Текст книги "Прах и безмолвие (сборник)"
Автор книги: Реджинальд Хилл
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 47 страниц)
Человек, назвавшийся Александром Ломасом Хьюби, зашевелился, и женщина, лежавшая рядом с ним, подумала: «Бог мой! Этот ублюдок собирается сделать это в третий раз!» Конечно, ей обещали хорошо заплатить за целую ночь, и как опытная профессионалка она начала готовить тело для очередной атаки.
Но мужчина вылез из постели и стал одеваться. В ней тотчас проснулось подозрение: они договорились об оплате за всю ночь, но он заплатил вперед только половину.
– Куда ты? – спросила женщина.
– У меня встреча, Я скоро вернусь, – он прекрасно говорил по-английски, хотя, судя по интонации, английский не был его родным языком.
– Не поздновато для встречи? Сейчас, должно быть, около полуночи.
Он стал натягивать рубашку. Зарубцевавшийся шов тянулся справа от ребер к нижней части спины. Женщина провела пальцами вдоль шва и засмеялась.
– Это что, операция аппендицита в больнице для бедняков? – Но он даже не улыбнулся. – Откуда я знаю, что ты вернешься? – спросила она. Женщина не считала этого человека опасным. От некоторых мужчин исходило ощущение опасности и психической неуравновешенности, но сейчас она не улавливала таких импульсов. Правда, до конца ни в чем нельзя быть уверенной, и она незаметно нащупала под подушкой «кош» – увесистую свинчатку на пружинной рукоятке, которую прятала обычно между матрасом и изголовьем. Женщина обеспечила себе определенную защиту от возможных при ее образе жизни неприятностей тем, что каждый вторник спала с долговязым участковым колом, но здесь и в такое время эта защита не стоила и ломаного гроша. Она должна была позаботиться о себе сама.
Мужчина оделся и подошел к кровати. Ее тело напряглось. Ей следовало подняться одновременно с ним, тогда бы она была в большей безопасности. В лежачем положении, даже имея «кош», она была совершенно беззащитной. Мужчина протянул руку. Женщина приготовилась закричать и ударить его.
Он погладил ее по плечу.
– Не волнуйся. Ты получишь свои деньги. Видишь, я оставляю свою сумку. Вернусь через час, может быть, через два. Тогда мы снова «покатаемся на дельфине».
Как только дверь за ним закрылась, женщина выскочила из постели и подошла к окну. В свете уличного фонаря она увидела, как он садится в старый зеленый «эскорт», в котором привез ее сюда из бара. Она наблюдала, как машина покатила по безлюдной улице и на перекрестке повернула налево.
Женщина наклонилась и вытащила из-под кровати сумку. Молния была закрыта на замок. Можно было бы открыть ее ножом, но вряд ли стоило это делать – ведь он все равно собирался вернуться.
В спальне раздался шум, Уилд проснулся и зажег ночник. В дверях стоял Клифф. Он был совершенно голый, мягкий свет лампы придавал его коже темно-медовый оттенок.
– Что тебе нужно? – спросил Уилд внезапно охрипшим голосом.
– Я не мог спать, – угрюмо ответил Клифф.
– А я мог. Приготовь себе какао.
– Знаешь что? Все это чертовски глупо.
– Ты прав. Закрой за собой дверь, когда пойдешь спать.
– Ради Бога, Мак, что с тобой? Я сплю на этой чертовой кушетке уже целых две недели!
Уилд приподнялся на постели.
– Парень, чего ты от меня добиваешься? «Тебе нравится то, что ты видишь, большой мальчик?» – ты это хочешь сказать?
– А тебе не нравится? Я молод, у меня тоже есть потребности. Ты разрешил мне жить здесь, мы неплохо ладим друг с другом. Ты не можешь ругать меня за то, что я не понимаю, что происходит.
Уилд пригладил свои густые волнистые волосы.
