Текст книги "Исход. Том 2"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 43 страниц)

– Сделай это немедленно, Ллойд!

Ллойд вслепую нажал на курок. Прогрохотал выстрел. Эхо бешено металось от стены к стене. Но пуля лишь ударилась о бетон на два дюйма выше правого плеча Глена, отлетела рикошетом и ударила во что-то еще.

– Неужели ты хоть что-нибудь не можешь сделать нормально? – взревел Флегг. – Убей его, идиот! Застрели! Он же стоит прямо перед тобой!

– Я пытаюсь…

Улыбка Глена не изменилась, он лишь прищурился от прогремевшего выстрела.

– Повторяю, если ты должен кого-нибудь убить, то стреляй в него. Знаешь, он ведь вовсе и не человек. Однажды я уже описывал его одному из своих друзей как последнего мага рациональной мысли, мистер Хенрейд. И это оказалось даже более правильным, чем я предполагал. Но теперь он теряет свою магию. Она ускользает от него, и он знает об этом. И вы тоже понимаете это.

Застрелите его прямо сейчас, и вы спасете нас от Бог знает какого кровопролития.

Лицо Флегга застыло.

– Застрели одного из нас, Ллойд, – сказал он. – Я вытащил тебя из тюрьмы, когда ты умирал от голода. Он из тех парней, с которыми ты хотел бы поквитаться. Маленькие людишки, произносящие громкие речи.

Ллойд сказал:

– Мистер, вы меня не проведете. Все будет так, как говорит Ренди Флегг.

– Но он лжет. И ты знаешь это.

– Он сказал мне правды больше, чем кто-либо другой за всю мою несчастную жизнь, – ответил Ллойд и трижды выстрелил в Глена. Того отбросило назад, скрутило и перевернуло, как тряпичную куклу. В приглушенном свете ламп брызнула кровь. Глен наткнулся на койку, зашатался и упал на пол. Ему удалось приподняться на одном локте.

– Все хорошо, мистер Хенрейд, – прошептал он. – Ничего другого вы и не знаете.

– Заткни пасть, старый ублюдок! – закричал Ллойд. Он выстрелил еще раз, и тело Глена безжизненно дернулось. Но Ллойд еще раз выстрелил в него. Он плакал. Слезы катились по его злому, обгоревшему на солнце лицу. Он вспомнил о кролике, о котором совершенно забыл и который вынужден был есть самого себя. Он вспомнил Лентяя, людей в белом «конни» и Задаваку Джорджа. Он вспомнил тюрьму Финикса и крысу. Он вспомнил Траска и то, как через некоторое время нога Траска стала напоминать обглоданную куриную ножку. Он снова нажал на курок, но пистолет только глухо щелкнул.

– Хорошо, – мягко произнес Флегг. – Хорошо сделано. Отлично, Ллойд.

Ллойд выронил пистолет и отшатнулся от Флегга.

– Не прикасайся ко мне! – закричал он. – Я сделал это не ради тебя!

– Нет, ради меня, – нежно сказал Флегг. – Ты можешь думать иначе, но было это именно так. – Он протянул руку и прикоснулся к талисману, висящему на шее Ллойда, затем зажал камень в ладони, а когда раскрыл пальцы, то камень исчез. На его месте появился маленький серебряный ключик.

– Я обещал тебе это, – сказал темный человек. – В другой тюрьме. Этот человек ошибался… я сдерживаю свои обещания, правда, Ллойд?

– Да.

– Другие уходят или собираются уйти. Я знаю об этом. Я знаю все имена. Уитни… Кен… Дженни… о да, я знаю все имена.

– Тогда почему ты не…

– Не положу этому конец? Не знаю. Может быть, лучше позволить им уйти. Но ты, Ллойд! Ты мой добрый и преданный слуга, не так ли?

– Да, – прошептал Ллойд свое последнее признание. – Да, думаю, это так.

– Без меня ты всегда оставался бы маленькой сошкой, даже если бы выжил в той тюрьме, правильно?

– Да.

