Текст книги "Долгий сон"

Автор книги: Ричард Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

– Пуп, ты ведь не будешь шутить такими вещами?

– Что ты! Конечно, нет!

– Если ты это в шутку, я просто лягу и умру, честное слово…

– Я забираю тебя на содержание. С «Пущей» покончено.

Она опять обхватила его и расплакалась.

– Давай еще раз напоследок сходим в «Пущу», – вдруг попросила она лукаво. – Мне хочется потанцевать. А после я тебя уведу к себе, и кончено!

– Идет.

Он расплатился, и они вышли из бара. Когда они подъезжали к «Пуще», уже смеркалось, и, свернув на грунтовую дорогу, они окунулись в приторное благоухание магнолий, в неистовство джаза, заполняющее сумерки.

– Скорее танцевать! – возбужденно вскричала Глэдис.

Рыбий Пуп поставил машину, и, вбежав в зал, они, изгибаясь и клонясь, заскользили в кругу танцующих, подхваченные уже с порога ритмом музыки.

– Я как во сне, – шепнула Глэдис.

– Ты сама как сон, – сказал он. – Ты мне приснилась наяву.

– Никто никогда не узнает, до чего я сегодня счастлива, – вздохнула она.

Они пошли танцевать второй раз. В «Пуще» было жарко, как в бане. Закрыв глаза, тряся головами, исступленно играли взмокшие от пота черные музыканты.

– Ты только посмотри на лабухов, – сказала Глэдис. – Как их разбирает, а?

– В полном отпаде ребята.

Снаружи летнюю ночь сотрясали взрывы ракет. Рыбий Пуп устал.

– Пошли на воздух, – сказал он. – Здесь дышать нечем.

– Пошли, если хочешь.

Он двинулся к выходу, ощущая боком упругие толчки ее тела. На улице веял ветерок. Они нашли себе поросшее травой местечко под вязом и сели, глядя в небо, где горели желтые крупные звезды.

– Слушай, мой дорогой… Если я завтра съезжаю, надо сейчас же предупредить Брюхана. Он человек опасный и, если тянуть до последней минуты, чего доброго, взбеленится, что неожиданно остался без меня, понимаешь? С Брюханом связываться страшно, не зря он столько сидел в тюрьме.

– Ну да? А я и не знал, что Брюхан сидел.

– Как же, раз пять, – сказала Глэдис.

– Тогда не удивительно, что ему нипочем справляться со здешним хозяйством, – задумчиво сказал Рыбий Пуп. – Ну что ж. Поди скажи. Я тебя подожду здесь.

Он встал и потянул ее с земли. Она поцеловала его по-новому, самозабвенно, как никогда не целовала раньше. Потом она отстранилась.

– Какой ты хороший, Пуп, – сказала она. – Мне до сих порне верится!

Легко, как тень, она скользнула по окутанной темнотой поляне и скрылась за задней дверью «Пущи». Изнутри сквозь деревянные балки и густые плети моха, свисающие с железной крыши, светились золотые огни. Властно набегали раскаты джаза. Рыбий Пуп сел и закурил. Он устал, но все для него складывалось как нельзя лучше. Он добился своего, они с Глэдис будут вместе. Не навечно, но пока довольно и этого – это то, чего он хочет. А с Глэдис он еще поговорит, она станет другой, поймет, каково жить, когда над головой день и ночь нависает белая туча.

После месяца каторжной работы Рыбий Пуп оживал теперь, чувствуя, как с него сползает усталость. Он растянулся на траве, выпуская из ноздрей струйки табачного дыма. Где-то вдали хлопнула шутиха. Следом возникло вкрадчивое шипение, от которого по коже побежали мурашки.

– Четвертое июля, – пробурчал себе под нос Рыбий Пуп. – Ракету кто-то запустил.

