Текст книги "Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья IV-XIII века"

Автор книги: Светлана Плетнева

Соавторы: Яков Паромов,Ирина Засецкая,Бабкен Аракелян,Джаббар Халилов,Александр Дмитриев,Арам Калантарян,Татьяна Макарова,Алексей Пьянков,Екатерина Армарчук,Рамин Рамишвили
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 54 страниц)

В развитом средневековье размеры лемеха достигают длины 36 см и ширины 25 см (Артилаква В.Е., 1976, с. 91).

Плуги с большими лемехами и резаками были рассчитаны на четырех и более запряженных пар быков. Огромный резак от большого плуга был найден в разгромленной мастерской первой половины XIII в. на городище Жинвали (длина 71 см, вес 9,8 кг) (Маргвелашвили М.Г., 1999).

В Восточной Грузии в развитом средневековье по традиции ведущим следует считать плужное, а в Западной Грузии – мотыжное земледелие, где засвидетельствовано огромное количество разнообразных мотыг.

В XI–XIII вв. в разных уголках Грузии применялись лопаты длиной 23–27 см, шириной 20–22 см (Артилаква В.Е., 1976, с. 93).

Серпы и косы в археологических комплексах малочисленны, они зафиксированы в Дманиси и в Арагвском ущелье. До распространения кос европейского типа, которые косят справа налево, в Восточной Грузии существовали косы местного типа, которые могли косить с обеих сторон (Артилаква В.Е., 1976, с. 101).

Важнейшим элементом орудий труда является топор (табл. 132, 9-11). В средние века топоры, кроме хозяйственного назначения, по древней традиции применялись в боях как довольно грозное оружие. Самыми распространенными типами топоров в данный период являлись плотовиковые, которые генетически связываются с колхидскими топорами, и топоры грузинского типа, которые возникли от топоров цебельдинского типа. Эти топоры в первом тысячелетии н. э. широко были распространены по всей территории Грузии, но более густо в Западной Грузии.

Предметы вооружения. Мечи и кинжалы (табл. 133, 1–9) развитого средневековья сохранились плохо, зато при раскопках по всей территории Грузии в огромном количестве найдены стрелы разных типов. Наконечники стрел делятся на две большие группы: боевые и охотничьи (табл. 133, 10–36). Для охоты на крупных зверей применялись двурогие стрелы разных размеров (Артилаква В.Е., 1976, с. 113, табл. 57–59). На пернатых охотились четырехугольными небольшими (длина 6–9 см) стрелами из железа и кости. Среди боевых стрел самыми распространенными были бронебойные, трехкрылые или четырехкрылые стрелы (Артилаква В.Е., 1976, с. 114–117). В боях грозным оружием как для пехоты, так и для кавалерии являлись копья (Чолокашвили К.К., 1961, с. 13–14) (табл. 133, 37–39).

Грозное рубящее оружие всадника, сабля, по археологическим материалам известна с середины I тысячелетия н. э. В развитом средневековье в Грузии были в употреблении длинные мечи с прямой спинкой (длина 102–105 см, ширина лезвия 4 см), похожие на европейские средневековые мечи (Артилаква В.Е., 1976, с. 125). В археологических погребальных комплексах средневековья мечи, сабли и кинжалы почти не встречаются, что затрудняет изучение данного вида вооружения, и только этнографические параллели и ретроспективный анализ позднего материала дают возможность изучить не только атакующие виды оружия, но и защитные (Чолокашвили К.К., 1954; 1956; 1957; 1961; Артилаква В.Е., 1976).

Украшения и предметы, связанные с одеждой. Как известно, по христианскому обряду строго запрещалось класть в могилу покойника предметы личного пользования, но, как показала археологическая практика, в зрелом средневековье некоторые могильники, особенно предгорной и горной части Грузии, где старые традиции оказывались более устойчивыми, дают весьма богатый материал, преимущественно в виде украшений и предметов, связанных с одеждой. Украшения и предметы, связанные с одеждой, нередко отображают религиозную принадлежность и социальный статус погребенного (Археология Грузии, 1959, с. 368–369; Долаберидзе Р.М., 1972, с. 3; Рамишвили Р.М., 1970, с. 105–124). За последние десятилетия накопился огромный материал на городищах, селищах и могильниках от Абхазии до Кахетии. Правда, большая часть этих находок не опубликована, но все же мы обладаем большой информацией по данному вопросу, в немалой степени благодаря письменным источникам, фрескам и миниатюрам рукописей.

