Текст книги "Исход. Том 2"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 43 страниц)

Ошеломленный Ллойд посмотрел на Флегга, но встретил все ту же ироничную улыбку и те же пляшущие глаза.

– Дорогая, это Ллойд Хенрейд, моя правая рука. Мы с Ллойдом встретились в Финиксе, где Ллойд чуть не съел своего товарища по несчастью. Дело в том, что Ллойд все же успел полакомиться им. Правильно, Ллойд?

Ллойд, смутившись, ничего не ответил.

– Протяни руку, дорогая, – сказал темный человек.

Надин, словно робот, протянула руку. Глаза ее продолжали смотреть в точку, находящуюся повыше плеча Ллойда.

«Боже, это ужасно», – подумал Ллойд. Его бросило в пот, несмотря на прохладный кондиционированный воздух.

– Приятнапазнакомицца, – произнес он и пожал теплую мякоть ее руки. Он с трудом подавил в себе желание вытереть руку о штанину. Рука Надин осталась висеть в воздухе.

Затем Надин положила руку на колени, где та, извиваясь, начала шевелиться. С ужасом Ллойд понял, что она мастурбирует.

– Моя жена недомогает, – сказал Флегг, хохотнув. – Поздравь меня, Ллойд. Я стану папой. – И снова хохоток: звук, напоминающий шуршание крыс у стены старого дома.

– Поздравляю, – влажными губами произнес Ллойд.

– Мы можем откровенно разговаривать в присутствии Надин, так ведь, дорогая? Она молчалива, как могила. Как идут дела в Индиан-Спрингс?

Ллойд моргнул, пытаясь перевести свои мысли на другие рельсы, чувствуя себя голым и незащищенным.

– Все будет хорошо, – наконец-то промямлил он.

– «Будет хорошо»? – Темный человек подался к нему, и на мгновение Ллойду показалось, что сейчас он откроет рот и откусит ему голову, как игрушечной собачке. Ллойд отскочил. – Вряд ли это то, что я называю подробным отчетом, Ллойд.

– Есть еще другие вещи…

– Когда я захочу поговорить о других вещах, я спрошу о них. – Голос Флегга взвивался вверх, почти переходя в крик. Ллойд никогда не замечал в нем такой разительной перемены настроения, и это сильно испугало его. – В данный момент я хочу услышать подробный отчет о делах в Индиан-Спрингс, и тебе лучше сделать это, Ллойд, для твоего же блага!

– Хорошо, – пробормотал Ллойд. Он достал блокнот с записями об Индиан-Спрингс, самолетах Национальной гвардии и ракетах. Флегг начал расслабляться – хотя об этом трудно было судить: сама идея принимать что-либо на веру, когда дело касалось Странствующего Хлыща, была неверна.

– Как ты думаешь, смогут они долететь до Боулдера недели через две? – спросил он. – Скажем… к первому октября?

– Думаю, Карл сможет, – с сомнением в голосе произнес Ллойд. – Не знаю, как двое остальных.

– Я хочу, чтобы они были готовы, – проворчал Флегг. Он встал и начал нервно ходить по комнате. – Я хочу, чтобы к весне эти люди попрятались в норы. Я хочу ударить по ним ночью, пока они будут спать. Разрушить этот город, сровнять его с землей. Я хочу сделать с ними то же, что случилось с Гамбургом и Дрезденом во время второй мировой войны. – Он повернулся к Ллойду, лицо его было мертвенно-бледным, темные глаза сверкали бешеным огнем. Улыбка напоминала изогнутую турецкую саблю. – Я покажу им, как засылать шпионов. Они проведут зиму в развалинах. А когда придет весна, придут сюда и станут молить о пощаде. Я проучу их, я покажу им, как засылать шпионов!

Ллойд наконец-то обрел дар речи:

– Третий шпион…

– Мы найдем его, Ллойд. Не беспокойся об этом. Мы отыщем этого ублюдка. – И снова отвратительная улыбка. Но Ллойд заметил злобный, смущенный страх, прежде чем появилась эта улыбка. И страх был тем единственным выражением, которое он никогда не ожидал увидеть на лице Флегга.

