Текст книги "Карантин"

Автор книги: Скотт Сиглер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Через несколько мгновений в палатку зашли двое: доктор Харпер и Нянька Брэд.

– Погляди-ка на него, – сказал доктор. – Клаймер, что ты там бормочешь?

Мужчины подошли к его койке.

Дастин пожал плечами.

– Видимо, во сне, док.

– Что ж, я не удивлен, – усмехнулся тот.

Он пододвинул табурет поближе к койке Дастина и сел.

– Из тебя, наверное, собеседник получше, чем из Няньки.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Брэд. – Давай, заливай дальше. Зато я не позволю тебе выиграть у меня в шахматы.

Доктор Харпер взял Дастина за запястье и посмотрел на часы.

– Ты бы ни за что не выиграл у меня в шахматы, если бы я спрятал ферзя в задницу. – Доктор выпустил запястье Дастина, затем вытащил из нагрудного кармана ручку-фонарик и направил в глаз Дастина.

– Посмотрите перед собой, рядовой, – сказал Харпер. – Та-а-к. Вроде бы все в порядке. Как твоя голова?

– Болит немного, – ответил Дастин.

Харпер кивнул и стал рассматривать другой глаз.

– Опиши свою боль по шкале от одного до десяти, – попросил Харпер.

– Гм… Наверное, три.

– Понятно. Похоже, обошлось без больших проблем, – заключил доктор Харпер. – Хорошо. Полковник хочет видеть вас в строю как можно скорее. Я сообщу ему, что вы готовы с ним поговорить. Брэд, захвати несколько упаковок парацетамола. Четырех вполне хватит.

Брэд встал на колени, чтобы открыть ящик рядом с койкой Дастина.

Клаймер схватил доктора Харпера за шею и ударил его головой в нос. Прежде чем Харпер слетел с табуретки, Дастин уже поднял свой любимый автомат М4.

Брэд повернул голову, чтобы посмотреть, что произошло, но в этот момент приклад М4 вонзился ему прямо в челюсть. Он осел на пол, изо рта хлынула кровь, а в глазах застыло смятение. Клаймер ударил еще раз. Брэд повалился навзничь, его рука неловко застыла напротив открытого металлического ящика.

Дастин посмотрел на поверженных. Доктор Харпер моргал как сумасшедший. Глаза были мокрыми от слез, из сломанного носа хлестала кровь. Он попытался отползти назад, но ноги, видимо, не слушались.

Дастин вытащил из кармана штанов пластиковые хомуты.

– Ну что, док? Больно? – усмехнулся Дастин. – Дай я тебя поцелую, сразу полегчает.

Разум Челси непрерывно расширял сферу своего влияния. Это было очень круто. Круче, чем все игрушки, вместе взятые. Она чувствовала, как Дастин избил тех людей, словно сама присутствовала там. И как будто сама все это делала.

Ей очень понравилось. Вот теперь можно всласть позабавиться!

Всякий раз, когда она разворачивала свой разум, это ощущение усиливалось, а связи становились прочнее. Каждый организм-хозяин, каждая куколка, каждый новообращенный человек – все они ощущали себя немного по-другому. Ну, примерно так, как различаются по вкусу ванильное и шоколадное мороженое. У каждого был свой собственный вкус.

До Дастина было очень далеко, но она все-таки смогла наладить с ним связь. Ей удалось соединиться и с Бернадетт Смит. С каждой из трех восхитительных куколок, растущих в ее теле.

От ее трех куколок исходил страх. Гнев и страх.

Она отправила Бернадетт к шоссе, но опасалась, что солдаты все-таки могут ее застрелить. Челси все подстроила так, чтобы она убила собственных дочерей. Но Бернадетт схватили дьяволы, и это очень плохо.

Как же быстро росли куколки на теле той женщины! Скоро придет время вылупиться, чтобы играть или строить. Девочка чувствовала, как их колют иголками. Иголок было очень много. Они были острые-преострые. Точно такие же, как у врача, к которому ее водила мама…

Иголками тыкали, прокалывали, проверяли. Правда, куколки не могли чувствовать боль так, как она. Иглы причиняли им лишь небольшое раздражение.

Тогда почему же они так напуганы и возбуждены? Остальные куколки не причиняли ей беспокойства. А эти… Челси сосредоточилась, слушала их мысли и вскоре нашла ответ.

Сукин сын.

Злой бука!

