Текст книги "Трилогия о королевском убийце"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 123 (всего у книги 135 страниц)

– Не бойся, – сказала Кеттл и добавила то, что чуть не парализовало меня: – Если они все еще держат его, они очень скоро используют связь между вами, чтобы схватить и тебя. Это только вопрос времени. И твоя единственная возможность – сразиться с ними через его разум. Давай.

Она положила руку мне на плечо, и на одно безумное мгновение мне показалось, что на моем плече рука Шрюда, тянущего энергию Силы. Потом Кеттл успокаивающе похлопала меня. Я закрыл глаза, ощутив под пальцами лоб шута, и опустил стены Силы.

Река Силы текла, полная, как во время разлива, и я упал в нее. Мгновение понадобилось мне, чтобы сориентироваться. Ужас пронзил меня, когда я почувствовал Уилла и Барла на самом краю моего восприятия. Они почему-то были в страшном возбуждении. Я отшатнулся от них, как будто дотронулся до горячей плиты, и сузил зону поиска. Шут, шут, только шут. Я искал и почти нашел его. Он проходил через что-то чрезвычайно странное. Он метался и убегал от меня, как блестящий золотой карп в янтарном пруду, как мошки, танцующие перед глазами после прямого взгляда на солнце. Ловить это сверкающее создание было все равно что пытаться схватить отражение луны в неподвижной полуночной воде. Я узнал его силу и красоту в скоротечной вспышке внутреннего взгляда. В одно мгновение я понял и восхитился тем, чем он был, а в следующее забыл об этом понимании.

Потом, с проницательностью, достойной игры Кеттл, я понял, что делать. Вместо того чтобы пытаться схватить, я окружил его. Я не делал попыток вторгнуться в него или захватить, а просто окружил все, что видел, и держал это под своей защитой. Это напоминало мне о том времени, когда я только учился Силе. Часто Верити подобным же образом защищал меня, помогая остаться единым в течении Силы, угрожающем разнести меня по всему миру. Я удержал шута, и он снова собрался в единое целое.

Внезапно я ощутил прохладное прикосновение к запястью.

– Перестань, – взмолился шут тихо. – Пожалуйста, – добавил он, и меня потрясло, что ему понадобилось это слово.

Я прекратил свои поиски и открыл глаза. Я моргнул несколько раз и удивился, обнаружив, что весь дрожу и покрылся холодным потом. Шут не мог выглядеть бледнее, чем обычно, но в его лице была какая-то неуверенность, как будто он сомневался, очнулся он или нет. Я встретил его взгляд и почувствовал в нем вспышку понимания. Связь Силы была тонкой, как нить, но она была. Если бы во время поисков мои ощущения не обострились так сильно, я, вероятно, совсем бы не почувствовал ее.

– Мне это не понравилось, – сказал шут тихо.

– Прости, – мягко ответил я. – Я думал, что они держат тебя, и стал тебя искать.

Он слабо махнул рукой.

– О, не ты. Я говорил о других. – Он сглотнул, как будто его тошнило. – Они были внутри меня. В моих воспоминаниях. Они разбивали и пачкали, как гадкие избалованные дети. Они… – Его глаза остекленели.

– Это был Барл?

– Да. Это его имя, хотя он сейчас сам едва его помнит. Уилл и Регал использовали его для своей надобности. Они проникли в меня через него, думая, что нашли тебя… – Голос его затих. – Или так мне показалось? Откуда я могу знать такие вещи?

– Это прозрения, дарованные Силой. Твои враги не могут овладеть твоим сознанием, не показав значительную часть своего, – неохотно сообщила ему Кеттл. Она сняла с жаровни маленький котелок с кипящей водой и сказала мне: – Дай твоей эльфийской коры.

Я немедленно потянулся к своей сумке, чтобы покопаться в ней, но не смог удержаться от того, чтобы спросить:

– Мне кажется, вы говорили, что это вредно?

– Вредно, – отрезала она, – для владеющих Силой. А его она может защитить. Они попробуют сделать это еще раз, не сомневаюсь. Если они смогут проникнуть в него хотя бы на мгновение, они попытаются найти тебя. Это старый фокус.

