Текст книги "Долгий сон"

Автор книги: Ричард Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

XXXVII

До вечера он просидел в конторе, предаваясь тягостному раздумью. Бежать – иного выхода не было; бежать, покуда Кантли его не уничтожил. Податься на Север, поступить в школу? Нет, о школе было тошно подумать, ему уже не удалось бы настроить себя на учение, слишком он безнадежно перерос то состояние духовной зависимости, какое требуется прилежному ученику.

Податься на Север и открыть свое дело? Тогда надо искать кого-то взрослого в компаньоны, ведь он несовершеннолетний, да и без капитала не обойтись. Эх, если бы только знать, где сейчас Глория и доктор Брус! Но их след затерян в дебрях огромного далекого города.

Что ж, он уедет, только раньше поднакопит денег от «податей». А пока будет полностью подчиняться Кантли, чтобы хоть как-то усыпить его страхи. Или попробовать успокоить его по-другому – скажем, оставить себе половину чеков как средство защиты, а половину отдать Кантли? И признаться тем самым, что он лгал, когда корчился тут в рыданиях?.. Какое там! Кантли просто прикончит его на месте.

В шесть часов он все еще мучился сомнениями. Он ничего не ел с утра, и мышцы его живота трепетали, словно о стенки желудка билась крыльями стайка воробьев. Он приложился к бутылке виски – от этого полегчало… Вдруг он вздрогнул: кто-то стучался в дверь.

– Да-да?

Дверь открылась, и в комнату, желчно поджав губы, вплыла Эмма. За нею шел Джим.

– Пуп, я пришла с тобой поговорить.

– Садись, мама. – Рыбий Пуп вопросительно взглянул на Джима.

– Если ты не против… Миссис Таккер просила меня побыть здесь.

– Пожалуйста, – с раздражением проворчал Рыбий Пуп.

Эмма села; Джим примостился на краешке стола. Ага, явились учить его уму-разуму… Его разбирала досада.

– Пуп, – осторожно начал Джим. – Так получилось, что я слышал, о чем вы утром говорили с Кантли…

– Ну и что? – оборвал его Рыбий Пуп в бешенстве, что Джим невольно подслушал, как он пресмыкался перед Кантли.

– Понимаешь, кое-что произошло, и одно с другим связано. Сегодня полиция устроила у твоей матери обыск, весь дом перерыли сверху донизу.

– Правда, мама? – спросил Рыбий Пуп, потрясенный.

– Да, правда. Сказали, что ищут чеки какие-то.

Рыбий Пуп закрыл лицо руками. До сих пор его предупреждали. Сначала Мод. Потом Макуильямс. Кантли. Теперь Эмма и Джим предъявляли ему доказательства. Ему было обидно за Эмму, было стыдно и горько от сознания своей беспомощности. На мгновение его покинула уверенность в себе.

– Что же ты от меня хочешь? – спросил он с нарочитым спокойствием.

– Сынок, не злилбы ты этих белых…

– Никого я не злю! – крикнул он. – Кожау меня черная! Вот их что злит!

– Отдай им, чего они ищут, – уговаривала его Эмма. – Чем занимался Тайри, ты с этим порви. Не ради себя прошу. Ради тебя,ради того, чтоб ты остался жив!

– Она дело говорит, Пуп, – внушительно поддержал ее Джим.

– Да нету у меня, чего они ищут!

– Тогда уезжай, – посоветовал Джим. – Раз уж они к тебе привязались, то не отступятся, пока не убьют.

– Никто меня не убьет, – с напускной бесшабашностью заявил Рыбий Пуп.

– Откуда ты знаешь, что они сделают, эти белые, – сказала Эмма.

– Мама, не я этому всему причина! – закричал он. Не в силах сдерживаться, он хлопнул ладонью по столу. – Сама живешь на то, что добыл своим горбом папа, а меня учишь, чтоб я все бросил и смывался отсюда! Не будетэтого!

