Текст книги "Прах и безмолвие (сборник)"
Автор книги: Реджинальд Хилл
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 47 страниц)
– Может быть, зайдем в мой номер, суперинтендант? – спросил Эндрю Гудинаф.
Дэлзиел поглядел на него с удивлением.
– Вы собираетесь, показать мне гравюры на стенах вашего номера?
– Нет, просто подумал, что там нам будет удобнее.
Дэлзиел оглядел бар отеля «Говард Армс» – ковры, бархатная обивка, ряды сверкающих бутылок… Он опустился в глубокое кресло.
– Мне и тут хорошо, мистер Гудинаф. Если вам не терпится признаться в чем-то предосудительном, я попрошу включить музыку. Мы с вами будем выглядеть просто как пара бизнесменов за дружеской беседой.
– В таком случае, может быть, выпьете со мной? Так будет больше похоже на правду.
– Благодарю вас, можно виски, – согласился Дэлзиел.
Он одобрительно кивнул, увидев, что шотландец возвращается к столику с двойной порцией.
– Итак, чем могу служить? – начал Гудинаф.
– Мистер Гудинаф, вы могли бы сообщить мне, что вы здесь делаете?
– Вам это доподлинно известно, иначе вы бы не искали встречи со мной, суперинтендант.
– Со слов Идена Теккерея мне известна лишь цель вашего приезда. Адвокат, правда, считал, что вы уже вернулись к себе – в южные края. Да и в гостинице мне сказали, что вы должны были выехать в субботу, но потом продлили свое пребывание. Почему?
– Дело, которое привело меня сюда, оказалось более сложным, чем я думал, – ответил бесстрастно Гудинаф.
– Неужели?
– Уверен, мистер Теккерей посвятил вас во все подробности. Мне нужно было кое с кем встретиться по поводу доли наследства, миссис Хьюби, на которую претендует моя организация.
– И с кем же, если не секрет?
– С самим мистером Теккереем, естественно. С мистером Джоном Хьюби из Олд-Милл-Инна…
– С какой стати с ним?
– Чтобы добиться от него отказа от его права оспорить завещание.
– А у него есть такое право?
– Он может вообразить что угодно. Видите ли, если бы он или миссис Стефания Виндибэнкс, другая ближайшая родственница, – вместе или отдельно – захотели обратиться в суд, это надолго затянуло бы дело. Но имей мы возможность сказать в суде, что никто другой, скорее всего, не собирается оспаривать завещание, это укрепило бы наши позиции.
– Значит, им надо заплатить за тот вред, который они могут причинить?
– Я говорю о возможностях, которые у них есть…
– А эта Виндибэнкс, вы с ней тоже встречались?
– Да, сначала я встретился с ней в. Лондоне, потом здесь. Она живет в этом же отеле.
– Правда? – спросил Дэлзиел, хорошо знавший, что это правда, а также то, что и миссис Виндибэнкс продлила свое пребывание. – Они оба согласились отказаться от претензий на наследство?
– Да, фактически согласились.
– Сколько?
– Простите?
– Во сколько это вам обошлось?
– Суперинтендант, мне не хотелось бы, чтоб вы думали…
Не дослушав его, Дэлзиел окликнул бармена и поднял кверху пустой стакан:
– Еще два – того же самого!
Бармен сначала решил проигнорировать просьбу полицейского, затем подумал получше и повернулся к своим бутылкам.
Хороший пример для подражания.
– Пятьсот фунтов, – выговорил Гудинаф. – Каждый из них получает сейчас пятьсот фунтов.
– Не густо. Для веселой лондонской вдовушки и йоркширского трактирщика это сущий пустяк. Но вы сказали: «Сейчас?»
– Это лишь для начала. Если же нам удастся оспорить завещание и выручить деньги в ближайшее время, каждый из них получит еще по пять процентов состояния по его сегодняшней цене.
– И каково же это состояние?
– От одного миллиона двухсот пятидесяти тысяч до полутора миллионов.
Прикинув в уме, Дэлзиел воскликнул:
– Бог мой! Тут придется попотеть!
– Игра стоит свеч, если мы получим деньги, А если мы их не получим, то и им ничего не достанется, – отрезал Гудинаф.
– А какие у вас шансы?
– Я бы сказал, хорошие.
