Текст книги "Исход. Том 2"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)

– Франни, – сказал он, – я должен пойти.

– И умереть, – она сердито, почти с ненавистью посмотрела на него, а затем на Люси, как бы ища у нее поддержки. Но Люси застыла, она была далеко и не могла помочь.

– Если мы не пойдем, мы все здесь погибнем, – произнес Стью, подбирая слова. – Она была права. Если мы будем ждать, наступит весна. И что тогда? Как мы остановим его? Мы не знаем. У нас нет ключа к разгадке. И не было. Мы просто прячем головы в песок. Мы не можем остановить его иначе, чем сказал Глен. Белая магия. Или сита Всевышнего.

Она горько разрыдалась.

– Франни, не надо. – Стью попытался взять ее за руку.

– Не прикасайся ко мне! – крикнула она. – Ты мертвец, ты труп, поэтому не прикасайся ко мне!

Они стояли вокруг кровати, застыв, словно на картине, когда взошло солнце.

Около одиннадцати часов Стью и Франни отправились к горе Флагстафф. На полдороге они сделали привал, Стью держал корзинку с едой, а Франни доставала скатерть и бутылку вина. Пикник был ее идеей, но странная, неуютная тишина уже начинала разделять их.

– Помоги мне расстелить скатерть, – попросила она.

Они расположились на маленькой поляне среди холмов за тысячу метров от Плато Восходящего Солнца. Под ними в голубой дымке раскинулся Боулдер. Лето как будто снова вернулось в этот день. Солнце светило ярко. В траве звенели цикады. Подскочил кузнечик, и Стью быстрым движением правой руки поймал его. Он чувствовал, как тот испуганно шевелится внутри его ладони.

– Плюнь, и я тебя отпущу, – произнес он детское заклинание, повернулся к Франни и заметил ее печальную улыбку. Быстро, подражая детскому суеверию, она повернула голову и сплюнула. У него сжалось сердце.

– Франни…

– Нет, Стью. Не говори со мной об этом. Не теперь.

Они расстелили белую скатерть, раздобытую Франни в Боулдерадо-отеле, и она быстро (наблюдая, как грациозно она наклоняется и двигается, Стью испытал странное ощущение, будто у нее вообще не было переломов и растяжений связок) приготовила их прощальную трапезу: огурцы, салат-латук, приправленный уксусом, сэндвичи с холодным мясом, вино и яблочный пирог на десерт.

– Отличная еда, отличное мясо, отличный Бог, давай есть, – сказала она. Стью сел рядом с ней, взял сэндвич и немного салата. Он не был голоден. Внутри у него все болело. Но он ел.

Когда они почти доели приготовленные бутерброды и салат – свежая зелень поистине была деликатесом – и взяли по маленькому кусочку пирога, она спросила:

– Когда вы отправляетесь?

– В полдень, – ответил Стью. Он закурил сигарету, прикрывая пламя ладонью.

– И сколько времени вам потребуется, чтобы добраться туда?

Он пожал плечами:

– Пешком? Не знаю. Глен уже немолод. Как и Ральф, с этой точки зрения. Если мы будем проходить миль тридцать в день, то, думаю, к первому октября доберемся.

– А если в горах уже снег? Или в Юте?

Он снова пожал плечами, внимательно глядя на нее.

– Еще вина? – спросила Франни.

– Нет. У меня от него изжога.

Франни налила себе вина и выпила.

– Была ли она гласом Господним, Стью? Была?

– Франни, я не знаю.

– Она снилась нам, и она была. Все это часть какой-то глупой игры, понимаешь, Стюарт? Ты когда-нибудь читал книгу Иова?

– Я не слишком увлекался Библией.

– А моя мама была верующей. Она считала очень важным, чтобы мой брат Фред и я набрались побольше религиозных знаний. Она никогда не объясняла – зачем. Единственную пользу, насколько мне известно, это принесло мне лишь в том, что я всегда могла ответить на вопросы по Библии в «Джеопарди». Ты помнишь «Джеопарди», Стью?

Улыбнувшись, он сказал:

– И снова с вами ваш ведущий Алекс Требек.