Он вдруг заметил, что над ним брезжит какой-то непонятный свет, как будто сквозь темную гряду облаков пробилась полная луна. Он с недоумением посмотрел, как расплывается по небу сияние, и в нем шевельнулось смутное беспокойство. Послышался невнятный многоголосый гомон, и Рыбий Пуп насторожился. Ему показалось, что он различил заглушенный вопль, а впрочем, может быть, только показалось. Он повернул голову и увидел, что «Пуща» ярко озарена изнутри. В какой-то миг – он не запомнил точно в какой, но только что – музыка смолкла. Ветерок обдал его запахом дыма. Да, это странное сияние отбрасывает на небо ярко освещенная «Пуща». До его слуха доносились бессвязные выкрики. Что происходит? А, понятно, – это включили мощные прожектора, как обычно, когда кто-нибудь из джазистов исполняет забористое соло. Да нет же! Музыки не слышно!Он вскочил на ноги, пристально вглядываясь в оплетенное мхом строение, невольно сделал шаг вперед и остановился. «Пуща» внезапно окуталась мягким зеленоватым ореолом – ореолом, который быстро сгустился, поголубел. Теперь Рыбий Пуп отчетливо слышал пронзительные вопли, а сизое свечение выплеснулось наверх морем огненно-рыжих языков, и они заплясали, устремляясь к небу.

– Пожар устроили, идиоты! – сказал он вслух.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Рыбий Пуп опрометью бросился к «Пуще». Из танцзала со всех сторон повалили клубы дыма, горой громоздясь в вышину, за ними парусом вырвалось алое пламя, и на том месте, где стояла «Пуща», воздвигся исполинский столб живого огня, огонь заполонил весь мир, с ураганным ревом взметая все выше потоки искр.

– Господи, горит, – задохнулся он на бегу.

Он кинулся к задней двери «Пущи», за которой скрылась Глэдис, – и остановился как вкопанный. Распахнутая дверь была плотно забита нагромождением человеческих тел. Лица людей были перекошены, рты открыты, но из них не вылетало ни звука. Это было похоже на жуткий сон. За телами сплошной стеной рвалось ввысь пламя.

– Глэдис! Глэдис! – закричал он.

В лицо ему ударило адским жаром. В глубокой тишине было слышно лишь, как потрескивает дерево, облизанное огнем. Только что раздавались вопли – теперь из недр бушующего пламенем танцзала не доносился ни один голос. Казалось, черные лица, пробкой заткнувшие дверной проем, хватают ртами воздух. Жар крепчал с такой быстротой, что Рыбий Пуп попятился. Сознание отказывалось отзываться на то, что он видел, – нет, такого не может быть… Но ведь это так…

Ослепительный блеск мятущегося пламени выедал ему глаза.

– Глэдис! – крикнул он снова и подождал, содрогаясь всем телом.

Господи, неужели она там! Только сейчас до него дошло, что рядом бесцельно, медлительно кружат людские тени, топчутся, что-то бессмысленно лопочут. Он обернулся, вгляделся – люди передвигались словно бы одурманенные, словно во сне. В одном Рыбий Пуп узнал Кларенса, буфетчика из «Пущи», и, подскочив, схватил его за плечо.

– Кларенс, ты Глэдис не видел? – спросил он напряженным шепотом, чувствуя, как его хлещут по спине волны жара.

– А? Я сам только выбрался… – забормотал Кларенс. – Шатает. Ох, голова… Слушай, у тебя не найдется спички?

От этого вопроса на него нашло какое-то затмение. Он машинально похлопал себя по карманам, нащупал книжечку картонных спичек, зажег одну и поднес Кларенсу, глядя, как тот с жадностью затягивается сигаретой, как освещает его черное лицо неудержимо кипящая огненная лава.

– Спасибо. – Кларенс отошел, не замечая, по всей видимости, что в двадцати футах от него беснуются кривые языки огня.

Рыбий Пуп разом очнулся от оцепенения – только сейчас до него по-настоящему дошло, что «Пуща» горит и что он не знает, где Глэдис. Он точно попался в невидимые тенета. Надо только заставить себя сосредоточиться, собраться с мыслями – и окажется, что никакого пожара нет, и жизнь вернется в обычную колею. Как же так… Он вновь подбежал к дверям «Пущи» – за грудой тел раскаленными валами вставал огонь. О боже… Нет!

Он как безумный кинулся бегом вокруг этого пылающего, дымящегося ада, не понимая, отчего изнутри не доносится ни звука, и, не добежав футов двадцати до парадной двери, остановился. Эта дверь была тоже завалена телами, с некоторых была сорвана почти вся одежда. Ясно, что, устремясь наружу, люди сталкивались, давили друг друга. Палящий жар не подпускал его ближе к двери. Рыбий Пуп потерял голову. Там, внутри, – Глэдис, он должен пробиться к ней и вывести ее наружу! Но как? В «Пуще» всего две двери, он видел обе, и та и другая наглухо забиты неподвижными телами. Он в отчаянии огляделся. Ах да, вспомнил – на задней стене под самой крышей есть слуховое оконце. Тяжело дыша, он кинулся назад к черному ходу и взглянул наверх – из полыхающего оконца выбивались раскаленные огненные перья.

