Текст книги "Исход. Том 2"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 43 страниц)

И эта игра…

Надин безразличным движением отбросила ярко разрисованную коробку со штампом: «СДЕЛАНО НА ТАЙВАНЕ». Само приспособление было сделано из плохонькой деревоплиты или гипса. Но это не имело значения. Важно было лишь то, что этим она воспользуется только один раз – посмеет воспользоваться, – и даже плохо сделанный инструмент может послужить своей цели: взломать дверь, закрыть окно, написать Имя.

Слова на коробке взывали: «Порази своих друзей! Развесели компанию!» Как там в той песне, которую иногда напевал Ларри с сиденья своей «хонды» во время их путешествия? «Алло, центральная, что там у вас с линией? Я хотел бы поговорить с…»

Поговорить с кем? Но в этом и весь вопрос, ведь так?

Она вспомнила те времена, когда вызывала духов во время учебы в колледже. Это произошло более двенадцати лет назад… но с таким же успехом это могло случиться только вчера. Надин вспомнила, как отправилась на третий этаж общежития узнать у Рейчел Тиммс о времени лекции по корректирующему чтению. В комнате было не меньше шести или восьми хихикающих девчонок. Надин еще подумала тогда, что все они обкурились, а может, и накололись.

– Перестаньте! – смеясь кричала Рейчел. – Как же духи будут общаться с вами, если вы ведете себя, словно стадо ослиц?

Мысль о хихикающих ослицах показалась девушкам особенно забавной, и новый взрыв смеха наполнил комнату. Приспособление было установлено так же, как и сейчас: треугольный паук на трех шатких ножках, карандаш, указывающий вниз. Пока они смеялись, Надин, взяв лист из альбома для рисования, пробежала взглядом эти «послания из астрального мира», которые уже были записаны.

«Томми говорит, что ты снова пользовалась клубничной маской».

«Мама говорит, что с ней все хорошо».

«Чунга! Чанга!»

«Джон говорит, что ты не будешь так толстеть, если перестанешь есть БОБЫ!!!!!»

И другие, такие же глупые.

Наконец смех стих, и они снова могли приступить к сеансу. Пальцы троих девушек застыли по разные стороны треугольника. Сначала ничего не происходило. Затем доска дрогнула.

– Это сделала ты, Сэнди! – с упреком сказала Рейчел.

– Нет.

Доска снова дрогнула, и девушки притихли. Доска двинулась, остановилась, снова двинулась. Карандаш, следуя ее движениям, выписывал букву «П». Движения становились все более быстрыми, а карандаш выводил буквы «А», «П», «А».

– Папа, дорогой, твоя детка здесь, – сказала девушка по имени Пэтти и засмеялась. – Должно быть, это мой отец, он умер от сердечного приступа, когда мне было три года.

– Пишет что-то еще, – перебила ее Сэнди.

«Г, О, В, О, Р, И, Т», – написал карандаш.

– Что происходит? – шепотом спросила Надин у незнакомой девушки с лошадиным лицом. Лошица, засунув руки в карманы, с отвращением смотрела на происходящее.

– Девчонки затеяли игру с тем, чего сами не понимают, – ответила та. – Вот что происходит. – Лощица говорила еще более тихим шепотом.

– «ПАПА ГОВОРИТ ПЭТТИ», – произнесла Сэнди. – Да, это твой отец, Пэтти.

Снова взрыв смеха.

Лошица, вынув руки из карманов, сняла очки, протерла их и все-таким же шепотом продолжила свои объяснения Надин:

– Доска – это такой инструмент, используемый парапсихологами и медиумами. Кинесиологи…

– Какие ологи?

– Ученые, которые изучают движение и внутреннюю реакцию мышц и нервов. Они считают, что это приспособление отвечает на малейшие движения мышц, возможно, ведомых скорее подсознанием, чем разумом. Конечно, парапсихологи и медиумы утверждают, что его приводят в движение сущности духовного мира…

Еще один взрыв истерического смеха. Надин, взглянув через плечо девушки с лошадиным лицом, увидела, что послание теперь читалось так: «ПАПА ГОВОРИТ ПЭТТИ ОБЯЗАНА ПЕРЕСТАТЬ ХОДИТЬ».

– … слишком часто в туалет, – предположила одна из девушек, и все стали смеяться еще громче.

