
Текст книги "Моя хранимая Химари (СИ)"
Автор книги: Роман Димитров
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 168 (всего у книги 177 страниц)
…
Окончен мой «рассказ». Упал занавес, отыграли последние аккорды музыкального сопровождения этой трагикомической пьесы с многочисленными участниками, чьи истории передо мной и остальными были открыты частично, или даже полностью. Погасли фонари с прожекторами, и не хватает только большой опущенной на верёвочках вывески «КОНЕЦ» для полной наглядности того, что представление окончено и нас, его актёров в этом большом театре под названием «жизнь» ждёт выход под включенный общий свет, затем коллективный поклон, аплодисменты, цветы (если хорошо сыграли), а затем разбор и критика уже где-нибудь в другом месте.
Выражаясь без излишней вычурности и литературности, в которую меня ввергла моя собственная "игра на скрипке": попытка убеждения Тамамо-но-Маэ закончена. Я вышел из режима "рассказчика" первым, затем следом за мной, из моих цепких картинок, формируемых воспоминаниями, повыходили все остальные – кто неохотно, всё ещё находясь там, в моём старом мире, к примеру стоя за плечом умирающей у меня на руках Лизандры фон Финстерхоф (настоящий, весьма кровавый и неприятный способ её форсированного ухода из жизни я благоразумно упустил, просто представив ситуацию в базовых понятиях)… а кто и весьма охотно, тщетно пытаясь скрыть свои впечатления. Удо болезненно сжал челюсть, частично осознав, через какие тернии пришлось пройти моей старой Семье в лице дорогой мне Лизы, и что его собственная трагедия с потерей стаи из-за непреклонности старого вожака – не единственная в этом мире грустная история. Более молодой Сора пытался храбриться и выглядеть бодрым, но глаза у него были на мокром месте. Тем не менее, "слушатели" так или иначе выходили из этой иллюзии и начинали постепенно, несмело улыбаться – моя личная цель была в какой-то степени достигнута. Все они знали Лиз, её отношение ко мне, её сильные и слабые стороны, если таковыми можно назвать необходимость долгого введения её саму себя в состояние, при котором она перестаёт жалеть любое разумное существо, и вообще бояться случайно нанести тот или иной непоправимый вред. Все присутствующие понимали – то, что я рассказал, это не ложь, а Свет, каким бы он ни был в плане своего могущества, в этом отдельном примере явно проиграл, что дарит надежду… разную надежду, в общем. Не думаю, что большинство из присутствующих вообще задумывалось о том, а не переживут ли они своих близких, и не придётся ли мириться с тем, что дорогие им люди уйдут из жизни, или же по большей части станут недоступны в определённый момент времени… Человеческая, и мимикрирующая под неё демоническая психика с их процессами устроены так, чтобы до поры до времени игнорировать, или не придавать большого значения подобным вопросам, даже если те так или иначе всплывут в разговоре. Наверное устроена – я не мозгоправ. Просто по своему опыту знаю. Хорошо это, или плохо? С одной стороны, в повседневной жизни благодаря этой особенности не придётся будет отвлекаться на отдалённые, слабо прогнозируемые ситуации, которые не имеют отношения к более важным текущим планам… да, пожалуй, на этом уже можно остановиться, ведь это основная причина подобного поведения разумных. В общем, с мыслью о хрупкости и бренности всего окружающего по большей части могли бы из всей Семьи всерьёз сталкиваться только Флемма и, быть может, Сидзука. Остальные так или иначе согласны со мной и моим "рассказом" на все сто. И далеко не факт, что та же Флемма по правде согласна с позицией Тамамо, даже если отстраниться от всех факторов вроде нахождения в моей Семье, интересы которой пересекаются с действиями девятихвостой. Узнав её поближе, можно наоборот подумать, что даже несмотря на то, что моей огненной аякаши есть о чём жалеть в плане произошедшего в её жизни, но в будущее она смотрит с гораздо большим интересом, пусть и перестраховываясь весьма необычным образом. Хотя… всё в плане убедительности может перечеркнуть тот факт, что Флемма… гхм, двойственна, и скорее всего так и будет впредь, пока она жива. Самый близкий человек – всегда ты сам, даже если и готов отдать жизнь для другого, хм, хм.
