Текст книги "Скопин-Шуйский. Похищение престола"

Автор книги: Сергей Мосияш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

9. Взятие Твери

Из-под Орешка вернулся Головин, сообщил Скопину:

– Орешек наш, Михаил Васильевич.

– А что кислый такой?

– Салтыкова упустил.

– Как же так, Семен Васильевич? В пути бежал, что ли?

– Да нет, еще там в Орешке. Посадил его за караул. А утром глядь: ни караульного, ни его.

– Понятно, Семен. Караулить заставил его же ратника. Верно?

– Верно. А как ты догадался?

– Тебе, Семен, надо было сразу сообразить, что ставить ратника караулить его начальника нельзя ни в коем случае. Он еще не успел отвыкнуть ему подчиняться.

– Я как-то не подумал. Гарнизон сразу присягнул Василию Ивановичу и вроде даже с радостью. Ну я и…

– Да черт с ним, с Салтыковым. Вот у князя Мещерского что-то не получается с Псковом. Придется отзывать. Надо идти на Москву.

После обеда в шатер к Скопину-Шуйскому собрались шведские военачальники Делагарди с Горном и русские.

– Господа, я решил отозвать отряд Мещерского от Пскова, дабы усилить нашу группу для похода на Москву.

– Это не очень приятно, оставлять за своей спиной врага, – заметил Делагарди.

– Я согласен с вами, Яков Понтусович, но у нас за спиной будет Новгород, кстати новгородцы помогали Мещерскому взять Порхов. И потом, Псковом владеет чернь, которая вряд ли рискнет выйти в поле, за стенами они храбрецы, а в поле… И они не решатся оставить вятших в городе, те мигом захватят власть. Нам надо пользоваться моментом. Гаврила Чулков набегом захватил Торжок, это, в сущности, под боком у Твери. А там с большими силами воеводы Зборовский и Шаховской, который был прощен государем и вот снова объявился против нас. У них более пятнадцати тысяч, они сомнут Чулкова, если мы не поможем ему. Поэтому немедленно Головин и Горн выступаете к Торжку на помощь Гавриле. На подходе свяжетесь с ним, чтоб ударить по полякам одновременно с двух сторон. Ты понял, Семен Васильевич?

– Да, – отвечал Головин. – Что тут непонятного.

– Мы с Делагарди с пушками и обозом выступаем следом. Я послал за князем Мещерским, надеюсь, он догонит нас если не в походе, то в Твери обязательно.

– Значит, от Торжка идем на Тверь? – спросил Головин.

– Да. Но без нас даже не пытайтесь, вас разобьют, рассеют. Мне это ненужно. Москва ждет нас, надеется. Я от государя получил письмо, он умоляет нас спешить, в столице голод. Тушинцы перехватили все пути подвоза продуктов. Я отправил письмо князю Пожарскому, попросил сбить тушинцев хоть с Коломенской дороги. Надеюсь, это поможет снабжению из Рязанской земли.

Но следовавшие к Торжку Головин и Горн пренебрегли советами Скопина-Шуйского, не послали к Чуйкову связного и верстах в пяти от города подверглись неожиданному нападению поляков. Сам воевода Головин, ехавший впереди русского отряда, едва не угодил в плен. Отбиваясь от наседавших жолнеров, русские отступили в Лес, и пешие ратники смогли из кустов открыть огонь из ружей и свалить трех поляков.

Подоспевший шведский отряд под командой генерала Горна не спешил ввязываться в драку, а тоже залег и открыл стрельбу по полякам. Причем, в отличие от русских, шведы били залпами, а главное, быстрее перезаряжали ружья.

Именно эту стрельбу услышал Гаврила Чулков, засевший с отрядом в Торжке. Он послал разведку выяснить, в чем дело? А выяснив, приказал:

– Бьем пана Зборовского по затылку, – и ударил в тыл полякам.

Догадавшись об атаке Чулкова со стороны города, Горн Повел в наступление шведский отряд, к которому вскоре присоединилась и дружина Головина.

Зборовскому пришлось отходить, тем более что отряд Шаховского, занимавший левое крыло, откровенно побежал.

– Ваши ратники, князь, хороши только с бабами воевать, – выговаривал Зборовский Шаховскому.