– Знаем, Пуп, знаем, – примирительно сказал Джим. – Но белые напуганы, они думают, что ты замышляешь недоброе. Вы с Тайри, видишь ли, сделаны из разного теста. Ты и слова будешь говорить, какие положено, а тебе все равно не поверят.

Рыбий Пуп в растерянности блуждал глазами по комнате, видя, что Эмма и Джим в этом споре на стороне белых и ждут, чтобы он преклонился перед всесилием белого мира. Он был уверен, что, если б Эмма знала, у кого чеки, она превзошла бы в настойчивости самого Кантли, добиваясь, чтобы он расстался с ними.

– Спасай себя, пока не поздно, сыночек, – слезливо увещевала она.

Рыбий Пуп окинул ее внимательным взглядом, мысленно оценивая свои возможности в категориях чистогана.

– Если я уеду, ты мне сколько будешь выдавать из доходов от заведения?

Эмма взглянула на Джима. Джим озадаченно промолчал.

– Тридцать долларов в неделю, – промямлила Эмма.

– Нет уж, спасибо! – фыркнул Рыбий Пуп.

– Тогда сорок, – накинул Джим, как бы говоря: только уезжай.

– Не-а! – Рыбий Пуп был полон презрения.

– Ладно, пускай пятьдесят, – уступила Эмма, давая понять, что торг окончен.

– Нет, черт возьми! Я остаюсь!На столько не проживешь!

У него есть три тысячи наличными, а ему суют пятьдесят долларов в неделю! Столько-то он с одних девок шутя соберет в субботу ночью.

– Если б ты пошел в школу, я бы еще прибавила, – со значением сказала Эмма.

– В школу я не ходок, – твердо сказал он.

– Ох и разбаловалитебя! – взорвался Джим.

– Ну ты-то мне не указ, – отрезал Рыбий Пуп.

– И я то же скажу! – крикнула Эмма. – Тайри вконецтебя испортил…

– Таким, значит, мне и жить,вконец испорченным, – съязвил Рыбий Пуп. – И все, отвяжитесь от меня!

– Что ж, сынок, – вздохнула Эмма. – Как знаешь. Я, что могла, сделала, видит Бог. – Она встала, вытерла мокрые, покрасневшие глаза. – Спаси тебя Господь. – Она обернулась к Джиму. – Свези меня домой, Джим.

– Хорошо, миссис Таккер.

Рыбий Пуп проводил их холодным взглядом и грохнул кулаками по столу в приступе ярости и отчаяния. За кого они его принимают? Он потянулся за бутылкой и припал к горлышку. Потом сунул бутылку в карман, запер дверь и поехал к себе. Дома он рухнул на кровать и уставился в потолок пустыми глазами. Да, выхода не было.

– Черт с вами, – сказал он вслух. – Ваша взяла. Заберу те деньги из сейфа, плюс будет полсотни в неделю от мамы и уеду – утром же уеду. Не могу я здесь жить, когда все до единого против меня. – Он закрыл глаза и пожаловался: – Папа, мне больше ничего не остается. На мне вроде как отметинапосле тебя! Вроде как она в кровиу меня! С нею мне здесь житья не будет. – Он открыл глаза и, по-прежнему ничего кругом не видя, выкрикнул: – Папа! И ты, папин папа, и папа папиного отца! Посмотрите, что вы со мной сделали!

Теперь, когда он твердо решил бежать, напряжение в нем немного спало. В первый раз после смерти Тайри он подумал о девочках из заведения Мод. Наведаться разве к Мод, окунуться в забвение, утопить в нем эту проклятую тревогу… Нет. Идти не хотелось, ужас начисто вытравил из него всякую чувственность.

XXXVIII

Незаметно он задремал. Надолго ли – он и сам не сказал бы, только в какую-то минуту он очнулся от робкого стука в дверь. Он открыл глаза, прислушался. В комнате по-прежнему горел свет. Может быть, померещилось? Стук раздался опять, уже громче.

– Кто там?

Рыбий Пуп сполз с кровати и стал, покачиваясь, точно пьяный, на затекших от сна ногах. Потом зашлепал к двери, отворил ее и понял, что еще спит. Перед ним стояла молоденькая белокожая блондинка и глядела на него, приоткрыв яркий рот.