– Думаю, мы уже знаем, кто он такой, – тихо произнес Ллойд.

Флегг вертел в руках фарфоровую фигурку ведьмы. При словах Ллойда его рука замерла. Он весь напрягся, особое выражение сосредоточенности застыло на его лице. Впервые взгляд этой женщины, Надин Кросс, переместился на Флегга, а затем испуганно метнулся в сторону. Воздух пентхауса, казалось, становился гуще.

– Что? Что ты сказал?

– Третий шпион…

– Нет, – с внезапной решимостью произнес Флегг. – Нет, ты уклоняешься от прямого ответа, Ллойд.

– Если я прав, значит, он друг парня по имени Ник Андрос.

Фигурка ведьмы вырвалась у Флегга из рук и разбилась. А в следующий момент Ллойд был поднят из своего кресла. Флегг пересек комнату настолько быстро, что Ллойд даже не успел ничего сообразить. А затем лицо Флегга почти прилипло к его лицу, обжигая его болезненным жаром, черные звериные глазки Флегга очутились всего лишь в дюйме от глаз Ллойда. Флегг заорал:

– И ты сидишь здесь и болтаешь об Индиан-Спрингс? Не лучше ли вышвырнуть тебя прямо из этого окна?!

Нечто – возможно, осознание уязвимости темного человека, а может, и понимание того, что Флегг не убьет его, пока не получит всю информацию, позволило Ллойду найти в себе силы, чтобы высказаться в свою защиту.

– Я пытался рассказать! – крикнул он. – Но ты заткнул мне рот! И ты ничего не рассказал мне о красном списке! Если бы я знал об этом, я бы смог достать этого трахнутого недоумка еще вчера вечером!

А затем он перелетел через комнату и врезался в стену. Из глаз его посыпались искры, и Ллойд упал на паркетный пол. Он встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. В ушах у него шумело.

Флегг, казалось, сошел с ума. Он метался по комнате, лицо его стало бессмысленным от ярости. Надин вжалась в спинку кресла. Флегг остановился перед полкой, уставленной безделушками и фигурками животных. Секунду он завороженно смотрел на них, а затем смахнул на пол. Они взорвались, как маленькие гранаты. Он пинал осколки ногами. Его темные волосы упали на лоб. Кивком головы он откинул их назад, а затем повернулся к Ллойду. На его лице появилось гротескное выражение сочувствия и сожаления – но эти эмоции были столь же настоящими, как и трехдолларовая купюра, подумал Ллойд. Флегг подошел, чтобы помочь Ллойду встать, и тот заметил, что Флегг наступил босыми ногами на несколько осколков без каких-либо признаков боли… и крови.

– Извини, – сказал он. – Давай выпьем чего-нибудь. – Протянув руку, он помог Ллойду встать. («Как ребенок, закативший истерику», – подумал Ллойд.) – Ты любишь неразведенный бурбон, правильно?

– Да.

Флегг подошел к бару и налил по огромному стакану. Ллойд уничтожил добрую половину одним глотком. Стакан застучал о край стола, когда Ллойд поставил его. Но теперь он чувствовал себя немного лучше.

– Я никогда не думал, что тебе когда-нибудь понадобится красный список, – произнес Флегг. – В нем было восемь имен – теперь уже пять. Туда были внесены члены их комитета плюс старуха. Андрос был одним из них. Но теперь он уже мертв. Да, Андрос мертв, я уверен в этом. – Прищурившись, он бросил недобрый взгляд на Ллойда.

Ллойд рассказал все, время от времени сверяясь с записями в блокноте. На самом деле ему это было не нужно, но было просто необходимо время от времени отводить взгляд от ею дымящихся глаз. Ллойд начал с Джулии Лори, а закончил Барри Доганом.

– Ты говоришь, этот Каллен умственно отсталый, – задумчиво произнес Флегг.

