Текст книги "Прах и безмолвие (сборник)"
Автор книги: Реджинальд Хилл
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 47 страниц)
Бог:
Могущественнейшее из моих творений,
Ты властью отражать мои деянья обличен,
Живи же подле и с моим благословеньем
Ты Люцифером – князем света – будешь наречен.
Мистерии. Сотворение (йоркский цикл)
19 февраля
Дорогой мистер Дэлзиел!
Итак, я снова передумала! В мире так много всего, что мне хотелось бы изменить, но, к сожалению, мне дано изменять только свои собственные решения. Я имею в виду, что изменила свое решение не писать Вам больше, а не убивать себя. Самоубийство – единственное событие в моей жизни, которое непременно должно произойти. Если бы я не ждала его с таким нетерпением, мне вообще нечего было бы ждать, и я закручинилась бы и умерла с тоски. (Шутка.)
Вы, должно быть, думаете, что на самом деле я слабовольная, оттого и меняю свои решения подобным образом. Дело в том, что все время что-то происходит, то одна неприятность, то другая, и я начинаю думать: «Зачем мне все это терпеть? Почему не сделать это сейчас?» Я уже очень близка к своей цели, поверьте. Но я хочу все заранее спланировать, потому что это не каприз, а обдуманный выбор.
А потом мне начинает страшно хотеться с кем-нибудь поговорить. Я чуть было не сделала этого несколько раз. Дружеское слово, сочувственная улыбка, и я готова была выложить все! Но в эти моменты я всегда слышала Ваш голос, Вы звали меня по имени, хотя не знаете моего имени. И тогда я понимала, что должна снова вернуться к Вам. Понимаете, любой другой человек захотел бы остановить меня, но Вас интересует лишь одно: не собираюсь ли я совершить преступление. Ну, конечно нет. Раньше это считалось бы преступлением, но теперь – нет. Поэтому Вам незачем тратить общественные деньги и пускать в ход Ваше знаменитое мастерство, чтобы отыскать меня. Так что относительно Вас я совершенно спокойна. Это все равно, что поверять сокровенные тайны своему исповеднику. Только отпущение грехов мне не требуется. Мне просто нужен слушатель, которого не потрясут мои признания. Насколько я знаю, ни один святой не присвоил себе сегодняшний день, поэтому я провозглашаю его Днем святого Дэлзиела, хотя, возможно, Вам придется совершить чудо, чтобы доказать, что Вы заслуживаете подобной чести.
Так кончается эта исповедь.
– Питер, ради Бога! – в ужасе воскликнула Элли Паско, когда они в третий раз проскочили на желтый свет светофора. – Ты что, хочешь разбиться?
– Мы опаздываем, – ответил Паско.
– Опаздываем заехать за Толстым Энди? А почему такая спешка? Я вообще не понимаю, зачем ты сказал ему, что мы за ним заедем?
– На это есть три причины. Первая в том, что мы обещали Чанг привести его к ней, а это единственный способ гарантировать исполнение нашего обещания.
– Почему это тебе хочется доставить удовольствие Чанг, если не она, а Энди твой приятель? – осведомилась Элли, как всегда используя замысловатые логические построения, которые часто сбивали Паско с толку.
– Ну, перестань! Ты же сама там была, когда она мне руки выкручивала! – с укором проговорил он.
– Я тогда еще не знала, что это обойдется нам в пятьдесят фунтов, – возразила Элли. – Этот жлоб, выудив из нас денежки, мог бы и на такси поехать!
Паско, который чувствовал себя Иудой, ведущим Дэлзиела на заклание, оказался легкой добычей для толстяка, который начал всем всучивать билеты на бал.
– Деньги как-никак пойдут на благое дело, – возразил он Элли.
– Эта благотворительность для показухи, – парировала она. – Если бы эти фашисты, которые занимаются только самовозвеличиванием, просто отдали бы деньги за билеты в Фонд помощи приютам да в придачу все, что они, возможно, уже потратили на наряды для бала, выпивку, такси, чтобы туда добраться и тому подобное, на каждого из нас пришлось бы по две койки, чтобы бесплатно помереть!
