Текст книги "Долгий сон"

Автор книги: Ричард Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Рыбий Пуп устало опустился на стул, придавленный тяжестью этих дней, урожайных на смерть. А теперь вот еще Мод Уильямс… Просто в голове не укладывается. Он сухо усмехнулся одними губами, вспомнив ночь, когда Тайри поднялся с ним на бугор, чтоб показать Черный город, а потом повел его в объятья Веры – и каким лукавством искрились глаза Мод, когда она спросила, понравилось ли ему у нее… Бывают на свете люди, над которыми, кажется, не властна смерть, из их числа была и Мод Уильямс, со своим кудахтающим смехом, похабными шуточками, вольными понятиями, со своею хитростью и деловой хваткой.

Рыбий Пуп услышал, как на крыльцо бросили вечернюю газету, и сходил за ней. Он прочел:

ВЫСШИЕ ЧИНЫ ПОЛИЦИИ ОТРИЦАЮТ СВОЮ СВЯЗЬ С ВОРОТИЛАМИ ПРЕСТУПНОГО МИРА.

Сегодня, вслед за нападением со стороны неизвестных лиц, которому подвергся утром секретарь суда Альберт Дэвис, в муниципалитете царил переполох. Обвинения в адрес высших городских властей сменялись контробвинениями.

Мэр Уэйкфилд открыто призвал Харви Макуильямса огласить во имя общих интересов имена, фигурирующие в документах, которые он в качестве вещественных доказательств обещал передать в большое жюри. По-видимому, именно эти документы находились в запечатанном конверте, изъятом сегодня утром на улице у секретаря суда Альберта Дэвиса.

Мистер Макуильямс отказался дать подобную информацию, утверждая, что в противном случае он поставил бы под угрозу жизнь тех, от кого ее получил.

Начальник полиции Джералд Кантли заявил, что из слов Макуильямса следует, будто всякий, кто захочет помочь работе большого жюри, подвергает опасности свою жизнь, и эти слова нужно расценивать как попытку бросить тень на работников полицейского ведомства…

Рыбий Пуп понимал, что это означает: начальник полиции вызывал Макуильямса на то, чтобы прямо назвать Тайри, и намекал, что никакого Тайри не будет в помине, если раскроется, что Тайри предал его. Да, грызня между белыми шла вовсю… С тех пор как уехал Тайри, прошло больше часа. В конторе зазвонил телефон. Рыбий Пуп взял трубку.

– Похоронное бюро Таккера слушает.

– Пуп, это ты? – раздался знакомый женский голос, и Рыбий Пуп почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом.

– Кто говорит? – спросил он с таким ощущением, что погружается в страшный сон.

– Пуп, это Мод…

– Что-о? – заорал он. По спине у него побежали мурашки, все поплыло перед глазами. Не сознавая, что делает, он вскочил и крепче вцепился в телефонную трубку.

– Это Мод, – жалобно повторил голос. – Тебе надо ехать сюда… Срочно!

– Кто говорит, я спрашиваю? – повторил он медленно, чувствуя, как все путается у него в голове.

– ДА МОД ЖЕ, СКАЗАНО! – крикнули в трубке. – Случилось несчастье! Приезжай сию минуту!

– Н-но, слушай… Как же так… А док звонил… И Вера тоже сказала, что ты у-умерла…Шутки вы шутите, что ли? – спросил он, чуя, что неминуемая беда уже подкралась совсем близко.

– Пуп. – Голос у Мод был прерывистый, задыхающийся. – Я сейчас не могу объяснять. Ты, главное, приезжай! Тайри ранен! Его сюда заманили,Пуп!

У Пупа глаза полезли на лоб.

– Г-где папа? – тупо спросил он, напрасно стараясь собраться с мыслями.

– Приезжай скорей, Пуп! Тайри ранили полицейские!

Пол качнулся и стал уходить у него из-под ног. Голова трещала от натуги. МОД ЖИВА! События этого вечера промелькнули у него перед глазами: от Мод позвонил доктор Брус сказать, что она умерла, и Тайри кинулся к Мод…

– Г-где папа? Я с папой хочу говорить…

– Господи, Пуп, ты что, не понимаешь? – взвизгнула Мод. – Это было подстроено! Тайри ранен! Он у меня! Господи, мы не виноваты… Тайри хочет поговорить с тобой. Он не знает, сколько продержится, сколько еще протянет…

Правда разорвалась бомбой в его оцепенелом мозгу, и Рыбий Пуп выпустил из рук трубку. Его тело разом подобралось, мышцы напряглись. Док позвонил, что Мод умерла, Тайри кинулся к ней на квартиру, и полицейские подстрелили его! Если бы в эту минуту он мог единым махом разнести земную твердь, она разлетелась бы на куски. Вот он – ответный удар белых!Рыбий Пуп сжал кулаки и испустил хриплый, похожий на рычание стон.

