным признаком антиохийской школы VI в. (Мацулевич Л.А., 1926, с. 58). Кроме того, в своей монографии Л.А. Мацулевич останавливается на характеристике некрополя в целом и, в частности, на полихромных украшениях, исполненных в технике перегородчатой инкрустации, а также на датировке склепов, которые он относил к IV–V вв. н. э. (Мацулевич Л.А., 1926, с. 23–53).

Большое внимание в литературе уделено также стеклянной посуде, составляющей неотъемлемую часть погребального инвентаря керченских склепов. Исследования в этой области принадлежат одному из российских специалистов по античному стеклу, Н.П. Сорокиной. На основании технологических и морфологических признаков ею разработаны типологические схемы по некоторым формам позднеантичного стекла, рассматриваются вопросы распространения, происхождения и датировки отдельных категорий стеклянной посуды (Сорокина Н.П., 1971, с. 85–101; 1963, с. 134–170; 1978, с. 267–274; 1979, с. 57–67). Открытие нескольких мастерских в Крыму позволило исследователям поставить вопрос о местном боспорском производстве нескольких групп стекла (Высотская Т.Н., 1964, с. 7–20; Белов Г.Д., 1965, с. 237–239).

Приведенный краткий обзор истории изучения материалов Боспорского некрополя требовал более глубокого и всестороннего изучения боспорских склепов, а также подробной их публикации (Засецкая И.П., 1993, с. 23–105, табл. 1-64).

Археологический материал раннесредневекового некрополя Боспора охватывает период с середины IV до начала VII в. и представлен многочисленными и разнообразными предметами. Некоторые из них существуют на протяжении всей указанной эпохи, видоизменяясь с течением времени. Наиболее наглядно этот процесс можно проследить на трех категориях вещей – фибулах, пряжках и стеклянной посуде. Именно они послужили основой для выделения хронологических групп погребальных комплексов Боспора (табл. 12, и 13).

В результате корреляции их и сравнительного анализа всей массы погребального инвентаря, обнаруженного в склепах, можно выделить три хронологические группы памятников первая группа датируется в пределах последней четверти IV – середины V в., вторая – второй половины V – первой половины VI в. и третья – второй половины VI – начала VII в. (Засецкая И.П., 1990, с. 97–106).

Погребальные сооружения Боспорского некрополя данной эпохи в целом представлены тремя типами склепами (катакомбами), подбойными земляными гробницами, обычными грунтовыми ямами. Склепы, вырубленные в скалистом грунте, состояли из наклонных по направлению к камере дромосов размеры которых достигали 4,5×1 м, а глубина до 10 м. Вход в камеру оформлен в виде арки закрывавшейся каменной плитой. Камера в плане имела форму неправильного квадрата или прямоугольника, либо трапеции площадью 4,2–5,2 м высотой 1,6–1,8 м. Потолок камер был плоским или слегка округлым. С трех сторон камер в стенках высекались специальные лежанки, на которые помещали деревянные гробы. Кроме того, в стенках камер вырубали небольшие ниши, служившие для погребальных приношений и светильников. Склепы были как правило, семейными усыпальницами. В некоторых из них обнаружено до 14 погребенных разного пола и возраста, в том числе и детей (табл. 11, 1, 2, 5).

Этот тип погребальных сооружений появившийся на Боспоре еще на рубеже нашей эры и получивший широкое распространение во II–III вв. н. э. (Масленников А.А., 1982, с. 33–43), продолжал существовать вплоть до начала VII в. н. э. Однако для раннесредневекового Боспора подобная форма характерна главным образом для памятников первой хронологической группы, при этом наиболее типичны склепы с прямоугольными и квадратными камерами. Склепы с трапециевидными камерами относятся к более позднему времени, те ко второй хронологической группе (табл. 11, 5). Самый поздний склеп 9 (№ 180) относящийся к третьей хронологической группе в котором обнаружено погребение начала VII в. отличается от всех остальных своеобразным устройством лежанок, расположенных только вдоль двух стенок, а также отсутствием ниш (табл. 11, 2).

Следует отметить, что склепы сосредоточены в основном на определенном участке некрополя, а именно на Госпитальной улице (табл. 11, 4).