– Да.

Счастье разлилось по лицу Флегга, и он закивал головой.

– Да, – сказал он, но это не относилось к Ллойду. – Да, именно поэтому я и не мог увидеть…

Он замолчал и направился к телефону. А через пару секунд уже разговаривал с Барри:

– Вертолеты. Один поведет Карл, а другой Билл Джеймисон. Постоянная радиосвязь. Пошлите на поиски шестьдесят – нет, сто человек. Перекройте все дороги, ведущие из восточной и южной Невады. Проследите, чтобы у них было описание этого Каллена. И каждый час докладывайте мне, каждый час. – Он повесил трубку и весело потер руки. – Мы поймаем его. Как бы я хотел отослать его дружку Андросу! Но Андрос мертв. Так ведь, Надин?

Но взгляд Надин был пуст и бессмыслен.

– Сегодня от вертолетов пользы будет мало, – сказал Ллойд. – Через три часа совсем стемнеет.

– Не волнуйся, старина Ллойд, – дружелюбно произнес темный человек. – Завтра для вертолетов времени будет достаточно. Он не мог уйти далеко. Нет, он совсем близко.

Ллойд нервно теребил свой черный блокнот, желая одного – находиться сейчас в любом месте, только не здесь. Теперь Флегг был в хорошем расположении духа, но вряд ли у него вновь не испортится настроение, когда он услышит о Мусорщике.

– У меня есть еще один вопрос, – неохотно произнес Ллойд. – Это касается Мусорщика. – Он подумал, не вызовет ли это еще одного взрыва истерики наподобие инцидента с битьем керамических фигурок.

– Милый Мусорщик. Он в одной из своих поездок?

– Я не знаю, где он. Он проделал небольшой трюк в Индиан-Спрингс, прежде чем уехать. – И Ллойд поведал обо всем так, как рассказал Карл. Лицо Флегга потемнело, когда он услышал, что Фредди Кампанари смертельно ранен, но когда Ллойд закончил, выражение его лица снова было безмятежным. Вместо того чтобы впасть в ярость, Флегг лишь раздраженно щелкал пальцами.

– Хорошо. Когда он вернется, я хочу, чтобы его убили. Но быстро, без мучений. Я не хочу, чтобы он страдал. Я надеялся, что он может… протянуть дольше. Возможно, ты этого не поймешь, Ллойд, но я испытываю определенную… нежность к этому парню. Я думал, что смогу использовать его, но я никогда не был полностью уверен в этом. Даже отличный скульптор может обнаружить, что нож не подчиняется его рукам, если этот нож с изъяном. Ты согласен со мной, Ллойд?

Ллойд, которому ничего не было известно о скульптуре и ножах скульптора (он считал, что они используют молотки, резцы и долото), согласно кивнул.

– И он сослужил нам огромную службу с ракетами. И это сделал именно он, ведь так?

– Да. Он.

– Он вернется. Скажи Барри, чтобы Мусор был… избавлен от страданий. Безболезненно, если это возможно. В данный момент меня больше волнует тот недоумок, пробирающийся на восток. Я могу позволить ему уйти, но все дело в принципе. Возможно, мы покончим с этим до наступления темноты. Как ты считаешь, дорогая?

Теперь темный человек сидел на корточках перед креслом Надин. Он прикоснулся к ее щеке, и она отпрянула, будто к ней притронулись раскаленной кочергой. Флегг улыбнулся и снова дотронулся до нее. На этот раз она подчинилась.

– Луна, – удовлетворенно произнес Флегг. Он выпрямился. – Если вертолеты не обнаружат его до наступления темноты, то сегодня ночью в их распоряжении будет луна. Могу поспорить, что теперь он едет по шоссе № 15 под ярким солнцем, надеясь, что старухин Бог будет оберегать его. Но она тоже мертва, ведь так, дорогая? – Флегг восторженно зашелся смехом счастливого ребенка. – И я думаю, что ее Бог тоже. Все должно получиться хорошо. А Ренди Флегг собирается стать папой.