Они смотрели прямо на злого буку! Конечно, они были возбуждены. И, конечно, боялись. Челси почувствовала приступ такого же страха и гнева. Чонси велел ей всячески избегать буку, но так было раньше. Теперь она стала намного сильнее. Куколки находились очень близко от злого буки. Всего в нескольких шагах. Через них она могла соединиться и говорить с ним.

Злой бука напугал Челси. Это нечестно.

Теперь настала его очередь бояться.

ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ПРОШЛЫМ

Перри Доуси никогда не страдал клаустрофобией. С другой стороны, он никогда не запихивал свое огромное тело в цельный костюм, к тому же явно не рассчитанный на его габариты. И ему не приходилось в столь стесненном одеянии забираться в трейлер, доверху напичканный разным оборудованием.

Но клаустрофобия беспокоила Перри меньше всего. Почти все его внимание было поглощено обнаженной женщиной в герметичной стеклянной капсуле.

Именно она и вызывала тревогу. Она и то, что было на ней. В ней…

Ее запястья, лодыжки и талия были накрепко привязаны к столику-тележке. Женщина кричала и плакала. Перри вдруг почувствовал себя нехорошо. Ему стало стыдно за то, как он в свое время обошелся с Толстухой. Он кричал на нее, бил, резал. Наблюдал, как она умирает, рассчитывая при этом узнать, как спастись самому. Он тогда уже не был нормальным.

Милнер был прав.

Перри Доуси был монстром.

Женщина в капсуле тщетно пыталась освободиться от кожаных ремней.

– Они крепкие? – спросил Дью.

– Крепче некуда, – ответила Маргарет. – Сама пробовала. Еще немного, и она просто передавит себе сосуды.

Голос Монтойи показался Перри более холодным, чем прежде. Более холодным и твердым. Тем самым она как бы давала понять, что здоровье пациентки сейчас не самая главная вещь на свете. Это был совсем не тот голос, который он слышал, когда Маргарет оказывала ему первую помощь после стычки с Дью Филлипсом. Тогда было видно, что она заботится о нем и действительно хочет помочь. А теперь? Теперь в ее голосе ощущалось некоторое отвращение. Возможно, даже примесь ненависти.

– Пожалуйста, – рыдала женщина. – Пожалуйста, отпустите меня. Я клянусь, что никому ничего не скажу.

– Попытайтесь расслабиться, Бернадетт, – сказала Маргарет. – Мы хотим вам помочь.

– ВРЕШЬ! – закричала женщина. – Вы из ПОЛИЦИИ! Вы хотите зарезать меня!

Она не могла пошевелить ничем, кроме головы. Она трясла ею так, будто ее усадили на электрический стул и собирались вот-вот включить рубильник. Ее потные каштановые волосы веером разлетались в стороны, на лице отражалась смесь неприкрытого ужаса и психотической ярости.

Треугольники неотрывно смотрели. Своими черными мерцающими глазами они, наверное, могли смотреть куда угодно, но Перри знал, что они смотрят именно на него.

СУКИН СЫН. ТЫ УМРЕШЬ. ТВОЯ СМЕРТЬ БУДЕТ НАМНОГО МУЧИТЕЛЬНЕЕ, ЧЕМ У ОСТАЛЬНЫХ…

Перри отступил на полшага. Он такого не ожидал. Помехи, которые с недавнего времени больше не давали ему возможности четко различать разговор инфицированных, в непосредственной близости от треугольников куда-то исчезали. Он надеялся, что просто зайдет сюда, снова ничего не услышит и выйдет.

Перри не осознавал, что дрожит, пока не почувствовал, что на плечо ему легла чья-то рука.

– Успокойся, Доуси, – тихо сказал Дью. – Им до тебя никак не добраться.

– Мне нужно выйти отсюда. Необходимо.

Голос Филлипса был низким. Низким и спокойным.

– Тебе нужно, прежде всего, сосредоточиться. Мы должны с ними поговорить. Нужно узнать место постройки следующих врат, и ты единственный, кто может это сделать.

– Но Дью…

– Послушай меня, – сказал агент. – Иногда нам приходится делать то, чего совсем не хочется. Билла уже не вернуть, но сейчас у тебя появился шанс поступить правильно. Нужно им воспользоваться.

Дью прав. Он настоящий боец, многим смог пожертвовать. Агент не просил сделать то, чего бы не сделал сам.

– Меня там слышно? – спросил Перри.

Маргарет кивнула.

– В капсуле есть громкоговорители. А в твоем наушнике встроен микрофон. Так что не волнуйся: тебя прекрасно слышно.