– Простите, вы не Рыбий Пуп? – шепотом спросила она.

Он не ответил. Он по-настоящему даже не слышал вопроса – он не верил, что на самом деле видит девушку. Это он спит наяву, она ему снится. Невольно его пронизал страх, но он не внял сигналу опасности, настолько сильным было ощущение, что это обман чувств, что девушка – ее белое лицо, белокурые волосы, полуоткрытые яркие губы – бесплотное порождение сна.

– Вы Рыбий Пуп, да? – снова спросила она чуть громче.

– М-м? – промычал он, отступая назад.

Девушка вошла в комнату и неплотно прикрыла дверь – так, что осталась узкая щель.

– Это вас зовут Рыбий Пуп? – сказала она настойчиво. – Я к вам от Мод…

– Мод? – тупо повторил он.

– Да. Послушайте… я попала в беду… Мне у вас нужно спрятаться. – Теперь она сыпала словами, как горохом. Она плотней закрыла дверь, щелкнул замок. – Меня полиция…

– Нет! – Этот вопль вырвался у него раньше, чем он успел что-нибудь сообразить. Щелчок дверного замка окончательно вернул его к действительности. Это не сон!Страх разрастался в нем неудержимо. Белое женское лицо колыхалось у него перед глазами – образ, который едва ли не всю жизнь тревожил его воображение; образ, столь безмерно пугающий, что его приходилось гнать прочь, чтоб он не маячил перед внутренним взором; образ, который, вселяя ему в душу ужас, всегда притягивал его. Рыбий Пуп открыл рот, но не смог выговорить ни звука.

– Чего испугался? – спросила девица и улыбнулась.

Улыбка – вот что решило все. Не улыбнись она, он так и стоял бы, выжимая слова из окоченелой глотки, но эта ее улыбка вывела его из оцепенения. Он отстранил ее и, не сводя с нее глаз, стал спиной к двери.

– Вам здесь нельзя находиться, – пролопотал он, не дыша.

– Что с тобой? – улыбаясь совсем широко, спросила она. – Мод сказала…

– Нет! – Он отпер дверь и протиснулся в нее боком, как будто женщина была заразная.

– Стойте, мне с вами надо поговорить…

– Нет!

Он кубарем скатился по узкой лестнице, перемахивая через четыре, а то и пять ступенек сразу; дыхание со свистом вылетало из его горла. Сотни мыслей теснились у него в голове, и все они сводились к одной: необходимо найти Кантли! Совершалось нечто непонятное, и было жутко подумать, что это может значить. Чутье твердило, что он попал в ловушку, подстроенную миром белых. Да, он позвонит Кантли. Он был совершенно уверен, что эта женщина – белая, кожа у нее белей, чем у Глории, белее, чем была у Глэдис… Он домчался до нижней ступеньки, с разбегу вылетел за дверь и сбежал с крыльца на тротуар. Метнулся было в сторону аптеки на углу, но тут же замер на месте. В пяти шагах от него остановилась темная машина, открылась дверца, из машины выскочил Кантли и побежал к нему.

– Начальник!

Он вдруг заметил, что к нему со всех сторон сбегаются полицейские, берут его в кольцо. У него помутилось в глазах.

– Начальник! – жалобно повторил он. – А я ищу вас… Там наверху девушка, говорит, что пришла от Мод… Белая…Идите посмотрите.

– Спокойно, Пуп. Ты что это так всполошился? – спросил Кантли.

Рыбий Пуп обернулся, как ужаленный. Из окна его комнаты раздался вопль. Окно было открыто настежь, из него высовывалась женская голова; растрепанные пряди светлых волос падали женщине на лицо, она вопила истошным голосом, глядя на полицейских. На тротуаре стали собираться прохожие, изумленно задирая кверху черные лица. Несколько полицейских кинулись в дом. Рыбий Пуп посмотрел на исходящую криком девицу, на кольцо полицейских и круто повернулся к Кантли.

