Текст книги "Содержательное единство 2001-2006"

Автор книги: Сергей Кургинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 78 страниц)

Я хочу, чтобы это было сказано, потому что сейчас принято скрывать экономическую правду. Никто не разговаривает даже на экономическом языке. Это омерзительно! И так это продолжаться не может.

С. Кургинян

ПОЛИТИКА ИНФЛЯЦИИ И ИНФЛЯЦИЯ ПОЛИТИКИ

Системный анализ новых тенденций в российском обществе

Часть 1. Методологическое введение

Говорят, что на каждое действие – есть противодействие. Что любое наращивание любой тенденции порождает рано или поздно тенденции с противоположной направленностью. В обосновании этого ссылаются на третий закон Ньютона: "Мол, действие – и противодействие".

Наступление на интересы народа – порождает народное сопротивление. В общем, диалектика. Скажете – слишком общо? Согласен. Но тогда необходимо обосновать теорию систем в ее политическом преломлении. Чем и займемся. Под совершенно, между прочим, практическим углом зрения.

В самом деле, считается, что тот же принцип, который заложен в Третий закон Ньютона, действует и за пределами механики, как ньютоновской, так и другой. Например, съел много – началась рвота или "кусок в горло не лезет". Организм себя защищает и порождает рвоту, отторжение как противодействие опасному действию – приему избытка пищи.

Но все понимают – так ведет себя только здоровый организм. У больного – защитные реакции отсутствуют. Примеров сколько угодно. Алкоголик или наркоман будет разрушать печень циррозом до конца. И пить. Тяжелый подагрик, обжирающийся жирной, заведомо жирной пищей и заедающий ее убойной дозой лекарств, убийственных для здоровья, будет продолжать это жрать.

Словом, есть системы, блокирующие саморазрушительные действия. И есть системы, запускающие механизм ускоренного саморазрушения.

Если защитную реакцию можно назвать "волей к жизни", то обратное ("самоликвидационную эскалацию", так сказать) можно назвать "волей к смерти".

Самозадание на жизнь – понятно… Но что такое самозадание на смерть? Есть ли такое самозадание? И что такое смерть? Это что? Просто оскудение (умаление) жизни?

Или это что-то абсолютно отдельное? Российское патриотическое сознание понятным образом травмировано. Травма сознания порождена травмой жизни. И, наоборот, травма жизни подпитывается травмой сознания. Травма предполагает защитные реакции. Но ведь известно, что защитные реакции (норма) часто приобретают характер синдрома умеренной патологии. А синдром умеренной патологии способен превращаться в невроз (крайнюю патологию), то есть в источник эскалации той самой травмы, ради снятия которой создан защитный механизм (рис.1)

То есть, я подавляю, а не обеспечиваю защиту и усиливаю травму.

Вот, говорят: "Антисистемы"… Антисистемы – не вне нас, а в нас самих.

Их источник – сдвиг от необходимой и реальной защиты к невротической (оторванной и отторгающей реальность) псевдозащите, а оттуда – к синдрому. Что дальше? Сдвиг от синдрома к неврозу как эскалации травмы, а не защите от нее (рис.2).

Защита от факта травмы – это защита от реальности. «Вася, ты болен!» – «Нет! Я здоров!» – это всё патриотическое движение. Человек, который знает, что он говорит, обращается к этому движению. Что ему в ответ? «Не надо нам этого! Не надо!» (еще и рукой отторгающий жест делают). Кто так поступает? Так поступает тяжелый невротик. «Не надо!.. Народ восстанет чудом! Россия всегда воскреснет! Не говорите нам! А все-таки я верю!» Это что такое? Кто так говорит? Так говорит коллективный и индивидуальный психопат, тяжелый больной, которого надо положить в больницу.

Но он не в больнице, он расселся всюду – во всех кабинетах, во всех движениях. И если у этих движений, от Слиски до Лимонова, существует какой-нибудь консенсус, то именно такой: "Нет, я здоров!"

