Текст книги "Трилогия о королевском убийце"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 135 страниц)

– А вот это не свежая рана. – Он показал на вторую рану на моей руке.

Я ничего не сказал. Слов не было. В тазу с горячей водой на полу сухие цветы ириса расправляли лепестки вместе с кусками болотного мирта. Баррич смочил кусок ткани в этой воде и выжал на кровоподтеки у меня на горле.

– У кузнеца были большие руки, – заметил он вслух.

– Ты знал его? – Лекарь посмотрел на Баррича.

– Не близко. Видал раза два на празднике Встречи Весны, когда торговцы привозили в город свой товар. У него были красивые серебряные украшения для сбруи.

Они снова замолчали. Баррич вернулся к своему делу. Кровь, окрасившая теплую воду, была по большей части не моей. Не считая массы синяков и боли в мышцах, я отделался ссадинами и царапинами и одной большой шишкой на лбу. Мне было стыдно, что я даже не ранен, когда маленькая девочка умерла. Не знаю, почему эта мысль имела для меня такое значение. Я смотрел, как Баррич накладывает аккуратную белую повязку на мою руку. Лекарь принес мне кружку чаю. Баррич взял ее у него, задумчиво понюхал, потом передал мне.

– Я бы положил меньше валерианы. – Вот все, что он сказал.

Лекарь отступил назад и сел у очага.

Чарим принес поднос с едой. Он расчистил маленький стол и стал накрывать его. Через мгновение появился Верити. Он снял плащ и повесил его на спинку кресла.

– Я нашел на рынке ее мужа, – сказал принц, – теперь он с ней. Она оставила ребенка играть на пороге и пошла за водой к ручью. Когда она вернулась, ребенка не было. – Он посмотрел на меня, но я не смог поднять глаза. – Мы нашли ее в лесу. Она звала свою маленькую девочку. Я знал… – Внезапно он посмотрел на лекаря. – Спасибо, Дем. Если ты закончил с Фитцем Чивэлом, можешь идти.

– Я даже не посмотрел на…

– Все в порядке. – Баррич перетянул мою грудь бинтом и постарался закрепить его так, чтобы повязка не съезжала с шеи.

Это было бесполезно. Укус быт как раз над мышцей, между плечом и шеей. Я пытался найти что-нибудь забавное в сердитом взгляде, который лекарь бросил на Баррича перед уходом. Баррич его даже не заметил.

Верити подвинул кресло, чтобы сесть ко мне лицом. Я начал подносить кружку к губам, но Баррич небрежно протянул руку и отнял ее у меня.

– После того, как поговорите. Тут хватит валерианы, чтобы свалить тебя с ног. – Он взял чашку и отошел в сторону.

Я увидел, что он выплеснул в очаг половину чая и долил оставшееся горячей водой. Потом он скрестил руки на груди и прислонился к камину, глядя на нас.

Я перевел взгляд на Верити и стал ждать, чтобы он заговорил.

Он вздохнул:

– Я видел тебя и маленькую девочку. Видел, как они дрались из-за нее. Потом ты внезапно исчез. Мы потеряли нашу связь, и я не смог тебя найти при помощи всей моей Силы. Я знал, что ты в беде, и выехал немедля. Мне жаль, что я не успел.

Мне хотелось раскрыться и рассказать Верити все, но это было бы слишком опасно. Обладание секретами принца не дает права разглашать их. Я взглянул на Баррича. Он изучал стену. Я заговорил официально:

– Благодарю вас, мой принц. Вы не могли прийти быстрее, а даже если бы пришли, все равно было бы слишком поздно. Она умерла почти в то же мгновение, когда я увидел ее.

Верити смотрел на свои руки.

– Я знал это. Знал лучше, чем ты. Я беспокоился о тебе. – Он поднял на меня глаза и попытался улыбнуться. – Самая интересная часть твоего боевого стиля – это невероятное умение всякий раз оставаться в живых.

Краем глаза я заметил, как Баррич пошевелился, открыл рот, чтобы заговорить, а потом закрыл его снова. Холодный ужас охватил меня. Он видел тела «перекованных», видел следы. Он знал, что я дрался с ними не один. Пожалуй, только это могло сделать сегодняшний день еще хуже. Я почувствовал, что мое сердце внезапно сжала холодная рука. То, что Баррич до сих пор не заговорил об этом, то, что он оставлял свои обвинения для разговора с глазу на глаз, только ухудшало положение.