– Вторая причина, – продолжал Паско, – в том, что до сих пор тебе не доводилось проникнуть в логово этого чудовища. Теперь тебе представилась такая возможность!
Дэлзиел, если хотел отблагодарить друзей за гостеприимство, приглашал их в ресторан или пивную. Элли не могла отрицать, что не раз проявляла любопытство к тому, где и как он живет, потому что представить себе это было невозможно.
– Хорошо, две причины. А третья?
– Хватит и двух, если они достаточно веские, – уклончиво ответил Паско.
– Не умничай, Питер. Офицеру полиции это не к лицу. Так что за третья причина?
– Сейчас расскажу. Мы почти приехали.
Внезапно он изо всех сил дважды нажал на сигнал, отчего Элли так и подпрыгнула на сиденье.
– Это еще зачем? – возмущенно спросила она.
– Мне показалось, там кошка, – не очень вразумительно объяснил он и свернул налево и почти сразу еще раз налево.
– Мы заблудились?
– Нет. Приехали. – Он остановил машину и взглянул на часы.
– У нас уйма времени. Так это здесь? Я представляла себе что-то гораздо более готическое, – заметила Элли.
– Тебе надо больше смотреть старые киноленты. Когда какой-нибудь герой отправляется за границу, он берет с собой лишь горсть земли своей родной Трансильвации.
Дэлзиел распахнул перед ними дверь сразу же, только они позвонили. Он был в ослепительно белой рубашке, галстуке в красную и зеленую полоску и безукоризненного покроя костюме из темно-серой шерсти отличного качества. Паско на минуту испугался, что Дэлзиел уже готов немедленно отправиться с ними, но потом с облегчением заметил, что он без ботинок.
– Как жизнь, Элли? – сердечно приветствовал ее Дэлзиел. – Давно не виделись.
– Привет, Энди, – ответила она. – Отлично выглядишь.
– Ты про костюм? Мужчина в хорошем костюме может войти куда захочет, так, что ли, говорят? Заходите. Элли, сними пальто, будь как дома. Господи, да ты и сама неплохо смотришься. Погоди, я до тебя доберусь на балу у мэра. Мы там этой молодежи покажем, как надо танцевать!
Паско шумно высморкался, тщетно пытаясь скрыть смешок по поводу присоединения Элли и Дэлзиела к одной возрастной группе. Элли неодобрительно взглянула на мужа, а Дэлзиел сказал:
– Выпейте тут чего-нибудь пока. Я сейчас.
Комната, в которой хозяин их оставил, была небольшой и квадратной. В ней стояла мягкая мебель, обитая плюшем, старой модели телевизор с маленьким экраном, сервант, за стеклянными дверцами которого был виден чайный сервиз в стиле эпохи королевы Анны [19]19
Стиль эпохи королевы Анны, характерный для начала XVIII века, отличается простотой и изяществом. Фарфор расписывался растительным орнаментом, мебель, преимущественно из орехового дерева на гнутых ножках, украшалась инкрустацией.
[Закрыть], викторианский [20]20
Викторианский – относящийся к эпохе правления королевы Виктории (1837–1901 гг.) Эти годы отмечены процветанием прикладных искусств.
[Закрыть] комод, мраморный камин, отполированный так, что казался пластмассовым. На каминной полке стояли часы, два медных подсвечника, три медных обезьянки, щербатая пепельница с надписью «Подарок из Бридлингтона». Над камином висело круглое, потускневшее от времени зеркало, разлучая трех фарфоровых уточек, которые летели на фоне небесно-голубых в розовый цветочек обоев.
– Прямо как декорация к какой-нибудь пьесе пятидесятых годов, поставленной Би-би-си, – сказала Элли, слегка проведя пальцем по каминной полке. Пыли на пальце не осталось.
– Возможно, у него есть женщина, которая приходит убирать дом? – предположил Паско.
– Как у тебя? Где та выпивка, о которой он говорил?
Паско открыл бар. Он был заставлен бутылками и стаканами. Во всех бутылках было только виски, но разных сортов. Паско взял одну наугад и протянул Элли стакан. Потом снова посмотрел на часы.
