Текст книги "Долгий сон"

Автор книги: Ричард Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

– По-другому нельзя, начальник! Нельзя вам меня не спасти! – рыдал Тайри, медленно приближаясь и покачивая головой.

Остановись, готов был крикнуть ему Рыбий Пуп. А между тем он понимал, что у Тайри нет другого способа бороться, защитить себя.

– Папа, – не сдержался он, глотая слезы стыда.

– ПРОПАДИ ТЫ ПРОПАДОМ, ТАЙРИ! – выкрикнул начальник полиции, и был то, как ни поразительно, вопль о пощаде.

– Пожалейте меня, начальник, – молил Тайри, чувствуя, что добился маленького перевеса, и стремясь его закрепить. – Если меня должны посадить, вы уж лучше убейте меня! Стреляйте, какая разница!

Начальник полиции густо побагровел. Он поднял сжатые кулаки и яростно забарабанил по столу, выдавливая сквозь зубы:

– Эх, провались оно все к чертям на этом свете! Все к чертовой матери, все!

Теперь Тайри рассчитывал каждый свой ход; свесив голову, он исподлобья наблюдал за растроганным, взволнованным белым – так кот следит за бестолковой возней мышонка, загнанного в угол. Начальник полиции обернулся, ни на кого и ни на что не глядя. Рыбий Пуп знал, что Тайри в эту минуту взвешивает, стоит ли нажать еще или хватит; на этот раз он промолчал, только шмыгнул носом. Начальник полиции вперевалку подошел к стулу и грузно сел.

– Пес его ведает, Тайри, – сказал он тоскливо. – Попробуюскажу им. – Он предостерегающе выпрямился. – Да только не пойдутони на такое, ни в жизньне пойдут!

– Ради меня,начальник, – зажурчал Тайри. – Очень вас прошу…

Понимая, что совершается нечто непристойное, Рыбий Пуп увидел, как у Тайри судорожно поднялась и опустилась грудь.

– Тайри, я слово в слово передам судье Муну, что ты сказал. Спрошу, нельзя ли сделать в этом случае исключение. Исключение лично для тебя…Потому что ты – малый что надо, хоть и ниггер.

– Вот спасибочки, начальник. – Тайри шумно выдохнул, раздувая ноздри.

– Так полагаешь, черные на скамье присяжных тебя признают невиновным? – спросил начальник полиции, подняв брови.

– Передушу, коли не признают, – со слезой в голосе пригрозил Тайри.

– Ну, значит, так, – вздохнул начальник полиции. – Теперь жди вестей.

В сопровождении Тайри он вышел. Вернувшись в комнату, Тайри бессильно рухнул на стул.

– Все, док, – прошептал он. – Весь выложился.

– Что правда, то правда, – с огромным уважением подтвердил доктор Брус. – Оттого, Тайри, я и хотел, чтоб вы были со мной.

– Уметь надо обращаться с этими белыми, чтоб им пусто было, – проворчал Тайри. – Фу ты, просто мочи нет. Весь как избитый.

– А я из-за вас натерпелся страху, – сказал врач. – Подумал было, что вы и в самом деле припрятали погашенные чеки.

Тайри взглянул на него с сожалением и презрительно фыркнул.

– Док, я белого человека наизусть выучил. Этот единственный чек я оставил в сейфе нарочно. Если б там не нашлось ничего, вот тогда начальник точно знал бы, что я ему вру. А так он думает, я просто позабыл про один чек… И конечное дело, воображает, будто ему ничего не грозит. —Растопырив локти, Тайри резким движением поддернул штаны и зычным, мужественным баском прибавил: – А у меня, док, на него, на поганца, столько припрятано, что и за десять лет не отсидишь!

Минут через пять они стояли бок о бок на парадном крыльце. Яркое солнце нещадно светило на их запавшие щеки, ввалившиеся глаза. Справа показался грузовик, на его кузове было выведено: ФИРМА ПОХОРОННЫХ ПРИНАДЛЕЖНОСТЕЙ «ЗОЛОТАЯ ДОЛИНА». Он, громыхая, подъехал к дому и скрылся за его углом.

– Гробы привезли, – хрипло сказал доктор Брус, отирая потное лицо.

– Где-то мы будем завтра в это время, – вздохнул врач. – Хорошо, если не в тюрьме.

– Да уж, – рассеянно отозвался Тайри. – Ну, док, покуда.

Доктор Брус сел в машину.

– До завтра, Тайри. Счастливо, Пуп, – бросил он, отъезжая.