– Лаудер знал это. Он знал, что со мной он достигнет многого. Именно поэтому он шел ко мне. Но он слишком много думал… слишком… – Неожиданно Флегг показался старым и смущенным. Затем энергично взмахнул рукой, и улыбка снова расцвела на его лице. – Возможно, все действительно идет плохо, Ллойд. Возможно, это происходит так по каким-то причинам, понять которые я не могу… но у старого волшебника осталось еще несколько трюков, Ллойд. Один или два. А теперь послушай меня. Времени у нас в обрез, если мы хотим остановить этот… кризис доверия. Если мы хотим задавить его в зародыше. Завтра мы покончим с Андервудом и Брентнером. А теперь слушай меня внимательно…

Ллойд лег в постель уже после полуночи, но не смог заснуть до самого рассвета. Он разговаривал с Крысоловом. Он разговаривал с Полом Берлсоном. С Барри Доганом, согласившимся, что то, чего желает темный человек, можно – а возможно, и нужно – сделать до рассвета. Возведение началось на лужайке перед Гранд-отелем в десять часов вечера 29 сентября, десять человек работали со сварочными аппаратами, молотками, болтами, стальными трубами. Скоро на лужайке собралась толпа зевак.

– Посмотри, мама Анги! – крикнул Динни. – Это фейерверк!

– Да, но хорошие маленькие мальчики уже должны лежать в кроватке. – Анги Хиршфилд взяла за руку малыша, чувствуя, что должно произойти что-то ужасное, возможно даже хуже, чем сам супергрипп.

– Хочу посмотреть! Хочу посмотреть на искры, – хныкал Динни, но Анги увела мальчика.

Джулия Лори подошла к Крысолову, единственному мужчине в Лас-Вегасе, которого она считала слишком страшным, чтобы с ним можно было спать… разве только в случае крайней нужды. Его черная кожа блестела при вспышках сварки. Одет он был наподобие эфиопского пирата – широкие шелковые шаровары, красный кушак и ожерелье из серебряных долларов вокруг тощей шеи.

– Что это, Крысолов? – спросила она.

– Крысолов не знает, дорогая, но он кое-что предполагает. Похоже, завтра предстоит черная работенка, очень черная. Хочешь переспать с Крысоловом, дорогая?

– Возможно, – ответила Джулия, – но только если ты знаешь, что все это значит.

– Завтра об этом узнает весь Лас-Вегас, – ответил Крысолов. – Пойдем со мной, дорогая, и я открою тебе девять тысяч имен Бога.

Но Джулия к большому неудовольствию Крысолова ушла прочь.

К тому времени, когда Ллойд отправился спать, работа была выполнена, и зеваки стали расходиться. Две огромные клетки стояли на низких платформах грузовиков. С правой и левой сторон виднелись квадратные отверстия. Рядом с клетками были припаркованы четыре машины, каждая с петлей. К каждой петле была присоединена огромная цепь. Цепи извивались по лужайке перед Гранд-отелем, и каждая исчезала в квадратном отверстии клетки. А на конце каждой цепи виднелось по наручнику.

На рассвете 30 сентября Ларри услышал, как в дальнем конце коридора открылась дверь. Торопливые шаги приближались. Ларри лежал на койке, заложив руки за голову. Он не спал всю ночь. Он

(думал? молился?)

В общем, это одно и то же. Но что бы там ни было, старая рана в нем самом наконец-то закрылась, оставив его в покое. Он почувствовал, как два человека, которыми он был всю свою жизнь, – реальный и выдуманный – слились в одно живое существо. Его матери понравился бы такой Ларри. И Рите Блэкмур. Это был Ларри, которому Уэйну Стаки не пришлось бы ничего объяснять. Это был Ларри, который понравился бы даже той девушке – «оральному гигиенисту».

«Я умру. Если есть Господь Бог – а теперь я уверен в этом, – значит, это Его воля. Мы умрем, и каким-то образом наша смерть положит конец всему этому».

Он подозревал, что Глен Бейтмен уже мертв. Вчера в одном из коридоров слышалась стрельба. И скорее всего, стрельба доносилась оттуда, куда увели Глена. Что ж, он был стар, его измучил артрит, и что бы там Флегг ни спланировал для них на сегодняшнее утро, это будет намного хуже.

Шаги замерли около его камеры.

– Вставай, – услышал он неприятный голос. – Крысолов пришел за твоей мертвой задницей.