– Иначе говоря, они просто дурачатся, – со вздохом осуждения произнесла Лошица. – Это очень глупо. Как медиумы, так и ученые предупреждают, что автоматическое письмо несет в себе опасность.

– Ты считаешь, что сегодня духи настроены враждебно? – тихо спросила Надин.

– Возможно, духи всегда враждебны, – ответила ее собеседница. – Или из своего подсознания можно получить сообщение, к которому оказываешься абсолютно не готовым. Известны документальные случаи автоматического письма, абсолютно вышедшего из-под контроля. Люди сходили с ума.

– Ну, это уж слишком. Это ведь всего-навсего игра.

– Иногда игры превращаются в очень серьезные вещи.

Оглушительный взрыв смеха перебил речь незнакомки, прежде чем Надин успела ответить. Девушка по имени Пэтти свалилась на пол и, держась руками за живот, хохотала, дрыгая ногами. Полное послание гласило: «ПАПА ГОВОРИТ ПЭТТИ ОБЯЗАНА ПЕРЕСТАТЬ ХОДИТЬ НА ЛОДОЧНЫЕ ГОНКИ С ЛЕОНАРДОМ КАТЦОМ».

– Ты сделала это! – сказала Пэтти, обращаясь к Сэнди, когда наконец-то смогла сесть.

– Нет, Пэтти! Честно!

– Это написал твой отец. Из Великой Бездны! Оттуда! – сказала Пэтти другая девушка голосом Бориса Карлоффа[10]10
  Голливудский актер – исполнитель роли Франкенштейна в первых звуковых фильмах ужасов.


[Закрыть]. – Просто в следующий раз, снимая трусики на заднем сиденье машины Леонарда, помни, что он наблюдает за тобой.

Еще один взрыв смеха приветствовал сальную остроту. Когда он стих, Надин коснулась руки Рейчел. Она намеревалась спросить о времени начала лекции, а затем тихонько уйти.

– Надин! – крикнула Рейчел. Глаза ее искрились весельем, щеки пылали. – Садись, посмотрим, есть ли у духов послание и для тебя!

– Нет, правда, я только хотела узнать насчет лекции по корректирующему ч…

– Да плюнь ты на корректирующее чтение! Это важно, Надин! Это великий час! Ты просто обязана попробовать. Садись рядом со мной. Джейн, а ты сядь по другую сторону.

Джейн села напротив Надин, и после наставлений Рейчел Тиммс Надин вдруг обнаружила, что восемь пальцев ее рук слегка касаются доски. Сама не зная почему, она оглянулась на девушку с лошадиным лицом. Та укоризненно покачала головой, а лампочка отразилась в стеклах ее очков, превращая глаза девушки в огромные белые вспышки света.

Тогда Надин почувствовала минутный страх, и теперь, стоя перед другим треугольником, освещенным фонариком, она вспомнила об этом, но в памяти всплыл ее ответ Лошице – это была просто игра, ради Бога, и какая же ужасная вещь может произойти в компании хихикающих девушек? Если бы тогда атмосфера спиритического сеанса была более таинственной, Надин, возможно, поступила бы иначе.

– А теперь успокойтесь, – приказала Рейчел. – Духи, есть ли у вас послание для нашей сестры Надин Кросс?

Доска не двинулась. Надин почувствовала легкое разочарование.

– Эни-мени-чили-вили, – произнесла девушка, подражающая Борису Карлоффу. – Духи уже почти говорят!

Еще один взрыв смеха.

– Ш-ш-ш! – скомандовала Рейчел.

Надин решила, что если кто-нибудь из двух других девушек вскоре не начнет двигать доску, чтобы написать какое-нибудь глупое послание, то она сделает это сама – подтолкнет легонько, чтобы написать нечто короткое и милое – типа «ФУ!» – чтобы наконец-то узнать о времени начала лекции и уйти.

Когда она уже хотела попытаться сделать это, доска резко дернулась под ее пальцами. Карандаш оставил черную полосу на чистом листе.

– Эй! Никаких рывков, духи! – очень напряженно произнесла Рейчел. – Это сделала ты, Надин?

– Нет.

– Джейн?

– Нет. Честно.

Доска снова дернулась, чуть ли не сбрасывая их пальцы с поверхности, и перебралась в верхний левый угол листа.

