Текст книги "Бьющееся Сердце Смертии (ЛП)"

Автор книги: Роберт Хейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

Глава 3

Хозяйка умерла. Сссеракис почувствовал, как остановилось ее сердце – собственный шторм заставил сердце замереть. Он сбежал, наконец-то освободившись от мяса и костей, которыми владел так долго. За эти годы у него было много хозяев, но ни один из них не справлялся с этим так хорошо, как Эска. Большинство из них сходили с ума от присутствия постороннего в их сознании или совсем отказывались от своей воли, отдавая Сссеракису полный контроль. Раньше он бы решил, что это самое лучшее, но союз с Эской оказался выгодным во многих отношениях, которых он никак не ожидал. Казалось, что в сотрудничестве больше силы, чем в контроле.

Сссеракис пролетел через горящий портал за мгновение до того, как тот захлопнулся. Болезненный свет и шум Оваэриса остались позади. Севоари приветствовал его. Мир больше не сжигал его просто за то, что Сссеракис существовал. Он был дома. Наконец-то дома после стольких лет. Раньше время не имело большого значения, но Оваэрис превращал любое понятие в бесполезное замечание. Еще одна причина презирать этот мир яркости и глупых созданий, которые считают себя важнее, чем они есть на самом деле.

Сссеракис вдруг понял, что скучает по хозяйке. Прошло всего несколько мгновений, как они расстались, но он уже скучал по Эске. Она была мертва. Это была эмоция. Она грызла Сссеракиса, словно голод, но более жестокий, более опустошающий. Огромная пустота, зияющая бездна. Глупо. Земные эмоции давили на него из-за длительного контакта с хозяйкой. Они исчезнут. Они должны будут исчезнуть. Сссеракис не мог жить с такой пустотой. Ему нужно было заполнить себя. Ему нужно было питаться.

Сссеракис поднялся в небо и полетел. Он услышал громкий рев, который мог исходить только от его собрата-лорда, Хайренаак, Безземельной. Сссеракис знал, что ему придется заново познакомиться с Хайренаак и остальными. Они должны узнать, что он вернулся. Им нужно будет поклониться еще раз. Но сначала ему нужна сила.

Стайка горесноров бродила по колышущемуся полю голубоватой меч-травы. Горесноры питались бесконечно, нуждаясь в энергии для восстановления своей постоянно гниющей плоти. Они были почти безмозглыми и не испускали ощутимого страха, который был бы особенно приятен, но их вполне хватало для быстрого перекуса. Сссеракис бросился на них, стал большим и начал угрожающе двигаться. Безмозглых тварей было так легко напугать. Достаточно было малейшего намека на присутствие хищника. Горесноры запаниковали и попытались скрыться, но Сссеракис окружил их и загнал в угол. Дикая, звериная паника нарастала, и Сссеракис упивался этим ужасом, чувствуя, как его наполняют новые силы.

Проблема с безмозглыми животными заключалась в том, что их было очень легко чрезмерно возбудить. Разумное существо можно держать в состоянии постоянного страха вечно. Или, по крайней мере, до тех пор, пока оно жило. Тонкие намеки могут вызвать у него самые разные виды страха или тревоги. Но у зверей была только животная паника, и, если давить слишком сильно, зверь просто останавливался. Чаще всего – ступор, но иногда и смерть. Горесноры приготовили неплохую еду, но этого было далеко не достаточно, чтобы насытить аппетит Сссеракиса. Нужно было больше. Страх лучшего качества. Нужно было вернуть себе свой акрополь. Целая империя миньонов, которых он держал в состоянии постоянного страха. Именно так Сссеракис вновь обретет свою истинную силу. Тогда, и только тогда, он будет готов объявить о своем возвращении другим лордам Севоари.