– Осмелюсь заметить, сейчас, когда Алессандро Понтелли уже не стоит у вас на пути, шансы еще более увеличиваются. Кстати, вы не пытались каким-то образом устранить его, мистер Гудинаф?
Молчание воцарилось между ними, молчание, которое ни музыка из динамиков, ни звон стаканов и смех за соседними столиками, ни отдаленный шум большого отеля, начинающего свою ночную жизнь, не могли сделать менее зловещим:
– Я не уверен, что понимаю ваш вопрос, – вымолвил наконец Гудинаф. – Что значит «устранить?»
– Нет ничего легче, – простодушно заметил Дэлзиел. – Минуту назад вы поведали, что рветесь всучить отступного мистеру Хьюби и миссис Виндибэнкс, чтобы те не чинили вам помех. Выходит, любой, кто захочет объявить себя прямым наследником, может назначать вам какую угодно цену за отказ от своих прав. Вот мне и пришло в голову: почему бы теперь, когда Теккерей сообщил о визите этого Понтелли к нему, вам не попробовать купить его тоже? Все очень просто и, по-моему, совершенно естественно:
– В логике вам не откажешь. Только для этого я должен был знать, где найти его, не так ли?
– Верно. Я как-то не подумал об этом, – охотно признал свою оплошность Дэлзиел. – Должно быть, сказывается возраст. Кстати, где вы были ночью в пятницу?
– Ночью? Вы хотите сказать – вечером?
– Ладно, начните с вечера.
– Рано утром я ездил в Илкли…
– В Илкли? Это что-то новое. Что вы там делали?
– Я отправился туда, чтобы встретиться с миссис Летицией Фолкингэм, учредительницей и президентом организации «Женщины за Империю», которая, если вы помните, является третьей наследующей стороной по завещанию миссис Хьюби. Я хотел заручиться согласием ее организации участвовать в моих планах по оспариванию завещания.
– И миссис Фолкингэм пошла вам навстречу?
– Косвенным образом. Она в преклонном возрасте и не очень здорова, поэтому передала бразды правления молодой женщине по имени Бродсворт, имеющей теперь полную юридическую и исполнительную власть.
– Звучит внушительно, но что сие означает?
– В настоящее время – ничего. «Женщины за Империю», насколько мне известно, состоят, за редким исключением, из малого числа весьма престарелых леди; у них мизерные фонды и незначительный вес в обществе – короче, создается впечатление, что эта организация обречена на смерть вместе с миссис Фолкингэм.
– Но…
– Но мисс Бродсворт и ее друзья, кажется, полны решимости поддержать в ней жизнь.
– Друзья? Какие еще друзья?
– Трудно поверить, что такая женщина, как мисс Бродсворт, удовлетворится лишь тем, что реализует свою политическую энергию и воззрения через организацию, подобную «Женщинам за Империю».
– Ага! Вы учуяли какой-то скрытый мотив?
– И весьма отчетливо. Поскольку она обладает законным правом действовать от лица «Женщин…», я получил ее подпись под документом, наделяющим наше Общество защиты животных правом обратиться с иском по поручению трех неглавных наследников.
– Вы кажетесь осмотрительным человеком, мистер Гудинаф, – сказал Дэлзиел.
– Вы правы. И это одна из причин, почему я задержался здесь на уик-энд. Я знаю, что Идену Теккерею мисс Бродсворт тоже не внушает доверия, и хотел убедиться, что правильно оценил меру ее исполнительных полномочий.
– Вы беспокоитесь, что деньги могут попасть в дурные руки или что ее подпись может оказаться недействительной?
Гудинаф помрачнел.
– Я вижу, вы циник, мистер Дэлзиел. Предположим, у меня были разного рода сомнения.
– А что думает Иден Теккерей?
– Он подтвердил, что, если завтра деньги попадут к «Женщинам за Империю», едва ли что-то помешает мисс Бродсворт передать их Национальному фронту или кому-нибудь похуже…
– Вы полагаете, она на это способна? Но у вас нет доказательств!
– Пока нет. Там, в Мальдив-Коттедже, был один журналист, и он явно интересовался этой женщиной.
– Журналист?
– Да. По-моему, из «Санди Челленджер». Я не знаю эту газету. Репортера зовут Генри Волланс.
