Текст книги "Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья IV-XIII века"

Автор книги: Светлана Плетнева

Соавторы: Яков Паромов,Ирина Засецкая,Бабкен Аракелян,Джаббар Халилов,Александр Дмитриев,Арам Калантарян,Татьяна Макарова,Алексей Пьянков,Екатерина Армарчук,Рамин Рамишвили
сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 54 страниц)

3, 4. Интересны два бронзовых блюда из Южного Дагестана, входившего тогда в территорию Албании, хранящиеся в Государственном Эрмитаже (Тревер К.В., 1959, с. 316, 317, 332).

На одном из них изображена сложная композиция: в центре – всадник с дротиком в руке, на скачущем коне, в сопровождении собаки. Она окружена концентрическими кругами; на широком круге – четыре круглых медальона чередуются с четырьмя амфорами, из которых поднимаются ветки с сидящими на них птицами; на амфорах изображены животные. В медальонах показано единоборство человека со зверем. По внешнему краю идет аркада с тонкими колоннами, под которыми помещены геральдические группы птиц и животных, чередующиеся с человеческими фигурами – танцовщицами, музыкантами, охотниками (Тревер К.В., 1959, с. 315, табл. 26). Это блюдо, по мнению исследователей, изготовлено в IV–V вв. в восточном стиле под влиянием римского и византийского искусств (Тревер К.В., 1959, с. 317).

Второе более широкое блюдо орнаментировано растительными мотивами, заключенными в круглые медальоны (Тревер К.В., 1959, с. 332, табл. 27; Рзаев Н.И., 1976, с. 126).

5. Замечательными изделиями художественного ремесла являются кувшины. Один из таких бронзовых кувшинов, высотой 39,2 см, украшен изображениями птиц по сторонам дерева. На шее птиц ожерелья с развевающимися лентами. Этот сюжет связывается с плодородием (Тревер К.В., 1959, с. 317–332).

6. Другой бронзовый кувшин (высота 44,5 см) из Дагестана. Он округлый с высоким горлом и ручкой с изображением граната. Тулово покрыто растительным орнаментом и инкрустацией красной медью (Тревер К.В., 1959, с. 332, табл. 24–25). Интерес представляет серебряный с позолотой кувшин из Баку (Тревер К.В., 1959, табл. 4; Луконин В.Г., 1977, с. 93; Тревер К.В., Луконин В.Г., 1987, с. 116, табл. 91). Тулово кувшина позолочено и разбито гравированными полосами на четыре ромба, в которые помещены изображения петуха, фазана, сенмурва и орла, терзающего травоядное животное, характерные для сасанидского искусства. Между ромбами помещены розетки с шестиконечными звездами и шестилепестковыми цветами. По мнению исследователей, в декоре заметно влияние орнаментации тканей. Кувшин датируется VI–VII вв. (Кошкарлы К.О., 1981, с. 15) (табл. 175, 2).

8. Еще один серебряный кувшин обнаружен в разрушенном погребении могильника Шемахи, где было найдено и вышеописанное серебряное блюдо с позолотой. Грушевидное тулово кувшина помещено на высоком кольцевом поддоне. Кувшин имеет гладкую горловину и утолщенный венчик. На плечике сосуда круглая ручка. Тулово орнаментировано тонкими горизонтальными канеллюрами, что характерно, как говорилось, для керамики северо-восточной части Албании (Халилов Дж. А., 1965). Это дает основание предполагать, что кувшин изготовлен в Албании. Учитывая, что кувшин находился в комплексе с блюдом, его можно датировать IV в., хотя в литературе он датирован V–VI вв. (Кошкарлы К.О., 1981, с. 16).