– Она самая. Там все было наоборот. Они давали тебе ответ, а ты придумывал вопрос. Когда дело касалось Библии, я знала все вопросы. Иов был человеком, на которого держали пари Бог и Дьявол. Дьявол сказал: «Конечно, он работает на Тебя. Ты с ним так милостив. Но если ты будешь достаточно долго щелкать его по носу, он отречется от Тебя». Бог заключил пари. И Бог выиграл. – Она мрачно улыбнулась. – Бог всегда выигрывает. Клянусь, что Бог – болельщик «Бостон Келтикс».

– Возможно, это и есть пари, – сказал Стью, – но это их жизни, жизни людей, поселившихся в Боулдере. И парнишки внутри тебя. Как она назвала его? Приятель?

– Она ничего не обещала насчет него, – возразила Франни. – Если бы она сделала это… только это… было бы хоть немного легче отпускать тебя.

Стью не смог ничего сказать в ответ.

– Скоро полдень, – вздохнула Франни. – Помоги мне все собрать, Стюарт.

Недоеденный завтрак отправился обратно в корзинку вместе со скатертью и недопитой бутылкой вина. Стью взглянул на примятую траву и подумал, что вскоре только несколько крошек на траве будут напоминать об их пикнике… да и те очень скоро склюют птицы. Когда он поднял глаза, Франни смотрела на него и плакала. Он подошел к ней.

– Все хорошо. Это из-за беременности. У меня все время глаза на мокром месте. Не могу сдержаться.

– Все хорошо.

– Стью, займись со мной любовью.

– Здесь? Сейчас?

Она кивнула и улыбнулась:

– Будет просто здорово.

Они снова расстелили скатерть.

На Бейзлайн-роуд она попросила его остановиться у того места, которое еще четыре дня назад было домом Ральфа и Ника. Вся задняя часть дома была разрушена, двор усеян обломками. Разбитые часы пристроились на кустах живой изгороди. Рядом лежала кушетка, накрывшая Франни во время взрыва. На ступенях заднего крыльца тянулась дорожка высохшей крови. Франни задержала на этом взгляд.

– Это кровь Ника? – спросила она.

– Франни, какая разница, – напряженно ответил Стью.

– Его?

– Господи, не знаю. Вполне возможно.

– Прикоснись к ней рукой, Стью.

– Франни, ты что, умом тронулась?

Между бровями залегла складка, складочка я-хочу, впервые замеченная им в Нью-Гэмпшире.

– Приложи руку!

Неохотно Стью приложил ладонь к пятну. Он не знал, чья это кровь (и считал, что, вероятнее всего, это не кровь Ника), но от этого прикосновения у него по спине пробежал холодок.

– А теперь поклянись, что ты вернешься назад.

Ступенька оказалась довольно горячей, и он хотел убрать руку.

– Франни, как я могу…

– Бог не может делать все сам, – зашипела она на него. – Не все. Клянись, Стью, клянись!

– Франни, клянусь, что постараюсь.

– Думаю, этого достаточно.

– Нам пора к Ларри.

– Знаю. – Но она по-прежнему крепко держала его. – Скажи, что любишь меня.

– Ты же знаешь это.

– Знаю, но ты скажи. Я хочу слышать.

Он обнял ее за плечи:

– Франни, я люблю тебя.

– Спасибо, – ответила она и прислонилась щекой к его плечу. – Теперь я могу сказать – до свидания. Думаю, теперь я могу отпустить тебя в дорогу.

Они застыли, обнявшись, на усеянном обломками заднем дворе.

Глава 13

Франни и Люси смотрели на недраматическое начало их пути со ступеней дома Ларри. Четверо мужчин на мгновение застыли на тротуаре без рюкзаков, без спальных мешков, без других необходимых дорожных атрибутов… как на инструктаже. Все они переобулись в удобные ботинки для ходьбы.

– Пока, Ларри, – произнесла Люси. Ее лицо было невероятно бледным.

– Помни, Стюарт, – сказала Франни. – Помни, в чем ты поклялся.

– Да, я буду помнить.

Глен, засунув пальцы в рот, свистнул.

Подбежал Кин, изучавший до этого люк канализационной трубы.