Ларри оглянулся. В дверях камеры, держа в руке меч, стоял черный усмехающийся пират, на его шее было ожерелье из серебряных долларов. Позади него стоял маленький человечек, кажется, его звали Берлсон.

– А в чем дело?

– Дорогой, – сказал пират, – это конец. Конец всему.

Отлично, – ответил Ларри и встал.

Берлсон заговорил быстро, и Ларри понял, что тот боится.

– Я хочу, чтобы ты знал, это не моя идея.

– Как и все остальное, насколько я понял, – сказал Ларри. – Кого убили вчера?

– Бейтмена, – опуская глаза, ответил Берлсон. – При попытке к бегству.

– Попытка к бегству, – пробормотал Ларри. Он рассмеялся. Крысолов, передразнивая его, тоже захихикал.

Открыв дверь камеры, с наручниками наготове, Берлсон вошел внутрь. Ларри не оказал никакого сопротивления; он молча протянул руки. Берлсон защелкнул браслеты.

– Попытка к бегству, – сказал Ларри. – В один прекрасный день и ты будешь убит при попытке к бегству, Берлсон. – Глаза его метнулись в сторону пирата. – И ты тоже, Крысолов. Убит при попытке скрыться. – Он снова рассмеялся, но теперь Крысолов не поддержал его. Он молча смотрел на Ларри, а потом замахнулся своим мечом.

– Опусти это, придурок, – приказал Берлсон.

Они шли гуськом – Берлсон, Ларри и Крысолов, замыкающий шествие. В дальнем конце крыла к ним присоединились еще пятеро мужчин. Одним из них был Ральф, также в наручниках.

– Эй, Ларри, – печально произнес он. – Ты слышал? Они сказали тебе?

– Да. Я слышал.

– Ублюдки. Дня них же почти все кончено, ведь так?

– Да, конечно.

– Заткнитесь! – заорал один из охранников. – Это вам конец. Подождите, увидите, что он приготовил для вас. Будет просто здорово!

– Нет, вам конец, – настаивал Ральф. – Неужели вы не понимаете? Не чувствуете?

Крысолов толкнул Ральфа так, что тот чуть не упал.

– Заткнитесь! – закричал он. – Крысолов не желает слушать весь этот бред сумасшедшего! Не же-ла-ю!

– А чего это ты так побледнел, Крысолов? – улыбаясь, осведомился Ларри. – Какой ты бледный! Это ты скорее похож на покойника, а не я.

Крысолов снова схватился за меч, но это не было жестом угрозы. Он казался испуганным, как и остальные. Все испытывали ощущение надвигающейся на них огромной, неведомой силы.

В залитом солнцем дворе окружной тюрьмы стоял фургон с надписью: «ОКРУЖНАЯ ТЮРЬМА ЛАС-ВЕГАСА». Ларри и Ральфа втолкнули внутрь. Хлопнули дверцы, завелся мотор, и машина тронулась. Они сидели на твердых деревянных скамьях, держа закованные в наручники руки между коленями.

Ральф тихо произнес:

– Я слышал, как один из них говорил, что собрались все жители Лас-Вегаса. Думаешь, они распнут нас на крестах, Ларри?

– Что-то вроде этого. – Ларри посмотрел на Ральфа: крупный, сильный мужчина, неизменная шляпа основательно помята, но перышко по-прежнему торчало вверх из-за околыша. – Ты боишься, Ральф?

– Да, боюсь, – прошептал Ральф. – Я как ребенок, когда цело касается боли. Я боюсь даже укола. Я всегда находил причины, чтобы увильнуть от прививок, если мог. А ты?

– Ужасно. Ты можешь сесть рядом со мной?

Ральф встал, звеня цепочкой наручников, и сел рядом с Ларри. Несколько мгновений они молчали, а затем Ральф сказал:

– Да, ну и встряли же мы.

– И не говори.

– Хотел бы я знать, что нам предстоит. Пока что, я думаю, он собирается сделать с нами что-то вроде шоу. Чтобы все видели, какой он сильный и великий. Неужели мы проделали весь этот путь только ради этого?

– Не знаю.