9. Известна литая бронзовая курильница из Нахичевани (табл. 175, 3) (Тревер К.В., 1959, с. 327–332; Рзаев Н.И., 1976, с. 179; Кошкарлы К.О., 1981, с. 16). Это статуэтка всадника на полом четырехугольном пьедестале. Фигуры коня и всадника тоже полые, на боку коня отверстие, куда вкладывались пахучие травы и угольки. Ароматный дым выходил через специальные отверстия в гриве коня и короне всадника. Пьедестал орнаментирован рельефом и гравировкой. На передней стенке рельефное изображение двух львов, и скачущего козерога под ними, боковые стенки с одной стороны украшены растительной гравировкой; на другой – охотник с кинжалом и щитом и бросающийся на него лев. Всадник в полном царском облачении: зубчатая корона, ожерелье и серьги, правая передняя нога массивного коня поднята, богатая сбруя с фаларами, бляшками и ленточками. Маленькие короткие ноги всадника обуты в высокие сапоги, руки отведены в стороны, узкие штаны заправлены в сапоги, тело облегает кафтан. Облик всадника характерен для портретов сасанидских царей. К.В. Тревер предположила, что это может быть князь Албании Джеваншир, проведший в молодости ряд лет при сасанидском дворе (Тревер К.В., 1959, с. 327–329; Тревер К.В., Луконин В.Г., 1987, с. 120, табл. 122). Она датирует курильницу VII в. В последнее время высказано мнение о том, что на ней изображен один из позднесасанидских царей, вероятно, Хосров II (590–631), а значит курильницу можно датировать концом VI в. (Кошкарлы К.О., 1981, с. 17).

Следует подчеркнуть, что развитие художественных вкусов и производственных навыков в значительной степени находилось под влиянием поступавших из соседних стран произведений искусства.

Таковы, например, помимо описанных выше роскошных сосудов, многочисленные изделия мелкой пластики: геммы и печати из полудрагоценных камней, получившие широкое распространение в странах Закавказья. Однако наряду с привозными совершенными произведениями искусства, многие изделия были выполнены местными мастерами, тонкой гравировкой наносившими на камни изображения животных, птиц, рыб, растений, сцены борьбы и религиозные (христианские) символы (Пахомов Е.А., 1949).

Резьба по камню и дереву (скульптура, монументальная архитектура) заняла заметное место в среде албанских ремесленников (Рзаев Н.И., 1976, с. 161–164). Принятие христианства несомненно повлияло на творчество мастеров. Наряду с сюжетами, связанными с более ранними представлениями, они изображали и евангельские сцены, и христианских святых. В качестве декоративных мотивов постоянно использовались кресты (Ваидов Р.М., 1961, с. 52; Геюшев Р.Б., 1978, с. 39). Из многочисленных находок резного камня отметим обработанный в виде призмы камень с двумя павлинами по сторонам символически изображенного древа и албанской надписью на верхнем карнизе (Ваидов Р.М., Фоменко В.П., 1951, с. 98). Учитывая форму камня, его местонахождение (в одном из храмов) и типичный для христианского искусства сюжет, его считают престолом, устроенным в центре алтаря (Ваидов Р.М., 1954, с. 133; 1961, с. 110–113; Чубинашвили Г.Н., 1957, с. 220).

Широкое развитие во внутренней и внешней торговле получило монетное обращение. В Албании в основном пользовались привозными монетами, преимущественно сасанидскими драхмами. Наряду с ними имели хождение и византийские монеты.

О широком применении сасанидской монеты свидетельствуют многочисленные находки кладов.

1. Значительный клад, содержащий наиболее ранние сасанидские монеты, был обнаружен на окраине с. Чухур-Кабала, недалеко от столицы Албании Кабалы (Луконин В.Г., 1979, с. 74, 75). Клад обнаружен случайно и разошелся по рукам. Удалось собрать 163 монеты, из них – 159 монет были драхмами сасанидского царя Варахрана II (276–293). Установлено, что клад был зарыт до 293 г.

2. Во многих областях Албании были найдены клады поздних сасанидских монет. К их числу относится клад серебряных монет, обнаруженный в 1937 г. в с. Алты-агач. Он находился в глиняном кувшине. Из этого клада собрано 140 монет, чеканенных между царствованиями Кавада I (488–531) и Хосрова II (590–631). По поздним монетам клад был зарыт в первые годы VII в. Монеты были чеканены в разных монетных дворах. Среди них преобладают со знаком НАХЧ, т. е. монетный двор Нахичевани (Пахомов Е.А., 1949, с. 29–29).