Доуси молча кивнул. Теперь он был даже рад, что надел биозащитный костюм. Если он описается, никто ничего не заметит. Он откашлялся.

Больше тянуть нельзя.

– Я должен поговорить с вами, – сказал он. – Сообщите, что вам нужно.

МЫ ХОТИМ ТЕБЯ УБИТЬ. ТЫ – РАЗРУШИТЕЛЬ.

Полные предложения. С соблюдением знаков препинания. Видимо, скоро они должны вырваться из тела женщины.

– Где новые врата?

Нет ответа.

– Вы хотите… открыть врата, я знаю. Для кого? Кто туда войдет?

А-А…−Н-Г-ЕЛЫ.

Ангелы. Они пройдут через врата. От собственных треугольников Перри никогда не слышал ничего подобного, и это вызывало у него тревогу.

АНГЕЛЫ ИДУТ. ЛЮДИ ТОЖЕ СТРОЯТ ДЛЯ НИХ, – ТОЧНО ТАК ЖЕ, КАК И МЫ. МЫ ПРЕВРАТИМ ВАШУ ЖИЗНЬ В АД. МЫ СДЕЛАЕМ ЕЕ ЖИВЫМ АДОМ. ВОТ ЧЕГО ТЫ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ… ЛЖИВЫЙ УБЛЮДОК…

Они были другими, отличались от его собственных треугольников, названных им в свое время Великолепной Семеркой. Они не были похожи на треугольники и личинки Толстухи. Новые паразиты казались более «женственными», что ли, но в то же время были язвительными и злобными. Интересно, что за человек была Бернадетт Смит до того, как подхватила заразу. Что-то подсказывало Перри, что для нее как нельзя лучше подходит одно до боли знакомое словечко – стерва.

– Что они тебе наговорили? – спросил Дью.

– Трудно сказать, – ответил Перри. – Якобы должно появиться нечто, что заставит всех нас строить.

– Строить? – переспросил Филлипс. Он повысил голос, как будто его будет лучше слышно в стеклянной капсуле. – Что еще мы должны строить?

ВЫ СДЕЛАЕТЕ ТО, ЧТО ВАМ ВЕЛЯТ, ИНАЧЕ МЫ ВАС НАКАЖЕМ.

– Они не говорят, что именно, – сказал Перри. – Попробую объяснить. От них исходит столько ненависти, столько злобных насмешек… Думаю, они хотят сделать нас рабами.

– Пошли их к черту, – сказал Дью. – Нам нужны Джуэллы. Спроси их, где сейчас семейство. Может быть, заметишь какие-нибудь вибрации…

УБЕЙ ЕГО. ВОЗЬМИ ПИСТОЛЕТ И УБЕЙ.

Перри уставился на них, ожидая, что вот-вот почувствует нестерпимое желание что-то совершить. Он боялся этого.

Но, слава богу, ничего такого не ощутил.

Наверное, он все-таки победил их. Дью был прав, ему удалось.

– Где семейство Джуэллов? – спросил Перри, чувствуя, что с каждым произносимым словом его голос крепнет и обретает все больше уверенности. – Бобби, Кэндис, Челси Джуэлл? Где они?

Перри уставился в их черные как смоль глаза. Ничего. Нет ответа.

Но затем он услышал чей-то голос. Не треугольников. Кого-то еще.

От него веяло холодом.

Думаю, тебе следует оставить Джуэллов в покое.

Голос маленькой девочки. Очень четкий, человеческий.

Ты ведь боишься, не так ли? Ты должен бояться.

– Ты тоже, – проговорил Перри. – Я чувствую.

Дью толкнул Доуси в плечо.

– Что они там бормочут, парень?

Убей этого человека.

– Ничего, – ответил Перри. – Ничего особенного.

Я заставлю тебя сделать это. Я здесь главная. Люди должны мне подчиняться.

Перри ощутил внутри приступ ярости. О боже, вот оно, нестерпимое желание причинить кому-то боль, убить. Личинки больше не были способны возбудить его, но маленькой девочке удалось. Теперь чувство было намного сильнее, чем раньше.

Но сейчас ему нужно было прикончить не кого-нибудь, а Дью Филлипса.

Убей его.

УБЕЙ.

– Мне нужно выйти, – попросил Перри. – Я не могу здесь оставаться.

– Парень, не дури, – сказал Дью. – Не сдавайся. Нам нужно выйти на след Джуэллов. Ну, или, по крайней мере, понять, можно ли хоть что-нибудь выведать у этих треугольников.