– Пора, – сказал Ларри. Лицо его было таким же бледным, как и у Люси, глаза непривычно сверкали. – Иначе я не выдержу.

Стью послал воздушный поцелуй, чего он не делал с тех пор, как мать провожала его в школу. Франни помахала в ответ. Снова подступили слезы, горячие и жгучие, но она не позволила им пролиться. Четверка пустилась в путь. Они прошли полквартала. Где-то запела птица, в сиянии теплого полуденного солнца не было никакого драматизма. Они дошли до конца квартала. Стью повернулся и снова помахал на прощанье. Ларри тоже помахал. Франни и Люси помахали в ответ. Перейдя улицу, все четверо скрылись из вида. Люси казалась больной от горя и страха.

– Боже милостивый, – только и смогла произнести она.

– Пойдем в дом, – сказала Франни. – Я хочу чаю.

Они вошли внутрь. Франни поставила чайник. Они стали ждать.

Четверо мужчин медленно продвигались на юго-запад, изредка обмениваясь короткими репликами. Они направлялись к Голдену, где собирались провести свою первую ночь. Они миновали места захоронений, теперь таковых было целых три, и около четырех часов, когда отбрасываемые ими тени удлинились, а дневная жара начала спадать, добрались до южной окраины Боулдера. На мгновение Стью показалось, что все они вот-вот развернутся и пойдут назад. Впереди были тьма и смерть. Позади остались тепло и любовь.

Глен достал носовой платок и, скатав его в голубой жгут, обвязал вокруг головы.

– Глава сорок третья: «Лысый социолог конструирует потник», – с иронией заметил он. Кин бежал впереди, радостно вынюхивая дорогу среди полевых цветов.

– Господи, – произнес Ларри, голос его прозвучал почти как всхлип. – У меня такое чувство, будто это конец света.

– Да, – протянул Ральф. – Похоже на то.

– Никто не хочет сыграть в мяч? – без особой надежды спросил Глен.

– Пойдемте, – улыбнувшись, сказал Стью. – Вы что, собрались винца выпить, собачьи морды?

И они пошли, оставляя Боулдер позади. В девять часов вечера они расположились в Голдене, в полумиле от того места, где начиналось шоссе № 6, извиваясь вдоль Чистого ручья и уходя в самое сердце Скалистых гор.

Они плохо спали в эту первую ночь. Они уже чувствовали себя вдали от дома, под сенью смерти.

КНИГА ТРЕТЬЯ

ПРОТИВОСТОЯНИЕ

7 сентября 1990 года – 10 января 1991 года

Эта земля – твоя земля,

Эта земля – моя земля

От Калифорнии златой

И до Нью-Йорка под луной,

От мамонтовых древ высоких

До вод Гольфстримовых далеких.

Ждет эту землю трудный час,

Но создана она для нас.

Вуди Гатри

«Эй, Мусорщик, что сказала старенькая леди

Сэмпл, когда ты сжег ее пенсионный чек?»

Карли Йатс

Когда наступят ночь и тьма,

На землю лунный свет прольется.

И луч надежды отвернется,

Не стану я бояться темноты,

Когда со мною рядом станешь ты.

Бен Е. Кинг

Глава 1

Темный человек расставил свои дозоры вдоль всей восточной границы штата Орегон. Самый большой охранный пост расположился в Онтарио, где проходило шоссе № 80 из Айдахо; шесть часовых разместились в трейлере. Они находились здесь уже больше недели и все время играли в покер на деньги, такие же бесполезные, как и банкноты игры в «Монополию». Один из них выиграл почти шестьдесят тысяч долларов, а другой – тот, чья заработная плата в доэпидемическом мире достигала десяти тысяч в год, – задолжал более сорока тысяч.

Почти всю неделю лил дождь, и нервы у них были на пределе. Они выехали из Портленда и хотели вернуться обратно. Там, в Портленде, остались женщины. На гвозде висела рация, не вещавшая ничего, кроме статических разрядов. Они ждали, когда же им передадут два простых слова: «Возвращайтесь домой». Это означало бы, что человека, которого они ищут, поймали в другом месте.

Человеку, которого они разыскивали, было около семидесяти, он был грузен и лысоват. Он носил очки и ехал на бело-голубой машине – либо «джип», либо «интернациональ-харвестер». Его допросят, а потом убьют.