Это переход к неконструктивной обороне, от защитного отторжения к агрессивному истреблению реальности, атаке на реальность: "Кто нам это сказал? Это вы нам сказали!.. А под кого он копает?.. А с кем связан?.. А куда это всё идет? А на чью вы мельницу воду льете?"

В 93-м году после поражения и полного неразбирательства ни в чем – эти настроения стали доминировать.

Если в 91 – 92-м годах я мог посещать собрания газеты "День" и видеть там людей, которые иногда приходили на симфонические концерты или ко мне в театр, это была нормальная аудитория, то уже к концу 93-го – началу 94-го – это было так: "Ааа!.. (хлопки) Знаете, он связан со злыми силами! А-а-а!.. (хлопки)".

Всякий здравый смысл был разрушен очень быстро.

Я говорил тогда: "Вернитесь к реальности! Произведите какой-то анализ происшедшего. Вы не можете так жить!"… "А! А!.. Это на чью мельницу он воду льет? Это Шейнин против Зюганова? Что происходит?"

Что значит в кондовой патриотической аудитории говорить о Фрейде? Вам тут все расскажут. По заказу каких злых сил работал. Сколько разной гадости насооружал… А что? Разве этого нет? Все так… Но нельзя выплескивать с водой и ребенка… Люди уровня Фрейда и Эйнштейна не могут быть сведены ни к какой инструментальности. Что вовсе не означает ее отсутствия.

"Пока не требует поэта

К священной жертве Аполлон"…

"Когда бы вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда"…

Такие люди посылают сложный мессидж. Тут нельзя ни восхищаться, ни становиться в стойку. Тут нужно, как говорят теперь, «фильтровать базар», отделять зерна от плевел. Выделять позитивное содержание.

Грубо – позитивное содержание Фрейда состоит в запрете (да, запрете!) взрослому сознанию всех сдвигов, превращающих защиту в синдром, а синдром в невроз (о том, переходят ли далее неврозы в ликвидационные антисистемы, – об этом отдельно). Фрейд говорит взрослым (всем взрослым!): Не смейте вытеснять, бежать от реальности. Не смейте что-либо куда-либо прятать! Ибо то, куда вы это прячете, – не уютный безопасный сундук, а источник беды под названием "подсознание". Не плюй в колодец, вылетит – не поймаешь. Не эксплуатируй подсознание! Как только нечто спрятал туда – из него вылезет враг, подлец, гад, сумасшедший. Не клади в подполье – оно тебя и прикончит.

Это говорится взрослому. А ребенок. Да, он не понимает, он туда всё засовывает, прячет. Потом нужно его спасать от этой гадости. Психоанализ – герменевтика подсознания ребенка, ребенка, а не взрослого.

Скажете, что Фрейд и другим пропитан. Согласен, но нужно уметь выделять некий позитив. И с ним работать. А не фыркать, отбрасывая все на свете. У вас есть идеал? Стойте насмерть, боритесь за него до конца. Но не прекращайте ощущать соотношение идеала и действительности (рис.3).

У вас есть идеал, есть действительность, есть несоответствие, и это несоответствие должно двигать волю к преодолению несоответствия.

Вы не имеете права смотреть на себя и не понимать про себя, что вы не соответствуете этому идеалу. Вы можете притянуть идеал к действительности и капитулировать. Вы можете бороться. Но вы не имеете права истреблять действительность. Вы не имеете права этот разрыв элиминировать. Потому что только он и рождает вашу волю. Он и создает напряженность. Кто сказал, что Фрейд снимал напряженность? Психоаналитики после Фрейда снимали напряженность (я знаю, я работал с этим). Снять напряженность – это значит убить. Напряженность – источник жизни.

Если вы перестаете держать этот разрыв между своим идеалом и действительностью, которая ему не соответствует, в качестве некоторого самозадания, то что вы должны потерять? Либо идеал, либо действительность (то есть реальность). Либо и то, и другое вместе.