В развитом средневековье ассортимент украшений не очень велик: браслеты, перстни, серьги, височные подвески, бусы.

Браслеты IX–XIII вв. в основном бронзовые, редко железные (табл. 124, 8, 12). Следует отметить, что в условиях экономического благосостояния государства, в археологических коллекциях развитого средневековья драгоценные украшения очень редки, исключением является Дманисский клад, куда входит около 30 предметов из золота и серебра и многочисленные бусы (Долаберидзе Р.М., 1985, с. 29–36). Серебряные браслеты из Дманисского клада делятся на три группы: 1) плоские овальные браслеты с широким стержнем; 2) браслеты с многогранным стержнем и утолщенными головками; 3) браслеты с витым стержнем и со змеиными головками. Вся поверхность плоских браслетов украшена богатым орнаментом и снабжена жуковиной для вставки камней (5,7×4,2 см, ширина – 5,4 см). Браслеты со змеиными головками, кроме Дманиси, обнаружены на Имирисгора, во впускных погребениях XIII–XIV вв. (Долаберидзе Р.М., 1985, с. 36).

Среди бронзовых браслетов, которые в большом количестве обнаружены в Жинвали (Джорбенадзе В.А., 1983) и Сиони (Рамишвили Р.М., 1970), Дманиси и других пунктах, выделяются овальные экземпляры с разомкнутыми головками, некоторые гладкие, а другие украшены несложным орнаментом.

Перстни (табл. 124, 4–6) представлены в большом разнообразии из бронзы и серебра, редко железные (Рамишвили Р.М., 1970, с. 108–114; Долаберидзе Р.М., 1967, с. 164–194; Джорбенадзе В.А., 1983, с. 134–166 и др.). Бронзовых перстней намного больше, чем остальных. Они отличаются типологическим разнообразием (около 20 типов). Ободок перстней разнообразен: плоский, плоско-выпуклый или ребристый. Щитки бывают овальные, круглые, квадратные, ромбовидные, многоугольные. Имеются также экземпляры с массивными, конусообразными щитками, которые имитируют перстни с жуковиной (Долаберидзе Р.М., 1972, с. 12); на одном щитке данного типа выгравирован щит Давида. Многие щитки украшены символическими знаками.

Серебряные перстни в комплексах развитого средневековья сравнительно редки. Довольно большая группа серебряных перстней обнаружена на Сионском могильнике. Они характеризуются высоким качеством исполнения. Оформленные с большим художественным вкусом, они продолжают традиции позднеармазского и раннехристианского времени. В жуковинах этих перстней имеются стеклянные, фаянсовые, кварцевые вставки, на двух из них – геммы (Рамишвили Р.М., 1970, с. 121–122) с изображениями пернатого и животного. Перстни с геммами для развитого средневековья – явление редкое.

Кроме серебряных перстней, встречаются каменные перстни из гагата и молочно-белого халцедона и костяные с квадратным, коническим, усеченным щитками. Костяные перстни появляются в XI в., некоторые из них окрашены в розовый цвет (Долаберидзе Р.М., 1972, с. 14).

Серьги и височные подвески составляют значительную часть украшений. До раскопок в Сиони (Рамишвили Р.М., 1970) и открытия клада в Дманиси (Джапаридзе В.В., 1969) украшения данной группы выглядели скромно (табл. 124, 17–19).

Дманисский клад состоит из пары золотых и десяти серебряных височных подвесок, серебряного головного убора типа диадемы и четырех серебряных розеток такого же убора, золотого кулона и десяти серебряных браслетов и многочисленных бус (Долаберидзе Р.М., 1985, с. 99–102).