Им надоело все до чертиков – игра в покер на большие, настоящие деньги утратила новизну дня два назад – но не до такой степени, чтобы плюнуть на все и по собственной воле вернуться в Портленд. Они получили приказ от самого Странствующего Хлыща, а они боялись его. Если они не выполнят работу, а он об этом узнает, то им не сдобровать. Поэтому они сидели и играли в карты, по очереди наблюдая в смотровое устройство, вмонтированное в стальную стену трейлера. Шоссе № 80 было пустынным под нудным, непрекращающимся дождем. Но если Лазутчик задумает пробраться здесь, его обнаружат и остановят.

– Он шпион с той стороны, – сообщил им Странствующий Хлыщ, ухмыляясь своей внушающей дикий ужас улыбкой. Никто из них не мог сказать, что же в ней такого ужасного, но когда ее очередь доходила до вас, то возникало такое чувство, будто кровь в жилах превращается в горячий томатный суп. – Он шпион, и мы можем принять его с распростертыми объятиями, показать ему все и отпустить с миром. Но он нужен мне. Они оба нужны мне. И мы отошлем их головы обратно через горы, до того как выпадет снег. И пусть они пережевывают это всю зиму.

И он разразится громким смехом, хлеща им собравшихся в одном из конференц-залов Портленда. Они улыбнулись в ответ, но их улыбки были холодны и натянуты. Вслух они могли поздравить друг друга с тем, что их выделили среди прочих и возложили на них такую ответственность, но в душе они желали, чтобы эти счастливые, внушающие ужас пронзительные глаза остановили свой выбор на ком угодно, только не на них.

Еще один сторожевой пост находился южнее Онтарио, в Шиавилле. Здесь в маленьком домике у шоссе № 95, ведущего в пустыню Алворд с ее причудливыми скоплениями скал и темными, медлительными водами, дежурили еще четверо мужчин.

Не менее дюжины остальных постов, состоявших из двух человек, были разбросаны на протяжении шестидесяти миль от границы штата Вашингтон к Мак-Дермитту, вдоль границы между штатами Орегон и Невада.

Старик в бело-голубой машине. Инструкции всем часовым были одинаковыми: «Убейте его, но сохраните целой голову». Не должно быть ни крови, ни даже синяков выше кадыка.

– Я не хочу отсылать назад испорченный товар, – сказал им Ренделл Флегг и зашелся своим наводящим ужас смехом.

Северная граница между Орегоном и Айдахо проходила по реке Снейк. Если пойти по течению Снейк на север от Онтарио, где шестеро дозорных играли в покер на ничего не стоящие деньги, случайно можно наткнуться на Копперфилд. Здесь Снейк, делая поворот, который геологи называют старицей, образует плотину Оксбоу. И в тот седьмой день сентября, когда Стью Редмен и его товарищи с огромными усилиями преодолели более тысячи миль по шоссе № 6 штата Колорадо, Бобби Терри, сидя в Копперфилде в магазине дешевых товаров, расположенном у шоссе № 86 штата Орегон, и рассеянно перебирая комиксы, раздумывал, какую форму приняла бы запруда, если бы шлюзы плотины были полностью закрыты или их оставили бы открытыми.

Он и его партнер Дейв Робертс (сидевший в данный момент в квартирке над магазином) очень много спорили по поводу запруды. Уже целую неделю лип дождь. Уровень воды в Снейке повысился. Предположим, что плотина прорвется. Очень плохо. Движущаяся водная стена обрушится на Копперфилд, и старину Бобби Терри и старину Дейва Робертса смоет в Тихий океан. Они хотели пойти на плотину и осмотреть трещины, но не посмели. Флегг отдал четкий приказ: «Оставайтесь в укрытии».

Дейв подчеркивал, что Флегг может оказаться в любом месте. Он был великим путешественником, и уже ходили слухи о том, как он внезапно появлялся в захолустных городишках, где человек шесть чинили линии электропередач или собирали оружие на армейском складе. Он материализовывался подобно призраку. Только это был ухмыляющийся темный призрак в пыльных ботинках со стоптанными каблуками. Иногда он появлялся один, иногда с ним был Ллойд Хенрейд за рулем огромного «даймлера», черного и длинного, как катафалк. Иногда он шел пешком. Только что его не было, а в следующий момент он был уже здесь. Сегодня он мог находиться в Лос-Анджелесе (судя по разговорам), а на следующий день показаться в Бойзе… пешком.

