Текст книги "Исход. Том 2"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 43 страниц)

Глава 8

О, как история повторяет сама себя: Мусорщик снова избежал сковороды дьявола – только теперь не было надежды, что прохладный фонтан Сиболы поможет ему устоять.

«Это то, что я заслужил».

Кожа его обгорала на солнце, облазила, обгорала и снова облазила, и в конце концов он не загорел, а облупился. Он был живым доказательством того, что человек в итоге приобретает вид того, что он есть на самом деле. Мусорщик выглядел так, будто кто-то облил его керосином и поднес горящую спичку. Голубизна его глаз выцвела под беспощадным солнцем пустыни, смотреть в них было все равно что заглядывать в таинственные, запредельные космические дыры. Его одежда была странным подражанием темному человеку – красная рубашка, открывающая шею, линялые джинсы и походные ботинки, сильно стоптанные и пыльные. Но он сбросил с себя амулет с красной прожилкой. Он не заслуживал чести носить его. Он оказался недостойным. И как все остальные несовершенные дьяволы, он был изгнан.

Мусорщик застыл под палящим солнцем и провел худущей дрожащей рукой по бровям. Он был предназначен для этого места и времени – вся его жизнь была подготовкой к этому. Он прошел пылающие коридоры ада, чтобы попасть сюда. Он мирился с шерифом-отцеубийцей, он мирился с тем ужасным местом в Терре-Хот, он мирился даже с Карли Йатсом. После всей его странной и одинокой жизни он нашел друзей. Ллойда. Кена. Уитни Хогана. И Господи, он все испортил. Он заслуживает быть сожженным на этой дьявольской сковороде. Существовало ли для него искупление? Темный человек, может, и знает. А вот Мусорщику это неведомо.

Теперь он только смутно мог припомнить случившееся – возможно, потому, что его измученный мозг не хотел вспоминать. Он больше недели находился в пустыне до своего ужасного возвращения в Индиан-Спрингс. Его укусил скорпион в средний палец левой руки, и эта рука распухла как резиновая перчатка, наполненная водой. Неземной огонь переполнял его голову. И все же он шел дальше.

Но он все-таки вернулся в Индиан-Спрингс, чувствуя себя частью чьего-то воображения. Был обычный добродушный разговор, когда парни изучали его находки – фитили для поджога, контактные наземные мины и прочие незначительные вещички. Впервые после укуса скорпиона Мусорщик почувствовал себя хорошо.

А затем, без всякого предупреждения, время ринулось назад, и он снова очутился в Паутанвилле. Кто-то произнес: «Люди, играющие с огнем, мочатся в кровать, Мусорщик», – и он поднял голову, ожидая увидеть Билли Джеймисона, но это был не Билл, на его месте оказался ухмыляющийся Рич Граудемор из Паутанвилла, ковыряющий спичкой в зубах, пальцы его были черны от грязи. А кто-то другой добавил: «Лучше убери спичку, Ричи, Мусорщик снова в городе». Сначала ему показалось, что это голос Стива Тобина, но это был не Стив. Это был Карли Йатс в своей старой, потертой мотоциклетной куртке. Со все возрастающим ужасом Мусорщик увидел, что все они здесь, не успокоившиеся, ожившие трупы. Ричи Граудемор и Карли, Норм Моррисетт и Хэтч Каннингем, тот, который облысел в восемнадцать лет. Все они злобно смотрели на него. И все молниеносно возвратилось к нему, хотя прошло уже столько лет. «Эй, Мусорщик, почему ты не поджег ШКОЛУ? Эй, Мусорщик, ты еще не подпалил свою задницу? Эй, Мусорщик, я слышал, ты нюхаешь жидкость для зажигалок, это правда?» А затем голос Карли Йатса: «Эй, Мусорщик, а что сказала старенькая леди Сэмпл, когда ты сжег ее пенсионный чек?» Он попытался закричать на них, но из груди его вырвался только шепот: «Не спрашивайте меня больше о пенсионном чеке леди Сэмпл». И убежал.