Второй тип погребальных сооружений представлен подбойными земляными гробницами, состоящими из входной ямы прямоугольной формы ориентированной длинными сторонами по линии север-юг, реже запад-восток, и узкого подбоя, вырытого преимущественно в южной или северной стенках ямы. Размеры подбоя 1,59-2,3×0,5–0,8 м, высота 0,4–0,7 м. Вход в подбой закладывался камнями и плитами. В некоторых случаях в одной входной яме с двух противоположных сторон устраивались два подбоя.

Третий тип – простые грунтовые могилы прямоугольной формы размером 2×0,6–0,7 м глубиной 0,4–0,5 м, перекрытые сверху плитами или досками.

Оба последних типа могил как описанные выше склепы, существовали на Боспоре с давних времен (Гайдукевич В.Ф., 1949, с. 382–383). Вместе с тем для данного периода можно отметить что такого рода погребальные сооружения характерны для памятников второй и третьей хронологических групп. В первой группе они встречаются редко. Это означает, очевидно, что коллективные захоронения постепенно вытесняются одиночными погребениями.

Погребенные в склепах за исключением вторичных захоронений третьей хронологической группы покоились в досчатых гробах, имевших форму ящика, расширяющегося в верхней головной части, с отвесными сторонами и горизонтальной прямой крышкой (табл. 11, 3). Умершие, похороненные в земляных гробницах, не имели гробов. Для захоронений первой хронологической группы как в склепах, так и в земляных гробницах, характерна в основном южная ориентация погребенных. Во второй хронологической группе для захоронений в подбойных земляных гробницах наиболее типична восточная ориентировка умерших, в склепах же по-прежнему остается южная ориентировка. Исключение составляет поздний склеп 180 третьей хронологической группы, который отличается не только конструктивными деталями, но и тем, что все погребенные в нем были уложены головами на север, т. е. ко входу в склеп.

Несмотря на то, что многие склепы оказались разграбленными, в нашем распоряжении находятся богатейшие коллекции боспорских древностей.

Наибольшим разнообразием и богатством характеризуются материалы первой хронологической группы, среди которых особо выделяются захоронения высшей боспорской знати. Погребальный инвентарь этой группы представлен предметами вооружения, конской сбруей, украшениями, серебряной и стеклянной посудой, туалетными принадлежностями, глиняными светильниками и др. Многие из этих вещей сделаны из драгоценных металлов – золота и серебра и украшены цветными вставками камня и стекла. Из оружия найдены длинные двулезвийные, а также однолезвийные мечи и кинжалы, копья и трехлопастные ромбовидные наконечники стрел, костяные накладки от сложносоставного лука (табл. 14, 66–72, 82–85). Из оборонительных доспехов – деревянные щиты, обтянутые кожей, от которых сохранились обрывки кожаного покрытия (Мацулевич Л.А., 1950, с. 1–6, рис. 1–5; Засецкая И.П., 1993, табл. 31, 152; 33 и 34), бронзовые позолоченные умбоны, бронзовые обтянутые серебряным листом рукоятки и обкладки краев щитов (табл. 14, 75–78).

Конское снаряжение представлено железными удилами с надетыми на свободные концы серебряными наконечниками с продольной гранью на петле, которые в свою очередь соединялись с серебряными или железными кольцами – псалиями с двумя, а иногда с тремя пластинчатыми зажимами для ремней. Зажимы, согнутые из серебряной пластины, с лицевой стороны покрывались золотым листом или позолоченной серебряной пластиной и соединялись с ремнем посредством штифтов с круглыми шляпками. Некоторые экземпляры украшались цветными плоскими вставками (табл. 14, 79–81; 15, 14). К украшениям конской узды относятся разнообразные накладки геометрической формы и в виде фигурок бегущего льва (табл. 14, 54–65).