Он снова прикоснулся к ее щеке. Она застонала, как раненое животное.

Ллойд облизнул пересохшие губы:

– Я, пожалуй, пойду.

– Хорошо, Ллойд, хорошо. – Темный человек не оглянулся. Он увлеченно разглядывал лицо Надин. – Все идет хорошо. Очень хорошо.

Ллойд вышел как можно быстрее, почти выбежал. В кабине лифта все это навалилось на него, и он вынужден был нажать на кнопку «СТОП», так как истерическое возбуждение переполнило его. Он плакал и смеялся почти пять минут. Когда буря утихла, он почувствовал себя немного лучше.

«Он не разваливается на части, – убеждал себя Ллойд. – Есть небольшие проблемы, но он контролирует их. Игра, возможно, будет окончена к первому октября, а к пятнадцатому уж наверняка. Все начинает налаживаться, как он и говорил, и неважно, что он чуть не убил меня… неважно, что он казался более странным, чем обычно…»

А через пятнадцать минут из Индиан-Спрингс Ллойду позвонил Стэн Бейли. Стэн метался в истерике, в которой ярость по отношению к Мусорщику была смешана со страхом перед темным человеком.

Карл Хо и Билл Джеймисон вылетели из Индиан-Спрингс в 18.02 на восток от Вегаса. Один из их пилотов-учеников, Клифф Бенсон, полетел с Карлом в качестве наблюдателя.

В 18.12 оба вертолета взорвались в воздухе. Ошеломленный Стэн послал пятерых человек в ангар № 9, где стояли два других «скиммера» и три больших вертолета «Бэби Хью». Они обнаружили взрывчатку, подложенную во все пять оставшихся вертолетов, запалы были подсоединены к обыкновенным кухонным таймерам. Запалы были не такие, которые Мусор подложил под выхлопные трубы бензовозов, но очень похожие. Так что тут и сомнений быть не могло.

– Это сделал Мусорщик, – сказал Стэн. – Он совсем взбесился. Одному Богу известно, что еще он собирается взорвать.

– Проверьте все, – приказал Ллойд. От страха сердце его, казалось, выпрыгивало из груди, адреналин кипел в крови, а глаза чуть не вылезали из орбит. – Проверьте все? Задействуйте людей и прочешите эту чертову базу, обыщите каждый уголок. Ты слышишь меня, Стэн?

– Зачем так суетиться?

– Зачем суетиться? – заорал Ллойд. – Мне учить тебя, дерьмо собачье? Что скажет Главный, если вся база…

– Все наши пилоты погибли, – тихо ответил Стэн. – Ты что, не понимаешь, Ллойд? Даже Клифф, а ведь он только учился. У нас есть шестеро парней, которые даже не пробовали самостоятельно летать, и ни одного инструктора. Зачем нам теперь нужны эти реактивные самолеты, Ллойд?

И он повесил трубку, оставляя шокированного Ллойда постигать смысл сказанного.

Том Каллен проснулся около десяти вечера, тело его онемело, хотелось пить. Он сделал глоток из термоса, выбрался из укрытия между двумя скалами и посмотрел в темное небо. Над ним сияла луна, таинственная и безмятежная. Пора пускаться в путь. Но он должен быть очень осторожным, да. Потому что теперь они пустились в погоню за ним.

Ему приснился сон. С ним разговаривал Ник, и это было странным, потому что Ник не мог разговаривать. Ник умеет писать, а Том не умеет читать. Но сны – удивительная вещь, во сне всякое может случиться, а во сне Тома Ник разговаривал.

Ник сказал: «Теперь они знают о тебе, Том, но в этом нет твоей вины. Ты все сделал правильно. Просто не повезло. Поэтому теперь ты должен быть очень осторожным. Ты должен сойти с дороги, Том, но продолжать двигаться на восток». Том понял насчет востока, но не то, как же ему продолжать путь и не затеряться в пустыне. Он же может просто блуждать, делая огромные круги. «Ты поймешь, – сказал Ник. – Во-первых, ты должен искать Перст Божий…»

Том привязал термос к поясу, надел рюкзак и дошел до шоссе, оставив велосипед в укрытии. Он встал посреди дороги и посмотрел в обе стороны. Затем трусцой добежал до средней полосы, снова огляделся и пересек шоссе № 15.