Все остальное произошло, как во сне. Он достал запалы и сунул их под выхлопные трубы бензовозов, стоявших в гараже. Руки его двигались сами по себе, ум же блуждал где-то далеко. Люди видели, как он сновал между гаражом и своим вездеходом с огромными колесами, приспособленными для езды по пустыне, некоторые даже приветственно махали ему, но никто не подошел и не спросил, что он делает. В конце концов, на нем же был талисман Флегга.

Мусорщик делал свое и думал о Терре-Хот. В Терре-Хот его заставляли сжимать зубами что-то резиновое во время сеанса шокотерапии, а мужчина за пультом управления был немного похож на шерифа-отцеубийцу, а иногда на Карли Йатса или на Хэтча Каннингема. И Мусорщик всегда истерично клялся себе, что на этот раз не описается. Но все повторялось снова и снова.

Управившись с бензовозами, он отправился в ближайший ангар и зарядил взрывчаткой вертолеты. Он хотел, чтобы все было сделано по правилам, поэтому отправился на общую кухню и раздобыл там больше дюжины дешевых пластмассовых таймеров. Заводишь их на пятнадцать минут или на полчаса, а когда стрелка снова возвращается к нулю, они делают «динг», и вы знаете, что пора доставать пирог из духовки. Только вместо «динг» на этот раз они сделают «бах», подумал Мусорщик, и ему это понравилось. Это было отлично. Если Карли Йатс или Рич Граудемор попытаются поднять в воздух один из этих вертолетов, то их ожидает большой сюрприз. Он подсоединил таймеры напрямую к системе зажигания.

Когда дело было сделано, наступил момент просветления. Момент выбора. Он удивленно посмотрел на стоящие в гулком ангаре вертолеты, а затем на свои руки. Они пахли горелым. Но это не был Паутанвилл. В Паутанвилле не было вертолетов. Солнце Индианы не жгло так яростно, как солнце этой местности. Он находился в Неваде. А Карли и его дружки были мертвы. Они умерли от супергриппа.

Мусорщик с сомнением оглядел дело своих рук. Что он совершает, разрушая снаряжение темного человека? Это было безумно, лишено всякого смысла. Ему следует соединить все это, и как можно скорее. Да, но это отличная взрывчатка. Отличные пожары. Здесь полно реактивного горючего. Вертолеты взлетят в воздух. Так красиво!

И Мусорщик разом перечеркнул свою новую жизнь. Он рысью бросился к своему вездеходу, на его почерневшем от солнца лице застыла плотоядная улыбка. Он сел в машину и поехал прочь… но не слишком далеко. Он ждал, и наконец бензовоз выехал из гаража и пополз по асфальту, напоминая огромного оливково-коричневатого жука. А когда он взорвался, щедро разбрызгивая огонь во все стороны, Мусорщик выронил бинокль и закричал в небо, потрясая сжатыми кулаками в приливе невыразимого веселья. Но радость длилась недолго. Ее сменили смертельный ужас и мрачное сожаление.

Он поехал на северо-запад, в пустыню, ведя машину со скоростью самоубийцы. Как давно это было? Он не знал. Если бы ему сказали, что это произошло шестнадцатого сентября, он бы только кивнул, ничего не понимая.

Он думал, что он покончит с собой, что ему больше ничего не осталось, теперь все отвернулись от него, и это именно то, что и должно было произойти. Когда кусаешь руку, кормившую тебя, то она сжимается в кулак. И это не просто закон жизни: это справедливо. В багажнике его машины стояли три огромные канистры бензина. Он выльет их содержимое на себя, а затем чиркнет спичкой. Это то, что он заслужил.

Но он не сделал этого. И он не знал почему. Некая сила, более могущественная, чем пропасть его раскаяния и одиночества, остановила его. Казалось, даже самосожжение, словно ритуал буддистского монаха, не будет достаточной расплатой за совершенное. Он заснул. А проснувшись, обнаружил, что во время сна в его мысли прокралась новая идея: ПРОЩЕНИЕ.