Значительную часть погребального комплекса боспорской знати составляют золотые украшения костюма традиционные для античной культуры погребальные венки из тонкого золотого листа со штампованным изображением портретов римских императоров или боспорских правителей (табл. 15, 38, 39), предметы сармато-аланского происхождения – гривны и браслеты с головами фантастического волка-дракона на концах и золотые нашивные бляшки (табл. 15, 20–23, 25–27, 29–34, 37) изделия полихромного стиля, продолжающие традиции ювелирного искусства греко-римской эпохи – подвески, перстни серьги, бляшки-накладки, фибулы (табл. 15, 24, 28, 36; 16, 10, 11; 14, 34, 35, 37, 38, 40, 44), а также ювелирные изделия, исполненные в технике перегородчатой инкрустации эпохи переселения народов – браслеты, серьги, пряжки и наконечники поясов (табл. 15, 3, 10–13, 15–19, 36). К предметам украшения одежды относятся и серебряные литые двупластинчатые фибулы с короткой или удлиненной ромбовидной ножкой и фибулы-мухи (табл. 13, 5, 6, 14, 17–22).

Как уже отмечалось, массовый характер носят находки пряжек и стеклянной посуды. Пряжки, преимущественно серебряные, а также золотые (бронзовые крайне редки), служили либо поясными, либо обувными застежками (табл. 13, 1-35; 15, 10–12, 18, 19). Стеклянная посуда представлена различного вида изделиями стаканами, чашами, кувшинами кубками, лампадами и колбообразными сосудами разных форм и величины (табл. 13, 1–3, 7, 10–13, 16).

Кроме того, из склепов первой хронологической группы происходят отдельные находки глиняной посуды, светильников, зеркал, костяного гребня, металлических деталей и ключей от шкатулок (табл. 14, 5–8, 13–16, 19–22).

В ряде склепов найдены монеты и индикации монет с изображением римских императоров III–IV вв., некоторые из них воспроизведены на золотых погребальных венках. Это индикации с портретами императоров Гордиана III (238–244), Лициния I (308–324), Констанция II (337–361), Валентиниана I (364–375), Валентиниана II (375–383), золотые монеты Констанция Галла (325–354) и Констанция II (337–361). В нескольких случаях были найдены индикации и монеты бывших боспорских правителей Савромата II (174–211) и Фофорса (286–308).

Отличительной особенностью комплексов первой группы является присутствие в них вещей, в частности, монет и индикаций, время бытования которых относится к догуннской эпохе. Второй половиной IV в. датируются и мелкие двупластинчатые фибулы с короткой ромбовидной ножкой и сегментовидной или полукруглой головкой (Амброз А.К., 1966, с. 76–91) (табл. 13, 5, 6). Некоторые формы пряжек также восходят к образцам VI в. Это пряжки с рамкой округлой формы или в виде удлиненного овала, согнутые из толстого дрота с несомкнутыми концами с коротким хоботовидным или широким уплощенным язычком, обнаруженные в склепах 154 и 145, а также в «двух склепах 24 июня 1904 г.» (табл. 12, 3–6, 8-13). Вероятно, к концу IV в. относятся пряжки с ровным толстым в сечении кольцом-рамкой и сравнительно коротким хоботовидным язычком, свободный конец которого опущен вниз под прямым углом (табл. 12, 4–6, 13, 14), а также мелкие пряжки с расширенной в передней части круглой или овальной рамкой с сужающимися несомкнутыми концами с маленькими согнутыми из пластины обоймами (табл. 12, 3, 8, 15, 16, 20, 21). Аналогичные пряжки найдены в позднеантичном некрополе у с. Заморское в Крыму, материал которого и по другим категориям вещей аналогичен боспорским комплексам первой группы (Корпусова В.Н., 1973, с. 27–45). К VI в. относятся и обнаруженные в склепах 154 и 176 глиняные светильники (Засецкая И.П., 1993, табл. 51, 256; 58, 333, 334; Гайдукевич В.Ф., 1952, с. 115, рис. 140, 8; Залесская В.Н., 1997, с. 38–39) (табл. 14, 16).

В комплексах первой хронологической группы выделяется также часть предметов, которые датируются концом IV – началом V в. К ним относятся серебряные кувшины, тазики, ложки, ситечки византийской работы (табл. 16, 1–6) (Мацулевич Л.А., 1926; Засецкая И.П., 1993, табл. 8, 9, 10, 14, 15, 38–42; Засецкая И.П., 1996, с. 4–18), а также стеклянная посуда – стаканы с синими напаями, чаши, остродонные кубки-лампады, некоторые формы кувшинов, которые восходят к образцам, бытовавшим в III–IV вв. (табл. 13, 1–3, 7-13, 16; 16, 7, 8), костяные гребни с округлым выступом, золотые бляшки (табл. 14, 22; 15, 20–23, 25–27, 29–32, 34).