– Я о таком никогда не слышал, – заметил я, протягивая ей мешочек с корой.

Кеттл вытрясла немного в чашку и долила кипящей воды. Потом спокойно положила мешочек в свою сумку. Рассеянность тут явно была ни при чем, и я решил, что бесполезно просить ее вернуть его мне.

– Откуда вы столько знаете о Силе? – подчеркнуто вежливо спросил ее шут. Он потихоньку приходил в себя.

– Предположим, я слушала, что говорят другие, вместо того чтобы все время задавать дурацкие вопросы, – огрызнулась она. – А теперь выпей это, – добавила она, закрывая тему Силы.

Не будь я так встревожен, было бы смешно видеть, как шуту заткнули рот.

Он взял кружку, но смотрел на меня.

– А что произошло в конце? Они держали меня, и вдруг началось землетрясение, потоп, пожар и все вместе. – Он сморщил лоб. – А потом я исчез, рассеялся. Я не мог найти себя. Потом пришел ты.

– Может быть, кто-нибудь удосужится объяснить мне, что произошло? – немного раздраженно спросила Кетриккен.

Я почти ожидал, что ответит Кеттл, но она молчала. Шут опустил свою кружку с чаем.

– Это трудно объяснить, моя королева. Представьте себе, что два бандита ворвались в вашу спальню, вытащили вас из постели и начали трясти, все время называя чужим именем. Когда они обнаружили, что я не Фитц, то очень рассердились на меня. Потом произошло землетрясение, и я упал, пролетев несколько лестничных пролетов. Разумеется, выражаясь метафорически.

– Они отпустили тебя? – восхищенно спросил я и повернулся к Кеттл: – Значит, они не так искусно владеют Силой, как вы боялись.

Кеттл нахмурилась:

– А ты не так искусно владеешь Силой, как я надеялась. Отпустили они его? Или удар Силы заставил их его отпустить? А если так, то кто их ударил?

– Верити, – сказал я с неожиданной уверенностью, и все внезапно стало ясно как день. – Они на Верити тоже напали, и он их победил!

– О чем вы говорите? – спросила Кетриккен с истинно королевской требовательностью. – Кто напал на моего короля? И что Кеттл знает о тех, которые напали на шута?

– Ничего конкретного, моя леди, уверяю вас, – поспешно заявил я.

– Ой, помолчи! – огрызнулась Кеттл. – Моя королева, у меня, если хотите, знания как у школьника, который учился, но не может применить их на практике. С тех пор как Пророк и Изменяющий на мгновение объединились на площадке, я боялась, что между ними возникнет связь и наши враги смогут использовать эту связь против них. Но или круг не заметил ее, или что-то отвлекло их. Может быть, волна Силы, о которой говорит Фитц.

– Волна Силы… ты думаешь, это был Верити? – Кетриккен часто задышала, щеки ее порозовели.

– Я не знаю никого другого, обладающего подобной мощью.

– Значит, он жив, – тихо пробормотала она. – Он жив…

– Может быть, – кисло сказала Кеттл. – Такой удар Силы сам по себе может убить человека. А может быть, это вообще не был Верити. Возможно, это была неудачная попытка Уилла и Регала добраться до Фитца.

– Нет. Я говорил вам. Их разбросало, как солому.

– И я говорила тебе. Они могли перебить друг друга, пытаясь добраться до тебя.

Я ожидал, что Кетриккен упрекнет ее, но королева и Старлинг во все глаза смотрели на Кеттл, пораженные ее осведомленностью в науке Силы.

– Как мило с вашей стороны, что вы обо всем предупредили меня заранее, – с едкой почтительностью заметил шут.

– Я не знал… – начал я возражать, но Кеттл перебила меня:

– Никакой пользы не было бы в этом предостережении, только ты бы все время думал об этом. Сами посудите. Сколько понадобилось наших совместных усилий, чтобы удержать Фитца на дороге Силы. Он никогда бы не пережил путешествия в этот город, если бы его сознание не было затуманено эльфийской корой. А члены круга свободно шли по дороге и пользовались путевыми столбами. Очевидно, они гораздо лучше Фитца владеют Силой. Что делать, что делать?…

Никто не ответил на этот вопрос, который она задала сама себе. Внезапно она подняла глаза и с укором посмотрела на нас с шутом:

– Этого не может быть. Этого просто не может быть. Пророк и Изменяющий – почти мальчики. Желторотые птенцы, не обученные Силе, думающие только о прыжках, потасовках и любовных глупостях. И они должны спасти мир?