– До свидания, – крикнул ему вслед Рыбий Пуп. – Едем, пап. Ты устал. Давай я тебя отвезу на своей колымаге.

– Нет, сынок, – покачал головой Тайри. – Поедем на моей машине. У тебя в кабриолете сидишь точно на юру. Мне так надо ехать, чтоб пистолет держать на коленях.

XXVI

Дома их со слезами встретила Эмма, долго упрашивала поесть, но им, обессиленным всем, что пришлось пережить, кусок не лез в горло. Тайри, не обращая внимания на ее расспросы, что стряслось, растянулся на диване в гостиной и молча уставился в потолок. Рыбий Пуп слонялся по комнатам, всякий раз возвращаясь к отцу, курил одну сигарету за другой и удрученно размышлял, чем бы помочь. Он знал, что придает уверенность начальнику полиции: из страха навлечь на себя возмездие белых Тайри не выдаст своих сообщников из полиции. Но с какой стати начальнику полиции ходить себе с легкой душой, а Тайри – брести в одиночку, сгибаясь под бременем страха? Даже среди мошенников, видно, проходит четкая граница меж черным и белым… Во всяком решении, какое бы у него ни наметилось, Рыбий Пуп поневоле исходил из того, что судьбою черных распоряжаются белые. Он не раз рисовал себе в воображении, как будет геройски сражаться на поле расовой брани, но ни одна картина расовых битв не представлялась ему похожей на эту. Мечты неизменно сводили его в поединке с живым и осязаемым врагом, но сейчас облик неприятеля не имел четких очертаний, выходило, что враг не только белый, но и чернокожий; враг был везде и нигде, рядом и в тебе самом, а с ним – его союзники: исстари заведенный обычай, привычный жизненный уклад, общепринятый взгляд на вещи. В остром приступе сострадания начальник полиции способен был поцеловать Тайри, но с равной легкостью мог и убить его. Рыбий Пуп понимал теперь, что, если б не пожар, ему никогда не открылось бы подлинное отношение полицейского начальника к его отцу. Белые жили бок о бок с черными, делили с ними земные блага, работали с ними вместе и все же не считали себя обязанными признавать в них людей.

– Пап, я чего хочу спросить?

– Что, сынок?

– Начальник этот… Он добрый? Помогал он тебе когда-нибудь?

– Белые швыряют нам объедки, Пуп, – вот это у них и называется доброта, – сказал Тайри, глядя на сына со слабой и оттого тем более горькой усмешкой.

– Он ведь тебе вроде друг, этот начальник. Скажи, будь ты белый, разве он не старался бы избавить тебя от тюрьмы?

– Ха, – хмыкнул Тайри. – Белые думают, что тюрьмы как раз и построеныдля таких, как мы.

С виноватым чувством Рыбий Пуп вспомнил, как предложил принести в жертву Брюхана, чтобы тот сел в тюрьму вместо Тайри. Он был готов поступить с одним из своих не лучше, чем поступали с ними белые. Любопытно, что должен был подумать при этом начальник полиции?

– Стало быть, начальник смотрит на нас точно так же, как на простыхчерных, вроде Брюхана? – спросил Рыбий Пуп.

– Да нету для белых простыхниггеров и непростых, —устало процедил Тайри. – Все мы для них одинаковые. Они тебя только тогда отличают, когда из тебя можно что-то вытянуть.

Сейчас Тайри говорил ему правду – слишком ясно чувствовалось, что в его словах заключена жестокая логика жизни. Рыбий Пуп томился желанием помочь, и в своем нетерпении был готов ухватиться за любую возможность, даже если все в его душе восставало против нее.

– А нельзя найти способ им услужить, а они за то нам помогут?

– Почему нельзя? – сказал Тайри, поднося к губам бутылку виски. – Мы с доком сядем за решетку. Чем не способ им услужить. Тогда, по крайности, смогут больше не опасаться, что еще где-нибудь сгорит танцзал.

Рыбий Пуп вздохнул в угрюмом раздумье. Он устал; сидя в кресле, он задремал, изредка вздрагивая во сне…

К вечеру зашли попрощаться Зик и Тони, оба ночным поездом уезжали служить в армию. Друзья держались скованно, слова не шли у них с языка – у всех трех пожар унес дорогих им людей.

– Черт, и почему только мне с вами нельзя, – сказал Рыбий Пуп.

– Хорошо, что я уезжаю, – признался Зик. – Невмоготу здесь торчать после этого пожара.