– Фитц Чивэл? – окликнул меня Верити.

Я вздрогнул.

– Прошу прощения, мой принц.

Он засмеялся, почти фыркнул.

– Хватит уже «моего принца». Будь уверен, что я не жду от тебя этого сейчас, так же как и Баррич. Он и я знаем друг друга достаточно хорошо; он не называл моего брата «мой принц» в такие мгновения. Вспомни, что он для Чивэла был человеком короля. Чивэл пользовался его Силой и не всегда бывал при этом особенно благодарен. Я уверен, что Баррич знает, что и я тебя так использовал. И знает также, что сегодня ты был моими глазами – по крайней мере, до вершины того гребня.

Я посмотрел на Баррича, и тот медленно кивнул. Ни он, ни я не могли понять, куда клонит Верити.

– Я потерял контакт с тобой, когда тебя охватила ярость. Если я собираюсь использовать тебя так, как хочу, это не должно повторяться. – Верити легонько побарабанил пальцами по бедру. – Единственный способ, который я могу придумать, это упражнения. Баррич, Чивэл когда-то говорил мне, что в трудной ситуации ты лучше владеешь топором, чем мечом.

Баррич ошеломленно уставился на Верити. Было ясно, что осведомленность принца потрясла его. Он снова медленно кивнул.

– Он дразнил меня этим. Говорил, что это оружие дебошира, а не воина.

Верити позволил себе натянутую улыбку:

– Значит, это как раз в стиле Фитца. Ты будешь учить его. Думаю, что Ходд не станет заниматься такими вещами, хотя, без сомнения, могла бы, если бы я попросил. Но я бы предпочел, чтобы его учил ты. Мне нужно, чтобы Фитц упражнялся, сохраняя нашу связь и во время уроков. Если мы сможем связать эти занятия, он, возможно, овладеет сразу и тем и другим. Учась у тебя, он не будет думать о том, чтобы держать мое присутствие в тайне.

Баррич не смог полностью скрыть тревогу:

– Это я могу, мой принц.

– Тогда, пожалуйста, сделай это. Начните с завтрашнего дня. Для меня лучше пораньше. Я знаю, что у тебя есть и другие обязанности и мало свободного времени. Но ты можешь на время занятий передать часть дел Хендсу. Он, похоже, очень надежный человек.

– Это так, – согласился Баррич. Настороженно. Еще одна важная деталь, оказавшаяся в запасе у Верити.

– Тогда хорошо. – Верити откинулся в кресле. Он разглядывал нас обоих, как будто давал наставления многочисленной аудитории. – Есть какие-нибудь затруднения?

Я счел этот вопрос вежливым завершением разговора.

– Сир? – спросил Баррич. Его глубокий голос стал очень тихим и неуверенным. – Если я могу… Я должен… Я не хочу подвергать сомнению решение моего принца, но…

Я перестал дышать. Вот оно. Дар.

– Говори, Баррич. Я, кажется, ясно сказал, что здесь нечего делать «моему принцу». Что тебя беспокоит?

Баррич выпрямился и посмотрел прямо в глаза будущего короля:

– Разве это… годится? Бастард или нет, он сын Чивэла. То, что я видел там, наверху. Сегодня… – Плотину прорвало, и слова хлынули рекой. Баррич с трудом сдерживался, стараясь не показать, как сильно он разгневан. – Вы послали его… Он пошел на бойню, один. Любой другой юноша его возраста был бы уже мертв. Я… стараюсь не лезть не в свое дело. Я знаю, что есть много способов служить королю и некоторые из них не особо красивы. Но наверху, в горах… И потом, то, что я видел сегодня. Разве вы не можете найти для этого кого-нибудь другого, а не сына вашего брата?

Я оглянулся на Верити. Впервые в жизни я увидел на его лице настоящую ярость. Не усмешку и не нахмуренные брови – две горящие искры в глубине его темных глаз. Он сжал губы, но потом заговорил ровным голосом:

– Послушай, Баррич. Он не ребенок. И снова подумай. Я не послал его одного. Я отправился с ним, хотя мы предполагали, что это будет выслеживание и охота, а не прямая схватка. Вышло иначе. Но он выжил. Так же как и раньше в похожих ситуациях. По всей вероятности, это еще не раз повторится, – Верити внезапно встал.