Это понятно. Важнее следующее. Что значит потерять? Это значит выбросить из сознания. "Не грузить себя", как сейчас говорят. А куда выбросить-то, куда? Вот тут-то на помощь и пришел бы Фрейд и все остальные (Адлер, Юнг и другие), весь ХХ век то есть. Но патриотике-то нашей заранее известно – сие враги. Так некогда критиковали все "буржуазные теории". А если уж решают, что это друзья, то тогда принимают все без всякой критики. Выделить позитив не могут. И не понимают, что вытеснить самозадание – это значит не только потерять энергию (сиречь мобилизацию на борьбу), но и похоронить это самозадание в подсознательной сфере, рождающей чудовищ. Разрыв с реальностью – далеко не бесплатное дело.

Когда это началось? Это началось в том же 1993 году. О чем мы тогда думали, начиная клуб? Между прочим, 12 лет прошло. Сейчас у нас фактически годовщина. Так вот, мы думали не о философии, не о герменевтике, а об абсолютно элементарных вещах.

"Ребята, – просили мы, – осуществите элементарный "разбор полетов". Элементарно просчитайте для себя, почему проиграли. Что именно произошло. В любом спортивном матче так полет разбирают. А тут ведь не матч, тут кровь, тут судьба России. Тут надо жестче все разбирать".

Что в ответ на это было заявлено? Что "коней на переправе не меняют". И что все это – подкоп под Зюганова. Почему не меняют – мне кто-нибудь объяснит? Что, в проигравшей команде не меняют игроков и тренера? Если проигравшая команда не меняет игроков и тренера, то она программирует свое поражение. И почему это подкоп под Зюганова? Под кого это еще подкоп? Существуют ли команды, желающие побеждать, которые вообще профессионально не разбирают полет? Если существуют, то только для того, чтобы проигрывать. Но тогда это уже не команда, а нечто другое.

Страх соотнести идеал с действительностью, революционную деятельность – с позором проигрыша 1993 года, – обернулся предательством мертвых и чередой проигрышей, закончившихся тем, что Зюганова никто не поминает иначе, как в качестве организатора поражений. Ну, и что? По факту сейчас и дурак об этом скажет. Дайте прогноз. И вспомните (вовсе не для того, чтобы воспеть, а ради будущих дел), что мы этот прогноз давали в 1993 году. Тогда же, по горячим следам, когда Зюганова все воспевали и считали будущим президентом России. И что теперь? Может быть, Зюганов после проигрышей куда-нибудь растворился? Может быть, идеал приведен в соотношение с действительностью?

Да в том-то и дело, что исчез идеал, испарилась действительность, что еще страшнее, а из небытия явились фантомы. Синдромы, неврозы, психиатрия. Ведомый галлюцинациями больной – куда идет? В могилу!

И снова я о Фрейде, который понятным образом интересует меня гораздо больше, чем Г. Зюганов. Фрейд долго считал, что в основе всего – некое жизненное начало. Эрос, воля к жизни. И что другого начала нет. Он все хотел вывести из этого начала. А в конце жизни написал статью "Эрос и Танатос", в которой все пересмотрел. И показал, что кроме воли к жизни есть воля к смерти. И что смерть – это не оскудение жизни, а нечто отдельное.

Это интереснейший поворот. Применительно к тому политическому содержанию, которое я рассматриваю, это означает движение от нормальной защиты к синдрому, от синдрома к неврозу, от невроза к психическому ликвидационному комплексу. В каждом отдельном сознании.

Ведь в чем топилось все содержание все эти годы? В словах. Но слово может быть частью реальности. Ее организатором и выразителем. А может находиться в разрыве с реальностью. Если реальность испарилась, то слово не может с ней соединяться. Значит, слова сами по себе, а реальность – сама по себе. Это что за сознание, которое слушает слова в отрыве от реальности, и это что за сознание, которое говорит слова? Кто слушающий и кто говорящий?