Височные подвески из Дманиси делятся на 4 группы:

1. Филигранные подвески из золота и серебра в виде пирамидально расположенных шести арок;

2. Пирамидальная трехарочная подвеска с миниатюрным сосудиком;

3. Фигурные подвески и подвески в виде лунниц;

4. Подвески с изображением павлина, которые отличаются тонким искусством исполнения: глаза павлина переданы голубыми вставками, а сама фигура пернатого снабжена девятью кружками по всему периметру (Долаберидзе Р.М., 1985, с. 101, табл. III), из них 7 – для подвески цепочек с бубенцами.

Особый интерес вызывают подвески первой группы, где в художественном декоре применены арки, художественный прием свойственный для архитектуры и живописи развитого средневековья.

Среди бронзовых серег следует выделить: серьги в виде вопросительного знака с утолщенными концами; с крючком для подвески цепочек; с припаянными колечками для мелких подвесок и т. д. Все они хорошо датируются XI–XIII вв.

Монеты и монетное обращение. В IX–X вв. на территории Грузии вместе с куфическими, тбилисско-аббасидскими и джафаридскими дирхемами в обращении были и грузинские подражания арабским (куфическим) дирхемам. В связи с этим большой интерес вызывает цебельдинский клад со 106 монетами из Абхазии. В кладе один подлинный куфический дирхем, а 105 подражаний куфическим дирхемам, из них 42 – сильно искаженные монеты, в круговых надписях которых с обеих сторон включены отдельные грузинские буквы, бросается в глаза непрофессиональность изготовителя штемпелей. Остальные 62 экземпляра указывают место чекана «Тифлис» и изготовлены также различными парами штемпелей (Джалагания И.Л., 1981; 1979). Предполагают, что монеты грузинских подражаний могли быть продуктом неофициальной эмиссии, осуществленной не позднее рубежа X–XI вв. Это период царствования Баграта III (975-1014), первого правителя объединенной Грузии, в царствование которого, вероятнее всего, могли выпускаться эти подражания (Джалгания И.Л., 1981, с. 25). Не исключено, что эмиссия этих монет была осуществлена в Западной Грузии, возможно, в Кутаиси, где была временная столица Абхазского царства и, вероятнее всего, была чеканена первая грузинская монета независимого государства с круговой легендой «Христос, возвеличь Баграта, царя абхазцев». Но началом эмиссии национальной монеты в развитом средневековье следует считать монету Давида Куропалата (1001 г.), чеканенную в исторической провинции Тао-Кларджети (царство Грузии) (Джалагания И.Л., 1981, с. 27).

При царе Баграте IV (1027–1072) начинается регулярная эмиссия серебряных грузинских монет, что продолжалось при правлении Георгия III (1072–1089) и Давида IV Строителя (1089–1125). Параллельно с местными монетами на рынке Грузии с XI в. были в обращении византийские золотые и медные монеты (солиды) (Джалагания И.Л., 1979) и монеты разных мусульманских династий с юго-востока.

При правлении Давида IV катастрофически уменьшаются все серебряные монеты (меньше 1 г), что было показателем того, что серебряный кризис перекинулся на Кавказ. Еще при жизни Давида IV началась эмиссия грузинской медной кредитной монеты, и только в 1230 г., при царице Русудан (1225–1245), была возобновлена эмиссия серебряной правильной монеты. После вторжения монголов в Грузии до конца XIII в. в обращении были кааники I и II типа, грузино-хулагуидские монеты и монеты царей Димитрия II, Давида VIII и Вахтанга III (1299–1300, 1304–1308). Перечисленные здесь монеты характеризуют не только экономику страны, но и являются важной частью материальной культуры Грузии.

Искусство Грузии в развитом средневековье. В первой половине развитого средневековья (IX–X вв.) перед грузинским искусством открылись новые горизонты. В эту эпоху среди основных видов искусства, известных в средние века (монументальная живопись, рельефная скульптура, златокузнечество, мозаика, оформление рукописей, искусство эмали и пр.), архитектура занимала ведущее положение. Во второй половине развитого средневековья (XI–XIV вв.) Грузия достигла огромных успехов как в строительстве христианских сооружений, так и на поприще гражданской и оборонной архитектуры.