– Питер, да угомонись ты. Это же не официальный прием. Какая разница, когда мы туда попадем, в пределах разумного, конечно.
– Парень в нетерпении? – спросил Дэлзиел, входя в комнату. – Он совершенно прав. Когда бесплатно наливают, надо быть в числе первых, чтобы не выпили последнее.
– Хорошо, конечно, если ты не за рулем, – заметил Паско. – Но раз уж я собираюсь продолжить, то надо и начать. Не добавите мне сюда капельку водички, сэр? – И он протянул свой стакан Дэлзиелу.
На лице толстяка появилось выражение, как у священника, которого причастник попросил посолить просвирку. Сокрушенно качая головой, Энди вышел из комнаты.
– Разбавляя спиртное водой, нельзя уменьшить процентное содержание спирта в крови, – начала читать лекцию Элли, но комната уже опустела, потому что Паско вышел вслед за хозяином.
– Пришел убедиться, что я испортил добро? – проворчал, нагнувшись над раковиной, Дэлзиел.
– Только чуть-чуть, – примирительно сказал Паско. – Так вы здесь были той ночью?
– Что? Ах да.
– И было темно, – добавил Паско и несколько раз включил и выключил свет.
– Точно.
– Вы так и не сказали, что же в тот момент делали. Вы что, часто просто стоите у окна в темноте?
– В моем собственном доме, черт возьми, я что хочу, то и делаю.
– Конечно, конечно. Ой, что это? – вскричал Паско.
В доме напротив на первом этаже в незанавешенном окне вспыхнул свет. У окна появился мужчина, держа что-то в правой руке.
– Черт побери! – воскликнул Дэлзиел. – Что там, мать его, происходит?
Паско открыл дверь кухни, и оба они выскочили наружу. В окне появился второй человек. Последовала недолгая борьба, и его оттолкнули.
– Давай за мной, – крикнул Дэлзиел, устремляясь через внутренний дворик к воротам. Вдалеке Паско услышал приглушенный выстрел и побежал за толстяком, то и дело с проклятиями натыкаясь на что-то, в то время как Дэлзиел, казалось, сметал все препятствия на своем пути.
Прочь за ворота, через дорогу, в сад дома на Хэмблтон-роуд, в заднюю незапертую дверь, через кухню, вверх по лестнице. Нога у Паско здорово болела, он изо всех сил старался не отставать от толстяка, но все же оказался немного позади него, когда они ворвались в спальню.
Человек в темно-синем блейзере со стартовым пистолетом в правой руке стоял у окна. Еще один в черной водолазке прижался к стене. А на кровати сидел, как всегда невозмутимый, сержант Уилд.
Дэлзиел повернулся кругом и посмотрел Паско в лицо.
– Что это значит, парень? – тихо спросил он. – Что это за игры?
Паско робко улыбнулся. За те пять дней, что Свайн был на свободе, расследование нисколько не продвинулось. Дэлзиел пребывал в твердой уверенности, что причастность Свайна к смерти жены значительно превосходит его моральную ответственность за ее гибель, признаваемую в показаниях. Не отрицая своей необоснованной интуитивной неприязни к Свайну, он утверждал, что исходит из увиденного собственными глазами. Тот факт, что показания Уотерсона в той части, в которой они отличались от показаний Свайна, еще в меньшей степени доказывали виновность последнего в смерти жены, не произвел на Дэлзиела никакого впечатления. Он говорил, что стоит ему минут десять потолковать с Уотерсоном, и тот в корне изменил бы свои показания. Но, возможно, к счастью, Уотерсон умудрился бесследно исчезнуть, а ежедневное созерцание Свайна, проверяющего, как идут работы по строительству гаражей, очевидно, являлось таким сильным раздражителем, что Паско начал опасаться, как бы его босс не выкинул чего-нибудь похлеще своих обычных выходок.
Поэтому ему показалась неплохой идея, воспроизведя сценарий преступления, попытаться заронить зерно сомнения в душу толстяка.
Однако теперь почему-то эта идея не выглядела такой уж хорошей.
– Просто небольшой следственный эксперимент, сэр, чтобы составить верное представление о последовательности событий, – бодро доложил он.