Но Дейв соглашался, что даже Флегг не йог одновременно находиться шести различных местах. Один из них может пробраться на эту чертову дамбу, посмотреть и быстро вернуться назад. Шанс, что им повезет, был тысяча против одного.

– Хорошо, вот ты и сделай это, – сказал ему Бобби Терри. – Я тебе разрешаю.

Но Дейв, натянуто улыбаясь, отклонил это предложение. Потому что Флегг каким-то образом знал все, даже если и не присутствовал сам. Некоторые считали, что он обладает сверхъестественной властью над царством животных. Женщина по имени Роуз Кингмен утверждала, что лично видела, как он щелкнул пальцами, и стая ворон, сидевшая на проводах, слетела ему на плечи. И еще Роуз Кингмен слышала, как эта вороны каркали: «Флегг… Флегг… Флегг…», и тому подобное.

Это было просто смешно и глупо, и он понимал это. В это могут верить только недоумки, но мать Бобби Терри, Долорес, никогда не производила на свет идиотов. Он знал, как возникают слухи, как они растут и ширятся, передаваясь из уст в уста. И с какой радостью приветствовал появление этих слухов темный человек.

Но все равно от этих россказней у него мороз шел по коже, как будто в каждой из этих историй была доля правды. Некоторые говорили, что он может призывать волков и помещать свой дух в кошку. И тому подобные глупые и невежественные слухи. Но… предположим, что он мог разговаривать с животными, как сатанист – доктор Дулитл. И предположим, что он или Дейв выйдут взглянуть на эту проклятую плотину вопреки его приказу, и их заметят.

Наказанием за непослушание было распятие.

Бобби Терри считал, что эта чертова плотина не прорвется.

Он выбил сигарету «Кент» из пачки, лежавшей на столе, и закурил, морщась от горячего сухого привкуса. Через шесть месяцев вообще невозможно будет курить сигареты. Возможно, это и к лучшему. Ведь это вредно для здоровья.

Он вздохнул и взял еще один комикс. Эти дикие штуковины назывались «Приключения черепашек-ниндзя». Черепашки-ниндзя по замыслу должны были быть «героями в скорлупках». Он швырнул Рафаэля, Донателло и остальных приятелей через магазин, и книжка комиксов упала на затянутый чехлом кассовый аппарат. «Были вот такие вещички наподобие «Черепашек-ниндзя», – подумал Бобби. – Предполагали, что мир может быть вот так разрушен».

Он взял следующий комикс «Бейтмен» – по крайней мере, в существование подобного героя можно было поверить – и перевернул первую страницу, когда увидел голубой «скаут», направляющийся на запад. Большие колеса разбрызгивали грязь. Бобби Терри с отвисшей челюстью смотрел на то место, где только что проехала машина. Он не мог поверить, что автомобиль, который все они так долго ждали, только что миновал его пост. Честно говоря, в глубине души он считал, что вся их задача была только видимостью занятости.

Бобби ринулся к входной двери и распахнул ее. Он выбежал на тротуар, все еще сжимая в руке «Бейтмена». Возможно, это только галлюцинация. Размышления о Флегге любого могут довести до галлюцинаций. Но нет. Он заметил, как блеснула крыша «скаута», когда машина уже почти скрылась за холмом у выезда из городка. Бобби снова вбежал в пустой магазин и во весь голос стал звать Дейва.

Судья продолжал крутить баранку, делая вид, что не существует такой вещи, как артрит, а если артрит и существовал в этом мире, то у него не было такой болезни, а если и была, то он не страдал от нее в сырую погоду. Он уже не пытался унять боль, потому что дождь был неоспоримым фактом, как говаривал его отец, и не было никакой надежды, кроме Холма Надежды.

И он больше не питал никаких иллюзий.

