Текст книги "Бьющееся Сердце Смертии (ЛП)"

Автор книги: Роберт Хейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

Глава 5

Обман – одна из фундаментальных потребностей разумного существа. Ты знаешь обо мне только то, чем я решаюсь поделиться, и поверь мне, есть много чего, чем я не делюсь. Ты знаешь правду лишь постольку, поскольку я позволила тебе ее увидеть, а я кое-что скрываю.

Маски, которые мы носим каждый день, – те, что мы позволяем другим видеть, – это не истина. Возможно, это лишь проблески истины, но даже открытые книги скрывают страницы, которые были прочитаны раньше, и те, которые еще не прочитаны. Мысли, которые проносятся у нас в голове, не всегда могут быть нравственными, справедливыми или приятными для окружающих, поэтому мы их скрываем. Это необходимый обман, чтобы спасти других от погружения в наше безумие.

Я верю, что Сирилет солгала, чтобы защитить нас. Чтобы защитить меня. Она знала, что нужно сделать. Она знала, что кто-то должен умереть. Я думаю, она боялась, что я возьму это на себя, если узнаю правду. Она всегда считала меня лучше, чем я была на самом деле.

– О чем ты говоришь, Сирилет? Если здесь нет шрама, зачем мы сюда пришли? – Мне захотелось встряхнуть ее, чтобы вбить ей в голову немного здравого смысла. Но она встретила мой взгляд, выпрямилась во весь рост и не дрогнула, даже когда над головой раздался хор завываний. С вершины утеса вниз устремились геллионы.

Выжившие запаниковали. Один из торговцев-полазийцев, высокий парень с серой повязкой на лице, бросился бежать. Он погиб первым, когда геллион врезался в него сверху, швырнув в грязь с такой силой, что раздробил кость. Затем чудовище взмыло в воздух, унося обмякшее тело прочь. Сирилет все это время не сводила с меня пристального взгляда.

– Я изучала разломы годами, мама. Сотни экспериментов и расчетов.

– Начинай говорить по делу, – прорычала я.

Кенто, пошатываясь, поднялась на ноги, опираясь на стену. Она сформировала в руках источникоклинок и приняла боевую стойку как раз в тот момент, когда еще один геллион ринулся вниз, скользя вдоль поверхности стены. Он попытался схватить женщину-пахта, но Кенто преградила ему путь, неуклюже взмахнув мечом. Кинетический клинок скользнул по прочной шкуре, сбил геллиона с курса. Тот врезался в Кенто, повалив ее на землю, затем взмахнул крыльями и снова взмыл в небо. Кенто медленно перевернулась, подтянула под себя руки и колени и рухнула. Девочка-пахт бросилась к Кенто, закинула руку моей дочери себе на плечо и начала помогать ей подняться.

В пяти шагах от нее сумасшедший старик-землянин закричал и забился в конвульсиях. Белые корни вырвались из его кожи, сквозь пальцы и грудь. Он резко выпрямился, его глаза горели красным, как будто в них горел огонь изнутри. Женщина из Полазии бросилась к нему, чтобы проверить, как он, но резко остановилась. Он потянулся к ней, и из его рук выскользнули похожие на когти ветки. Она отшатнулась и упала навзничь.

– Разломы нельзя создавать слишком близко друг к другу, мама, – сказала Сирилет, сверкнув на меня глазами. – Они мешают друг другу. Если бы мы попытались создать новый малый разлом слишком близко к большому, его место назначения было бы перенесено сюда, в Другой Мир.

Я была сбита с толку. Разве это не то, чего мы хотели? Портал, который мы могли бы использовать, чтобы сбежать из Севоари. Я покачала головой, но моя дочь быстро продолжила:

– Я имею в виду, что нам нужно, чтобы малый разлом находился достаточно далеко и любой созданный здесь портал оказался достаточно гибким, чтобы попасть в другое место. Нам также нужно, чтобы он находился за стенами Дхарны, чтобы защитить нас от шторма, когда мы выйдем из него.

Я схватила ее за руку своей теневой лапой. Она не пыталась вырваться.

– Ты доверила мне в случае с Лурсой и великим разломом, мама.

– И ты вызвала второй катаклизм.