– И мне, – сказал Тони.

– Писем от вас, голубчиков, небось век не дождешься, – укоризненно сказал Рыбий Пуп.

– Это ты зря, брат. Мы будем писать, – обещал Тони.

– Мы старых дружков не бросаем, – подтвердил Зик.

– А вас куда погонят, как пройдете подготовку? – спросил Рыбий Пуп.

– Кто его знает. Возможно, в Германию. Или, может, во Францию, – сказал Тони.

– Неровен час, и Париж навестим, – высказал предположение Зик.

– Болтают – невредный городишко, – вздохнул Рыбий Пуп.

– Я слыхал, в Париже вино горчит, зато женщины – одна сласть, – улыбнулся Зик.

– И цветных там, говорят, никто не трогает, – сказал Тони.

– Ты скажешь! Да такого места не найдешь в целом свете, – с хмурой усмешкой проворчал Рыбий Пуп.

– В Париже, рассказывают, белые с черными запросто гуляют вместе по улице, – подхватил Тони с боязливой надеждой.

– Увижу своими глазами – тогда поверю, – сказал Зик. Он тронул пальцами край стула. – На всякий случай постучим по дереву.

Вскоре Зик и Тони ушли, им пора было на вокзал, а Рыбий Пуп после их ухода почувствовал себя вдвойне покинутым. Он опять пошел к Тайри и увидел, что отец открывает непочатую бутылку виски.

– А не хватит, папа?

– Я свою меру знаю, сынок.

Из конторы позвонил Джим доложить, как подвигаются дела в школьном спортзале, спросить совета. Эмма бесшумно, как призрак, кружила по дому, то и дело проходя мимо двери в гостиную, проверить, в каком настроении ее муж и сын, но не осмеливаясь узнать подробней, что случилось. В семь часов она робко предложила, что принесет им поесть. Тайри согласился. Сидя на диване, отец и сын ели, поставив на колени тарелки с едой, молча жевали, глотали, не разбирая вкуса. Очистив тарелку, Тайри еще раз приложился к бутылке.

– Ты что, сынок, не идешь спать?

– Неохота. Я лучше побуду с тобой.

– Ах ты, миляга. – Тайри потрепал сына по плечу. – Ничего, не бойся. Все обойдется. Я еще и не такое видывал.

В десять часов они услышали, как у ворот остановилась машина, опять тронулась с места и подъехала к дому.

– Поди глянь, кто там, Пуп, – велел Тайри. Приподнявшись, он достал из-под диванной подушки пистолет и сунул в карман.

Рыбий Пуп подскочил к окну и выглянул наружу.

– Чей-то «бьюик», папа, – зашептал он. – Здоровенный. С черным шофером. Сзади сидит белый, видно важная птица… Вот вылез, идет к дверям.

Тайри встал и натянул пиджак. Заливисто затрезвонил звонок. По коридору торопливыми шагами прошла Эмма.

– Погоди, пускай Пуп откроет, – остановил ее Тайри.

Эмма, тревожно блеснув глазами, скрылась к себе в комнату. Рыбий Пуп открыл дверь – перед ним стоял высокого роста дородный белый мужчина, одетый в черное.

– Тайри дома?

– Простите, сэр, а кто спрашивает?

– Мэр Уэйкфилд, – сказал мужчина.

– Батюшки, да никак это мой старый друг мистер мэр! – раздался громкий, радостный и фальшивый голос Тайри. – Заходите, мистер мэр! Давненько же, сэр, я вас не видел!

– Благодарю. – Озираясь по сторонам, мэр Уэйкфилд прошел в гостиную. – Красиво живешь, Тайри.

– Не жалуюсь, мистер мэр. Для бедного человека и так сойдет. – Тайри оскалил зубы в притворной улыбке. – Не желаете промочить горло, сэр?

– Да нет, Тайри. Я к тебе всего на два слова. – Не снимая шляпы, мэр сел и, взглянув туда, где стоял Рыбий Пуп, вопросительно поднял брови.

– Сынок мой, – с гордостью пропел Тайри. – Он же – компаньон и лучший друг. Старею, мистер мэр, да вот, слава Богу, будет кому в назначенный срок заступить на мое место.

– Понятно, – сказал мэр. Он резко повернул голову к Тайри. – А кстати, Тайри, сколько тебе? Мы с тобой, кажется, примерно одного возраста?

– Мне-то, мистер мэр? Хе-хе! Сорок восемь сравнялось в марте, – посмеиваясь непонятно чему, отвечал Тайри.