– Сволочи! Если папу убили, я их всехперебью! Умоюсь их поганой кровью! Все кишки их поганые выпущу наружу! – Он схватил телефон и заорал в трубку: – Алло! Алло, ты слушаешь? – В трубке стояло глухое молчание. Он отшвырнул от себя телефон. – Джим! – пронзительно закричал он, бросаясь в заднюю комнату и задевая на бегу гробы, в которых лежали покойники. – Джим! Джим!

– Я тут, Пуп. – Джим выбежал ему навстречу. – Что с тобой?

– Папа! Его подстрелили!

– Что? – Джим остановился как вкопанный.

– Мод говорит…

– Мод? – спросил Джим, сверкнув глазами.

– Она только что звонила…

– Но Тайри сказал, что Мод Уильямс умерла!

– Я знаю, Джим… – Рыбий Пуп зарыдал. – Это нарочно подстроили. Ох, будь оно все трижды проклято на этом проклятом свете! Говорил я ему – уедем!Этого надо было ждать!

– Но доктор Брус…

– Он папу заманил в полицейскую ловушку, этот чертов доктор, убить его мало! – Рыбий Пуп метнулся к стене и забарабанил в нее кулаками. – Господи Боже ты мой! Давить их, душить, кромсать, стрелять, резать их, этих белых собак, сколько их ни на есть на этой проклятой Богом земле! – В исступлении он схватил молоток, лежащий на одном из гробов, и принялся как безумный крушить все, что ни подвернется под руку: гроб – так гроб, стол – так стол, стул – так стул. – Истреблять их, зверюг, истреблять!

– Пуп! – перекрывая его голос, крикнул Джим. – Ты что, опомнись!

– Дай мне пистолет, Джим!

– Кончай орать. – Джим обхватил его руками.

– Отпусти, слышишь! – в неистовстве вопил Рыбий Пуп.

Джим прижал его к стене.

– Пусти, говорю! – кричал, сопротивляясь, Рыбий Пуп. – Где Мод? Убью ее, суку вонючую!

Джим с силой встряхнул его.

– Пуп, брось махать молотком, я тебя не пущу с ним на улицу, – сказал он.

Рыбий Пуп разом сник, содрогаясь от рыданий.

– Соберись, не теряй голову, – урезонивал его Джим. – Что сказала Мод?

– Сказала, что папу заманили в ловушку… Ах, как же это мы прохлопали…

– Тогда, Пуп, надо ехать к Тайри.

– Да-да. Только и ты со мной, Джим!

Выбежав из конторы, они вскочили в его старенькую машину и, выжимая из нее все, на что она способна, помчались на Боумен-стрит.

– Все равно я убью этого начальника… – рыдал, ведя машину, Рыбий Пуп. – И доктора прикончу…

– А ты уверен, что это Мод звонила? – спросил Джим.

– Уверен. Я ее голос из тысячи отличу!

– А где доктор Брус?

– Не знаю… И как это я папу отпустил, дурак! – со слезами ярости ругал он себя. – Снюхались с ниггерами, падлы белые, и через них нас обошли! Горло бы им всем перегрызть!

– Посмотрим сперва, что случилось, – благоразумно заметил Джим, трогая его за плечо. – Мод говорит, Тайри тяжело ранен?

– Сказала, неизвестно, сколько протянет…

Прерывисто дыша, Рыбий Пуп гнал машину по улицам, расплывчатым и нечетким за пеленою его слез. Свернув на Боумен-стрит, он увидел, что перед домом Мод собралась кучка зевак.

– Значит, правда, значит, все правда, – выдохнул он на одной ноте.

Затормозив, он выскочил из машины; Джим вышел за ним. Белый полицейский преградил им дорогу.

– Вас куда несет, ниггеры?

– Я – сын Тайри. Он вон там, в этом доме. С ним несчастье.

– А ты? – обратился полицейский к Джиму.

– Он у отца работает, бальзамировщик, – ответил за Джима Рыбий Пуп.

– Капитан Хант, – позвал полицейский.

К ним подошел худой мужчина в полицейской форме, белобрысый, с широким румянцем на щеках.

– В чем дело? Кто эти ниггеры?