Остальные категории вещей, появление которых относится к концу IV в, продолжают бытовать в течение всей первой половины V в. н. э. Это удила с гранеными цветного металла наконечниками с кольчатыми псалиями, снабженными пластинчатыми зажимами (табл. 14, 79–81), трехлопастные ромбовидные наконечники стрел с прямыми или вогнутыми контурами лопастей, костяные накладки лука (табл. 14, 84, 85), однолезвийные мечи и седла, а также характерные для гуннской эпохи наконечники поясов (табл. 15, 3), зеркала с петелькой в центре (табл. 14, 20), двупластинчатые фибулы с ромбической удлиненной ножкой (табл. 13, 14) пряжки с вытянутой вперед утолщенной в передней части рамкой с уступами на тыльной стороне для прикрепления щитка и длинным хоботовидным язычком, свободный конец которого плавно опущен вниз под тупым углом (табл. 12, 18, 25, 28–35), а также колбообразные стеклянные сосуды (табл. 13, 12, 13). Эта группа вещей в целом характерна как для Боспора, так и для степных памятников Юго-Восточной и Центральной Европы гуннской эпохи (Засецкая И.П., 1993, с. 38).

Из погребений группы I происходят украшения, исполненные в технике перегородчатой инкрустации, проблеме происхождения которых как отмечалось выше, уделялось большое внимание в литературе. Обнаруженные в боспорском некрополе подобные изделия, выделенные нами в четвертую стилистическую группу, несомненно, едины как по технике, так и по стилистическим особенностям (табл. 18, 1). Все они имеют золотую пластинчатую основу, на которую напаяны узкие перегородки, образующие гнезда-ячейки разнообразных геометрических форм в виде прямоугольников, ромбов, треугольников, квадратов, а также сердцевидных, почковидных и крестообразных. Гнезда сначала наполовину заполнялись зеленоватой или белой массой, которая сверху покрывалась тонким золотым листочком, а затем помещали, как правило, плоские выпиленные из камня – граната, альмандина, сердолика – вставки. В таком стиле изготовлены разнообразные предметы браслеты, серьги, наконечники поясов, пряжки, обкладки от ножен и рукоятей мечей, зажимы от конских уздечных ремней, различного рода накладки и др. (табл. 15, 1–3, 5–8, 10–17, 28). Однако дальнейшее развитие этот стиль получил не на Боспоре, а в Центральной и Западной Европе, где при той же технике вещи приобретают иную художественную окраску за счет изменения орнаментальных мотивов и формы предметов – пятая стилистическая группа по нашей классификации (табл. 18, 2) (Засецкая И.П., 1982, с. 20, рис. 5, 1, 2). Классическими памятниками этой группы являются могила Апахида II (Венгрия) и могила Хидьдерика в Турне (Бельгия) и др., которые датируются последней четвертью V в. (Horedt К., Protase D., 1972, s. 174–220; Werner J., 1971, s. 43–46; Kazanski M., Périn P., 1998, p. 203–209). Изделия, характеризующиеся описанными выше стилистическими особенностями, продолжают бытовать и в VI в. в комплексах франкской и меровингской культур (Doppelfeld О., 1960, s. 89-113; Pirling R., 1964, s. 188–216; Behrens G., 1933, s. 200–204; Arrhenius В., 1985). Изучению меровингских древностей Западной Европы посвящена фундаментальная работа шведского исследователя Б. Аррениуса, основанная на анализе технических особенностей производства изделий с перегородчатой инкрустацией. Отмечая специфические черты западноевропейских полихромных украшений, Б. Аррениус убедительно показал их преемственность от ювелирного искусства Средиземноморья и Востока (Arrhenius В., 1985). На Боспоре же предметы пятой стилистической группы представлены лишь единичными случайными находками (Засецкая И.П., 1993, Кат. 270, 383, 384) (табл. 15, 1, 9). Таким образом, опираясь на датировки памятников с изделиями, исполненными в технике перегородчатой инкрустации, и на их стилистические особенности, можно заключить, что боспорские украшения, будучи более ранними, не могли появиться под воздействием западных образцов. Вещи же, синхронные боспорским вероятно, имеют общие корни происхождения.