Возможно ли такое? Он не знал. Но если он найдет что-то… что-то большое… и принесет это в Лас-Вегас темному человеку, станет ли прощение возможным? И даже если ПРОЩЕНИЕ было невозможным, то, может быть, возможно ИСКУПЛЕНИЕ? Не мины, не огнеметы, не гранаты, не автоматы. Это не достаточно большие вещи. Он знал, где находятся два огромных экспериментальных бомбардировщика (они были построены в обход Конгресса на секретные средства военного ведомства), но он не мог доставить их в Лас-Вегас, а если бы даже и смог, то не осталось никого, кто мог бы пилотировать их. На первый взгляд, в них могло поместиться человек десять, а то и больше.

Мусорщик был подобен инфракрасному телескопу, который ощущает тепло в темноте и визуализирует источники тепла, как размытые красно-дьявольские очертания. Необъяснимым, странным образом он чувствовал то, что было спрятано в этой пустынной земле, где вынашивалось великое множество военных проектов. Он мог пойти на запад, прямо к «Голубому Проекту», где начиналось все. Но холодная чума была ему не по вкусу, и смутно, не полностью нелогично, он считал, что Флеггу это тоже будет не по вкусу. Чуме все равно, кого убивать. Для человечества было бы гораздо лучше, если бы основатели «Голубого Проекта» тоже помнили об этом.

Поэтому из Индиан-Спрингс он отправился на северо-запад, в район полигона Неллис, то и дело останавливая вездеход, когда путь ему преграждали высокие заборы с разными табличками: «СОБСТВЕННОСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА США. ПРОЕЗДА НЕТ», «ВОЕННЫЙ ЦЕНТР», «ОХРАНЯЕТСЯ СОБАКАМИ», «ВНИМАНИЕ! ТОК ВЫСОКОГО НАПРЯЖЕНИЯ». Но электричество умерло, как и сторожевые собаки и вооруженная охрана, и Мусорщик поехал дальше, время от времени меняя направление. Его толкали, толкали к чему-то. Он не знал, что это такое. Достаточно большое.

Его вездеход ровно катился вперед, объезжая вздыбившиеся скалы, напоминающие раскопанные наполовину скелеты динозавров. Застывшую знойную тишину нарушало лишь гудение модифицированного им мотора, снятого с мощного «студебеккера».

Мусорщик въехал на холм, посмотрел вниз, перевел передачу в нейтральное положение и внимательно огляделся. Внизу был расположен засекреченный комплекс зданий, сияющих в раскаленном воздухе, как ртуть. Сборные домики из гофрированного железа и приземистый железобетонный блок. Везде стояли брошенные машины. Комплекс был обнесен тремя рядами колючей проволоки; Мусорщик увидел фарфоровые изоляторы между проводами. Это были не маленькие изоляторы размером с пальцевую фалангу, как на обычных линиях электропередач, здесь они были огромными, размером с кулак.

С востока дорога вела к сторожевому посту, напоминающему сильно укрепленную огневую позицию. Никаких табличек типа «ПОКАЖИТЕ СВОЙ ФОТОАППАРАТ ДЕЖУРНОМУ ПОЛИЦЕЙСКОМУ». Единственная в зоне видимости надпись, выполненная красным на желтом – цветами опасности – резко приказывала: «НЕМЕДЛЕННО ПРЕДЪЯВИТЕ ДОКУМЕНТЫ».

– Спасибо, – прошептал Мусорщик. Он не имел ни малейшего представления, кого он благодарит. – Спасибо… спасибо вам. – Его особая чувствительность привела его в это место, но он давно знал, что оно здесь. Где-то здесь.

Он выжал сцепление и съехал с холма. А через десять минут он уже направлялся по дороге к сторожевому посту. На дороге был ряд заграждений, и Мусорщик вышел из машины, чтобы изучить ситуацию. Он знал, что в местах, подобных этому, в экстренных случаях автоматически включались мощные генераторы, и по заграждениям пропускался ток. Мусорщик сомневался, что хоть один из этих генераторов продолжает вырабатывать электроэнергию все эти три месяца, но все же ему следовало быть очень осторожным и, прежде чем проехать внутрь, убедиться, что все отключено. То, что было нужно ему, теперь находилось совсем рядом. Он не мог позволить себе замкнуть собой электрическую цепь и поджариться, как цыпленок в микроволновой печи.