– С возрастом человеку полагается набираться разума, – заметил мэр.

– Истинная правда, мистер мэр. – Тайри просто сочился деланной веселостью. – Известно, чем старше, тем разумней. – Он глотнул и замолк, выжидая.

Рыбий Пуп настороженно прислушивался: к его отцу приехало в дом самое важное должностное лицо в городе, однако от этой чести стало только еще тревожней.

– Тайри, – начал мэр. – До меня дошли странные слухи.

– Вы про что, мистер мэр? – едва шевеля губами, спросил Тайри, мгновенно застыв в раболепном напряженном полупоклоне.

– Ко мне час тому назад приезжал судья Мун, – сказал мэр, – и весьма расстроенный. Из разговора с начальником полиции он узнал, что ты якобы ратуешь за то, чтобы на скамье присяжных сидели негры…

– Ни в коем случае, сэр! – вскричал Тайри, выпрямляясь. – Бог свидетель, мистер мэр, не былоэтого! Я, конечно, не собираюсь вам прекословить, сэр, но только я вовсе не это хотел сказать.

– Что же ты, черт подери, в таком случае хотел сказать? – грубо спросил мэр.

– Это ошибка, мистер мэр, меня совсем не так поняли…

– Тайри, – сурово перебил его мэр, – ты что, связан с коммунистами?

Тайри с дурашливым видом поморгал глазами и облизнул сухие губы.

– Что вы, мистер мэр, Господь с вами, – с кротким отчаянием выдохнул он. Он шагнул вперед и, сгорбясь, смиренно заглянул мэру в лицо. – Не знаю я никаких куманистов, мистер мэр. И знать не желаю. А встретил бы куманиста – дух бы из него вышиб, видит Бог. – Тайри осекся и поспешил поправиться: – Если б, конечно, он не был белый…На белогоу меня никогда не поднимется рука…

– Вот это другой разговор, – сказал мэр. – Похвально, когда от черного слышишь такие речи.

– Нет, уж вы будьте покойны, мистер мэр, – проникновенно обнадежил белого Тайри. – Я не из тех, кто мешается в политику. Мистер мэр. – Тайри заискивающе понизил голос. – Я безвинно попал в беду. А виноват Брюхан – это через него столько народу сгорело в «Пуще», это он получал предупреждения из пожарной охраны, да сам читать-тоне умел. Ему было невдомек, о чем написано в этих предупреждениях. Вот он и выбрасывал их, а док их даже в глаза не видел…

– И что же? – холодно спросил мэр.

– А теперь большое жюри будет требовать, чтобы нас с доком судили за убийство…

– Естественно!Вы допустили халатность! – Четко и сухо, как удары хлыста, прозвучали слова мэра.

– Но я же не повинен ни в каком убийстве, – жалобно всхлипнул Тайри.

– Ты ведь тоже владелец этого танцзала, так?

– Нет, сэр, я не владелец. Владелецдок…

– А ты давал деньги; ты получал половину барышей.

– Но не я заправлял«Пущей», – со слезами на глазах вскричал Тайри. – Тут я ни при чем!

– Разве не от вас с этим лекарем Брюхан получал распоряжения? – спросил мэр.

Тайри молчал.

– Отвечай мне!

– От нас, сэр, – простонал Тайри.

– Что же ты ноешь, в таком случае?

Без всякого перехода, точно на плохо смонтированной кинопленке, Тайри преобразился. Он поднял голову и прикрыл глаза.

– Большое жюри признает меня виновным, в чем я не виноват! – всхрапнув от отчаяния, Тайри неожиданно пустил петуха наподобие горестной тирольской трели. – Почему я и помянул в разговоре с начальником, что, дескать, нельзя ли кого из наших тоже посадить в присяжные. Нет, я не куманист, мистер мэр, и не о равных правах я толкую. Вы знаете, – мы, черные, всем довольны… И нету у этих куманистов врага лютей меня. Я просто чтосказал начальнику – мол, если бы раз, ОДИН только раз, и только на одном этом суде шесть присяжных были бы черные – тогда бы я мог добиться справедливости…

– С ума ты сошел, ниггер, – коротко сказал мэр. Он пристально посмотрел на Тайри и с пренебрежительной усмешкой прибавил: – И как же ты предполагал добиться, чтобы шесть черных присяжных высказались в твою пользу?

– Они, мистер мэр, просто не стали бы высказываться против, – убитым голосом ответил Тайри.