Не помня себя, он стал озираться, вглядываясь в тех, кому удалось спастись. Кто-то негромко скулил, кто-то стоял, как в столбняке, вперив немигающие глаза в объятое пламенем строение. Чернокожая девушка с плачем пробиралась сквозь толпу, выкрикивая:

– Где Боб? Господи! Боб! Неужели не успел?

Рыбий Пуп видел, как подбежал Тедди, остановился, глядя на пожар, и истошно закричал:

– Там Сьюзи!

Боже ты мой, Сьюзи! Сестренка Тедди… Тедди рванулся к пылающей «Пуще», но несколько человек перехватили его, не пуская.

– Туда нельзя, глупый! Ты же сам…

– Сьюзи! Мне надо к ней! – Тедди с воплем вырвался и метнулся к задней двери. Огромного роста мужчина загородил ему дорогу и двинул его кулачищем по скуле.

– Держите его, дурака! Сгорит к чертовой матери…

Рыбий Пуп смотрел, как обезумевшего Тедди, не обращая внимания на его крики и стоны, оттащили в сторону и повалили на землю, не давая ему подняться.

Прихрамывая, проковыляла коричневая девушка, едва прикрытая остатками платья. Рыбий Пуп знал, что ее зовут Сесиль.

– Сесиль! – позвал он.

Девушка не откликнулась, только посмотрела на него пустым взглядом и заковыляла дальше, волоча правую ногу. Догнав ее, он схватил ее за руку и прокричал в самое ухо:

– Ты там не видела Глэдис?

– Я только что вылезла… Ой, нога болит… – Сесиль, сощурясь, взглянула ему в лицо. – Ах, Глэдис… Да, видела… – Голос ее замер.

Рыбий Пуп застонал, у него подломились колени. Значит, Глэдис потеряна?Не может быть… Он еще раз обежал «Пущу», видя и не видя, как вокруг, точно в полусне, бродят людские тени. Зато у него обострился слух – до этой минуты ему как будто заложило уши от потрясения. Огонь все разрастался, кольцом охватывая здание, с гулом рвался вверх закрученными пылающими лентами.

– Горит!

– Людиже там!

– Господи, да сделайтечто-нибудь! – взмолилась какая-то старушка.

– Надо вызвать пожарных! – подал голос кто-то из мужчин.

– Как это случилось-то? – спросил у него Рыбий Пуп.

– Раз – и загорелось, вот так. —Мужчина прищелкнул пальцами. – Людитам, ты понимаешь? Люди…

Рыбий Пуп глухо замычал, он не мог, он отказывался верить. Он едва удерживал крик. Глэдис погибла? НЕТ! Чья-то рука легла ему на плечо, он обернулся. Это был Бак, один из швейцаров, который работал сегодня в ночную смену.

– Боже милостивый, Пуп, все остались там! – прорыдал он. – Все до единого!

– А Глэдис не видел? – спросил Рыбий Пуп.

– Это все мох проклятый, – причитал Бак. – Вспыхнул в одну секунду…

– Глэдис не видел? – закричал Рыбий Пуп.

– А? Нет… Не знаю я, – бессвязно залепетал Бак.

В первые минуты те, кому удалось спастись от пожара, как бы одеревенели от неожиданности, теперь со всех сторон слышались вопли. Рыбий Пуп, пригнувшись, безмолвно стоял перед ревущей лавиной огня, его окатывало нестерпимым жаром, тесня все дальше назад. О том, чтобы проникнуть в это пекло, не могло быть и речи – стоит сделать шаг, и от тебя останутся головешки. Красные огненные языки взлетали все выше, трепеща, колыхались на фоне черного неба, затмевая звезды, широким веером осыпая на землю искры.

Пупа во второй раз охватило ощущение, что ему это снится, что, пробудившись, он вновь увидит «Пущу» такой, как всегда.

Где-то в самой сердцевине пожара раздался взрыв, это начали рушиться балки, и Рыбий Пуп опять отступил под новым напором палящего зноя. На самой верхушке из пламени высунулось огненное жало и поплыло по кривой, пылая пурпуром, изогнулось каленым острием косы, толчками рассекая черноту деревьев.