В чем дело, трусишка? Душа в пятки ушла?

Перри покачал головой.

– Нет. Мне нужно уйти. Маргарет, что бы ты ни предприняла, постарайся сделать это как можно быстрее. Они скоро должны вылупиться.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Монтойя.

– Они используют законченные предложения, – сказал Перри. – И еще паузы – как бы заменяя ими знаки препинания. Раньше я такого не слышал. В общем, у тебя в распоряжении сутки. Может быть, чуть больше. Потом они вылупятся.

УБЕЙ ЕГО.

Маргарет взглянула на Бернадетт, потом снова на футболиста.

– А ты уверен?

– Доуси, поговори с ними, – сказал Дью.

Я чувствую твой страх. Я от тебя не отстану…

Перри приложил к ушам руки. Он сделал это машинально, пытаясь помешать голосам. Но руки в резиновых перчатках лишь стукнулись о шлем, и тотчас Доуси сообразил, что уши здесь ни при чем.

– Оставьте меня в покое!

– Хорошо, парень, – нахмурился Дью. – Только успокойся.

– Не волнуйся, Доуси, – сказала Маргарет. – Мы прооперируем ее прямо сейчас. И избавимся от них…

Чтобы взглянуть на Маргарет, Перри пришлось полностью повернуться. Она казалась такой маленькой: крошечное лицо внутри большого шлема выглядело словно рыбка гуппи в круглом аквариуме. Неужели она настолько наивна?

– Знаешь что? – сказал ей Перри. – Я ведь так и не поблагодарил тебя за то, что ты спасла мне жизнь.

Он отвернулся и открыл герметичную дверь. Вспыхнула красная лампочка. Доуси вышел. Дью последовал за ним. Дверь закрылась.

Маргарет несколько мгновений не отрывала глаз от сигнальной лампочки над дверью, подспудно опасаясь, как бы она не вспыхнула зеленым светом. Она вдруг испугалась, что не сможет сама открыть дверь, а Бернадетт, как и Бетти, вырвется и разобьет капсулу. Когда зеленый свет все-таки загорелся, Маргарет сразу поняла, что на все это время невольно затаила дыхание.

– Марго, как ты себя чувствуешь? – спросил обеспокоенный Кларенс.

– Отлично, – вздохнула она.

– Да-а… – сказал Кларенс. – У парня, видно, все опять пошло наперекосяк.

– Так и есть, – согласилась Маргарет. – Но, видишь ли… Не так просто снова встречаться с треугольниками. Да еще и общаться с ними. Тут у любого крышу сорвет. Я даже представить не могу, каково сейчас Перри. Но, несмотря на то, что ему пришлось вынести, мне кажется, парень все-таки делает успехи. Было очень приятно услышать, что Доуси благодарен мне за оказанную помощь.

– Он другое имел в виду, Марго. Перри сказал, что толком не отблагодарил тебя. Не думаю, что тогда ему вообще хотелось выжить…

Маргарет хотелось поправить Кларенса, но она запнулась на полуслове. Возможно, агент прав. Жизнь Перри Доуси уж точно нельзя назвать спокойной и беззаботной.

– Это не имеет значения, потому что я действительно спасла его.

С этими словами она указала пальцем на Бернадетт.

– И ее тоже спасу. А теперь, пожалуйста, помоги приготовить женщину к операции. Если Перри прав, то времени у нас в обрез.

– Сначала нам нужно вернуться в центр управления, – сказал Кларенс. – Мы должны поговорить с Мюрреем.

– Какого черта? Зачем нам Лонгуорт? Нужно спешить, милый. Сейчас дорога каждая секунда.

– Пожалуйста, Маргарет, – попросил Кларенс. – Не усложняй. Мы должны удостовериться, что президент обо всем проинформирован. Кроме того, нужно одеть в биокостюм доктора Дэна. Он и сам может подготовить пациентку, в то время как мы поговорим с Мюрреем. Хорошо?

У нее совершенно не было времени. Но с другой стороны, нужно соблюдать неписаные правила. Гутьеррес хотел сделать вид, что держит все под контролем? Что ж, она может поиграть в эту игру, но только недолго.

– Ладно, я поговорю с ним, – устало вздохнула она. – Но у тебя в распоряжении пятнадцать минут. После этого я приступаю к операции. Мне понадобится помощь каждого. Ничьи руки не будут лишними. Возможно, нам придется разделиться и работать двумя командами одновременно. Дэн и Маркус возьмут на себя область сердца, а Гич и я – тазобедренный отдел.