– Что это делается, начальник? – выговорил он упавшим голосом.

– Это тебя надо спросить, что делается, – спокойно сказал Кантли.

– Но я не знаю, сэр. Я как раз вам бежал звонить.

– Насчет чего?

– Да вот что девушка ко мне пришла…

– Ты что это городишь, Пуп? – глядя на него в упор, спросил Кантли.

– Что-то неладно с этим ниггером, – сказал один из полицейских.

– Там у меня белая девушка, – пролепетал Рыбий Пуп. – Я ее не звал. Она говорит, ее Мод послала…

– Надо бы, ребята, подняться в квартиру, взглянуть, о чем тут мелет этот ниггер, – сказал Кантли. – А ну, пошли. Ниггера тоже захватите.

– Да я…

– Цыц! Пошли, сказано!

Кантли стал подниматься по лестнице, за ним – другие полицейские. Слышно было, как наверху рыдает женщина. Рыбий Пуп двигался точно в горячечном сне. Девицу подослали к нему нарочно! Стряпают улики, чтобы обвинить его в изнасиловании! Ужас какой. Не может быть, так не бывает… А между тем он знал: то, что случилось, должно было случиться – он всю жизнь ждал, что с ним случится нечто подобное.

Навстречу им сбежал по лестнице краснолицый полицейский.

– Там белая женщина! – крикнул он. – Говорит, что на нее напали! Какой-то ниггер пытался изнасиловать!..

Рыбий Пуп стал как вкопанный, пытаясь оторвать от нёба одеревенелый язык.

– Нет! – выдавил он. – Нет!

– Топай-топай, ниггер! – сказал полицейский, который шел сзади.

– Но это она не про меня! – сорвался на крик Рыбий Пуп. – Никто на нее не нападал!

Удар пришелся ему между лопаток.

– Шагай, ниггер, не задерживай!

– Я ничего ей не сделал!

– БУДЕШЬ ТЫ ДВИГАТЬСЯ, НЕТ?

– Да, сэр, – прошептал он покорно и поплелся вслед за Кантли по лестнице.

Чем ближе они подходили к его квартире, тем становилось слышней, как там, плача, бессвязно рассказывает что-то женщина. Да, это ловушка! У него перехватило живот, на мгновение потемнело в глазах. Эх, будь сейчас рядом окно, сигануть бы наружу! Он споткнулся и тотчас получил пинок от полицейского.

– Не балуй, ниггер, шагай знай!

– Но я же ничего не сделал! – прорыдал он.

– Тихо, Пуп! – рявкнул на него Кантли.

Дверь в его комнату была открыта. Кантли вошел первым, Рыбий Пуп – за ним, влекомый необъяснимым желанием видеть женщину, которая неведомо откуда канула в кромешную ночь его страха. Он шагнул через порог и остолбенел: девица стояла в трусах и лифчике, все остальное, в чем она пришла, валялось там и сям на полу. При виде них она заплакала громче, указывая рукой на Пупа.

– Вот он, этот ниггер… Как кинется на меня!..

– Не смей разевать пасть, ниггер, когда говорит белая женщина!

– Но, мистер…

На этот раз удар пришелся ему в переносицу, и он потерял равновесие. Когда он очнулся, оказалось, что он стоит на коленях, а рядом валяется чулок девицы.

– Ты что же это, чертов сын? – говорил ему Кантли. – Кто бы подумал, что тебя угораздит так влипнуть.

– Так я же, начальник…

– Обидел вас этот ниггер, мисс? – обратился Кантли к девице.

– В самое время вы подоспели, – выговорила она сквозь слезы.

– А он это, вы уверены? – спросил один из полицейских.

– Уверена! Я из тыщи его отличу! Он самый!

– Как же он вас сюда завел?

– Я искала себе женщину, чтобы пришла постирать, – заученно начала девица, округляя в притворном испуге голубые глаза. – Этот ниггер сказал, что одну знает подходящую, – я, говорит, вас к ней провожу… Пришла я за ним сюда, а он запер комнату и не выпускает… Я тогда стала кричать… Он срывает с меня одежду, а я все кричу… Ну он и сбежал…

– Нет! – заорал Рыбий Пуп. – Нет! Нет!