Из-за шестидюймового пуленепробиваемого стекла на него взирала мумия в военной форме.

Мусорщик прополз под заградительным проводом и подошел к маленькому бетонному зданию. Он дернул ручку. Дверь открылась. Уже хорошо. Когда в подобном месте включают заградительный ток, все входы и выходы закрываются автоматически. Если вы, предположим, отправились в туалет, то оказываетесь запертыми там до окончания тревоги. При отключении тока все замки снова оказываются разблокированными.

От мертвого постового исходил сухой, сладковатый, странный запах, напоминающий смесь корицы и сахарной пудры. Тело не раздулось и не разложилось, оно просто высохло. На шее у постового сохранились черные пятна – знакомая визитка Капитана Мертвая Хватка. В углу стоял автомат. Мусорщик прихватил оружие и вышел из караульного помещения. Переведя автомат в положение одиночного выстрела, он повозился с прицелом, посмотрел вниз на один из фарфоровых изоляторов и нажал на спуск. Раздался громкий щелчок, и тут же распространился волнующий запах кордита. Изолятор разлетелся вдребезги, но за этим не последовало красно– белой вспышки тока высокого напряжения. Мусорщик улыбнулся.

Напевая себе под нос, он подошел к воротам и внимательно изучил их. Как и дверь караульного помещения, они не были заблокированы. Он легко толкнул ворота, а затем опустился на корточки. Под дорожным покрытием была мина. Он не знал, откуда это ему известно, но он был уверен в этом.

Он вернулся к машине, завел мотор и поехал через линии заграждения, затрещавшие под огромными шинами. Нещадно палило солнце. Все примечающие глаза Мусорщика вспыхнули счастьем. Перед воротами он, выскочив из кабины, стремительно вбежал в караульное помещение, а тем временем машина, проехав без управления вперед, распахнула ворота. Он зажмурил глаза, но взрыва не последовало. Это было хорошо; значит, все пути свободны. Но все равно он должен быть очень осторожным.

А в это время его автомобиль продолжал катиться прямо на ржавую стену здания из гофрированного железа. Мусорщик рысью побежал вслед и настиг машину как раз в тот момент, когда она ударилась о бордюр того, что, согласно табличке, было Иллинойс-стрит. Он сел за руль и подъехал к железному домику.

Это оказалась казарма. Сумрак внутри наполнял тот же корица-с-сахаром запах. Тела двадцати солдат лежали на койках. Мусорщик прошел по проходу между пятьюдесятью койками, удивляясь, куда же он идет. Здесь для него ничего не было, ведь так? Когда-то эти люди были в некотором роде оружием, но теперь их нейтрализовал грипп.

Но что-то в конце здания заинтересовало его. Надпись. Он шел, чтобы прочитать ее. Внутри барака было настоящее пекло. Голова у Мусорщика раскалывалась. Но когда он остановился перед надписью, на его лице заиграла улыбка. Да, он все сделал правильно. Где-то на этой базе находилось именно то, что он искал.

На табличке был изображен человечек под душем. Он сосредоточенно мыл свои гениталии, почти полностью покрытые нарисованной пеной. Под рисунком была надпись: «ПОМНИТЕ! ЕЖЕДНЕВНОЕ КУПАНИЕ В ВАШИХ ИНТЕРЕСАХ!» А внизу красовалась черно-желтая эмблема, изображавшая три направленных острием вниз треугольника.

Эмблема радиации.

В полной тишине Мусорщик смеялся как ребенок и хлопал в ладоши.

Глава 9

Когда Уитни Хоган вышел к Ллойду, тот лежал на огромной круглой кровати, которую совсем недавно делил с Дайаной Юргенс. На его голой груди стоял большой стакан с джином и тоником. Ллойд задумчиво смотрел на свое отражение в зеркале над головой.

– Входи, – сказал он, увидев Уитни. – Ради Бога, никаких церемоний. Не надо стучать, ублюдок. – Это прозвучало как «убл…»

– Ты пьян, Ллойд? – осторожно спросил Уитни.

