Текст книги "Трилогия о королевском убийце"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 135 страниц)

– Ты прекрасный лжец, Фитц. Не думай, что твои уроки пропали даром. Но ты не можешь лгать человеку, который был с тобой столько времени, сколько я, – не только эти последние несколько дней, но и во время твоей болезни. Если какой-нибудь другой человек скажет тебе: «Я точно знаю, каково тебе сейчас», можешь считать это простой вежливостью. Но от меня прими это как правду. И я знаю, что с тобой надо поступать так же, как с Барричем. Я, конечно, не предложу тебе выбирать себе жеребца через несколько месяцев. Я предложу тебе мою поддержку, если хочешь, чтобы отвести тебя в твою комнату.

– Я справлюсь, – сказал я жестко. Я знал, как он уважает меня, но также знал, как ясно он видит мою слабость. Я хотел остаться один, хотел спрятаться.

Верити понимающе кивнул:

– Если бы ты овладел Силой, я мог бы предложить тебе свою энергию – так, как слишком часто делал для меня ты.

– Я бы не смог, – пробормотал я, не скрывая того, как неприятно было бы мне брать силу другого человека взамен собственной. И тут же пожалел о своих словах – в глазах моего принца мгновенно отразилось чувство стыда.

– Я тоже когда-то мог говорить с такой же гордостью, – сказал он тихо. – Пойди отдохни, мальчик. – Он медленно отвернулся от меня и стал раскладывать свои пергаменты.

Я поспешно ушел.

Пока мы с принцем сидели в четырех стенах, день подошел к концу. Снаружи уже стемнело. В замке был обычный зимний вечер. Со столов уже убрали, люди, вероятно, собрались у очагов в Большом зале. Может быть, поют менестрели или кукольник заставляет своих нескладных персонажей разыгрывать не менее нескладные истории. Некоторые смотрят на соревнования лучников, некоторые играют в иголки, дети крутят волчки, играют в лото или дремлют на коленях у своих родителей. Все спокойно. Снаружи бушевали зимние шторма, храня наш покой.

Я шел с осторожностью пьяницы, избегая мест, где по вечерам собирался народ. Я съежился и ссутулился, как будто мне было холодно, пытаясь таким образом унять дрожь в руках. На первый этаж я взобрался медленно, словно погруженный в думы. На площадке я позволил себе остановиться, чтобы сосчитать до десяти, потом начал взбираться дальше.

Но как только я поставил ногу на первую ступеньку, вниз, подпрыгивая, навстречу мне скатилась Лейси. Пухлая женщина, больше чем на двадцать лет старше меня, она все еще двигалась по ступенькам детской прыгающей походкой. Добравшись до низу, она схватила меня с криком: «Вот ты где!» – как будто я был парой ножниц, выпавших из ее корзиночки для шитья. Она крепко взяла меня за руку и повернула к коридору.

– Сегодня я бегала вверх и вниз по этим ступенькам раз двенадцать – больше, чем когда-либо. Ой, да ты вырос. Леди Пейшенс не в себе, и в этом ты виноват. Сперва она каждую минуту ждала, что ты постучишься в дверь. Она так радовалась, что ты наконец дома! – Лейси замолчала и посмотрела на меня своими блестящими птичьими глазами. – Это было сегодня утром, – сообщила она. Потом воскликнула: – Ты и вправду болел! Какие у тебя круги под глазами! – Не дав мне ответить, она продолжала: – Но после полудня, когда ты не появился, она начала обижаться и немножко сердиться. К обеду леди уже так осерчала на твою грубость, что едва могла есть. После этого она решила поверить слухам о том, как сильно ты болел. Она считает, что либо ты где-нибудь потерял сознание, либо Баррич держит тебя в стойлах и ты чистишь лошадей и собак, почти при смерти. Вот мы и пришли, заходи, я привела его, моя леди! – И она втолкнула меня в комнаты Пейшенс.