– Черт их знает, пан полковник, – оправдывался Шаховской. – Как заслышат свист пуль, так и бечь. Говорят: ее суку не вбачишь, куда встромится, а ну в лоб альбо в глаз. Оно и верно, пуля – не копье, рукой не отведешь.

Когда основные силы русско-шведского войска подошли к Торжку, от поляков уже и след простыл. Зборовский ушел в Тверь.

Дав ратникам несколько передохнуть накануне наступления, Скопин собрал воевод.

– То, что Зборовский ждет нас от Торжка, то не диво, надо ударить оттуда, откуда он нас не ждет, – говорил Скопин, клонясь над картой-чертежом. – Поэтому, Яков Делагарди, вы пойдете прямо на Тверь, я с русскими ратниками сделаю вот такой крюк и, зайдя к Волге повыше, перейду на ту сторону и оседлаю московскую дорогу, лишив поляков пути отступления. Судя по прошлым ратям, полякам не нравится, когда их бьют с двух сторон. Вот мы и ударим: шведы от Торжка, мы от Москвы.

– Желательно бы ударить одновременно, – сказал Делагарди.

– Правильно, – согласился Скопин. – Поскольку мой кружной путь окажется длиннее вашего более чем в два раза, я и выступлю на полсуток раньше вас.

– А я с кем иду? – спросил Чулков.

– Ты останешься в Торжке, Гаврила. – Если мы покинем город, его сразу же захватит какой-нибудь ясновельможный.

Переправлялся Скопин-Шуйский с войском через Волгу под сильным дождем. Зборовский, узнав о том, что шведы остались без русской поддержки, напал на них и имел в начале боя успех. Мало того, казаки, пущенные вдогон убегавшим, достигли шведского обоза и хотя владели им недолго, хорошо успели «почистить» его на глазах оконфуженных шведов.

Вернувшиеся в город с добычей казаки чувствовали себя победителями и наотрез отказались въезжать в крепость: «А чем мы там коней кормить будем? Коновязью? Нема дурных». Расползались по посаду, предлагая жителям задешево то добрые порты «зовсим неношены», то жупан, то сапоги «тилько шо стачаные». И конечно, спускали все не за гроши, которых у жителей давно не было, а за горилку, которая нет-нет да и оказывалась в какой-нито избе.

Зборовский убеждал Кернозицкого:

– Скопин что-то задумал. Но что? Надо, чтоб все-все собрались в единый кулак, тогда мы сможем противостоять ему. Велите казакам в крепость.

– Эге, пан полковник, они загуляли, им теперь никто не указ. Глядите за жолнерами.

Польские жолнеры были обижены: «Мы дрались, а казаки оторочились и лазили по избам, по подпольям, погребам, давно уже ими же и пограбленным: «Где водка? Давай водку, пся кровь!»

Как и сговаривались, Скопин с Делагарди напали на Тверь рано утром, когда едва начинало светать. Ударили с двух сторон. Озлобленные дневными неудачами, шведы без всякой пощады рубили и казаков, и поляков.

Зборовский, поняв, что при такой резне может оказаться без войска, приказал отходить вдоль Волги, велев Кернозицкому прикрывать отход.

– С кем прикрывать? – злился Кернозицкий. – Они все перепились.

Князь Шаховской еще с вечера выехал со слугами через Владимирские ворота и, миновав Загородный посад, поставил шатер у реки, напротив устья Тверды. Он понимал, что с таким воинством грабителей и мародеров крепость становится мышеловкой, а в случае пленения вряд ли Скопин простит ему вторую измену. И когда утром началось наступление шведско-русского войска, Шаховской не стал испытывать судьбу, свернул шатер и направился в сторону Москвы. Дабы не обвинили в трусости, ехал не спеша, однако вскоре стали догонять его разрозненные группы польских вояк, кричавших со страхом:

– Скопин на пятках! Скопин сзади!

Пришлось и Григорию Петровичу ускорить свой бег, подумывая где-нито свернуть с московской дороги, на которой рано или поздно его может догнать-таки царский племянничек.

Разгром группы Зборовского действительно открывал дорогу на Москву, и князь Скопин-Шуйский мог бы торжествовать победу, если б не явилось тому серьезное препятствие с самой неожиданной стороны.

Вечером догнал его Головин и оглоушил новостью:

– Шведы отказываются воевать.

– Как? Почему?

