Текст книги "Моя хранимая Химари (СИ)"

…

– Это вся корреспонденция этого дома с внешним миром за семь лет моего отсутствия?

Откладываю в сторону старинный свиток с историей клана и беру в руки предоставленные Айей несколько конвертов.

– Именно так, Юто-доно.

– Открывали проверять содержимое?

– Я позволила себе вскрыть только конверт от, видимо, круга экзорцистов. Остальное, судя по отправителям – разные государственные службы, проявляющие положенную порцию внимания.

Просматриваю отправителей на лицевых сторонах конвертов, и пытаюсь вызвать отклик по ассоциативной памяти. Пока выходит, причем по всем письмам… Да, действительно, одни лишь счета и уведомления, судя по всему, регулярно оплачиваемые Коджиро Накамура – уж зажать регулярную оплату счетов главного дома клана Амакава он так и не посмел, судя по ежемесячно не увеличивающейся общей сумме долга. Единственный уже открытый конверт, так же не вызывал сомнений в отправителе. Он был не подписан вообще никак, но в магозрении светился универсальной энергией, вплетённой во внешний слой бумаги конверта, которая складывалась в несколько иероглифов, в свою очередь образующих словосочетание "круг экзорцистов" на местном языке.

– Где сам лист с текстом письма?

– Прошу меня простить, Юто-доно, он самовоспламенился спустя несколько минут после прочтения. – И не дожидаясь моего следующего вопроса – Пришло письмо примерно полтора года назад. В нём оникири прямо спрашивали о состоянии клана и возможности рода Амакава выполнять свои обязательства по охране города Такамии и возобновлению бартера артефактами. Я ничего им не ответила. Да и не смогла бы, ведь я не знаю, куда отправлять ответ.

– …Ты всё сделала правильно, учитывая обстоятельства. Но отныне, пока жив действующий глава или его родственники, передавай такие письма нам в руки.

– Будет сделано, Юто-доно.

Айя, смешно шаркая по полу полями своего причудливого платья, загребая при этом не менее объёмными рукавами воздух, вышла из библиотеки, прихватив перед этим своей естественно пространственной техникой всю мешающую макулатуру писем. На выходе она почти столкнулась носом к носу с Гинко, которая в это время решительно открыла отъезжающую в сторону перегородку, служившую в местных традиционных домах чем-то вместо нормальной двери на петлях в современных квартирах. Однако в последнюю секунду волчица остановилась, а Айя… не снижая скорости, исчезла и появилась уже позади Гинко. Интересная естественная способность, надо будет потом продиагностировать средним ритуалом. Гинко же, вполне привычная к подобным выкрутасам, как ни в чём не бывало, продолжила идти по заданному себе маршруту.

– Глава? Могу я отвлечь тебя на пару слов?

Немного нервничает, скорее едва-едва, на пределе ощущения потоками Чи. Похоже готова к серьёзному разговору.

– Да, проходи, присаживайся на… татами, раз уж никакой мебели тут не предусмотрено.

Действительно странные традиции. В первый раз в этом мире вижу такой аскетичный примитивизм. Спать – практически на полу, есть – сидя на полу, заниматься серьёзными переговорами или работой с документами… да-да, тоже на полу. Только низкие столики различного назначения скрашивают интерьер. Впрочем, в этой комнате, стояли ещё и шкафы с книгами и свитками, с деревянными полками непривычного, диагонального сечения. Ничего, кстати, полезного я пока в них не нашёл. История, хозяйственные записи и расчёты. Про магию ни слова. Судя по всему, если Генноске или его… мои предки и занимались артефакторикой, то явно не в этом доме. А они ею действительно занимались, судя по тому же "фамильному оберегу", который я уже превратил в артефакт восстановления.

– Я приняла решение. Думаю, ты и так понимаешь, какое. Мне обязательно говорить его вслух?.. Неудобно как-то, клясться практически незнакомому мужчине.

Понимаю. Действительно понимаю. Волки, особенно оборотни – чертовски упрямые и гордые существа.

– Был у меня однажды знакомый вервольф, хм.

Гинко немного недоверчиво и в то же время заинтересованно подалась вперёд. Раскрываю свиток, продолжаю просматривать содержимое "по диагонали", не прерывая начатую мысль:

– Не знаю, зачем тебе это рассказываю, но… ладно. Его имя тебе ничего не скажет. Зато, первоклассный он был боец… и прилежнейший семьянин. Вот только его… стая, она принадлежала интересам другой Семьи, ставшей моей Семье врагом. Бывает так на войне, Гинко, что потери неизбежны даже среди тех, кто не желает сражаться. Его жену, братьев и детей убили по жестокой ошибке, заподозрив его самого в помощи враждебной Семье. Думаешь, вервольф поклялся отомстить всему миру за эту несправедливость? Или хотя бы всей моей Семье?