– Ого, – произнесла Надин. – Вы чувствуете…

Они чувствовали, все они, хотя ни Рейчел, ни Джейн Фаргуд позже не захотели говорить с Надин об этом. И после того вечера она встречала не слишком-то горячий прием в комнатах других девушек. Казалось, все они побаивались подходить к ней слишком близко после происшедшего.

Неожиданно доска стала вибрировать под их пальцами; это напоминало прикосновение к крылу автомобиля, у которого вовсю работает мотор. Вибрация была постоянной, тревожащей. Это не было движением, которое мог незаметно производить человек.

Девушки притихли. На их лицах появилось особенное выражение, как у тех участников спиритических сеансов, на глазах которых неожиданно произошло нечто сногсшибательное – начал раскачиваться стол, невидимка застучал по стенам или у медиума повалил дым из ноздрей. Это мертвенно-бледное выражение ожидания, наполовину желание того, чтобы это прекратилось, наполовину – чтобы продолжалось. Это выражение ужасного смущения, волнения, возбуждения… и когда оно появляется, лицо человека начинает напоминать череп, всегда таящийся в полудюйме под кожей.

– Прекратите! – внезапно крикнула девушка с лошадиным лицом. – Прекратите немедленно, иначе вы пожалеете!

И Джейн Фаргуд перепуганным голосом закричала:

– Я не могу оторвать пальцы!

Кто-то вскрикнул. И в этот же самый момент Надин поняла, что и ее пальцы прилипли в доске. Она напряглась, пытаясь оторвать кончики пальцев, но те остались на своем месте.

– Хорошо, шутки в сторону, – испуганным, сдавленным голосом произнесла Рейчел. – Кто…

И неожиданно карандаш начал писать.

Доска двигалась с быстротой молнии, увлекая за собой их пальцы, поворачивая их руки вперед и назад, кругами, все это выглядело бы весьма забавно, если бы не беспомощное, затравленное выражение лиц всех троих. Позже Надин подумала, что она испытала ощущение, будто ее руку вложили в некую машину для упражнений. Ранее надписи делались корявыми, дрожащими буквами – послания, выглядевшие так, будто их написал первоклассник. Этот же почерк был уверенным и властным… большие, с наклоном заглавные буквы на белой странице. Было в этом нечто безжалостное и порочное одновременно.

«НАДИН, НАДИН, НАДИН, – писал карандаш. – КАК Я ХОЧУ, ЧТОБЫ НАДИН БЫЛА МОЕЙ, ЛЮБЛЮ НАДИН, ХОЧУ, ЧТОБЫ НАДИН БЫЛА МОЕЙ КОРОЛЕВОЙ, ЕСЛИ ТЫ, ЕСЛИ ТЫ ОСТАНЕШЬСЯ ЧИСТА ДЛЯ МЕНЯ, ЕСЛИ ТЫ ОСТАНЕШЬСЯ НЕТРОНУТОЙ ДЛЯ МЕНЯ, ЕСЛИ ТЫ, ЕСЛИ ТЫ МЕРТВА ДЛЯ МЕНЯ, МЕРТВА ТЫ»

Доска резко пошла вниз, и карандаш снова стал выводить:

«ТЫ МЕРТВА СО ВСЕМИ ОСТАЛЬНЫМИ, ТЫ В КНИГЕ МЕРТВЫХ СО ВСЕМИ ОСТАЛЬНЫМИ НАДИН МЕРТВА С НИМИ НАДИН ГНИЕТ СО ВСЕМИ, ЕСЛИ, ЕСЛИ»

Доска замерла. Завибрировала. Надин подумала, понадеялась – о, как она надеялась! – что это конец, но затем новое резкое движение к краю бумаги и снова слова. Джейн отчаянно дернулась. Все девушки были бледны от потрясения, удивления и страха.

«МИР МИР СКОРО МИР СКОРО УМРЕТ И МЫ МЫ МЫ НАДИН НАДИН Я Я Я МЫ МЫ МЫ БУДЕМ МЫ МЫ»

Теперь казалось, что буквы кричат на листе:

«МЫ В ДОМЕ МЕРТВЫХ НАДИН»

Последнее слово прокричало себя дюймовыми буквами, а затем доска слетела со стола, оставляя после себя жирную полосу графита, как выкрик. Упав на пол, доска разбилась на две части.