Сирилет поморщилась. Это обвинение причинило ей боль. Жаль, что оно было гребаной правдой.

– Поверь мне сейчас. Я знаю, что делаю.

Еще один геллион ринулся вниз, взвыл, крутанулся над головой и плюнул в Кенто слюной. Она попала Кенто в грудь, брызги полетели на руку и лицо девочки-пахт и затвердели за считанные секунды, соединив их вместе. Кенто пошатнулась, упала, увлекая за собой девочку. Мужчина-пахт бросился к ней и попытался оттащить свою дочь. Застывшая слюна была слишком крепкой. Сумасшедший землянин, дерево-человек, пошатываясь, шел за полазийкой. С каждым мгновением он становился все менее похожим на землянина и все больше походил на скрипуна, надевшего человеческую кожу для какой-то жуткой маскировки.

– Сссеракис?

Я не могу помочь. Дерево слишком молодо, чтобы чувствовать что-либо, кроме голода. Геллионы находятся под контролем. Они ничего не чувствуют, потому что они всего лишь марионетки.

Я отпустила руку Сирилет.

– Что же нам делать?

Она виновато улыбнулась мне, в ее темных глазах плясали слезы.

– Нам нужно кого-нибудь убить.

И снова у меня мелькнула головокружительная мысль, что она каким-то образом спланировала все это. Начиная с падения луны на всех нас, шторма, жертвоприношения Имико, встречи с Бракунусом, путешествия через Другой Мир в Дхарну. Как она могла так точно все спланировать? Но, конечно, она этого не делала. Она ожидала, что Ирад будет эвакуирован. Она была уверена, что Сссеракис пойдет к ней, а не ко мне. Она не могла знать ни о Норвет Меруун, ни о Бракунусе. Это было не планирование, а адаптация к выходящей из-под контроля ситуации. Я поняла это, потому что сама так поступала.

Ты пляшешь под чужую дудку, Эскара. Это на тебя не похоже.

Мой ужас не был неправ. Не совсем. Это было не похоже на меня такую, какой я была раньше.

Какой ты должна стать снова.

Сирилет отвернулась от меня и направилась к Кенто и девочке-пахт, которые были склеены. Она оттащила мужчину-пахта от его дочери и устремила на него взгляд темных глаз. Я подошла сзади, чтобы услышать.

– Ты хочешь спасти свою семью? – спросила Сирилет.

Мужчина-пахт нахмурился и выразительно кивнул.

– Да. Помочь.

– Я не могу. Только ты можешь это сделать. – Сирилет полезла в свой мешочек с Источниками и достала три маленьких Источника, каждый не больше горошины. – Проглоти это.

Мужчина-пахт на мгновение уставился на Источники, затем в ужасе перевел взгляд на Сирилет. На нас налетел геллион. Кенто встала, увлекая за собой девочку-пахт, и подняла руку. Кинетический барьер вырвался из ее пальцев, превратившись в мерцающую фиолетовую дымку. Геллион врезался в него, и Кенто упала на землю с криком боли, ее щит исчез во вспышке энергии. Геллион отлетел в сторону, хлопая огромными кожистыми крыльями, и снова взлетел в воздух. Кенто попыталась подняться, но была слишком истощена. Дни без сна, все, через что мы прошли. Это было слишком, даже для нее.

– Ты умрешь, – безжалостно сказала Сирилет. – Это будет больно. Но я обещаю, что защищу твою семью. Я верну их домой.

Сирилет и мужчина-пахт уставились друг на друга. Полазийка пробралась к нам, дерево-человек, поскрипывая, последовал за ней, глаза у него были красные, кожа неестественно натянута и утыкана ветками.

Возможно, я смогла бы что-нибудь сделать, если бы знала все факты. Скорее всего, нет. Как бы чудовищно это ни звучало, Сирилет была права. Это был единственный выход. Конечно, она все подстроила, чтобы все так и произошло.

Мужчина-пахт зарычал, выхватил Источники из руки Сирилет и запихнул их себе в рот. Он поморщился и зарычал, когда проглотил их. Источники нелегко проглотить даже тем из нас, кто к этому привык, но он справился. Я уже пятилась, увлекая за собой полазийку. Сирилет схватила женщину-пахт и ее мальчика и последовала за мной. Кенто помогли подняться, и она, пошатываясь, побрела прочь вместе с девочкой-пахт. Моя старшая дочь даже не стала спорить с Сирилет по поводу происходящего, и это много говорило о том, насколько она устала.