– Нет. Еще нет. Но напьюсь непременно.

– Он здесь?

– Кто? Бесстрашный Вождь? – Ллойд сел. – Он где-то здесь. Полночный Бродяга. – Рассмеявшись, он снова лег.

– Выбирай выражения, – тихо произнес Уитни.

– Плевать я хотел.

– Вспомни, что случилось с Геком Дроганом. И со Стреллертоном.

Ллойд кивнул:

– Ты прав. И у стен есть уши. Слышал когда-нибудь эту поговорку?

– Да. И здесь она вполне уместна, Ллойд.

– Еще бы. – Ллойд неожиданно швырнул стакан со спиртным через комнату.

– А это для уборщицы, правильно, Ллойд?

– Вполне. Хочешь джина с тоником?

Уитни поколебался:

– Нет, я не люблю без лимона.

– Ха, не говори «нет» только из-за этого! У меня есть лимон. Из бутылки с концентрированным соком. – Ллойд, подойдя к бару, достал бутылку «Реалайм».

– И у него действительно вкус лимона?

– Конечно, – угрюмо произнес Ллойд. – А какое же, ты думаешь, оно на вкус? Будь мужчиной и выпей со мной.

– Ладно… хорошо.

– Мы сядем у окна, будем пить и наслаждаться видом.

– Нет, – хриплым голосом резко ответил Уитни. Ллойд застыл у бара, лицо его внезапно побледнело. Он посмотрел на Уитни, и на секунду их взгляды встретились.

– Ладно, ладно, – сказал Ллойд. – Извини, дружище. Вкус действительно отвратительный.

– Хорошо.

Но хорошо не было, и оба знали это. Женщина Флегга, представленная как «жена», за день до этого бросилась с крыши. Ллойд помнил, как Эйс Хай сказал, что Дайана не сможет выброситься из окна отеля, потому что окна не открываются. Но в пентхаусе имелся солярий. Должно быть, администрация отеля считала, что ни один из настоящих богачей – в основном это были арабы – не бросится вниз головой.

Ллойд смешал джин с тоником для Уитни, и некоторое время они молча пили. За окном полыхало зарево заката. Наконец Уитни едва слышно произнес:

– Ты правда считаешь, что она сама бросилась?

Ллойд пожал плечами.

– Какая разница. Конечно. Думаю, она бросилась сама. А ты не спрыгнул бы, будь твоим супругом он? Тебе долить?

Уитни посмотрел на свой стакан и с удивлением обнаружил, что тот действительно пуст. Он передал стакан Ллойду, который щедро плеснул туда джина, так что смесь получилась крепкой.

И снова они пили в тишине, наблюдая за закатом солнца.

– Что слышно об этом парне, Каллене? – прервал молчание Уитни.

– Ничего. Абсолютно. Я ничего не слышал, и Барри тоже. Ничего с шоссе № 40, 30, 2, 74 и 15. Ничего с второстепенных дорог. Они обшарили все и ничего не нашли. Он где-то в пустыне, и если он продолжает идти по ночам и ему удастся продвинуться на восток, то он проскользнет. Да какое это имеет значение? Что он может рассказать им?

– Не знаю.

– Я тоже. Пусть идет себе, я так считаю.

Уитни стало неуютно. Ллойд снова подобрался к опасной черте, за которой начиналась критика Хозяина. Коктейль Уитни крепче, и он был рад этому. Возможно, скоро он наберется храбрости высказать то, ради чего пришел.

– Я кое-что скажу тебе, – подаваясь вперед, произнес Ллойд. – Он теряет свой запал. Слышал когда-нибудь такую поговорку? Он теряет свои позиции, и с этим ничего не поделаешь.

– Ллойд, я…

– Еще налить?

– Пожалуй, да.

Ллойд снова налил. Он передал стакан Уитни, и у того перехватило дыхание, когда он сделал глоток. Это был почти неразбавленный джин.

– Теряет позиции, – снова повторил Ллойд. – Сначала Дайана, затем этот Каллен. Его собственная жена – если она была ею – бросается вниз. Ты думаешь, что ее двойное сальто тоже было частью его плана?