Дэлзиел кивнул. Паско рассказывал ему о встрече с Воллансом на приеме в «Кембле». Там же Паско узнал от Сэмми Раддлсдина, что Волланс занимается историей с «голубым» копом, если таковая вообще существует. Дэлзиел припомнил, что видел Вэтмоу, обедавшего в компании Айка Огильби в «Джентльменах».
– Итак, вы закончили свои дела в Илюш. Что вы делали потом? Не поехали ли часом в Лидс?
– Признаться, поехал, – подтвердил Гудинаф. – А почему, собственно, я не должен был туда ездить?
Дэлзиел был немного обескуражен. Он пытался подогнать Гудинафа под свою версию – тот появился в отеле «Хаймор» в поисках Понтелли – и поэтому предпочел бы, чтобы Гудинаф увиливал от ответа.
– Что привело вас туда?
– Я выпил с этим репортером Воллансом после встречи с миссис Фолкингэм. Мы разговорились. К тому времени, когда наш разговор иссяк, было уже слишком поздно возвращаться в «Говард Армс» на ужин, и он порекомендовал мне китайский ресторан в Лидсе. Я питаю слабость к китайской кухне…
– Вот как? Значит, за «желтой прессой» последовал «желтый ужин». А я и не догадывался, что вы уделяете столько внимания бульварным газетам, мистер Гудинаф.
– Я стараюсь создать своей организации хорошую рекламу, и мне неважно, откуда она исходит. Кроме того, у меня создалось впечатление, что Воллансу тоже что-то не понравилось в этой Бродсворт; а я ценю возможности прессы докопаться до того, что не под силу отыскать простому гражданину…
– Например, полицейскому, – съязвил Дэлзиел. – С репортером вы тоже заключили сделку?
– У нас завязались дружеские доверительные отношения, – ответил Гудинаф.
«Ах ты, хитрая бестия! – со злостью подумал Дэлзиел. – Ну, я покажу тебе!»
– В какое же время вы вернулись в отель в пятницу вечером, мистер Гудинаф? – осведомился он вежливо.
– О, довольно поздно. Что-то около одиннадцати.
– И сразу легли спать?
– Верно.
– Однако дежурный не помнит, чтобы вы подходили к нему.
– Разве? Ну да, конечно, его не было на месте, и я сам взял ключ от номера.
– Как же так? В таком роскошном месте – и такое негодное обслуживание!
– Подобное случается и в лучших отелях, мистер Дэлзиел.
– Неужели? Я не знал об этом.
Дэлзиел рыгнул и приподнял левую ногу, чтобы почесать ляжку.
– Суперинтендант Дэлзиел? По описанию, что мне дал дежурный, я поняла – это вы. Мне передали вашу записку. Мистер Гудинаф, рада вас видеть снова! Винсент, дорогой, мне как обычно…
Стефания Виндибэнкс уселась в кресло между мужчинами. В блузке цвета лосося и плиссированной юбке она выглядела весьма элегантно. Положив нога на ногу, еще достаточно крепкие, чтобы придать чувственную упругость шелковым чулкам, она пригладила искусно уложенные волосы и ослепительно улыбнулась Дэлзиелу, продемонстрировав ровные белые зубы.
– Миссис Виндибэнкс? – произнес толстяк, неторопливо оглядывая ее с головы до ног.
– Да, это я. Вы ищите что-то особенное, суперинтендант, или проводите общий осмотр, дабы сделать мне какое-то предложение?
– Нет, обшивка великолепная, но нужен глаз эксперта, чтобы оценить мотор! – ответил Дэлзиел.
На мгновение улыбка застыла на лице женщины, потом она залилась смехом. Бармен поставил перед ней высокий стакан с фруктовым соком, она подняла его, имитируя тост.
– Поражаюсь, зачем я уехала с Севера.
– Я тоже иногда задаю себе этот вопрос, – подхватил Гудинаф.
– Мы только что выяснили с мистером Гудинафом, где он был в пятницу вечером. А как насчет вас, миссис Виндибэнкс?
– Вас интересует, где была я? О, в самых разных местах! Поужинала в ресторане, выпила пару стаканов в баре, подышала свежим воздухом, затем улеглась в постель, немного посмотрела телевизор, почитала книгу. Этого достаточно для одного вечера, как вы думаете?
– Но вы не отвечали на телефонные звонки, – буркнул вместо ответа Дэлзиел.
– Не понимаю вас.