Отторжение Источника происходит быстро, когда оно начинается. Особенно у тех, кто не является Хранителем Источников. Если бы он проглотил один Источник, у него была бы минута. Но он проглотил три. В лучшем случае у него были секунды. Я только надеялась, что Сирилет знает, что делает, потому что мы были слишком близко, чтобы выжить при сильном взрыве.

Мужчина-пахт поперхнулся. Из его глаз потекла кровь, заливая его шерсть. Он протянул когтистую руку к своей семье, прорычал что-то на пахтском, снова поперхнулся и сплюнул розовым на каменистую землю.

Мальчик вырвался от матери, попытался убежать к отцу, но я поймала его своей теневой лапой, оттащила назад и развернула лицом к себе. Ему не нужно было видеть, как умирает его отец. Мальчик царапал и бил меня. Я выдержала его нападение.

Остальные выжившие присоединились к нам, сбившись в кучу, когда геллионы с воем обрушились сверху. Один из них врезался в умирающего, вонзив когти ему в плечо, и попытался поднять его, но не смог. Ноги мужчины уже превратились в металл, придавив его к земле. Он прорычал еще одно слово своей семье и взорвался.

На самом деле это больше походило на взрыв, направленный внутрь. Только что пахт был здесь, затем вспышка белого света, и он просто исчез. Половина геллиона, пытавшегося утащить его, тоже исчезла. На месте мужчины была дыра, ведущая вниз, под землю. В воздухе, словно миражи, мерцали смутные очертания других мест.

– Твоя очередь, мама, – сказала Сирилет. Она отпустила женщину-пахт, которая упала на колени, изливая свое горе в пронзительных криках.

Я в ужасе посмотрела на свою младшую дочь. Она уставилась на меня в ответ.

– Проглоти свой Источник порталомантии и открой нам портал обратно на Оваэрис.

Она создала здесь новый малый разлом, и барьеры между мирами стали тоньше. Я могла вытащить нас отсюда.

Я запихнула свой Источник в рот и с трудом проглотила. Прошло не так много времени с тех пор, как я страдала от собственного отвержения. У меня еще не было времени прийти в себя. Глотать этот Источник было тяжело, как будто мое тело знало, какое напряжение оно уже испытывает, и сопротивлялось тому, чтобы я подвергла его еще бо́льшему испытанию. Я проглотила Источник и ударила себя в грудь, заставляя его опуститься в желудок.

Отторжение началось немедленно. Мое тело решило, что с него хватит этого дерьма, и я была слишком стара, чтобы вот так на него нажимать. В животе начались спазмы, и я почувствовала, что у меня дрожат конечности. У меня оставалось совсем немного времени. Несколько минут, самое большее.

Геллион спикировал вниз, и Кенто взмахнула рукой, выпустив кинетический заряд. Он попал в летающего монстра и заставил его отклониться от курса. Я посмотрела вверх кровоточащими глазами и увидела множество крылатых фигур, взлетающих над пропастью и пикирующих на нас.

– Сейчас, мама, – подтолкнула меня Сирилет.

Она погубит тебя, если ты не будешь осторожна.

Я проигнорировала свой ужас и обратилась к Источнику в своем животе. Я открыла портал в Оваэрис. Он горел по краям, пламя искрилось и ревело. На другой стороне я увидела песчаную улицу, мрачную и почти заброшенную. Пыль и грязь взметнулись вместе с ревущим ветром, который несся вдоль домов. Здания были высокими и квадратными, окна закрыты ставнями, чтобы защититься от шторма. Дхарна. Гуль привел нас правильно. Я огляделась в поисках монстра, но он уже скрылся.

Кенто прошла первой, а с ней и девочка пахт, рыдающая, но поддерживающая мою дочь. Я подтолкнула мальчика к его матери, и они прошли следом. Женщина из Полазии прыгнула следом, затем женщина-пахт, заботившаяся о ребенке-землянине, и последний торговец. Теперь в Севоари остались только мы с Сирилет.