Грузинское искусство в этот сложный период в истории Кавказа и Ближнего Востока, шагало в ногу с национальной литературой и являлось важнейшим компонентом материальной и духовной культуры народа.

Архитектура (табл. 134–137). Памятниками типа Джвари в Грузии завершается ранний этап развития церковной архитектуры. Краткий отрезок времени мирного сосуществования Грузии (последняя четверть VI и первая четверть VII в.), при взрыве творческой энергии народа, оказался достаточным для начала новых изысканий в архитектуре и в других отраслях искусства.

В 20-х годах VII в. зодчие Грузии выдвигают новую идею: установка купола церкви на четырех свободностоящих столбах (Северов Н.П., Чубинашвили Г.Н., 1936). Одним из таких ранних примеров является собор в Цроми (626–634/5 гг.) (Амиранашвили Ш.Я., 1971, с. 133), в котором уже налицо элементы, легшие в основу развития средневековой грузинской архитектуры. Этот храм примечателен и тем, что мозаика в его конхе считается одним из первых образцов средневековой монументальной живописи Грузии.

Логическое продолжение такого созидательного порыва было прервано нашествием арабов, которые проводя особо жесткую политику против христианских народов, специальными приказами запрещали строительство церквей. Приказы арабских халифов особенно усердно реализовались в Картли, в пределах тбилисского эмирата. Лишь с начала IX в., и то в периферийных политических образованиях, создаются более или менее сносные условия для дальнейшего развития материальной и духовной культуры Грузии. В культурном строительстве Грузии развитого средневековья неоценимы заслуги Картли и Абхазского царства и Кахет-Эретского политического объединения, но с IX столетия Тао-Кларджети становится наиболее значительным культурным центром Грузии, сыгравшим большую роль в созидании основ средневековой грузинской культуры (Беридзе В.В., 1981, с. 17–28). Основными очагами культурного строительства и формирования национального самосознания в Тао-Кларджети (как и по всей Грузии) являлись монастыри. В VIII-X вв. именно в этой провинции Грузии была создана густая сеть монастырей, где творили известные церковные деятели, представители литературы, науки и культуры того времени (Беридзе В.В., 1981, с. 24–25; Лордкипанидзе М., 1963). Многие духовные лица, деятели науки и литературы Тао-Кларджети VIII-X вв. были выходцами из центральных районов Грузии, где свирепствовали арабские каратели. Можно сказать, что в первой половине развитого средневековья Тао-Кларджети, в определенной мере, стал поставщиком кадров духовенства, мастеров искусств и ученых-литераторов для других областей Грузии и грузинских центров просвещения за рубежом (Беридзе В.В., 1981).

Органически неразрывной частью художественной культуры Тао-Кларджети являются и архитектурные памятники, сыгравшие столь же важную роль в дальнейшем развитии общегрузинской архитектуры (Беридзе В.В., 1981, с. 28). Велика роль Тао-Кларджети в формировании архитектуры монастырских ансамблей. Отдельные регионы Грузии, еще задолго до политического объединения, в культурном отношении развивались в тесной взаимосвязи, так как архитектура исторических провинций Грузии выросла и развивалась на общей почве, на общих многовековых традициях архитектуры и строительного искусства (Беридзе В.В., 1981, с. 132). Несмотря на такую общую основу грузинской архитектуры (и в целом культуры), каждая провинция Грузии в зодчестве имела свои особенности, что определялось не только своеобразием архитектурного мышления, но и характером строительного материала и местными традициями в строительной технике.

Вместе с тем, совершенно очевидно, что грузинская архитектура развитого средневековья теснейшим образом была связана с зодчеством христианского Востока (Сирия, Палестина, Каппадокия и др.) и Византии, что находило свое отражение в отдельных архитектурных памятниках Грузии, особенно на территории Абхазского царства, которое по-настоящему только в начале IX в. освободилось от византийского владычества.

Приведем краткое описание тех памятников, которые характеризуют основные этапы строительного искусства Грузии развитого средневековья.