Мы с шутом переглянулись, и я увидел, как он набирает в грудь воздух, чтобы ответить ей. Но тут вдруг Старлинг щелкнула пальцами.

– Из этого может получиться песня! – воскликнула она, и лицо ее озарилось восторгом. – Не о могучих героях, мускулистых бойцах. Песня о двоих, чья сила только в их дружбе. Оба верны королю. И припев: «Желторотые птенцы» и так далее…

– Хватит, – прикрикнула Кеттл, – не до песен сейчас. Неужели вы оба настолько глупы, что не видите, какой опасности подвергаетесь? И какой опасности из-за вашей уязвимости подвергаемся мы все?

Я смотрел, как она неохотно вытащила из своей сумки мою кору и снова поставила на огонь котелок.

– Это единственное, что я могу придумать, – извинилась она перед Кетриккен.

– Что это? – спросила королева.

– Мы одурманим шута эльфийской корой. Это заглушит его для них и спрячет его мысли.

– Но эльфийская кора так не действует! – негодующе возразил я.

– Не действует? – Кеттл свирепо повернулась ко мне. – Тогда почему многие годы ее традиционно использовали именно для этого? Если дать кору достаточно юному королевскому бастарду, она может выжечь из него все способности к Силе. Так часто делали.

Я покачал головой:

– Я пользовался ею многие годы, чтобы легче было прийти в себя после работы Силой. И Верити тоже. И никогда…

– Помилуй нас Эда благая! – воскликнула Кеттл. – Пожалуйста, скажи, что это неправда.

– Зачем мне говорить неправду? Эльфийская кора восстанавливает силы, хотя иногда и вызывает депрессию. Я часто носил чай из нее Верити, чтобы поддержать его во время работы Силой… – Я запнулся. Страх на лице Кеттл был слишком искренним.

– Владеющие Силой хорошо знают, как опасна эльфийская кора, – устало ответила она. Я слышал каждое слово, потому что никто в палатке не издавал ни звука. – Она притупляет Силу, так что человек не может работать ею сам и никто не в состоянии связаться с ним. Говорят, что она уничтожает дар Силы в молодых и препятствует его развитию во взрослых людях. – В глазах ее была жалость, когда она взглянула на меня. – Ты, по-видимому, когда-то был очень силен в нем, раз до сих пор сохранил хотя бы видимость владения Силой.

– Не может быть… – слабо прошептал я.

– Подумай, – уговаривала она меня, – ты когда-нибудь чувствовал, что твоя Сила прибывает после использования эльфийской коры?

– Что с моим лордом Верити? – внезапно спросила Кетриккен.

Кеттл неохотно пожала плечами и повернулась ко мне:

– Когда он начал использовать эльфийскую кору?

Мне было трудно сосредоточиться на ее словах. Так много всего изменилось за последние несколько минут! Эльфийская кора всегда прочищала голову от пульсации, вызванной усиленной работой Силой. Но я никогда не пытался работать Силой сразу после употребления коры. Я знал, что Верити делал это, но не представлял себе, насколько успешно. Мои проблемы с Силой… могли ли они быть результатом действия коры? Как вспышка молнии, пришло внезапное понимание, что Чейд совершал ошибку, заваривая чай из нее Верити и мне. Чейд совершил ошибку. Мне никогда не приходило в голову, что такое возможно. Чейд был моим учителем, Чейд читал, изучал и знал все древние летописи. Но его никогда не учили Силе.

– Фитц Чивэл!

Оклик Кеттл привел меня в чувство.

– Ну, насколько я знаю, Верити начал употреблять кору в первые годы войны, когда он был единственным владеющим Силой, кто мог встать между нами и красными кораблями. Я уверен, что до того он никогда не использовал Силу так часто и не бывал в таком измождении. И Чейд начал давать ему кору, чтобы поддержать его в форме.