Трещала, лопаясь, древесина. Завывал огонь, рождая потоки ветра, которые стегали Пупа по сведенному напряжением, разгоряченному лицу. Ночь полнилась людскими воплями. Откуда-то к ним бежал человек, в слепящем свете его лицо блестело, точно черная маска.

– Ломай стену! – кричал он. – Еще не поздно! Тащите шест кто-нибудь!

– Зачем шест? – не понимая, встрепенулся Рыбий Пуп.

– Пожарную команду еще не вызвали? – спросил кто-то.

– Слушайте, у меня тут машина. Кто съездит за пожарными? – спросил Рыбий Пуп.

– Давай я, – вызвался Бак.

Рыбий Пуп бросил ему ключи и показал на свою колымагу.

– Езжай скорей!

Бак побежал к машине.

От деревьев отделился мужчина, который с усилием волок за собой длинный тяжелый шест, он отдувался, приоткрыв рот, в свете пожара блестели его зубы.

– Попробуем обрушить стену! – крикнул он.

Рыбий Пуп и еще несколько добровольцев ухватились за шест, подались немного назад и с разбега всадили шест, словно шомпол, в сквозную бревенчатую стенку. Дым застлал им глаза. После второй попытки они отступили назад неверными шагами, скорчась в три погибели, задыхаясь, обливаясь слезами от шквальных порывов зноя. Рыбий Пуп видел, как одному начисто спалило брови, как тлели красные искры в курчавых волосах другого. В последний раз, кашляя и спотыкаясь, они подступили к горящему зданию с шестом, но разъяренные огнедышащие потоки не подпустили их близко. Ветер подхватил раскаленный до предела воздух и швырнул им навстречу – они, дрожа, приросли к земле, не в силах вздохнуть, не в силах вымолвить ни слова. Уронив шест, они ползком отступили назад. «Пуща», изрыгая огонь, пылала точно огромный факел.

За спиною раздался леденящий душу вопль. Рыбий Пуп оглянулся – рядом, воздев руки, стояла на коленях старая женщина и кричала не переставая, ее глаза, отсвечивающие бликами пламени, были прикованы к пожираемому огнем зданию, на морщинистых щеках рубиново рдели капельки слез.

– Наверно, из родных кто-нибудь там остался, – потрясенный, сказал про себя Рыбий Пуп.

– А все этот мох окаянный, – беспомощно приговаривал поблизости кто-то из мужчин.

– Много там осталось народу? – спросил Рыбий Пуп.

– Полно. Очень мало кто выбрался. Застряли в дверях, ни туда ни сюда, загородили дорогу остальным, – объяснил мужчина. – Валторну мою поминай как звали.

Джазист поднял потухшие воспаленные глаза на рокочущее пламя.

– Что же нам делать? – отчаянно выкрикнул Рыбий Пуп.

Из багровой темноты вынырнула Мейбелл, она бежала прямо на него, но пробежала мимо, не узнавая. Рыбий Пуп устремился за ней с криком:

– Мейбелл! Где Глэдис? Мейбелл, постой! Где Глэдис?

Он догнал ее и резко повернул к себе. Она уставилась на него широко открытыми испуганными глазами.

– Где Глэдис?

– Что? – Она моргнула.

– Глэдис… Ты не виделаее? – спросил он, пытаясь откашляться от удушливого дыма.

Мейбелл покачала головой, ее черная кожа отливала блеском полированного металла.

– Нет. Я была дома…

– Так, может, и Глэдис дома?

– Не знаю, – растерянно протянула Мейбелл.

Черт, может быть, Глэдис дома! Рыбий Пуп обежал «Пущу», держась подальше от прожорливых языков огня", от испепеляющего зноя, глядя, как распускаются в ночи и осыпаются дождем соцветия багряных искр, и нашел тропинку, ведущую к дому Глэдис. Он мчался, поминутно оглядываясь, словно не веря, что там, за спиной, свирепствует огненная стихия, к которой не подступишься близко. Тропинка свернула, картина пожара скрылась из виду, и теперь Рыбий Пуп мысленно видел лишь то, что ему хотелось, – как Глэдис сидит дома в спальне и пудрится. Он добежал до ее дома и изо всех сил затряс ручку входной двери. Дверь была заперта.

– Глэдис! Глэдис! Глэдис! – орал он, дубася в дверь кулаками.

Никакого ответа. Он скрипнул зубами – вдруг он напрасно теряет время? Вдруг там, позади, где к небесам рвется пламя, еще не поздно предпринять что-то? Он отступил на несколько шагов и с разбегу навалился на дверь. Доски хрустнули, но дверь устояла. Он налетел на нее еще раз – дверь подалась и, соскочив с петель, легла плашмя. Рыбий Пуп вошел, нашарил в темноте выключатель.