Фургон ехал дальше, а двое пленников молча сидели на скамье, сжав руки. Ларри боялся, но за этим страхом стояло более глубокое чувство спокойствия и уверенности. И оно собиралось проявить себя.

– Я не стану бояться дьявола, – пробормотал он. Но он боялся. Ларри закрыл глаза и подумал о Люси. Подумал о матери. Случайные, беспорядочные мысли. Вспомнилось, как он поднимался холодными утрами в школу. То время, когда он отрекся от церкви. Как он нашел на улице эротический журнал и рассматривал его вместе с Руди, им было лет по девять. Как они вместе с Ивонн Уэттерлен смотрели телесериалы в его первую осень в Лос-Анджелесе. Он не хотел умирать, он боялся смерти, но он примет ее как можно достойнее. В конце концов, это был не его выбор, и в последнее время он пришел к выводу, что смерть – это только остановка, место ожидания, комната, где ждешь, прежде чем продолжить игру. Он сидел спокойно, пытаясь подготовить себя.

Фургон остановился, распахнулись дверцы. Внутрь ворвался яркий солнечный свет, заставив Ларри и Ральфа зажмуриться. Крысолов и Берлсон забрались в фургон. Вместе с солнечным светом внутрь ворвался звук – низкий, приглушенный гул, Ральф прислушивался в нему, склонив голову набок. Но Ларри знал, что это за звук.

В 1986-м он вместе с «Оборванцами» выступал на большом стадионе – они открывали программу перед Ван Халеном. И перед самым выступлением слышали точно такой же гул. Поэтому, выходя из фургона, Ларри знал, чего ожидать, и лицо его не изменилось, хотя он и услышал позади себя тихий крик удивления, вырвавшийся из груди Ральфа.

Они находились на лужайке перед громадным отелем-казино. У входа по бокам высились две золоченые пирамиды. Возле каждой из них стояло по стальной клетке.

Вокруг находилось множество людей. Они сгрудились вокруг лужайки, толпились на стоянке перед казино, стояли на ступенях, ведущих в вестибюль отеля, они заполонили близлежащие улицы. Некоторые юноши водрузили своих подружек себе на плечи, чтобы те получше смогли рассмотреть предстоящее зрелище. Тихий гул был звуком собравшейся толпы, жаждущей зрелищ.

Ларри обвел глазами собравшихся, и каждый, с чьим взглядом он встречался, отводил глаза. Каждое лицо казалось бледным, отстраненным отмеченным печатью смерти, и их обладатели, казалось, знали об этом. И все же они были здесь.

Ларри и Ральфа подвели к клеткам, и тут Ларри заметил машины с цепями и крюками. Но именно Ральф понял, что им предстоит. В конце концов, именно он всю жизнь имел дело с техникой.

– Ларри, – сухо сказал он. – Они собираются разорвать нас на куски!

– Давай, иди! – дыша чесноком прямо в лицо Ларри, прикрикнул Крысолов. – Иди, подонок! Ты и твой приятель неплохо позабавитесь!

Ларри поднялся на платформу.

– Отдай мне свою рубашку.

Ларри снял рубашку, и прохладный, нежный утренний ветерок овеял его голую грудь. Ральф тоже снял рубашку. Шепоток прокатился по толпе и затих. После продолжительного путешествия оба были худы, каждое ребро выделялось под обтягивающей их кожей.

– Входи в клетку, покойник.

Ларри вошел в клеть.

Теперь приказы отдавал Барри Доган. Он переходил с места на место, проверяя, все ли в порядке, выражение омерзения застыло на его лице.

Четверо водителей сели в кабины автомобилей и завели моторы. Мгновение Ральф стоял в оцепенении, затем взял один из наручников, прикрепленных к цепям его клетки, и вышвырнул его через квадратное отверстие. Наручник ударил Пола Берлсона по голове, и нервный смешок пробежал по толпе.

Доган сказал:

– Не следует делать этого, приятель. Иначе моим парням придется усмирить тебя.

– Пусть они делают свое дело, – сказал Ларри Ральфу. – Эй, Барри, тебя научили этому в полиции Санта-Моники?

Снова смешки в толпе.