– Следственный эксперимент? Так надо было все в точности воспроизвести, не халтурить. Что-то я не вижу девки, сверкающей сиськами в лунном свете.
– Извините, сэр. С девками и сиськами у нас туговато. А в остальном как получилось?
Дэлзиел посмотрел на него в раздумье, погасившем гнев в его глазах. Потом он перевел взгляд на человека с пистолетом в руке, а затем – на человека у стены.
– Вы хотите, чтобы я вам сказал, что первым увидел с пистолетом констебля Кларка, не так ли? Но я думаю, это был не он. Я думаю, все было наоборот. Первым я увидел Биллингса, а потом он передал оружие Кларку. Так?
– Извините, сэр. Но это был действительно Кларк.
– А с ним вы видели меня, а не Биллингса, – добавил Уилд.
Дэлзиел посмотрел на сержанта, на котором была надета просторная темно-серая кожаная тужурка.
– И в руках у Кларка был не пистолет, а вот это.
Паско поднял с кровати трубку.
– Умно, – признал Дэлзиел. – Только ни Свайн, ни Уотерсон трубку не курили. И все равно я услышал выстрел уже после того, как увидел пистолет в руках у Свайна.
«Шаг вперед, два назад», – подумал Паско, а вслух спросил:
– Как сегодня?
– Ага, в той же последовательности.
– Да, сэр. Только они выстрелили из стартового пистолета до того, как Кларк появился в окне. А выстрел, который мы с вами услышали, произвёл Деннис Сеймур при помощи бумажного пакета в беседке в саду.
Последовало долгое гнетущее молчание.
– Ну хорошо, паразиты, – сквозь зубы процедил Дэлзиел. – Вы, значит, сумели доказать, что я так же ненадежен в своих показаниях, как любой другой свидетель. Ну доказали, а я все равно знаю то, что знаю. Твоя идея была, Питер? Я всегда считал тебя умным, только не думал, что ты такой недобрый. Нет необходимости выставлять человека дураком, когда его можно было просто спросить, о чем хотелось.
«О Господи!» – подумал Паско, готовый к взрыву ярости, но не к укору, высказанному с такой обидой.
– Простите меня, сэр, – пробормотал он, – я подумал, что элемент неожиданности…
– Да, сюрприз что надо, Питер. Я запомню, что ты у нас любитель сюрпризов. И скажу я тебе, ты еще кое-что не так сделал в своем следственном эксперименте.
Он повернулся лицом к Уилду.
– Эта девка на кровати даже с размозженной физиономией была в тысячу раз приятнее на вид, чем эта рожа!
Он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Уилд посмотрел на Паско.
– По-моему, мы его сильно расстроили, – улыбнулся он.
– Я тоже так думаю, – согласился Паско. – И еще признаюсь тебе: что бы я еще раз так рисковал, ни за что!
К тому времени, когда они добрались до театра «Кембл», к Дэлзиелу вернулось хорошее настроение, благодаря Элли, сочувственно выслушавшей его рассказ об «идиотских штуках, которые выкидывает этот умник, за которым она замужем». Но перемирие было грубо нарушено, когда первым, кого они увидели в фойе театра, оказался Филип Свайн.
– Это еще что? У тебя, оказывается, в запасе еще есть сюрпризы, Питер! – заорал Дэлзиел, резко остановившись.
Паско, чувствуя себя достаточно виноватым за одно то, что заманил сюда Дэлзиела, попытался пролепетать что-то весьма неубедительное в свое оправдание, но Дэлзиел решительно отверг его попытки и, подойдя к Свайну, осведомился:
– Какого черта вы здесь делаете?
Свайн, который задержался в гардеробе, снимая свой элегантный плащ, ответил, сохраняя полное самообладание.
– Добрый вечер, детектив. Что я здесь делаю? Моя жена оказывала покровительство театру, и я чувствую, что в память о ней должен продолжить ее дело. Но меня удивляет, как вы сюда попали? Никогда бы не подумал, что вы завсегдатай подобных мест.