– Глэдис! – разнесся по дому его голос.

У него мелькнуло скверное предположение, и на секунду его замутило. Что, если она забежала домой по-быстрому обслужить клиента? Мысль была отвратительна, и все же он обрадовался бы, если б она подтвердилась. Натыкаясь на предметы, зажигая по пути свет, он обследовал одну комнату за другой, дошел до кухни, но и там было пусто. Господи! Только что были покой и надежда, и вот, в одну минуту, пожар – и нет ничего, кроме горя. Пошатываясь, он прошел через дом обратно и вышел на крыльцо – перед глазами, обращая ночь в день, вздымалось багровое пламя. Рядом и в отдалении раздавались людские вопли, гудки автомобилей, слышно было, как по дороге проносятся машины. Он вспомнил, что Глэдис пошла в танцзал говорить с Брюханом… Как же он не подумал!Надо немедленно найти Брюхана! Он понесся назад. На пожар набежала толпа народу, но это была притихшая, бездеятельная толпа.

Ему опять попалась на глаза Мейбелл, похоже было, что она успела прийти в себя.

– Это все мох виноват, Пуп, – сказала она со слезами. Тысячу раз предупреждали из пожарной охраны…

– Мейбелл, вспомни… Ты не видела Глэдис?

– Не знаю. Сегодня вроде нет, Пуп, – сказала она. – Я пошла с одним к себе, когда там еще танцевали. Брюхан говорил, набилось человек сто, я сама слышала. Выбралось пятьдесят, может быть. Остальные застряли…

– А Брюхана видела?

– Там – видела, а больше нет.

– О Господи! – У него вырвалось рыдание, он крепко зажмурил глаза. – Бедная Глэдис…

– СМОТРИ! – крикнула Мейбелл, хватая его за рукав.

– Что ты? – Рыбий Пуп открыл глаза и увидел, что она показывает куда-то.

– СМОТРИ – РУКИ!

Теперь он увидел тоже. Мох в верхней части охваченного огнем здания сгорел дотла, и из широких просветов между досками высовывались черные руки и ноги.

– Двигаются, еще живые, – прошептала Мейбелл.

Он пригляделся внимательнее – пляшущее пламя отбрасывало подвижные тени, и создавалось впечатление, будто руки и ноги шевелятся. Он подошел чуть ближе. Нет… Это руки и ноги тех, кто с отчаяния пробовал протиснуться наружу между досками… Стиснув ладони, Рыбий Пуп смотрел на них с таким чувством, будто перед ним бездыханное тело Глэдис.

Огонь ревел, не унимаясь, биение зноя отдавалось в барабанных перепонках, сушило пот на лице. Снизу, из-под огня, раздался глухой взрыв, за ним другой, третий, и воздух быстро наполнился удушливыми, вонючими спиртными парами.

– Бочки с пивом лопаются, – определил кто-то.

Чья-то дрожащая рука порывисто сжала Пупу локоть, он оглянулся – полная чернокожая женщина, сама не замечая, что делает, цеплялась за него. Он постоял минуту, потом мягко высвободил локоть из ее судорожно сжатых пальцев и отошел на несколько шагов, а она осталась с поднятой рукой на том же месте, тщетно перебирая пальцами в пустоте, и буйство пламени отражалось в ее выпученных, остекленелых глазах.

Издалека донеслось завывание пожарных сирен, но Рыбий Пуп знал, что пожарные опоздали. Одно никак не укладывалось у него в сознании – откуда в танцзале эта жуткая тишина, ведь вначале слышались крики, почему же они так быстро замерли… Непрестанно подъезжали все новые и новые машины, буксуя в дорожной пыли, пронзая темноту желтыми копьями фар.

– Глэдис, – в последний раз жалобно позвал Рыбий Пуп и, содрогаясь, уступил нахлынувшему отчаянию.

Теперь люди в полной мере осознали размеры бедствия, и к полыхающей «Пуще» неслись из толпы безудержные рыдания, призывы, стоны. Вой сирен нарастал. Рыбий Пуп сдерживался из последних сил, хотелось ломать, крушить, положить конец этому кошмару.

Он увидел, как подъехал его драндулет и из него выскочил Бак.

– Едут, – сказал Бак. – Вышел оттуда кто-нибудь?