"Язык дан человеку, чтобы скрывать свои мысли", – сказал Талейран. Переводя на наш случай, язык дан политику (или политологу) для того, чтобы отрицать и даже истреблять содержание. Это такой семантический ликвидационизм.

Я не люблю самоповторов и самоцитирований. Но для того, чтобы действительно развернуть содержание применительно к рассматриваемому вопросу, мне придется предъявить вам некую самоцитату. Точнее – кусок из телепередачи, в которой я участвовал. Повторяю – не люблю в принципе это делать и не собираюсь этим злоупотреблять. Но в данном случае это совершенно необходимо и интересно отнюдь не из-за меня.

(Приводится фрагмент из телепередачи "25-й час". Ее участники, В.А.Никонов и С.Е. Кругинян обсуждают ответы Президента РФ на вопросы граждан страны)

В.А.Никонов: "Я полагаю, что Путину было бы неправильно обсуждать цены на нефть перед страной… На самом деле Путин указал болевую проблему… У нас налог на нефть привязан (его размер) к цене нефти на мировом рынке. Если его отвязать от этого, то у нас будет и цена на бензин меньше и т.д. Нам просто надо отвязаться от внешнего рынка".

Освободите корпорации от налога, и они снизят цены, да?

В.А. Никонов: "Президент может говорить о каких-то системных изменениях в Послании Федеральному собранию, но не в ответах на вопросы граждан страны. Там были очень конкретные вещи".

То есть проблематизации нет?

В.А. Никонов: «Например, в Ставропольском крае был поставлен вопрос о том, почему в деревне нет воды, хотя там давно планировали провести водопровод. И президент говорит: „Хорошо! Документы на губернатора Черногорова у меня лежат на столе. Я их не подпишу, пока у вас там все не будет решено“».

Значит, выпили! Черногоров выпил! Понятно, что делается, да? Вы ход видите? Всё, поехало. Говорите про кран, быстрее давайте кран!

В.А. Никонов: "Например, меня волнуют проблемы, связанные с нашим здравоохранением. … Ассигнования на борьбу со СПИДом в следующем году увеличатся на 25-30%?"

А почему они увеличиваются? Количество гробов увеличится в 20 раз, да?

Вы понимаете, что они делают? Вы понимаете, что это драма, и ее нельзя описать с помощью текста. Никакое описание спектакля не заменяет спектакля. Понимаете, что мы вошли в эпоху драмы, когда это – семантика. Ее нельзя подменить ничем. Суть этой семантики заключается не в том, кто с кем говорит, а в том, что они Путина обертывают и "упаковывают", они его рассматривают как товар.

Они его не проблематизируют. Когда они видят проблематизацию, то всё, что они могут, сказать "нам померещилось".

А проблема видна опять. Тогда возникает кран, из которого Черногоров выпил воду, или что-нибудь еще. Надо проблему чем-то заместить. Ни в коем случае не должно возникать никакой проблематизации вообще. Ненавижу это слово! Ненавижу – и применяю здесь как их семантику.

Почему всё стремительно идет в таком направлении? Потому что вся эта тусовка не думает ни о президенте, ни о стране, ни о чем. А она думает о своем положении в тусовке. Положение же в тусовке охраняется самой тусовкой. Я понятно говорю?

Значит, любая ваша попытка выделиться немедленно приводит к тому, что вся тусовка начинает кричать: "А чё это он выделывается? Его надо проверить". Начинаешь проверять – ясно, что находишь то, что ищешь. И человек теряет свое положение в тусовке. А оно ему нужно. Итак, тусовка защищает свою самоизоляцию, – вы понимаете скорость нарастания маразма в таком процессе?

Вы пробовали так жить? Это очень быстро входит в ноль, в пике. Тут уже ничто другое не действует. Это замкнутая саморазрушающаяся система. Что такое этот "совок"? Это – тяжелое невротическое состояние тотальной защиты от реальности. "Не надо! Не надо!"