– Заткни хайло, ниггер!

Он понимал, что противиться нет смысла. Так и есть, это Кантли убирает его с дороги. Он посмотрел на девицу. Такая нежная, хорошенькая – как только ее хватило на эту ложь? Он знал теперь, для чего сползлись к этой улице Кантли и полицейские – они тут дожидались, когда послышится женский крик.

– Я с ней минуты не находился, увидел – и бежать…

– Помолчи, Пуп. Твои дела дрянь, – сказал Кантли.

Рыбий Пуп со вздохом прикусил губу. Господи, неужели ему суждено так кончить?

– Ниггера забрать от греха, – приказал один из полицейских. – Только сначала уведите отсюда даму.

– Есть, сэр, – отозвался другой.

– Вы где проживаете, мисс? – спросил у девицы Кантли.

– Я… я живу… Боже мой, как же я мужу… – Женщина упала поперек кровати и залилась слезами.

Рыбий Пуп опустился на пол, глядя в одну точку потухшим взглядом. Никогда раньше он не видел эту женщину, но ее образ, ощущение ее жили в нем едва ли не с тех пор, как он себя помнил. Господи, почему он не уехал!

– Проводите ее в другое помещение и пусть оденется, – напомнил Кантли.

– Сейчас. – Кто-то из полицейских стал подбирать разбросанные по полу вещи.

Рыбий Пуп не обратил внимания, что сидит на дамской туфле, и полицейский пнул его в спину.

– Слезь, животное, ишь расселся на ее вещах!

Рыбий Пуп отлетел к стене и уцепился за нее, слыша, как уводят из комнаты плачущую девицу. Он оглянулся на Кантли.

– Начальник, заступитесь за меня, ради Бога! Папу убили, а я ни в чем не виноват! Я и не видел ее до сегодняшнего вечера… Она сама постучалась в дверь и…

– Попробуй повтори, ниггер, что к тебе напросилась в дом белая женщина! Убью своими руками! – пригрозил один полицейский.

Скорчась у стены, как будто на него напал столбняк, Рыбий Пуп уже не шелохнулся до той минуты, когда его повели вниз, к машине. Он видел, что Кантли наблюдает за ним. Может быть, уже дал указание, чтобы его убили? Стоп, но ведь Кантли нужны чеки, а как их получить, если его убьют?И потом, если его все равно собрались убить, думая, что чеки у него, зачем было подсылать к нему белую женщину? Он уперся тупым взглядом в камин – вот они, рукой подать, эти чеки, которые позарез нужны Кантли. Отдать бы их сейчас и положить конец этому представлению. Да нельзя. Кантли возьмет чеки, а потом велит полицейским пристрелить его. А вдруг все-таки не убьют, понадеются, что он откроет, где чеки. Дай-то Бог… Один из полицейских рывком поставил его на ноги и защелкнул на его запястьях наручники.

– Пшел вниз, ниггер, – сказал он. – Спокойненько. Один неверный шаг, и я стреляю!

– Делай, что велят, Пуп, – предупредил его Кантли.

– Да, сэр, – прошелестел он.

И в ту же секунду на него накатило – его линчуют, да, он это знает, он чувствует, накинут на шею веревочную петлю, привяжут конец веревки к бамперу машины и поволокут по городским улицам, как волокли когда-то Криса…

– Начальник! – крикнул он не своим голосом. – Не давайте им меня убивать!

– Не ори, Пуп.

– Не давайте меня убивать, начальник! Я вам скажу…

– ВЕДИ СЕБЯ СПОКОЙНО, ПУП! – крикнул Кантли.

Этот окрик привел его в чувство. Он был совсем уже готов сказать, где чеки.