Повисла гробовая тишина, а затем Джейн Фаргуд забилась в истерике. Надин вспомнила, что все закончилось появлением комендантши, пришедшей проверить, что же происходит. Она уже хотела вызвать Джейн врача, когда девушке все же удалось хоть немного взять себя в руки.

Все это время Рейчел Тиммс, спокойная и бледная, сидела на своей кровати. Когда комендантша и девушки (включая и Лошицу, которая, несомненно, чувствовала, что в своем отечестве пророков нет) ушли, она тихим, странным голосом спросила:

– Кто это был, Надин?

– Не знаю, – честно ответила Надин. Она не имела ни малейшего представления. Тогда.

– Ты не узнала почерк?

– Нет.

– Может быть, тебе лучше забрать эту… эту записку из того мира или что бы это там ни было… и вернуться в свою комнату?

– Ты же сама попросила меня сесть! – вспыхнула Надин. – Откуда мне было знать, что нечто типа… типа этого может произойти? Я сделала это только из вежливости, ради Бога, поверь!

Рейчел весьма изящно ответила на эту вспышку: она даже извинилась. Но после этого Надин очень редко общалась с ней, хотя Рейчел Тиммс была одной из немногих, кого Надин считала действительно близкими себе во время первых трех семестров обучения в колледже.

С тех пор и до нынешнего времени Надин никогда больше не прикасалась к этим деревянным треугольным паукам. Но время… что ж, оно ведь что-то стирает, не так ли? Так.

С сильно бьющимся сердцем Надин села на скамью и слегка прижала пальцы к двум сторонам треугольной доски. Она почувствовала, как та начала двигаться под ее пальцами сразу же, и, как и тогда, подумала, что это напоминает прикосновение к заведенной машине. Но кто же водитель? Кем он был, действительно? Кто заберется внутрь, хлопнет дверцей и положит загорелые руки на руль? Чья нога, жестокая и тяжелая, в старом запыленном ковбойском ботинке, опустится на акселератор и увезет ее… куда?

Водитель, куда ты везешь нас?

Надин сидела на вершине горы Флагстафф в черной траншее ночи, выпрямившись, с широко раскрытыми глазами, сильнее, чем всегда, испытывая чувство, будто находится на грани чего-то. Она смотрела на восток, но ощущала его присутствие, тяжко давящее на нее, тянущее ее вниз, как груз, привязанный к ногам мертвеца: темное присутствие Флегга, накатывающее постоянными, неумолимыми и безжалостными волнами. Где-то там, за гранью, в ночи, находился темный человек, и она произнесла два слова, как заклинанье всем темным духам, когда-либо существовавшим на земле, – заклинание и приглашение:

– Скажите мне.

И доска под ее пальцами начала говорить.

Глава 7

Выдержки из протокола заседания Постоянного Комитета Свободной Зоны

19 августа 1990 г.

Заседание проходило на квартире Стью Редмена и Франни Голдсмит. Присутствовали все члены Постоянного Комитета. Стью Редмен поздравил всех нас с избранием в него и предложил направить благодарственное письмо Гарольду Лаудеру с подписями всех членов Комитета. Его поддержали единогласно.

Стью: Раз уж мы разобрались со старыми проблемами, у Глена Бейтмена есть парочка вопросов. Я не больше вашего знаю, чего они касаются, но подозреваю, что один из них имеет отношение к следующему собранию. Правильно, Глен?

Глен: Я подожду своей очереди.

Стью: Ну и ладно. Главная разница между старым пьяницей и старым плешивым профессором в том, что профессор дождется своей очереди, прежде чем начнет трепать вас за уши.

Глен: Благодарю за эти перлы мудрости, Восточный Техас.

Франни сказала, что, хотя Стью и Глен чудесно проводят время, но все же ей хотелось бы знать, могут ли они непосредственно перейти к делу, так как все ее любимые телешоу начинаются в девять. Эта ремарка вызвала неадекватно веселый смех, чего она явно не заслуживала.

Первый серьезный вопрос – проблема наших разведчиков на Западе. Повторю, что комитет попросил судью Фарриса, Тома Каллена и Дайану Юргенс отправиться туда. Стью предложил, чтобы люди, выдвинувшие их, еще раз поговорили со своими кандидатами – так, Ларри Андервуд поговорит с Судьей, Ник – с Томом (с помощью Ральфа Брентнера), а Стью – с Дайаной.