– Поздно вечером вам звонили дважды. В вашем номере никто не поднимал трубку.
– Возможно, я принимала ванну.
– И очень долго, – усмехнулся Дэлзиел.
Женщина отпила из стакана, и теперь ее ослепительная улыбка была адресована Гудинафу.
– Мистер Гудинаф, может быть, вы расскажете мне, что тут происходит?
– Я полагаю, – медленно начал тот, его суховатый шотландский акцент придавал словам взвешенный юридический оттенок, – я полагаю, речь идет о том, мог ли я с целью увеличить шансы Общества защиты животных на получение полумиллиона фунтов или вы, мисс Виндибэнкс, желая повысить ваши шансы на получение семидесяти пяти тысяч фунтов, варварски убить одного из своих собратьев?
– Боже мой! Вы, конечно, шутите? – воскликнула женщина. Но ее глаза, вместо того чтобы широко раскрыться от изумления, наоборот, сузились, словно она обдумывала, что сказать. Не мешкая, она спросила:
– Он так прямо и заявил, мистер Гудинаф?
– Подумываете об адвокате, миссис Виндибэнкс? – улыбнулся Дэлзиел. – Разумно! Я всегда восхищаюсь людьми, которые знают, как быстро получить выгоду. Но вы не станете богаче, гоняясь за бедным полицейским с иском о клевете! Я не прав, мистер Гудинаф, или вы уже все позабыли из юриспруденции?
– Похоже, вы многое обо мне знаете, – произнес шотландец.
– Это только начало. Я хочу знать о людях все. О вас. О миссис Виндибэнкс. О Понтелли, или Хьюби, или кем он там еще был.
– Теперь это выяснить будет совершенно невозможно, – вздохнул Гудинаф.
– Но ведь существует наука! – воскликнул Дэлзиел с уверенностью Архимеда, которому трудно понять, отчего электричество не течет из патрона, если в него не вкручена лампочка.
Миссис Виндибэнкс, слушавшая этот диалог с видом усталого превосходства, вдруг встрепенулась:
– Подождите! Возможно, я смогу помочь вам!
Оба мужчины уставились на нее с нескрываемым удивлением.
– Каким образом? – осведомился Дэлзиел.
– Нельзя ли мне взглянуть на тело?
– Для опознания, вы хотите сказать? Сомневаюсь, моя дорогая, что это нам поможет – за сорок лет лица очень меняются. Вспомните: увидев этого человека на похоронах, вам не пришло в голову, что это Александр вернулся за своим наследством.
Миссис Виндибэнкс улыбнулась.
– Это верно, но я имею в виду не лицо. Видите ли, суперинтендант, я кое-что вспомнила: когда я была маленькой девочкой, я обычно приезжала в Трой-Хаус с родителями, и, если бедняга Александр бывал дома, ему поручалось приглядывать за мной. Ни ему, ни мне это не доставляло особенного удовольствия. Он был на десять лет старше меня…
Она осеклась, как будто ожидая возражений.
«На пять, самое большее – на шесть», – уточнил про себя Дэлзиел.
– Единственно, чему я всегда радовалась, это когда Александр брал меня с собой на реку. Он любил плавать, а я просто плескалась на мелком месте. Дело в том, что он обычно плавал голым. В школе, где он учился, все мальчики купались в бассейне голыми, что очень забавляло, должна сказать, кое-кого из учителей. Ну, не мне их судить! Поверьте, мне очень нравилось наблюдать за Алексом. Он не видел во мне женщину – я была для него маленькой родственницей и обузой, – поэтому вел себя совершенно раскованно. Но однажды, увы, я все испортила.
Она опять отпила сок и кокетливо взглянула на собеседников.
– Вы тоже разделись догола? – предположил Дэлзиел.
– Вы мне мешаете! – протестующе воскликнула она. – Да, я решила, что барахтаться на мели скучно, сняла с себя все и поплыла на глубину, где купался Александр. Мое тело тогда начало развиваться, и это было уже вполне заметно…
Дэлзиел быстро высчитал в уме: «Парню было в то время самое большее семнадцать лет – в армию он пошел в восемнадцать: Из предполагаемых семнадцати вычесть те десять лет, что она назвала, и вы получите маловероятные семь?» А вслух сказал:
– Вы развились в очень раннем возрасте, дорогая, – и подмигнул ей.