Все в комнате дрожало от напряжения. Даже Баррич, по-видимому, почувствовал это, потому что взглянул на меня, а потом замер по стойке «смирно», как солдат на посту, в то время как Верити расхаживал взад-вперед.

– Нет. Это не то, что я выбрал бы для него. Это не то, что я выбрал бы для себя. Если бы он родился в лучшие времена! Если бы он был рожден в супружеской постели, а мой брат все еще был наследным принцем! Но это не было даровано мне, так же как и ему. И тебе! И Фитц Чивэл служит так же, как и я. Будь я проклят, но Кетриккен совершенно права. Король – это «жертвенный» для своего народа. Как и племянник короля. Там, в холмах, сегодня была резня. Я знаю, о чем ты говоришь. Я видел, как Блейд отошел в сторону и его вырвало после того, как он увидел это тело. Я видел, как он попятился от Фитца. Я не знаю, как этот мальчик… этот мужчина пережил это. Думаю, он просто выполнял свой долг. Так что же я могу сделать? Что я могу сделать? Он мне нужен для этой безобразной тайной работы, потому что он единственный, кто обучен делать это. Точно так же, как мой отец посылает меня в эту башню и просит сжигать мое сознание выслеживанием, отвратительным и грязным убийством. Что бы ни должен был делать Фитц, какими бы искусствами он для этого ни пользовался…

Мое сердце остановилось. Дыхание перехватило.

– …пусть пользуется. Потому что сейчас мы заняты этим. Выживанием. Потому что…

– Это мой народ. – Я даже не понял, что заговорил, пока они оба не уставились на меня. Внезапно в комнате воцарилось молчание. Я набрал воздуха в легкие. – Очень давно один старый человек сказал мне, что наступит день, когда я пойму нечто. Он сказал, что народ Шести Герцогств – мой народ и что у меня в крови стремление заботиться о нем, ощущать его боль как свою. – Я моргнул, чтобы отогнать образ Чейда и воспоминание о том дне в Кузнице. – Он был прав, – с трудом выговорил я спустя мгновение. – Сегодня был убит мой ребенок, Баррич. И мой кузнец. И двое других людей. Их убили не «перекованные». Пираты красных кораблей. И я должен получить их кровь взамен этой. И я должен прогнать их с моего побережья. Теперь это для меня так же естественно, как потребность в пище или воздухе. Это то, что я должен сделать.

Они переглянулись.

– Кровь скажется, – тихо заметил Верити.

Но в его голосе была жестокость и гордость, от которой прекратилась моя дрожь, продолжавшаяся весь день. Глубокий покой нахлынул на меня. Сегодня я поступил правильно. Внезапно я осознал это. Гнусная унизительная работа, но это моя работа, и я сделал ее хорошо. Для своего народа. Я повернулся к Барричу, и он смотрел на меня тем задумчивым оценивающим взглядом, который обычно приберегал для тех случаев, когда захудалый помет неожиданно становился очень перспективным.

– Я научу его, – обещал он Верити, – тем нескольким известным мне фокусам с топором. И еще кое-чему. Нам начинать завтра до рассвета?

– Да, – согласился Верити, прежде чем я успел возразить. – А теперь давайте поедим.

Я внезапно ощутил голод и встал, чтобы подойти к столу, но Баррич мгновенно оказался рядом со мной.

– Вымой лицо и руки, Фитц, – мягко напомнил он.

Ароматная вода в тазу Верити потемнела от крови погибшего кузнеца, когда я мыл руки.