И это – в условиях, когда горит всюду: в Дагестане, по всему Северному Кавказу. Это что?

И пусть не будет такого ощущения, что в психопатологическом состоянии находится только Зюганов, а я "упаковываю" его в это состояние параллельно с "белыми". Я терпеть не могу Зюганова, но по отношению к "белым" я всё свое сказал. Я свою песню спел. И я ее буду петь еще не один раз. Это – не последняя ария подобного рода.

Но я-то здесь говорю о другом. Еще раз спрашиваю: это что? Разве это не портрет невротика? Не непрерывная лингво-семантическая защита? Это не ритуалы?

У говорящего есть логика. И главное табу – это табу на любую проблематизацию, любую! Это неважно, кто ее создает, я или кто-нибудь еще… Может, я ее плохо делаю… Но вопрос-то заключается не в этом. А в том, что неприемлема вообще никакая проблематизация! Ни в каком виде! И это – первая проблема. То есть идет инфляция команды. Инфляция проблемного мышления, инфляция всего.

Но поскольку они невротически защищаются категорией инфляции, то инфляция (президент сказал "за вычетом инфляции") становится фундаментальной проблемой. Потому что эту инфляцию надо вывести из невротически-защитного состояния и превратить в нормальный показатель.

Для чего я цитировал отрывок передачи? Для того чтобы показать, что такое слова как истребители реальности, как ликвидационные семантические комплексы. Ты пытаешься соединить с реальностью политика, общество, а на эту связь обрушивается орда слов. И этими словами связь истребляется. Это очень специальный прием. Надо с ним как следует поработать. Тут нельзя торопиться.

И потому я попросил своего друга и соратника Юрия Бялого поработать как следует со словом "инфляция" на экономическом поле, чтобы он рассказал собравшимся на простом языке и не на очень простом о том, что такое эта инфляция и что с ней происходит. Необходимо лишить слово невротического содержания. Дать ему нормальный смысл. А затем я продолжу работать с тем же словом на более широком поле.

Ю. Бялый

Экономика инфляции и экспортно-сырьевой стагфляции

Сейчас все СМИ постоянно говорят – с оптимизмом или, напротив, пессимизмом – об инфляции. Высокая она или низкая, выйдет за бюджетные проектировки или не выйдет, какой будет на будущий год, насколько "съест" рост доходов населения, и т.д.

Но что значит "определить уровень инфляции"? Какими данными для этого надо располагать?

Если ВВП (валовый внутренний продукт) складывается из некоей системы произведенных продуктов (П-1, П-2 и т.д.), то у каждого из этих продуктов (товаров и услуг) есть цена (Ц-1, Ц-2 и т.д.).

Предположим, что Ц-1 повысилась за год на 10%, Ц-2 – на 11%, А Ц-22 – на 50%. Что значит при этом определить уровень инфляции?

Нельзя же просто взять сумму повышений цен ?Ц для всех N имеющихся продуктов и усреднить. Ведь все эти ?Ц не одинаково "весомы". Продукты П – имеют разную долю в ВВП и по-разному влияют как на экономику, так и на жизненный уровень населения. Значит, каждое изменение Ц надо чем-то взвесить. Хотя бы долей соответствующего продукта в ВВП – p.

И тогда получится следующее:

?Цср = (р1 х ?Ц1+ р2 х ?Ц2 + … + рN х ?ЦN)

Но ведь эти продукты входят в разные цепочки производства и потребления, причем тоже в разных весовых соотношениях. Поэтому строгий учет их вклада в ВВП, инфляцию и т.д. должен быть, в принципе, намного сложнее.