В IX и в первой половине X в. почти во всех районах Грузии наблюдается тяготение к старым архитектурным композициям и формам. Примером этого следует считать большие базилики Отхта-эклексиа (табл. 134, 1) и Пархали, возникшие во второй половине X в., с тремя нефами и с повышенным двухпролетным средним и однопролетными боковыми нефами, и купольные круглые храмы, во внутреннее кольцо которых вписан тетраконх. Классическим и единственным примером этого в Грузии является Бана (табл. 134, 3) в провинции Тао, начало X в. Прототипами храма Бана являются храм Ишхани (около 640 г.) (табл. 134, 4) в Грузии и Звартноц (652–662 гг.) в Армении.

Храм Ишхани был разрушен во время арабского нашествия, и от него сохранилась лишь часть восточной абсиды с колоннадой (Беридзе В.В., 1981, с. 150–151), которая позже, в 20-х годах IX в. учеником Григория Хандзтели, Сабаоном, была включена в состав храма совершенно другого типа. Окончательный вид храм Ишхани получил после реконструкции в середине X в. (табл. 134, 4).

Тема тетраконха в грузинской архитектуре исчерпала свои возможности уже в VI–VII вв., но идеи прошлых эпох, видимо, не давали покоя архитекторам следующих поколений, примером чего являются малая церковь в Шуамта, Дранда в Абхазии, церковь X в. в крепости Кветера (табл. 134, 2), Ниноцминда в Гаре-Кахети, где тема тетраконха опять всплывает.

Во второй половине X в. в Грузии широко распространилась новая архитектурная композиция церквей. Ее идея была заложена еще в начале VII в. в структуре Цроми. Первые образцы этого архитектурного типа в некоторых областях Грузии появились в VII–IX вв., например, в Самшвилде, Икалто, Барцана, Озаани в Кехети, но полная реализация этой темы в архитектуре начинается с X в.

В основе этого типа лежит удлиненный с востока на запад крест, увенчанный, как шатром, многогранным барабаном купола, опиравшегося на четыре свободностоящих, мощных столба (croix inscite).

В этих сооружениях алтарная апсида, не выступая за пределы четырехугольника, на фасаде отделена от жертвенника и диаконника двумя треугольными в плане нишами, хотя в храмах Абхазии (Дранда, Бичвинта) абсида с двумя боковыми меньшими по размеру полукругами, резко выступает за линии прямоугольника. В храмах данного типа намечается стремление ввысь, что в основном достигается повышением купольного барабана. Фасады церквей данного типа оформлялись очень богато резным орнаментом, рельефными зооморфными фигурами, крестами, растительным орнаментом и надписями. В этом отношении исключением являются церкви Абхазии, где по образцу византийского церковного зодчества, фасады художественно не оформлялись. Наиболее известными памятниками указанного типа являются: Ошки (961 г.) (табл. 134, 5), Хахули (конец X в.), храм Баграта в Кутаиси (1003 г.) (табл. 135, 5), Светисцховели (1029 г.) (табл. 135, 6), Алаверди (1030 г.) (табл. 134, 1).

Перечисленные здесь архитектурные памятники по смелости конструктивной и художественной мысли, грандиозным размерам, по гармоничности архитектурных масс, по красоте фасадов и внутреннего пространства можно рассматривать как достояние мировой культуры (Амиранашвили Ш.Я., 1963, с. 14; Беридзе В.В., 1981; Джобадзе В.Н., 1991; Чубинашвили Г.Н., 1970, с. 262–278). Среди архитектурных памятников развитого средневековья следует выделить одну небольшую, но очень интересную группу церквей с шестью абсидами. Эти памятники: Бочорма в Тианетском р-не (табл. 136, 2), в крепости Бочорма, Кацхи (XI в.) (табл. 135, 2), в Западной Грузии, Олтиси, на городище Олтиси (Турция) (табл. 136, 1), Киаглисалты к северо-востоку от собора Бана (Турция) и Гогиуба – в провинции Артвини (табл. 136, 3), в бассейне р. Куры (Турция). К этой группе следует отнести также Никорцминда (1010–1014 гг.) (табл. 135, 4), Амбролаури в р-не Раче и Кумурдо в Ахалкалакском р-не (вторая половина XI в.) (табл. 136, 5). Первые пять памятников имеют несложную конструкцию, в плане они снаружи двенадцатигранные, и абрис здания приближается к кругу. Абсиды внутри церквей расположены симметрично, где каждая из них строится при гранях подкупольного пространства.