Сравнения мне, в общем, ничего не дадут. Я понимаю, что скорее всего убедил всех из моей Семьи присутствующих, и это, пожалуй, даже гораздо сильнее чем ожидалось греет сердце такого в определённой степени циничного прагматика, как я… НО. Кицунэ вот уже секунд десять не желает открывать глаза, уходя от каких-то моих и, что более вероятно, её собственных мыслей. В общем-то… надеюсь ли я, что она уйдёт с миром, если вообще я смогу её уговорить? Нет. А значит мне нужно незаметно подготовиться, пока она "дремлет", и…
– Неубедительно, Юто Амакава. Но любопытно. Если бы такое случалось часто, что в этой стране, что в мире, я бы даже могла поверить в такой взгляд на смерть. Вот только что будет дальше? – Тамамо-но-Маэ, не открывая глаз.
Хм.
– Твой век по сравнению с нами короток, Светоносец… большая часть тех отважных духов, что отбросив сомнения сейчас сражаются за тебя с тем, кого я защитила своими тёмными чарами как раз от них, переживут тебя, если переживут сегодняшний день и не станут мне мешать. Как думаешь, будет ли им хорошо? Будут ли они уверены, что Яма сделает исключение и для тебя, как сделал его для… Ризандры? – Тамамо, поучительным тоном.
Хм. И ведь вот что странно: я не чувствую в ней никакой издевки. Действительно всерьёз думает о том, что говорит, без всяких намёков на прочее… истинная хитрость, видимо, лежит там, где проходит граница с абсолютной верой в свои слова, представленные в выгодном свете. Нет, она не врёт, и даже не виляет – ответ мне более чем очевиден, учитывая то, как сильно ко мне привязалась большая часть Семьи. Они будут страдать… по крайней мере, некоторое время. Честно говоря, вот это уже отнюдь не греет мне сердце, так как я вполне могу себе представить, хотя бы примерно, как это будет происходить. И представленное уже само по себе лишь добавляет неприятных ощущений к тому, что я сейчас испытываю, вернее, испытывал бы, если бы частично не задавил бы волевым усилием, по отношении к смерти Ю. Быть может… лисица в какой-то степени права? Не полностью, разумеется, весь мир – это слишком радикально, но… сделать, к примеру, территорию какой-то одной небольшой страны местом, где никто бы не старел и не умирал. Как быстро бы она заполнилась разумными? Быть может, я всё же делаю что-то не то по жизни, если выступаю против этого, пусть и имея свои некоторые веские причины? Да, поначалу жизнь непривыкших к такому людей не будет сахаром – ведь придётся налаживать социальные отношения заново, используя совершенно другую систему ценностей и полезность разумного будет оцениваться вовсе не его данным ему от природы потенциалом и предприимчивостью, как в современном мире этой временной реальности, а чем-то другим… Не знаю. Слишком сложно и не поддаётся расчёту. Не похоже, что Безликий врёт, а Тамамо верит ему целиком и полностью, судя по всему. Так какое право я имею решать за весь мир в перспективе? Хм…
Mein Gott, о чём я думаю?! Если не убедить её сейчас, то все, кто здесь собрался, а также, скорее всего, остальная часть Семьи, будут убиты. Просто потому, что мешают осуществить справедливость в понимании Тамамо – уж что она отнюдь не закоренелая пацифистка, и что она на это способна, я из её рассказа понял. Удар милосердия, значит… чтобы остальные члены Семьи Амакава не страдали от моей смерти, так? К чёрту. План в действие!
Я не знаю, как это подействует на тебя и на Безликого, и подействует ли вообще, или же я рискую зря, быть может даже рискую всеми собравшимися, но я обязан попробовать. Пока мы были в реальном мире, Безликий уверенно заявил, что ничего из моих действий, в том числе вызов Света, не сможет при нём навредить Тамамо… вот только мы не в реальном мире, а в рассинхронизированном пространстве.
Раздел памяти акцентирован в фоновом режиме, без отвлечения от оперативной обстановки.
– Больше. Так. Не делай. – Раздельно по словам выговаривает панически оглядывающийся по сторонам, до крайней степени разъярённый, страшный в гневе благодаря своей приведённой в боевое состояние аурой, Кузуноха Кицунэ, путешественник по временным реальностям и содержатель своего собственного рассинхронизированного пространства, в котором он якобы запечатан. – …Ты не представляешь, что мог натворить только что… Если бы эта частичная синхронизация с волной времени, основной для этого и ещё примерно восьми триллионов других активных миров, не считая расслаивающиеся вероятности, схлопнулась, что ты только что чуть не устроил своими неосторожными действиями, то все эти миры были бы лишены всех, кто «сейчас» тут находится. Навсегда, то есть, на все мини-течения неосновных волн! Ты, я, Юто Амакава, с которым ты «слит», Флемма и даже он – мы бы все исчезли!.. Хотя он, наверное, восстановился бы…
Акцентировка раздела памяти в фоновом режиме без отвлечения от оперативной обстановки отключена.