– Хорошо, – спокойно ответил Кларенс. – Я всех предупрежу. А ты возвращайся в центр управления.

Монтойя кивнула. Она пожала его руку, облаченную в перчатку, затем открыла герметичную дверь и вышла.

– Перри, постой…

Дью попытался бежать следом за Доуси, но защитный биокостюм, а также боль в бедре сильно стесняли его движения.

Гигант широкой поступью упрямо двигался вперед. Несмотря на хромоту, он шел быстро. Дью с трудом нагнал его. Полминуты он не мог отдышаться. Наверное, уже слишком стар для таких пробежек.

– Перри! Подожди же!

Доуси остановился и повернулся к нему.

– Задержись хотя бы на пару минут, – сказал Дью. – А еще лучше – вернись туда, откуда пришел.

Перри впился взглядом в агента, затем такими же широкими шагами отправился обратно.

– Что с тобой? – недоумевал Филлипс. – Эти твари ведь за стеклом, и они еще даже не вылупились. Я знаю, они мерзкие, страшноватые, но, приятель, тебе нужно взять себя в руки.

– Это не они, – тихо сказал Доуси. – Это… что-то еще.

– То есть?

– Думаю, со мной говорила Челси Джуэлл. Через треугольники.

Дью уже тосковал по тем временам, когда в ответ на такое заявление мог назвать Перри – или любого другого человека – сумасшедшим. Неизлечимо больным. Но Перри Доуси не был сумасшедшим. Это была еще одна грань его непрекращающегося кошмара.

– Почему ты так думаешь?

– Пока только предположение, – ответил Перри. – Но я слышал голос маленькой девочки. Челси и ее семейство ускользнули от нас. А она – маленькая девочка. Я всего лишь сложил два и два.

– Да ты просто Коломбо, парень, – усмехнулся Дью.

Перри посмотрел на него, затем как-то загадочно улыбнулся.

– Для меня это комплимент.

Видимо, на этот счет у него была какая-то своя история, иначе бы он так не улыбался. Но на нее совсем не было времени.

– То есть мысленно ты разговаривал с Челси Джуэлл. Скажи тогда, почему это так тебя напугало? На тебе, приятель, лица нет. Что тебя смутило?

Перри отклонился немного назад и всмотрелся в темноту.

– Сила, – объяснил Перри. – Невероятная сила. С моими треугольниками было совсем не так. Сейчас все по-другому. Не знаю, Дью, вроде бы все просто, но она хотела… Ладно, не стоит брать это в голову. В общем, у нее есть сила, Дью. Большая сила. Никогда ничего подобного я не чувствовал.

– А что по поводу ее родителей? Есть какие-нибудь зацепки?

Перри покачал головой:

– Нет, пока только она одна. Мы должны найти ее. И остановить. Иначе она станет еще сильнее.

– Мы уже занимаемся этим, приятель. Приметы клана Джуэллов разосланы во все инстанции. У каждого полицейского в десяти штатах есть их фотографии. Ну, а теперь давай, помоги нам. Мы должны выяснить местоположение врат. На этот раз никаких карт у нас нет. Есть только Бернадетт Смит. Давай вместе вернемся в трейлер и зададим еще парочку вопросов.

– Я туда не пойду, – отказался Перри.

– Что ты ломаешься, как девчонка!

Глаза Доуси расширились, а уголки рта скривились в слабой улыбке. Он указал на Дью пальцем.

– Нет. И не дави на меня.

После этого Перри повернулся и скрылся в темноте.

Филлипс не пошел за ним следом. Хотя у него еще было время. Но такой взгляд на лице футболиста ему уже доводилось видеть раньше – когда парень бросился прямо на него: с безумной улыбкой, голый и весь в крови, прыгая на одной ноге, с отрезанным членом в руке…

Да, сейчас лучше не вставать у него на пути…

Орбитал не мог понять. Он ведь уже дал девочке все необходимые и вполне конкретные указания.

ЧЕЛСИ, Я ЖЕ ЗАПРЕТИЛ ТЕБЕ РАЗГОВАРИВАТЬ С РАЗРУШИТЕЛЕМ.

Знаю.

Значит, она не забыла. Помнила о правилах, но все же не послушалась.

ЕСЛИ ТЫ ЗНАЛА, ЧТО ТАК ДЕЛАТЬ НЕЛЬЗЯ, ПОЧЕМУ ТЫ ВСЕ РАВНО ЭТО СДЕЛАЛА?

Не знаю.