Кеттл несколько раз моргнула.

– Без использования Сила не развивается, – пробормотала она себе под нос. – При использовании она растет, и человек инстинктивно учится разным способам ее употребления. – Я вдруг понял, что согласно киваю в такт ее тихим словам. Ее старые глаза внезапно встретились с моими. Она заговорила прямо: – Скорее всего, вы оба остановлены в росте. Эльфийской корой. Верити как взрослый человек, возможно, оправился. Он мог заметить, что его Сила возросла за то время, что он не пил этого настоя, как это понял сейчас ты. Конечно, он сумел в одиночку пройти по дороге Силы. – Она вздохнула. – Но я подозреваю, что круг не пользовался корой и их таланты превзошли ваши. Так что теперь перед тобой выбор, Фитц Чивэл, и только ты можешь сделать его. Шуту терять нечего. Он не может работать Силой, и, употребляя кору, он защитится от круга Регала. Но ты… Я могу дать тебе эльфийской коры, и она сделает тебя глухим к Силе. Им будет труднее достать тебя, но ты фактически не сможешь работать Силой. Возможно, ты будешь в большей безопасности. Но это разрушит твой талант. Достаточное количество коры может убить его полностью. И никто, кроме тебя, не может выбрать, что важнее.

Я смотрел вниз, на свои руки. Потом поднял взгляд на шута. Наши глаза снова встретились. Я осторожно потянулся к нему Силой. И не почувствовал ничего. Может быть, мой неверный талант снова изменил мне? Но я был почти уверен, что Кеттл права: эльфийская кора, только что выпитая шутом, закрыла его для меня.

Кеттл сняла с огня котелок, и шут молча протянул ей свою кружку. Она высыпала в нее еще щепотку горькой коры и долила воды. Потом она выжидательно посмотрела на меня. Я оглядел лица моих друзей, но не нашел никакой подсказки. Я вытащил из груды посуды кружку. Я видел, как потемнело морщинистое лицо Кеттл. Она поджала губы, но ничего не сказала. Она просто сунула руку в мешочек, стараясь взять кору с самого дна, где она превратилась в порошок. Я посмотрел на Кеттл:

– Вы сказали, что волна Силы могла уничтожить их?

Кеттл медленно покачала головой:

– Не стоит на это рассчитывать.

Я ни на что не мог рассчитывать. Ни на что определенное.

Тогда я поставил кружку и пополз к своему одеялу. Внезапно я почувствовал себя ужасно усталым. И испуганным. Я знал, что Уилл где-то здесь и ищет меня. Можно попытаться спрятаться за туманом эльфийской коры, но это не обязательно спасет меня. Возможно, настой только ослабит мою и без того слабую защиту. Я понял, что спать этой ночью мне не придется.

– Я покараулю, – предложил я и встал.

– Ему не следует оставаться одному, – проворчала Кеттл.

– Его волк будет караулить вместе с ним, – уверенно сказала Кетриккен. – Он, как никто другой, может помочь Фитцу в борьбе с этим кругом предателей.

Мне было интересно, откуда она это знает, но я не посмел спросить. Я просто взял плащ и вышел, чтобы сесть у огня и ждать, как приговоренный к смерти.

Глава 32

РЫБНОЕ МЕСТО

Дар считается достойным презрения. Во многих местах его называют извращением и рассказывают о людях, совокупляющихся с животными или приносящих человеческих детей в жертву, чтобы овладеть этой магией. Некоторые рассказчики говорят о сделках, заключенных с древними демонами земли. Но по моему разумению, Дар самая естественная магия, какой только может владеть человек. Это Дар помогает стайке летящих птиц повернуть всем вместе, а косяку рыб держаться стаей в бурном потоке. Это Дар толкает мать к постели ребенка, как только малыш просыпается. Я верю, что это он лежит в сердце всех бессловесных связей и что все люди обладают определенными способностями к нему, знают они об этом или нет.

На следующий день мы снова вышли на дорогу Силы. Когда мы проходили мимо запретной каменной колонны, я почувствовал, что меня тянет к ней.