В болтовне Лейси был какой-то странный подтекст, как будто она пыталась что-то скрыть. Я медленно вошел, думая, не заболела ли сама Пейшенс или, может быть, на нее свалилось какое-нибудь несчастье. Если и так, это никак не отразилось на ее привычках. Комнаты ее были такими же, как всегда. Вся ее зелень росла, перевивалась и роняла листья. Но в комнате появились и свидетельства новых неожиданных интересов. Два толстых голубя прибавились к зверинцу леди Пейшенс. Около дюжины подков были разбросаны по всей комнате. На столе горела толстая свеча, распространяя приятный запах восковницы и роняя «слезы» на цветы и травы, сложенные на подносе рядом с ней. Несколько покрытых странной резьбой маленьких палочек тоже были под угрозой. Похоже, это были палочки для гаданий, какими пользовались чьюрда. Когда я вошел, откормленная маленькая собачка подскочила, чтобы приветствовать меня. Я нагнулся было погладить ее, но испугался, смогу ли я снова разогнуться. Чтобы скрыть свою слабость, я осторожно поднял с пола табличку. Она была довольно старая и, вероятно, редкая. В ней говорилось об употреблении чьюрдских палочек.

Пейшенс отвернулась от своего ткацкого станка, чтобы встретить меня.

– Ой, вставай, оставь эти церемонии, – сказала она, увидев меня скрюченным. – Нет ничего глупее, чем опускаться на одно колено! Или ты думал, что это заставит меня забыть, каким ты был грубияном, так и не явившись повидаться со мной? Что это ты мне принес? Ой, какая забота! Откуда ты знаешь, что я их изучаю? Слушай, я обыскала все библиотеки замка и не нашла ничего о гадательных палочках.

Она взяла табличку у меня из рук и улыбалась, глядя на предполагаемый подарок. За ее плечом Лейси подмигнула мне. Я еле заметно пожал плечами в ответ. Я оглянулся на леди Пейшенс, которая положила табличку на разваливающуюся груду ей подобных. Она снова повернулась ко мне. Мгновение она тепло смотрела на меня, потом заставила себя нахмуриться. Брови ее сошлись над темными и выразительными, как у газели, глазами, маленький прямой рот сжался в твердую линию. Эффект от ее укоризненного взгляда был несколько испорчен тем, что теперь я был на голову выше Пейшенс, а в волосах у нее застряли два листика плюща.

– Извините, – сказал я и дерзко вытащил листики из необыкновенно темных кудрей.

Она без улыбки взяла их у меня из рук и положила на таблички.

– Где ты пропадал все эти месяцы, когда был так нужен здесь? Невеста твоего дяди приехала месяцы назад. Ты пропустил официальную свадебную церемонию, пропустил праздник, танцы и собрания знати. Я все силы кладу на то, чтобы с тобой обращались как с сыном принца, а ты пренебрегаешь своими общественными обязанностями. И когда возвращаешься домой, то не приходишь повидаться со мной, а бродишь по замку, одетый как нищий жестянщик. Что могло тебя заставить так обрезать волосы?

Когда-то давно жена моего отца пришла в ужас от того, что до знакомства с ней он зачал бастарда. Много позже она перешла от отвращения ко мне к агрессивному исправлению моего характера. Иногда казалось, что мне было бы проще, если бы она так и не захотела познакомиться со мной. Теперь она заявила:

– Неужели у тебя даже мысли не возникло, что могут быть дела поважнее, чем слоняться где-то с Барричем и смотреть за лошадьми?

– Простите меня, моя леди. – Опыт научил меня никогда не спорить с Пейшенс. Ее эксцентричность восхищала принца Чивэла. В хорошие дни она развлекала меня. Но сегодня она была мне в тягость. – Некоторое время я болел. Я чувствовал себя недостаточно хорошо для того, чтобы путешествовать. К тому времени, когда я поправился, погода испортилась и задержала нас. Я очень сожалею, что пропустил свадьбу.

– И это все? Это единственная причина твоей задержки? – Она говорила резко, как будто подозревала некий отвратительный обман.

– Все, – ответил я мрачно. – Но я думал о вас. Я кое-что привез для вас. Я еще не перенес мои вещи наверх из конюшни, но завтра отдам это вам.

– Что? – спросила она, любопытная, как ребенок.

Я глубоко вздохнул. Мне отчаянно хотелось лечь в постель.