– Я тоже, – произнес он устало.
Ему следовало выдворить парня сразу же после разговора с Морисом. Сначала он должен был внушить ему страх перед Богом, затем дать денег на мелкие расходы и билет до Лондона. Это не было бы окончательным решением, но по крайней мере он бы выиграл время. Время для того, чтобы принять решение в соответствии со своими принципами, со своим внутренним контролем и без давления извне. Для него это было делом чести.
Чести? Чушь! Это был просто еще один предлог для того, чтоб ничего не менять и продолжать жить в этой тусклой тюрьме, которую он сам выбрал для себя Бог знает сколько лет назад. Уилд снова вспомнил то мгновение, когда услышал голос Клиффа по телефону, вспомнил испытанное им ощущение шока и угрозы. Но не было ли в том ощущении и легкой дрожи восторга, не почуял ли он в ту минуту первый признак освобождения?
Уилд взглянул на юное тело и понял, что желает его. «Тебе нравится то, что ты видишь?» – мысленно, с ехидцей спародировал он призыв гомиков, но ответ-то был: «Да, о да!», а почему он должен сказать «нет»? Что изменится, если он откинет простыни и раскроет Клиффу свои объятия?
– Чего ты медлишь, Мак? Боишься СПИДа? Или бережешь себя для начальника полиции?
Парня явно занесло. Подобно неопытному следователю, он нажал слишком сильно там, где требовалось просто промолчать. Уилд почувствовал, как где-то внутри него нарастает гнев.
– Послушай, маленький ублюдок, – произнес он со сдержанной яростью. – Я знаю все о тебе и о твоем мерзком умишке. Ты вор, лжец и, вероятно, промышляешь еще и шантажом. И не строй из себя несправедливо обиженного и невинного мальчика. Я уже привык к такому никудышному актерству, запомнил? Ты вообразил, что я не узнаю всю подноготную о тебе? Я знаю, чем ты занимался в Лондоне, сынок. А весь этот вздор о путешествии автостопом и случайной остановке в Йоркшире? Ты купил билет на автобус. У тебя было место назначения. И была цель – я!
– Так ты думаешь, что все именно так было? – закричал Шерман.
– Я не думаю. Я знаю, – устало ответил Уилд.
– Тогда пошел ты к черту, сержант! Пошел к черту!
Он повернулся и выскочил из спальни, хлопнув дверью.
Какое-то время Уилд лежал, прислушиваясь ко всем звукам. Потом выключил свет и укрылся простыней до подбородка. Но еще долго не мог заснуть.
Невил Вэтмоу лежал без сна рядом с женой, которая тоже не спала: бессонница мужа всегда будила в ней беспокойство. С другой стороны, если бы она спросила, почему тот не спит, в ответ наверняка бы услышала: мол, спал, но был разбужен ее болтовней.
Нелегко быть замужем за честолюбивым мужчиной. Его мозг – бурное море стратегических планов и прожектов, глубоких мыслей и высоких стремлений. Так утешала себя миссис Вэтмоу, по обыкновению силясь подавить в себе вечное раздражение, заменив его кротким смирением и попытавшись заснуть.
Между тем в мозгу Вэтмоу металась, как хорек в курятнике, мысль, не дававшая ему покоя со времени обеда с Огильби: кто был гомиком в отделе розыска?
Он вернулся в свой офис и вытащил все личные дела. Подобно многим другим провинциальным профессионалам среднего возраста, Вэтмоу набрался достаточно современных понятий, чтобы суметь приспособиться к сегодняшней ситуации. Но его интеллектуальные и моральные принципы уходили корнями в тот пласт истории, где протестантство восемнадцатого столетия окаменело в респектабельности викторианской эпохи. Некоторые истины казались непреложными. Согласно одной из них, гомосексуалист – это, скорее всего, молодой человек артистического темперамента, который обычно посещает парикмахерские для клиентов обоих полов и пользуется после бритья кремом с резким запахом.