Глава 14

ПРАЗДНИК ЗИМЫ

Праздник Зимы – это в равной степени проводы самой темной части года и празднование возвращения света. В первые три дня Зимнего праздника мы оказываем почести зимней тьме. Сказки и кукольные представления повествуют о мирных временах и всегда хорошо заканчиваются. В эти дни едят соленую рыбу, копченое мясо, корнеплоды и фрукты, оставшиеся с прошлого лета. Потом, в середине праздника, бывает охота. Проливается свежая кровь, чтобы отметить перелом года, и новое мясо свежим подается к столу вместе с зерном прошлогоднего урожая. Следующие три дня люди смотрят вперед, в наступающее лето. Ткацкие станки заправляют яркими нитями, и ткачи занимают дальнюю часть Большого зала и устраивают состязание. Победителем выходит тот, у кого получается самый яркий рисунок и самая легкая ткань. Рассказывают сказки о возникновении мира и о том, как зародилось все существующее.

Этим вечером я попытался увидеть короля. Несмотря на все, что произошло, я не забыл своего обещания самому себе. Волзед не пустил меня, сказав, что король Шрюд плохо себя чувствует и никого не принимает. Мне хотелось постучать в дверь и крикнуть шуту, чтобы он заставил Волзеда впустить меня. Но я этого не сделал. Я больше не был уверен в дружеских чувствах шута. Мы не встречались после того, как он исполнил свою издевательскую серенаду. Мысли о нем напомнили мне его слова, и, вернувшись к себе в комнату, я еще раз проглядел манускрипты Верити. От чтения мне захотелось спать. Даже совсем немного валерьянки все равно оказалось достаточно сильной дозой. Вялость охватила меня. Я отложил свитки, ничего в них не обнаружив.

Надо было искать другие пути. Может быть, публично объявить на празднике Зимы, что мы просим откликнуться владеющих Силой, как бы стары они ни были? Сделает ли это мишенями тех, кто ответит? Я снова подумал об очевидных кандидатах. О тех, кто учился рядом со мной. Никто из них не испытывал ко мне никакой симпатии, но это не означало, что они больше не преданы Верити. Может быть, они немного заражены ядом измены Галена, но ведь это можно исправить. Я сразу же исключил Августа. Его столкновение с Силой Верити в Джампи выжгло все его способности. Он тихо уехал в какой-то город на Винной реке, как говорили – преждевременно состарившись. Но были другие. Восемь человек выдержали обучение. Семеро вернулись после испытания. Я провалился, Сила Августа была начисто выжжена. Оставалось пятеро. Не много для круга. Мне было интересно, все ли они ненавидят меня так же, как Сирен. Она обвиняла меня в смерти Галена и не скрывала этого. Были ли другие также осведомлены о том, что произошло?

Я попытался вспомнить их всех. Джастин. Очень занят собой и слишком гордится тем, что владеет Силой. Каррод. Он был когда-то весьма привлекательным мальчиком. С тех пор я видел его всего несколько раз. Он стал членом круга, и глаза его сделались почти пустыми. Как будто ничего не осталось от того, кем он был. Барл позволил своим мускулам обрасти жиром, после того как получил возможность заниматься Силой, вместо того чтобы плотничать для заработка. Уилл всегда был не особенно примечательным. Обладание Силой не изменило его. Тем не менее все они доказали, что у них есть способности к Силе. Сможет ли Верити переучить их? Возможно. Но когда? Где ему взять время для такого долгого дела?

Кто-то идет.

Я проснулся. Я лежал на своей кровати лицом вниз, вокруг меня валялись свитки. Я не собирался спать и редко засыпал так глубоко. Если бы Ночной Волк не использовал мои собственные чувства, чтобы следить за мной, я был бы захвачен врасплох. Я смотрел, как дверь в мою комнату легко раскрылась. Огонь почти погас, а другого света в комнате не было. Я не запер дверь, поскольку не собирался спать. Я лежал очень тихо, думая, кто же это рискнул пробраться так в мою комнату. Может быть, кто-то надеялся, что комната пуста? Охотился за свитками? Я опустил руку к ножу у пояса и напряг мышцы для прыжка. Темная фигура скользнула в дверь и прикрыла ее за собой. Я вытащил нож.

Это твоя женщина. Ночной Волк зевнул и потянулся. Его хвост лениво вильнул.

Я почувствовал, что тяну носом воздух.

Молли.

Я уловил ее нежный запах, а потом ощутил изумительный прилив сил. Я лежал неподвижно, закрыв глаза, и позволил ей подойти к постели. Я услышал ее тихое сердитое восклицание и затем шелест, когда она поднимала разбросанные свитки и аккуратно складывала их на стол. Потом она нерешительно коснулась моей щеки.