– Я вам верой и правдой…

– Помни, что случилось с Тайри. – От Кантли веяло ледяным холодом. – Не теряй голову. Делай, что тебе велят…

Полицейский подтолкнул его к двери, он вышел и стал, как лунатик, спускаться с лестницы, машинально замечая, как отдергиваются и исчезают из виду черные головы, как с шумом захлопываются двери. Эти черные мужчины и женщины не хотели показывать при полицейских, что знают его! Он один, даже свои от него отреклись. А ведь к этим людям он каждую субботу приходил с утра за квартирной платой, балагурил с ними, забавлял их рассказами… Он сошел на нижнюю площадку, спустился с крыльца на тротуар. Оглянулся по сторонам, ища Кантли, но Кантли не было. Его обуял ужас.

– Начальник! – позвал он пронзительно, и слезы вновь проторили полоски на его черных щеках. – Начальник!

Толпа чернокожих на тротуаре загородила им дорогу.

– Осади назад! Чего не видели! Расходись по домам! – покрикивали полицейские.

– Начальник! – стонал Рыбий Пуп.

Его втолкнули в полицейскую машину, и опять он тщетно поискал глазами Кантли. Белой девицы, которая оболгала его, тоже не было видно.

– Я этого не делал! – заорал Рыбий Пуп. – Не делал!

– Молчать, ниггер!

Два полицейских уселись на переднее сиденье, два других – по обе стороны от него. Машина двинулась к центру города. Рыбий Пуп не смел надеяться, что ему сохранят жизнь, но здравый смысл подсказывал, что, если над ним собираются учинить расправу, естественнее было бы ехать на окраину, где начинается лес.

У высокого белого здания, в котором помещалась городская тюрьма, они остановились. Пупу припомнился тот давно минувший день, когда его ввели в эту широкую дверь за то, что он забрался на чужую землю. Полицейский выпихнул его из машины.

– Шагай вперед, ниггер!

Рыбий Пуп, спотыкаясь, поплелся к тяжелым дверям. Через пять минут он стоял у высокой конторки, за которой сидел полицейский в чине капитана.

– Этот, что ли, ниггер?

– Он самый, капитан!

– Не думал я, что Тайри забудет научить сына уму-разуму, – презрительно процедил капитан. – Что ж ты, не знал, что трогать белую женщину – это для тебя самое последнее дело?

– Но я же не…

– Где пострадавшая? – спросил капитан.

– Сейчас надзирательница приведет.

– Мне бы поговорить с мистером Кантли, – жалобно попросил Рыбий Пуп.

– Мистер Кантли уже не начальник полиции, – сказал капитан. – Теперь начальником мистер Мэрфи.

– А вот и он идет, – объявил кто-то из полицейских.

В комнату вошел жилистый, худой как палка мужчина в синем.

– Весь тут, ниггер? – спросил Мэрфи. – Ничего по дороге не растеряли?

– Мне нужно видеть мистера Кантли.

– Начальник полиции – я, – сказал Мэрфи.

– Я ничего плохого не сделал, – печально сказал Рыбий Пуп.

– Это мы поглядим.

– Введите потерпевшую! – крикнул полицейский.

Надзирательница в полицейской форме ввела девицу.

– Желаете сделать нам заявление, мисс? – обратился к ней Мэрфи.

– Да. Я замужем, моя фамилия Карлсон.

– Вы готовы записывать за миссис Карлсон? – спросил Мэрфи у человека, сидящего за одним из столов.

– Да, сэр.

– Расскажите нам, не торопясь, миссис Карлсон, что произошло.

Миссис Карлсон повторила то же, что на квартире у Пупа, только на этот раз более связно. В одном месте он не сдержался:

– Нет, неправда!

– Еще раз перебьешь, ниггер, – судить будет некого, пригрозил Мэрфи. – Имеете что-нибудь добавить, миссис Карлсон?

– Когда явились из полиции, я еще была там, в комнате, договорила девица. – Боялась выйти… Думала, может, он притаился за дверью и убьет меня.

Тишина. Рыбий Пуп видел, что все белые лица обращены к нему.

– Не делал я этого, – безнадежно проговорил он.