– Это своего рода гербарий. Простой, потому что образцы очень нежные и самые красивые не выдержали бы путешествия. Чьюрда не пользуются таблицами или пергаментом, чтобы изучать растения, как это делаем мы. Это деревянный футляр. Когда вы откроете его, вы обнаружите крошечные восковые модели всех трав, окрашенные в нужные цвета и каждая со своим запахом, чтобы их легче было запомнить. Надписи, конечно, на чьюрда, но я все-таки думаю, что это вам понравится.

– Звучит заманчиво, – сказала она, и глаза ее засияли. – Я хотела бы скорее увидеть это!

– Могу я принести ему кресло, моя леди? Он выглядит совсем больным, – вмешалась Лейси.

– О, конечно, Лейси. Садись, мальчик. Расскажи мне, что это была за болезнь.

– Я что-то съел, одну из тамошних трав. И чуть не отравился. – Это была правда.

Лейси принесла мне маленькую табуретку, и я благодарно опустился на нее. Волна усталости захлестнула меня.

– О, понятно. – Пейшенс не стала на этом сосредоточиваться. Она набрала в грудь воздуха, огляделась, потом внезапно спросила: – Скажи мне, ты когда-нибудь думал о женитьбе?

Внезапная перемена темы была настолько в духе Пейшенс, что мне пришлось улыбнуться. Я попытался обдумать вопрос. На мгновение я увидел Молли, ее щеки, покрасневшие от ветра, игравшего ее длинными темными волосами. Молли. Завтра, обещал я себе, завтра я отправлюсь в Илистую Бухту.

– Фитц, прекрати! Я не позволю тебе смотреть сквозь меня, как будто меня тут и нет. Ты меня слышишь? Ты здоров?

С усилием я снова вернулся мыслями к действительности.

– Не совсем, – ответил я честно. – У меня был очень тяжелый день.

– Лейси, принеси мальчику вина из плодов самбука. Он выглядит усталым. Возможно, это не самое лучшее время для разговора. – Подлинное участие отразилось в ее глазах. – Может быть, – тихо предположила она, – я не знаю полной истории твоих приключений?

Я стал изучать мои меховые горские сапоги. Правда была готова сорваться с моих губ, но ее смела волна осознания опасности. Нельзя, чтобы Пейшенс узнала все.

– Долгое путешествие. Плохая еда. Грязные трактиры с несвежей постелью и липкими столами. Вот и все. Я не думаю, что вы действительно хотели бы услышать все подробности.

Произошла странная вещь. Наши глаза встретились, и я почувствовал – Пейшенс понимает, что я лгу. Она медленно кивнула, принимая эту ложь как необходимость, и отвела глаза в сторону. Я подумал, сколько же раз мой отец лгал ей подобным образом и чего ей стоило кивать в ответ.

Лейси решительно сунула мне в руку чашку с вином. Я пригубил напиток, и сладкое жжение первого глотка придало мне сил. Я взял чашку двумя руками и умудрился поверх нее улыбнуться Пейшенс.

– Расскажите мне, – начал я, и, помимо воли, голос мой задрожал, как у старика. Я прочистил горло и продолжил: – Как вы жили тут? Я думаю, что теперь, когда в замке появилась королева, ваша жизнь сильно изменилась. Расскажите мне обо всем, что я пропустил.

– О, – сморщилась Пейшенс, как будто ее кольнули булавкой. Теперь была очередь леди отводить глаза. – Ты знаешь, какое я замкнутое создание. И здоровье мое уже не то, что раньше. От этих поздних пирушек, танцев и разговоров я потом по два дня лежу в постели. Нет. Я представилась королеве и раз или два сидела с ней за столом. Но она молода и захвачена своей новой жизнью. А я старая и странная, и моя жизнь полна других интересов…

– Кетриккен разделяет вашу любовь к растениям, – осмелился заметить я. – Ее бы, наверное, очень заинтересовало… – Внезапная дрожь охватила меня, и зубы мои застучали. – Я просто… немножко замерз, – извинился я и снова поднял чашку с вином.

Я сделал большой глоток, вместо того чтобы немного отхлебнуть, как собирался. Мои руки дрожали, и вино выплеснулось мне на подбородок и потекло по рубашке. Я в ужасе вскочил, и мои пальцы предательски дрогнули, выпустив чашку. Она ударилась о ковер и покатилась в сторону, оставляя за собой кровавый след темного вина. Я снова быстро сел и обвил себя руками, пытаясь унять дрожь.