«Теперь они знают о тебе, Том».

Зацепившись ногой за оградительную проволоку на противоположной стороне дороги, он скатился в кювет. Сердце его бешено колотилось в груди. Нигде ни звука, лишь слабый ветерок пересыпает песок пустыни.

Том поднялся и стал вглядываться в горизонт. Зрение у него было острое, а пустынный воздух кристально одет. Вскоре он увидел его – тот стоял в звездном небе, как восклицательный знак. Перст Божий. Когда он повернулся к востоку, каменный монолит указывал на десять часов. Том подумал, что сможет добраться до него через час или два. Но чистейший притягательный воздух пустыни обманывал и более опытных путешественников, чём Том Каллен, и он был удивлен тем, что каменный палец, казалось, всегда оставался на одном и том же расстоянии. Прошла полночь, затем два часа. Огромные звездные часы неба повернулись. Том уже начал подумывать, не мираж ли этот камень, столь напоминающий указательный палец. Он потер глаза, но камень остался на месте. Далеко позади него мерцала лента шоссе.

Когда Том снова повернулся к Персту, тот, казалось, стал немного ближе, а к четырем часам утра, когда внутренний голос начал нашептывать ему, что пора подыскать надежное укрытие на приближающийся день, уже не оставалось сомнений, что он приблизился к нему. Но в эту ночь он не сможет добраться до него. А когда он доберется (если они не найдут его этой ночью) – что тогда? Ник скажет ему. Добрый старина Ник. Том не мог дождаться, когда он вернется в Боулдер и увидит его, да.

Он отыскал удобное место под огромным скоплением скал и почти мгновенно уснул. Он прошел более тридцати миль на северо-восток в эту ночь и уже приближался к Мормоновым горам. Днем огромная гремучая змея вползла в его укрытие, пытаясь спрятаться от дневного зноя. Она устроилась рядом с Томом, поспала немного, а затем убралась восвояси.

В тот день Флегг стоял у края солярия и смотрел на восток. Солнце сядет часа через четыре, и тогда полоумный снова двинется в путь.

Сильный пустынный ветер отбросил темные волосы с его разгоряченного лба. Город кончался внезапно, сразу же уступая место пустыне. Несколько рекламных щитов на окраине – и все. Такая огромная пустыня, столько места, где можно спрятаться. Люди и прежде уходили в пустыню, и больше их никто не видел.

– Но не на этот раз, – прошептал он. – Я найду его. Я найду.

Он не мог объяснить, почему было настолько важно поймать этого придурка; смысл этой проблемы постоянно ускользал от него. Все сильнее он чувствовал потребность поступка, движения, действия. Разрушения.

Вчера вечером, когда Ллойд доложил ему о взорвавшихся вертолетах и о смерти всех троих пилотов, он мобилизовал всю свою волю, чтобы избежать взрыва бешеной ярости. Первым его порывом было немедленно отправить вооруженную колонну: танки, огнеметы, бронетранспортеры – все что угодно. Они добрались бы до Боулдера через пять дней. И со всем этим дерьмом было бы покончено раньше, чем через полторы недели. Конечно. Но если на горных перевалах уже выпал ранний снег, это стало бы концом великого Вермахта. Было уже 14 сентября. Хорошей погоде подходил конец. Какого черта дни несутся так быстро?