– Нет… Стой, Бак, подумай… Ты не видел Глэдис?

– Слушай, Брюхан велел мне сходить за льдом. Я пошел. Набрал ведро, иду назад – вижу, горит, ну я и выскочил пулей…

– А Глэдис снаружине показывалась?

– Пуп, я не видел.

Казалось, будто сквозь жар, палящий в лицо, его окатили ледяной водой. Он невольно опустил глаза и увидел, что пиджак на нем разодран, руки с тыльной стороны – в ссадинах и волдырях. В левой ноге толчками билась боль.

– Малость стихает, – послышался мужской голос.

Пламя и дым опадали, под ними огненным слитком светилась в ночи железная крыша. С визгом подлетали пожарные машины, вспарывая воздух воем сирен, врезаясь в темноту прожекторами. Круто тормозили, поднимая колесами тучи глиняной пыли, оседающей на деревья. Белые пожарные спрыгивали на землю, и Рыбий Пуп видел, как они с лихорадочной поспешностью приводят в готовность шланги.

– Мать моя родная! – воскликнул один.

– Уже не спасешь! – сказал другой.

Рыбий Пуп смотрел, как они протянули к «Пуще» рукав, из него сверкающей струей ударила вода и, описав дугу, обрушилась на раскаленную крышу, с яростным свистом и шипением отскакивая от рдеющего железа, обдавая оглушенную толпу ливнем горячих брызг.

– Осади назад! – крикнул один из пожарных.

– Есть там кто? – спросил белый верзила в каске.

– Полон дом народу, все больше молоденькие, – еле слышно ответил из толпы черный мужчина.

– Господи помилуй! – сказал пожарный.

Кто-то схватил Пупа за плечо и повернул к себе. Это был Зик.

– Зик!

– Слава те Господи! – сказал Зик, глядя на него во все глаза. – А я уж опасался… Слушай, ты видел Бет?

– Не видел. А разве она не с тобой?

– Нет. О Боже.

– А Глэдис? Не видел?

– Нет. Что, она там была?

– Зик, она зашла туда, а минут через пять все началось, – простонал Рыбий Пуп. – Проклятье… – Он спохватился. – А Тони, Сэм?

– Сейчас будут. Мы уговорились, что встретимся с девочками тут…

Они смотрели друг на друга, не в силах сказать ни слова. Зик отвернулся с трясущимися губами и побрел прочь.

Вода из брандспойтов молотила по горячей железной крыше, шипя, вскипая, подымаясь в ночи столбами радужного тумана, оседая на землю обжигающей изморосью. На грунтовой дороге царило столпотворение, белые и негры валом валили к «Пуще». Тонким, не таким, как у других, голосом взвыла сирена.

– Начальство едет, – сказал кто-то.

Затормозив так резко, что ее занесло, остановилась маленькая красная машина, из нее выскочил ширококостый белый мужчина с седой головой.

– Перекрыть воду! – крикнул он.

Тугие белые струи бессильно поникли и иссякли, роняя на землю капли.

– Давно горит? – спросил начальник пожарной охраны.

– Считанные минуты, начальник, – ответил один из пожарных. – Но – пропащее дело.

– Народу захватило много?

– Обе двери забиты людьми. И внутри осталось будь здоров.

– Причина?

– Мох вспыхнул, нельзя было подойти близко, – объяснил пожарный.

– Предупреждал я этих ниггеров, так нет, все равно нарушают, – проворчал начальник. – Ладно! – Он повысил голос: – Пустить воду и очистить площадку от людей!

Теперь по крыше, клокоча, отлетая ввысь, загрохотали струи из десяти брандспойтов.

– Живых там никого нет, это уж точно, – сказал, покачивая головой, начальник. – Кто не сгорел, тот задохнулся.

К нему подошел пожарный.

– Тут, думается, все быстрорешилось, начальник… – доложил он. – Мох – он что порох. Сразу перестал поступать воздух, ну и дым сделал свое дело. Минуты две, и задохлись напрочь.

– Сволочь пожар, нарочно не придумаешь, – буркнул начальник, снимая шляпу.

Рыбий Пуп отвернулся. Через несколько минут он опомнился – ноги вели его куда-то по грунтовой дороге, из глаз текли слезы.

– Глэдис… Зачем я ее отпустил туда?!