– Они требуют плату за прошедшие два месяца.

– А что Делагарди?

– Что Делагарди? Он, конечно, на их стороне.

– Где же он?

– Не горюй, скоро явится. И Делагарди, и Горн с кучей офицеров. – Действительно, уже в темноте в лагерь Скопина явилась группа шведских офицеров во главе с Делагарди и Горном. Князь приказал Кравкову:

– Приглашай, Фома, всех в шатер.

Вошедшие тесной группой столь сильно подвигли воздух в шатре, что едва не затушили свечи.

– Прошу садиться, господа, – предложил князь, совершенно не подумав, где гости рассядутся.

Сидячие места у скрипучего столика нашлись лишь для генерала Горна и Делагарди.

– Мы пришли с ультиматумом, князь, а не в гости, – сердито молвил стоявший впереди плотный офицер. Скопин взглянул на Делагарди:

– Яков Понтусович, может, вы объясните?

За время совместного похода Делагарди столь сдружился с князем, что, видимо, не хотел сам огорчать его:

– Пусть говорит капитан Гесь.

Этот самый «плотный офицер» и оказался Гесем.

– Князь, – продолжал он решительно, – мы отказываемся воевать бесплатно.

– Но я плачу вам по мере поступления денег, господа.

– Последняя оплата была в апреле, а сейчас уже июнь кончается. Извольте рассчитаться с нами за эти два месяца.

– И за обоз, – подал голос кто-то из сзади стоявших.

– Да и за обоз наш тоже.

– За какой обоз? – удивился Скопин.

– Во время наступления на Тверь казаки Зборовского пограбили наш обоз.

– Но, господа, не я же должен охранять ваш обоз.

Но капитан Гесь оказался упрям.

– Обоз пограблен на Русской земле, – чеканил он. – И русские должны нам возместить убытки.

Скопин-Шуйский понял, что надо хоть в чем-то уступить союзникам, тем более что сам чувствовал себя виноватым в задержке жалованья.

– Хорошо, господа, первый же обоз, отбитый у врага, будет вашим. – Он видел, как разгладилось лицо у Делагарди, и понял, что Якову понравился ответ князя.

А капитан Гесь, видимо заряженный шведским офицерством на решительные действия, чеканил далее:

– Итак, князь, бесплатно мы воевать не будем. Мы не сделаем и шага без полного расчета с нами звонкой монетой, а не рухлядью, как это в последнее время вы практикуете. А до расчета с нами будем вынуждены жить за счет местного населения.

– То есть грабить? – нахмурился Скопин. – Тогда чем же вы будете отличаться от поляков?

Но расходившийся «плотный капитан» бил уже наотмашь:

– На это нас толкаете вы, князь Скопин-Шуйский.

– Все? – холодно спросил Скопин.

– Все.

– Вы свободны, господа. И вы правы. Я рассчитаюсь с армией, чего бы это мне ни стоило.

Офицеры вышли, поднялся за ними и генерал Горн.

– Вы ничего бы не хотели добавить, Эверт Карлович? – спросил Скопин.

– Я б только хотел просить у вас извинения, Михаил Васильевич, за столь хамское поведение моих офицеров.

– Благодарю вас, генерал.

Горн вышел, Делагарди остался и, кажется, не собирался уходить. Наконец Скопин не выдержал:

– Яков Понтусович, наверное, у вас что-то есть ко мне? Так говорите.

– Мне так не хотелось вас огорчать, Михаил Васильевич.

– Благодарю вас за ваше нехотенье.

– Но придется.

– Валяйте, Яков Понтусович, уж заодно.

– Вы должны, Михаил Васильевич, немедленно исполнить договоренность с нашим королем.

– Вы имеете в виду Корелию?

– Да, Михаил Васильевич. Ваша несостоятельность перед моими балбесами ничто по сравнению с несостоятельностью перед королем. Если его величество объявит об этом, мы будем вынуждены оставить вас. Более того, я не могу ручаться за своих, что они не наймутся к польскому королю и не станут воевать против вас.

– Неужели это возможно, Яков?

– Где корысть застит глаза, Михаил Васильевич, там все возможно.

– Неужли вы, Яков, пойдете против меня?

– Я нет, конечно, но они смогут. Поэтому я умоляю вас, Михаил Васильевич, собирайте скорее деньги, рассчитывайтесь с ними, и тогда уж я заставлю их лбами пробивать дорогу на Москву.