– Возможно, Верити всего в шаге от меня, – тихо сказал я.

Кеттл фыркнула:

– И твоя смерть тоже. Ты что, совсем потерял разум? Неужели ты думаешь, что даже самый одаренный человек, владеющий Силой, может в одиночку противостоять целой группе?

– Верити может, – ответил я, вспомнив Тредфорд и то, как он спас меня.

Оставшуюся часть утра королева задумчиво молчала.

Я не пытался вызвать ее на разговор, потому что нес собственную ношу. Меня мучило грызущее чувство потери. Это было вроде того раздражающего ощущения, когда знаешь, что забыл о чем-то, но не можешь понять, о чем именно. Что-то пропало. А может быть, я забыл сделать что-то важное, что-то, что должен был сделать. Поздним вечером с упавшим сердцем я наконец понял, чего мне не хватало.

Верити.

Я думал о нем, как о зернышке, терпеливо ждущем под землей своего часа, чтобы прорасти. Бесчисленное количество раз я искал его в себе и не мог найти, но все это ничего не значило. Теперь это не было подозрением. Это была растущая уверенность. Верити был со мной больше года, а сейчас пропал.

Он умер? Я не был в этом уверен. Чудовищная волна Силы, которую я ощутил, могла быть им. Или чем-то другим, что вынудило его уйти из моего сознания. Вот, вероятно, и все. Чудо, что прикосновение Силы длилось так долго. Несколько раз я пытался заговорить об этом с Кеттл или Кетриккен, но так и не решился ничего сказать. Стоило ли говорить им: прежде я не знал точно, со мной Верити или нет, а теперь я его больше не чувствую? Ночью у костра я изучал морщины на лице Кетриккен и спрашивал себя, какой смысл тревожить ее еще больше? И я подавил собственное беспокойство, решив хранить молчание.

Постоянные трудности со временем приобретают монотонность, и в пересказе дни начинают походить друг на друга. То и дело шел дождь, дул сильный ветер. Наши запасы угрожающе таяли, так что зелень, которую мы собирали на ходу, и мясо, которое мы с Ночным Волком добывали по ночам, пришлись очень кстати. Я шел рядом с дорогой, а не по ней, но постоянно чувствовал исходящее от нее бормотание Силы, похожее на шум речной воды. Шута одурманивали чаем из эльфийской коры. Очень скоро им овладели безудержная энергия и мрачное настроение – типичные последствия приема этого снадобья. У шута это вылилось в бесконечные прыжки и акробатические фокусы и ядовитые остроты. Он слишком часто говорил о тщетности наших поисков и со свирепым сарказмом парировал любую попытку подбодрить его. К концу второго дня он окончательно превратился в невоспитанного ребенка. Он не боялся ничьих упреков, даже Кетриккен, и не догадывался, что молчание может быть величайшей добродетелью. Его бесконечная болтовня могла привести к нам круг, но еще больше я боялся, что мы просто не услышим их приближения из-за постоянного шума. Было одинаково бесполезно умолять его вести себя тише или сердито требовать заткнуться. Он так действовал мне на нервы, что мне почти хотелось придушить его. И я был не одинок в этом стремлении.

Единственное, что стало лучше за долгие дни на дороге Силы, – это погода. Дождь стал слабеть, на деревьях, стоящих вдоль дороги, раскрылись листья, холмы вокруг нас позеленели чуть ли не за одну ночь. Джеппы, подкрепив свои силы свежей пищей, почувствовали себя лучше, а Ночной Волк в избытке находил мелкую дичь. Мне приходилось нелегко от постоянного недосыпания, но я не позволял волку охотиться в одиночку. Я боялся спать. Хуже того, Кеттл тоже боялась дать мне поспать.