– Хочешь понасажать в наши суды ниггеров, чтобы они решали дела в пользу ниггеров?

– Если ниггеры решат дело в мою пользу, это будет по справедливости, – всхлипнул Тайри. – Мистер мэр, не судите меня таким судом, как своих. Я черный! А вам известно, что значит быть черным у нас на Юге. Я не жалуюсь, но мне нужна помощь… Скажите, сэр, Христа ради,что мне делать?

– Продай имущество и подготовь себе защиту. Тебе грозят большие неприятности, Тайри. А этот вздор о том, что на скамье присяжных могут сидеть черные, ты выкинь из головы, в нашем штате такому не бывать. Можешь передать то же самое своему черному лекарю.

Тайри нагнулся и положил лоб на ручку дивана.

– Мм-м, – промычал он с бессловесной мольбой.

– Перестань хныкать, – оборвал его мэр, – и будь готов ответить за то, что натворил. Тебе еще предъявят иск родные покойных. Ты об этом задумывался?

– Никто бы ничего не предъявлял, если б меня оправдали, – рыдал Тайри. – Откудова у меня такие деньги…

– У тебя-то? Да ты первый богач в Черном городе, – скривясь, сказал мэр. – А как ты им стал – одному Богу известно. Много у тебя денег, Тайри?

Зажмурясь, раскачиваясь всем телом, Тайри ничего не отвечал. Рыбий Пуп знал, что Тайри играет, но эта игра была до того похожа на правду, что его обожгло стыдом.

– Ну что ты, будет! – мягко воскликнул мэр.

– Я вам служил верой и правдой! Все исполнял, о чем ни попросите! В Библии что сказано? «Вот ты убиваешь меня; но я тебе буду верить!» А как мнепонадобились друзья, так мои белые от меня отвернулись, – закрыв глаза, причитал Тайри.

Мэр встал и долго молча смотрел, как рыдает чернокожий. Потом покосился на дверь, словно собравшись уходить, но вместо этого снова сел. Повел плечами, вздохнул.

– Я подумаю, что можно сделать, Тайри, – сказал он медленно. И, словно бы обращаясь к самому себе, продолжал: – Что ты будешь делать с этими ниггерами?.. Но вот что, Тайри. Ты эту ересь забудь насчет черных присяжных!

– Да я раньше в жизни про такое не заводил речи. – Тайри встал, размазывая по лицу пот и слезы. – Только вы уж спаситеменя, мистер мэр…

– Тебя отпустят под залог. Придешь ко мне, скажешь, какими ты располагаешь средствами, и посоветуемся, как расхлебать эту кашу, – с улыбкой сказал мэр.

– Хорошо, сэр. Спасибо, – не поднимая глаз, пролопотал Тайри.

– Ну, мне пора. Приводи-ка в порядок свои дела.

– Спасибочки, сэр. – Тайри удрученно вздохнул. – Пуп, поди проводи мистера мэра… Будьте здоровы, мистер мэр.

– До свидания, Тайри.

Рыбий Пуп выпустил мэра через парадную дверь и смотрел, как он садится в машину. Черный шофер распахнул перед мэром дверцу. Когда они отъехали, Рыбий Пуп вернулся в гостиную и с удивлением увидел, что Тайри надевает шляпу.

– Ты куда, папа?

– Слушай, Пуп. – В воспаленных глазах Тайри полыхала злоба. – Не нравится мне, как тут разговаривал этот сукин сын. Теперь все ясно. Зависть их гложет, вот что.Удумали раздавить меня. Надо повидаться с доком. Эти белые рассчитывают, что я не пойду против них. А я пойду, я так буду драться, что им небо покажется с овчинку, видит Бог! Когда тебя спрашивают, сколько у тебя денег, это значит, тебя метят обобрать дочиста, все отнять до последнего гроша. А этого я не допущу. Я скорей подохну!

– Тише, – остановил его Рыбий Пуп. – Мама услышит.

– Пошли, – сказал Тайри, направляясь к двери.

– Тайри, – послышался скорбный голос Эммы. – Что творится, скажи мне?

– После, Эмма. Ложись спать, – сказал Тайри, увлекая за собою сына.

Через минуту они уже сидели в машине.

Заурчал мотор, и Тайри вырулил на улицу, прерывисто бормоча в отчаянии:

– Я их скорей передушу всех, чем лишиться денег… Перестреляю как бешеных собак!

XXVII

– Что же мы будем делать, папа?