– Нам не следует обсуждать подобные вещи.

– И Мусорщик. Посмотри, что натворил только один этот парень. С таким другом и враги не нужны. Вот это-то меня и интересует. – Ллойд покачал головой. – Ничего не понимаю. Все шло так хорошо, вплоть до той ночи, когда он пришел и сообщил, что в Свободной Зоне умерла старая негритянка. Он сказал, что с нашего пути исчезло последнее препятствие. Но именно тогда и завертелась вся эта карусель.

– Ллойд, я действительно считаю, что нам не следует…

– А теперь я просто не знаю. Думаю, следующей весной мы сможем напасть на них. Но до весны мы не сможем пробраться туда. А кто знает, что может произойти здесь до весны. Мы собирались нанести удар прежде, чем они продумают различные возможности, а теперь мы не можем сделать этого. К тому же, о Боже праведный, восседающий на троне, нужно еще подумать о Мусорщике. Он где-то в пустыне, и я уверен, что…

– Ллойд, – хрипло перебил его Уитни. – Послушай меня.

Ллойд напряженно подался вперед.

– Что? Что случилось, старый осел?

– Не знаю, хватит ли у меня мужества попросить тебя, – произнес Уитни, нервно сжимая свой стакан. – Я, Эйс Хай, Ронни Сайкс и Дженни Энгстром, мы собираемся выйти из игры. Хочешь присоединиться к нам? Господи, должно быть, я сошел с ума, сообщая тебе это, ведь ты его правая рука.

– Выйти из игры. И куда вы пойдете?

– Думаю, в Южную Америку. В Бразилию. Это будет достаточно далеко. – Уитни замолчал, как бы собираясь с духом, а затем снова заговорил: – Очень многие уже ушли. Ну, может быть, и не многие, но таковых становится все больше и больше с каждым днем. Они не думают, что Флегг сможет остановить их. Некоторые направляются на север, в Канаду. Для меня там слишком холодно. Но я все равно уйду. Я бы пошел на восток, если бы меня там приняли. Если бы я был уверен в этом, мы бы прошли. – Уитни внезапно замолчал и жалко взглянул на Ллойда. Он понимал, что зашел слишком далеко.

– Все нормально, – успокаивающим тоном произнес Ллойд. – Я не собираюсь стучать на тебя.

– Прости… уж очень плохо здесь все идет, – печально пробормотал Уитни.

– Когда вы собираетесь уйти? – спросил Ллойд.

Уитни подозрительно взглянул на него.

– Ладно, я ничего не спрашивал, – сказал Ллойд. – Тебе долить?

– Чуть позже, – ответил Уитни, не отводя глаз от стакана.

– А я добавлю. – Ллойд направился к бару. Стоя спиной к Уитни, он, наконец, произнес: – Я не могу.

– А?

– Не могу! – резко выкрикнул Ллойд и повернулся к Уитни. – Я кое-чем обязан ему. Многим обязан. Он вытащил меня из такого дерьма в Финиксе, и с тех пор я рядом с ним. Иногда кажется, что это длится уже целую вечность.

– Еще бы.

– Но есть и другая причина. Он что-то сделал со мной, сделал меня умнее, что ли. Я не знаю, что это такое, но теперь я совсем другой человек, Уитни. До… него… я был просто мелким мошенником. А теперь я управляю его делами здесь, и я вполне справляюсь. Кажется, я даже мыслить стал лучше. Да, он сделал меня умнее. – Ллойд взял в руки талисман, висящий на груди, взглянул на него и отпустил. Затем вытер руку о штанину, будто дотронулся до чего-то гадкого. – Конечно, я не гений, мне все нужно записывать в блокнот, иначе я забуду. Но когда за моей спиной стоит он, я могу отдавать приказы, принимать решения, и чаще всего все получается нормально. А до этого все, что я мог делать, – это исполнять приказы и попадать впросак. Я изменился… и это он изменил меня. Да, это кажется намного дольше, чем на самом деле.