По собственной инициативе старая женщина взяла на себя заботу о моем рассудке. Я негодовал, но был не настолько глуп, чтобы сопротивляться. И Кетриккен, и Старлинг признавали, что она лучше всех осведомлена о Силе. Мне больше не разрешалось ходить одному или в компании только шута. Когда мы с волком охотились по ночам, Кетриккен сопровождала нас. Мы со Старлинг дежурили вместе, и в это время по настоянию Кеттл менестрель заставляла меня учить наизусть песни и истории из своего репертуара. В недолгие часы, когда я спал, Кеттл следила за мной, держа под рукой крепкий отвар коры, чтобы при необходимости влить его мне в глотку и заглушить Силу. Все это очень раздражало, но тяжелее всего было днем, когда мы шли. Мне не разрешалось говорить о Верити, о круге или о чем-нибудь, что могло иметь к ним отношение. Вместо этого мы решали задачи Кеттл или собирали травы для вечерней трапезы, а иногда я повторял Старлинг ее истории. В любой момент, когда Кеттл подозревала, что мое сознание начинает уплывать, она чувствительно била меня своим дорожным посохом. А если я пытался задавать ей вопросы о ее прошлом, она надменно сообщала мне, что это может привести нас к тем самым темам, которых мы должны избегать.

Нет более трудной задачи, чем удерживаться от мыслей. Запах растущих на дороге цветов заставлял меня вспоминать Молли, а от нее до Верити, звавшего меня к себе, был всего один шаг. Или случайная болтовня шута вызывала в памяти короля Шрюда и напоминала мне о том, как и на чьих руках умер мой король. Хуже всего было молчание Кетриккен. Теперь ей нельзя было делиться со мной своими тревогами. Я не мог видеть ее и не думать о том, как она жаждет найти Верити. Так для меня проходили долгие дни нашего путешествия.

Местность вокруг нас изменилась. Мы спускались в долину. Одно время дорога шла вдоль берега молочно-серой реки. Кое-где вода размыла край дороги, превратив ее в узкую тропку. Наконец мы подошли к огромному мосту. Когда мы увидели его издали, его паутинное изящество напомнило мне скелет огромного существа, и я боялся, что мы найдем там только прогнившие остатки балок. Но мы легко прошли по гигантской арке, которая вздымалась над рекой даже чересчур высоко. Казалось, строители сделали ее такой лишь потому, что гордились своим удивительным мастерством. Дорога, по которой мы шли, была блестящей и черной, а арка моста отливала матово-серым. Я не мог понять, из чего она сделана, из металла или какого-то необычного камня. Мост был похож на искусно свитую веревку, и его изящество и элегантность заставили притихнуть на некоторое время даже шута.

Преодолев несколько небольших холмов, мы начали новый спуск. На этот раз долина была узкой и глубокой расщелиной с отвесными стенами, как будто давным-давно какой-то великан вырубил ее боевым топором. Из-за сильного тумана мы не могли разглядеть, куда идем. Это удивляло меня до тех пор, пока дорогу нам не перерезал первый горячий ручеек. Он бурлил и источал пар у самой дороги, пренебрегая каменным дренажным каналом, творением рук древних строителей. Шут устроил целое представление из обсуждения запаха воды, предлагая выяснить, похож ли он на запах тухлого яйца или это кишечные газы самой земли. На этот раз даже его грубый юмор не смог заставить меня улыбнуться. Мне казалось, что его кривляние зашло слишком далеко, веселье улетучилось и остались только грубость и жестокость.

Солнце еще не село, когда мы подошли к дымящимся прудам. Горячая вода была слишком соблазнительной, чтобы мы могли устоять перед искушением, и Кетриккен разрешила разбить лагерь пораньше. Мы насладились горячей водой, которой так давно у нас не было, и погрузили в нее свои усталые тела, хотя шут с презрением отказался от этого из-за ее запаха. Хотя, по-моему, вода пахла ничуть не хуже, чем горячие источники в Джампи, на сей раз я был даже рад короткому отдыху от его дурачеств. Он ушел поискать воду для питья, женщины захватили самый большой пруд, а я выбрал относительное уединение пруда поменьше. Некоторое время я отмокал в нем, а потом попытался смыть немного грязи со своей одежды. Минеральный запах воды был куда слабее запаха грязной куртки и штанов. Выстирав одежду, я расстелил ее на траве и решил еще немного полежать в теплой воде. Пришел Ночной Волк и уселся на берегу. Он озадаченно смотрел на меня, аккуратно обернув хвост вокруг лап.

Это очень приятно, сказал я ему без особой нужды, потому что знал, что он чувствует, какое удовольствие я получаю.