Однако вопрос происхождения предметов с перегородчатой инкрустацией из боспорских склепов первой хронологической группы на данном этапе остается нерешенным. До сих пор в литературе, начиная с Л.А. Мацулевича повторяются высказывания о боспорском производстве вещей с перегородчатой инкрустацией. Дальнейшее изучение боспорских древностей заставляет отказаться от этого предположения. Вероятно, прав А.К. Амброз, отмечая что вещи подобного стиля появились «как бы сразу в сложившемся виде» (Амброз А.К., 1971, с. 102). Кроме того, они встречены лишь в богатых погребениях, при этом в наиболее ранних склепах, и время их существования ограничено фактически лишь несколькими десятилетиями. Следует отметить, что подобная техника никогда не была характерной для ювелирного искусства Боспора, но зато с древнейших времен известна на Востоке. Уже автор первой публикации вещей, исполненных в технике перегородчатой инкрустации, предполагал, что они «привозного происхождения» (Спицын А.А., 1905, с. 116). Все эти обстоятельства действительно указывают скорее на импортный характер распространения изделий с перегородчатой инкрустацией, центр производства которых, вероятно, следует искать на востоке Римской империи, возможно, в самой Византии. Боспорского же производства могла быть другая группа полихромных изделий, для которой характерно наличие вставок в напаянных отдельно расположенных гнездах и филигранного орнамента из проволоки и зерни (табл. 14, 34, 35, 37, 38, 40, 44, 52, 82; 16, 10, 18, 19, 24, 35, 38). Эта группа как по стилистическим особенностям, так и по технике, продолжает традиции боспорского ювелирного искусства предшествующих эпох.

Таким образом среди материалов первого хронологического периода четко выступают архаичные и современные гуннской эпохе вещи. При этом, как правило они сочетаются в одних и тех же склепах и даже в одном погребении. Очевидно, большинство склепов первого периода было сооружено еще в IV в., и некоторые из них функционировали вплоть до середины V в.

Обратимся к материалу склепа 154 в котором обнаружено 11 погребений, из них 7 на лежанках и 4 на полу. Последние должны быть наиболее поздними, по сравнению с захоронениями на лежанках. Во всяком случае, наиболее поздние типы пряжек происходят из погребений на полу (табл. 12, 25, 29).

Одним из ранних погребений, вероятно можно считать семейное захоронение на правой лежанке. Здесь были похоронены мужчина, женщина и ребенок. Над лежанкой находилась ниша со стеклянными сосудиками, в частности – стаканами с синими каплями. По стеклянной посуде и украшениям, исполненным в античных традициях (табл. 14, 44; 15, 36), данные захоронения следует датировать концом IV – началом V в. н. э. Судя по типам пряжек, погребения 5 и 6, расположенные на центральной лежанке, также относятся к концу IV – началу V в. Этим же временем можно датировать комплекс, обнаруженный на полу, налево от входа, состоящий из предметов вооружения и кубка-лам лады из синего стекла с полихромным орнаментом (табл. 16, 8). Возможно, к этому же комплексу от носятся стеклянный кувшин и глиняный светильник, поставленные в нишу, расположенную слева от входа. Погребения 7 и 8, помещенные на левой лежанке датируются в пределах конца IV – первой половины V в. по стеклянной чаше с синим зигзагообразным накладным орнаментом (табл. 13, 10).

Все погребения на полу были совершены в первой половине V в. Погребение 2, в котором была похоронена женщина знатного рода, содержит предметы, использовавшиеся еще в IV в. золотые пронизки, бляшки, венец с индикацией Валентиниана I (364–375) и в то же время изделия, бытовавшие в первой половине V в. – двупластинчатые фибулы в удлиненной ножкой, импортная пряжка (табл. 13, 14; 12, 26). Первой половиной V в. датируется погребение 3, к середине V в. относится погребение 4, из которого происходит массивная серебряная пряжка с зооморфным язычком с косым крестом на квадратном выступе (табл. 12, 33) и серебряные пластинчатые накладки, подобные накладкам из могильника V в. на реке Дюрсо (табл. 14, 46).