– Это сын Тайри, а этот у них работает. Просятся войти в дом, – объяснил полицейский.

Быстрым движением капитан Хант провел рукой по их карманам, проверяя, есть ли там оружие.

– Чем ошиваться здесь, пускай уж лучше идут в дом, – бросил он, указывая им на дверь взмахом руки.

Оглянувшись, Рыбий Пуп увидел катафалк, посланный Тайри за Мод, и зарыдал с новой силой. В два прыжка он взлетел по ступеням. Дверь отворилась; перед ним – большая, черная, с мокрым от слез лицом – стояла Мод.

– Господи, приехал, сынок! – и с этим воплем она заключила его в объятия.

XXXII

Пытаясь оторвать от себя рыдающую Мод, Рыбий Пуп ступил в полутемную прихожую, и в тот же миг к нему кинулась Вера с красными, заплывшими от слез глазами.

– Пуп, ты не подумай на нас! – умоляюще вскрикнула она. – Мы не виноваты!

– Где папа? – с недобрым предчувствием спросил он.

– Ты не знаешь, что мы сегодня вытерпели, – простонала Мод.

– Я хочу к папе, – сказал он жалобно.

– Да тут он, – рассеянно уронила Мод, оглаживая его неловкими пальцами. – Пуп, ты не поверишь, ей-богу… Наставили пистолеты – куда нам было деваться.

– Кто? – спросил он тупо.

– Полицейские,кому ж еще, – прошептала Мод. – Целый день здесь сидели.

– Ты ведь знаешь, мы бы Тайри никогда не сделали зла, – лепетала сквозь слезы Вера.

Мешая друг другу, они двинулись по темному коридору. Рыбий Пуп силился вникнуть в бессвязные, отрывистые речи женщин.

– И на дока ты тоже не сетуй, – сказала Мод. – Не по своей воле он звонил, заставили…

Его окатило горячей волной ненависти.

– А где док?

– Забрали, – прошептала Мод. – Бог ведает куда увезли…

Теперь он понял – да, Тайри сюда заманили, но доктор Брус не участвовал в сговоре. Мод остановилась, показывая ему пятно на стене.

– Глянь, – сказала она.

– Что?

– Видишь, след от пули.

– Где папа? – теряя терпение, взмолился он.

– Прямо в гостиной и подстрелили его, – всхлипнула Мод.

Было похоже, что его вопросы не доходят до их воспаленного сознания; Рыбий Пуп схватил Мод за плечи и тряхнул ее.

– Я хочу видеть папу! – закричал он.

– Да тут он, говорю, – сказала Мод. – Идем.

На мгновение ее деловитый ответ пробудил в нем надежду, однако трезвый голос рассудка подсказывал, что Мод обеспокоена не столько состоянием Тайри, сколько тем, чтобы доказать свою невиновность. Холодея, он только сейчас обратил внимание, что она говорит о Тайри так, словно его уже нет! Он толкнул плечом дверь ее спальни и замер, пораженный внезапной мыслью: Тайри лежит раненый в публичном доме! Щурясь, Рыбий Пуп шагнул в затененную комнату. Шторы на окнах были опущены, и в первую минуту он ничего не увидел. Затем различил на кровати очертания Тайри. Он бросился к отцу и опустился возле него на колени.

– Папа! – плача, он схватил Тайри за вялую, влажную руку.

Тайри не шевельнулся, не ответил. Мод зажгла тусклый ночник, Рыбий Пуп увидел усталое, потное, подернутое зеленоватой бледностью лицо Тайри.

– Это я, папа! Тебе очень больно?.. О, Господи!

– Ты, Пуп! – тяжело ворочая языком, выдавил из себя Тайри.

– Я, папа, я с тобой. Как себя чувствуешь? – Он стиснул руку Тайри, словно желая перелить в нее часть собственной силы.

– Со мной разделались, кончено, – вздохнул Тайри.

Мод и Вера разразились громким плачем.

– Тс-с! – знаком остановил их Рыбий Пуп. – Дайте нам с ним поговорить… – Он нагнулся к уху Тайри, пытаясь что-то сказать, но непослушные губы так и не смогли выговорить ни слова. Наконец он спросил: – Врач тебя смотрел уже?

Тайри качнул головой, и его тусклые глаза закрылись.

– Я поехал за врачом, – решительно объявил Рыбий Пуп, рывком поднимаясь с колен.

– Пуп, полиция никого не впускает в дом, – предупредила его Мод.

– Но ему нужен врач! – возмутился Рыбий Пуп.