После всего случившегося Скопин направился вдоль Волги в Калязин, написав в пути письмо царю, в котором оправдывался в своей медлительности:

«…в деньгах столь великая нужда, государь, что и сказать не умею. Отправил именем твоим требования по монастырям, когда-то они еще будут. Подвигнуть шведов к ратному труду токмо этим и можно, даже уже от рухляди нос воротят, серебряного звона алкают.

Не война – торговля. Король шведский тоже в великом нетерпении, не успел одарить нас союзом, как уже и отдара требует. Придется уступить ему Корелу, деваться некуда, государь.

Днями пошлю туда дьяка Семена Сыдавного, Бориса Собакина да Федора Чулкова, пусть отдают, а заоднемя может договорятся еще войска нанять. Уступать-то Корелу с запросом велю.

Денег, государь, у тебя просить не смею, знаю: в казне пусто. Но если пришлешь людей, не откажусь».

В Москву с письмом государю поскакал Елизарий Безобразов.

Уже из Калязина отправил Скопин письмо Делагарди, в котором просил прислать к нему офицера Христерна Зомме, в воинском деле весьма искусного, дабы мог он обучать русских крестьян доброму бою и владению холодным оружием и огненным.

Яков Делагарди не смог отказать своему другу князю Скопину-Шуйскому в этакой безделице – прислал Христерна Зомме с полным набором оружия: от копий до пищалей, с запасом пороха и свинца.

А денег все еще не было, и шведы не двигались.

10. Король в поход собрался

Александр Гонсевский, воротившись из Москвы и представ перед королем Сигизмундом, убеждал его:

– Ваше величество, власть Шуйского в Москве висит на волоске, стоит вам ступить на Русскую землю, как все бояре примут вашу сторону.

– Но отчего тушинцы никак не могут порвать этот «волосок»?

– Оттого, что в Тушине самозванец, которого москвичи иначе не называют как Вором. И менять даже ненавистного Шуйского на Вора не хотят. Они хотят видеть на престоле вашего сына Владислава.

– Ага. Чтоб поступить с ним как с Лжедмитрием. Так я что? Враг своему сыну?

– Ах, ваше величество, Лжедмитрий оказался слишком легкомысленным и открыто попирал русские обычая даже на свадьбе. Мало того, потакал иезуитам и католикам, а русские очень болезненно воспринимают неуважение к их вере – православию. Если вы решитесь идти на Русь, то главное, что должны пообещать русским, – свободное отправление их религиозных обрядов. И тогда успех вам будет обеспечен.

– Вы так думаете, пан Гонсевский? Лишь в этом дело?

– Я убежден в этом, ваше величество.

– Хорошо. Я подумаю, пан Александр. Благодарю вас за вашу верную службу там в Москве.

– Я исполнял свой долг, ваше величество.

– Вот видите, вы исполнили, а Олесницкий? Он в Тушине и служит этому Вору.

– Уверяю вас, ваше величество, он попал туда не по своей воле. Он возвращался с Мнишеками, а их захватил Зборовский и пленил заодно Николая Олесницкого.

– Но вот вы же не попали в плен.

– Я выехал раньше, ваше величество. И Николаю говорил, что с Мнишеками ехать опасно, за Мариной наверняка будет погоня. Он сказал: обойдется. Но не обошлось. Но я думаю, ваше величество, его присутствие в Тушине вам может пригодиться.

– Каким образом?

– Если вы двинетесь на Русь, через Олесницкого вы можете отозвать всех поляков из Тушина под свои знамена.

– Вы, пожалуй, правы, пан Александр. Иметь своего резидента в Тушине тоже не плохо. Еще раз благодарю вас за интересный разговор, пан Гонсевский. – Король поднялся с кресла, и Гонсевский понял, что аудиенция окончена. И откланявшись, удалился.

Послу, вернувшемуся из Москвы и сообщавшему очень ценные сведения, король не захотел говорить твердо: да я готовлюсь идти на Русь, хотя и не отрицал такого решения. Это надо обсуждать уже с военным человеком. И поэтому, вызвав адъютанта, Сигизмунд приказал ему:

– Скачите к коронному гетману Жолкевскому, скажите ему, что я хочу его видеть завтра после обеда.