3. Другой вид серебряных сасанидских монет найден в 1938 г. близ с. Астары, из которых 70 монет собраны и изучены (Пахомов Е.А., 1949а, с. 25–27). Они были чеканены в разных монетных дворах между 483 и 523 гг. Среди них драхмы сасанидских царей Пероза (459–484), Кавада I (488–531) и Хосрова I (531–579). Самая поздняя монета в кладе чеканена в 572 г. Таким образом, дата зарытия клада – вторая половина VI в.

4. Небольшой клад обнаружен в 1958 г. в городе Шемахе. Это серебряные драхмы, чеканенные в разных монетных дворах, в том числе г. Нахичевани, в период правления сасанидских царей Хосрова I (531–579), Хормизда IV (579–590) и Хосрова II (591–628). По поздним монетам клад был зарыт в начале VII в. (Пахомов Е.А., 1966, с. 26, 27).

5. В том же году в с. Вери при пахоте было обнаружено около 300 сасанидских монет. Они разошлись по рукам, удалось приобрести 9 монет, которые оказались драхмами Хормизда IV, Хосрова II (Пахомов Е.А., 1966, с. 27).

6. В 1958 г. обнаружен еще один клад в кувшине в с. Ибрахимгаджилы Таузского района, состоящий из 80 серебряных драхм. Из этого клада удалось собрать 52 экземпляра. Это монеты Кавада I, Хосрова I, Хормизда IV и Хосрова II, чеканенные в различных городах Ирана. В кладе имеются монеты, происходящие из монетных дворов Албании – Барды и Нахичевани. Зарытие кладов датируется первой четвертью VII в. (Пахомов Е.А., 1966, с. 27–30).

Помимо кладов, при раскопках памятников сасанидского периода обнаружены десятки сасанидских монет, что указывает на их постоянное использование в торговле. Причем, в ходу были не только монеты, чеканенные в иранских монетных дворах. С развитием экономики и ростом торговли требовалось большое количество монет. Центральные монетные дворы не в состоянии были обеспечить возросший спрос на монеты. Этим объясняется то, что в VI в. Персидские марзпаны, сидевшие в Барде, Нахичевани и других городах, чеканили серебряные монеты сасанидского образца.

На исторической территории Албании сделан ряд эпиграфических находок, в основном албанской, армянской и пехлевийской письменности. Многочисленные эпиграфические памятники, в том числе 8 албанских надписей, обнаружены на поселении 2 в Мингечауре, где они сосредоточены на участке вокруг храмов и в их развалинах. Они опубликованы Р.В. Ваидовым (1961, с. 136–142). Другие албанские надписи и их обрывки попадались на разных памятниках и на различных предметах: на глиняных сосудах, обломках камней, в могильниках и на стене христианского храма (Тревер К.В., 1959, с. 336–338). Таким образом, в настоящее время накоплено достаточное количество образцов албанского письма. Специалисты делали попытки прочитать их и предлагали разные варианты чтения, но до сих пор они окончательно не расшифрованы. В начале 1980-х годов в этом направлении были, правда, достигнуты некоторые успехи С.Н. Муравьевым, хотя говорить об окончательном решении этого вопроса пока преждевременно (Муравьев С.Н., 1981, с. 222–325; Mouraviev S., 1980, с. 345–374).

Большое количество армянских надписей известно в Мингечауре (Ваидов Р.М., 1961, с. 142–143) и на памятниках Нагорного Карабаха (Геюшев Р.Б., 1975, с. 54; 1978, с. 47–48).

Что касается пехлевийских надписей, то они пока зафиксированы только на северных стенах Дербента: их всего 20. В них сообщается о строительных, хозяйственных делах и пр. (Пахомов Е.А., 1929, с. 9 и сл.; Тревер К.В., 1959, с. 345–453).