Но ведь он был самым сильным человеком на земле, разве не так? Мог быть еще один, подобный ему, в России, Китае или Иране, но ждать пришлось бы еще лет десять. Теперь же главным было то, что господствует он. Он знал это, чувствовал. Он силен, это все, что сможет сказать им этот недоумок… если ему удастся не заблудиться в пустыне или не замерзнуть насмерть в горах. Он сможет сказать только, что люди Флегга живут в постоянном страхе перед Странствующим Хлыщом и беспрекословно подчиняются любому его приказу. Он сможет сообщить им только то, что еще больше деморализует их. Но почему же тогда его постоянно мучает ощущение необходимости того, что Каллен должен быть найден и убит прежде, чем он покинет Запад?

«Потому что я так хочу, и я собираюсь получить то, чего хочу, и этой причины вполне достаточно».

Еще этот Мусорщик. Он считал, что сможет полностью избавиться от Мусорщика. Он думал, что сможет выбросить его, как негодный инструмент. Но Мусорщику удалось сделать то, чего не смогла сделать вся Свободная Зона. Он заляпал грязью хорошо отлаженную машину завоеваний Флегга.

«Я недооценил…»

Это была ненавистная мысль, и он не позволил уму делать из нее выводы. Флегг швырнул стакан через парапет крыши, наблюдая, как он, сверкая и переворачиваясь, летит вниз. Случайная злобная мысль, словно у обидчивого ребенка, пронеслась у него в голове: «Надеюсь, стакан ударит кого-нибудь по голове!»

Далеко внизу стакан ударился об асфальт автостоянки и взорвался… так далеко внизу, что темный человек даже не услышал этого.

Больше в Индиан-Спрингс бомб не нашли. Все было перевернуто вверх дном. Очевидно, Мусорщик подложил взрывные устройства в то, что сразу попалось ему на глаза – вертолеты в ангаре № 9 и бензовозы, стоявшие рядом.

Флегг повторил свой приказ: Мусорщик должен быть немедленно убит. Мысль, что Мусор может набрести на всю ту государственную собственность, заставляла его отчаянно нервничать.

Нервничать.

Да. Прекрасная уверенность продолжала испаряться. Когда это началось? Он не мог сказать точно. Он знал только, что все начинало расшатываться. И Ллойд тоже это понимает. Он распознал это по тому, как Ллойд смотрел на него. А это неплохая мысль, если к концу зимы Ллойд погибнет в автокатастрофе. Ллойд был дружен со слишком многими людьми из охраны, с людьми типа Уитни Хогана и Кена Де Мотта. Даже с Берлсоном, разболтавшим о красном списке. Он даже подумывал, стоит ли Берлсона оставлять в живых после этого.

«Но если бы Ллойд знал об этом красном списке, ничего этого не…»

– Заткнись, – пробормотал он. – Просто… затк… нись!

Но мысль не хотела уходить просто так. Почему он не сообщил Ллойду имен высшего эшелона власти Свободной Зоны? Он не знал, не мог вспомнить. Казалось, в свое время для этого имелась веская причина, но чем больше он пытался ухватиться за нее, тем быстрее она ускользала от него. Было ли это только глуповатое решение не хранить слишком много яиц в одной корзине – чувство, что не следует одному человеку доверять слишком много секретов, даже такому глупому и преданному, как Ллойд Хенрейд?

Недоуменное выражение появилось на его лице. Неужели он мог принимать такие дурацкие решения? Кстати, а насколько лоялен Ллойд? Это выражение в его глазах…

Внезапно он решил отбросить все это в сторону и полевитировать. После этого ему всегда становилось лучше. Он чувствовал себя сильнее, спокойнее, у него прояснялась голова. Он посмотрел на пустынное небо.

(Я есть, я есть. Я ЕСТЬ…)

Стертые каблуки его ботинок оторвались от поверхности солярия, замерли, поднялись вверх еще на дюйм. Затем на два. К нему пришел мир, неожиданно он понял, что сможет найти ответы. Все стало ясно. Во-первых, он должен…

– Слышишь? Они идут за тобой.