– Новичок?

Искушение притвориться спящим было слишком велико. Молли села рядом со мной, и кровать тихо подалась под ее тяжестью. Она наклонилась и, поскольку я лежал абсолютно неподвижно, прижала свои мягкие губы к моим. Я восхищенно притянул ее к себе. Вчера я был человеком, к которому редко прикасались – дружеское похлопывание по плечу, обычная толкотня на кухне и во дворе – или, к сожалению, слишком часто за последнее время – руки, пытающиеся задушить меня. Вот и все мои личные контакты. Потом прошлая ночь, и теперь эта. Молли оторвалась от моих губ, а потом осторожно устроилась рядом со мной. Я глубоко вдохнул ее запах и лежал неподвижно, смакуя нежное тепло, исходившее от ее тела. Это чувство было хрупким, как мыльный пузырь на ветру. Я боялся даже вздохнуть, чтобы оно не исчезло.

Хорошо, согласился Ночной Волк. Не так много одиночества. Больше похоже на стаю.

Я напрягся и слегка отодвинулся от Молли.

– Новичок? Что случилось?

Мое. Это мое. Не для того, чтобы делить с тобой. Ты понимаешь?

Жадина. Это не мясо, которого становится больше или меньше, если им поделишься.

– Погоди минуту, Молли. У меня судорога.

В какой ноге?

Нет, это не мясо. Мясом я всегда буду делиться с тобой, как и кровом. И я всегда буду сражаться подле тебя, если понадобится. Всегда буду разрешать тебе охотиться вместе со мной и всегда помогать тебе охотиться. Но это, с моей… женщиной, это я должен оставить для себя одного.

Ночной Волк фыркнул и почесался.

Ты всегда говоришь о несуществующих вещах. Мясо, охота, защита территории и женщины… это все стая. Когда у нее будут щенки, разве я не буду охотиться, чтобы их накормить? Разве я не буду их защищать?

Ночной Волк… сейчас я не могу объяснять это тебе. Мне следовало поговорить с тобой раньше. А сейчас, может быть, ты уйдешь? Я обещаю, что мы обсудим это позже.

Я ждал. Ничего. Никакого присутствия. Ну что ж, одно очко в мою пользу.

– Новичок, с тобой все в порядке?

– Все хорошо. Мне просто нужно немного времени.

Наверное, это было самое трудное, что я когда-либо делал. Молли была рядом со мной, и она внезапно оказалась на грани того, чтобы встать и уйти. А мне нужно было сконцентрироваться и найти все мои связи, чтобы направить все мысли на самого себя и ограничить их. Я набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул. Пригонять упряжь – вот что мне это всегда напоминало. Не слишком слабо, чтобы не соскользнула, и не слишком туго, чтобы не сковывать движений. Ограничить себя собственным телом, пока я не разбудил Верити.

– До меня дошли слухи, – начала Молли, потом остановилась. – Прости. Мне не надо было приходить. Я думала, может быть, тебе нужно… но ты, наверное, хочешь побыть один.

– Нет, Молли, пожалуйста. Молли, вернись, вернись! – Я бросился за ней и умудрился поймать за подол юбки. – Она повернулась ко мне, все еще сомневающаяся. – Ты всегда именно то, что мне нужно. Всегда.

Мимолетно улыбнувшись, она села на край кровати:

– Ты казался таким далеким.

– Я и был. Иногда мне просто надо немного прийти в себя. – Я замолчал, не зная, что еще сказать, чтобы не солгать. Я твердо решил больше не обманывать свою любимую и взял ее руку в свою.

– О, – сказала Молли через мгновение. Последовала неловкая пауза, поскольку я не давал больше никаких объяснений. – С тобой все в порядке? – осторожно спросила она, когда прошло еще несколько секунд.

– Все хорошо. Я не попал сегодня к королю. Я пытался, но он плохо себя чувствовал, и…

– У тебя все лицо в синяках и царапинах. Ходят слухи…

Я тихо вздохнул:

– Слухи?

Верити приказал людям молчать. Баррич не стал бы ничего говорить, так же как и Блейд. Возможно, никто из них не разговаривал с теми, кого там не было, но люди обычно обсуждают то, что они видели вместе. Не так уж трудно было кому-нибудь услышать это.