– Спасибо! – отозвалась МИССИС Виндибэнкс, будто полицейский сделал ей комплемент. – Как только Александр увидел меня, все изменилось. Из голого пастушка, купающегося в роднике, он превратился в краснеющего, заикающегося школьника, который настолько смутился, что едва не утонул! Он не смог даже быстро одеться. Это было мое первое, но, увы, не последнее разочарование. Мы уже никогда не купались вместе.
– Очень трогательная история. Но к чему вы клоните, радость моя?
– Я хочу сказать, что у него была отметина на теле – что-то вроде родинки на левой ягодице в виде маленького листка. Сначала я подумала, что он сидел на траве и листик прилип к коже. Но когда вода не смыла его, я поняла, что это родимое пятно. Так вот, мистер Дэлзиел, если на вашем несчастном трупе есть такая отметина, я могу с уверенностью заявить: этот человек – Александр Хьюби!
Графф из чертова Гриндейла, пролетев по воздуху, ударился с глухим стуком о стену и рухнул на выложенный плитками пол.
Теперь, когда история его несчастий достигла своего апогея, Джон Хьюби уступил центральное место на сцене ошеломленному инспектору Паско.
Сеймур поднял лежавшее животное и облегченно вздохнул.
– Это чучело!
Пара ранних посетителей у стойки бара одобрительно захохотала.
– Я бы выпил чего-нибудь, если не возражаете, – проговорил Паско.
– Хорошо. Только пойдемте на кухню, подальше от этих олухов! – Джон Хьюби язвительно взглянул на своих клиентов, чтобы те не сомневались, что речь идет именно о них, и направился в комнату позади бара.
Прежде чем последовать за ним, Паско взглянул на Сеймура и глазами дал указание, не слишком, правда, неприятное: поболтать с блондинкой, которая полировала стаканы, вытирая их о блузку, плотно облегавшую ее грудь.
– Я заметил, вы расширяетесь, мистер Хьюби. Должно быть, дела идут хорошо.
– Вы так думаете? Тогда вы мало что понимаете в этом.
– Вы правы, но мне показалось…
– Я расширяюсь именно для того, чтоб дела пошли хорошо! Будь у меня все в порядке, я бы и пальцем о палец не ударил.
«Интересная экономическая теория, – подумал Паско. – Любопытно, кому она принадлежит: Кейнси или Фридману?»
– Это должно обойтись вам в огромную сумму, мистер Хьюби.
– А хоть бы и так? Вам-то что за дело?
– Нет, нет, ровно никакого, – успокоил его Паско.
– Тогда милости просим. Руби!
Подошла женщина, похожая на потрепанное и более объемистое издание девушки за стойкой.
– Принеси нам пару пива! – приказал Хьюби.
– По половинке?
Хьюби взглянул на Паско. Тот понял, что трактирщик своим опытным взглядом оценивает его возможности.
– Две пинты, – уточнил Хьюби. Женщина исчезла.
– Ваша жена? – предположил инспектор.
– Угу.
«Руби Хьюби! – Паско посмаковал это сочетание. – Руби Хьюби!»
– Я знаю о вашем горе и очень вам сочувствую, мистер Хьюби. Но привело меня сюда, как я уже сказал, расследование убийства того человека, который, по нашим сведениям, появился на похоронах вашей тетки и заявил, что является вашим пропавшим кузеном…
– Он не говорил этого, – возразил трактирщик. – Не на похоронах.
– Мне кажется, он произнес тогда слово «мама», – напомнил Паско.
– У моих Лэкси и Джейн есть куча старых кукол, которые говорят «мама»! – насмешливо отозвался Хьюби.
– Что ни говорите, смысл был достаточно ясен.
Хьюби сердито посмотрел на Паско с видом человека, раскаивающегося в том, что произнес слово «пинта».
Где-то пронзительно зазвонил телефон.
– Он недвусмысленно объявил себя Александром Хьюби в офисе Идена Теккерея.
– Теккерея! Что тот может знать? Законченный плут. Он даже не знал Алекса в молодости!
– Но вы-то, конечно, знали?
– Хм… Ну, не очень хорошо. Большую часть времени он проводил в этой чертовой модной школе, но я знал его. И знал достаточно, чтоб суметь распознать, является ли какой-то прохвост, пожаловавший сюда через столько лет, Александром или нет!