Сссеракис взмыл в небо и устремился к своей старой территории. Он вернет себе свой город, вновь зажжет Вечнозеленый цветок на вершине огромного шпиля и призовет своих миньонов обратно для поклонения. На ходу он пронзительно кричал, заставляя всех, мимо кого он проходил, оглядываться и бояться. Даже другие ужасы, более молодые создания, многие из которых едва ли обладали разумом, боялись. Так и должно было быть. Сссеракис был самым старым из них, самым могущественным. Сссеракис знал, каково это – жить, править и любить. Нет! Последнее было земной эмоцией. Оставшийся артефакт переживания чувств хозяйки. Она была мертва. Она больше не могла портить Сссеракиса.

Сссеракис перестал кричать, замедлил ход и поплыл над огромным лесом, полным деревьев, гулей и призраков. Она была мертва. Почему-то это казалось нереальным. Никогда больше он не почувствует вкус ее страха. Никогда больше не услышит ее голос и не почувствует необузданную силу ее воли. Никогда больше не будет спорить о том, какие действия предпринять. И не почувствует мощь их объединенной силы. Она ушла. Это казалось… неправильным.

Оставшаяся часть путешествия для Сссеракиса была размытым безмолвным пейзажем. Он едва помнил, как двигался. Он перестал внушать страх всем, кто находился под ним, пролетая незамеченным.

Сссеракис прибыл в город как раз вовремя, чтобы увидеть, как обрушился высокий шпиль и угли Вечнозеленого цветка погасли навеки. Пришла Норвет Меруун. Она стала такой огромной. Она пожирала акрополь Сссеракиса. Ее миньоны кланялись и царапались перед гороподобной плотью. Они боялись ее, и Сссеракис упивался этим страхом, но он был направлен на Бьющееся сердце, и это было оскорблением, с которым Сссеракис не мог смириться.

Он опустился на землю, проносясь между темными высокими зданиями. Миньоны, которые увидели Сссеракиса, запаниковали, узнав о возвращении своего хозяина. Их страх распространился повсюду, осветив город. В конце концов, Сссеракис добрался до бурлящего потока плоти Норвет Меруун. Она устремилась вперед, пульсируя, разрастаясь, сглаживаясь, поглощая. Сссеракис закричал, обрел целостность и вонзился в плоть, вырывая кусочки Норвет Меруун, отбрасывая на нее ледяную тень и показывая ей, как ее собственная выпуклая кожа гниет, разжижается, стекает, сгорает дотла. Раньше это всегда срабатывало. Раньше она всегда боялась этого, и этот страх делал Сссеракиса сильным. Но на этот раз от нее ничего не исходило. Никакого ужаса. Никакого страха. Никакой паники. Ничего. Ничего. Ничего.

Норвет Меруун пульсировала, ее плоть выпячивалась наружу, росла, окружая Сссеракиса со всех сторон. Она не могла убить его, не могла поглотить. Сссеракису нечего было терять. Но как бы сильно он ни ранил ее, как бы ни отрывал от нее кусочки, она продолжала жить. В ней было слишком много такого, что нельзя было остановить. Город Сссеракиса пал, рассыпался, был поглощен непреодолимым потоком плоти.

Сссеракис был уверен, что уже слишком поздно. Его не было слишком долго. Равновесие было нарушено, и Норвет Меруун вырвалась на свободу. И Сссеракис был уже недостаточно силен, чтобы ее остановить это. Без хозяйки, без Эскары, он был недостаточно силен. Севоари умирал.

Не знаю, сколько я проспала. Когда я проснулась, было темно. Я представила себе, что Локар где-то там, наверху, и смотрит на нас. Расколотый и сломленный внезапным отсутствием своей возлюбленной. Искал ли он ее, наблюдал ли за нашим миром в поисках каких-либо намеков на свою луну-близнеца? Конечно, нет. Наши луны не были мыслящими существами, не были живыми. Мы приписали им это, потому что это романтично. Локар гнался за Лурсой по небу, поймал ее, заключил в объятия и прижал к себе так крепко, что на какое-то время они слились воедино. Что ж, если Сирилет что-то и доказала, так только то, что наши луны – это просто камень. Или, я полагаю, луна. Можем ли мы по-прежнему называть Лурсу луной теперь, когда она врезалась в наш мир? Я не знаю. В любом случае, я не могла видеть Локара из-за того, что небо было затянуто таким устрашающим покровом облаков.