Подводя краткие итоги, отметим, что археологические материалы: орудия труда, остатки злаков, косточки ягод, остеологические находки говорят о высоком уровне развития земледельческо-скотоводческого хозяйства страны. Не менее важную роль в экономике Албании играло городское хозяйство. Развитые города были главными экономическими и культурными центрами страны, где было сосредоточено ремесло и торговля. В городах, как мы видели, существовали крупные ремесленные мастерские по производству керамики, строительного материала, стекла, металлических и кожаных изделий, тканей. Эти мастерские не только обеспечивали спрос населения страны, но, возможно, производили товары и для экспорта. Города были центрами внутренней и внешней торговли. Археологические находки, в том числе монеты, драгоценные привозные изделия, указывают на ареал торговли и культурно-экономические связи Албании в раннем средневековье.

Произошли изменения в духовной жизни страны. Была принята христианская религия, которая распространилась в основном в зоне бассейна Куры: там сохранились развалины монастырей и церквей, при раскопках которых найдено множество предметов, связанных с христианской религией. Установлено, что в северо-восточной части Албании эта религия не получила широкого признания. Здесь поклонялись старым божествам. В связи со строительством сасанидами оборонительных сооружений в эту область переселили из Ирана население зароастрийской веры, что оказало влияние на мировоззрение местного населения.

Общий подъем экономики способствовал подъему культуры раннесредневековой Албании. Была изобретена письменность, возникали первые школы, албанскими учеными были написаны первые страницы истории страны.

Глава 15
Азербайджан в IX–XIII веках

История изучения средневековых памятников. Города, поселения, крепости.

(Г.М. Ахмедов)

В IX–XIII вв. в тяжелых войнах против халифата и сельджукских захватчиков на территории Азербайджана возникло и окрепло несколько государственных образований. Самыми крупными из них в северных районах страны было государство Ширваншахов (861-1383), а на территории к югу от реки Куры государства Шеддадидов (971-1088) и Атабеков-Ильдегизидов (1166–1225) (Ширифли М.Х., 1978, с. 44–138; Минорский В.Ф., 1963; Буниятов З.М., 1978, с. 44–171). Были и более мелкие владения, которые в связи с политической обстановкой сходили с исторической арены или попадали под власть более сильных соседей.

Образование устойчивых феодальных владений способствовало, несмотря на постоянные связанные с войнами опасности, дальнейшему экономическому подъему в стране. Разрастались старые города, появлялись новые, увеличивалось количество сельских поселений. С активизацией торговых связей возникла необходимость строительства дорог и каравансараев. Господствующей религией стал ислам, в государствах распространилась новая арабская письменность. Христианство сохранилось практически только в районах, пограничных с Арменией (вокруг города Шеки и в Нагорном Карабахе).

Все эти изменения в жизни древней Албании нашли достаточно полное отражение в памятниках материальной культуры. Первичное обследование некоторых из них было проведено еще в XVIII в. членами Российской Академии наук Байером и Гмелиным (Сысоев В.М., 1925). В XIX в. интерес к древностям Азербайджана не затих. Х.Д. Френ посвятил им несколько нумизматических работ, а востоковеды Б. Дорн, Н.В. Ханыков и И.Н. Березин дали первые описания ряда крупных памятников, известных на территории Азербайджана.

В 20-е годы XX в. были проведены археологические разведки по всей территории древней Албании. Многие известные и вновь открытые памятники были подвергнуты обстоятельному, в основном визуальному, обследованию, описаны и, что особенно важно, результаты этих трудов были в значительной части опубликованы (Азимбеков И., 1925; 1927; Алекперов А.К., 1927; 1960а; Александрович-Насыфи Д., 1926; Пахомов Е.А., 1925; 1926а; 1926б; 1927; 1940а; Сысоев В.М., 1925; 1925а; 1926; 1927; 1927а; 1929; Тер-Аветисян С.В., 1927; Фитуни А.П., 1927).

Не менее существенно, что в первой половине XX в. начались и раскопки на ряде самых крупных средневековых памятников – развалинах городов: Байлакана, Баку, Гянджи, Кабалы (Алекперов А.К., 1960а; Джафарзаде И.М., 1939; 1949; Казиев С.М., 1945; 1947; Мещанинов И.И., 1936; Левиатов В.Н., 1941; Шарифов Д.М., 1927). Даже сразу же после окончания войны археологи проводили небольшие раскопки, исследуя дворец Ширваншахов в Баку (Левиатов В.Н., 1945; 1946; 1948; 1948а) и в бакинской бухте (Джафарзаде И.М., 1947).