Это, наверное, потому, что у тебя нет меха, подумав, сообщил он.

Залезай, я тебя вымою. Это выдерет твой зимний подшерсток, предложил я ему.

Ночной Волк с отвращением фыркнул:

Сойдет сам собой.

Что ж, тогда тебе незачем сидеть, смотреть на меня и скучать. Пойди поохоться.

Я бы пошел, но самка-вожак просила меня присмотреть за тобой, так что придется торчать тут.

Кетриккен?

Так вы ее называете.

Каким образом она попросила тебя?

Волк озадаченно поглядел на меня.

Как и ты. Она посмотрела на меня, и я понял, чего она хочет. Она беспокоится, что ты один.

Она знает, что ты слышишь ее? Она слышит тебя?

Почти, иногда. Он лег на траву и вытянулся. Может быть, когда твоя самка прогонит меня, я привяжусь к этой.

Не смешно.

Он не ответил, перевернулся и начал чесать спину. Мысли о Молли рождали напряженность между нами. Это была пропасть, к которой я не смел приближаться, а Ночной Волк настойчиво заглядывал в нее. Мне вдруг остро захотелось, чтобы мы стали, как прежде, единым целым, живущим только сегодняшним днем. Я откинулся назад, положив голову на берег и наполовину высунувшись из воды. Я закрыл глаза, не думая ни о чем.

Когда я снова открыл их, рядом стоял шут и смотрел на меня. Я вздрогнул, как и Ночной Волк, с рычанием вскочивший на ноги.

– Хорош сторож, – заметил я шуту.

У него нет запаха, и он ходит легче падающего снега, пожаловался волк.

– Он всегда с тобой, да? – спросил шут.

– Так или иначе, – согласился я и снова лег в воду.

Скоро придется вылезать. Приближался вечер. Воздух стал холоднее, но вода от этого казалась только более привлекательной. Через мгновение я посмотрел на шута. Он по-прежнему стоял на берегу.

– Что-то случилось? – спросил я.

Он сделал неопределенный жест, а потом неловко сел на берег.

– Я думал о твоей девушке-свечнице, – сказал он внезапно.

– Да? – тихо спросил я. – А я изо всех сил стараюсь не делать этого.

Шут обдумал мои слова.

– Если ты умрешь, что с ней будет?

Я перевернулся на живот и, опершись на локти, уставился на шута. Я почти ждал очередной издевки, но лицо его было серьезным.

– Баррич позаботится о ней, – сказал я тихо, – пока ей будет нужна помощь. Она самостоятельная женщина, шут. – Немного подумав, я добавил: – Она заботилась о себе многие годы… Шут, на самом деле я никогда не мог заботиться о ней. Я был близко, но она всегда стояла на собственных ногах.

Я чувствовал себя одновременно пристыженным и гордым, говоря это. Мне было стыдно, что я не принес ей почти ничего, кроме неприятностей, и одновременно я был горд тем, что такая женщина любила меня.

– Но ты хотел бы, чтобы я передал ей несколько слов от тебя?

Я медленно покачал головой:

– Она считает, что я умер. Они оба так считают. Если я умру на самом деле, пусть она лучше думает, что это случилось в подземелье Регала. Если она узнает, как все было в действительности, это только еще больше очернит меня в ее глазах. Как объяснить ей, почему я немедленно не пришел к ней? Нет. Если со мной что-то случится, я бы не хотел, чтобы ей рассказывали об этом.

Ощущение собственной беспомощности снова охватило меня. А если я останусь в живых и вернусь к ней? Это было еще хуже. Я попытался вообразить, как стою перед Молли и объясняю, что снова поставил интересы своего короля выше ее. Я крепко зажмурился при мысли об этом.

– И все же, когда это закончится, я хотел бы увидеть ее еще раз, – заметил шут.

– Ты? Я даже не знал, что вы знакомы.

Казалось, шута это немного смутило.

– Собственно, я хотел бы сделать это ради тебя. Чтобы убедиться, что у нее все хорошо.

Я был смущен и тронут.

– Не знаю, что и сказать.