Если я использую то же самое заклинание-магоформу, что чуть не стёрла нас с Кузунохой из всех реальностей… ведь как модулировать её, в отличие от самих принципов действия, так мне до сих пор и оставшихся непонятными, я уже за это время почти разобрался, и могу направить на цель, или несколько. Вернее на определённую область в этом необычном пространстве, в котором мы находимся. Разумеется захватив этой областью как минимум Тамамо, что угрожает остальной Семье. Плохо только то, что я, как кастер, тоже нахожусь в области действия при любом раскладе – ведь магоформа построена так, чтобы одна её блок-часть начиналась в моей руке… И я не знаю, что будет с остальными, если та, через которую, используя её как медиум силы, Безликий построил это пространство, внезапно исчезнет. Застрянут ли они тут без возможности спасения, так как спасать будет некому? Или же их вышвырнет наружу, в «обычную» временную реальность? Это приемлемый риск. В конце концов, это моё тело, моя сущность, моя душа, которыми я рискую, а не чьи-то ещё.
– Но ведь… этот пример не единичен! – Внезапным резковатым порывом, с грустными тональностями "пропела"… губная гармоника?
Это… только что был короткий, подобный нашему с Тамамо, сеанс выступления? Уже закончившийся, словно игрок на гармонике всего-лишь примерялся, сделав несколько пробных звуков. Резких, неумелых, но полных чувств, как это иногда внезапно ощущается даже при плохой игре. Оглянуться… хотя в этом уже и нет особого смысла – голос был отлично знаком.
– Удо?.. Кха-кха…
Говорить обычным голосом после своего столь длинного выступления было до странности непривычно, чувствуется эдакая ограниченность подобного "примитивного" метода. Старший из волчат, темноволосый Удо, приходящийся прямым родственником моей Гинко… братом, если быть точнее, пусть их двоих и разделяет разница в добрые пятнадцать-двадцать с хвостиком лет, держал у рта большую металлическую губную гармонику, и удивлённо крутил её в руках, рассматривая со всех сторон. Да, я себя примерно так же вёл, когда обнаружил в правой руке скрипку, созданную из ничего. Возможности избранницы Тьмы поражают… хотя, наверное, стоит сказать, возможности аватара Тьмы. Многоликий себе таких вольностей не позволяет, лишь однажды напрямую подсказав мне, или даже слегка подтолкнув в создании первого артефакта на основе Света – но не более. Помнится, однажды, задержав локально ход времени, но не рассинхронизируя место, он меня измотал своим вмешательством за какие-то пару минут разговора о судьбе Хару. Значит ли это, что я плохой "светоносец"? Или это Тамамо настолько подходящая Тьме избранница? Впрочем нет, мне доподлинно неизвестны все возможности Тьмы, несмотря на знания Кристофа – ни он, ни его ближайшие родственники никогда не были избранниками, только носителями осколка.
Что-то нехорошее у меня предчувствие…
– Нанде? У остальных тоже есть что сыграть? Весьма интересно… я послушаю, на этот раз, хоть дело у меня изначально было только к Юто. – Замечает, ни к кому конкретно не обращаясь, звонкий девичий голосок, могущий принадлежать только лишь одной, очень молодой своей внешней оболочкой кицунэ.
Интересно, что заставило её со временем принять такой странный "привычный" ей облик? Немногим меньше, чем тысячу лет назад она заставила своё тело сначала имитировать рост обычного ребёнка, и остановилась на возрасте, при котором оптимально легко очаровывать мужчин. Что-то мне подсказывает, что это отнюдь не десять лет… или же в том времени царствовали очень, даже можно сказать, чересчур странные вкусы по отношению к придворным дамам и любовницам помоложе… нет, не сходится – её бы очень быстро раскрыли, если бы она в этом облике пережила одного императора и дожила до старческой болезни другого. Однако это всё ерунда на самом деле – причин, почему демон, пусть и с вроде как постоянным физическим телом, выглядит так, а не иначе, может быть множество. А вот что НЕ ерунда, так это то, что оглянувшись на всех собравшихся, я вижу то, что могло бы заставить неготового к подобной ситуации человека как минимум захотеть проморгаться и ущипнуть себя, проверяя своё сознание на нахождение во сне.