– Я очень устал, – выговорил я.

Лейси подошла ко мне и вытирала меня, пока я не отнял у нее салфетку. Я промокнул подбородок и собрал большую часть вина с рубашки. Но, нагнувшись, чтобы вытереть пролитое, я чуть не повалился лицом вниз.

– Нет, Фитц, оставь. Мы и сами можем убрать. Ты устал и болен. Иди-ка ты в постель. Приходи повидать меня, когда отдохнешь. Я должна обсудить с тобой кое-что серьезное, но это долгий разговор. Теперь ступай, мальчик. Иди в постель.

Я встал, благодарный за эту отсрочку, и осторожно откланялся. Лейси проводила меня до дверей и потом стояла и следила за мной, пока я не дошел до площадки. Я пытался идти так, как будто стены и пол подо мной не колебались. Я остановился у ступенек, чтобы помахать Лейси рукой, и начал подниматься по лестнице. Три ступеньки вверх, и меня уже не видно. Я остановился, прислонился к стене и перевел дыхание. Я поднял руки, чтобы защитить глаза от яркого света свечей. Головокружение волнами накатывало на меня. Когда я открыл глаза, все заволок радужный туман. Я крепко зажмурился и закрыл лицо руками.

Я услышал легкие шаги человека, спускающегося по лестнице. Он остановился на две ступеньки выше меня.

– С вами все в порядке, сир? – неуверенно спросил кто-то.

– Немножко перебрал, вот и все, – солгал я. Конечно, от меня пахло вином, которое я вылил на себя. – Сейчас мне станет лучше.

– Позвольте мне помочь вам подняться. Здесь опасно падать. – Теперь голос стал чопорным и неодобрительным.

Я открыл глаза и поглядел сквозь пальцы. Синие юбки из практичной ткани, которую носили все слуги. Эта служанка, конечно, уже имела дело с пьяными.

Я покачал головой, но она не обратила на это внимания – я поступил бы так же на ее месте. Я почувствовал, как сильная рука схватила меня за плечо, в то время как другая рука обвила мою талию.

– Давайте-ка поднимем вас наверх, – подбодрила меня служанка.

Я, не желая того, прислонился к ней и доковылял таким образом до следующей площадки.

– Спасибо, – пробормотал я, думая, что теперь она оставит меня, но женщина не уходила.

– Вы уверены, что вам нужен этот этаж? Помещения слуг на следующем, знаете ли.

Я с трудом кивнул:

– Третья дверь, если вам не трудно.

Она довольно долго молчала.

– Это комната бастарда. – Эти слова прозвучали холодным вызовом.

Я не вздрогнул от них, как когда-то. Я даже не поднял головы.

– Да. Теперь можете идти, – отпустил я ее так же холодно. Но она вместо этого подошла ближе. Она схватила меня за волосы и рывком подняла мою голову, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Новичок! – прошипела она в ярости. – Стоило бы бросить тебя прямо здесь!

Я резко мотнул головой. Я не мог сфокусировать взгляд, но тем не менее узнал ее – овал лица, волосы, спадающие на плечи, запах, напоминающий летний полдень. Волна облегчения накатила на меня. Это была Молли, моя Молли.

– Ты жива! – крикнул я. Сердце трепыхалось в груди, как рыба на крючке. Я схватил Молли и поцеловал.

По крайней мере, я попытался. Она твердой рукой отвела меня в сторону, грубовато сказав:

– Я никогда не поцелую пьяного. Это обещание я дала сама себе и никогда не нарушу его. И себя целовать я тоже не позволю. – Голос ее был напряженным.

– Я не пьян. Я… болен, – возразил я. От нахлынувшего восторга голова моя закружилась еще больше. Я покачнулся. – Во всяком случае, это не имеет значения. Ты здесь и в безопасности.

Она поддержала меня. Рефлекс, выработанный за долгие годы общения с ее отцом.

– О, я вижу. Ты не пьян. – Отвращение и недоверие смешивались в ее голосе. – Ты к тому же не помощник писца и не подручный на конюшне. Ты всегда врешь, когда знакомишься с людьми? Во всяком случае, этим ты всегда заканчиваешь.