Такие попытки предпринимаются. При этом, например, каждый из основных продуктов, входящих в номенклатуру, слагающую ВВП, расщепляется на простые продукты – алюминий, нефть и т.д. Рассчитываются коэффициенты, определяющие значимость этих простых продуктов в производственных циклах, создающих сложный продукт. Строятся некие матрицы цен, где каждый продукт имеет не только собственный индекс значимости, но и индекс значимости по отношению к тому или иному конечному продукту (возникают двойные или множественные индексы). А потом высчитывается средневзвешенное по этим матричным конфигурациям.

Кто так делает? Да на практике никто! Потому что для такой методики нужно точно и детально отслеживать слишком много параметров хозяйственно-экономической системы (что сделать реально не удается). Кроме того, подобная сложность просто не окупается.

В принципе, демонстрируя эту сложность, я показываю неоднозначность самого понятия "инфляция". Как перейти при расчете инфляции от простых продуктов с повышением их цен к сложным продуктам, а от сложных продуктов к ВВП? Конечно, можно. Но путь очень непростой. И потому на практике речь идет об упрощениях этого пути до уровня средневзвешенного по развернутой номенклатуре продуктов (товаров, услуг и пр.), составляющих ВВП. Что и показывает, в грубом приближении, приведенная выше формула.

Мы видим, что такой показатель немного сродни "средней температуре по больнице".

Поскольку профессионалов это мало устраивает, то они используют для детального выявления структуры инфляции (и для определения ее влияния на состояние отраслей, финансового сектора экономики, потребительского рынка и т.д.) также и другие показатели.

В частности, для этого используют дифференцированные индексы роста цен – индексы цен промышленности, цен торговли, цен производителей, потребительских цен и т.п. При этом на практике такое взвешивание проводят более сложно – отдельно для продукции разных отраслей, путем нескольких приближений-итераций и т.д.

Кроме того, при анализе причин инфляции обычно выделяют монетарную составляющую инфляции и немонетарную составляющую той же инфляции.

Что это такое – опять-таки, хотя бы в грубом приближении?

В стране есть масса денег Д. Вы ее увеличили. Возникла ?Д.

И у вас есть масса товаров Т. Она тоже увеличилась. Возникла ?Т.

Если, например, масса денег Д увеличилась вдвое и масса товаров Т тоже увеличилась вдвое, то монетарной инфляции нет.

В математическом виде это определяется через показатель:

?Д /?Т, то есть через первую производную от денег по товарам (рис. 4):

Если прирост денег меньше, чем прирост товаров (наклон функции зависимости роста денег от товаров меньше 45 градусов), то имеет место монетарная дефляция МД (либо, что бывает чаще, просто сокращается производство). Если же объем денег растет быстрее, чем объем товаров (угол больше 45 градусов), то налицо монетарная инфляция МИ.

Теперь – что такое немонетарная инфляция.

Предположим, что Центробанк не напечатал ни одного нового рубля, а банки не выпустили никаких дополнительных "заменителей денег". Но у вас возросли издержки производства на некий продукт. Повысилась цена сырья или комплектующих, понадобилось сменить оборудование или оплатить инновационные программы. Постольку, поскольку все это привело к повышению цены товаров или услуг, возникает немонетарная инфляция.

Отметим, что сама по себе инфляция, если она держится в разумных рамках и более-менее предсказуема, не является особенно страшным "экономическим зверем". В мировой истории известны примеры успешного роста и развития экономики на фоне большой (до сотен процентов в год) инфляции. Таковы были в течение многих лет, в частности, экономики Турции, Бразилии, ряда других стран.

Логика поведения экономических акторов (и производителей, и потребителей) в инфляционной "благополучной" экономике понятна. Поскольку деньги завтра подешевеют, их надо тратить сегодня – на товары, услуги, инвестиции в производственное оборудование и сырье и т.д. В этой логике инфляция подогревает и потребительский, и инвестиционный спрос – и служит дополнительным "мотором" для развития экономики.

Страшна не сама по себе инфляция, а ее влияние на экономический (прежде всего, инвестиционный) климат в стране, а также угроза выхода инфляции из-под контроля и приобретения ею "галопирующего" характера.