Сссеракис был первым, кто понял, что я проснулась. Мне жаль, что я опустошил тебя, Эска. У меня не было выбора. Мы должны были… Мой ужас замолчал. Он уже почувствовал, что я поняла его и простила. Я знала, что поставлено на карту.

Я медленно приходила в себя, и мне все еще казалось, что я не спала. В моих глазах был песок и тяжесть, и даже просто открыть их стоило огромных усилий. Но я почувствовала запах еды, и у меня заурчало в животе. Сколько времени прошло с тех пор, как я ела в последний раз?

Мои дочери и другие выжившие сидели вокруг костра. Некоторые жевали харкскую гончую, каким бы жестким и тягучим ни было ее мясо, другие ждали, когда приготовится еще один стейк. Я наблюдала, как Кенто сделала источниконож, отрезала кусок приготовленного стейка и поднесла его к Сирилет. Моя младшая дочь сердито посмотрела на старшую.

– Это смущает, сестра, – сказала Сирилет. – Я не должна… Я имею в виду, если ты просто вернешь мне мои Источники, я смогу вылечить руки и есть самостоятельно. Ты ведешь себя…

Кенто сунула кусок стейка в лицо Сирилет, и у той не было другого выбора, кроме как открыть рот.

– Перестань жаловаться, сестра. Ты не получишь обратно свои Источники, пока я не буду уверена, что ты не воспользуешься ими, чтобы уничтожить нашу вторую луну.

Сирилет, нахмурившись, упрямо жевала.

– Я не смогла бы, даже если бы захотела, – сказала она с набитым стейком ртом. – Посоха больше нет.

Кенто отрезала еще кусочек стейка и махала им перед носом Сирилет, пока та быстро не проглотила и снова не открыла рот. Однако я увидела, как моя старшая дочь улыбнулась. Я могла бы наблюдать за ними целую вечность, но мой желудок решил снова заурчать, на этот раз громче, и Кенто, взглянув в мою сторону, увидела, что я проснулась.

Она засуетилась надо мной. Протянула мне маленькую глиняную чашку, которую как-то добыла. В ней была вода с землистым привкусом, напомнившая мне о Яме. Это была лучшая вода, которую я когда-либо пробовала, или, по крайней мере, мое обезвоживание убедило меня в этом. Затем мне дали стейк, и я постаралась проглотить его как можно быстрее. У меня болело все тело, и, несмотря на то что Сссеракис упивался страхом других выживших, мы оба все еще были слабы. Я заметила, что Кенто старалась не прикасаться к моей тени. И к плащу, который Сссеракис накинул мне на голову, плечи и лапу. Она отстранялась всякий раз, когда лапа приближалась. Сирилет, с другой стороны, тоже игнорировала Сссеракиса. Она даже не взглянула на мою костяную руку, и всякий раз, когда мой ужас говорил вслух, она не отвечала.

– Мы не можем здесь оставаться, – сказала Кенто, когда я поела, попила и почувствовала себя немного бодрее. – Этот шторм не прекращается. Если уж на то пошло, он становится все хуже. Только разлом не дает ему содрать плоть с наших костей.

Разлом творил делал не только это. Он еще притягивал призраков. Они стекались отовсюду десятками и сотнями, медленно направляясь к порталу и проходя через него в Севоари, хотя я и не могла понять, почему.

– Нам нужно отправиться в Дхарну, – сказала Сирилет. – Это ближайший город. Теперь, я имею в виду, когда Ирада больше нет.

– До него много дней пути, – сказала Кенто. – Недели, может быть, если пешком. Через шторм. У нас ничего не получится. Что находится за порталом, Эска?