– Не играй со мной в кошки-мышки. Если не хочешь говорить мне, так и скажи.

– Будущий король просил нас об этом не говорить. Это вовсе не значит, что я не хотел бы рассказать тебе.

Молли ненадолго задумалась.

– Понимаю. А мне не следует слушать сплетни, я знаю. Но говорят такие странные вещи… И в замок принесли тела для погребального костра. И была странная женщина, которая целый день плакала сегодня на кухне. Она сказала, что «перекованные» украли и убили ее ребенка. А кто-то сказал, что ты напал на них, чтобы попытаться отнять ребенка, а другой сказал, что ты добрался до них, как раз когда они схватились с медведем. Или что-то в этом роде. Все это так запутанно. Кто-то утверждал, что ты убил их всех, а потом кто-то, кто помогал сжигать тела, говорил, что по меньшей мере двое были искалечены каким-то зверем. – Она замолчала и посмотрела на меня.

Я не хотел думать обо всем этом. Не хотел лгать ей и не хотел говорить ей правды. Всей правды я не мог сказать никому. Поэтому я просто смотрел ей в глаза и мечтал, чтобы все у нас было проще.

– Фитц Чивэл?

Я никогда не привыкну слышать это имя из уст Молли. Я вздохнул.

– Король просил нас не говорить об этом. Но… Да, ребенка убили «перекованные». Я был там, но слишком поздно. Я никогда не видел ничего более ужасного.

– Прости. Я не хотела допытываться. Просто так трудно не знать…

– Понимаю. – Я протянул руку, чтобы коснуться ее волос. Она прижалась головой к моему плечу. – Я говорил тебе когда-то, что ты снилась мне в Илистой Бухте. Я ехал из Горного Королевства до самого Оленьего замка, не зная, жива ли ты. Иногда я думал, что горящий дом упал на погреб; иногда – что тебя убила женщина с мечом.

Она посмотрела мне прямо в глаза:

– Когда дом упал, на нас обрушилась страшная волна искр и дыма. Это ослепило ее, а я стояла спиной к огню. Я… я убила ее топором. – Внезапно она начала дрожать. – Я никому об этом не говорила. Никому. Откуда ты знаешь?

– Мне приснилось. – Я осторожно потянул ее за руку, и она легла рядом со мной. Я обнял ее и почувствовал, что она все еще дрожит. – Иногда я вижу вещие сны, хотя и нечасто.

Она немного отодвинулась и внимательно посмотрела мне в лицо:

– Ты не будешь мне лгать об этом, Новичок?

От этого вопроса мне стало больно, но и поделом же мне.

– Нет. Это не ложь. Клянусь. И я клянусь, что никогда не буду лгать…

Ее пальцы закрыли мне рот.

– Я надеюсь провести с тобой остаток моей жизни. Не давай обещаний, которые не сможешь выполнить. – Ее другая рука двинулась к шнуровке на моей рубашке. Теперь был мой черед дрожать.

Я поцеловал ее пальцы. Потом губы. Через некоторое время Молли встала, закрыла и заперла щеколдой мою дверь. Я помню, как вознес лихорадочную молитву, чтобы Чейд не вздумал именно сегодня вечером наконец вернуться из своего путешествия. И этого не случилось. Я сам путешествовал в ту ночь, и путешествие мое было прекрасным и удивительным.

Молли ушла глубокой ночью, растолкав меня и потребовав, чтобы я закрыл за ней дверь. Я хотел одеться и проводить ее. Но она негодующе отказалась, сказав, что прекрасно может подняться на несколько ступенек и что чем меньше нас будут видеть вместе, тем лучше. Я неохотно уступил ее доводам. Такого глубокого и спокойного сна, который охватил меня, не могли бы дать никакие лечебные травы.

Разбудили меня грохот и крики. Я вскочил на ноги, ничего не соображая. Через мгновение грохот превратился в стук в мою дверь, а крики оказались голосом Баррича, довольно тихо повторявшим мое имя.

– Минутку, – отозвался я с трудом. У меня все болело. Я натянул какую-то одежду и заковылял к двери. Мои пальцы долго не могли справиться с замком. – Что случилось?