Перевожу взгляд на волчицу. Та внемлет и о чём-то сосредоточенно думает.

– Нет, не стал он клясться. Пять лет он выслеживал исполнителей, на чьих руках была кровь его родных. Пять лет его ловили в наших лесах, и ловили бы и по сей день, если бы он, наконец, не нанёс удар первым. Всего несколько минут подвели итог делу всей его оставшейся жизни. Он не стал убегать из дома с убитыми воинами, заслышав тревогу. Он сел, вот как ты сейчас, и спокойно дождался охрану, нехотя дав себя сковать. Его стая была для него всем. Он мог бы завести новую, или просто скрыться окончательно, но он не стал этого делать. Ты, принадлежащая его виду, наверняка понимаешь, почему… Так вот, он не притронулся к нашей еде и воде на протяжении всех трёх дней спокойного ожидания назначенного времени своей казни. И когда пришла его пора, то я, тогда ещё даже не гэссель в боевой магии, впечатлённый его упрямством, приказал конвоирам дать ему право последнего слова. Но Вольфганг промолчал в ответ. Он стал первым в моей жизни… аякаши, которого я убил своими руками.

Гинко в смешанных чувствах встаёт, обходит меня и садится сзади, обнимая руками и кладя подбородок на моё плечо.

– Не похоже на складную байку. Но когда же ты успел? И где…

– Знаешь, Гинко. Я посвятил ему и всему вашему виду короткий стих. Хм… постараюсь сказать его таким же хорошим слогом, как и на оригинальном языке, но рифма у меня никогда особенно хорошо не получались…

Делаю паузу, давая основе сделать выборку вариантов, помогая мне сложить мой «Der Werwolf» на местном языке.

–Послушай! Там в глуши, среди тиши

Раздался боли крик… ты к ним привык?

Тогда иди своей дорогой.

Усмешкой злой волков не трогай-

Не терпят смеха над собой

И встречных в клочья рвут порой.

Спеши, не поднимая глаз,

Беги домой прямо сейчас,

Но вспомнишь вой, когда уснёшь,

Во сне слезу и кровь прольешь

За тех, кто поневоле одинок,

Непонят был и стал жесток…

К горлу подступил ком, когда я закончил говорить. В сотрудничестве с врагом никакого "подозрения" малого семейства "ренегата даже для своих", Вольфганга Мёллендорфа, отколовшегося от одноимённой Семьи, не было. Это было самое начало нашей активной конкуренции с этой Семьей, и нам было необходимо показать силу. Старый глава, а также Генрих и ещё несколько людей и демонов, включая меня, знали правду: Вольфганга и его семейство подставили. Но по-другому действовать мы не могли. И когда этот гордый вервольф увидел меня, молодого парня, который проведёт его в загробную жизнь, когда мы встретились взглядом… он понял, что мы знали. Понял и простил.

Гинко тем временем закрыла глаза и молча пустила слезу, упавшую на моё плечо.

– Ты понимаешь меня… и всех нас лучше, чем другие аякаши, не говоря уже о людях. Наконец я нашла достойного вожака, которого искала с тех самых пор, когда была изгнана из стаи, оставившей меня умирать в этом лесу.

Гинко сделала паузу и потёрлась о мою щёку своим лицом.

– Какая ирония судьбы: этим вожаком оказался обычный человек… Сильный и умелый. Опытный, несмотря на возраст. И красивый…

Сильнее прижимает меня к себе, одной рукой проводя по складкам рубашки у низа моего живота.

– Прошу тебя, Юто. Я клянусь твоей семье в верности. Дай мне снова почувствовать себя в стае…

Нет какой-либо необходимости меня просить дважды. Волчица, пожалуй, лучше всех сейчас понимает моё желание собрать всех людей и демонов и сделать из них одно целое. Лишь Сидзука следует за ней по пятам в понимании, исподволь желая добиться мира между людьми и демонами, хотя бы в одной отдельно взятой Семье. Всем остальным нужен только я и уверенность в завтрашнем дне, которую я могу для них гарантировать.

Кладу уже прочтённый бесполезный свиток. Поворачиваю голову, встречаюсь взглядом с лицом волчицы, робко закрывшей глаза в ожидании моего ответа, и целую вздрогнувшие от касания губы. Освободившейся рукой придерживаю её затылок… оказывается, её волосы на ощупь какие угодно, но не жёсткие: мягкие, пушистые, дарящие природное тепло. Как и она сама – колючая и неприступная лишь с вида, и такая одинокая внутри. Начинаю раздевать благодарно прильнувшую ко мне девушку…