– Спасибо, что доверяешь мне, мама, – сказала она, улыбаясь мне. Она шагнула вперед и обняла меня. Я чувствовала себя разорванной надвое, и не только из-за магии, которая разрывала меня на части изнутри. Моя дочь была благодарна мне за то, что я должна была дать безоговорочно. Но в то же время я видела, какой женщиной она становилась, и это пугало меня. Ее безжалостность, убежденность, способности и дальновидность. Как я могла видеть, на что она способна, и не испытывать одновременно ужаса и гордости?

Сирилет попятилась и шагнула через портал в Дхарну. Геллионы закричали, бросаясь на меня, я прыгнула вслед за ней и захлопнула за собой портал.

Перемена была разительной. На Севоари было странно прохладно и влажно, и, хотя я раньше этого не замечала, слишком тихо. Это была странная тишина, которая держала тот мир в тисках и заставляла все звучать приглушенно и отдаленно. Оваэрис, однако, был полон шума, света и трения.

Да. Он обжигает.

Мой ужас спрятался внутри меня, так далеко от света моего мира, как только мог. И все же Сссеракис по-прежнему укрывал меня своей тенью, как плащом. Это защитило меня от многих жгучих ссадин, поскольку вокруг нас бушевал шторм, швыряя песок и грязь нам в лицо. Воздух был горячим, несмотря на пронизывающий ветер, и сухим, как обожженный солнцем камень. Мы сбились в кучу на этой пустой улице, пытаясь защитить себя и друг друга от самого худшего, что нес шторм. Он бушевал повсюду вокруг нас. Вокруг Дхарны. Я ничего не могла разглядеть в большом городе из-за ярости урагана. Я знала, что Дхарну со стороны пустыни защищают высокие стены, а за ними возвышается гора, и догадывалась, что это во многом помогло городу устоять, несмотря на шторм, порожденный падением Лурсы.

Я прищурилась, чтобы не видеть летящий песок, и увидела тени, мелькающие за некоторыми закрытыми ставнями. Слева от нас, в арке дверного проема здания, стояла фигура. Кем бы она ни была, она была с головы до ног закутана в темные одежды, оставляя открытыми только глаза. В одной руке она держала толстую деревянную палку, и у меня внезапно возникло впечатление, что в Дхарне нам окажут не самый теплый прием.

Мой желудок снова свело судорогой, и я согнулась пополам. Кровь хлынула у меня из глаз, стекая по носу и скапливаясь на губе.

Ты умираешь, Эска. Я больше не могу сдерживать повреждения.

Я почти забыла, что Сссеракис каким-то образом защищал меня от последствий отвержения. Возможно, «защищал меня» – неправильный термин. Разделял мою боль, уменьшая ее, насколько это было возможно. Дрожащей рукой я потянулась за своим мешочком со спайстравой и обнаружила, что он пропал.

Сирилет сжимала мешочек в руке так, что у меня не возникло ложного впечатления, будто она скрывает его от меня.

– У тебя есть еще одно задание, мама. Я имею в виду. Это должна быть ты.

Ветер завывал вокруг нас, осыпая всех нас колючим песком. Я уже видела, как торговец, полазийка и женщина-пахт с земным ребенком крадутся прочь. Я надеялась, что они найдут хоть какое-то убежище в многострадальном городе.

Сирилет подошла ближе, нависла надо мной, схватила за плечо.

– Послушай меня, мама, тебе недолго осталось.

Я тряханула ее так яростно, как только могла.

– Я в курсе.

– Ты можешь вернуть нас домой. Я имею в виду, ты можешь открыть портал отсюда в Йенхельм. – Она прищурилась, прикрыв лицо рукой, на которой остались следы от расплавленного металла. И я поняла, что она говорит чертовски серьезно.

Я покачала головой, глядя на свою безумную дочь. Йенхельм был за полмира от нас. Это был другой континент. Недели по морю, дни даже на самом быстром флаере. Между нами находился океан, огромный, холодный и смертельно опасный. Я едва мог открыть портал за пределы своего поля зрения, даже когда не была в нескольких минутах от катастрофического отторжения.

Она крепче сжала мое плечо.