Все собравшиеся имели в руках по одному музыкальному инструменту. Хотя нет, это я поторопился с этой мыслей. Сае Кисараги сосредоточенно продолжала смотреть на лежащие тела и если и обращала внимание на устроенный концерт, то не подавала виду, и участвовать не собиралась. Ючи отключился, судя по всему, ещё до нашего перехода в рассинхронизированную реальность. Хару… по прежнему была в прострации. Слишком долго для шока – всё же с ней что-то сделали магией… или Тьмой. Мидори выглядела скорее не понимающей, что происходит, и это более чем нормально. С её трагедией она бы могла сейчас разве что поддержать саму Тамамо своим "рассказом". Да и про своего родственника, и про незавидную участь Якоин ей бы не стоило прямо сейчас начинать играть.
Сора неуверенно сжимает в руках флейту непривычного вида, словно утопающий вцепился в спасительную верёвку. Саса поглаживает какой-то плоский барабан, с таким лицом, словно вспоминает что-то приятное. У Киёко – какого-то технологичного вида панель с клавишами, похожими на фортепианные, окрашенная в серебристый цвет, и имеющая на себе множество различных цветовых индикаторов и мелких кнопок, очевидно, для настройки. Безликий неопределённо хмыкнул. Словно бы даже одобрительно, мол, "зря стараетесь", или "пусть побалуются, всё равно не доросли ещё до серьёзных поединков Идей". Или нет, быть может, я ему просто приписываю то, что сам придумал. В конце-то концов, как и всегда в жизни, оказалось, что враг Семьи не добрый и не злой, а просто враг. Это не делает его и её моральными уродами, недостойными общения и уважительного отношения. Тамамо-но-Маэ я узнал только сейчас, "узнал" настолько, насколько вообще можно узнать разумную по рассказу с глубоким ощущением эмоций и прочего, но несмотря на это уверен, сложись бы всё иначе, если бы не пересеклись наши интересы, как избранников противоборствующих начал, мы бы даже могли сработаться. Как ни странно думать об этом после того, что произошло, но мне даже немного жаль будет применять это моё задуманное последнее средство, что чуть не угробило меня с Кузунохой. Вернее не жаль – любая даже теоретически возможная жалость пропадает моментально, стоит мне бросить взгляд вниз, на тела, но и азарта никакого не испытываю. Всё из-за этого необычного метода коммуникации… и да, я к сожалению склонен согласиться с Безликим в том плане, что положительный (в смысле убедительный) исход благодаря всем остальным из присутствующих, кто решит "высказаться", вряд ли возможен. Что может рассказать та же Киёко, у которой аякаши отняли всё? А Сора с Удо, потерявшие стаю? Даже не знаю… Саса лишь только всегда оставался для меня нераскрытым персонажем. Уж не знаю, почему так вышло. Но всё равно – вряд ли.
Заиграла флейта и губная гармоника… вот так номер! Значит, можно не только чередоваться друг с другом, а и одновременно нескольким играть? Впрочем, быть может, это лишь исключение из-за того, что у этих двух братьев история – одна на двоих. Кстати, играть на этих инструментах они явно не умеют, но как ни странно, издаваемые звуки всё равно складываются в картину. Интересно…
…
Этот мир перестал быть только для сильных аякаши уже давным-давно, задолго до рождения двух молодых вервольфов, заставших лишь его самый конец, пока что едва прожив срок, за который человеческие дети вырастают в самостоятельные личности, только-только выходя в «самостоятельное плавание». Когда-то мир был таким, каким завещали его первые предки, взиравшие с древних грубых резных тотемов, оставленных на этой земле в незапамятные времена. Когда-то давно, когда тут проживали целые племена из стай оборотней. Тогда, когда ещё эти земли были их вида, а соседствовать приходилось лишь с другими аякаши, которые и называли себя тогда по-другому, так как не было людей, готовых давать свои названия всему незнакомому направо и налево, считая себя эталоном. Это потом пришли люди и постепенно, мирным путём, не имея никакой возможности воевать напрямую, стали вытеснять демонов просто потому, что вырезать их, в смысле людей, было попросту бесполезно: заселяются заново, по пути преобразовывая место обитания. Медленно, совсем по чуть-чуть, но верно: частичная вырубка первозданных лесов, привычных остальным магическим обитателям, и создание, а затем засеивание полей, и такое прочее. Никто и не думал, что люди могут перерасти сначала в серьёзную проблему, а затем и в конкурентов в плане жизненного пространства – места было много, хватало всем. Ревностно защищали свои владения лишь духи леса и определённых мест, которых люди попросту обходили стороной, окружали и со временем лишали того подобия ограниченной свободы относительно естественным путём – демоны нехотя контактировали с людьми, а значит и к своим окружённым собратьям в гости пробираться не могли. Или могли, но не хотели.