Орбитал попытался обработать ответ. Но ничего не получилось.

ЧТО ЗНАЧИТ НЕ ЗНАЕШЬ?

Не знаю.

МЕНЯ НЕЛЬЗЯ ОСЛУШАТЬСЯ, ЧЕЛСИ. ЕСЛИ ТЫ БУДЕШЬ РАЗГОВАРИВАТЬ С РАЗРУШИТЕЛЕМ, ТО ВСЕ ИСПОРТИШЬ. ТЫ НИКОГДА НЕ ДОЛЖНА СНОВА ВСТУПАТЬ С НИМ В КОНТАКТ.

Я уже говорила тебе, Чонси: ты больше не будешь мной командовать.

Орбитал почувствовал конец связи. Челси сама оборвала связь. Орбитал даже не знал, что такое возможно…

Нужно было произвести дополнительные изменения. Теперь придется отвлечь от основной задачи еще одну часть функций, чтобы гарантировать, что Челси больше не свяжется с разрушителем.

Она уже была намного сильнее, чем планировалось вначале, и, по мере ее развития, сила будет только расти.

МЮРРЕЙ И ВАНЕССА, ДРУЗЬЯ НАВЕКИ

Президент Соединенных Штатов Америки сидел в своем кресле в Овальном кабинете с бокалом виски «Макаллан» шестидесятилетней выдержки. Ванесса Колберн расположилась в кресле рядом со столом. По сведениям Мюррея, она вообще не пила спиртного. Кроме, разве что, крови ее жертв.

Виски было подарком от шотландского посла на День инаугурации. По слухам, одна бутылка стоит больше тридцати тысяч долларов. Да уж, «Чивас Регал» президенту США явно не подойдет. А здесь один только бокал стоит, наверное, больше, чем Мюррей Лонгуорт зарабатывал в неделю. В другой ситуации он бы с удовольствием дал Гутьерресу возможность насладиться изысканным вкусом виски, но сейчас просто не было времени.

– Господин президент, нам нужен ответ, – сказал Мюррей. – Доктор Монтойя хочет немедленно прооперировать Бернадетт Смит.

– Ну, и пусть оперирует, – сказала Ванесса. – Люди Огдена добыли вам живого носителя, которого вы так жаждали, но Доуси не захотел разговаривать с треугольниками. Весь план нам загубил…

Едва ли не в одном предложении она умудрилась упомянуть и о своей гениальной идее направить подразделение Огдена, и о провале команды Мюррея, упустившей шанс этим воспользоваться. Как же легко Ванесса Колберн могла заставить человека выглядеть идиотом!

– Монтойя еще успеет анатомировать чертов треугольник, прежде чем он разложится, – сказала Ванесса. – Мы все равно продвинулись намного дальше, чем раньше, несмотря на то, что Доуси оказался не в состоянии выйти на связь. Так в чем же проблема?

– Проблема, мисс Колберн, состоит в том, что мы уже три месяца пытаемся захватить живую личинку. А теперь можем, наконец-то, добиться поставленной цели.

Колберн уставилась на него ледяным взглядом.

– Добиться цели? О чем, черт возьми, вы говорите, Мюррей? То есть мы должны дать несчастной умереть, чтобы заполучить эту вашу личинку?

– Этот выбор как раз сейчас и обсуждается.

– Такой выбор может стоять только перед упырем! – вырвалось у нее.

Она назвала его упырем? Забавно.

– Мы нуждаемся в информации. В войнах побеждает не оружие, а интеллект.

Она покачала головой.

– Это не война, Мюррей.

Он уже получил от нее все, что хотел. Колберн оказывала влияние на президента? Она тоже решала судьбы свободного мира?

– Не война? – усмехнулся Мюррей. – А как иначе назвать?

– Кризисная ситуация, – резко проговорила Ванесса. – Ни один здравомыслящий человек не назвал бы это войной.

– А что вы вообще знаете о ней? А? С вашим гребаным образованием Лиги Плюща? Может быть, расскажете мне, что такое война?

– Успокойтесь, Мюррей, – сказал Гутьеррес.

– Не думаю, что это легко сделать, господин президент, – раздраженно проговорил Мюррей. Он пытался остановить себя, но больше терпеть уже не мог. – Скажите, мисс Колберн, мудрая вы наша, отдаете ли вы себе отчет, каково это – когда в вас стреляют?