– Жестокость полиции! – выкрикнула чья-то дерзкая душа в толпе. Доган вспыхнул, но ничего не ответил. Он продвинул цепь дальше в клетку Ларри, и Ларри плюнул на цепь, удивляясь, что у него еще есть слюна. Негромкое одобрение донеслось из толпы, и Ларри подумал: «Может быть, это оно, возможно, они восстанут…»

Но сердце его не верило этому. Лица людей вокруг были слишком бледны, слишком скрытны. Их возмущение было бессмысленным. Оно походило на возмущение детей школьными порядками, не более. Здесь было сомнение – Ларри чувствовал это – и осуждение. Но Флегг исказил даже это. Эти люди будут ускользать в ночной тишине этого вымершего мира. И Странствующий Хлыщ позволит им уйти, зная, что ему нужны только сильные, выносливые слуга, такие как Доган и Берлсон. Эти перебежчики позже, возможно, соберутся вместе, чтобы отплатить за свою неудавшуюся судьбу. Но здесь не вспыхнет открытое восстание.

Доган, Крысолов и третий не известный Ларри мужчина подошли к его клетке. Крысолов держал наручники, присоединенные к цепи.

– Протяни руки, – приказал Доган.

– Разве закон и приказы не превыше всего, Барри?

– Протяни руки, черт побери!

– А ты плохо выглядишь, Доган, – как у тебя с сердцем?

– Повторяю последний раз, приятель. Протяни руки в эти отверстия!

Ларри подчинился. Наручники защелкнулись. Доган и остальные вышли, дверь закрыли. Ларри посмотрел направо и увидел Ральфа, стоящего в своей клетке с опущенной головой. Его запястья также были в наручниках.

– Люди, вы знаете, что это несправедливо! – крикнул Ларри, его голос, натренированный годами пения, звучал удивительно сильно. – Я не жду, что вы прекратите это истязание, но я надеюсь, что вы запомните это! Нас послали на смерть, потому что Ренделл Флегг боится нас! Он боится нас и тех людей, от имени которых мы пришли сюда! – Люди в толпе заволновались, что-то бормоча. – Помните то, как мы умерли! И помните, что следующей может оказаться ваша очередь умереть вот так, униженно, в клетке, как зверье!

И снова это бормотание, разрастающееся и злое… и тишина.

– Ларри! – крикнул Ральф.

По ступеням Гранд-отеля спускался Флегг, позади него шел Ллойд Хенрейд. Флегг был в джинсах и клетчатой рубашке, джинсовой куртке и ботинках со стоптанными каблуками. Во внезапно наступившей тишине звук этих ступающих по цементным ступеням каблуков был единственным звуком… вневременным звуком.

Темный человек улыбался.

Ларри смотрел на него сверху вниз. Флегг подошел к площадке между двумя клетками и посмотрел вверх. Улыбка его была мрачной. Он полностью владел собой, и внезапно Ларри понял, что это момент водораздела, поворотное мгновение его жизни.

Флегг отвернулся от них и встал лицом к зрителям. Он окинул толпу взглядом, но никто не смотрел ему в глаза.

– Ллойд, – спокойно окликнул он, и Ллойд, выглядевший бледным, испуганным и больным, передал ему лист, свернутый наподобие древнего папируса.

Темный человек развернул свиток, поднял вверх и начал читать. Голос его был глубокий и звучный, удовлетворенный, он звучал в тишине, как серебряный колокольчик.

– Это законопроект, под которым я, Ренделл Флегг, ставлю свою подпись тридцатого сентября тысяча девятьсот девяностого года, известного теперь как Год Первый после эпидемии.

– Твое имя не Флегг! – крикнул Ральф. Шок и шепот в толпе. – Почему ты не откроешь им свое подлинное имя?

Флегг никак не отреагировал.

– Сим объявляю, что эти люди, Лоусон Андервуд и Ральф Брентнер, являются шпионами и прибыли сюда, в Лас-Вегас, не с благими намерениями, прибыли тайком, под покровом темноты…

– Здорово, – сказал Ларри, – но только мы пришли сюда по шоссе № 70, и в то время солнце сияло очень ярко. – Ларри почти кричал. – Они схватили нас в полдень на дороге, так как же насчет прибытия тайком, под покровом темноты?