Баррич только смотрел на меня. Он был умыт и одет, его волосы и борода были расчесаны, а в руках он держал два топора.

– Комната на башне Верити. Торопись, мы уже опаздываем. Но сперва помойся. Что это за запах?

– Ароматические свечи, – сымпровизировал я. – Говорят, они приносят спокойные сны.

Баррич фыркнул:

– Мне этот запах принес бы не такие сны. Он полон мускуса, мальчик. Вся твоя комната им пропахла. Встретимся в башне.

И он ушел, целеустремленно шагая по коридору. Я вернулся в свою комнату, смутно понимая, что в представлении Баррича сейчас было раннее утро. Я тщательно вымылся холодной водой, не получив от этого никакого удовольствия, но выиграв немного времени. Потом порылся в сундуке в поисках свежей одежды и натягивал ее, когда стук в дверь повторился.

– Я почти готов, – крикнул я.

Стук продолжался. Значит, Баррич рассержен. Что ж, и я тоже. Конечно, он мог бы понять, как сильно у меня все болит сегодня утром. Я рывком распахнул дверь, чтобы встретить его, – и внутрь, как легкий дымок, просочился шут. На нем был новый черно-белый костюм. Рукава его рубашки были вышиты черными лианами, которые обвивали его руки, словно плющ. Лицо над черным воротником было бледным, как зимняя луна. Зимний праздник, подумал я тупо. Сегодня же первая ночь праздника Зимы. Эта зима уже была в пять раз длиннее любой предыдущей. Но сегодня мы начнем отмечать ее середину.

– Чего ты хочешь? – спросил я, не в состоянии выносить его молчание. Он принюхался.

– Кое-что из того, что у тебя было, должно быть прелестно, – предположил он и изящно отскочил назад, взглянув мне в лицо.

Я мгновенно разозлился. Он вспрыгнул на мою смятую постель и перелез через нее, так что кровать оказалась между нами. Я протянул руки, пытаясь его схватить.

– Ах, только не вы! – воскликнул он кокетливо и замахал на меня руками в приступе девичьей стыдливости. Потом снова попятился.

– У меня нет для тебя времени, – с отвращением сказал я ему. – Я должен быть у Верити и не могу заставлять его ждать. – Я скатился с кровати и встал, чтобы привести в порядок одежду. – Вон из моей комнаты!

– Ах, какой тон. Было время, когда Фитц лучше понимал шутки. – Он сделал пируэт и оказался в центре комнаты, где внезапно остановился. – Ты действительно на меня сердишься? – спросил он в упор.

Я удивился, не ожидая от него таких прямых слов. Я обдумал вопрос.

– Сердился. – Я насторожился. Не пытается ли он намеренно вывести меня из себя? – Ты сделал из меня шута в тот день. Спеть такую песню при всем честном народе!

Он покачал головой:

– Не присваивай себе чужих титулов. Шут – это всегда только я. А я – всегда всего лишь шут. Особенно в тот день, с этой песней при всем честном народе.

– Ты заставил меня усомниться в нашей дружбе, – сказал я резко.

– А, хорошо. Потому что все прочие должны всегда сомневаться в нашей дружбе, если мы действительно хотим остаться друзьями без страха и упрека.

– Понятно. Значит, ты просто хотел посеять слухи о вражде между нами? Теперь я понимаю. Но все равно я должен идти.

– Тогда всего хорошего. Счастливо тебе поиграть топорами с Барричем. Постарайся не онеметь от того, чему он тебя сегодня научит. – Он подкинул два полена в затухающий огонь и устроил великолепное представление, усаживаясь перед очагом.

– Шут, – начал я в замешательстве, – ты мой друг, я знаю. Но мне не нравится, что ты хочешь остаться в моей комнате, когда меня здесь не будет.

– А мне не нравится, что другие входят в мою комнату, когда меня там нет, – насмешливо парировал шут.

Я отчаянно вспыхнул.

– Это было давно. И я извинился за свое любопытство. Уверяю тебя, я никогда больше этого не делал.

– И я не буду после сегодняшнего дня. А когда ты вернешься, я извинюсь перед тобой. Это тебя устроит?