И опасность здесь не только в обесценении сбережений населения и снижении уровня жизни. Это – когда деньги на счетах и в кубышках "сгорают", а доходы отстают от инфляции, – нам хорошо знакомо. Еще более опасны со стратегической точки зрения утеря населением и бизнесом доверия к собственной экономике, осознание риска ее возможного банкротства.

Это резко ослабляет или даже блокирует хозяйственную активность в большинстве сегментов экономики, особенно в отраслях с длительной оборачиваемостью капитала. И, тем самым, подстегивает негативные ожидания реальным экономическим спадом, то есть ведет к краху.

У нас всех в памяти опыт постсоветской экономики с огромной инфляцией, приведшей к катастрофическому обнищанию населения, а также опыт краха и девальвации 1998 г. И потому страх перед инфляцией оказался крайне важным социально-психологическим фактором устойчивости или неустойчивости общества. А одновременно – своего рода инструментом массового "экономического наркоза" и манипулирования, которые проводится властно-элитными "аналитиками" и правительством. Достаточно сказать, что параметр инфляции оказывается в массовом сознании главным (иногда – чуть ли не единственным, кроме ВВП) критерием успешности работы российской власти на "экономических фронтах". Это видно и по высказываниям Кудрина, Грефа, Фрадкова, и по той экономической полемике, которая идет в прессе, на телевидении и радио.

При этом, во-первых, уходит из сферы внимания и обсуждения то обстоятельство, что регулирование инфляции – лишь средство управления экономическим развитием, а не цель. Предположим, что у вас инфляция равна нулю. Нет роста цен. И что? Это означает, что у вас экономическое благолепие? Вовсе нет!

Допустим, вы сократили вдвое количество продукции (товаров и услуг). И вдвое же сократили количество денег. Соотношение денег и товаров осталось прежним, инфляции нет. А экономический потенциал – упал вдвое!

И, во-вторых, возникает обширная сфера недомолвок и фальсификаций, призванных спрятать серьезное неблагополучие даже во всем, что касается добросовестного определения самого этого инфляционного показателя.

Это связано с тем, что рассчитать реальную инфляцию, как мы видим, очень непросто. Для этого нужно объективно и детально, не по официальным отчетам предприятий, знать состояние отечественной экономики. А в том же правительстве регулярно сетуют, что многое просто не знают даже на уровне крупных и средних компаний и фирм.

Ну, так и что же мы все-таки имеем?

Сначала – о самой инфляции и некоторых парадоксах, которые связаны с правительственной статистикой.

Здесь я буду цитировать последний официальный справочник Росстата.

В 2004 г. инфляция в России была равна 11,7%

При этом по продукции отдельных сегментов и отраслей экономики инфляция цен производителей составила:

– по промышленной продукции в целом – 28,3%

– по продукции металлургии – 37,4% (в том числе по прокату 59,5%, а по трубной продукции 50,9%)

– по сельскохозяйственной продукции – 17,7%

– по строительству – 14,9%

– по транспортным средствам и оборудованию – 20,8%

– по энерготарифам для населения 17,2%

– по строительно-монтажным работам – 18,6%

– по нефтепродуктам – 50,6%

– по жилищно-коммунальным тарифам – 28,3%.

Даже при беглом взгляде на эти цифры очевидно, что суммарная инфляция в экономике неправдоподобно ниже, чем инфляция цен производителей.

Частично данное расхождение объясняют тем, что значительная доля перечисленной продукции идет на экспорт, и на фоне гигантского роста экспортных цен наши производители успешно продают произведенное гораздо дороже, чем год назад.

Например, мы продаем металл за рубеж вдвое дороже, чем год назад. Но поскольку груз этого подорожания ложится в основном на зарубежного покупателя (этот металл почти целиком идет на экспорт), то вклад в отечественную инфляцию и оказывается, якобы, незначительным.