Адъютант знал о неприязненных отношениях короля с коронным гетманом, и, видимо, на лице его Сигизмунд прочел тень легкого удивления или сомнения, потому повторил с раздражением:

– Да, да, коронного гетмана Жолкевского Станислава Станиславича.

– Слушаюсь, – отвечал адъютант и, щелкнув каблуками, вышел, забыв повторить приказание короля.

«Всякая букашка сует нос в мои взаимоотношения с гетманом», – подумал Сигизмунд.

Они, увы, действительно недолюбливали друг друга, хотя делали, в сущности, одно дело, заботились о могуществе Речи Посполитой, о ее интересах. И когда в 1607 году вспыхнул рокош против короля, возглавляемый Зебржидовским Николаем, именно Жолкевский встал на сторону Сигизмунда и в кровавой битве под Гузовым наголову разгромил мятежников. А Зебржидовского доставил во дворец к королю в оковах.

– Вот, ваше величество, главный рокошанец, делайте с ним что хотите.

Сигизмунд, едва удерживаясь от желания дать своему заклятому врагу пощечину, молвил как можно спокойнее:

– Четвертовать мерзавца, – и удалился.

Но накануне казни главного рокошанца Жолкевский, придя к королю, попросил:

– Ваше величество, я прошу отменить казнь Зебржидовского.

И королю, скрипя сердце, пришлось удовлетворить просьбу коронного гетмана. Куда денешься – победитель. «Впредь не надо сообщать день и час казни, – решил для себя на будущее Сигизмунд. – Слишком много у врагов высоких доброжелателей».

Вечером король призвал в свой кабинет сына. Когда Владислав вошел и поздоровался, Сигизмунд, занятый бумагами, молча кивнул мальчику на шахматный столик. Тот прошел к столику, присел возле и стал расставлять фигуры. Сигизмунд, с нежностью глядя на белокурую голову старшего сына, думал: «Господи, какой из него царь. Да они там съедят его и не подавятся. Нет-нет, нельзя его отдавать на Москву. Вот если самому…»

Король, подписав наконец последнюю бумагу, прошел к шахматному столику.

– Ну что, сынок, сыграем?

– Сыграем, – привычно ответил мальчик, выставляя два кулачка с зажатыми в них пешками. – В какой руке?

– В левой.

Владислав разжал кулачок, в левой была черная пешка.

– Ну что ж, начинай, – сказал Сигизмунд.

Мальчик сделал ход королевской пешкой, освобождая путь королеве. Черные зеркально повторили этот ход. Сигизмунд никак не мог полностью отдаться игре, хотя за прошлое поражение ему хотелось взять реванш. Мысли все время возвращались к Москве: «Шуйский призвал на помощь шведов, значит, дела его совсем плохи. Но ведь он же знает, что шведы – заклятые враги Речи Посполитой. Выходит, он лезет в ссору со мной. Для меня это прекрасный повод объявить ему войну и отобрать наконец Смоленск, а Москва сейчас, как никогда, ослаблена смутой».

– Папа, я беру твоего коня, – сказал Владислав.

– Хы, – взглянул на доску Сигизмунд. – Это я зевнул.

– Не зевай, – посоветовал сын.

«Ты гляди, 14 лет, а играет совсем неплохо. Но все равно в цари рано ему. Что же делать? Случись что со мной, короны ему не видать. В Польше король выбирается, дурацкий закон. Тогда если его сделать царем, если сделать царем… Тогда он очень просто может занять польский престол, заставит ясновельможных силой проголосовать за него. Будет сильным – выберут».

– Шах, – сказал Владислав.

– Экой ты прыткой, Влад. Куда ж мне?

– Вон туда в угол, больше некуда. Вы позвали меня играть, – заметил сын. – А сами о чем-то постороннем думаете.

– О тебе, сынок, думаю. Разве ты посторонний.

– А чего обо мне думать? Еще шах. – Сигизмунд взял своего несчастного «короля» за корону, приискивая клетку, как уйти от шаха. Сын посоветовал:

– Да некуда ему, папа. Закройте королевой.

– Хм. Верно. Но ты же ее «съешь».

– Конечно, – улыбнулся Владислав. – А там и мат.