Флегг спокойно ждал окончания этой тирады, как будто чувствовал, что Ларри и Ральф имеют право сказать слово в свою защиту… но вряд ли это что-то изменит.

Он продолжал:

– Заявляю, что пославшие этих людей ответственны за взрыв вертолетов в Индиан-Спрингс, а также виновны в смерти Карла Хо, Билла Джеймисона и Клиффа Бенсона. Они виновны в убийстве.

Ларри встретился взглядом с человеком, стоявшим в первом ряду. Ларри не знал его, но это был Стэн Бейли, координатор Индиан-Спрингс. Мужчина явно был ошеломлен, он пробормотал что-то вроде: «Мусорщик».

– Знайте, эти люди заслали к нам и других шпионов, которые были убиты. Сим выносится приговор, что эти двое должны быть наказаны надлежащим образом. Их разорвут на части. Обязанностью каждого из вас является быть свидетелем этого наказания, чтобы вы могли помнить об этом и рассказать другим об увиденном сегодня.

Флегг улыбнулся, но в его улыбке было не больше тепла и человечности, чем в оскале акулы.

– Те, кто пришел с детьми, могут не присутствовать. – Флегг повернулся к заведенным машинам, посылающим в утреннее небо клубы выхлопных газов. А в это время в первых рядах возникло смятение. Какой-то мужчина пробивался вперед. По виду здоровяк, он был бледен, как и его поварской колпак. Темный человек сунул свиток Ллойду, и руки Ллойда дернулись назад, когда Уитни Хоган вышел на площадку.

– Эй, люди! – крикнул Хоган.

Смущенный шепоток пробежал по толпе. Уитни трясло, как будто у него была пляска святого Витта. Голова его дернулась в сторону темного человека, а затем назад. Флегг со свирепой улыбкой наблюдал за Уитни. Доган направился было к повару, но Флегг взглядом остановил его.

– Это не так! – закричал Уитни. – И все вы знаете об этом!

В толпе повисла мертвая тишина. Должно быть, все присутствующие здесь превратились в надгробные плиты.

Горло Уитни конвульсивно сжалось. Он судорожно глотнул.

– Когда-то все мы были американцами! – Наконец Уитни обрел голос. – Но американцы так не поступают. Я никогда не был значительным человеком, я простой повар, но такое поведение недостойно американца. Как можете вы слушать этого взбесившегося убийцу в стоптанных ботинках…

Вздох ужаса взлетел над толпой. Ларри и Ральф обменялись удивленными взглядами.

– Вот кто он такой! – настаивал Уитни. Пот, словно слезы, катился по его лицу. – Значит, вы хотите увидеть, как этих двоих разорвут на части прямо у вас на глазах? Вы думаете, что именно так нужно начинать новую жизнь? Вы считаете, что подобное зверство можно чем-нибудь оправдать? Знайте, всю оставшуюся жизнь вас будут преследовать по ночам кошмары!

Толпа выразила свое согласие бормотанием.

– Мы должны остановить это, – сказал Уитни. – Знаете ли вы это? Нам нужно время, чтобы обдумать, что… что…

– Уитни! – Этого голоса, гладкого, как шелк, не громче шепота, было достаточно, чтобы теряющий силу голос повара затих абсолютно. Уитни повернулся к Флеггу. Теперь пот уже ручьями стекал по его лицу.

– Уитни, тебе бы лучше помолчать. – Голос Флегга был мягким, но слышали его все. – Я позволю тебе уйти… зачем ты мне нужен?

Губы Уитни зашевелились, но с них не сорвалось ни единого звука.

– Иди сюда, Уитни.

– Нет, – прошептал тот, но никто, кроме Ллойда, Ральфа, Ларри и, возможно, Барри Догана, не услышал его. Ноги Уитни двигались, как будто не были в согласии с тем, что произносили его губы. Его черные туфли шуршали по траве, он приближался к Флеггу, словно привидение.

Теперь толпа представляла собой скопище открытых ртов и выпученных глаз.

– Я знаю о твоих планах, – сказал темный человек. – Я знаю обо всем, что вы собираетесь делать, даже раньше вас самих. И я позволил бы тебе уйти, пока не был бы готов вернуть тебя. Через год, а может, и через десять лет. Но теперь все это осталось позади, Уитни. Поверь мне.