Уже три дня он ехал в зоне дождя. Иногда дождь переходил в морось, но большую часть времени это был настоящий ливень. И это также было неоспоримым фактом. В некоторых местах дороги были размыты, а к следующей весне многие из них станут просто непроходимыми. Во время этой маленькой экспедиции он много раз благодарил Бога за свой «скаут».

Первые три дня путешествия по шоссе № 80 убедили его, что он не доберется до Восточного побережья и к 2000 году, если не съедет на второстепенные дороги. Главное шоссе штата было совершенно пустынным на многих, достаточно протяженных участках, кое-где он смог объехать дорожные пробки по второстепенным дорогам, но в очень многих местах вынужден был привязывать тросом перегораживающую дорогу машину за бампер и буксировать ее в сторону, чтобы освободить себе путь.

До Роулинса ему пришлось проделать это много раз. Он свернул на северо-запад по шоссе № 287, обогнул Великий Водораздел, а два дня спустя остановился в северо-западной части Вайоминга западнее Йеллоустона. В этой гористой местности дороги были почти пусты. Езда по Вайомингу и восточной часта Айдахо оказалась пугающим, кошмарным предприятием. Он не думал, что ощущение смерти может стать таким тягостным на опустевшей земле. Но оно присутствовало здесь – злобная тишина под огромным западным небом, где когда-то обитали лишь дикие олени. Смерть присутствовала здесь в телефонных будках, разбитых и так и не починенных; она притаилась в холодной, полной пугающего ожидания тишине маленьких городишек, через которые он проезжал на своем «скауте»: Ламонт, Мадди Геп, Джеффри-Сити, Ландер, Кроухорт.

Его одиночество росло по мере осознания пустоты и внутреннего ощущения подступавшей со всех сторон смерти. Он все больше и больше проникался уверенностью, что никогда не увидит Боулдер и людей, с которыми жил там – Франни, Люси, мальчишку Лаудера, Ника Андроса. Ему начинало казаться, что он понимает чувства Каина, когда Господь изгнал того в землю Нод. Только та земля была на востоке от Эдема. А Судья сейчас был на Западе.

Особенно остро он ощутил все это, пересекая границу между Вайомингом и Айдахо. Въехав в Айдахо через перевал Тарги, он остановился у обочины дороги, чтобы перекусить. Ни звука вокруг, только глухое шипение пробегающего рядом ручья, однообразный шум которого напоминал Судье монотонный скрип несмазанных дверных петель. В небе над ним сгущались облака. Приближается сырая погода, а с ней и артрит. Артрит так давно не напоминал о себе, несмотря на физическую нагрузку, вождение машины и… и что это за скрип?

Закончив завтрак, Судья вытащил из «скаута» ружье и спустился через поляну к ручью – в более благоприятную погоду это было отличным местом для пикников. Небольшой лесок, столики среди деревьев. На одном из деревьев, почти касаясь ботинками земли, висел мужчина, голова его, неестественно склонившаяся набок, была исклевана птицами. Скрипящий звук исходил от веревки, скользящей по ветке, к которой она была привязана. Веревка почти полностью перетерлась.

Именно так Судья понял, что он уже на Западе.

В тот же день, около четырех часов, первые нерешительные капли дождя разбились о ветровое стекло «скаута». И с тех пор шел дождь.

Через два дня он добрался до Батти-Сити, и к этому времени боль в пальцах и коленях стала такой невыносимой, что он вынужден был дать себе передышку на целый день, укрывшись в комнате мотеля. Вытянувшийся на гостиничной кровати в гробовой тишине, с обвязанными горячими полотенцами руками и коленями, перечитывающий «Закон и подразделение общества на классы» Лафама, судья Фаррис был похож то ли на старого пирата, то ли на фальшивомонетчика.

Основательно накачавшись аспирином и брэнди, он отправился дальше, терпеливо следуя по второстепенным дорогам, разбрызгивая грязь в стороны, а не объезжая ее, даже когда это было возможно, – таким образом он освобождал себя от необходимости съезжать в сторону. Однако пятого сентября, два дня назад, доехав до гор Салмон Ривер, Судья вынужден был добрых полторы мили буксировать назад огромный грузовик, пока не смог сбросить его с обочины в реку, названия которой он даже не знал.