– Находилась эта особа у тебя в комнате, ниггер? – спросил Мэрфи.

– Да, сэр, но я ее не приводил туда…

– Твое дело отвечать на вопросы, ниггер!

– Она постучалась в дверь и…

– Врешь, черная свинья! – завизжала миссис Карлсон.

Надзирательница участливо потрепала ее по руке.

– Вы только не волнуйтесь, милая.

– Учинил этот ниггер насилие над миссис Карлсон? – спросил ее Мэрфи.

– Я таких свидетельств не обнаружила, да она и сама говорит, что нет. До этого, к счастью, не дошел, зверюга.

– Подпишите протокол, миссис Карлсон, и вы свободны, – сказал капитан.

Рыбий Пуп следил, как женщина подписывает бумагу, как, опираясь на руку надзирательницы, выходит.

– Тебя будут судить, ниггер, – сказал Мэрфи. – Могут и вздернуть за такое.

Рыбий Пуп знал, что слова бесполезны, но ощущение, что все это совершается с кем-то другим, позволяло ему взглянуть на себя глазами своих тюремщиков, и удивительно было видеть, что столько белых потребовалось, чтобы сладить с одним перепуганным, сиротливым черным пареньком… Хуже всего, что девицу застали у него в комнате. Как тут будешь оправдываться? Стоит только заикнуться, что она пришла сама, – и ты уже злодей, ты оскверняешь чистоту и непорочность белых женщин и рискуешь вызвать подобным заявлением такую ярость, что тебя прикончат до всякого суда. Кантли ставил силки хитро, теперь не доказать, что он не заманивал девицу к себе. Чего же добивается Кантли? Чтобы его повесили? Или хочет упечь его в тюрьму, чтобы у него развязался язык?

Его повели по коридору, впустили в камеру, заперли. Он стоял не шевелясь, оглушенный. Неправда, не может быть!Но почему тогда вокруг него тюремная решетка… Его постигло то, чего он страшился больше всего на свете. То самое, что пытался предотвратить Тайри в ту далекую ночь, когда затащил его в публичное заведение Мод Уильямс. Он попал в беду, от которой для сыновей его народа нет избавления. Рыбий Пуп стоял так, пока держали ноги, потом в изнеможении опустился на жесткую койку.

Время от времени его ноги судорожно вздрагивали. Где-то сейчас его машина? Как бы связаться с Макуильямсом? Эмма уже знает? А Джим? Что, если полиция обнаружит погашенные чеки, замурованные в камине? У него так и не было ничего во рту с самого утра, а впрочем, он все равно не смог бы заставить себя проглотить хоть кусок, так съежился и отвердел его желудок. Усталость навалилась на него, тесня к стене, он задремал, должно быть, во всяком случае вдруг до его сознания дошло, что дверь камеры открыта и в двери стоит Кантли. Рыбий Пуп вскочил и бросился к нему.

– Начальник!

– Сядь на место, Пуп! – прошипел полный смертельной ненависти голос Кантли.

Рыбий Пуп попятился к койке и сел, не сводя с Кантли озадаченных глаз.

– Я не виноват, – пролепетал он. – Вы же знаете!

– Что ты за вздор бормочешь?

Рыбий Пуп заморгал глазами. Что он говорит, этот Кантли? Он ведь сам был при том, как его арестовали.

– Но вы же видели…

– Не о девкеречь, – многозначительно сказал Кантли.

– Начальник, я ведь был…

– Где чеки, Пуп? Мне нужны чеки!

Рыбий Пуп глотнул. Значит, так и есть!Девица – только предлог, его схватили из опасения, что либо чеки у него, либо он знает, где они. Не о девице говорит Кантли, а о чем-то куда более страшном. Он должен либо отдать чеки, либо гнить заживо в тюрьме… Он закрыл глаза, собираясь с духом. Если вопрос стоит так, то пусть его сгноят в тюрьме – он не расстанется с чеками.

– Ты что, не слышал?

– Слышал, сэр.

– Так где они?