Он рухнул вниз при звуке этого нежного бесстрастного голоса. Удар пронзил все его тело от ног до щелкнувшей челюсти. Он заметался, как всполошившаяся кошка. Его вспыхнувшая было улыбка усохла, когда он увидел Надин. Она была в белой ночной сорочке – целые ярды прозрачного материала, окутывающего ее тело. Ее волосы, такие же белые, как и сорочка, повисли вдоль лица. Она походила на бледную безумную сивиллу, и Флегг испугался. Надин сделала осторожный шаг вперед. Она была босая.

– Они идут. Стью Редмен, Глен Бейтмен, Ральф Брентнер и Ларри Андервуд. Они идут, и они убьют тебя, как ласку, крадущую кур.

– Они в Боулдере, – сказал он. – Прячутся под кроватью и оплакивают свою мертвую негритянку.

– Нет, – бесстрастно возразила Надин. – Теперь они почти в Юте. Скоро они будут здесь. И они уничтожат тебя, как заразу.

– Заткнись. Убирайся вниз.

– Я пойду вниз, – сказала она, подходя к нему ближе, и теперь улыбалась именно она – эта улыбка наполнила его ужасом. Румянец ярости на его щеках расстаял, и его странная горячая энергия, казалось, ушла вместе с красками лица. Какую-то долю секунды Флегг казался невероятно старым. – Я пойду вниз… а скоро и ты последуешь за мной.

– Убирайся.

– Мы пойдем вниз, – улыбаясь пропела Надин, и это было ужасно. – Вниз, вн-н-н-и-и-и-з…

– Они в Боулдере!

– Они почти здесь.

– Спускайся вниз!

– Все, что ты сделал здесь, разваливается на части, а почему бы и нет! Плодоносная часть жизни дьявола всегда сравнительно коротка. Люди шепчутся о тебе. Они говорят, что ты позволил Тому Каллену уйти. Такой простой, умственно отсталый парень, но достаточно умный, чтобы перехитрить Ренделла Флегга. – Слова ее вырывались все быстрее и быстрее, почти мешаясь в презрительной усмешке. – Они говорят, что твои эксперты по оружию сходят с ума, а ты не знаешь, что это должно было случиться. Они боятся, что то, что он принесет из пустыни в следующий раз, будет уже для них, а не для людей Востока. И они уходят. Ты знаешь это?

– Ты врешь, – прошептал он. Лицо его было мертвенно-бледным, глаза выпучены. – Они не посмеют. А если бы они уходили, я бы знал.

Ее глаза поверх его плеча пусто уставились на восток.

– Я вижу их, – прошептала она. – Они покидают свои посты в тишине ночи, и твой Глаз не видит их. Они оставляют свои посты и бегут прочь. Команда рабочих вышла в составе двадцати человек, а вернулось восемнадцать. Дозорные не выполняют своих обязанностей. Они боятся, что баланс сил качнулся в другую сторону. Они покидают тебя, бросают, а те, кто остается, и пальцем не пошевелят, когда придут люди с Востока и разделаются с тобой раз и навсегда…

Оно щелкнуло. Что бы там ни было внутри него, оно щелкнуло.

– ТЫ ЛЖЕШЬ! – крикнул он ей в лицо. Его руки опустились ей на плечи, ключицы ее треснули, как карандаши. Он поднял ее тело высоко над головой в бледно-голубое небо пустыни и, приподнявшись на цыпочки, подбросил ее вверх, как до этого подбросил стакан. Он увидел широкую улыбку облегчения и триумфа на ее лице и неожиданную разумность в ее глазах и понял. Она заставила, вынудила его сделать это, каким-то образом понимая, что только он может освободить ее…

А она носила его ребенка.

Он склонился над низким парапетом, чуть не сорвавшись вниз, утратив равновесие, пытаясь вернуть назад невозвратимое. Ее ночная сорочка развевалась на ветру. Ухватившись за легкий материал, он почувствовал, как затрещала ткань, оставляя ему только обрывок, настолько прозрачный, что он видел сквозь него свои пальцы… как сон на грани пробуждения.