Что касается Никорцминда и Кумурдо, они имеют намного более сложную композицию, и несмотря на заметную разницу в планах, являются выражением одной и той же архитектурной композиции. Оба храма центрально-купольные по своему пространству. Лучше сохранившийся в церкви Никорцминда переход под купол образован шестью парусами, и барабан имеет 12 окон (Чубинашвили Г.Н., 1970, с. 255; Аладашвили Н., 1957; Северов Н.П., Чубинашвили Г.Н., 1936). Никорцминда является уникальным памятником, со своими рельефными скульптурами снаружи и фресками внутри церкви.

Шестиабсидные церкви известны с раннего средневековья в соседней Армении, на христианском востоке и в бассейне Средиземноморья. Ясно, что данный архитектурный тип не мог произойти от тетраконха (тетраконх может порождать восьмиабсидную композицию, но никак не шестиабсидную). Думается, что данный тип церковного сооружения свое начало берет на юге, в странах христианской цивилизации, хотя небезынтересно вспомнить, что шестиабсидный храм дохристианского времени был обнаружен в Мцхета, на территории Багинети, неподалеку от царского дворца конца III и начала IV в. н. э.

После политического объединения Грузии и укрепления феодальной монархии, поток творческой энергии постепенно направляется в сторону центральных регионов, сперва в Кутаиси, временную столицу Грузии, а позже в Картли-Тбилиси. Соответственно, стали редеть культурные центры в периферийных политических образованиях, особенно после того, как вблизи Кутаиси усилиями Давида Строителя был основан Гелатский монастырь с высшим учебным заведением, где трудились известные грузинские ученые XII в. Доминантой гелатского архитектурного комплекса является величественный собор Богоматери (1106–1125 гг.) (табл. 136: 6), стены которого украшены лучшими образцами монументальной живописи средневековья, а также обширным мозаичным панно в конхе собора (Меписашвили Р.С., 1966; Амиранашвили Ш.Я., 1971, с. 259–261).

После перенесения трона грузинских царей из Кутаиси в Тбилиси, Картли становится естественным эпицентром дальнейшего развития материальной и духовной культуры Грузии.

Анализ памятников XII–XIII вв. показывает, что монументальный стиль постепенно уступает место декоративному, главное внимание теперь обращается на внешнее оформление зданий. Образцы архитектуры нового поколения значительно меньше прежних. Планы их проще, приближаются к квадрату. Купол опирается на два столба и выступы алтарной апсиды. Намечается своеобразная унификация в конструкции храмов. Даже в абхазской школе церковной архитектуры, где под влиянием византийской архитектуры были распространены выходящие вперед из четырехугольника абрисы главной алтарной апсиды, жертвенника и диаконтака в виде полукруглых или граненных апсид (например: Мокви, Лырне, Бичвинта), с XII в. распространяется прямоугольный наружный план, когда абсида церкви размещена внутри прямоугольника (Амиранашвили Ш.Я., 1962, с. 14–15).

Гражданская архитектура. При обзоре городищ и селищ Грузии шла речь о жилищах и других объектах гражданского назначения, но многие памятники гражданской архитектуры остались незатронутыми, в первую очередь, дворцовые сооружения и здания общественного назначения: гостиницы, больницы, учебные заведения. Число таких сооружений довольно велико, но они изучены слабо. Полнее всего изучена дворцовая архитектура (Чубинашвили Г.Н., 1959).