По мнению Ника, работа с Томом может занять несколько дней, и Стью отметил, что в связи с этим возникает вопрос о том, когда же послать их на задание. Ларри отметил, что нельзя посылать всех троих вместе, иначе их могут вместе и поймать. Он развил свою мысль, сказав, что как Судья, так и Дайана, возможно, подозревают, что мы отправим не единственного разведчика, но так как они не знают имен, то и не смогут разболтать тайну. Франни возразила, что «разболтать» – вряд ли подходящее слово, учитывая то, что темный человек может сделать с ними – если он вообще человек.

Глен: На твоем месте, Франни, я не стал бы делать мрачных прогнозов. Если мы заочно признаем в нашем Противнике хоть капельку интеллекта, то он понимает, что мы не сообщим нашим – оперативникам, так их можно назвать, – ту информацию, которую мы считаем жизненно важной для его интересов. Он знает, что пытки вряд ли помогут ему.

Франни: Вы хотите сказать, что он, возможно, погладит их по головке и скажет, чтобы они больше этого не делали? Мне кажется, он будет пытать их хотя бы только потому, что пытки – одна из процедур, которые нравятся ему. Что вы скажете на это?

Глен: Думаю, не так уж много я могу сказать.

Стью: Решение уже принято, Франни. Все мы согласились послать наших людей на опасное дело, и все мы понимаем, что принять подобное решение было нелегко.

Глен предложил принять следующий предварительный график: Судья отправится 26 августа, Дайана – 27-го, а Том – 28-го. Они не должны знать о существовании остальных и все должны пойти по разным дорогам. К тому же у нас будет достаточно времени, чтобы поработать с Томом Калленом. Ник заметил, что, кроме Тома Каллена, которому нужно будет сообщить о времени возвращения с помощью постгипнотического воздействия, двум другим следует сказать, чтобы они возвращались, когда им это подскажет благоразумие, но что одним из факторов должна стать погода – в первую неделю октября в горах возможен обильный снегопад. Ник предложил, чтобы они провели на Западе не более трех недель.

Франни сказала, что они могут свернуть на юг, если в этом году слишком рано, выпадет снег, но Ларри не согласился, подчеркнув, что горная цепь Сангре-де-Кристо будет у них на пути, пока они не спустятся до самой Мексики. А если они сделают это, то мы, возможно, не увидим их до весны.

Ларри сказал, что в таком случае мы, скорее всего, должны отправить Судью пораньше. Он предложил 21 августа, послезавтра.

На этом и закрыли вопрос о разведчиках.

После этого дали слово Глену.

Глен: Я предлагаю созвать следующее общее собрание 25 августа. И я собираюсь выдвинуть на нем несколько вопросов для обсуждения. Мне бы хотелось начать с указания на то, что может удивить вас. Мы предполагали, что в Зоне собралось около шестисот человек. Ральф очень скрупулезно составлял списки людей, прибывающих большими группами, и при подсчете населения мы основывались на этих данных. Но были также люди, приходившие поодиночке, вдвоем или втроем. Поэтому сегодня утром я отправился вместе с Лео Рокуэем в зал «Чатакуа» и подсчитал количество мест. Шестьсот семь кресел. Теперь вам это говорит о чем-нибудь?

Сьюзен Штерн сказала, что люди стояли и в проходах, и позади кресел, когда не смогли найти свободное место. Тогда мы все поняли, на что намекает Глен, и я думаю, что было бы вполне уместно сказать, что вся семерка просто взорвалась.

Глен: Мы не можем точно утверждать, сколько человек сидело и стояло, но я отлично помню собрание и считаю, что сотня стоящих – число весьма приблизительное. Таким образом, в Зоне собралось намного больше семисот человек. В результате наших с Лео открытий я предлагаю, чтобы одним из пунктов повестки дня очередного собрания стал вопрос о Комитете по переписи населения.

Ральф: Что ж, сукин я сын! Ведь это было моей обязанностью.

Глен: Нет, это не твоя вина. У тебя на огне стояла дюжина утюгов, Ральф, и, я думаю, все мы согласны, что ты хорошо управлялся с ними… но даже если в день поодиночке приходило четыре человека, то в неделю их набирается уже под тридцать. Но, по моим наблюдениям, их было двенадцать или четырнадцать в день. Они же не бежали к нам сломя голову, чтобы объявить о своем прибытии, а после исчезновения матушки Абигайль вообще не осталось места, где можно было бы рассчитывать на их приход.