А затем она исчезла, пролетела прямо вниз, вытянув пальцы ног прямо к земле, сорочка волнами окутывала ее шею и лицо. Она не кричала. Она скользила вниз безмолвно, как дымящаяся сигнальная ракета.

Когда Флегг услышал непередаваемый, глухой стук ее падения, он, закинув голову в небо, завыл.

«Это ничего не меняет, ничего не меняет».

Обрывок ткани все еще был зажат в его руке.

Он склонился над парапетом и наблюдал, как сбегаются люди, словно иглы, притягиваемые магнитом. Или как черви к падали. Выглядели они такими маленькими, а он находился так высоко над ними.

Он будет левитировать, решил Флегг. Но прошло много, очень много времени, прежде чем его каблуки оторвались от поверхности солярия, а когда это произошло, то они парили всего лишь в полудюйме от цемента. Он так и не поднялся выше.

В тот вечер Том проснулся в восемь часов, но было еще слишком светло, чтобы пуститься в путь. Он ждал. Ник снова приходил к нему во сне, и они разговаривали. Разговаривать с Ником было так хорошо.

Том, лежа в тени огромной скалы, смотрел, как в темнеющем небе загораются звезды. Он подумал о картофельных чипсах и пожалел, что у него их нет. Когда он вернется в Свободную Зону – если ему удастся вернуться, – он будет есть их сколько душе угодно. Объестся чипсами. И будет наслаждаться любовью друзей. Вот о чем он так сильно тосковал в Лас-Вегасе, решил Том, о простой любви друзей. Люди Запада были довольно неплохими и прочее, но в них было так мало любви. Потому что они были слишком заняты своим страхом. Любовь плохо растет в том месте, где все пронизано страхом, точно так же как и растения плохо растут в том месте, где постоянно темно.

Только грибы и поганки вырастают большими и жирными в темноте, даже он знал это, да.

– Я люблю Ника и Франни, и Джека Эллиса, и Люси, – прошептал Том. Это была его молитва. – Я люблю Ларри Андервуда и Глена Бейтмена тоже. Люблю Стэна и Рона. Люблю Ральфа. Люблю Стью. Люблю…

Странно, с какой легкостью всплывали их имена. Там, в Зоне, он бывал счастлив, если мог вспомнить имя Стью, когда тот приходил в гости. Мысли Тома перешли на его игрушки. Его гараж, машинки, модели самолетов. Он часами играл с ними. Но он не знал, захочется ли ему так же сильно играть с ними, когда он вернется отсюда… если вернется. Все будет иначе. Это было печально, но, возможно, и к лучшему.

– Господь мой пастырь, – с нежностью шептал Том. – Мне ничего не нужно. Он помогает мне найти тучные пастбища. Он умащивает мою голову маслами. Он дает мне кунг-фу перед лицом врага. Аминь.

Теперь уже было достаточно темно, и Том пустился в путь. К половине двенадцатого он добрался до Перста Божия, где остановился перекусить. Место здесь было возвышенное, и, оглядываясь на пройденный им путь, Том видел двигающиеся огоньки. На шоссе, подумал он. Они ищут меня. Том снова посмотрел на северо-восток. Далеко впереди, еле различимую в темноте (луна, спустя две ночи после полнолуния уже пошла на убыль), он увидел огромную гранитную круглую глыбу. Теперь он должен был держаться этого ориентира.

– У Тома болят ноги, – прошептал он себе, но не без некоторого добродушия. Могло быть и намного хуже, чем боль в ногах. – Л-У-Н-А, это значит болят ноги.

Том шел дальше, ночные обитатели пустыни бросались прочь от его ног, а когда на рассвете он устроился на ночлег, то им было пройдено более сорока миль. Граница между Невадой и Ютой теперь находилась совсем рядом. В восемь часов утра он уже спал крепким сном, подложив под голову куртку. Его глаза подрагивали под сомкнутыми веками.

Пришел Ник, и Том разговаривал с ним. Том нахмурился во сне. Он говорил Нику о том, как сильно он хочет видеть его. Но по непонятной причине Ник отвернулся.