– Тогда ничего и не говори. Скажи мне только, как я смогу найти ее, – улыбнулся он.

– Я и сам точно не знаю, – признался я. – Чейд знает. Если… если я не переживу того, что должен сделать, спроси у него. – Не к добру говорить о собственной смерти, и я добавил: – Но ведь мы оба знаем, что останемся в живых. Так предсказано, верно?

Он странно взглянул на меня:

– Кем?

Сердце мое упало.

– Ну, каким-нибудь Белым Пророком… – пробормотал я. Я вдруг понял, что никогда не спрашивал шута об этом. Не все остаются в живых, выиграв битву. Я набрался мужества: – Ведь предсказано, что Изменяющий будет жить?

Шут, казалось, погрузился в раздумья. Потом неожиданно заметил:

– Чейд ведет опасную жизнь. Нет никакой уверенности в том, что он останется в живых. А если нет, ты, конечно же, знаешь хотя бы приблизительно, где находится девушка. Может, скажешь мне?

Того, что он не ответил на мой вопрос, было вполне достаточно, чтобы понять, каков ответ. Изменяющий умрет. Как будто меня захлестнула волна холодной соленой воды. Я почувствовал себя сбитым с ног этим холодным знанием и захлебнулся в нем. Мне никогда не держать на руках моей дочери, не ощутить тепла Молли… Это была почти физическая боль, и от нее у меня закружилась голова.

– Фитц Чивэл! – настаивал шут.

Он поднял руку и вдруг зажал себе рот, как будто не мог больше говорить. Другой рукой он взял себя за запястье. Казалось, ему плохо.

– Все в порядке, – слабо сказал я. – Наверное, лучше мне знать, чего ожидать. – Я вздохнул и напряг память. – Я слышал, что они говорили о маленьком городке, в который Баррич ездит за покупками. Это не может быть далеко. Можно начать оттуда.

Шут еле заметно кивнул. В глазах у него стояли слезы.

– Рыбное Место, – произнес я.

Еще мгновение он сидел, уставившись на меня, а потом неожиданно повалился на бок.

– Шут?

Ответа не было. Я стоял и смотрел на него, теплая вода стекала с меня ручьями. Он лежал на боку и как будто спал.

– Шут! – раздраженно крикнул я. Когда ответа не последовало, я вылез из пруда и подошел к нему. Он лежал на берегу, изображая глубокий сон и имитируя даже дыхание спящего человека. – Шут! – снова окликнул я, почти ожидая, что он подпрыгнет мне навстречу.

Вместо этого он слабо пошевелился, как будто я мешал ему спать. Это взбесило меня больше всего. Как он мог перейти от серьезного разговора к такому кривлянию? Тем не менее он постоянно вел себя таким образом в последние несколько дней. Всю мою расслабленность и покой как ветром сдуло. Как был, мокрый, я начал собирать одежду. Я не хотел смотреть на него, пока вытирался. Одежда, которую я натянул, была еще сырой. Шут спал, когда я повернулся и пошел к лагерю. Ночной Волк потрусил рядом со мной.

Это игра? – спросил он меня по дороге.

Что-то вроде, коротко ответил я. Не из тех, что мне нравятся.

Женщины уже вернулись в лагерь. Кетриккен склонилась над картой, а Кеттл раздавала джеппам остатки зерна. Старлинг сидела у огня и причесывалась, но подняла голову, когда я подошел.

– Нашел шут питьевую воду? – спросила она.

Я пожал плечами:

– Когда я в последний раз видел его, нет. По крайней мере, если и нашел, с собой он ее не принес.

– В любом случае у нас достаточно воды в мехах. Я просто хотела бы немного свежей для чая.

– Я тоже.

Я сел у костра, глядя на нее. Казалось, она совершенно не думала о своих пальцах, которые танцевали, заплетая мокрые блестящие волосы в тугие косички. Потом она уложила косы узлом на голове и пришпилила их.

– Ненавижу, когда косы болтаются, – заявила Старлинг, и тут я понял, что уставился на нее, и смущенно отвел глаза.

– А-а, ты все еще краснеешь! – засмеялась она и значительно добавила: – А ты не хочешь воспользоваться моей гребенкой?