Франни Голдсмит поддержала предложение Глена включить в повестку дня собрания 25 августа пункт о Комитете по переписи населения и о возложении на него ответственности за внесение в списки каждого жителя Свободной Зоны.

Ларри: Я полностью за это предложение, если существуют веские причины для этого. Но…

Ник: «Но что, Ларри?»

Ларри: Ну… разве у нас мало других проблем, кроме бюрократической возни?

Франни: Я могу выдвинуть одну из веских причин прямо сейчас, Ларри. Если Глен прав, то нам следует поискать более вместительный зал для следующего собрания. Это одно. Если к двадцать пятому числу количество людей превысит восемьсот, их всех просто не вместит старый зал.

Ральф: Господи, я даже не думал об этом. Я говорю вам, что не уклонялся от своей работы.

Стью: Успокойся, Ральф, ты все делал хорошо.

Сьюзен: Итак, где же мы проведем это чертово собрание?

Глен: Минуточку, минуточку. Все по порядку. Предложение выдвинуто, и за него нужно проголосовать.

Проголосовали 7:0 за внесение вопроса о Комитете по переписи населения в повестку дня следующего собрания.

После этого Стью предложил провести собрание 25 августа в зале «Манзингер», вместимость которого намного больше – возможно, более тысячи посадочных мест.

Затем Глен снова попросил слова.

Глен: Прежде чем мы пойдем дальше, мне хотелось бы подчеркнуть еще одну причину важности создания Комитета по переписи населения, намного более серьезную, чем знание того, сколько напитков и коробок с чипсами подготовить к вечеринке. Мы обязаны знать, кто именно прибывает… но мы также обязаны знать, кто выбывает. Видите ли, я считаю, люди уходят. Возможно, это паранойя, но я могу поклясться, что некоторые примелькавшиеся лица больше не попадаются мне на глаза. В любом случае, после подсчета мест в зале мы с Лeo решили заглянуть к Чарли Импенингу. И знаете что? Дом пуст, вещи Чарли исчезли, точно так же как и его машина.

Ропот среди присутствующих.

Ральф спросил, какая польза от знания того, кто уезжает. Он сказал, что если люди, подобные Импенингу, хотят перейти на сторону темного человека, то мы должны смотреть на это как на счастливое избавление. Некоторые члены Комитета стали аплодировать Ральфу, покрасневшему от этого, как школьник.

Стью: Я все же согласен с Гленом. Это будет постоянная утечка информации.

Ральф: И что же мы сможем сделать? Отправить их в тюрьму?

Глен: Хотя это и звучит грубо, но думаю, что нам следует хорошенько обсудить и подобную возможность.

Франни: Нет, сэр. Засылка разведчиков… это я еще могу переварить. Но заточать людей за то, что им не нравится, как мы все это делаем? Господи, Глен! Это уже область тайной полиции!

Глен: Да, именно к этому все и идет. Но наше положение здесь еще слишком неустойчиво. Вы вынуждаете меня занять оборонительную позицию, но это нечестно. Я же спрашиваю только, хотите ли вы позволить и дальнейшую утечку мозгов к нашему Противнику.

Франни: И все же мне не нравится это. В 50-е для Джо Маккарти[11]11
  В период «холодной войны» в 1953 – 1957 гг. председатель сенатской комиссии Конгресса США по вопросам деятельности правительственных учреждений и ее подкомиссии по расследованиям.


[Закрыть] это был коммунизм. Для нас – наш темный человек. Как замечательно и удобно для нас!

Глен: Франни, ты готова к такому случаю, когда некто может уехать отсюда, увозя с собой очень важную информацию? Например, то, что матушка Абигайль исчезла?

Франни: Чарли Импенинг может сообщить ему об этом. Какой еще важной информацией мы располагаем, Глен? По большей же части разве не блуждаем мы в потемках без ключа к разгадке?

Глен: Ты хочешь, чтобы он знал численность нашей группировки? Какой технологической мощью мы располагаем? То, что у нас до сих пор нет врача?