В ночь на четвертое сентября, за один день до происшествия с грузовиком и за три дня до того, как Бобби Терри заметил его проезжающим по Копперфилду, он остановился в Нью-Медоусе, где произошел довольно неприятный случай. Он подъехал к Ранчхенд-мотелю, взял ключ от одного из блоков и вдруг увидел то, что расценил как приз, – обогреватель на батарейках, который он и установил в ногах кровати. Закат застал его согревшимся и отдохнувшим впервые за целую неделю. Обогреватель излучал сильное, приятное тепло. Судья, завернувшись в одеяла и взбив подушки повыше, читал о случае, когда черная женщина из Брикстона, штат Миссисипи, была приговорена к десяти годам тюремного заключения за обычное воровство в магазине. Помощник окружного прокурора и трое заседателей были черными, и Лафам, казалось, подчеркивал, что…

Тук, тук, тук: в окно.

Старое сердце Судьи замерло в груди. Лафам выпал из рук. Судья схватил «гаранд», прислоненный к стулу, и повернулся к окну, готовый ко всему. История его прикрытия молниеносно пронеслась у него в голове. Вот и все, они захотели узнать, кто он такой, откуда он идет…

Это была ворона. Судья расслабился и криво улыбнулся.

Всего лишь ворона.

Она сидела на подоконнике под дождем и, казалось, ухмылялась. Ее блестящие перья комично сбились, маленькие глазки смотрели на очень старого юриста и самого старого в мире шпиона-любителя, лежащего на кровати в мотеле в западном Айдахо, одетого в одни трусы с красно-золотой надписью «ЛОС-АНДЖЕЛЕССКИЙ ПЛОВЕЦ» и с огромной юридической книгой на животе. Судья постарался расслабиться и улыбнулся в ответ. Все правильно, я смешон. Но после двухнедельной поездки в одиночестве по этой вымершей стране имеешь право на раздражительность.

Тук, тук, тук.

Ворона постучала клювом по оконному стеклу. Постучала так же, как и в первый раз.

Улыбка Судьи несколько поблекла. Нечто в том, как ворона смотрела на него, не совсем понравилось судье Фаррису. Это все еще казалось усмешкой, но он мог поклясться, что это была презрительная усмешка, почти глумливая.

Тук, тук, тук.

Когда же я выясню то, что нужно там, в Свободной Зоне, которая кажется такой далекой? Никогда. Найду ли я брешь в броне темного человека? Никогда. Я вернусь назад живым?

Никогда.

Тук, тук, тук.

Казалось, ворона насмехается над ним.

Неожиданно со страшной уверенностью он почувствовал, что это был темный человек, его душа, его сущность, каким-то образом вселившиеся в эту намокшую под дождем, взъерошенную, насмехающуюся ворону. Он зачарованно смотрел на нее. Казалось, глаза вороны стали больше. Судья заметил, что ободки ее глаз были красными, темно-рубиновыми. А дождь все шел и шел. Ворона подалась вперед и очень осторожно постучала в окно.

Судья подумал: «Она считает, что этим гипнотизирует меня. Возможно, так оно и есть, самую малость. Но, возможно, я слишком стар для подобных вещей. Предположим… это глупо, конечно, но предположим, что это он. И предположим, что я одним движением могу поднять это ружье. Я не стрелял уже года четыре, но в 1976-м и в 1979 году я стал чемпионом своего клуба и был достаточно меток еще в 1986 году. Никаких призов в том году, поэтому я перестал участвовать в соревнованиях, гордость моя тогда была в лучшей форме, чем зрение, но я все же занял пятое место среди двадцати двух участников. А это окно гораздо ближе, чем цели на стрельбище. Если это он, смогу ли я убить его? Уничтожить его душу, – если таковая существует, – внутри умирающей вороны? Неужели невозможно старому чудаку покончить со всем разом, подстрелив черную птицу в западном Айдахо?»

Ворона ухмыльнулась. Судья не был вполне уверен, что это усмешка.