Исследование средневековых памятников в 50-70-х годах связано прежде всего с работами Азербайджанской экспедиции, приступившей в 1953–1956 гг. к изучению развалин Байлакана (Орен-калы). Результаты работ этой экспедиции были опубликованы в 1959 г. в томе «Трудов Азербайджанской экспедиции», редактором которого был начальник экспедиции А.А. Иессен (1957; 1957а; 1959; 1959а). В 60-е годы раскопки на Орен-кале были продолжены, и их результаты также были отражены в печати (Ахмедов Г.М., 1962; 1962а; 1964; 1965; 1979; Минкевич-Мустафаева Н.В., 1965а; 1968; 1969; 1971; 1976; Ибрагимов Ф.А., 1965).

Значительно расширяются исследования Кабалы и Баку, закладываются первые раскопы на городищах Шемаха, Шабран, Шахри, Топрахкале и Топраккале, Нахичевани, Хараба-Гиляне (Исмизаде О.Ш., 1962; 1963; 1964; 1964б; 1965; 1965а; Казиев С.М., 1964; Ахмедов Г.М., 1978; Джидди Г.А., 1969; 1971; 1971а; 1972; 1972а; 1974; 1974а; 1975; 1979; Ваидов Р.М., 1965а; Геюшев Р.Б., 1970; Ибрагимов Б.И., 2000).

Помимо городов, археологи большое внимание уделяют исследованиям средневековых крепостей – Полистана, Галеи-Бугурта и другим оборонительным сооружениям (Джидди Г.А., 1960; 1961; 1961а; 1967; 1972а; 1973; Кадыров Ф.В., 1965), а также сельским поселениям, на которых были проведены пока только предварительные обследования: ни одно средневековое поселение до сих пор обстоятельно археологически не изучено.

Поскольку наиболее полно исследованы в настоящее время города средневекового Азербайджана, начнем характеристику археологических памятников с описания результатов изучения городских развалин.

Из городов Северного Азербайджана, существовавших в IX–XIII вв., наибольшей известностью пользовались Барда, Гянджа, Байлакан, Нахичевань, Шабран, Шемаха, Шамкур, Дербент, Баку, Юнан, Кабала, Шеки, Берзенд и др. Некоторые из них: Баку, Шемаха, Нахичевань – сохраняя свои исторические названия, продолжают существовать на старых местах. Без особых трудностей можно локализовать и те города, названия которых после их разрушения перешли на близлежащие населенные пункты. К таким относятся Барда (нынешний районный центр Барда), Гянджа (Новая Гянджа), Шамкур (нынешняя железнодорожная станция Шамхор), Кабала (нынешнее селение Чухур-Кабала), Гюргян (ныне – местность Гюргян), Хунан (Топраккала) (ныне – равнина Хунам) (Ваидов Р.М., Гулиев Н.М., 1974, с. 279). Дискуссию вызвало месторасположение города Байлакана, теперь окончательно локализованного на месте Оренкала в Мильской степи (Гюзальян Л.Т., 1959, с. 342) и месторасположение исторической Шеки, локализуемой в селении Шеки в Нагорном Карабахе (Буниятов З.М., 1959).

До сих пор не выяснено месторасположение городов, известных лишь по письменным источникам, в том числе таких крупных, как Ширван, Махмудабад, Баласаджан, Баджерван и др. Не определены исторические названия ряда городищ и крепостей (Бяндован, Гырхчырах, Кызылбурун, Сеидлы, Галача).