Франни ответила, что пусть уж лучше будет так, чем сажать людей за решетку только за то, что им не нравится порядок вещей. Тогда Стью предложил отложить обсуждение идеи насчет подобной изоляции, чтобы обдумать ее с различных точек зрения. Это предложение прошло, но Глен голосовал против.

Глен: Лучше все же свыкнуться с этой мыслью, так как рано или поздно эта проблема снова встанет перед нами, но думаю, что это произойдет очень скоро. То, что Чарли Импенинг выворачивается наизнанку перед Флеггом, уже само по себе очень плохо. Вы должны спросить себя, хотите ли вы увеличения подобных случаев. Ну да ладно, вы решили отложить это. Но существует еще одна проблема… нас избрали на неопределенное время, вы подумали об этом? Мы не знаем, будем ли служить шесть недель, шесть месяцев или шесть лет. Я бы предложил один год… это привело бы нас к концу начала, пользуясь фразой Гарольда. Мне бы хотелось включить в повестку дня следующего собрания срок один год. Еще один пункт, и я заканчиваю. Управление при помощи городского собрания – именно такова наша система, а мы лишь избранные представители города – пригодно на первых порах, пока население не увеличилось тысяч до трех, но после этого система разрастется и станет слишком неуклюжей, большинство людей, присутствовавших на собрании, объединятся в кланы, начнут группироваться вокруг своих возможных лидеров… захотят иметь свои флаги и так далее. Я предлагаю всем нам хорошенько подумать над тем, как превратить Боулдер в Республику к концу зимы или началу весны.

Неформальная дискуссия вокруг последнего предложения Глена не привела к принятию решения по этому поводу. Слово дали Нику, и он предложил Ральфу прочитать написанное.

Ник: «Я написал это утром 19-го, готовясь к сегодняшнему вечернему заседанию, и хотел бы, чтобы Ральф зачитал это в последнюю очередь. Иногда быть немым очень трудно, но я попытался продумать все возможные последствия своего предложения. Я хотел бы, чтобы в повестку дня следующего собрания был включен вопрос о согласии жителей Свободной Зоны сформировать Департамент правопорядка во главе со Стью Редменом».

Глен: Интересно. Возвращаемся к тому, о чем мы только что говорили. Дай ему высказаться, Стюарт, – у тебя еще будет возможность.

Ник: «Штаб этого Департамента будет находиться в здании окружного суда Боулдера. Стью будет обладать правом назначения на должности по собственному усмотрению граждан до тридцати лет, старше тридцати – при поддержке большинства членов Постоянного Комитета Свободной Зоны, а старше семидесяти – при большинстве голосов, отданных на общем собрании жителей Свободной Зоны. Вот эту резолюцию мне хотелось бы включить в повестку дня следующего общего собрания. Конечно, мы до посинения можем одобрять это предложение, но ничего не добьемся, пока Стью энергично не возьмется за дело».

Стью: Совершенно верно!

Ник: «Нас становится так много, что нам действительно необходимы порядок и закон. Без этого все будет распадаться. Взять, например, случай с мальчишкой из семьи Джеринджеров, который гонял на машине по Перл-стрит. В конце концов машина разбилась, и ему просто повезло, что он отделался шишкой на лбу. Он мог бы разбиться насмерть или убить другого человека. Теперь все, кто видит его за этим занятием, понимают, что могут возникнуть неприятности. Но никто не чувствует, что может остановить его, потому что у людей нет такой власти. Это во-первых. Затем есть такой Рич Моффет. Возможно, некоторые из вас знают, кто такой Рич, но для тех, кто не знает, сообщаю, что он практически единственный алкоголик Зоны. Когда он трезвый, это вполне милый парень, но в пьяном виде он просто не понимает, что творит, а большую часть времени он пьян. Три или четыре дня назад он так набрался, что решил разбить все окна в районе Арапахо-стрит. Когда он немного протрезвел, я поговорил с ним – по-своему, конечно, через записки, – и ему было стыдно. Он показал назад, туда, где надебоширил, и сказал: «Посмотри на это. Посмотри, что я наделал. Повсюду стекло! А что, если какой-нибудь ребенок поранится? Меня надо судить».

Ральф: А я ему не сочувствую. Абсолютно.

Франни: Ладно, Ральф. Все же знают, что алкоголизм – это болезнь.

Ральф: Как же, болезнь! Болото – вот что это такое.

Стью: Вы оба нарушаете порядок. Помолчите немного.