– Севоари.

– Подземный мир? – спросил выживший мужчина из Полазии. Я так и не узнала его имени.

– Другой Мир, – поправила его я. Хотя, если подумать, Подземный мир тоже подходит. Сирилет только недавно открыла, что Севоари и Оваэрис – это не только один мир, но и два. Как две стороны медали. Теперь они соединены стабильным порталом.

– Мы могли бы пройти через него? – спросила Кенто. – Найти другой разлом? Открыть другой портал за пределами шторма?

– Это единственный стабильный портал между двумя мирами, – сказала я. – Возможно, я могла бы открыть временный на месте шрама, но я не знаю, где и как его найти.

– Дхарна, – сказала Сирилет, не глядя ни на меня, ни на Кенто. – Я имею в виду, что рядом с Дхарной есть шрам.

Кенто сердито посмотрела на сестру:

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю, где находятся все эти шрамы, сестра. Или, я думаю, большинство из них.

– Потому что ты создала их, убивая людей? – Вот так были созданы шрамы. В этих местах высвобождалась дикая магия. Это происходило, когда того, у кого в желудке было более одного Источника, разрывало отторжение. Это ослабляло барьер между мирами. Шрамы были уменьшенными версиями великого разлома.

– Я не создавала их все, – сказала Сирилет. Она сжала руки в кулаки, и я поняла, что ей хочется дотронуться до своей косы, как она всегда делала, когда нервничала, но она все еще не могла пошевелить руками. – Некоторые возникли в результате сражений между Ранд и Джиннами. Другие – когда люди сломались естественным образом. Я имею в виду, когда Хранители Источников отторгали собственную магию. Шрамы есть по всему миру, сестра. Я создала лишь горстку из них. Но я знаю, где находятся они все. Я так думаю. Большинство из них, по крайней мере. Я их изучала.

– И в Дхарне есть один? – спросила я.

Сирилет посмотрела на меня, поколебалась мгновение, затем отвела взгляд. «Да». Я знала это колебание. Она о чем-то лгала.

– Можем ли мы использовать шрам в Дхарне из Севоари, чтобы создать временный портал между двумя мирами?

Сирилет кивнула:

– Я верю, что можем. Я имею в виду, что теперь два мира связаны великим разломом, и эта связь постоянна. То, что происходит в одном, влияет на другой.

– Замечательно, теперь нам нужно только найти способ добраться из Другого Мира туда, где находится Дхарна.

Кенто снова наполнила мою пустую чашку водой, которую подняла из земли, и протянула мне, по-прежнему стараясь не коснуться моей тени.

– Я не понимаю.

– На самом деле все очень просто, сестра, – сказала Сирилет. – Если ты думаешь о наших двух мирах как об одном, то это две стороны одного и того же. – Она наклонилась вперед, оперлась одной рукой о землю, поморщилась от боли и чуть не упала. Затем она устало вздохнула. – Пожалуйста, верни мне мои Источники.

– Нет.

Сирилет пристально посмотрела на Кенто.

– Отлично. Нарисуй на земле круг. – Я сделала это быстро, пока между моими дочерями не начался серьезный спор. – Спасибо, мама. Положи камень в центр, затем еще один камень на небольшом расстоянии. Этот круг – Оваэрис и Севоари, оба. Камень в центре – это мы, другой камень – Дхарна, но они существуют только в Оваэрисе. Сейчас мы пройдем через портал в Другой Мир. Пожалуйста, мама, убери центральный камень. Если мы затем совершим путешествие по Другому Миру приблизительно туда, где находится Дхарна, мы сможем использовать шрам в Оваэрисе, чтобы открыть портал между двумя мирами и пройти в Дхарну. – Она решительно кивнула. – Я так думаю.

Кенто уставилась на круг и покачала головой.