Один из таких памятников – Надарбазеви (табл. 137) находится в районе Дедоплисцкаро, в ущелье Чивчава, 1560 м над уровнем моря. По письменным источникам, тут была размещена летняя резиденция царицы Тамар. Как показали раскопки, самые древние постройки датируются IX–X вв. В XII в., видимо, были построены новые здания, где и была размещена летняя резиденция. В XII в. были построены водопровод (табл. 137, 2, 3), цистерна (бассейн) из кирпича, вспомогательные сооружения для обслуживающего персонала. Комплекс был обнесен оградой с тремя воротами (табл. 137, 1). Большой зал главного здания конца XII в. с четырьмя колоннами, по всей вероятности, с купольным перекрытием, можно назвать гостиной или приемным залом (Ломтатидзе Г.А., 1989, с. 30–40; Цицишвили И.Н., Закарая П.П., 1955). Результативными оказались полевые исследования монастырского комплекса в Гударехи (р-н Дедоплисцкаро, Алгетское ущелье, 1100 м над уровнем моря), и на городище Дматаси (Дматаси I, 1988; Дматаси II, 2000), где внутри ограды выявлены: дворцовое сооружение, винохранилище, здание с пилястрами, хлев, жилые помещения, все XII–XIII вв. Фасады двухэтажного дворца, видимо, были оформлены арками. Церковь была построена в 1222–1245 гг., а звонница – в 1278 г. (Мусхелишвили Л.В., Хидашели Ш.Г., Джапаридзе В.В., 1954).

Из монументальных сооружений особое внимание привлекают развалины Гугетского дворца вблизи Кутаиси (табл. 136, 7), на берегу р. Риота. Главное здание XII в. было построено отцом царицы Тамар – Георгием III. На цоколе (высота – 3 м) воздвигнуто четырехугольное здание, в центре которого находится крестообразное большое помещение, которое было перекрыто большим куполом. С обеих сторон центрального помещения были комнаты разного назначения, спальни, хранилища разного назначения; баня (Амиранашвили Ш.Я., 1971, с. 253, 255; Цилосани В.Г., 1938). Дворец был разрушен в начале XIX в. (1823 г.), камни и кирпичи были использованы на строительстве гарнизонного помещения (Амиранашвили Ш.Я., 1971, с. 254).

Несколько слов о монументальной живописи. Грузинская фресковая живопись в своем художественном и историческом развитии тесно связана с архитектурой, впрочем, как и монументальная рельефная скульптура.

Наиболее значительным памятником стенной живописи следует считать фрески церкви св. Додо в монастырском комплексе в пещере Давида Гареджа (Чубинашвили Г.Н., 1948; Амиранашвили Ш.Я., 1957; Абрамишвили Г.В., 1972). Именно в Давид-Гареджском монастыре возникли циклы фресковых изображений св. Нины, просветительницы Грузии, и Святого Давида из Гареджи. В этих работах, в основе которых лежат литературные версии, чувствуются новые веяния во фресковой живописи IX в. (Абрамишвили Г.В., 1972). Следующий этап развития монументальной живописи связывается с монастырями Тао-Кларджети, где образовалась одна из передовых школ стенной живописи X–XI вв. (Амиранашвили Ш.Я., 1963, с. 18–19; 1971; Беридзе В.В., 1981).