Не сумев найти в отделе розыска людей, соответствующих этому представлению, он полез за дальнейшими разъяснениями в книжный шкаф, стоявший позади стола и содержавший, помимо обычных официальных томов, литературные реликвии некоторых его предшественников. Вэтмоу хранил их, ибо считал, что заставленные книгами полки создают определенную атмосферу в офисе.
Он с трудом вспомнил, что где-то в шкафу была книга «Сексуальные отклонения». Начав читать, он, к ужасу своему, обнаружил, что она не сужает границы определения предмета, а открывает новые и страшные подробности. Например, Вэтмоу узнал, что Оскар Уайльд был уважаемым семьянином, имел двоих детей – это означало, что негодяй, которого он разыскивал, мог быть в равной степени как женатым, так и холостяком. Оказалось также, что гомосексуализм не был просто привычкой, от которой можно отказаться с годами. Подозреваемым мог быть, следовательно, женатый человек, в летах, что значительно расширяло круг поисков. Конечно, ни одна женщина не согласилась бы жить с таким мужем. Миссис Уайльд подала на развод, когда правда о ее супруге вышла наружу. Таковым мог быть и старший офицер отдела розыска, которого бросила жена, испытав острое разочарование…
Дэлзиел!
О Боже, пожалуйста, если уж мне суждено испытать этот удар, пусть это будет Дэлзиел!
К несчастью, природа не наградила Вэтмоу творческим воображением. Он мог представить различные варианты своего будущего триумфа, например, мог вообразить, как отвергает пост верховного комиссара ради места в парламенте или принимает предложение стать министром внутренних дел в коалиционном правительстве. Но его фантазия отказывалась нарисовать портрет Дэлзиела в кружевной блузке с зеленой гвоздикой за ухом.
Возьмем теперь Паско. Это был совершенно другой случай. Женат, имеет ребенка… Хотя, согласно тому, что он только что прочитал, этот факт скорее подтверждает его подозрения. Паско одевался со вкусом, но частенько носил сафари и куртку, которые очень раздражали Вэтмоу и которые он теперь находил подозрительными. Интересуется книгами, театром, музыкой, получил университетское образование и через жену сохраняет связи с академической средой. А разве не исходит от него легкого аромата «Лилии долины» или каких-то иных духов, когда тот проходит мимо?
Все сходилось в точности; вернее, Вэтмоу не находил доказательств обратному. Ему не приходило в голову задуматься, а как могут выглядеть эти доказательства. Хотя, вдоволь наслушавшись анонимных звонков за все годы службы, Вэтмоу понимал, что в конечном счете вся эта история может оказаться мыльным пузырем.
Лишь бы она не приняла скверный оборот в ближайшие несколько дней.
А пока он будет внимательно следить за инспектором Паско. Было что-то в этой его манере смеяться… И походка у него какая-то странная…
Итак, заместитель начальника полиции Вэтмоу не мог заснуть из-за тревоживших его мыслей. И другие участники этой все еще непонятной драмы, которым следовало спать, забыв обо всем, проснулись и чего-то ждали. Питер Паско нянчил капризничавшую дочку и рассказывал ей историю своей жизни. Руби Хьюби, повернувшись в кровати, не обнаружила рядом мужа, но беспокоиться было не о чем: он сидел внизу в темном баре, убаюкивая свои заботы дымящейся трубкой. Сара Бродсворт, напрягая зрение в темноте, опять увидела перед собой полные любопытства и сомнения глаза Генри Волланса, услышала его инквизиторские вопросы и поняла, что он возник перед ней как препятствие, которое следовало преодолеть или убрать. Род Ломас тоже ждал и всматривался в темноту, и каждая секунда ожидания усиливала его гнев. Мисс Кич слышала звуки. Эндрю Гудинаф услыхал невероятное предложение, а Эйлин Чанг – непристойность по телефону. Стефания Виндибэнкс слушала тяжелое дыхание, Лэкси Хьюби – шум мотора. Суперинтендант Дэлзиел слышал голоса по телевизору – шел очень поздний фильм.