Сигизмунду, с одной стороны, было обидно снова проигрывать, но, с другой, приятно за сына: не дурак – умница. «А в цари все же рано ребенку».

Вторую партию король играл белыми, и опять получил мат. Владислав вдруг обиделся:

– Пап, вы что, нарочно подставляетесь?

– Нет, нет, сынок. Впрочем, наверно, хватит, – и глядя, как сын сгребает фигуры в коробку, спросил: – Владислав, ты хотел бы стать царем московским?

– Нет, – ответил мальчик.

– Почему?

– Я слышал, московиты своих детей едят, в шкурах ходят и молятся не по-нашему.

– Кто ж это тебя так подковал? – улыбнулся Сигизмунд.

– Ксендз.

«Ну и дурак твой ксендз», – подумал король, но вслух не решился ронять авторитет священника в глазах ребенка. Вырастет, сам догадается.

Приехавшему назавтра коронному гетману Сигизмунд не стал устраивать торжественную встречу, какая полагалась Жолкевскому по званию, и должности. Адъютант проводил гетмана в кабинет короля. Сигизмунд пригласил гостя садиться к столу, на котором была разослана карта Русских земель.

– Станислав Станиславич, я пригласил вас посоветоваться о предстоящем походе на Московию. Больше не с кем.

– А сейм?

– Господи, с этим балаганом советоваться? Там сколько голов, столько и советов. От них и рокош пошел.

– Ну в чем, в чем, а в походе на Московию там у вас будет достаточно сторонников, ваше величество. Но нужен серьезный повод, у нас ведь с Москвой мир.

– Мир? – усмехнулся Сигизмунд. – Они вступили в союз с Карлом IX, моим врагом. О каком мире может идти речь? И наверняка он будет помогать Москве не за спасибо.

– Это само собой.

– Он наверняка оттягает у Москвы Корелию. Почему же мы должны на это спокойно смотреть? Для нас наступил самый благоприятный момент вернуть Смоленск. Более того, московские бояре, которым Шуйский надоел хуже горькой редьки, просят на престол моего сына Владислава.

– Вот это уже интересно, – заметил гетман.

– В том-то и дело, пан Станислав, мы пойдем спасать Россию от этого раздрая, от развала. И потом, я некоторым образом имею права на московский престол: мой пращур Ягайло был сыном русской княгини, мало того, и жена у него была русская. Так кто ж более имеет прав на московскую корону: я или прошлый проходимец Лжедмитрий, или этот Тушинский вор, как его величают москвичи?

– Разумеется, вы, ваше величество.

– Вот я и поведу армию на Смоленск.

– Я бы советовал, ваше величество, идти через Северские земли.

– Почему?

– Там города плохо укреплены, стены деревянные. А у Смоленска стены каменные, почти неприступные. Вы потеряете здесь много времени.

– Извините, гетман, вы предлагаете мне путь, по которому к Москве пробирались самозванцы.

– Боже упаси, ваше величество, я не хотел вас обидеть. Просто, как человек военный, я даю оценку крепостям.

– Вы лучше, как человек военный, скажите мне, каков гарнизон в Смоленске?

– Где-то около пяти тысяч ратников, ваше величество. Но, как вы понимаете, при осаде все взрослое население берется за оружие. И количество воинов может удвоиться, особенно в Смоленске. Это город большой.

– Велика ли крепость?

– Длина стены более трех верст, 38 башен, на них 200 пушек.

– М-да, серьезная крепость. Постарался Борис Годунов, постарался в пять лет этакую махину сотворил. Ничего, может, удастся хитростью взять. Кто там воевода-то?

– Воеводы боярин Шеин и Горчаков.

– Зашлите туда побольше лазутчиков, пан Станислав. Мне надо подробно знать, что там внутри, где пороховые погреба, где казармы. В общем, план всей крепости.

– Слушаюсь, ваше величество. А все-таки через северские города было бы легче пройти.

– Ах, гетман, зато покорить такую крепость, как Смоленск, больше чести и для нас, и для польского оружия. Русские владеют городом без малого сто лет. Хватит. Пора вернуть его законным хозяевам. Вы согласны?

– Согласен.

– Ну вот. Собираемся в поход, может, еще до снега удастся взять Смоленск.

О последней фразе Сигизмунд потом пожалел не однажды, когда почти на два года увяз под Смоленском. А как хорошо задумывалось.