– Ты что, совсем ничего не понимаешь! – прикрикнула на него Мод.

– Но ему плохо! – Он тоже повысил голос. – Он теряет кровь!

– Пуп, мы звонили в больницу, оттуда прислали врача, но полиция его не впустила. Сказали, что Тайри при оружии, опасно…

– Это они нарочно так задумали, чтоб он истек кровью! – кричал он. – Я все равно достану ему врача!

– Не ходи, ты ничего не понимаешь, – плакала Вера. – Выйдешь, тебя тоже пристрелят!

Рыбий Пуп посмотрел на нее остановившимся взглядом. Как помочь Тайри, когда что ни шаг, то натыкаешься на угрозы, одну страшнее другой. Видно, начальник полиции все предусмотрел для того, чтобы Тайри истек кровью.

– НО ПАПЕ НУЖЕН ВРАЧ! – заорал он в беспамятстве.

Мод, рыдая, повисла на нем, словно бы заслоняя его собой от опасности, и он понял, что для этих женщин вопрос уже решен: Тайри должен умереть, не дождавшись врачебной помощи, – умереть в соответствии с повелениями белого «закона», они беспрекословно подчинялись белому «закону», как бы горько ни оплакивали тех, кого этот «закон» карает. Отчаяние обессилило его; схватив Тайри за руку, он рухнул вновь на колени возле кровати.

– Сын, – шепнул Тайри.

– Да, папа.

– Мне конец… Крови потерял слишком много… Ослаб… С этой постели мне не встать… Так что не поднимай зря шума… Все равно ни к чему…

– Это тебя док обманул?

Тайри опустил веки, как бы говоря, что теперь уже неважно, кто и как его предал. Рыбий Пуп резко обернулся и взглянул на горестно притихших женщин.

– Как все было? – спросил он подавленно, вновь обретая способность связно мыслить.

– Только мы позавтракали, – зачастила Мод, – глядим, полицейские, все с пистолетами, ведут дока. Оба раза насильно его приневолили звонить Тайри… Потом наставили Вере к затылку пистолет и подсказывают, чего говорить в трубку. Как отпустили ее, бедняжечку, – так она и хлоп без памяти…

– Ой, Пуп, ты не представляешь! – плачущим голосом вставила Вера.

В дверь громко позвонили. Мод посмотрела на него и перевела взгляд на Джима. Тайри приподнялся было, но снова поник на кровать.

– Не иначе начальник, – пробормотала Мод. – Может, теперь хоть врача дадут позвать. Пойти взглянуть…

Она выбежала из комнаты. Рыбий Пуп увидел, как Тайри шевельнул пересохшими губами, словно собираясь заговорить; но тут же веки у него затрепетали, голова свесилась набок.

– И что же дальше? – опять спросил Рыбий Пуп, смаргивая слезы.

– Привели дока сюда, а он плачет, – скороговоркой зашептала Вера, округлив глаза, будто заново видела все, что произошло. – Думал, его собрались убить. Приставили ему к голове пистолет и говорят: звони Тайри, скажи, Мод захворала. А второй раз велели сказать, что будто мама померла и чтоб Тайри приезжал за мамиными бумагами. Если б док не сделал, как велят, его бы застрелили.

Да, верно… То-то он тогда удивился, отчего у доктора Бруса такой странный голос! Рыбий Пуп вытер глаза; они с Тайри ждали беду с одной стороны, а она подкралась с другой.

– Потом стали меня принуждать, – продолжала Вера. – Я реву, слова не могу выговорить, а они мне – вот и хорошо, что ревешь, больше похоже на правду… Ох, Пуп, а у меня уже прямо ноги подламываются. Упала и ничего не помню. Потом чувствую, мне мама в лицо брызгает водой… Полицейские все поминали про какие-то чеки… Тут скоро приезжает Тайри. Доку надели наручники и заперли его на кухне, а меня заставили идти открывать дверь. Я Тайри шепчу, а он не слышит… Спрашивает: «Где Мод?» А я ему: «Там, в гостиной…» Не говорю, что померла, думаю, может, он догадается. А он – нет… Как открыл дверь в гостиную, так в него сразу и выстрелили. Только и ждали того. И сразу – вон из дома. Стали на улице и всех предупреждают, что в дом заходить нельзя, пока не приедет начальник. – Вера умолкла и нагнулась к Тайри: – Тайри, скажи ему, так все было?

Рука на покрывале двинулась и вновь легла неподвижно.

– И давно это все было? – спросил с порога Джим.

– Уже больше часа прошло, – тихо сказала Вера.