– Расстояние не имеет значения, мама. Все разломы связаны. Я имею в виду, что ты можешь открыть портал из любого малого разлома в соответствующее место Севоари. Или ты можешь открыть портал из малого разлома в любой другой малый разлом на Оваэрисе. Тебе просто нужно знать, куда ты хочешь попасть.

У меня свело живот. Мне казалось, что хорек пытается процарапать из меня свой путь. Из носа у меня потекла кровь, и я сплюнула ее песчаную пыль у своих ног.

Сирилет была неумолима.

– Ты знаешь пещеру под дворцом Йенхельма, в глубине? Там есть одна сломанная колонна, остальные все еще покрыты голубыми прожилками. Одна сторона зала зачарована хрономантией, так что ее содержимое не стареет. Ты знаешь ее?

Я попыталась заговорить, но захлебнулась кровью, и смогла только кивнуть. Конечно, я знала этот зал. В этой мрачной пещере я впервые занялась сексом. В этом проклятом зале мы с Изеном создали Кенто.

– В центре этой пещеры есть разлом, мама. Я его создала. Тебе нужно открыть туда портал прямо сейчас.

Я попытался сосредоточиться, но обнаружила, что испытываю слишком сильную боль. Мои конечности дрожали, ныли, сводило судорогами. В животе все горело. Кровь текла из глаз и ушей. Я не могла сфокусироваться.

Потом все это просто прекратилось. Боль исчезла. Мои конечности все еще дрожали, но я их не чувствовала. Я видела, что Сирилет что-то говорит, но не могла расслышать слов. Даже завывания ветра стихли. Я не слышала ничего, кроме тишины и мягкого плеска волн о берег.

– Я не могу долго нести твою ношу, Эска, – произнес Сссеракис моим голосом. Моим ртом. Ужас спихнул меня вниз, снова взяв под контроль. Нет. Не совсем так. Сссеракис не спихнул меня, а встал рядом, взяв на себя часть контроля и всю боль. Это позволило мне двигать руками и думать, но все мои чувства, кроме зрения, исчезли. – Быстрее!

Я представила себе большой зал, в котором, по словам Сирилет, она создала малый разлом. Я помнила его достаточно хорошо. Огромная пещера. От пола до потолка тянулись две дюжины гигантских колонн, каждая из которых была испещрена голубыми прожилками. Одна из колонн рухнула, когда я вытаскивала дворец Йенхельма из земли, и ее обломки были разбросаны по полу пещеры. Когда-то здесь жили бесы, их пожитки все еще валялись здесь, но сами маленькие существа давно сбежали или были уничтожены. Я знала эту пещеру. Я могла представить ее себе. Я могла видеть ее расположение. За морем, на континенте Иша, в моем маленьком королевстве Йенхельм, в катакомбах под дворцом. Я видела, куда хочу попасть. Теперь мне оставалось надеяться, что Сирилет была права.

Я обратилась к Источнику, который убивал меня, и открыла портал. На другой стороне был мрачный зал, освещенный только тусклым неземным голубым светом. Сирилет была права. Я сделала это. Я только что открыла портал, который вел на другой конец света.

– Я так и знала! – радостно закричала Сирилет. – Я имею в виду, я предположила это теоретически. Я была почти уверена. – Я бы посмотрела на свою дочь, но у меня текли кровавые слезы, и я пыталась их сморгнуть.

– Быстрее.

Кенто была занята тем, что выпутывалась из своей куртки. Она была покрыта слюной геллиона, но ей удалось высвободиться, и она уронила ее на землю вместе с оторванным краем туники девочки-пахта. Кенто, пошатываясь, направилась к порталу, не говоря ни слова, и прошла сквозь него.

Сирилет повернулась к семье пахтов, все еще съежившейся посреди улицы.

– Я обещала, что буду защищать вас, – прокричала она сквозь вой шторма. – Я буду. У вас будет место в Йенхельме, если захотите. Я…

Женщина-пахт сделала шаг вперед и плюнула в Сирилет. Затем она повернулась, прижала к себе детей и побежала вниз по улице. Вскоре ее поглотил кружащийся, жалящий песок.