Тем не менее, в настоящее время археологические источники и письменные свидетельства позволяют с достаточной долей уверенности говорить о том, что большие города располагались, как правило, в развитых экономически и густо населенных районах страны, на магистральных торговых путях (рис. 18), в стратегически важных местностях. Формирование их как центов ремесла и торговли началось в IX–X вв. и особенно бурно развивалось на протяжении следующих двух столетий. Несмотря на то, что база большинства городов была создана еще в раннем средневековье, археологические материалы дают основание утверждать, что во времена развитого средневековья многие большие города были заселены значительно плотнее и их размеры немного превышали размеры поселений предшествующего периода. Так, площадь Гянджи равнялась 25 га (Джафарзаде И.М., 1949, с. 17) (табл. 176, 2). Судя по письменным источникам, только базарная площадь Барды, куда в праздничные дни собирался народ, занимала около 50 га (Ташчьян Л.П., 1946, с. 55). Территория в границах крепостных стен Байлакана составляет около 40 га (Иессен А.А., 1959) (табл. 176, 3), Кабалы – более 25 га (Казиев С.М., 1964, ч. 17) (табл. 176, 1). К большим городам следует отнести также Шемаху (табл. 176, 5), Нахичевань, Шамкур (табл. 176, 4), Баку (табл. 176, 6) и др.

Малые города в противоположность большим можно назвать городами-крепостями. Города-крепости являлись военно-административными центрами феодальных владений. Таковы Шеки, Ктиш, Метрис, Каланкатюк и т. д. Существовали и многочисленные поселения, носившие еще земледельческий характер и не имевшие городских стен. Примером таких поселений могут служить средневековый Мингечаур, Гырх-чырах, Топраккала (Кахский) и др. Многие из этих городов и поселений существовали и в раннее средневековье.

Характерно строительство новых крепостей и башен. Некоторые из них являлись крепостями – летними резиденциями феодальных правителей (таковы Полистан, Галеи-Бугурт), другие – сторожевыми (таковы мардакянские башни, башня в Нардаране), религиозно-культовыми (крепость вокруг Ханегаха на р. Пирсагат, крепость вокруг Миль-Минарета около г. Оренкала и др.).

Остановимся далее хотя бы на краткой характеристике исследованных археологами наиболее выдающихся памятников, относящихся к эпохе развитого средневековья.

Город Кабала, который был столицей Кавказской Албании, продолжал существовать и в средние века.

Огромное городище этого периода расположено на двух холмах, называемых «Сельбир» (Северная часть) и «Кала» (Южная часть), а также на окружавшей их территории (табл. 176, 1). В настоящее время оно покрыто лесом или частично распахивается. На поверхности много подъемного материала, в том числе характерной для этого периода поливной керамики. Городища Сельбир и Кала защищены горными реками. Укрепления построены из речных булыжников на известковом растворе, а также массивных блоков хорошей тески и квадратных обожженных кирпичей. Сравнительно хорошо сохранились стены в южной части города с остатками воротных башен, поднимающихся на холме Кала до высоты 6 м.

В Сельбире верхний слой содержал материал IX–X вв. Здесь в 1959–1960 гг. выявлены остатки жилых и хозяйственных построек, водопровода, вымостки полов, очаги, тандыры, колодцы, могилы, найдено много керамики, металлических, стеклянных изделий и монет (Казиев С.М., 1964, с. 24–33). В 1967 г. раскопаны часть северной стены и башни Сельбира, а в 1974–1978 гг. – квадратная башня юго-западного городища (Гадиров Ф.В., 1975, с. 62–75; 1978, с. 40–42).

В Кале удалось прежде всего разделить почти тысячелетние пятиметровые напластования (VIII–XIII вв.) на три слоя, в том числе выявить наиболее насыщенный находками слой XII–XIII вв. Были исследованы стены, сложенные на растворе глины из больших речных булыжников и обожженных кирпичей и туфовых блоков. Открыты тандыры, очаги, ямы, гончарная печь, найдено громадное количество обломков поливной и простой керамики, стеклянные, металлические изделия, монеты (Шарифов Д.М., 1927; Исмизаде О.Ш., 1964а; 1963, с. 13–24).