– Сколько же крови он потерял за это время, – простонал Рыбий Пуп. Он обернулся к Джиму. – Посмотри, если это начальник, может, он даст нам позвать врача.

– Доктора Адамса надо, – подсказала Вера. – Он тут близко.

– Ладно. – Джим вышел.

Рыбий Пуп накрыл ладонью холодный, влажный лоб Тайри и уткнулся лицом в одеяло.

– Не надо, сынок, все равно ничего не поделаешь, – с трудом проговорил Тайри.

В коридоре послышался громкий мужской голос. Рыбий Пуп встал и подбежал к двери. Перед ним, суровый и неприступный, стоял начальник полиции Кантли.

– А-а, это Пуп здесь.

– Сэр, к папе надо вызвать врача, – умоляющим голосом сказал Рыжий Пуп. – Пожалуйста.

– Прежде всего успокойся и возьми себя в руки, – холодно оборвал его начальник полиции. – Не надо распаляться. Чтобы не получилось, как с Тайри… В него никто не собирался стрелять – понятно? – если б он сам очертя голову не кинулся на моих людей с пистолетом. Так что остынь. Джим этот ваш уже пошел за врачом.

Рыбий Пуп еле сдержался, чтобы не крикнуть: «Вранье!», но только прошептал с упреком:

– Он уже больше часа истекает кровью.

– Ну и сам виноват, черт возьми, – отрезал начальник полиции. – Налетел на моих людей с пистолетом, его и угостили. Когда ниггер взбесится, пусть от нас не ждет потачки.

Рыбий Пуп глотнул, зная, что все было не так. Но Тайри уже предупредил его, что ничего не поделаешь. Он вздохнул, отвернулся и пошел назад; Тайри, приподнявшись на локте, смотрел на него в упор запавшими, красными, потухшими глазами. Он понял, что отец слышал его разговор с начальником полиции.

– Подойди поближе… – с натугой прошептал Тайри. Он опять бессильно поник на подушку. – Надо кой-что сказать…

– Папа, – снова расплакался Рыбий Пуп.

– Сынок, ты их не береди… Увидят, что ты собрался мутить воду, – убьют. Молчи про то, что они надо мной сотворили.

– Не нужно, пап. Не говори ничего. Сейчас придет врач…

– Сынок, ведь наша взяла! – страстно зашептал Тайри. – Я победил! И денежки мои им не достались, и начальнику этому теперь каюк… Вот увидишь. Я с ним, гадом, и лежа в могиле сквитаюсь. А ты, смотри, держись без меня. Что загубили они меня, про то ты не думай. Мы победили, вот что главное…

Одышливое бормотание Тайри нагнало на Пупа такой страх, что он оглянулся через плечо удостовериться, нет ли рядом начальника полиции. Но в комнате, широко раскрыв измученные, полные страха глаза, стояла одна Вера. Рыбий Пуп прильнул к руке Тайри, глядя, как под ним растекается лужа теплой крови. Слезы хлынули у него из глаз с новой силой.

– Они нарочно хотят, чтоб ты истек кровью, – выдавил он, стиснув зубы.

– Тс-с! – остановил его Тайри; видно было, что его покидают силы. – Я сейчас тебя спасаю, сын. Делай, что они скажут.Пока им нечего бояться тебя, они к тебе не привяжутся… Нужды ты никогда знать не будешь… Видишь, конверт? Это мое завещание. Что тебе будут говорить – ты показывай, будто всему веришь. Погоди, покуда все уляжется…

– Хорошо, папа.

– Доктор пришел. – В комнате появилась Мод, за ней – коричневый старичок с черным саквояжем в руке.

– Кто ж это тут у нас? – спросил врач. – Ба, Тайри?

– Он самый, – еле слышно отозвался Тайри.

– Э, милый, местечко-то здесь для вас совсем неподходящее, – сказал врач и, опустив на пол саквояж, примостился на краю кровати. Он взял руку Тайри, нащупал пульс и стал молча считать, глядя на часы. Потом бережно положил обратно безвольную руку, расстегнул на Тайри рубашку, внимательно осмотрел окровавленную грудь и поднял голову.

– Позвоните в больницу, пусть пришлют сделать переливание крови, – распорядился он.

– Я позвоню, – сказал Джим и вышел из комнаты.

