Текст книги "Моя хранимая Химари (СИ)"

…

«…Поговорим, десу» – сказала она и начала… раздеваться, «раздвигая» на себе одежду, которая была частью её оболочки, изредка выбрасывая сразу же исчезающие язычки пламени в местах, где одеяние монахини «впитывалось» в её тело. Ещё десяток секунд, и она застыла в полуголом виде, глядя куда-то вверх.

– Юто… разрешишь обращаться к тебе так, Юто? Ты любишь леденцы?.. десу. А она их терпеть не может, десуу-у-у… – Говорит Флемма, всё время своего монолога смотря на… Химари, даже когда обращалась ко мне.

– Я… действительно не слишком люблю сладкое. – Подтвердила зачем-то, слегка выбитая из колеи бакэнеко.

– Что? О нет, я имела ввиду не тебя, а… её, десу. – В этот раз Флемма показала указательным пальцем куда-то вверх.

Затем обвела нас слепым взглядом, будто первый раз увидела… играет спектакль, словно действительно слепая? Да нет, чувствуется в эмоциях, что она действительно обращалась ко мне, просто смотрела при этом почему-то на кошку. А про кого её, если не Химари, она говорит – чёрт её знает.

Раздел памяти акцентирован в фоновом режиме, без отвлечения от оперативной обстановки.

– Тьфу, невкусно! – Флемма Саламандер, высший элементально-огненный демон, хранитель Амакава, «безумие Ноихары».

Аякаши-пирокинетик уселась на земле и, выплюнув какой-то неизвестно откуда взявшийся у неё леденец изо рта, подобрала огненным щупальцем выпавшую рацию одного из синоби, пытавшихся скрыться на мотоцикле.

И начала её жевать.

Акцентировка раздела памяти в фоновом режиме без отвлечения от оперативной обстановки отключена.

Эммм…

– Ты имеешь в виду, что сама не любишь леденцы?

Mein Gott, какие к чёрту леденцы? Похоже, она всё же добилась своего, здорово сбив меня с мысли, с которой я сюда шёл для разговора.

Ну и её внешний вид. Как я уже себе отметил: на ту высшую пламенную ёкай с горящими волосами, светящейся красной татуировкой и радужками глаз, Флемма походила, разве что общими очертаниями лица. Правильного, красивого, взрослого лица европеоидного типа, несмотря на рост и общие пропорции, которые у неё чуть скромнее, чем у Лиз. Бдительности не ослабляю, но взгляд непроизвольно отмечает и другие детали её устоявшейся физической оболочки: хорошо очерченная майкой без рукавов грудь размера чуть меньшего, чем у Химари, которую Флемма, что было видно с первого взгляда, не отягощала ношением бюстгальтера… нет, майка не была из разряда предназначенного для эротических целей, типа прозрачной или ещё какой, и грудь огненной аякаши не просвечивала, однако её форма была, что называется, естественной, а не сдавленной и приподнятой. Кажется, я за последнее время смог непроизвольно стать в визуальном определении таких вещей подлинным экспертом, благодаря понятно какому опыту: все девушки моей Семьи, имеющие постоянную физическую оболочку, плюс Сидзука, либо уже вовсю пользовались этой деталью нижнего белья, либо стали пользоваться… видя, какое мне доставляет удовольствие снимать с них эту самую деталь. Особенно отличалась настойчивостью в этом плане моя некохиме, в прошлом, между прочим, нижнего белья как такового не признававшая.

Возвращаясь к Флемме. Остальная фигура и фигуристость, демонстрируемая сейчас из-за странного поведения огненной аякаши, словно раздевшейся для того, чтобы одеться в другую одежду, да так и застывшую в нерешительности из-за необходимости выбора… так вот, остальная фигура также была довольно хороша, и рождала вне зависимости от моего желания, мысли определённого характера: идеальные бёдра не были скрыты ничем (длинная майка, с небольшим "запасом" закрывающая лишь надетые трусы – единственное, что на ней сейчас одето), а общая длинна и стройность ног, оканчивающихся снизу чёрными туфельками на не очень высоком каблуке, могли бы заставить обзавидоваться, наверное, любую человеческую модель, зарабатывающую на жизнь своей красотой.

– Обожа… Ненавижу леденцы! И как она может их есть?! – Внезапно, словно решившись, без какого либо перехода Флемма моментально сформировала на себе знакомую по вчерашнему происшествию красную обтягивающую безрукавку-топ, закрепляющуюся на её шее, и чёрные брюки с изображёнными снизу, на широких обшлагах без пуговиц, красными язычками пламени, гармонично сочетающимися с красной же обувью спортивного типа.

Похоже, красный у неё просто очень любимый и используемый цвет. И да, одежда сразу же придала ей совершенно другой вид. Как и появившаяся во время её последней фразы, и тут же исчезнувшая татуировка на лице.

– Дэмоо… но они ведь такие вкусные… особенно из стальной радуги, десу! – Флемма без татуировок.

Эмоции, что характерно, по сравнению с её состоянием несколько секунд назад, во время прошлой фразы, не просто поменялись кардинально-полярным образом… весь эмоциональный фон сменился враз, словно передо мной уже другой разумный или разумная.