Я опаздывал. Баррич не будет в восторге от этого. Ничего не поделаешь. Я поправил край смятой постели. Мы с Молли лежали здесь. Внезапно это стало моей личной территорией. Я старался выглядеть как можно спокойнее, накрывая перину стеганым одеялом.

– Почему ты хочешь остаться в моей комнате? Ты в опасности?

– Я живу в опасности, Фитци-Фитц. Как и ты. Мы все в опасности. Я хотел бы остаться здесь на некоторое время и попытаться найти средство борьбы с этой опасностью или хотя бы способ уменьшить ее. – Он мотнул головой в сторону свитков.

– Верити доверил их мне, – смущенно сказал я.

– Очевидно, потому, что он доверяет твоим суждениям. Может быть, по этой же причине ты доверишь их мне?

Одно дело доверить другу то, что тебе принадлежит. Совсем другое – разрешить ему трогать то, что кто-то другой дал тебе на сохранение. Я понял, что не сомневаюсь в искренности шута.

– Может быть, разумнее будет сперва спросить Верити? – предположил я.

– Чем меньше связь между Верити и мной, тем лучше для нас обоих.

– Ты не любишь Верити? – Я был поражен.

– Я шут короля. Верити – будущий король. Пусть ждет. Когда он станет королем, я буду принадлежать ему. Если до этого времени всех нас не перебьют из-за его мудрых действий.

– Я не желаю слышать ничего порочащего принца Верити, – сказал я ему тихо.

– Нет? Тогда тебе лучше ходить с заткнутыми ушами.

Я подошел к двери и положил руку на замок.

– Мы должны идти, шут. Я уже опоздал. – Я пытался говорить ровно. Насмешка над Верити ранила меня так глубоко, как будто шут нанес мне личное оскорбление.

– Не будь шутом, Фитц. Это моя роль. Подумай. Человек может служить только одному господину. Что бы ни произносили твои губы, твой король – Верити. Я тебя не упрекаю за это. Упрекнешь ли ты меня за то, что мой король – Шрюд?

– Я не упрекаю тебя. Я и не смеюсь над ним в твоем присутствии.

– Ты и не приходишь к нему, как бы я тебя ни уговаривал.

– Я был у его дверей только вчера. Но меня не впустили. Сказали, что он плохо себя чувствует.

– А если бы это произошло у дверей Верити, принял бы ты это так безропотно?

Это заставило меня остановиться и подумать.

– Вряд ли.

– Почему ты так легко отступаешься от него? – Шут говорил тихо, как человек глубоко огорченный. – Почему бы Верити не побеспокоиться о своем отце, вместо того чтобы переманивать на свою сторону людей Шрюда?

– Меня не переманивали. Скорее, это Шрюд не захотел больше видеть меня. Что до Верити, то я не могу говорить за него. Но всем известно, что из своих сыновей Шрюд предпочитает Регала.

– Всем известно? А известно ли всем, куда на самом деле направлены помыслы Регала?

– Кое-кому известно, – ответил я быстро. Это был опасный разговор.

– Подумай об этом. Оба мы служим тому королю, которого любим больше. Но есть и кое-кто, кого мы любим меньше. Не думаю, что нам есть из-за чего спорить, Фитц, пока мы едины в том, кого мы любим меньше. Давай признайся мне, что у тебя почти не было времени, чтобы взглянуть на эти свитки, и я напомню, что время, которого у тебя не было, улетело слишком быстро. Это не та работа, которая может ждать удобного случая.

Я обдумывал свое решение. Внезапно шут подошел ближе. Его взгляд всегда было нелегко выдержать и еще труднее прочитать. Но по тому, как он сжал губы, я догадался о его отчаянии.

– Я поменяюсь с тобой. Я предложу тебе сделку, которой не предложит никто другой. Я обещаю тебе открыть тайну, которой владею, после того как ты разрешишь мне поискать в этих пергаментах другую тайну, которой там может и не быть.

– Какую тайну? – спросил я неохотно.

– Мою тайну. – Он отвернулся и уставился в стену. – Тайну шута. Откуда он пришел и почему. – Он искоса взглянул на меня и больше ничего не сказал.

Любопытство двенадцатилетней выдержки захватило меня:

– Добровольно?

– Нет. Как я уже сказал, я предлагаю это в качестве сделки.