Вместе с людьми даже появились новые виды демонов, постоянно их сопровождающие: юрэй, тсукумогами, и прочие, по той или иной причине желавшие общества людей до определённой степени, при которой люди переставали быть источником развития и специфической энергии, и их общество становилось слишком многочисленным и докучливо-назойливым. Эти новые демоны также были в большинстве своём не слишком сильны и конкуренцию местным островным диким не представляли, так что разобщённые, не знавшие социализации и совместных глобальных организованных действий, в том числе даже друг с другом, аякаши этих краёв не делали ровным счётом ничего для того, чтобы защитить свои владения от посягательств. В общем, а не частном плане, разумеется. Человеческой крови всё равно пролилось немало, но это и так было основой всех вещей и событий того времени.
А потом, местные люди на одном из заселённых островов научились магии. Записей и устных пересказов по поводу того, как они это сделали, и не пришла ли магия, как и сами люди, с заморского континента, не было – не сохранились до наших дней даже в предположениях.
Всего этого, Уда и Сора, разумеется не знали, но прожили всё своё детство с рождения в стае, которая, наверно, была последней в этих краях, чудом сохранившей свои старые традиции ("дикие традиции", как лицемерные люди их называют), якшаясь с людьми и современной цивилизацией по самому минимуму – чтобы знать своего «врага» в лицо. Всё же, какими бы дикие вервольфы не были примитивными в своих взглядах на мир и людей, но они более чем разумны, и отнюдь не глупы: что тот или иной человек с ружьём может представлять опасность, знает даже неразумный стрелянный зверь, не говоря уже о вполне приспосабливающихся со временем демонах, проживающих в стаях со сложными взаимоотношениями. Детство двух будущих самцов стаи из-за нового вожака прошло по-своему тяжело: стая изредка пополнялась новыми членами, в основном детьми, то есть, щенками, а старые и матёрые покидали стаю по тем или иным причинам. Сложный был период времени для всех аякаши, не говоря уже о тех, кто привык кочевать, ежедневно обходя большую площадь лесов, стараясь не натыкаться ни на какие проявления ставших вездесущими людей. Что тогда случается, стае хорошо известно: если создаются проблемы, приходят оникири. Большинство из них слабо и не представляет угрозы для стаи, но драться с ними нельзя – вместо них приходят более сильные люди, и конца и края этому не будет видно. Каждое столкновение отщипывает силы стаи понемногу, раня магией, или даже убивая самых слабых, что в теперешних условиях не так хорошо для развития посредством отбора, как это было многие сотни лет назад. Да и меняется отношение вервольфов к самим себе и своим близким. Люди, в том числе нейтрально и дружелюбно настроенные по отношению к самым мелким из оборотней, принимая их за животных, встречаются всё чаще, а значит и неизбежна мимикрия – бич для одних демонов и спасение для других.