Когда Сирилет рухнула в портал, я увидела в ее глазах смятение и боль. Неужели она не могла понять, что только что убила их мужа и отца? Неужели она думала, что семья примет ее с распростертыми объятиями? Глупая девчонка.

Я прошла через портал последней и захлопнула его за собой. Я ступила, пошатываясь, в прохладную темноту огромной пещеры. Снова воцарилась тишина, вой бури остался только в воспоминаниях. Сссеракис сбежал, нырнув глубоко в мою душу и свернувшись там калачиком, как раненый пес. Все мои боли, недомогания, спазмы и все остальное снова нахлынули на меня. Я была так близка к катастрофическому отторжению. Я могла видеть все места, где была в течение нескольких дней, сотни образов, наслаивавшихся друг на друга. Я распадалась на части, трещала по всем швам, моя сущность рассеивалась по двум нашим мирам. Это было больно. Черт меня подери, но умирать было больно.

Глава 6

Хозяйка сражалась с частицей бога. Она не могла победить в одиночку. Сссеракис одолжил силу хозяйке. У него было еще много. Страх, который хозяйка вселила в Диких внизу, был настоящим праздником. Они набросились на нее, охваченные страхом и гневом, и она убила их огнем и молнией. И Сссеракис растолстел. Это чувствовалось даже сейчас, даже за этим странным барьером, воздвигнутым богами. Страх, как и все эмоции, выходит за пределы реальности. Никакие преграды не могут ему помешать.

Частица бога щелкнула пальцами, и на хозяйку обрушился звук. Та рухнула на колени, зажимая уши. Сссеракис услышал шум только как отдаленный звук. Он взял под контроль тень хозяйки и наполнил тенью ее уши, защищая ее. Сработало очень хорошо. Сссеракис никогда не встречал хозяина, который бы так спокойно относился к его присутствию. Большинство сходило с ума, деля свое тело и душу с ужасом, но Эскара была другой. Она приветствовала Сссеракиса. Нужно было сохранить ей жизнь, хотя это было сложнее, чем казалось.

Хозяйка была полна решимости покончить с собой. Даже счастливая – или, возможно, особенно счастливая, – хозяйка хотела умереть. Сссеракис чувствовал это даже сейчас. Она хотела пожертвовать своей жизнью ради других, ради мести, ради любви, ради чего угодно. Хозяйка искала причину, чтобы умереть, предлог покончить с собой. Так же, как и частица бога. Они сражались друг с другом, любили друг друга. Они обе хотели умереть здесь, хотели, чтобы их убила другая. Обе хотели, чтобы другая выжила. И все же обе пытались убить друг друга. Такое безумие было за гранью понимания. Что еще важнее, этого нельзя было допустить. Хозяйка должна была выжить, поэтому хозяйка должна была победить.

Сссеракис влил в хозяйку еще больше своей силы, превратив ее тень в крылья. Было приятно управлять тенью хозяйки, это был способ напрямую взаимодействовать с пылающим миром. Теперь они сражались, магия тени и магия бога друг против друга. Частица бога отступила под натиском. Сссеракис наслаждался этим. Что за силой они обладали вместе! Он и представить себе не мог, что найдет хозяина, который так бы хорошо подходил. Даже другие лорды Севоари были бы вынуждены склониться перед силой, какой они могли обладать.

Барьер вокруг них рухнул. Частица бога споткнулась, сбитая с толку. Хозяйка бросилась на нее, чтобы убить, и… остановилась. С любовью положила руку на грудь частицы бога.

– Все кончено, – сказала хозяйка.

Она не знала. Хозяйка никогда не сталкивалась с предательством богов. Она думала, что эта частица бога похожа на нее, потому что она выглядела похожей на нее. Она не понимала всей глубины своей ошибки. Сссеракис не позволил хозяйке умереть. Он взял ее тень, превратил в клинок и вонзил в сердце частицы бога.