– Когда мы добрались до Лас-Вегаса, здесь было только шестнадцать человек. Ронни был одним из них, как и Дженни, и бедняга Гек Дроган. Они ждали его. Когда мы вошли в город, Дженни Энгстром встала на колени – ах, какие они у нее хорошенькие! – и поцеловала его ботинки. Клянусь, в постели она никогда не рассказывала тебе об этом. – Ллойд криво усмехнулся Уитни. – А теперь она хочет все бросить и бежать. Что ж, я не виню ее, как, впрочем, и тебя. Но это ведь не испортит отличную задумку?

– Ты собираешься остаться?

– До самого конца, Уитни. Его или моего. Я в долгу перед ним. – Ллойд умолчал, что он еще достаточно верит в могущества темного человека, а посему Уитни и остальные вполне могут расстаться с жизнью, пересекая улицу. Однако была еще одна причина. Здесь он был вторым человеком после Флегга. А кем он будет в Бразилии? Уитни и Ронни намного умнее его. А он и Эйс Хай так и умрут в роли мальчиков на побегушках, а теперь Ллойду это было не по вкусу. Раньше он не стал бы возражать, но теперь все изменилось. А если в голове у тебя что-то меняется, как понял Ллойд на собственном опыте, то меняется навсегда.

– Что ж, думаю, нам всем может повезти, – хрипло произнес Уитни.

– Конечно, – ответил Ллойд и подумал: «Но не хотел бы я ходить в твоих ботинках, если удача будет на стороне Флегга. Не хотел бы я очутиться на твоем месте, когда он улучит свободную минутку, чтобы заглянуть к тебе в Бразилию. Тогда ты будешь мечтать как о блаженстве, чтобы тебя сбила машина…»

Ллойд поднял стакан:

– Тост, Уитни.

Уитни тоже приподнял стакан.

– Чтобы никто не пострадал, – произнес Ллойд. – Это мой тост. Никто не пострадал.

– Вот за это я выпью, – пылко ответил Уитни, и они осушили стаканы до дна.

Вскоре после этого Уитни ушел. Ллойд продолжал пить. Наконец около половины десятого он отключился. Ему ничего не снилось, а это стоило того, чтобы на следующий день страдать от тяжелого похмелья.

Когда 17 сентября взошло солнце, Том Каллен сделал привал немного севернее Ганлока, штат Юта. Пар вырывался у него изо рта при дыхании, уши онемели от холода, но чувствовал себя Том отлично. Прошлой ночью он довольно близко подошел к разбитой дороге и видел троих мужчин, гревшихся у маленького костра. Все трое были вооружены.

Пытаясь пробраться мимо них – теперь он находился на западном краю неплодородных земель Юты, – он поскользнулся, и щебень с шумом посыпался со склона. Том застыл. Теплый ручеек побежал у него между ногами, но он заметил, что обмочился, только через час или два.

Все трое оглянулись, двое взяли в руки оружие. Прикрытие у Тома было никудышное. Он был лишь тенью среди теней. Луна была затянута рябью облаков. Если она выберет этот момент для своего появления…

Третий из сидящих махнул рукой:

– Да это олень. Здесь их полно.

– Думаю, все же нужно пойти и посмотреть, – заметил второй.

– Засунь палец себе в задницу и проверь, – парировал третий. Этим дело и кончилось. Они снова уселись у костра, а Том стал пробираться дальше, чувствуя каждый свой шаг, наблюдая, как неимоверно медленно удаляется огонек их костра. Прошел еще час, и он стал всего лишь искоркой на склоне. Наконец и искорка исчезла, и у Тома как будто камень свалился с плеч. Он начал чувствовать себя в безопасности. Он все еще находился на Западе и отлично понимал, что нужно быть очень осторожным – да, но опасность теперь не казалась настолько угрожающей, как будто здесь было полно индейцев или бандитов.

И теперь под лучами восходящего солнца он свернулся клубком под низким кустарником, собираясь заснуть. «Надо бы раздобыть одеяло, – подумал он. – Становится холодно». Затем сон раскрыл ему свои объятия – быстрый и глубокий, как, впрочем, и всегда.

Ему снился Ник.