– До этого места несколько недель пути пешком. Я мало что знаю о Подземном мире…

– О Другом Мире, – поправила я ее.

– Но я знаю, что это опасно, и у нас нет времени терять его впустую. – Она стукнула кулаком по земле. Я догадалась, что она думает о своей дочери Эсем. Моей внучке. Скорее всего, та была в самом безопасном месте в мире, под защитой своей второй бабушки, которая, по счастливой случайности, оказалась богиней. Но все же мы беспокоимся о наших детях, когда их нет рядом. Особенно когда мир только что пережил нечто вроде апокалипсиса.

– Мы можем использовать порталы внутри Севоари, – сказала я. – Перепрыгнуть большие расстояния. Это значительно сократит время в пути. Недели пути займут один-два дня.

Кенто нахмурилась. Она обдумывала это, ее сопротивление ослабевало. Ей явно не нравилась идея путешествия по Другому Миру, но ее желание вернуться к дочери было мощным стимулом.

– Как мы узнаем, когда доберемся до Дхарны?

Моя тень зарябила и выросла рядом со мной, приняв очертания ребенка.

– Гули могут помочь.

– Я бы хотела, чтобы ты этого не делала, Эскара, – сказала Кенто, отстраняясь.

– Это не я. – В глубине души мне хотелось вернуть Сссеракиса обратно. Его присутствие разбередило рану между мной и Кенто. Но я не могла сдерживать свой ужас, я обещала не делать этого.

Сссеракис хихикнул.

– Гули всегда чувствовали оба мира. Они могут свободно перемещаться между ними.

За все время моих исследований Другого Мира я никогда не слышала о таком. Я считала себя авторитетом в области обитателей Севоари. Какой же, черт возьми, глупой я была, полагая, что знаю что-то, кроме самой малости.

– Они не единственные существа, которые могут это делать. Восьминогие твари. Вы называете их пауками. Те, которые исчезают.

– Фазовые пауки? – спросила Кенто.

– Да. Безмозглые насекомые. Но они могут перемещаться между нашими мирами так же легко, как ходить.

Я видела, как Сирилет обдумывает предложение – ее взгляд стал отсутствующим, а губы приоткрылись. Я подумала, не выгляжу ли я так же глупо, когда пытаюсь разобраться в происходящем.

Да.

Мы все знали, что фазовые пауки могут исчезать и появляться вновь, но я не думаю, что кто-то когда-либо задумывался о том, что они могут перемещаться между мирами.

– Их яд, – сказала я. – Когда они кусают человека, укушенная конечность просто исчезает. Фазы исчезают, оставляя зияющую рану. Они перетаскивают часть тела в Севоари? Означает ли это, что в твоем мире появляются руки и ноги, Сссеракис?

Еще один смешок.

– Да.

Кенто покачала головой.

– Это не поможет, если мы не хотим появляться в Дхарне по одной части тела за раз. Как гули могут нам помочь?

– Так они размножаются. Или, я имею в виду, воспроизводят потомство. Не размножаются. – Темные глаза Сирилет по-прежнему были устремлены вдаль, но ярко сияли, пока она решала головоломку. – У гулей нет гениталий. Нет истинного различия между мужчиной и женщиной. Нет способа выносить ребенка. Возможно, существует вид гулей, которые размножаются другим способом. Королева, как у муравьев. Вряд ли. Они поедают трупы. Стайные животные. Они не образуют больших сообществ.

– Наша дочь умнее тебя, Эска.

Я не поддалась на провокацию Сссеракиса. Горящий взгляд Сирилет на мгновение метнулся к ужасу, затем она отвела глаза, игнорируя его.

– Затем поступают сообщения о пропавших детях. Они приходят отовсюду. Дети исчезают ночью без каких-либо признаков насилия. Просто исчезают. Иногда с запахом гниющих трупов. Мы привыкли винить в этом гулей, как в страшных сказках на ночь, но в последние годы вина легла на другие плечи. – Она посмотрела на меня. – Королева-труп. Вламывается в дома и крадет детей.