– Я не врал, – сказал я недовольно, смущенный яростью в ее голосе. Я хотел бы заставить свои глаза взглянуть прямо на нее. – Я просто говорил тебе не совсем… Это слишком сложно. Молли, я просто так рад, что ты жива! И здесь, в Оленьем замке! Я думал, мне придется искать… – Она все еще держала меня, не давая упасть. – Я не пьян. Правда. Я солгал только сейчас, потому что было унизительно признать, как я слаб.

– И поэтому ты врал. – Голос ее был резким, как хлыст. – Тебе не стыдно врать, Новичок? Или сыновьям принцев вранье позволено?

Она отпустила меня, и я прислонился к стене. Я пытался привести в порядок мои бурлящие мысли и одновременно сохранять мое тело в вертикальном положении.

– Я не сын принца, – проговорил я наконец, – я бастард. Это совсем не одно и то же. И да, это тоже стыдно признать. Но я никогда не говорил тебе, что я сын принца. Просто всегда, когда я был с тобой, я чувствовал себя Новичком. Это было здорово, иметь друзей, которые смотрели на меня и думали обо мне как о Новичке, а не бастарде.

Молли ничего не ответила. Вместо этого она схватила меня за ворот рубашки, гораздо более грубо, чем раньше, и потащила по коридору в мою комнату. Я удивился тому, какой сильной может быть женщина, когда она в ярости. Она плечом открыла дверь, словно та была ее личным врагом, и потащила меня к кровати. Молли отпустила меня, и я рухнул на постель. Я напрягся и умудрился сесть. Крепко сжав руки и зажав их между колен, я ухитрялся сдерживать дрожь. Молли стояла и смотрела на меня. Я не мог ясно видеть ее. Ее лицо было смутным пятном, но по тому, как она стояла, я знал, что она разгневана. Через мгновение я рискнул:

– Ты мне снилась.

Она по-прежнему молчала. Я почувствовал, что у меня прибавилось храбрости.

– Мне снилось, что ты была в Илистой Бухте, когда на город напали пираты. – Я говорил с трудом, потому что старался, чтобы голос мой не дрожал. – Мне снился огонь и разбойники-островитяне. В моем сне с тобой было двое детей, которых ты должна была защищать. Казалось, что это твои.

Мои слова отскакивали от ее молчания, как от стены. Вероятно, она думала, что я трижды дурак, если болтаю о каких-то снах. И почему, о, почему из всех людей в мире, которые могли видеть меня в таком состоянии, я встретил именно Молли? Молчание затянулось.

– Но ты была здесь, в замке, и в безопасности. – Я пытался унять дрожь в голосе. – Я рад, что с тобой все в порядке. Но что ты делаешь в Оленьем замке?

– Что я здесь делаю? – Голос ее был таким же напряженным, как мой. Ярость сделала его холодным, но мне показалось, что в нем есть и оттенок страха. – Я пришла искать друга. – Она замолчала и некоторое время, казалось, задыхалась. Когда Молли снова заговорила, ее голос был искусственно спокойным, почти добрым. – Видишь ли, мой отец умер и оставил меня в долгах. Так что кредиторы забрали у меня мою лавку. Я пошла жить к родственникам, помогала им с жатвой, чтобы заработать денег и начать все снова. В Илистой Бухте, хотя откуда ты это узнал, я не могу представить. Я заработала немного, и мой кузен хотел одолжить мне остальное. Урожай был хороший. Я собиралась на следующий день вернуться в Баккип. Но на Илистую Бухту напали. Я была там со своими племянницами… – Она замолчала.

Я вспоминал вместе с ней. Корабли, огонь, смеющаяся женщина с мечом. Я посмотрел на Молли и почти смог сфокусировать взгляд. Я молчал, но она смотрела куда-то мимо меня. И заговорила спокойно:

– Мои кузены потеряли все, что у них было. Они считали, что им повезло, потому что их дети остались в живых. Но я не могла просить их одолжить мне денег. По правде говоря, они не смогли бы даже заплатить за работу, которую я сделала, если бы я решила потребовать оплаты. Поэтому я вернулась в Баккип. Надвигалась зима, и жить мне было негде. И я подумала: мы всегда дружили с Новичком. Если есть кто-нибудь, кого я могу попросить одолжить мне денег, чтобы удержаться на плаву, то это он. Так что я пришла в замок и спросила о мальчике писца. Но все пожимали плечами и посылали меня к Федврену. А Федврен послушал, как я описываю тебя, нахмурился и отправил меня к Пейшенс. – Молли замолчала. Я попытался вообразить эту встречу, но, содрогнувшись, решил не делать этого. – Она взяла меня в горничные, – тихо произнесла Молли. – Она сказала, что это самое меньшее, что она может сделать, после того как ты меня опозорил.