Почти в центре территории Кала были вскрыты остатки крупного здания, а у обрыва Джоурлы-чая в слое, относящемся к XII – началу XIII в., раскопаны остатки жилищ со стенами, сложенными на фундаменте из речного булыжника, квадратного обожженного кирпича, а иногда тесаных камней, а также хозяйственные ямы, тандыры, обломки разнообразной керамики, монеты, предметы быта (Ахмедов Г.М., 1979, с. 39).

Байлакан (городище Орен-кала) был расположен в Мильской степи на караванном пути, шедшем от Барды – одного из центральных городов Закавказья, в Ардебиль. Байлакан связывал также низменные районы междуречья Куры и Аракса с предгорными и горными районами Малого Кавказа, куда земледельческо-скотоводческое население на летнее время пригоняло свои отары (рис. 18). Сравнительно хорошо сохранившиеся развалины города, окруженного квадратными в плане валами и рвами, возвышаются на 6–8 м над степью (табл. 176, 3). Рядом с городом проходил в средние века канал Гяурарх, русло которого местами хорошо прослеживается и в настоящее время. Он обеспечивал город водой и орошал окружающие его земледельческие районы. Город состоит из трех частей: так называемого Большого (40 гектаров) и Малого (14 гектаров) городов и ремесленного квартала. Вся дневная поверхность городища насыщена обломками простой и глазурованной поливной керамики, квадратных обожженных кирпичей, фаянса, стекла и медных монет. Тот же подъемный материал встречается и на окружающей город территории, особенно на западной стороне, где на расстоянии 2,5 км расположены развалины Миль-Минарета, давшего название и самой Мильской степи.

Выше мы уже говорили, что Орен-кала – фактически наиболее исследованный археологами памятник, систематически изучаемый в течение 15 сезонов (1953–1968 гг.). В результате было установлено, что стены города были сложены из больших сырцовых кирпичей. Выявлена полная стратиграфия памятника, культурный слой которого накапливался в течение почти тысячелетия – с VI по XIV в. Удалось определить характер городской застройки на разных этапах истории города, проследить периоды строительства привратных сооружений. Помимо остатков обычных жилых домов, водопроводных (табл. 177, 4) и канализационных труб был открыт и исследован целый ремесленный квартал вне стен города: развалины кузниц начала XIII в., гончарных печей IX–XIII вв. (табл. 178, 4, 5), отвалы керамического брака, колодцы IX в., водяные закрытые каналы IX–XIII вв., хозяйственные постройки XII – начала XIII в. После разгрома квартала монголами в 1221 г. здесь возникло кладбище – два мавзолея (четырехугольный и восьмиугольный) с парными захоронениями в обоих и простые мусульманские могилы вокруг четырехугольного мавзолея. Судя по находкам монет, кладбище просуществовало с конца XIII до XIV в.

Таким образом, в результате систематического и планомерного изучения городища Орен-кала установлено время возникновения города, хронологическая шкала культурных напластований, соотношение «Большого» и «Малого» городов и время выделения последнего, выявлено время превращения города в ремесленно-торговый центр, окончательно решен вопрос об отождествлении Орен-калы со средневековым Байлаканом.

Раскопки Орен-калы показали, что жизнь в городе, начиная с раннего средневековья, с течением времени, особенно в XII – начале XIII в., становилась все интенсивнее. Во все время существования город Байлакан представлял собой важное звено в развитии экономической и культурной жизни Азербайджана и всего Закавказья (Ахмедов Г.М., 1979).

Гянджа, изучение которой начато в 1938 г. в связи с подготовкой и проведением 800-летнего юбилея азербайджанского поэта Низами Гянджави (Джафарзаде И.М., 1939; 1947; 1949; Левиатов В.Н., 1941), расположена на обоих берегах Гянджачая. Большое городище, частично размытое бурным течением горной реки Гянджачая (табл. 176, 2) и частично застроенное, скрывает культурные слои некогда цветущего средневекового города. Сохранились остатки трех рядов городских стен, береговых укреплений, моста, мавзолеев, в том числе гробницы Низами, и кладбище.

Раскопки 1938–1941 гг. охватили широкие площади. В эти годы снят план городища, произведены раскопки внутри так называемого первого города, второго города и в предместье; изучались городские стены, береговые укрепления и кладбища. Вскрыт культурный слой мощностью более четырех метров.