– И каким был бы ваш предполагаемый вердикт? – осведомился Паско, заранее уверенный в том, какой последует ответ.
Миссис Хьюби вошла с двумя пинтами пива на подносе.
– Тебя к телефону, – сообщила она мужу.
– Кто спрашивает? Скажи, чтоб перезвонили. Я занят.
– Это та женщина. Говорит, что очень важно.
Хьюби, ворча, поднялся и вышел из комнаты.
– Ваше здоровье! – воскликнул Паско, пригубив пива. – Хороший эль. Это ваша дочь за стойкой, миссис Хьюби?
– Да, это наша Джейн.
– Я встречал и другую вашу дочь, Лэкси, кажется? Она работает у мистера Теккерея.
– Правильно.
– Умная девушка, – сказал Паско льстиво. – Вы должны гордиться ею.
– О да, – откликнулась женщина с внезапным энтузиазмом, – она всегда была умницей, наша Лэкси. Ей следовало и дальше учиться, поступить в колледж. Учителя настаивали. Но Джон сказал: «Нет! Для девочки это пустая трата времени!»
– Вы тоже так считаете? – спросил Паско.
Женщина села. В молодые свои годы она, должно быть, выглядела привлекательно, и было это совсем недавно. Паско показалось, что она на добрый десяток лет моложе своего супруга.
– Времена меняются. Особенно в городе. Я рада, что Лэкси получила там работу. Она, конечно, хорошая помощница в баре, и все ее любят. Но эта работа не для Лэкси, я всегда говорила.
Паско попытался представить, как хрупкая девушка суетится в пивном баре, а клиенты оказывают ей знаки внимания, но не смог. Он продолжал настойчиво допытываться:
– Миссис Хьюби, вы хотели бы, чтобы ваша дочь продолжила учебу, прошла программу полной средней школы?
– Не только полной. Она должна была поступить в колледж, как советовали учителя. Не ходить на какие-то там вечерние занятия, а в настоящий колледж.
– Она учится по вечерам? Где? – удивился Паско.
– На курсах. Что-то связанное с ее работой, – смешалась женщина, которая, несмотря на свою гордость за дочь, не очень разбиралась в деталях. – Знаете, она сама водит свою машину. И слушает эту странную музыку. Мне бы хотелось, чтобы у Лэкси был хороший молодой человек. Но она, кажется, не очень-то этим интересуется…
Открылась дверь, и в комнату вошел Хьюби. Его жена поднялась, кивнула Паско и вышла.
– Приятная женщина, – заметил инспектор.
Во взгляде трактирщика мелькнуло подозрение.
– Вы приехали сюда не для того, чтоб делать комплименты моей жене. – В его устах это звучало так, будто речь шла об изнасиловании. – Вы вроде бы хотели расспросить меня об этом итальянце?
– Верно. Но, сдается мне, большого смысла в этом нет, так как вы видели его лишь однажды. И то мельком, – произнес Паско небрежно.
– Кто сказал, что я видел его только один раз? Я этого не утверждал.
– Судя по вашим словам, вы встречали его еще где-то? – спросил Паско, изумляясь больше признанию трактирщика, чем самому факту.
– Да, встречал. Он приходил сюда в прошлую пятницу.
– В пятницу вечером, вы хотите сказать, – уточнил Паско.
– Нет, не хочу, черт побери! Если вы желаете и задавать вопросы и сами же на них отвечать, то почему бы вам не убраться отсюда и не поговорить с самим собой!
Паско пришло в голову, что все Хьюби и Дэлзиелы, видимо, находятся в отдаленном кровном родстве.
– Хорошо. Расскажите мне об этом, – вежливо попросил он.
– Это случилось в пятницу во второй половине дня. Я уезжал в город. Вернулся как раз к закрытию и увидел его, он сидел в баре у окна. Сначала я не обратил на него внимания. По сути дела, я просто не заметил его, пока Руби не объявила, что бар закрывается. Через какое-то время большинство этих олухов ушло, а он продолжал сидеть. Я помогал убирать бар, подошел к нему и намекнул: «Пора двигаться, дружок», или что-то вроде этого. Он не шевельнулся, только поднял голову и сказал: «Привет, Джон!»
– Вы узнали его?
– Я понял, что это – тот тип, который вызвал такую шумиху на похоронах.