– Опозорил? – Я резко выпрямился. Мир вокруг меня покачнулся, перед глазами брызнули искры. – Как, как я опозорил тебя?

Молли говорила очень тихо:

– Она сказала, что ты, по-видимому, завоевал мою любовь, а потом бросил меня. Из-за дурацкой уверенности в том, что ты когда-нибудь сможешь жениться на мне, я позволила тебе за мной ухаживать.

– Я не… – Я запнулся и продолжал: – Мы были друзьями. Я не знал, что ты чувствовала что-то большее.

– Ты не знал? – Она вздернула подбородок. Я знал этот жест. Шесть лет назад за ним бы последовал пинок в живот. Я все равно вздрогнул. Но она просто проговорила, еще тише: – Наверное, я… должна была ждать, что ты так скажешь. Это очень легко сказать.

Теперь была моя очередь чувствовать себя уязвленным.

– Это ты оставила меня, даже не попрощавшись. Этот моряк Джед. Думаешь, я про него не знаю? Я был там, Молли. Я видел, как ты взяла его под руку и ушла с ним. Почему ты не разыскала меня тогда?

Она выпрямилась.

– У меня было будущее. Потом я невольно превратилась в должника. Думаешь, я знала о долгах моего отца и ничего не делала? Нет, я ни о чем не подозревала до тех пор, пока после похорон в дверь не начали стучаться кредиторы. Я потеряла все. Я не хотела идти к тебе как нищая, в надежде, что ты возьмешь меня. Я думала, что ты хорошо ко мне относишься. Я верила, что ты хочешь… Да разрази тебя Эль, почему я должна признаваться тебе в этом?

Ее слова обрушились на меня, как град камней. Я знал, что глаза ее сверкают, щеки горят.

– Я думала, что ты на самом деле хочешь жениться на мне, что ты хочешь связать со мной свою судьбу. Я не хотела являться к тебе без гроша в кармане. Я представляла себе, что у нас будет маленькая лавочка – я со своими свечами, травами и медом, а ты со своим искусством писца. И я отправилась к моему кузену, чтобы занять денег. У него их не было, но он устроил мой переезд в Илистую Бухту, где я могла поговорить с его старшим братом Флинтом. Я уже сказала тебе, чем это кончилось. Я заработала на дорогу сюда на рыбачьей шхуне, Новичок, потроша и засаливая рыбу. Я вернулась в Баккип, как побитая собака. И я забыла про свою гордость, и пришла сюда в тот день, и обнаружила, какой глупой я была и как ты притворялся и лгал мне. Ты ублюдок, Новичок, ты и правда ублюдок.

Мгновение я прислушивался к странному звуку, пытаясь понять, что это такое. Потом понял. Она плакала, всхлипывая. Я знал, что если я попытаюсь встать и подойти к ней, то упаду лицом вниз. А если доберусь до нее, она просто собьет меня с ног. Так же глупо, как всякий пьяница, я повторил:

– Так что же все-таки с Джедом? Почему тебе было так легко пойти к нему? Почему ты не пришла сперва ко мне?

– Я же сказала тебе! Он мой кузен! Ты, идиот! – Ярость пылала в ней, несмотря на слезы. – Когда ты в беде, то обращаешься к своей семье. Я просила у него помощи, и он отвез меня на семейную ферму, чтобы помочь со сбором урожая. – Она помолчала, потом спросила ледяным голосом: – Ты что думаешь? Что я женщина, у которой может быть другой мужчина на стороне? Что я могла бы позволить тебе ухаживать за мной, если бы встречалась с кем-нибудь другим?

– Нет. Я этого не говорил.