Как и большинство ночей, эта ночь была наполнена скорее страхом, чем надеждой, в ней было больше сомнений, нежели определенности, больше боли, а не покоя. Матери и отцы волновались за своих детей, мужья и жены тревожились друг о друге, а сыновья и дочери – о самих себе. Но не все и не в равной мере, ибо дети необъяснимы и непредсказуемы в своем отношении к родителям. И не всегда только ненависть заставляет дочь мечтать, как бы поскорее покинуть семью.
И не всегда одна лишь любовь приводит сына назад, к порогу родного дома.
Деннис Сеймур испытывал смешанные чувства, размышляя об операции «Магазинные кражи». Дело было: а) очень скучное и б) совершенно безнадежное. Это означало, что, пока он зевал в одном месте, воры, похоже, грабили в другом.
Впрочем, это давало ему законный повод проводить часть дня в «Старбаксе», крупнейшем магазине в центре города, где он обычно закусывал в ресторане за столиком, обслуживаемым Бернадеттой Мак-Кристал.
– Не приходи сюда больше! Старая ведьма таскается за мной по пятам с калькулятором. Она уверена, что я подсовываю тебе тайком лишние кусочки, – выпалила она.
– Что? А не моя ли тайная слежка, чреватая риском, сберегает вашему магазину тысячи фунтов?
Девушка засмеялась и отошла от столика. Этот заразительный мелодичный смех невольно вызвал улыбку у других ее клиентов. Сеймур немного ревновал девушку к ним, но совсем немного. Они с Бернадеттой постоянно встречались с прошлого года, и, хотя до сих пор она отвергала все его попытки затащить ее в постель, он был почти уверен, что девушка испытывала к нему такие же серьезные чувства, какие он питал к ней. Бернадетта любила танцевать – танцевать по-настоящему, а не «трястись, как язычники» – так она говорила. Сеймур сделал открытие: в согласованности движений двух тел было что-то почти сексуальное, плюс тесные объятия во время танца в переполненном зале и холодный душ после. Все это до поры до времени удерживало пыл Сеймура в допустимых пределах.
Бернадетта вернулась через несколько минут с полной тарелкой баранины, жареного картофеля и отварной капусты.
– Я не люблю капусту. Я хочу горох! – запротестовал он.
– Под капустой еще один кусочек мяса. Под горошиной его не спрячешь, – прошептала она.
Сеймур покачал головой, которую венчала рыжеватая копна волос.
– Ты прирожденная преступница. Я рад, что завтра сержант Уилд прекратит этот фарс.
– Ты говоришь, завтра? Значит, я должна найти кого-то другого, для которого буду красть еду?
– Лучше не делать этого вовсе. Между прочим, старуха уже выходит из себя. Не принести ли тебе стакан пива, который я заказывал и о чем ты забыла?
Но Бернадетта, кажется, потеряла интерес к их обмену колкостями, ее внимание привлекло что-то более интересное за его спиной.
Ресторан «Старбакс» занимал почти половину второго этажа и был отделен от торгового зала стеклянной перегородкой, пропускавшей свет, но не запахи кухни. По стеклу были пущены декоративные растения, главным образом вьющиеся, и это производило впечатление аквариума. Следуя лучшим полицейским традициям, Сеймур всегда сидел спиной к перегородке и лицом к центру ресторана.
– Что там происходит? Ты увидела Тарзана, раскачивающегося на лианах?
– Нет. Ты говоришь, это твой последний день в магазине? Скажи, тебе дадут премию, если поймаешь вора за руку?
– Сержант Уилд, может, и улыбнулся бы твоей шутке, но не я. А в чем дело?