Уитни снова обрел голос, его слова превратились в пронзительный крик:

– Ты вовсе и не человек! Ты… ты дьявол!

Флегг вытянул указательный палец левой руки так, что тот почти коснулся подбородка Уитни Хогана.

– Да, ты прав. – Это было сказано так тихо, что голос Флегга услышали только Ллойд и Ларри Андервуд. – Именно так.

Голубой огненный шар, не больше шарика от пинг-понга, который постоянно подбрасывал Лео, отделился от пальца Флегга.

Осенний ветер пролетел над наблюдающими эту сцену.

Уитни вскрикнул – но не пошевелился. Шар светился на его подбородке. Внезапно разнесся приторный запах горящей плоти. Шар прошелся по лицу, запаивая губы, закрывая крик за выпученными глазами Уитни. Он пробежался по щеке, оставляя после себя обугленный след.

Закрыл его глаза.

Шар застыл надо лбом, и тут Ларри услышал голос Ральфа, повторяющего одну и ту же фразу, и Ларри присоединился к Ральфу, превращая фразу в литанию:

– Я не боюсь дьявола… я не боюсь дьявола… я не боюсь дьявола…

Огненный шар поднялся надо лбом Уитни, разнося запах горящих волос. Он покатился по голове, оставляя после себя лысую полосу. Уитни качнулся, а затем упал лицом вниз.

Толпа выдохнула: «А-а-а-х-х-х». Именно такой звук издавали люди Четвертого июля, когда фейерверк был особенно красив. Шар голубого огня завис в воздухе, увеличившись в размерах, на него теперь невозможно было смотреть, не прищуривая глаза. Темный человек указал на него, и шар двинулся к толпе. Стоящие в первых рядах – бледная, как сама смерть, Дженни Энгстром тоже находилась в их числе – отшатнулись назад.

Громовым голосом Флегг воззвал к ним:

– Есть еще не согласные с моим приговором? Если так, то пусть такой человек выскажется!

Ответом была тишина.

Флегг, казалось, был удовлетворен.

– Тогда давайте…

Внезапно люди стали отворачиваться от него. По толпе пронесся удивленный шепот, перешедший в бормотание. Флегг застыл, ошеломленный. Стоящие в задних рядах начали выкрикивать что-то, но понять, что именно, было пока невозможно. Огненный шар неуверенно закружился на месте.

Ларри услышал жужжание электрического мотора. И снова раздалось это странное имя, передаваемое из уст в уста: «Мусорщик… Мусорщик…»

Кто-то шел сквозь толпу, как бы в ответ на перемену в темном человеке.

Флегг почувствовал, как ужас закрался в его сердце. Это был ужас перед неожиданным и неизвестным. Он предвидел все, даже спонтанную речь Уитни. Он предусмотрел все, но не это. Толпа – его толпа – разделялась, отступая назад. Раздался крик, высокий, громкий, леденящий кровь. Кто-то побежал. Затем еще кто-то. И затем все, и так взвинченные до предела, бросились врассыпную.

– Стоять! – крикнул Флегг, но бесполезно. Толпа превратилась в сильный порыв ветра, а даже темному человеку было не под силу остановить ветер. Ужасная, неуправляемая ярость поднималась в нем, соединяясь со страхом, образуя некое новое, летучее соединение. Снова все пошло не так. В последнюю минуту все было испорчено, как раньше испортил ему кайф старый юрист из Орегона и женщина, перерезавшая себе горло оконным стеклом… Надин… бросившаяся вниз Надин…

Люди разбежались во все стороны, прочь от лужайки перед Гранд-отелем, растекаясь по улицам. Раньше Флегга они увидели последнего гостя, прибывшего сюда, как мрачное видение из фильма ужасов. Возможно, они увидели раскрасневшийся лик окончательного возмездия. И они увидели, что принес с собой возвратившийся беглец.

Когда толпа поредела, Ренделл Флегг тоже увидел это, как и Ларри, Ральф и окаменевший Ллойд Хенрейд, все еще сжимавший в руках мятый свиток.

Это был Дональд Мервин Элберт, теперь известный как Мусорщик, ныне и присно и во веки веков, аминь.