– Вообще-то, да, – насупилась она. – Мое образование тоже чего-то стоит. Оно далось мне непросто. Я честно его заработала. Выросла в бедной семье. Кругом были наркотики и преступность. Поэтому свою чашу я испила до дна. Мне приходилось видеть, как погибают друзья.

Мюррей рассмеялся.

– О, неужели? То есть вы хотите сказать, что раз выросли в неблагополучной среде, где многие недоедают, промышляют грабежом и живут на пособие, то понимаете, что такое война? Увидев, что кто-то умер, вы, наверное, бежали домой и включали MTV?

– Вы совсем не знаете меня, – сказала Ванесса. – Не знаете, в каких условиях я росла.

– Прекрасно, тогда просветите меня. Скольких вы лично прикончили?

Она промолчала.

– Ни одного? Ладно, проехали. А сколько раз у вас на руках умирал друг, который, истекая кровью, смотрел в глаза и молил, чтобы вы позаботились о его детях? Ни разу? Хорошо… Тогда вам, должно быть, приходилось вытирать с лица мозги вашего друга, не так ли? Сколько раз вам приходилось, затаив дыхание, истекая потом и боясь высунуть нос, прятаться в зарослях риса-сырца? Сколько раз приходилось стрелять в девчонок-подростков, потому что иначе они изрешетили бы вас из своих «калашей»? Давайте, поделитесь с нами бесценным опытом! Может быть, не стоит больше козырять условиями, в которых вы выросли?

– Мюррей! – осадил его Гутьеррес. – Ваша деятельность на благо страны очень важна для нас, но сказанного вполне достаточно. Не перегибайте!

В этот момент Мюррей понял, что вспотел и задыхается. За тридцать лет работы, будучи на службе у шести президентов, он еще ни разу не разговаривал в этом кабинете на таких повышенных тонах.

Эта женщина умела спровоцировать его, как никто другой. Тяжело вздохнув и вытащив из кармана платок, он вытер со лба капли пота.

Ванесса вообще не выглядела расстроенной. Лицо ее было по-прежнему бесстрастным, но на нем все же можно было заметить оттенок удовлетворения. Она победила. Отчитала его перед президентом за просчеты и ошибки. Заставила выйти из себя. В ее глазах он прочитал совершенно ясную мысль: если он хочет спасти свою карьеру, то должен уступить и поддержать любое ее предложение.

Мюррей откашлялся.

– Прошу прощения, господин президент.

Гутьеррес изобразил на лице дежурную улыбку.

– Ситуация сложилась непростая. Мы все разнервничались.

– Послушайте, Мюррей, – сказала Ванесса. – Поверьте, я не какой-нибудь хиппи, который считает вас детоубийцей или кем-нибудь подобным. Я уважаю вашу работу и опыт, но вы человек немного… другой эпохи. Вот поэтому к власти пришли такие, как мы. Потому что люди вроде вас считают, что мы в какой-то момент тоже сможем забыть о гражданских правах.

Лонгуорт почувствовал новый всплеск раздражения, но теперь был собран и не собирался давать волю эмоциям. Он просто не произнес ни слова. В Овальном кабинете ненадолго воцарилось неловкое молчание. Президент Гутьеррес решил нарушить его.

– Как вы будете контролировать проблему, Мюррей? Узнает ли кто-нибудь о том, что эти… существа вылупились из тела?

Ванесса заерзала и принялась крутить головой, поглядывая то на одного, то на другого. Она хотела вмешаться, но президент жестом остановил ее.

– Итак, Мюррей?

Все, что требовалось Лонгуорту, – отвлечь внимание Гутьерреса от процесса выхода треугольников из организма носителя. Все, что он должен был сделать, – согласиться с мнением Ванессы, и тогда она отступит…

Но они до сих пор не знали местоположения следующих врат. Именно для этого и нужен был хотя бы один вылупившийся треугольник. Им поможет Доуси. Он просто должен помочь. Больше рассчитывать не на кого.

И, кроме того… Мюррей терпеть не мог Ванессу Колберн!

– Хорошо, сэр, буду откровенен, – сказал Лонгуорт. – СМИ уже знают о плотоядных бактериях. Если кто-то от них погибнет… Ну, что поделаешь. – Он развел руками. – Бывает.

Ванесса снисходительно покачала головой.

– Ну, ну…

– Ванесса, – сквозь зубы процедил Гутьеррес, – сделайте одолжение – помолчите.

Ее взгляд красноречиво сказал, что она не рассчитывала на такую реакцию со стороны президента.

– Послушайте, Мюррей, – сказал Гутьеррес. – Объясните, насколько сейчас важно знать, что именно нам противостоит?