– Перво-наперво, Пуп, надо забрать у Глории погашенные чеки, – твердо сказал сквозь зубы Тайри. – Придется пустить их в ход. И – сейчас, потом будет поздно. Уж если будут судить меня, то и начальник этот, сволочь, тоже не минует скамьи подсудимых!

Рыбий Пуп ощутил, как у него на миг занялось дыхание. Итак, Тайри отважился выступить против тех, кому в городе принадлежит власть, надеясь, что после такого удара тяжесть вины с ним разделят другие. Что предпримет в ответ на это начальник полиции? Конечно же, он не остановится ни перед чем, ведь его честь и служебное положение окажутся под угрозой. Рыбий Пуп со вздохом подумал, как все шатко и ненадежно в жизни его народа. Сейчас им остается только одно: драться. Такова простая истина. Тайри мог бы тянуть время, а пока продать имущество и уехать. Уехать – куда? На Север? Нет. Его ничего не стоит вернуть… Или, может быть, в чужую страну, где люди говорят на другом языке, не то едят, не так живут? Рыбий Пуп не представлял себе, что это за мир, этот мир лежал за пределами его воображения.

– Пап, а ты подумал, стоит ли?

– А ты сам подумал, охота тебе голодать и жить в нужде? – парировал Тайри. – А ведь к этому все и сводится. Либо драться и победить, либо сидеть сложа руки и проиграть. Причем тыпроиграешь тоже. Если сидеть и ждать, меня обдерут как липку. Что ж, значит – вся жизнь побоку; значит – пожалте, забирайте все, что добыто? Прожил жизнь и остался ни с чем?Нагим и черным я привел тебя в этот мир, и я не брошу тебя в нем нагим и черным, голодным, обиженным, одиноким. Это не по совести.Ты видишь, как я лью слезы и клянчу, – что ж, это тоже прием в драке. А когда этим приемом ничего не добиться, тогда надо применить другой.

– Я понимаю, папа, ты только не хвати через край.

– Раз надо, значит, ты делаешь, что надо, – сказал Тайри. – Если ты человек.

Доехав до дома Глории, они стали.

– Возьми у Глории тот пакет, – приказал Тайри, – спрячь в карман и возвращайся сюда. Если вдруг нагрянут из полиции, я уеду, а ты тогда отнеси пакет назад, скажешь Глории, пусть спрячет обратно. Понял?

– Ясно, пап.

– И пускай Глория тебя не провожает сюда.

– Ладно.

Ему открыла Глория в купальном халате. Услышав, что ему надо, она на мгновение словно лишилась речи и способности двигаться. Потом сказала:

– Я хочу поговорить с Тайри.

– Он сюда не зайдет, и вам не велел выходить.

– Но это слишком рискованно! – вскричала она.

– Глория, он ждет в машине. Мы спешим.

– Я должна ему сказать…

– Папа не станет с вами разговаривать!

– Христа ради, Пуп, не давай ему делать глупости. Раз ему понадобились чеки, значит, он потерял голову. Я знаю Тайри. Но Господи Боже мой, разве полицию одолеешь! Его убьют!

– Слушайте, папа знает, что делает.

Закусив губу, Глория закрыла глаза.

– Нельзя так поступать, нельзя, – повторила она.

– Папа ждет, Глория, – сказал он напряженно.

– Что ж, пусть, – безнадежно махнув рукой, сдалась она. – Подожди здесь.

Она выбежала из комнаты. Он стоял, глядя на постель, еще хранящую очертания ее тела, потом перевел взгляд на туалетный столик – румяна, пудра, губная помада, духи. Какой порядок! Какая спокойная, размеренная жизнь, в сравнении с неистовым кипением, в котором проходила жизнь Тайри!

Вернулась Глория с круглыми от ужаса глазами, прижимая пакет к груди, точно не в силах с ним расстаться. Она опустилась на кровать, неподвижно глядя в одну точку.

– Ох, не надо бы отдавать, – жалобно проговорила она, смаргивая слезы.

– Ничего, давайте сюда, – скомандовал он.

Резким безотчетным движением Глория скорчилась над пакетом. Прошла долгая минута. Она выпрямилась и с плачем подала ему пачку чеков.

– Ничего с папой не случится, – попытался он утешить ее.

– А что вообще происходит? – спросила она тонким голосом.

– Как бы не пришлось папе сесть в тюрьму, – сказал Рыбий Пуп. – Если сейчас не помешать, большое жюри передаст дело в суд.