За дверью маячила рослая фигура начальника полиции; Рыбий Пуп знал, что белый дожидается, когда умрет Тайри. Живой Тайри был сейчас опасен, как никогда: ведь он мог рассказать, при каких обстоятельствах в него стреляли. Боже мой, с какой наглой уверенностью держится человек, заманивший в засаду его отца! Он вздохнул. Как могло получиться, что ни он, ни Тайри не заподозрили подвоха, когда позвонил доктор Брус? Просто отупели от усталости, подумал он.

– Давайте-ка, Мод, снимем с него рубашку, – сказал врач.

Рубаху разрезали, и Рыбий Пуп увидел на груди у Тайри две зияющие раны, из которых с каждым ударом сердца толчками сочилась кровь.

– По пуле в каждом легком, – проворчал доктор, прикладывая к ранам марлевые тампоны, чтобы остановить кровь. Накрыв Тайри простыней, он встал, ласково взял Пупа за руку и вывел из комнаты.

В коридоре им встретился Джим.

– Сейчас машину пришлют из больницы, – сказал он.

– Ну, слава Богу, – прошептал Рыбий Пуп.

– Ты матери, сынок, дал знать? – спросил доктор.

– Нет еще, сэр. Я сам только что приехал.

– Тогда ее надо вызвать…

– Может быть, пускай папу сперва перевезут в больницу? – спросил Рыбий Пуп. – Мне не хочется, чтобы мама приезжала сюда.

Поджав губы, врач посмотрел мимо него.

– Как бы не опоздать, сынок, – сказал он.

Рыбий Пуп прижал ко рту кулак; он услышал смертный приговор Тайри. Джим шагнул вперед.

– Джим, бери мою машину, съезди за мамой… – Рыбий Пуп запнулся и прибавил: – И побыстрей.

– Есть. – Джим вышел за дверь.

Вслед за врачом Рыбий Пуп опять вошел в комнату и стал у кровати. Было слышно, как с каждым тяжким вздохом у Тайри хрипит в груди; полуоткрытые глаза его казались незрячими.

– Пуп, – слабо позвал Тайри.

– Да, папа. Я здесь. – Став на колени, Рыбий Пуп наклонился ближе к отцу.

– Устал я, сынок. – Тайри повел головой в его сторону и затих. – Пуп, – шепнули опять его губы.

– Да, папа, – ответил Рыбий Пуп и прислушался.

Грудь Тайри тяжело поднялась, опустилась, тело обмякло. Его губы тронула дрожь, он кашлянул.

– Папа, – тихо сказал Рыбий Пуп.

Врач положил пальцы на запястье Тайри, нащупывая пульс. Веки Тайри еле заметно затрепетали, рот приоткрылся.

– Папа! – снова позвал Рыбий Пуп.

Старый доктор опустил руку Тайри на кровать, встал и снял очки, съехавшие ему на кончик носа.

– Папа, – жалобно повторил Рыбий Пуп.

– Он тебя больше не слышит, сынок, – тихо сказал доктор. – Отошел…

– Нет! Господи, нет! – закричал Рыбий Пуп.

Он вскочил, дико озираясь. У порога стоял начальник полиции.

– Ну-ну, полегче, Пуп! – предостерегающе произнес он. – Спокойно!

Подскочила Мод и, обхватив Пупа, крепко прижала его к себе.

– Сиротка ты моя бедная! – запричитала она.

– Вам бы лучше всем выйти отсюда, – сказал врач, гася тусклый ночник.

– Пойдем, Пуп, – сказала Мод, пытаясь увести его из комнаты.

– Отстань, пусти меня! – взвизгнул он, стараясь вырваться от нее.

– Без шума, ниггер! Не буянить! – грубо прикрикнул на него начальник полиции.

Прощальным долгим взглядом Рыбий Пуп посмотрел на неподвижное черное лицо Тайри и уже не противился, когда Мод повела его из спальни на кухню. Оглушенный горем, он мало что замечал вокруг, но, увидев на кухне трех белых полицейских, насторожился. Вошел начальник полиции.

– Посади его за стол, Мод, – приказал он.

– Хорошо, сэр, – сказала Мод.

Рыбий Пуп сел и медленно обвел глазами лица стоящих кругом людей.

– А ну, налей ему чашку кофе!

– И то, начальник, – сказала Мод. – Вера, согрей-ка кофейку.

– Сейчас, мама. – Вера послушно пошла к плите.

– Не надо мне кофе, – с трудом проговорил Рыбий Пуп.

– Еще как надо, – сказала Мод, ласково поглаживая его по плечу.

– Ничего, выпей, – сказал начальник полиции. – Тебе сейчас не повредит.