В результате установлено, что город возник на базе расположенного на этом же месте крупного населенного пункта, с течением времени превратившегося в укрепленный город. Слои IX–XIII вв. насыщены остатками жилищ, кирпичными завалами, керамикой и другими предметами быта. Расцвет города Гянджи приходится на XI–XII вв., когда город Барда уступает ему первенствующее положение. Гянджа становится столицей государства Шеддадидов. Гянджа подверглась большим разрушениям во время землетрясения 1138/9 г. За короткий срок она была восстановлена и продолжала развиваться.

Баку являлся крупным портовым городом на берегу Каспийского моря (табл. 176, 6) и одним из торгово-ремесленных и культурных центров Ширвана. О былой славе города говорят его замечательные архитектурные памятники – известная «Девичья башня», мечеть-минарет Мухаммеда, называемая в народе «Сыных-кала», городские стены с башнями, дворец Ширваншахов, крепостное сооружение в Бакинской бухте (табл. 176, 7) и др. Установление точных границ средневекового Баку осложнено в связи с поздними перестройками и ростом города. Почти вся его территория оказалась под зданиями и асфальтированными улицами современного города. Тем не менее, не вызывает сомнения, что к XII в. территория так называемой «Ичери-шехер» (внутренний город), обнесенная еще в XII в. крепостными стенами, была полностью заселена.

В 1944–1947 гг. раскопки велись в нижнем дворе дворца Ширваншахов – у юго-восточного фасада, где открылись слои VIII–XV вв. (Левиатов В.Н., 1945; 1946; 1948).

Обнаружены остатки жилищ, тандыров, колодцев, водопровода, хозяйственных и мусорных ям, найдена многочисленная простая и поливная керамика, архитектурные детали, металлические и стеклянные изделия, монеты (табл. 177, 3).

Исключительный интерес представляют раскопки в Бакинской бухте – Баиловские камни. Здесь в 1938–1940 гг. (Пахомов Е.А., 1940; Джафарзаде И.М., 1947) в связи с падением уровня Каспийского моря из-под воды появилось сооружение крепостного типа, начались его исследования (табл. 176, 7).

Еще тогда было извлечено из-под воды более 500 камней с надписями арабским шрифтом и изображениями. Установлена дата строительства сооружений 1234–1235 гг. (Пахомов Е.А., 1940, с. 116). О назначении этого памятника высказаны разноречивые мнения.

Называли его по-разному: просто «Баиловскими камнями» или «караван-сараем», «подводным городом». Для определения роли, которую он играл в жизни Баку, были произведены раскопки в южной части крепости, где обнаружили фундаменты небольших четырехугольных помещений, выстроенных из небрежно отесанных камней, небольшое количество обломков котлов, кувшинов, чаш и чирахов. Слабая заселенность крепости (явное отсутствие следов пребывания гражданского населения) привела исследователей к заключению о назначении этого сооружения в качестве «морской крепости» (Пахомов Е.А., 1940; Бретаницкий Л.С. и др., 1947, с. 96–101; Щеблыкин И.П., 1949, с. 111–128).

В 1962–1963 гг. расчищены фундаменты крепости «Девичья башня» и часть крепостного сооружения, идущего от нее по направлению к берегу моря, с массивными полукруглыми башнями, соединенными стеной с двумя другими сохранившимися наземными полукруглыми башнями. Остатки жилищ, построенных из крупных хорошо обтесанных камней на известковом растворе, с небольшими глухими нишами и дверными проемами, непосредственно примыкали к «Девичьей башне». На участке вокруг нее было обнаружено много хозяйственных ям и колодцев, выдолбленных в толще скалы. Назначение этого сложного комплекса также вызывало разногласия: наряду с общепринятым мнением о его оборонительном значении высказывалось мнение о принадлежности башни к культовым сооружениям (Ахундов Д.А., 1974, с. 14–25; Гиршман Р.М., 1978, с. 37–40). Монеты и обломки керамики позволяют датировать комплекс «Девичьей башни» XI–XII вв.