Судья стремительно сел, быстрым движением вскидывая «гаранд» к плечу – это получилось у него именно так, как он только мог когда-либо мечтать. Нечто, похожее на ужас, охватило ворону. Ее промокшие под дождем крылья встрепенулись, стряхивая воду. Глазки-бусинки расширились от страха. Судья услышал, как она странно каркнула, и почувствовал триумфальную уверенность: это был темный человек, он недооценил Судью, и ценой этому станет его презренная жизнь…

– НА, СЪЕШЬ! – крикнул Судья, нажимая на курок.

Но курок не нажался, потому что был на предохранителе. А в следующее мгновение за окном был только дождь. Судья опустил «гаранд» на колени, чувствуя себя непроходимым тупицей. Он сказал себе, что это была всего лишь ворона и что, если бы он прострелил окно и впустил сюда дождь, ему пришлось бы утруждать себя поисками другой комнаты. Так что все к лучшему. Но в ту ночь спал он очень плохо, просыпался несколько раз и вглядывался в окно, убежденный, что вновь слышит призрачный стук. И если ворона снова присядет на подоконник, то на этот раз ей уже не уйти. Он снял оружие с предохранителя.

Но ворона не вернулась.

Следующим утром он снова ехал на запад, его артрит не ухудшился, но ему и не стало лучше. Около одиннадцати он остановился перекусить в маленьком кафе. И когда Судья доел бутерброды и допил кофе из термоса, то увидел огромную черную ворону, опустившуюся на телеграфные провода. Судья зачарованно наблюдал за ней, красная чашка с кофе замерла на полпути между столом и его ртом. Это была другая ворона, конечно, другая. Ворон было великое множество, и все они были упитанными. Теперь для ворон наступил просто рай. Но все равно он чувствовал, что это была та самая ворона, и у него появилось ужасное предчувствие, покорное смирение с тем, что для него все кончено.

Он больше не хотел есть.

Судья отправился дальше. А несколько дней спустя в четверть первого пополудни, теперь уже в Орегоне, он ехал на запад по шоссе № 86, миновав городок под названием Копперфилд и не бросив даже взгляд на магазин дешевых товаров, откуда за ним наблюдал Бобби Терри, застывший от удивления. На сиденье лежал «гаранд», все так же снятый с предохранителя, а рядом целая коробка патронов. Судья решил убить любую ворону, которая встретится ему на пути.

Просто из принципа.

– Быстрее! Неужели ты не можешь вести эту штуковину быстрее?

– Отвали, Бобби Терри. То, что ты заснул на посту, не является причиной, чтобы орать на меня.

Дейв Робертс сидел за рулем их «виллиса». К тому времени, когда Бобби Терри разбудил Дейва и тот встал и оделся, старый чудак получил фору в десять минут. Шел сильный дождь, и видимость была слабая. На коленях Бобби Терри держал винчестер. С пояса у него свисал «кольт» 45-го калибра. Дейв, одетый в ковбойские ботинки, джинсы и желтый непромокаемый плащ, косился на него.

– Ты же держишь палец на взведенном курке, Бобби Терри, ты сейчас подстрелишь себя.

– Твое дело догнать его, – ответил Бобби Терри, а про себя пробормотал: – Кишки. Выстрелить ему в живот. Не попасть в голову. Правильно.

– Перестань болтать сам с собой. Люди, которые разговаривают сами с собой, занимаются онанизмом. Лично я так считаю.

– Где же он есть? – спросил Бобби Терри.

– Мы догоним его. Если только тебе все это не приснилось. Не хотел бы я быть в твоей шкуре, если это так, братец.

– Нет. Это был «скаут». Но что, если он свернул?

– Свернул куда? – спросил Дейв. – Здесь же кругом только грунтовки. Да он и пятидесяти футов не проедет, как увязнет в грязи по уши. Успокойся, Бобби Терри.

Тот жалко произнес:

– Не могу. Я все время думаю, как чувствует себя распятый на телеграфном столбе в пустыне.

– Сможешь… Глянь-ка сюда! Видишь? Мы же сидим у него на хвосте!

Прямо перед ними дорогу перегораживали столкнувшиеся месяцы назад «шеви» и тяжелый «бьюик». Машины лежали под дождем, напоминая заржавевшие скелеты незахороненных мастодонтов. А справа, на обочине, виднелся свежий след колес.