– Вон там, за стенкой, молодой парень запихивает вещи в сумку так, будто это последний день в его жизни, – ответила Бернадетта.
Сеймур повернулся и стал наблюдать сквозь листья растений. Прямо за ним находился отдел кожаных изделий – кошельки, бумажники, декоративные безделушки и прочее, там-то он и разглядел парня в рубашке в голубую и желтую клетку, джинсах и кроссовках. Тот с критическим видом осматривал каждую вещь; кое-что возвращал на полку, а товары, успешно прошедшие проверку, бросал в большую пластиковую сумку, перекинутую через плечо.
– Может быть, он приглашен на несколько дней рождения в этом месяце? – предположила Бернадетта.
– Возможно.
Пока они наблюдали, парень быстрым шагом пересек торговый зал, прошел мимо двух касс и, не оглядываясь, направился к лифтам.
– Извини, сейчас мне не до баранины, дорогуша! Заеду за тобой вечером, в обычное время. Пока!
Бернадетта глядела ему вслед. Для грузного мужчины Сеймур двигался очень легко. С тех пор как девушка взяла его под свое покровительство, он стал танцевать гораздо лучше. Конечно, ему никогда не стать Фредом Астором, но Бернадетту он вполне устраивал. Вот только ее сердце ирландской католички каждый раз падало при мысли, что рано или поздно ей придется сообщить своим домашним, что она собирается замуж за английского полицейского-протестанта.
Девушка вздохнула, собрала остатки еды и вернулась на кухню. Старая ведьма преградила ей дорогу.
– Ну? – грозно спросила она.
– Он удрал, не заплатив! Может, мне позвать полицейского?
Питер Паско уходил с работы, как он выражался, на «внутренних цыпочках». Это означало, что со стороны могло показаться, будто инспектор сыска, рабочая неделя которого закончилась в субботу в час дня, уверенно направляется домой провести уик-энд в лоне семьи. Но его душа, или та часть организма, в которой заложена суть нашей личности, не была столь уверена в себе – она осторожно кралась на улицу, беспрестанно оглядываясь назад, и в каждом звуке ей чудился грозный голос Дэлзиела.
Толстяк имел странное представление о времени! У него, как правило, внезапно возникал вопрос огромной важности, и обсудить его можно было только в «Черном быке». В результате уик-энд, который должен был начаться с ленча вместе с Элли и Рози в половине второго, частенько начинался с пьяного гвалта в пивном баре – в три часа…
Паско спускался по лестнице. Осталось только отворить дверь, ведущую к стоянке машин, – и он свободен. Но тут раздался голос:
– Не уделишь мне немного времени?
Замерев на месте, он неохотно повернул голову, собираясь с духом, чтобы твердо сказать: «Нет!» Чувство облегчения накатило на него, будто струя дождя в душный день, – это был всего лишь сержант Уилд.
– Ну, разумеется, если ты можешь идти и говорить одновременно, – откликнулся Паско, делая шаг в направлении своей машины.
Уилд последовал за ним. Его внутреннее смятение никак не отражалось на резких чертах лица. Так же как и лицо Паско, оно не выражало его тайных мыслей.
Уилд, проснувшись утром, обнаружил, что Клифф уже позавтракал и ушел из дома. Внезапно к концу дня он ощутил потребность, которой многие годы не давал выхода, – потребность выговориться! Выговориться не в стиле телефонных бесед с «обществом добрых самаритян», с их непременным копанием в тайниках души, а с той откровенностью, которая теперь, после долгих лет скрытной жизни, давалась ему с трудом. Но с кем он мог бы поговорить? Выбор сержанта пал на инспектора Паско: старшего по званию коллегу, если не друга в точном смысле этого слова, то единственного близкого человека, какой у него был в «нормальном» мире!