Рыбий Пуп открыл глаза. Он говорил как будто о чеках, но в каждом слове был он сам – человек, который ощущает себя поруганным существом.

– Начальник, нет никаких чеков! А то папа сказал бы мне… – с новым жаром, убежденно врал он. – Разве бы я вам не отдал – но нету!

– Ясненько. На измор заставляешь себя брать, так?

– Начальник, вызвольте меня отсюда. Я для вас все сделаю, что скажете. – У него теперь одна цель: вырваться на свободу, но не отдавать белому то, чего он хочет.

– Ишь ты, умеешь клянчить не хуже Тайри, – заметил сквозь зубы Кантли.

– Но я до нее не дотрагивался…

– Да брось ты об этом, – отводя глаза, протянул Кантли. – Где Глория, ты вот что скажи?

– Господи, понятия не имею. Чтоб я пропал.

– Ты представляешь себе, какое значение имеют эти чеки?

– Конечно, сэр.

– Если б ты знал, где они, то сказал бы?

– Я от вас, начальник, вообще ничего не стал бы укрывать.

К двери камеры подошел начальник полиции.

– Как дела?

– Не расколешь, – сказал Кантли.

– Что ж, пусть позагорает в одиночке. – Мэрфи отошел от двери.

– Пуп. – Кантли присел рядом с ним на узкую койку. – Я поставил Мод собирать за тебя подати. Когда выйдешь, тебя будет ждать твоя доля.

– Выйдешь, когда она заявляет, что будто я ее хотел изнасиловать!..

– Про это забудь. Мы с Мэрфи приятели. Выручим тебя, если и ты нас выручишь.

– Но как, начальник? Когда я ведать не ведаю ни про какие чеки!

– Ты кого-нибудь из знакомых Глории не знаешь?

– Нет, сэр.

– Пуп, тут речь идет о жизни и смерти. Нам эти чеки необходимо заполучить любой ценой!Пойди мне навстречу… Я прирежу ломоть к твоему наделу. Будешь собирать со всех бараков в Черном городе, королем заживешь среди своих… Давай только расхлебаем эту кашу.

– Видно, мне отсюда не выйти живым, – с отчаянием прошептал Рыбий Пуп. – Я ничего не могу поделать… Она говорит, что я завел ее к себе в комнату. Вы, начальник, знаете, – возможно, я дурак, но не настолько.

– Девка тут ни при чем, – сказал Кантли. – Устрой мне эти чеки – и утром же выйдешь отсюда.

– И потом, я ведь прямиком побежал к вам, – гнул свое Рыбий Пуп. – Неужели я побежал бы в полицию, если б был виноват.

– Не знаю, куда ты бежал, но только не ко мне, – равнодушно сказал Кантли.

– Вы же как раз выходили из машины…

– Меня там не было, Пуп. Ищи себе других свидетелей.

– Но вы заходили ко мне в квартиру…

– Уж не хочешь ли ты сказать, что я лгу, ниггер? – со зверским выражением лица перебил его Кантли.

– Нет, сэр, что вы…

Рыбий Пуп окаменел от напряжения. Если сейчас открыть, где чеки, его убьют. Ну а если их все равно найдут у него в комнате? Убьют, а сказать могут, что линчевали за насилие… Нет, черт возьми, остается рисковать.

– Ладно, убивайте, – безнадежно выдохнул он.

На него наползало холодное оцепенение, куда не проникает человеческий голос. Никогда больше не разговаривать, ни на что не смотреть, никого не слушать – довольно. Мир отвернулся от него, отвернется и он от такого мира. Тайри заманили в засаду и уничтожили, он остался один и не выдюжил. Хорошо, пусть и его не будет. Но он не выдаст им того, что знает!

Он все глубже погружался в забытье и очнулся, лишь когда Кантли тряхнул его за плечо.

– Обмозгуй это все, Пуп. Я еще загляну.

Он вышел.

Что ж, теперь это дело времени. Его так или иначе убьют, потому что говорить он не станет. Он вытянулся на койке, и сонный дурман смежил ему глаза.