Возвращаясь к рассказу об их детстве, Сора и Уда, насколько это могут делать щенки возрастом в три года, уважали своего деда – самого старого и опытного волка стаи, помнившего многое не только из общих традиций выживания вервольфов, но и преданий, а также сказаний рода Оками, если его можно так назвать. Детство пусть и было трудным, но интересные, пусть и немного непонятные рассказы на ночь в исполнении седого волка (не из-за возраста, а от пережитых столкновений с человеческими магами, ведь как и все аякаши, вервольфы в старческую дряхлость не впадают), любящего свою стаю той странной, почти человеческой, притягательной молодняку любовью старшего к своим кровным неопытным родственникам, были одним из немногих развлечений, скрашивающих утомительные для разумного существа будни. Совсем ещё маленькие Удо и Сора воспитывались и приучались к неблагоприятным с точки зрения человека условиям жизни – жизни без постоянного места обитания, крыши над головой и какого-либо имущества. То есть, не жизни, а то, что люди называют "существованием". Ещё более простым, и на вид более примитивным, чем даже та жизнь, что была в старину, когда вервольфы ещё устраивали и облагораживали свои небольшие защищённые деревни, и изредка контактировали с людьми посредством тех из своих, кто пошёл на жертву и получил возможность обращаться в человеческий облик. Дед двух молодых волчат рассказывал стае: в древние времена человекоподобных оборотней не сторонились, а наоборот уважали и помогали им, несмотря на странности – ведь подобные им вервольфы заведомо знали, что уменьшают свой потенциал сил и предел своего развития, но шли на это ради процветания стаи или нескольких стай, сосуществующих в их определённой деревне. В общем… как бы там ни было, но несмотря на двух ушедших в мир иной вервольфов из стаи, потерянных при стычке с дикими Тсучигумо, демонами-пауками, что, пожалуй, само по себе компенсировало отсутствующее старение оборотней и связанную с этим смертность, как у людей, всех в стае, включая молодняк, устраивало такое положение дел.
До тех пор, пока не перешёл в последнюю возможную для вервольфа стадию развития отец Гинко и Удо, сильный и подающий надежды вервольф, чьё имя на человеческий язык можно было бы вольно озвучить, как Хизэо. Эта история полна незамысловатых сложностей, с которыми приходилось иметь дело всей стае, но самые "жестокие" по отношению к своим же, начались, после того, как Хизэо заявил свои права на титул вожака стаи. Дед, с его многочисленными шрамами, оставленными магией и магическим оружием людей… шрамами, что со временем накапливаются и ослабляют вервольфа, несмотря на опыт, или, правильнее сказать, благодаря ему, понимал, что этот момент рано или поздно наступит, и самолично, как это принято в стаях, готовил свою смену. Стае был необходим "свежий", сильный вожак, с новым взглядом на жизнь… поэтому в день, когда Хизэо посчитал, что он готов, старый седой вожак без вызова и ритуального боя сложил свои полномочия. Как позже стало понятно, это было ошибкой старого вожака. Просчётом, который стоил многим из стаи их жизней.
Если не вдаваться в никому не интересные подробности, по сути новый вожак был слишком самоуверен, вёл стаю в опасные места, стараясь сделать её сильнее, и однажды привлёк внимание магов. Части стаи не удалось спастись. Ответственность за этот провал Хизэо возложил на того, кто больше всех ему советовал не испытывать терпение людей – на своего отца, деда Гинко. Только у него всё ещё хватало авторитета поучать вожака… хватало до того момента, как Хизэо его изгнал из стаи. В этот день вожак пообещал стае охранять её не щадя своих сил, для чего ему понадобится коллективная помощь в сборе демонической энергии со стаи, что сделает его, Хизэо, сильнее, и незначительно затормозит развитие молодых членов этого немалого по человеческим меркам семейства. Незначительно затормозит… в общем, когда стая смогла одуматься, было уже слишком поздно: все полагались в вопросах защиты на вожака. Более, чем это обычно принято в мирные времена, ведь сбор энергий со стаи традициями дозволялся только в опасных ситуациях, и на не слишком долгий срок. И хоть Хизэо, казалось бы, искренне желал стае благополучия, но ситуация только ухудшалась со временем по непонятным причинам. Вина возлагалась вожаком на слабых членов стаи, на постоянно вмешивающихся не в свои дела людей-магов, в общем, на кого угодно, кроме него самого.
Избавление пришло внезапно, в один день, ничем не отличающийся от остальных. Буквально за какие-то десять, или даже меньше минут, жизнь изменилась, и уже никогда более не стала прежней. В стаю вернулась изгнанная родственница, сестра Удо от отца-вожака и другой матери. Гинко Оками, которую изгнал Хизэо, незадолго после того, как стал вожаком, из-за инцидента с её случайным перерождением в оборотня, способного принимать человеческий облик. Давно стая её не видела – более десяти лет. Некоторые её опасались, но многие, на самом деле, соскучились и хотели бы хотя бы расспросить родную кровь о том, как она нашла своё место в жизни среди людей. Однако Хизэо не был настолько добродушен… особенно в тот день, когда узнал от одного из лесных демонов о том, что уже как несколько месяцев из лесов начали почти бесследно исчезать аякаши. Наверное, вожак с большим подозрением отнёсся к тому, что именно в этот день вернулась его потерянная для стаи дочь, и… в общем, итог был бы заведомо предсказуем, если бы не вмешался человек. Человек, которого стая должна была бы ненавидеть. Человек, который вмешался в дела, которые, казалось бы, его никоим образом не касаются… Умный, сильный, умелый человек, которого Гинко Оками, назвала своим новым вожаком, на посрамление Хизэо. И что более невероятно чем то, что она выбрала вожаком человека, являлось то, что за этот короткий срок в какой-то десяток минут, новоявленный вожак, пусть и человеческого происхождения, взявший в свою «стаю» кровь рода Оками, а значит, ненапрямую оскорбивший Хизэо самим фактом этого поступка, было то, что он победил оного Хизэо практически не применяя магию.