– Пусть Тайри ничегоне предпринимает, скажи ему, – яростно прошептала она. – Все равноничего не добьется. Ему надо уезжать!

– Но нельзя же сдаваться без боя…

– Да не одолеть ему белых, – рыдала она. – У них оружие, закон, суд – всена их стороне!

Здравый ум этой женщины, ее белая кожа, безукоризненно правильная речь наделяли ее в его глазах теми же сверхъестественными свойствами, тем же изощренным коварством, какими обладали представители мира белых, и Рыбий Пуп начал поневоле поддаваться ее доводам. Может быть, Тайри действительно следует не сопротивляться, а бежать…

– Пуп, скажи Тайри, что драться бесполезно, – умоляюще настаивала она.

– Но его же посадят, да еще и деньги все отберут…

– Пустьберут! – исступленно выкрикнула она.

– Ладно, Глория… Он ждет…

Рыбий Пуп торопливо вышел – после этого разговора на душе у него стало еще тяжелей. Он влез в машину и опустился на сиденье рядом с отцом.

– Ты что так долго? – спросил Тайри.

– Да она там совсем расстроилась. Не хотела отдавать.

– Ага. Я так и думал. – Тайри вздохнул и включил зажигание. – Женщины такого не понимают.

Он вел машину по темным, притихшим улицам, держа на баранке левую руку, сжимая правой рукой пистолет – время от времени, когда надо было переключать передачу, он клал его на колени. За квартал до того места, где жил доктор Брус, они остановились. Тайри вышел из машины, внимательно посмотрел направо, потом налево.

– Идем, Пуп.

Они зашагали к дому и, обогнув его, подошли к заднему крыльцу.

– Еще увидит кто из белых, что я у дока, – проворчал Тайри, – а это ни к чему. Сообразят, сучьи дети, что у нас тут сговор. – Он легонько побарабанил по оконному стеклу. – Откройте, док! Скорей! Это Тайри!

Через минуту доктор Брус открыл дверь.

– Что случилось?

– Есть разговор, док.

– Заходите, Тайри, – сказал доктор Брус. – Только для начала я вас кое с кем познакомлю. Тут у меня один газетчик…

– Черт, нам еще только репортеров не хватало, – досадливо крякнул Тайри. – Белый или ниггер?

– Из наших… С Севера приехал, – объяснил доктор Брус. – Он уже написал о нас статью.

– И что в ней говорится?

– Пишет, что мы нарушали противопожарные правила…

– Тьфу ты, елки зеленые! Нас уже, рады стараться, до суда осудили! – взорвался Тайри.

– Вот и надо объяснить ему, как обстоит на самом деле, – сказал доктор Брус. – Он излагает факты, как ему их преподнесли в муниципалитете.

– Не лежит у меня душа к газетчикам, – ворчал Тайри, проходя вслед за доктором Брусом в приемную.

Высокий сухопарый человек с темной кожей, держа в руке карандаш и листы бумаги, поднялся им навстречу.

– Очень приятно. Симпсон, – сказал он. – А вы, по-видимому, мистер Таккер?

– Он самый. Так что это вы там помещаете про нас в газетах? И между прочим, от какой вы газеты? – воинственно начал Тайри.

– «Чикаго гардиан», – сказал Симпсон. – Не более как изложение фактов…

– Любой факт, какой ни напечатай, будет работать против меня, – объявил Тайри. – Напечатайте про меня правду – и завтра к утру меня не будет в живых.

– Тайри, давайте будем считаться с действительностью, – сказал доктор Брус. – Сообщение о пожаре уже обошло всю страну.

– А, черт. – Тайри поморщился. – И с какой вас радости понесло в муниципалитет выдаивать белых? Чего сразу к нам не пришли? Вам все одно не доказать, что пожар начался по нашей вине. Мы, что ли, отвечаем, если этот Брюхан не умел читать…

– Я вас не обвиняю, мистер Таккер, – сказал Симпсон. – Я хочу знать, как было на самом деле.

Рыбий Пуп разглядывал черного из Чикаго, отмечая про себя, как он свободно держится – независимо, с достоинством.

– Сколько вреда от вас, писак, – брюзжал Тайри. – Я бы лично тысячу долларов не пожалел, чтобы эта статья не попала в газеты…

– Я как раз пишу еще одну, – рассмеялся Симпсон. – Хотите, уступлю ее вам за тысячу долларов, мистер Таккер?