– Ты бы, конечно, мог. – Она сказала это, как будто ей внезапно все стало ясно. – Ты как мой отец. Он всегда думал, что я вру, потому что сам много врал. Точно как ты. «О, я не пьян», когда от тебя пахнет вином и ты еле стоишь. И твоя дурацкая история. «Мне снилось, что ты в Илистой Бухте». Все в городе знают, что я была в Илистой Бухте. Наверное, ты услышал об этом сегодня, пока сидел в какой-нибудь таверне.

– Это не так, Молли. Ты должна мне верить, – я вцепился в одеяло на кровати, чтобы не упасть. Она повернулась ко мне спиной.

– Нет. Не верю! Я больше никому не должна верить. – Она замолчала, как бы обдумывая что-то. – Ты знаешь, однажды, давным-давно, когда я была маленькой девочкой, даже до того, как я тебя встретила, – ее голос становился странно спокойным, пустым, но спокойным, – это было на празднике Встречи Весны. Я помню, что попросила у отца несколько монеток на ярмарочные балаганы, а он шлепнул меня и сказал, что не будет тратить деньги на такие глупости. А потом запер меня в лавке и ушел пить. Но даже тогда я знала, как выбраться. Я все равно пошла к этим красивым балаганам, просто чтобы посмотреть. В одном был старик, который предсказывал будущее с помощью кристалла. Знаешь, как они делают. Они держат кристалл против пламени свечи и предсказывают будущее по тому, как цвета падают на твое лицо. – Она замолчала.

– Я знаю, – согласился я.

Мне был известен этот тип магии, о котором она говорила. Я видел танец разноцветных огней на лице закрывшей глаза женщины. Но сейчас я только хотел ясно видеть Молли. Я думал, что если встречусь с ней глазами, то смогу заставить ее разглядеть правду. Я хотел бы осмелиться встать, подойти к ней и попытаться снова обнять ее. Но она думала, что я пьян, а я знал, что упаду. Я не хотел больше позориться перед ней.

– Много других девочек и женщин узнавали свою судьбу, но у меня не было монетки, так что я могла только смотреть. И через некоторое время старик заметил меня. Я думаю, он решил, что я стесняюсь. Он спросил, не хочу ли я узнать свою судьбу. Я начала плакать, потому что хотела, но у меня не было монетки. Тогда Бринна, жена рыбака, засмеялась и сказала, что мне незачем платить. Все и так знают мое будущее. Я дочь пьяницы, я буду женой пьяницы и матерью пьяниц, – она почти шептала, – все начали смеяться, даже старик.

– Молли, – сказал я. Думаю, она даже не слышала меня.

– У меня по-прежнему нет монетки, – сказала она медленно. – Но я, по крайней мере, знаю, что не буду женой пьяницы. Я не думаю даже, что хочу дружить с пьяницей.

– Ты должна выслушать меня. Ты несправедлива, – мой предательский язык заплетался, – я…

Дверь хлопнула.

– …не знал, что ты меня так любишь, – глупо сказал я холодной пустой комнате.

Дрожь охватила меня по-настоящему. Но я не собирался снова так легко потерять Молли. Я встал и сумел сделать два шага, прежде чем пол закачался подо мной и я упал на колени. В такой позе я и провел некоторое время, свесив голову, как собака. Вряд ли Молли понравится, если я поползу следом. Скорее всего, она просто пнет меня ногой. Если я доберусь до нее.

Я пополз назад к своей кровати и взобрался на нее. Я не стал раздеваться, а просто натянул на себя одеяло. В глазах у меня помутилось, затем сознание мое постепенно стало заволакивать тьмой. Но заснуть удалось не сразу. Я лежал и думал, каким глупым мальчишкой был прошлым летом. Я ухаживал за женщиной, а думал, что дружу с девушкой. Эти три года разницы так много значили для меня, но я совершенно неверно понимал это. Я думал, что она видит во мне мальчика, и отчаянно хотел завоевать ее. Поэтому и вел себя как мальчик, вместо того чтобы стараться заставить ее увидеть во мне мужчину. А мальчик причинил ей боль и, да, обманул ее. И наверняка потерял ее навеки. Тьма сомкнулась, все было черно, кроме одной кружащейся точки.

Она любила этого мальчика и думала, что они будут вместе. Я вцепился в эту искру и погрузился в сон.