Он заставил себя повернуть обратно, глядя сквозь слезы на облака пара, плывущие ему навстречу. Начали прибывать полицейские машины, оглашая ночь сиренами, в которых тонули крики пожарных и вопли, летящие из толпы. Подъезжали частные автомобили, из них высыпали мужчины и женщины, черные, белые, кидались вперед – и останавливались, не добежав до танцзала, встававшего у них на пути сплошной глыбой беспощадного зноя. Струилась вода, деревья скрылись за завесой пара, и Рыбий Пуп почуял странный запах, он заглушал аромат магнолий, перебивал вонь испаряющегося пива, даже едкий смрад дыма отступил перед ним.

– Узнаю, чем несет, будь оно неладно, – сказал кто-то из пожарных. – Не горят они там, они варятся!

Рыбий Пуп почувствовал, что его сейчас вырвет, его больше не держали ноги. Он залез в машину и лег щекой на баранку, глядя, как бьет из пожарных шлангов вода. Слух, помимо сознания, ловил обрывки разговоров:

– …задохлись, говорят, почти все…

– …много их там было-то?..

– …говорили, вроде человек пятьдесят…

– …все черные?..

– …ниггеры, все как есть ниггеры…

– …ничего себе встретили Четвертое июля…

– …где ж это слыхано, чтоб танцзал убирали мхом?..

– …кто хозяин, не слыхали?..

– …врач один черный, Брус, не то еще как…

– …огонь, гляди-ка, сбили, к передней двери подбираются…

Рыбий Пуп опять подошел к остову, который прежде был танцзалом. Внутри все еще клокотал огонь, однако снаружи зной стихал, и люди подступали ближе, заслоняя лица от жара ладонями, вглядывались, шушукались, показывали друг другу на дверной проем, закупоренный беспорядочным нагромождением обугленных тел. Пожарные, над головами которых схлестывались водяные струи, пытались разобрать его.

– Эй, подсобили бы кто-нибудь, – крикнул один.

Несколько черных мужчин выскочили вперед и принялись растаскивать трупы в стороны, высвобождать и укладывать на траве. Рыбий Пуп видел, как у одной из погибших распалась рука, мясо уже не держалось на костях. Он передернулся. Пожарные сгрудились в дверях и, тесня пламя водой, понемногу продвигались внутрь. Рыбий Пуп сунулся было за ними, чтоб отыскать Глэдис, но белый пожарный отпихнул его, цыкнув:

– Куда лезешь, ниггер! Гляди, какой дым!

Больше Рыбий Пуп не пробовал. Увидев, где стоит начальник пожарной охраны, он незаметно подошел и встал рядом. Из дверей, спотыкаясь и откашливаясь, вышел пожарный, весь красный, со слезящимися глазами.

– Ну как там, Боб? – спросил начальник.

– Сорок два трупа.

– Врешь!

– Точно, сэр! В большинстве погибли от удушья… Мало кто от ожогов. Горело-то сильней всего кругом и сверху. Удивительное дело. Все этот чертов мох, пересох, сатана… Начисто закрыл доступ воздуху.

– Поплатится за это кто-нибудь, помяни мое слово, – прорычал начальник.

На полянах, застланных дымом и паром, толклись люди, глядели на догорающие развалины, боязливо ступали между трупами, простершимися на траве. Пламя бледнело, и пожарные устанавливали прожекторы, чтобы продолжать работу при их свете. Откуда-то вывернулась Мейбелл.

– Пуп! – позвала она. – Брюхан нашелся. Вон там лежит, в лесу.

– В лесу? Мертвый?

– Нет. Но плох уж очень. Пошли к нему.

В нем опять шевельнулась надежда. Может быть, и Глэдис найдется где-нибудь, живая… Он пошел вслед за Мейбелл в лесок по левую сторону от «Пущи». В одном месте люди сбились в кучку над чем-то, лежащим на земле. Это был Брюхан. Он корчился от боли и тяжело дышал.

– Брюхан, – тихо позвал Рыбий Пуп.

Брюхан повел глазами в его сторону.

– А, Пуп, – прошелестел он.

– Как ты?

– Да паршиво.

– Ты Глэдис не видел?

Брюхан покачал головой. Рыбий Пуп опустился рядом с ним на колени.

– А тамона была? – спросил он.

– С-сказала, надо п-поговорить… А тут телефон… Говорю – п-погоди, пошел ответить… Смотрю, г-горим… Кругом огонь… Вышиб доску под лестницей… Пролез наружу… П-побежал… Упал… С-сил не хватило… Дальше не помню… – Шепот оборвался.