– Понятно. Продолжайте.
– Я сказал: «Что ты задумал?» Он улыбнулся: «Я твой кузен Алекс. Ты не помнишь меня?» Я сказал: «Я помню, что ты устроил посмешище из похорон моей тетушки». Он ответил: «Я не думал, что так получится, я просто хотел проститься с мамой!» Я возмутился: «К черту маму! Я не собираюсь стоять здесь и слушать этот вздор. Если ты мой кузен, тогда я – лорд Льюкан!» А еще я сказал ему, что если ему хочется надувать старого Теккерея или болтаться вокруг Трой-Хауса – это его дело. Там он придется ко двору, у Кич уже живет один третьесортный актеришка. Но если он опять попадется мне на глаза в Олд-Милл-Инн, я вышвырну его отсюда… Ему это не понравилось, он поднялся и ушел.
– Надо отдать вам должное, мистер Хьюби, вы радушный хозяин, – буркнул Паско. К его удивлению, Джон Хьюби слегка смутился.
– Ну, допустим, я немного переборщил. Да я места себе не нахожу с тех пор, как услышал, что он приходил к старому Теккерею…
– А как вы узнали об этом? – спросил инспектор, раздосадованный тем, что в первый раз пропустил эту информацию мимо ушей.
– Я был в городе в тот день. Встречался с Гудинафом, этим защитником животных. От него и узнал.
– Гудинаф? – Паско вспомнил, что Дэлзиел упоминал о человеке из Общества защиты животных. – А могу я спросить, о чем вы беседовали?
– Отчего же не спросить! – рявкнул Хьюби. – Да только это не вашего ума дело, черт побери!
Внезапно Паско почувствовал, что с него хватит этих йоркширских нравов.
– Послушайте, Хьюби! – повысил он голос. – Пора вам усвоить, что я не один из ваших треклятых клиентов, которых вы можете выталкивать взашей! Идет расследование убийства! И если я не получу ответов здесь, то обязательно получу их от вас в городе – в полицейском участке. Вы поняли?
– Успокойтесь, – примирительно сказал трактирщик, – если вам так нужно это знать, пожалуйста. Мы говорили о завещании и ни о чем другом. Этот парень, Гудинаф, не намерен ждать до следующего чертова столетия, чтоб получить свои деньги. Поэтому собирается подавать в суд. Только он хочет быть уверен, что я и старушка Виндибэнкс не поднимем шум…
– Виндибэнкс?
– Ну, кузина тети Гвен по линии Ломасов. Виндибэнкс – это имя ее плута мужа, а до замужества она звалась Стефанией Ломас.
Паско отметил «плута мужа», но удержался от соблазна развить эту линию и проследовал дальше.
– Так Гудинаф просто покупал вас? Надеюсь, вы не продешевили?
– Продешевим, если он не выиграет дело. А выиграет – получим гораздо больше. Но я поверю в это, только когда это произойдет.
– Вам причитается определенный процент? Понимаю… И тут возникает некто, объявляет себя вашим кузеном и хочет сорвать банк. Едва ли вас устраивает такой оборот событий.
– Попридержите лошадей! – взорвался Хьюби. – Конечно, мне не понравилось, когда я увидел, что этот малый сидит у меня в баре. И возможно, я был с ним более резок, чем нужно. Но если какой-нибудь прохвост станет трезвонить, что я готов убить человека за несколько монет, я голову ему оторву!
Это был любопытный способ отрицать свою способность к насилию. Однако затем последовал обоснованный аргумент, из уст Хьюби прозвучавший более чем странно:
– Все может случиться. Если этот тип – мошенник, суд никогда не признает его права на деньги. А если он – настоящий Хьюби, то деньги, бесспорно, должны принадлежать ему!
– Если он настоящий? – удивился Паско. – Я думал, вы абсолютно уверены, что он самозванец.
– Вы опять взялись отвечать на собственные вопросы. По правде говоря, сначала я действительно так думал. И когда мы встретились во второй раз, я, само собой, не был расположен относиться к нему по-доброму. Но потом, пораскинув мозгами, я стал сомневаться, не слишком ли опрометчиво поступил. Может, мне следовало хотя бы выслушать его. Когда я велел ему убираться прочь, он кротко, как ягненок, повиновался – это очень похоже на Александра! Он никогда не умел дать сдачи.