– Гадость! И вообще, кто из нас двоих почтенная сестра-настоятельница, ты или я? Что-то там было про чревоугодие написано на глубине минус третьего неба, не напомнишь? – Флемма, с татуировкой.

Вот опять…

– Наблюдайте же за собой, чтобы ваши сердца никогда не отягощались перееданием, пьянством и житейскими заботами и чтобы тот день не застиг вас внезапно, как ловушка, десу. Ибо он найдёт на всех живущих по всему лицу земли, десу. От Луки, глава двадцать первая, стих тридцать четыре, тридцать пять… но не путай грех с безобидной радостью моего существования, десу!.. Интересно, в пустыне Атакама уже перестал идти ливень?.. десу. – Флемма, без татуировки.

– Пустыня? Дождь?.. нано. – Непонимающе спрашивает Сидзука, косясь на меня.

– Бака. Пока в самой жаркой точке Земли, "Долине смерти" пустыни Мохаве не перестанет идти снег, в Атакаме будет дождь. Будет ли? – Флемма с татуировкой.

– Снег? В жаркой точке? – Заинтересовалась Кофую.

– Тск! Во имя сияния ночного подземного солнца… вечно ты как начнёшь молоть чепуху, так любого гостя запутаешь. Видишь, они уже нас не понимают! – Флемма с татуировкой, обвинительным жестом указывая… на Химари.

Бедная бакэнеко даже повторила, как принято у местных, её жест, с недоумением на лице направив на себя указательный палец правой руки, когда те интересуются, точно ли про них идёт речь.

– Она имеет в виду меня, багровый клинок, десу. Ох уж эти почтовые марки… десу. – Флемма без татуировки.

– Но… багровай меч энто есмь я, вестимо… и аще, причом тут почтовы… марки? – немного неуверенно заметила Химари.

Сумасшедший дом. Она специально пытается втянуть мою Семью в абсурдность ситуации и всеобщее непонимание?.. Выслушав ещё несколько её подобных реплик, словно исходящих от двух разных личностей, и всё больше отдающие недоумением комментарии моей Семьи, я решил для себя прервать этот идиотизм.

– Хватит! Всем замолчать!

Послушались все, в том числе огненная аякаши… молча, но уже не так активно продолжавшая менять на своём лице наличие и отсутствие красной татуировки. Побуду островком стабильности во внезапно образовавшемся водоёме хаоса, в который были вовлечены члены моей Семьи, сейчас подошедшие ко мне поближе, за спасительными инструкциями к действиям в крайне нестандартной ситуации.

– Ты только что говорила с детьми и с этим пожилым мужчиной связно… ну, почти связно. – Поправил я себя, припомнив часть её фразы про "наступание на цветение дневной луны, десу". – …Значит, можешь говорить нормально, если захочешь. Я прошу… заметь, пока именно прошу нормального разговора.

– Арарарара, я просто волнуюсь, десу! Киёко, ну, хоть ты скажи, десу-у-у… – Флемма, без татуировок.

Искреннее отчаяние в эмоциях. Видимо, оттого, что её не понимают. Иначе, отчего бы она обратилась именно к наследнице Хомуро, которая сейчас стояла и размышляла о том, что её близкая подруга чуть ли не предала её. Мда… корни демононенавистничества пролегают в её роду глубоко, и за несколько задушевных разговоров явно не уйдут насовсем и полностью.

– Флемма… я думала, что знаю тебя. Уже как половину моей жизни. Я закрывала глаза на твои странности, ввиду того, что ты была хорошим… как я думала, человеком… нет, я понимаю твою причину недоговаривать и скрываться, ведь аякаши трудно сосуществовать вместе с обычными людьми, без того, чтобы их не уничтожили оникири. Но хотя бы мне можно было сказать? – Проникновенно вопрошает Киёко, с целым букетом различных чувств.

Огненный дух громко икнула, хлопнула себя ладонью по лбу, и ещё раз окинув нас всех взглядом своих слепых глаз, "зажгла" на лице татуировку, и заново представилась для всех, словно в этом было какая-то необходимость:

– Флемма Саламандер… безумие Ноихары, одна из хранителей светоносной половины. Ну вот… теперь ты знаешь, Киёко Хомуро… наследница рода, в чьих жилах по сей день живёт своей буйной жизнью моя кровь. Приятно, наконец, познакомиться со своей дальней родственницей… о, не обращай внимания на вторую часть меня, с которой ты была всё это время знакома. Так было надо, чтобы лунные муравьи не разучились удивляться.

– Ты… раньше была мужчиной аякаши, и главный род Хомуро обязан тебе своим зарождением? – Зачем-то уточнил я.

Потомство случайно выжившего типа у человека с элементальным аякаши может быть только в случае, когда аякаши – мужчина, а человек – женщина, ведь тело-стихия, тем более огонь, не может выносить ребёнка. А вообще, род Хомуро, кстати, мог существовать и до этого, просто не иметь этой своей особенности.