– Я подумал: может быть, полчаса, но не в «Черном быке»… если у тебя есть время… Это очень личное, Питер…
«О черт!» – выругался про себя Паско. Одна половина его сознания сомневалась, что Элли оценит тот факт, что именно Уилд, а не Дэлзиел, и другой бар, а не «Черный бык» были виновны в том, что он опоздал на обед. А другая половина пыталась совладать с ужасным подозрением, что Уилд, твердый, как скала, Уилд, вот-вот превратится в сыпучий песок. У Уилда личные проблемы? Это были несоединимые понятия! Христос мог рыдать, но сержант не имел права быть ничем иным, кроме как викторианской цитаделью силы!
Паско был поражен, что поведение Уилда вызвало у него чувство внутреннего протеста. Устыдившись этого, он пробормотал:
– Я не могу задерживаться надолго…
Другой голос спас его от дальнейшей неловкости. И на этот раз он принадлежал не Дэлзиелу, а сержанту Брумфилду, составителю незаконных рейтингов будущего начальства и одной из центральных фигур в жизни полицейского участка.
– Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор. Но та машина в углу двора – она имеет какое-нибудь отношение к вашим ребятам? – обратился он к Паско.
Питер взглянул в ту сторону. Машина, о которой шла речь, – помятый зеленый «эскорт» – стояла вплотную к стене в самом непопулярном месте: там, где ветка большого каштана, росшего на соседнем участке, нависала над двором, давая приют птицам, облеплявшим пометом все, что находилось внизу.
– Нет, насколько я знаю. А в чем дело?
– Так, любопытство. Она стоит там с самого утра, вот и все. – Оба посмотрели на машину, причем в голове у каждого мелькнула мысль о бомбах, которые террористы подкладывают в автомобили.
– Давай заглянем в нее, – предложил Паско. Бросив извиняющийся взгляд на Уилда, он пошел к «эскорту», за ним с видимой неохотой плелся Брумфилд.
Паско не дотронулся до машины, а сначала попытался заглянуть внутрь с полуметрового расстояния. Окна были так запачканы, что трудно было разглядеть что-либо, кроме руля.
Вдруг какая-то машина на большой скорости влетела во двор и взвыла сиреной так, что Паско и Брумфилд невольно вздрогнули. Обернувшись, Питер увидел на водительском месте ухмыляющегося Сеймура.
– Ну, придурочный ублюдок! – пробормотал он. И вновь переключил свое внимание на «эскорт».
– Что вы думаете об этом, сэр? – спросил Брумфилд.
Паско знал, что, если он сам ничего не предпримет немедленно, ему придется ждать, пока это дело официально не поручат кому-то другому. А на это может уйти и несколько часов.
Он набрал в грудь воздуха, дотронулся до ручки передней пассажирской двери и потянул на себя. Похоже, дверь даже не была заперта, а просто прикрыта… Он с силой рванул, и она распахнулась.
– О Боже! Кажется, нам организовали доставку на дом! – воскликнул Брумфилд.
В тот момент никто не оценил эту реплику по достоинству. Паско был слишком поражен тем, что увидел: из салона машины с пассажирского сиденья медленно сползло на землю тело.
Это был мужчина. И он был, вне всякого сомнения, мертв, ибо глаза живого человека не могли быть такими невидящими, тело живого человека не могла свести такая судорога!
Паско наклонился, чтобы разглядеть труп. На рубашке мертвеца была кровь, хотя раны не было видно.
– Ничего не трогай! – приказал он Брумфилду с ненужной педантичностью. – Сержант Уилд, сюда!
К удивлению Паско, находка в автомобиле, похоже, поразила Уилда больше, чем их: его некрасивое лицо побледнело и покрылось каплями пота. «Что это с ним?» – подумал Паско и поторопил:
– Скорее, Уилд! Выстрелы звучат по субботам, а?
Но Уилд не ответил. Его взгляд был прикован к входу в полицейский участок, к которому подходил детектив Сеймур, победно вскинув вверх оба больших пальца. Впереди него шел Клифф Шерман.