Частица бога умерла на руках у хозяйки. На мгновение, которое длилось целую вечность, весь страх исчез. Не только страх хозяйки, это восхитительное озеро, которое никогда не пересыхало, но и страх вообще всех. Сссеракис не мог его почувствовать. Ни от хозяйки, ни от ее спутников, ни от Диких внизу. Не было ничего. Ничего, кроме бесполезного горя. Гигантская волна, поглотившая все. Такой земной конструкт, более бесполезный, чем что-либо другое. Даже любовь была полезной эмоцией, Сссеракис мог так легко превратить ее в страх. Но горе было всепоглощающим, вытесняло мысли и чувства, оставляя после себя ужасное оцепенение. Такое оцепенение было настоящей болью для Сссеракиса. Отсутствие страха было таким глубоким, что казалось, будто он тонет, задыхаясь в пустоте. Угасает, пока не перестанет существовать.

И тогда Сссеракис почувствовал страх. Не страх хозяйки. Сссеракис почувствовал свой собственный страх. Он не мог его впитать. Не мог использовать. Сссеракис был древним. Древним ужасом. Воплощением страха. Он был создан, чтобы причинять боль, питаться ею, а не чувствовать.

Что-то сдвинулось внутри хозяйки. Не что-то физическое, а изменение перспективы. Жгучий гнев пробудился к жизни, заполнив пустоту горя. Сссеракис воспарил вместе с ним. Гнев можно было использовать. Гнев был близок к страху.

– Ты ее убил, – прошептала хозяйка, но эти слова пронеслись сквозь нее подобно оглушительному урагану, который грозил разнести Сссеракиса в клочья. Он изо всех сил старался сохранить себя перед лицом такой всепоглощающей ярости. Сссеракис совершенно точно знал, что, если хозяйка обрушит на него такую бурю, сосредоточит на нем всю свою ярость, то сможет превратить Сссеракиса в ничто. Сссеракис не был смертным. Он не был создан для того, чтобы его можно было уничтожить. Он не мог этого допустить. Ему нужно было направить ярость в другое русло, прежде чем хозяйка его уничтожит.

– Я защитил тебя, как и обещал. Как ты и просила. Возложи вину на того, кто ее заслуживает, Эскара. – Хозяйке нравилось, когда ее называли по имени, словно это имя стоило помнить. – Не на меня и не на себя. Все это результат войны, в которой никто из нас не хотел участвовать. Тебе нужен виновник, мишень для твоего горя и боли? Вот он, прямо перед нами.

Это сработало. Хозяйка обратила внимание на бога и легко сняла вину с Сссеракиса. Она очень нежно положила тело частицы бога на землю. Хозяйка действительно любила частицу бога. Это было не такое мимолетное желание, как похоть. Это была любовь. Осознав это, Сссеракис почувствовал что-то странное. Он понимал, какое чувство испытывает – вина, – но никогда не думал, что испытает его. И все же, оно исказило любовь, которую хозяйка испытывала к частице бога, и посеяло семена подозрений. И Сссеракис был виновен в том, что приложил руку к уничтожению такой великой любви.

Хозяйка встала и призвала свою магию. Сссеракис отбросил чувство вины и снова появился в тени хозяйки. Вместе они бросились в битву с богом.

– Зачем ты мне это показал? – спросила я, как только пришла в себя.

Сирилет нахмурилась, глядя на меня, ее темные глаза сверкали в полумраке огромного зала. Она прислонилась спиной к одной из колонн. Кенто лежала рядом со мной, тихо похрапывая во сне. Сирилет наблюдала за нами.

– Ты со мной разговариваешь? – спросила Сирилет. – Или… – Она фыркнула и покачала головой. – Конечно, нет.

Показал тебе что?

– Этот сон. Это… воспоминание.

О чем ты говоришь, Эска?

– Я видела… – Это неподходящее слово. Я не видела этого. Я пережила это. Я пережила смерть Сильвы с точки зрения моего ужаса. Слезы защипали мне глаза, и я смахнула их, они покатились по щекам. Блядь! Прошло двадцать лет, а я все еще переживаю тот момент, словно вонзаю ржавые гвозди в грудь. Из всех моментов, которые нужно пережить, почему именно этот? Почему я больше всего сожалею о нем?

– Мама, ты снова ты? – спросила Сирилет.

Она отказывается сказать мне хоть слово. Наша дочь такая же упрямая, как и ты, Эска.

Я кивнула, не желая открывать глаза. Я все еще чувствовала это. Я Сссеракис, моя тень скользнула в сердце Сильвы, убив ее. Я чувствовала, как ее плоть расступилась, жизнь в ней дернулась, а затем угасла. Почему? Почему? Почему именно этот гребаный момент?