– Это очень важно, господин президент. Мы имеем дело с настоящим вторжением, никак не меньше. Думаю, что долго раздумывать и дальше тянуть резину больше нет никакого смысла.

Он сурово посмотрел на президента. Успел ли Джон Гутьеррес за две недели своего президентства преодолеть рамки собственного идеализма?

Был только один способ это узнать, и он заключался в том, чтобы поскорее разобраться с вставшей перед ними проблемой. Мюррей демонстративно вытащил из кармана телефон.

– Господин президент, вы должны принять решение, иначе скоро в этом совещании уже не будет смысла. Если вы ничего не скажете, то тем самым даете нам понять, что не возражаете против получения живых личинок. Но если хотите совет от пожилого человека, сэр, то не поддавайтесь нерешительности. Позвольте мне позвонить и наберитесь терпения.

Гутьеррес посмотрел куда-то невидящим взглядом, потом вздохнул.

– Ладно, я не возражаю, – сказал он.

Мюррей энергично напечатал несколько слов на своем мобильном телефоне и отослал CMC-сообщение. Его скорости позавидовала бы даже Бетти Джуэлл, а она слыла докой в умении обращаться с разными гаджетами.

Ванесса нахмурилась. У нее был вид человека, который собирается втолковать очевидное своему любимому, но тот просто отказывался ее понимать.

– Господин президент, – начала она. – Джон, я… мы не можем так поступить.

Гутьеррес засмеялся. Лонгуорт почувствовал в этом смехе боль и раздражение.

– Ванесса, вы дрожите? Никогда не думал, что доживу до этого. Я знал, что рано или поздно мне придется посылать людей на смерть. Время от времени я тешил себя иллюзиями о том, что, может быть, моей администрации повезет и принимаемые решения не приведут к тому, что придется снова отдавать почести погибшим и укрывать государственными флагами их гробы. Посылать солдат на смерть – дело трудное, но смерть – часть их работы. Они понимают это, когда подписывают свои контракты и поступают на воинскую службу. А знаете, что еще тяжелее? Осознавать, что есть двадцативосьмилетняя американка по имени Бернадетт Смит, мать троих детей, христианка и добросовестная прихожанка, которую я совершенно сознательно обрекаю на мучительную гибель.

Ванесса сокрушенно покачала головой.

– Господин президент, я настаиваю…

Не выдержав, президент ударил по столу кулаком.

– Вы настаиваете? Настаиваете?! Кто здесь, черт побери, президент?!

– Вы, Джон, – спокойно ответила она.

– Вы хотели сказать – господин президент, – с издевкой поправил Гутьеррес.

Женщина опустила глаза.

– Вы, господин президент.

– А знаете, почему именно я – президент Соединенных Штатов Америки?

Она покачала головой.

– Во-первых, потому что я достаточно умен, чтобы нанять к себе на службу и выслушивать таких, как вы. И во-вторых, потому что я достаточно умен, чтобы уметь вас не слушать. Самое жесткое решение обычно и является самым необходимым. И это решение принято. А вы сейчас свободны. Уходите.

Ванесса растерянно посмотрела на Мюррея, затем снова на президента. Мюррей даже подумал, что она вот-вот заплачет.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, потом закрыла.

– Вы… Вы хотите, чтобы мы покинули кабинет? – все же спросила она.

– Нет, – сказал Гутьеррес. – Речь идет только о вас, Ванесса. С Мюрреем мне еще нужно кое-что обсудить.

Она снова посмотрела сначала на Лонгуорта, потом на Гутьерреса, который ответил ей безучастным взглядом.

Ванесса Колберн быстро встала и вышла из Овального кабинета. Когда за ней закрылась дверь, в воздухе повисла гробовая тишина.

– Как там с прогнозом погоды? – какое-то время спустя спросил Гутьеррес. – Удастся ли обнаружить этот спутник-невидимку?

– Пока нет сведений, – ответил Мюррей. – Но мы задействовали много ресурсов, сэр. Пытаемся вычислить его возможное местоположение. Надеемся, что скоро что-нибудь найдем.

Гутьеррес медленно кивнул. О спутнике он спросил как бы невзначай.

Мюррей терпеливо ждал.

– А правильно ли я поступаю? – спросил, наконец, Гутьеррес. Каменное выражение на его лице исчезло, и теперь Мюррей увидел там боль и нерешительность. – Мюррей, скажите прямо. Вы ведь давно этим занимаетесь, не так ли?