Рыбий Пуп смотрел на него, не видя, зная, что слова бесполезны. Полуживой от горя, он вдруг в какую-то минуту поразился выражению устремленных на него глаз; Вера, Мод, три полицейских, полицейский начальник смотрели на него без грусти, без злобы, трезвым расчетливым взглядом. Он пригнулся к коленям в новом приступе рыданий… Когда он поднял голову, Вера уже поставила перед ним чашку кофе.

– Пей, пей, – резко бросил начальник полиции. – Потолковать с тобой надо.

Безотчетно подчиняясь чужой воле, Рыбий Пуп протянул к чашке дрожащие черные пальцы, поднес ее к влажным губам, глотнул раз, другой. От горячей жидкости дрожь у него слегка унялась.

– Пуп, – наставительно и веско заговорил начальник полиции. – Слушай меня и запомни каждое слово.

– Хорошо, сэр, – машинально ответил Рыбий Пуп.

– Что тут случилось, то меньше всего касается тебя, – сказал начальник полиции. – Усвой это крепко, не прогадаешь. Твой отец был хороший человек. Он был мне другом. Но он потерял голову. А когда люди теряют голову, они за это расплачиваются… Пуп, если ты подойдешь к этому происшествию по-глупому,ты испоганишь себе навек всю жизнь. Подойдешь по-умному– принимай на себя дела и заступай на место Тайри… Понял меня?

– Да, сэр, – отвечал он бессознательно, не понимая ни одного слова.

– Пуп, он по-отцовски с тобой разговаривает, – глубокомысленно кивая, произнесла Мод. – Ты его слушай.

– Да, конечно, – согласился он, не вдумываясь в то, что говорит.

– Гринхаус! – позвал начальник полиции.

– Я, сэр! – отозвался толстый полицейский.

– Расскажи-ка этому малому, как было дело! – приказал начальник полиции.

– Слушаю, начальник, – сказал полицейский, отводя глаза. – Беседовали мы здесь с хозяйкой, с этой самой Мод. Вдруг – звонок в дверь. Хозяйская дочка – Вера ее звать, да? – пошла открывать. – Врывается этот ниггер, Тайри, в руке пистолет – ну, Гас и залепил в него три раза. А не залепил бы, так этот ниггер нас тут никого бы не оставил в живых, уж это точно. Сильно он ранен, нет ли, мы не знали, мы выскочили на улицу. Он же был при оружии, тут только зазевайся – и тю-тю. Вот мы и не стали заходить обратно в дом и других никого не пускали, покуда неизвестно, опасен он еще или нет. Вот и все, начальник.

Ледяная глыба давила на грудь, мешая дышать; хотелось вскочить и крикнуть: «Лжете!», но в ушах звучало предсмертное наставление Тайри: что будут говорить – показывай, будто веришь… Все равно ничего не поделать…

– Все слыхал, Пуп? – спросил начальник полиции.

– Да, сэр, – неслышно отозвался он. Кричи не кричи – какая разница? Он со вздохом отодвинул от себя чашку кофе и положил горячую голову на стол, не в силах удержать прерывистые рыдания, теснящие ему грудь. Он не заметил, как трое полицейских ушли. Когда он наконец поднял голову, начальник полиции все еще стоял на кухне.

– Я вижу, Пуп, с тобой будет порядок, – сказал он и вышел, морща рот в жесткой усмешке.

Мод жалостливо стояла за его стулом. Напротив, за столом, сидела Вера, уставив в пол пустой, ничего не выражающий взгляд.

– Ничего, Пуп, детка, все обойдется, – елейным голосом протянула Мод.

Открылась задняя дверь, и на кухню вошли две девушки с шоколадной кожей. Пуп их видел здесь не в первый раз.

– Сегодня и завтра не работаем, – объявила Мод. – Умер Тайри. Он был мой друг и скончался у меня в доме.

– Да. Мы знаем, – сказала одна, мерным движением челюсти разминая во рту комок жевательной резинки.

– Жаль Тайри, черт возьми, хороший был человек, – сказала другая.

– Типун тебе на язык, лахудра черная, – кипя благородным негодованием, напустилась на нее Мод. – Думать надо, какие слова говоришь! В доме покойник!

– Извиняюсь, – потупясь, пробурчала девица.

– Да, Тайри был хороший человек, солидный, такому можно было доверять, – внушительно продолжала Мод, как будто кто-то с ней спорил. – Ты, Пуп, гордись Тайри. Никогда не слушай, если про него что станут болтать. Теперь тебе вести его дела. Слышишь?