Он сидел за рулем длинного грязного электрокара. Мощный аккумулятор почти сел. Электрокар гудел, жужжал, дергался. Мусорщик подпрыгивал на сиденье, словно взбесившаяся марионетка.

У него была последняя стадия лучевой болезни. Волосы выпали. Руки, проглядывающие сквозь лохмотья рубашки, сплошь в гноящихся язвах. Лицо представляло собой сплошное кровавое месиво, в котором тускло мерцал единственный, когда-то голубой глаз с признаками сознания. Зубы выпали. Ногти слезли. Веки дергались. Он был похож на выходца с того света, который вывел электрокар из темной, обжигающей пасти подземного ада.

Флегг, застыв, наблюдал за его приближением. Улыбка его исчезла. И румянец тоже. Его лицо внезапно превратилось в безжизненное окно из молочного стекла.

Из тощей груди Мусорщика раздался голос, звенящий от экстаза:

– Я привез это… Я привез тебе огонь… пожалуйста… прости…

Именно Ллойд пошевелился первым. Он сделал шаг вперед, затем еще один.

– Мусорщик… детка… – Голос Ллойда был сплошным хрипом.

Единственный глаз несчастного болезненно дернулся, отыскивая Ллойда.

– Ллойд? Это ты?

– Я, Мусор. – Ллойда трясло, точно так же, как ранее трясло Уитни. – Эй, что там у тебя такое? Это…

– Оно Самое Большое, – счастливо сообщил Мусорщик. – Это атомная бомба. Большая атомная бомба, большой огонь, моя жизнь принадлежит тебе!

– Убери это, Мусорщик, – прошептал Ллойд. – Это опасно. Это… это горячо. Убери…

– Заставь его избавиться от этого, Ллойд, – проскулил темный человек, который теперь превратился в бледного человека. – Заставь его увезти это туда, где он взял ее. Заставь…

Удивление и замешательство отразилось в единственном глазу Мусорщика.

– Где он? – спросил Мусорщик, а затем его голос перешел в предсмертный вой. – Где он? Он исчез! Где он? Что вы сделали с ним?

Ллойд предпринял последнюю попытку:

– Мусорщик, тебе нужно избавиться от этой штуковины. Ты…

И неожиданно закричал Ральф:

– Ларри. Ларри! Рука Божья! Десница Господня! – Лицо Ральфа излучало безумную радость. Глаза сияли. Он показывал в небо.

Ларри посмотрел вверх. Он увидел электрический шар, который Флегг высек из пальца. Тот разросся до огромных размеров. Он завис в небе, медленно двигаясь к Мусорщику, разбрасывая во все стороны искры. Воздух был настолько наэлектризован, что волосы на теле Ларри встали дыбом.

И этот предмет в небе действительно напоминал руку.

– Н-е-е-т! – взвыл темный человек.

Ларри взглянул на него… но Флегга здесь больше не было. У него возникло ощущение чего-то огромного и ужасного, находившегося впереди того места, где только что стоял Флегг. Нечто ползучее, горбатое, почти бесформенное – нечто с желтыми глазами пробивалось сквозь зрачки темного ободранного кота.

А потом оно исчезло.

Ларри увидел одежду Флегга – его куртку, джинсы, ботинки – стоящие прямо, но в них ничего и никого не было. Какую-то долю секунды они сохраняли форму тела, только что находившегося в них. А затем рухнули на землю.

Потрескивающий голубой огненный шар ринулся к желтому электрокару Мусорщика. Тот потерял волосы, его рвало кровью, у него выпали все зубы, когда лучевая болезнь все глубже и глубже вгрызалась в него, но все же он никогда не отказывался от своего решения принести свой самый большой подарок темному человеку… Можно сказать, что его решимость никогда не ослабевала.

Голубой шар завис над электрокаром, выискивая то, что было там, и опустился на него.

– О черт побери, мы пропали! – крикнул Ллойд Хенрейд, обхватив голову руками, и упал на колени.

«О Боже, благодарю Тебя! – подумал Ларри. – Мне не страшен сам черт, мне не с…»

Молчаливый белый свет наполнил мир.

Правых и неправых – всех проглотил этот священный огонь.