– Ишь какой хитрый! – Тайри тоже рассмеялся. – Не по нутру мне никакая писанина, а уж в особенности – если про меня…Ну а насчет этой заварухи с пожаром, в ней много такого, чего простым глазом не увидишь…

– А именно?

– Эх, друг, да разве я могу рассказать, что знаю, – вздохнул Тайри. – Живешь тут с этой белой сволочью, как в мышеловке.

– Если позволите, я попытаюсь разъяснить вам, Симпсон, в каком мы положении, – сказал доктор Брус. – Мы здесь все черные, верно? Будем же говорить начистоту.

– Ценю вашу искренность, – сказал Симпсон.

– Я – врач, – начал доктор Брус. – Я лечу черных больных. Денег у этих людей мало. Я не могу заработать себе на жизнь врачебной практикой. Большинство пациентов лечится у меня почти даром. Вот почему так много черных специалистов стремятся найти себе побочный доход. Такой побочный доход, позволяющий нам сводить концы с концами, приносит обычно какое-нибудь коммерческое заведение. Точно так же обстоит дело с Тайри… Прошу вас понять, какие побуждения толкают нас на то, чтобы, скажем, содержать танцзал – это важно…

– Картина вполне обычная, – сказал Симпсон. Он повернулся к Тайри. – Мистер Таккер, если верить слухам, вы требуете, чтобы наших людей вводили в состав присяжных заседателей на суде…

– Тут, Симпсон, такое дело, – протянул Тайри. – В наших местах ниггерам не бывать присяжными. Во всяком случае – в настоящее время. У белых все карты подтасованы против нас, и я для того лишь упомянул про присяжных, чтоб показать, что нам это известно. Можете это напечатать в вашей газете, только не ссылайтесь на меня. А то я на вас в суд подам за клевету.

По комнате пробежал нервный смешок.

– Ну что ж, пожалуй, все, – сказал, вставая, Симпсон. – Постараюсь сделать, что могу.

Доктор Брус пошел проводить Симпсона; Тайри, насупясь, расхаживал из угла в угол. С каждым новым событием в нем все сильней нарастало возбуждение. Рыбий Пуп боялся, что еще немного, и отец окончательно утратит над собой власть. Вернулся доктор Брус.

– Док, ко мне сегодня заезжал мэр, – сказал Тайри.

– Боже великий! Этому что понадобилось?

– Для меня теперь, док, вся раскладка ясна. Нас собрались обобрать дочиста, скрутили нас быстренько и теперь, пока не выжмут досуха, не отпустят.

– Этого я и боялся, – угрюмо сказал доктор Брус.

– Мэр говорил, чтобы я продавал имущество. И вам то же велел передать.

– Как нам быть, Тайри? – спросил врач. – Мне поздновато начинать сначала.

– А я и не собираюсь начинать сначала, – зловеще отозвался Тайри. – Если меня задумали потопить – я их тоже утяну за собой, видит Бог.

– Каким образом?

Тайри швырнул на диван пачку погашенных чеков.

– Док, я все раскрою,как есть.

Доктор Брус судорожно глотнул. Сделав несколько бесцельных шагов по комнате, он сел.

– Полагаете – стоит, Тайри? – спокойно спросил он.

– Как отдадут под суд, трепыхаться будет поздно, – рассудительно сказал Тайри.

– Это верно, – со вздохом согласился доктор Брус.

– Сейчас остается только поднять такой шум, чтоб чертям стало тошно, иначе их не остановишь!

– Да, но как? Кто возьмет эти чеки и согласится пустить их в ход? Ведь если б начальник полиции хотя бы заподозрил,что вам такое придет в голову, он убил бы вас как…

– Об этом я и пришел говорить, – сказал Тайри.

Доктор Брус взял пачку погашенных чеков, развязал и принялся перебирать, вытаскивая наудачу то один, то другой, потом опять связал их и бросил на диван.

– Тут речь пойдет о жизни или смерти, Тайри, – сказал он.

– У этого начальника врагов – что собак нерезаных, – напомнил ему Тайри.

– Да, и каждый боится его как огня.

– Вы только скажите, есть в этом городе хоть один такой белый, чтоб не боялся? – спросил Тайри.

– Ну, допустим, – сказал доктор Брус. – Есть такой Макуильямс. Соперник мэра на прошлых выборах. Чистосердечный человек, сторонник преобразований. Только захочет ли он вмешаться?В конце концов, он тоже белый, и тоже из штата Миссисипи. Девяносто процентов за то, что он к нам относится не лучше начальника полиции.