Но даже если принять это объяснение, следует признать, что оно явно не лишено лукавства. Например, мы видим, что взлет жилищно-коммунальных тарифов, цен на нефтепродукты, цен на строительство – огромный. И он вообще никак напрямую не корреспондирует с экспортно-импортной проблематикой.

Далее, говорится, что инфляция у нас низкая за счет того, что большинство потребительских товаров очень давно не дорожает или, напротив, дешевеет – за счет конкуренции с импортом. Это и обувь, и одежда, и другой ширпотреб, и телевизоры-магнитофоны-компьютеры-холодильники. А эти товары, мол, составляют большую часть "потребительской корзины".

А когда спрашиваешь, при чем тут потребительская корзина, если речь об инфляции в целом, то выясняется, что официальная статистика под видом инфляции нам постоянно преподносит совершенно другую величину – индекс потребительских цен.

Но как рассчитывают этот индекс? Преимущественно за счет опросов по выборкам. А как делаются выборки? Да по разному, отвечают, но по разным группам доходов населения, с последующим осреднением.

И при этом – признают еще одну очень важную правду.

А именно – то, что у богатых, "среднедоходных" и бедных россиян "потребительская корзина" очень разная. И что в потребительской корзине бедных – доля "неинфляционных" товаров вроде холодильников и компьютеров ничтожна, а доля высокоинфляционных, вроде продовольствия и услуг ЖКХ – огромна. А потому и индекс потребительских цен (реально ощущаемая инфляция) для бедных намного выше "среднего по российской больнице" – до 13-16% в год, а в некоторых регионах даже "зашкаливает" за 20-25% в год.

Но и это не все. Еще одну часть правды об инфляции сообщают те же правительственные аналитики, но уже, как правило, в неофициальном порядке.

Вкратце – признается, что в статистику инфляции вообще не входят сотни тысяч малых предприятий. Они не оцениваются ни по масштабам производства товаров и услуг, ни по ценовой политике. Предприятия эти, может, и показывают товары (хотя не всегда). Но нет механизмов для сбора и обобщения этих данных.

Кроме того, есть (помимо официально зарегистрированных предприятий) еще и теневой сегмент экономики. Он, по определению, не может быть учтен правительственной статистикой. Но он производит и продает, и очень немало. По самым скромным оценкам, его доля в производстве товаров и услуг – не менее 25% ВВП, по более реалистичным – до 40%.

А что в этом сегменте происходит? Как там ведут себя деньги и товарная масса? Ответить нельзя – данных нет. Власть, по сути, парализована отсутствием этих данных. Но каждый из тех, кто реально живет в стране и тратит деньги, видит, насколько быстрыми темпами растут, например, цены на рынках, а также "неофициальные" тарифы тех, кто нас лечит, учит, ремонтирует сантехнику, обувь или автомобили.

Я пока оперировал сводными данными Росстата за 2004 г. Недавно опубликованы данные за первое полугодие 2005 г. И они сообщают, что в первом полугодии 2005 г. по сравнению с первым полугодием 2004 г:

– тарифы ЖКХ выросли на 30,5%,

– цены на топливо – на 19%,

– цены на мясо и птицу – на 13%,

– цены на плодоовощную продукцию – на 38%.

А официальная инфляция за полгода – составила всего 8,4%.

То есть мы видим, что и в нынешнем году максимальными темпами растут – при вроде бы низкой официальной инфляции – индексы цен, прямо затрагивающих и без того катастрофически скудное "благосостояние" бедных.

Теперь – о следующем, крайне немаловажном, обстоятельстве.

Большинство осведомленных экспертов убеждено, что основная причина инфляции в России – это неконтролируемая "инфляция издержек" (то есть, немонетарная инфляция), связанная с ростом цен производителей. Дорожают сырье, комплектующие, услуги смежников и так далее. В частности, в числе основных причин инфляции в 2004 г. называют рост цен естественных монополий и олигополий (производителей на рынках с очень ограниченным числом продавцов, которые осуществляют ценовые сговоры).