Паско проанализировал услышанное.
– Вы сейчас говорите о том, кого помните мальчиком. Но мальчик стал офицером, прошел подготовку в десантных частях. Если этот Понтелли, предположим на миг, был вашим кузеном, он мог быть тяжело ранен, ему пришлось жить в чужой стране, отрезав себя от всего привычного и уютного, что окружало его здесь. А ведь это очень тяжело, на мой взгляд.
– Возможно… Хотя ему, пожалуй, и легче было жить вдали от дома, нежели вернуться сюда. Может быть, он понял, что для него война кончилась и незачем снова лезть на рожон. А вернись он в Гриндейл – что его там ждало? Они все время давили на него – его мамочка и папочка, да еще и тянули в противоположные стороны. Предположим, он был ранен в голову, а когда память вернулась к нему и он начал вспоминать свое счастливое детство, он мог подумать: а не лучше ли ему остаться там, в Италии.
Подобный анализ застиг Паско врасплох. Не то чтобы он сомневался в мыслительных способностях старого Хьюби, но до сих пор ему казалось, что трактирщик рассматривал других людей только как возможные препятствия на своем пути, которые необходимо было сокрушить.
– Жаль, что вы не проявили подобного сочувствия, когда у вас была такая возможность. Вы могли бы задать ему несколько нужных вопросов.
– Да, вы правы, – вздохнул Хьюби. – Но откуда мне было знать, что этого дурачка пристрелят?
Паско поглядел на часы и мысленно застонал. Снова он вернется поздно в лоно семьи, становящееся раз от разу все более неуютным.
– Можно от вас позвонить? – спросил он.
– У нас есть только телефон-автомат у входа. Пользуйтесь им, сколько хотите, только не забывайте подкармливать его монетами.
– Спасибо. – Паско поднялся. Когда он подошел к двери, Хьюби его остановил.
– Подождите. Я хочу сказать одну вещь. Помнится, кто-то говорил о родимом пятне или чем-то таком у Алекса. На заднице. Особенно об этом не распространялись – ведь Ломасы такие благородные!
– Родимое пятно… На ягодице, вы говорите? – откликнулся Паско с невозмутимым лицом.
– Угу. Сам-то я его никогда не видал, мы были не очень близки. Может, мой отец упоминал об этом, сейчас не помню. Что-то вроде родинки. В форме листа. Она ведь и сейчас должна сохраниться, верно, инспектор?
Когда Паско продирался через переполненный бар, он подумал, что дела здесь идут неплохо. Был славный теплый вечер – как раз для хорошей выпивки.
Сеймур стоял, облокотившись о стойку, занятый чрезвычайно важной беседой с Джейн Хьюби. Он поймал взгляд Паско, тот знаком ему показал: «Две минуты» – и прошел мимо. Телефон висел на стене подле входа; и, едва инспектор подошел к нему, дверь распахнулась, и на пороге показалась тоненькая фигурка Лэкси Хьюби.
Увидев Паско, она замерла.
– Хэлло! – приветствовал он девушку.
– Хэлло! Не произошло ничего плохого, я надеюсь?
– Вы хотите спросить, что я здесь делаю? – засмеялся Паско. – Ничего особенного, рутина, как мы выражаемся. Я просто собирался позвонить жене, предупредить, что опаздываю. О чем она уже, правда, и сама, догадалась.
Эти обыденные две-три фразы, казалось, успокоили девушку, и она смогла даже улыбнуться.
– Только закончили работу? – спросил он. – Теккерей, видно, использует вас на полную катушку!
– Да нет. Я должна была зайти в библиотеку за книгами, которые заказала.
Паско заметил в ее руках туго набитый потертый портфель. Он представил себе, как эта тихая хрупкая девушка запирается в своей комнате со стопкой исторических романов и, с головой уйдя в полные романтики повествования, забывает о разгуле, суете и шуме, доносящемся из бара. Правда, ее мать сказала, что она нравилась клиентам и была хорошей помощницей. Ну что ж, матери для того и созданы, чтобы предвзято судить о своих детях.
– Рад был вас видеть, – улыбнулся Паско, снимая телефонную трубку. В этот миг дверь опять открылась, и в бар вошел тучный румяный мужчина, точь-в-точь фермер из детской книжки с картинками. Это впечатление усиливалось парой сапог, выпачканных навозом.