Стая была разгромлена, подавлена и лишена вожака. Большая часть разбежалась, несмотря на то, что все понимали, что именно тогда как никогда было необходимо держаться вместе. Всплыли кое-какие незначительные разногласия, да и никто не хотел брать на себя ответственность быть новым лидером. Вервольфы по природе своей близки к обычаям и суевериям, и такой знак свыше, знак в виде человека, которого все сразу же возненавидели "по привычке", словно бы всё ещё следуя возможному приказу отсутствующего вожака… да, они, вервольфы рода Оками, восприняли такой знак как неизбежное наказание судьбы за свою слабость. Никто не произнёс этого вслух, но это подразумевалось во взглядах. По сути говоря, избавлением этот инцидент никто в то время даже не подумал бы называть, а те, кто бы так сказал, показались бы стае сумасшедшими. То, что это было избавлением и событием, которое было альтернативой гораздо более печальной участи, многие из выживших поняли лишь гораздо позже… когда уже и в этой местности, охватываемой влиянием Зенджу, стали пропадать аякаши, включая тех, кто принадлежал бывшей стае.
Опять же, если опустить ненужные детали, то именно в тот момент бывшей стае был дан шанс на выживание, вернее той части стаи, которая в отсутствие своего вожака решила измениться, отбросить гнёт уже неактуальных традиций и обычаев, измениться и приспособиться. Начать контактировать с людьми, в конце концов, раз это – куда как более жизнеспособная стратегия. Удо и Сору приютил человек, оказавшийся вовсе не таким мерзким чудовищем, которым описывал людей Хизэо. Всё это было бы попросту невозможно, и вервольфы так влачили бы своё примитивное существование… до тех пор пока однажды не натолкнулись бы на того, кто вычищает леса от аякаши, и не исчезли бы целой стаей. Ведь в отличие от человека, пришедшего защитить Гинко, этот лесной охотник, по слухам, не упускал никакую добычу, какой бы слабой и на первый взгляд со стороны, ненужной бы она для него или её не была. Человек, с именем Юто Амакава, как выяснилось немного погодя, при второй встрече со своей родственницей, стал тем необходимым толчком к тому, чтобы бывшая стая, вернее её члены, получили хоть какой-то шанс.
И ничего бы из этого не случилось, если бы люди, подгоняемые временем, постоянно изменяясь сами, задавая изменения окружающей их среде и своему обществу, были бы в определённой степени бессмертны как перерождающиеся аякаши, а потому и не имели бы стимула. Стая вервольфов – это отдалённый, пусть и грубый, пример того, как вечноживущие, а потому слишком сильно держащиеся за свои традиции, не видящие причин их менять, люди, из мира, в котором было бы остановлено время, по всем параметрам проигрывают людям этого мира, если он останется без изменений. Люди пришли, увидели, выжили их из привычных мест обитания, и со временем победили разобщённых, вечноживущих аякаши. Именно благодаря тому, что они полагаются не на сильного вожака, а на общество. Именно благодаря своей смертности и бренности они сильны. Не как индивиды, а как процветающий вид, способный в современном мире большей своей частью на то, что сейчас, как и века назад было для аякаши недостижимым. И люди не планируют на этом останавливаться. Так плохо ли то, что не прекращающее свой ход время, как самый суровый, но необходимый учитель, делает большинство разумных теми, кем они сейчас являются?
Неуверенный Сора, агрессивный Удо – они оба пережили урок, который преподало им время посредством одного человека. Пережили и приспособились. И хоть и по сей день жалеют, что он, этот урок, был довольно жестоким, но всё равно благодарят судьбу за возможность изменений.