Новая веха в монументальной живописи намечается на рубеже XI–XII вв., особенно в Сванети, где возникла оригинальная школа живописцев, являющаяся по существу продолжением и завершением Тао-Кларджетской традиции в живописи. Работы царского художника Тевдоре в сванских сельских церквях Ипрари (1096 г.), Квирике и Ивлинты (1111 г.) и Св. Георгия в Накипари (1130 г.) являются произведениями мирового значения (Аладашвили Н., Алибегашвили Г., Вольская А., 1966), но венцом средневековой грузинской живописи являются фрески и мозаика в Гелати в церкви Богоматери (Амиранашвили Ш.Я., 1957; Вирсаладзе Т.Б., 1959; Меписашвили Р.С., 1966). Мозаика (1125–1130 гг.) расположена в конхе храма. На золотом фоне изображены во весь рост фигуры Богоматери с младенцем и архангелы Михаил и Гавриил с обеих сторон. Творец мозаики является настоящим мастером в искусстве и, нарушая художественную традицию византийской живописи, вносит в композицию Богоматери динамику и жизненность, сохраняя ту новаторскую идею, которая была реализована в иконе Лаклакидзе (XI в.) из монастыря Зарзма (Абрамишвили Г.В., 1977, табл. 44). Замечательные образцы стенной живописи были созданы в Грузии во второй половине XII и первой половине XIII в. Фрески пещерного города Вардзиа, церквей: Бетаниа, Кинцвиси, Бертубани, Мацхварииш входят в золотой фонд грузинской монументальной живописи (Привалова Е., 1982; Амиранашвили Ш.Я., 1957; Алибегашвили Г., 1957; Вирсаладзе Т.Б., 1955). Мощные школы живописцев созидали в Вардзия и Бетания, где сохранены замечательные фрески Георгия III, царицы Тамар, Лаша-Георгия и др. (Алибегашвили Г., 1957; Привалова Е., 1982; Амиранашвили Ш.Я., 1957), но по художественной зрелости, уверенным рисункам, гармоничности колорита, плавной моделировке фигур, ритмичности движения и складок одежды, психологической трактовки сюжетов, особенно выделяется художник из школы Кинцвисского монастыря. Из великолепных фресок особенно следует отметить изображенных во весь рост ангелов в композиции Воскрешение Христа. Их можно считать шедевром эпохи возрождения и отражением тех идей в живописи, которые чуть позже нашли воплощение в поэзии Шота Руставели.

Больших успехов достигли мастера средневековой Грузии в обработке металла и особенно в искусстве перегородчатой эмали, «одной из непреходящих ценностей грузинского искусства» (Хускивадзе Л.З., 1984, с. 181). Эмальерному делу Грузии посвящено немало серьезных исследований (Амиранашвили Ш.Я., 1971; Абрамишвили Г.В., 1977). В монографии Л.З. Хускивадзе прослежена история перегородчатых эмалей Грузии от VIII до XIII в., генетически связанная с эмальерным искусством Византии, но представлявшая, безусловно, самостоятельное и самобытное художественное явление.

В мировой коллекции произведений в этой сложнейшей технике ювелирного дела средневековья Грузия занимает первое место: в одном только Государственном музее Грузии хранится около 200 превосходных изделий эмальерного дела VIII–XIII вв. Квадрифолий с Распятием архаической иконографии на знаменитом Хахульском триптихе знаменует начало освоения производства перегородчатой эмали (Хускивадзе Л.З., 1984, с. 24–34, табл. 1, 1). Больших успехов и всеобщего признания достигает искусство перегородчатой эмали в X–XI вв. В это время была создана большая часть Хахульского триптиха, Вардзинская икона Богоматери, крест для святых мощей с изображением Христа Пантократора (табл. 138, 1) и многие другие шедевры эмальерного дела. Это сложное ремесло переживало расцвет и в XII–XIII вв., когда были изготовлены такие произведения, как икона Мартвильской Богоматери, золотая пластина со сценой Сретения, Хобская икона Богоматери. Медальоны со святыми, прикрепленные к Хобской иконе позже, дают представление об эволюции искусства перегородчатой эмали в XIII в., доживавшем свои последние дни (табл. 138, 2–9). После восьмикратного нашествия монгольских орд в конце XIV в. и разорения культурных и ремесленных центров Грузии производство эмали было прекращено.

XII–XIII вв. следует считать периодом расцвета чеканного искусства Грузии, свидетельством чего являются такие произведения, как чеканная икона Спасителя из Мгвимеви; книги с чеканными окладами работы Бека и Бешкена Опизари; выносной крест из Гелати; икона из Мгвимеви и др. На этом поприще особенно преуспевали мастера из Тао-Кларджети, среди которых большой известностью в Грузии пользовались златоваятели из Описа Бека и Бешкен Опизари (вторая половина XII – начало XIII в.). Особой одаренностью отличается Бека Опизари, младший современник и, возможно, ученик Бешкена, который по характеру своего творчества вышел за пределы декоративного стиля, подчинив орнамент главной идее произведения, а фигуры у этого мастера трактуются в более живописно-пластическом стиле (Амиранашвили Ш.Я., 1956; 1963, с. 24–25; 1963а).