Он вздохнул, понимая, к чему это все говорится. Ему не просто выражали сочувствие, речь шла о чем-то большем: речь шла о деле! Его провозглашали новым хозяином, ему присягали на верность, показывали свою готовность повиноваться. Теперь он знал, зачем начальнику полиции понадобилось обращаться к нему с напутствиями – это был приказ, чтоб он становился на место Тайри; намек, что, если он вытравит из сознания то, что случилось с его отцом, все может идти как прежде. В память о Тайри на одну ночь и один день приостановлена торговля живым товаром, но уже послезавтра купля-продажа опять пойдет заведенным порядком.

– Ты пойми, Пуп, жизнь – она идет дальше, – с печальной полуулыбкой сказала Мод. – Тайри первый тебя не похвалил бы, если б ты сел и сидел сложа руки. Зато он был бы рад и счастлив, если бы знал, что ты двигаешь его…

В дверь кухни негромко постучали.

– Да, что там? – раздраженная тем, что ее прервали, крикнула Мод.

Дверь приоткрылась, в нее просунулась голова Джима.

– Прошу прощения, – сказал он. – Пуп, там твоя мама у дверей.

– Скажи, пусть заходит сюда, – сказал Рыбий Пуп.

– М-да… Ты того… ты лучше сам пойди поговори, – сказал Джим. – А то, знаешь…

Рыбий Пуп вышел за ним. В коридоре было не протолкнуться: молоденькие черные проститутки, старый врач, два врача-практиканта в белых халатах. Слышался приглушенный говор. Вся обстановка была исполнена уважения к Тайри; скорби не было.

Джим открыл входную дверь, и Рыбий Пуп увидел, что в кучке людей, сбившихся у подножия ступенек, держась ближе к катафалку, у которого возились двое работников Тайри, стоит Эмма.

– Мама! – Рыбий Пуп бросился к ней и хотел ее обнять.

– Не надо, Пуп, – отступив назад, сухо остановила его Эмма.

– В чем дело? – спросил он, не веря своим ушам.

– За что Тайри так со мной обошелся? – горько и беспомощно сказала она.

– Мама, – повторил он с упреком, протягивая к ней руку.

– Нет, Пуп! – Она выпрямилась, и не горем, а скорей оскорбленной добродетелью горели ее сухие глаза. Ее мужа убили в публичном доме – такую обиду простить было невозможно.

– Мама, ведь папа умер, – сказал он.

– А его шлюха Глория не замешана в этом? – холодно спросила она.

Рыбий Пуп остолбенел. Значит, ей было известно про Глорию… Перед ним была новая Эмма – Эмма, наконец-то выступившая на свет из тени, которую бросал на ее жизнь Тайри. Неужели эта непокорная женщина и есть то безответное существо, которое съеживалось при первом звуке властного голоса Тайри? Как искусно таила она в себе ненависть к Тайри – даже он, ее сын, ничего не подозревал! Возможно, ему придется теперь пойти к ней под начало, а он не привык слушаться женщин. Рыбий Пуп насторожился; он был молод, но жизнь уже многому научила его.

– Ты что же, так и не взглянешь на папу до того, как его увезут? – спросил он с невольным ощущением, что он тоже в чем-то виноват. Эмма покачала головой, отчужденно глядя на сына широко открытыми печальными глазами.

– Нет. Здесь – не хочу, – сказала она со значением.

Чернокожие зеваки подались ближе к ним, с любопытством прислушиваясь. За их спинами обозначилась долговязая, худая словно жердь фигура; достопочтенный Ра гланд подошел ближе, и Рыбий Пуп увидел, как Эмма разрешила ему то, в чем отказала родному сыну, – проповедник обнял его мать за плечи.

– Храни вас Господь, сестра Таккер! – сказал он.

– Спаси и помилуй! – в первый раз всхлипнула Эмма.

Кто-то коротко заржал в толпе, и Рыбий Пуп понял, почему смеются люди: Тайри умер в публичном доме. Он напружинился, готовый броситься на всякого, кто посягнет на достоинство его отца.

– Никогда в жизни я не ступлю ногой в этот грязный вертеп, – звучным, твердым голосом объявила Эмма. – Я вышла замуж за Тайри, чтобы делить с ним радость и горе, не оставлять его в дни болезни и в смертный час. Но чтоб идти за ним к блудницам – такого уговору не было.

– Папа не ожидал, не поверил бы, что ты так можешь! – укорил ее Рыбий Пуп.

– Сын мой, не заставляй свою мать делать то, что она не хочет, – сказал проповедник.

– Никто никого не заставляет, – кисло сказал он.