Вот он и поговорил с последним, кто видел Глэдис живой, – надежды больше не оставалось. Он подождал, пока Брюхана положили на носилки и понесли к санитарной машине, и поплелся сам не зная куда, бессмысленно глядя в пространство померкшими глазами, ничего не видя, кроме расплывчатых черт улыбающейся белой женщины со снимка, который он в тот памятный день насильно заставил себя проглотить, сидя в полицейском автомобиле. Глэдис, белая и черная; она была живой мечтой, которая рассеялась теперь как дым, он думал, что в ней может обрести искупление, – и вот ее не стало. Между тем нить воображения уж повлекла его вслед за нею, память призывала ее из небытия, чувства воссоздавали ее образ, как путеводную звезду его будущих исканий.

К нему подбежала Мейбелл, ее черное лицо было перекошено гневом.

– Что творят, суки! – закричала она со слезами. – Белый врач говорит, Брюхану нужно переливание крови, причем срочно! Тут в двух шагах больница для белых,так нет же, им, сволочам, надо тащить его за десять миль в черную больницу! Ну, не подлость? Будь они прокляты, эти белые!

Конечно, подлость, что Брюхану отказали в срочной медицинской помощи, но Рыбий Пуп был слишком убит собственным горем, остальное не задевало его по-настоящему. Его все еще неотступно преследовала мысль о Глэдис, он бесцельно кружил в толпе, не в силах расстаться с последними крохами надежды. Что, если она, как Брюхан, лежит где-нибудь в лесу и мучается? Он опять пошел в лес. Вдруг он замер. Впереди виднелась знакомая фигура. Он подошел ближе.

– Пуп! – Это был голос доктора Бруса.

– Док! – воскликнул Рыбий Пуп. – Это вы?

– Ш-ш, – предостерегающе шикнул доктор Брус.

Мокрое, перепачканное лицо врача покрывала пепельная бледность. Для чего он забрался в лес, когда он нужен там, у «Пущи»?

– Что это вы, док?

– Не хочу, чтобы меня тут увидел кто-нибудь, – сказал доктор Брус. У него тряслись руки. – Пуп, сколько человек погибло от пожара?

– Начальнику пожарной охраны докладывали, что сорок два…

– Не может быть! Боже ты мой! – Доктор Брус пошатнулся и схватился за дерево, дрожа всем телом.

Рыбий Пуп увидел, как он вынул из кармана пузырек, высыпал в трясущуюся ладонь пригоршню белых пилюль и поднес к губам. Безотчетно Рыбий Пуп рванулся вперед и шлепнул врача по руке, выбив из нее пузырек, – его содержимое рассыпалось по земле.

– Не надо, док! – крикнул он.

– Ты ничего не понимаешь! – простонал доктор Брус. – Ответственность за погибших лежит на мне,Пуп!

– Вы не виноваты. – Ища слов утешения, Рыбий Пуп обнял доктора Бруса за плечи. – Не убивайтесь так сильно, док.

Понемногу к врачу вернулось самообладание.

– Ох, не знаю, – сказал он. – Где Брюхан?

– Брюхан тоже пострадал. Его повезли в больницу…

– А Тайри ты не видел?

– Нет, сэр… Док, я свою девушку потерял на этом пожаре… – Он разрыдался.

– Тише, Пуп, успокойся. – При виде чужого горя в докторе Брусе опять проснулся врач. Он нагнулся и поднял с земли пузырек.

– Да не надо же, док! – опять остановил его сквозь слезы Рыбий Пуп.

Доктор Брус вытряхнул себе на руку две таблетки и бросил пузырек в бурьян.

– Прими одну, не повредит, – сказал он, подавая таблетку Пупу. – А вторую приму я.

– От ч-чего они, док?

– Успокоишься немного, – сказал врач и, положив таблетку в рот, проглотил ее.

Рыбий Пуп нерешительно проглотил свою.

– Пуп, мне необходимо повидаться с Тайри. Он не в конторе сейчас?

– Не знаю. Может, и там.

Доктор Брус пошел прочь, неуверенно пробираясь в темноте среди деревьев. Рыбий Пуп провожал его взглядом, пока он не скрылся из виду.

– До смерти перетрухал бедный док, что столько народу погибло на пожаре, – пробормотал он.

Когда он вернулся на пожарище, ему встретился Бак.

– Пуп! – Бак схватил его за руку. – Слушай, Глэдис нашли.

– Где?