– Что есть зарождение рода, Юто?.. десу. Магия и сила крови может проснуться рано или поздно в любом человеке, десу. Я лишь сделала подарок, который со временем стал использоваться во зло, что закономерно привело род в то состояние, в котором он находится, десу… уж простит меня Господь за мои беспечно-дерзкие слова, но я не жалею о содеянном тогда. Жизнь – лучше её отсутствия… Кто-нибудь хочет леденец?.. десу. – Говорит Флемма без татуировки, затем оборачивается и подходит к столику возле своей этой машинерии, издающей трубные звуки.

…Ей минимум сотен пять лет, если судить по истории рода Хомуро, которую вскользь рассказала в нашу первую встречу Киёко. Да и развиться до её текущего состояния, возможно, примерно как раз за это время, или может чуть меньше, при условии, что ничего извне её росту не помогало. Аякаши-каннибалом Флемма, вероятно, не является, поэтому столь же быстро как они, набрать силу не могла на одном лишь питании себе подобными. Заняла старый природный источник огненной магической энергии и так и развивалась. Изредка контактируя с людьми, судя по находящейся в шоке наследнице Хомуро.

– Значит… это правда… – Пробормотала еле слышно Киёко.

Наступила тишина, не прерываемая ни взявшей со столика леденцы Флеммой, ставшей молча нам их предлагать, ни моей Семьёй и Киёко. Похоже, разговор усилиями огненного духа всё же сошёл на нет, несмотря на весь мой запал в том, чтобы выбить из своего вчерашнего противника правду о её мотивах нападения на мою Семью. Хотя… подозреваю, что случилось то же самое, что когда-то вышло с Куэс при нашем с ней первом случайном сражении при встрече спустя столькие годы. Плюс личный интерес хранительницы в текущем главе всё-таки клана Амакава.

Как бы там ни было, ещё один раунд вышел в её пользу. Безумие Ноихары разоружила не только меня, но и смягчила непреклонность присутствующих членов моей Семьи в их стремлении помочь мне разобраться с этим вопросом. Отчасти потому, что в культуре местных, а значит и в манерах речи и даже мысли мимикрирующих под местных людей демонов значилось важным пунктом уважение к старшим. А Флемма была, теперь уже точно ясно всем, кто сомневался после разбора боя, довольно старым элементальным духом. Эти её резкие изменения эмоционального фона, неадекватные реакции, вспоминаемые по делу и без противоречивые утверждения и вопросы, задаваемые вопреки здравому смыслу, а также фиксация на незначительных элементах, свойственная человеческим детям, завершали картину безобидного… пока его не доведут, существа. "Ну вот как на неё злиться?" – примерно это должны думать те, кто мог быть и был свидетелем её короткого диалога… со мной, Киёко, и с самой собой, видимо.

Как злиться? Да очень просто. Есть их у меня, ответов на этот вопрос.

– Киёко, очнись. Флемма. Будем говорить тут, или есть в твоей церкви более… укромное место?

– Пойдём, Юто Амакава-сан. Кельи настоятельницы… её, то есть мои, в отдельном корпусе. Я поставлю барьер и мы сможем, кхе-кхе, поговорить. Я постараюсь… быть как можно более понятной, ради такого эксклюзивного случая. – Флемма с татуировкой.

Видимо, она всё же была более адекватной… если так можно выразиться про одну из воображаемых личностей разумного, по отношению к его второй личности, что уже само по себе является признаком безумия. Но затем всплывает в сознании вчерашнее происшествие, безумные глаза и лицо огненной аякаши с татуировкой на лице, и моё мнение мне же приходится корректировать. По крайней мере, для себя уже можно точно и окончательно решить, что существо, идущее впереди нас, показывая нам дорогу к её апартаментам, в которых она, судя по всему, и живёт, является минимум неадекватной с точки зрения обычного человека. А значит, ожидаемые реакции от неё можно и нужно фильтровать через понимание этого факта. Рассчитать можно любое, даже самое хаотичное поведение – разница лишь в необходимом времени и количестве необходимой для этого информации, преимущественно собираемой в непосредственном разговоре статистическим методом. То есть, как она смотрит на вещи в целом, и более конкретно – на что-то определённое, а также при каких обстоятельствах это её видение меняется. Моя цель, состоявшая и состоящая в том, чтобы узнать её получше, для того, чтобы иметь возможность спрогнозировать… ладно, не буду нагромождать мысли специфическими словесами: просто узнать получше, чтобы понять, что от неё можно ждать… так вот, эта цель не изменилась, несмотря на продемонстрированную, и даже подтверждённую вслух ей самой некую вторую личность.

Да, она безумна в общем понимании этого слова, и моя задача из-за этого усложняется. Немного… наверное. Но всё дело – в восприятии. Нет, раздумывать над философскими вопросами о том, что есть безумие, и кто из разумных этого мира является подлинным эталоном правильного мышления, я не собираюсь, так как подобный подход контрпродуктивен, ведь подобные вопросы не разрешимы принципиально, в отличие от просчёта личности Флеммы – слишком много факторов, и усреднённый пример большой группы людей тут ничего не даст.