Из меня вырвалось рыдание, и я попыталась взять себя в руки. Отчаяние подкралось ко мне на бесшумных ногах, набросило мешок мне на голову и туго затянуло его вокруг шеи, перекрывая дыхание. Я так чертовски устала. Устала от борьбы, от того, чтобы быть самой, от жизни. Я никогда не верила ни в какую жизнь после смерти. Я видела слишком много призраков, чтобы обманывать себя, думая, что смерть – это что-то иное, чем вечная полужизнь. И все же в тот момент мне хотелось верить. Некоторые люди так уверены, что после смерти они воссоединятся со всеми, кого любили в своей жизни, со всеми теми, кто уже ушел из жизни. Это звучало чудесно. Я хотела этого. Я хотела умереть и воссоединиться с Сильвой. Увидеть ее снова. Снова почувствовать ее запах. Раствориться в ее объятиях и позволить ей унять боль, как никто другой. Я знала, что это был зов пустоты, этот предательский голосок, который обещал облегчение. Я знала, что это ложь. Но в тот момент у меня просто не было сил сопротивляться ему. Если бы я стояла на краю обрыва, я бы бросилась вниз. На один-единственный ужасный миг я полностью сдалась и молча молила о смерти.

Извини, Эска. Сссеракис тихо произнес эти слова у меня в голове, и они звучали искренне. Я знала, что это правда. Он сожалел о том, что убил Сильву. Не за себя и не за нее. Сссеракис все еще верил, что поступил правильно, защитил меня. Но он сожалел о той боли, которую причинил мне. Это было немного. Это было все. Этого было достаточно.

Волна отчаяния схлынула, вырвав у меня последнее прерывистое рыдание. Она оставила меня оцепеневшей, но зов пустоты снова пропал. На данный момент.

Я вытерла глаза грязным рукавом и, открыв их, увидела, что Сирилет наблюдает за мной. Она сидела, скрестив ноги, и теребила рукой свои заплетенные в косу волосы.

– Спасибо, что спасла меня, – сказала я, догадываясь, что это она засунула мне в рот спайстраву, когда я была без сознания. – И за то, что присматривала за нами.

Сирилет покачала головой.

– Ты моя мать. Кенто моя сестра. – Она отвела глаза, не желая встречаться со мной взглядом. – Я имею в виду, что еще я могла сделать?

Спроси нашу дочь, почему она не хочет со мной разговаривать.

– Ты спланировала это, Сирилет.

Она снова нахмурилась, взъерошила свою косу, затем решительно убрала руку и сжала обе руки коленями.

– Не все пошло по плану. Я имею в виду, я знаю, что Кенто мне не верит, но я хотела, чтобы Ирад был эвакуирован. Я хотела. Хотела. Хотела. – Она посмотрела на меня, и слезы послали горящие лучи света из ее глаз во всех направлениях. – Я знала, что кто-то умрет, но никогда не думала, что так много. Я не знаю, как… – Она тяжело дышала, как будто не могла отдышаться. – Я не хотела. Так много. Слишком много. Слишком много. Слишком много.

Я подползла к дочери на четвереньках и обняла ее. На мгновение она застыла, внезапно напрягшись, и я подумала, что она меня оттолкнет. Затем она смягчилась, рухнула ко мне и зарыдала. Она прижалась ко мне, обхватив руками мой теневой плащ и уткнувшись лицом мне в грудь.

– Мне жаль Имико, – невнятно пробормотала она между всхлипываниями. – Это не должна была быть она. Я не хотела… Только не она.

Я растерялась, не зная, что делать. Это была та сторона моей дочери, которую я никогда раньше не видела. Она всегда была правильной, сильной, строгой. Она никогда не падала в мои объятия. Когда Ви умерла, Сирилет держалась стоически. Когда она впервые убила человека, она была отстраненной. Когда Создатель забрал ее, а затем выплюнул обратно, она была холодной. Но здесь была моя дочь, уязвимая и страдающая, и я не знала, что делать. Поэтому я обняла ее. Крепко прижала ее к себе и не отпускала, пока она рыдала и причитала, изливая свои грехи.