Ральф: Извини, Стью. Но я же должен дочитать записку Ника.

Франни: А я буду молчать минуты две, господин председатель. Обещаю.

Ник: «Короче, я отыскал метлу, и Рич убрал последствия учиненного погрома. Он хорошо сделал это. Но он был прав, спросив, почему его никто не остановил. В прежние времена такие парни, как Рич, не могли пить столько, сколько хотели и что хотели. Но теперь огромное количество спиртного так и ждет, чтобы его сняли с полки. К тому же я действительно считаю, что Ричу никогда не позволили бы разбить второе окно, но он разбил все окна с южной стороны на протяжении трех кварталов. Он остановился, потому что устал. А вот еще один пример: мужчина, чье имя мне не хотелось бы упоминать, узнал, что его женщина, ее имя я тоже опускаю, проводит время с третьим. Думаю, все вы знаете, о ком я говорю».

Сьюзен: Думаю, да. Огромный детина.

Ник: «Так вот, этот мужчина избил третьего и поколотил женщину. Думаю, сейчас для нас не столь важно, кто из них был прав, а кто виноват…»

Глен: А вот здесь ты ошибаешься, Ник.

Стью: Пусть он закончит, Глен.

Глен: Хорошо, но к этому пункту мне бы хотелось вернуться.

Стью: Хорошо. Продолжай читать, Ральф.

Ник: «… потому что важно то, что упомянутый мужчина совершил уголовное преступление – нападение и избиение, а он по-прежнему на свободе. Из трех случаев этот последний больше всего беспокоит граждан. У нас сейчас только начинает формироваться общество, состоящее из различных элементов, поэтому нас ожидает масса различных конфликтов и недоразумений. Не думаю, что кто-то из нас хотел бы, чтобы в Боулдере сформировалось враждебное общество. Подумайте, какая могла бы возникнуть ситуация, если бы вышеуказанный мужчина взял в магазине «кольт» 45-го калибра и застрелил обоих, а не просто избил их. Тогда бы у нас на свободе разгуливал убийца».

Сьюзен: Господи, Ник, это что? Мысль дня?

Ларри: Да, это ужасно, но Ник прав. Есть старая пословица: «Чему быть, того не миновать».

Ник: «Стью и так уже наш общественный и личный представитель, председатель городского собрания, а это значит, что люди воспринимают его как авторитетную фигуру. И я считаю, что Стью очень хороший и достойный человек».

Стью: Спасибо на добром слове, Ник. Думаю, вы никогда не замечали, что я хожу на ходулях. Серьезно, однако я приму ваше предложение, если это то, чего вы действительно хотите. Я действительно не хочу этой проклятой работы – судя по тому, что я видел в Техасе, работа полицейского в основном заключается в вытирании рвоты с рубашки, когда парни наподобие Рича Моффета пересидят в баре, или в соскабливании с дороги таких дурачков, как этот мальчишка Джеринджеров. Единственно, о чем я прошу, когда мы поставим этот вопрос на городском собрании, это установление такого же годичного срока, как и для работы в Комитете. И я настаиваю, чтобы с самого начала было ясно, что я сложу с себя полномочия через год. Если это принимается, тогда я согласен.

Глен: Думаю, от лица всех присутствующих могу сказать, что принимается. Хочу поблагодарить Ника за его предложение и занесите, пожалуйста, в протокол, что это гениальная мысль. Я поддерживаю предложение.

Стью: Хорошо. Предложение выдвинуто. Возражения, вопросы?

Франни: У меня есть вопрос. А что, если кто-то снесет тебе голову?

Стью: Я не думаю…

Франни: Нет, ты не думаешь. Ты не думаешь. И что скажет мне Ник, если все, о чем вы думаете, ошибочно? «Извини, Фран?» Вот что он скажет мне? «Твой муж лежит в здании окружного суда с пулевым ранением в голову, и я считаю, что мы совершили ошибку?» Дева Мария и Иосиф, я собираюсь родить ребенка, а вы хотите сделать из Стюарта живую мишень, этакого Пэта Гарретта?!

Франни расплакалась, но потом все же взяла себя в руки. Голосование за выдвижение Стью на должность главы Департамента правопорядка Свободной Зоны закончилось со счетом 6:1. Франни отказалась изменить свое решение. Глен попросил слова, прежде чем закроется заседание.