Блядь! Так вот откуда взялась эта проклятая история. Я была всего лишь очередным козлом отпущения за то, что происходило тысячи лет. Полагаю, легче обвинить страшилище, чем докопаться до истины.

Сирилет одарила меня короткой извиняющейся улыбкой:

– Гули забирают детей. Но не для того, чтобы есть. Они могли бы, я полагаю. Но я так не думаю. Они превращают их. Делают из них гулей.

Двое выживших в оазисе, бормоча проклятия, воздели руки к небу, как будто луны… прости, луна, могли их защитить.

– Наша дочь права. Гули хитрее, чем ты когда-либо о них думала, Эска.

– Это ужасно, – резко сказала Кенто. Она бросила мрачный взгляд на Бракунуса и его стаю. – Мы должны убить их всех.

– Они нужны нам, сестра, – сказала Сирилет.

Кенто покачала головой:

– Они забирают детей.

– И ты бы пожертвовала целым миром ради такой малой справедливости?

Кенто сильно сжала челюсти, мышцы ее напряглись, когда она стиснула зубы. Она так пристально смотрела на землю под нами, что мне показалось, что та вот-вот загорится. В конце концов, Кенто подняла голову, справившись с гневом, и мрачно кивнула.

– Хорошо, – сказала Сирилет. – А теперь верни мне мои Источники, сестра. Я не могу помочь в таком виде. Я имею в виду, что, если мы собираемся путешествовать по Севоари, я должна быть способна сражаться. Способна помочь. По крайней мере, отдай мне мой Источник ингомантии и позволь снять с рук этот металл.

Кенто смягчилась. Она увидела смысл в словах Сирилет. Мы собирались отправиться в путешествие по миру, полному кошмарных монстров. Мы и так потащим с собой кучку оборванных выживших, включая детей. Мы не могли допустить, чтобы нас замедляла раненая Сирилет.

Сирилет использовала ингомантию, к которой у нее не было установки, чтобы снять металл со своих рук. Кенто использовала биомантию, чтобы помочь с заживлением. Раны оставили шрамы. Руки моей младшей дочери были покрыты страшными ожогами, но это была цена, которую она заплатила за то, что обрушила вниз Лурсу и отрезала Создателя от нашего мира. Я спросила себя, были ли шрамы на ее совести такими же страшными. Чувство вины – странный наркотик, к которому так легко пристраститься и который так необходим для сообщества чувствующих созданий. Я надеялась, что чувство вины убивает Сирилет изнутри, потому что это, по крайней мере, делало бы ее землянином. В то же время мне хотелось снять с нее чувство вины, избавить ее от боли.

К тому времени, как Сирилет закончила снимать металл со своих рук, у нее текла кровь из глаз и носа, она страдала от отторжения. Она скатала металл в шарик и спрятала в сумку, висевшую у нее на бедре, затем взяла щепотку спайстравы, и ее вырвало. Кенто схватила Источник прежде, чем Сирилет успела опомниться. Она пока не доверяла своей сестре с любыми Источниками, даже теми, которые могли бы ее убить.

Мы переждали там ночь, набив желудки мясом харкской гончей и выпив столько воды, сколько Кенто смогла достать из-под земли. Сссеракис заручился помощью одного из гулей, пригрозив Бракунусу. Огромный гуль немедленно уступил и отправил с нами одного из своей стаи, коротышку, ростом не больше мальчика-пахта. Гуль не говорил на языке землян, но Бракунус заверил нас, что маленький монстр приведет нас правильно.

На следующее утро, когда солнце поднялось за тучами пыли и превратило шторм в яростный янтарный водоворот, мы прошли через великий разлом в Севоари. Это была наша единственная возможность. Но это не значит, что она была хорошей. Тринадцать из нас отправились в Другой Мир, и я знала… Я знала, что не все из нас выберутся оттуда.