Он посмотрел на афишу уже сошедшего со сцены спектакля «Гедда Габлер», затем перевел взгляд на афишу спектакля для одной актрисы по пьесе Вирджинии Вулф, который должен был идти с завтрашнего дня, и снова посмотрел на Дэлзиела.
– О, я так же, как любой другой, люблю хорошую игру, – заявил Дэлзиел.
– Что происходит? – прошептала Элли на ухо Паско.
– Это тот самый Свайн, которого Дэлзиел так жаждет посадить.
– Ой, Питер, ты правда не подстроил им эту встречу? – спросила она с таким негодованием, что Паско, припоминая сговор своей жены с Чанг, жертвой которого он стал, просто задохнулся от ее наглости.
Свайн пошел вверх по лестнице в бар, где проводился банкет, а Паско с женой присоединились к Дэлзиелу, который сдавал пальто в гардероб. Он грозно посмотрел на Паско и спросил:
– Ну что, на сегодня все, парень? Или там еще Отчаянный Дэн ждет меня в баре, чтобы немедленно разжаловать?
– Ха-ха-ха, – глупо засмеялся Паско. Элли толкнула его локтем и повела Дэлзиела к лестнице, на самом верху которой Чанг встречала гостей.
– Элли, дорогая, как я рада, что ты смогла прийти. Питер, и ты здесь. А это кто с вами? Это он? Тот самый! Единственный! Неповторимый! Как прекрасен мир, если в нем рождаются подобные люди!
– Как поживаете, – приветствовал ее Дэлзиел. – Господи, да вы настоящая красотка!
– Я его уже люблю, – заявила Чанг: – Энди, можно на «ты»? Тебе еще не предложили ничего выпить. Здесь пойло для кого придется, так что пойдем лучше к стойке, не возражаешь?
– Зависит от того, чего мне это будет стоить, – неуклюже пошутил Далзиел.
– Только твоей души, – сказала Чанг. – А вот пить тебе придется «Хайленд-Парк». К сожалению, у них тут бокалы с подставку для вареных яиц. Тебя устроят стаканы по полпинты? Ничего?
– Постараюсь одолеть, – ответил Дэлзиел.
– Он как воск в ее руках, – заметила Элли, когда Дэлзиел послушно дал себя увести.
– Большие же у нее руки, больно много воска, – съязвил Паско. – Но, похоже, она неплохо осведомлена. Интересно, кто же был ее агентом?
– Всем известно, что он любит «Хайленд-Парк», – поспешила защитить себя Элли.
– Это ты на суде расскажешь! Однако, как мне кажется, не всем известно, что я тоже вовсе не отказался бы от глоточка «Хайленд-Парк».
– Раз уж начал с «Хайленд-Спринг», то не стоит мешать, – посоветовала Элли, – тем более что сегодня твоя очередь вести машину. А этот Свайн, похоже, всех тут знает.
Паско посмотрел в направлении ее взгляда. Свайн весьма непринужденно беседовал с несколькими приглашенными, среди которых Паско узнал президента Торговой палаты, председателя городского совета и их жен.
– Он из старинного здешнего рода, – изрек Паско, совсем как этот ужасный Митч.
– А ты тоже считаешь, что это он убил свою жену? – спросила Элли.
– У нас нет веских доказательств. Точнее, вообще никаких доказательств, кроме показаний Энди.
– Которые ты пытался сегодня опровергнуть? Я бы сказала, что у него вид человека, который вполне мог бы убить свою жену. Но он довольно привлекательный мужчина. Бедный, мне так его жалко.
– Мне кажется, было бы естественнее, если бы ты направила свою жалость на его жену, – вздохнул Паско.
– А-а, его жена. Кажется, я ее немного помню. Это она, наверное, приходила на парочку заседаний комитетов по искусству. Американка. Выскочка. Капиталистка. Истеричка. Она должна была плохо кончить.
«Сторонники антифашистской коалиции навсегда сохранили непреодолимую ненависть к коллаборационистам», – напомнил Паско самому себе.
– Все равно не понимаю, почему тебе его жалко, – сказал он.
– Ну, убил он ее или нет, сюда он пришел не потому, что захотелось, а потому, что ему надо отвертеться. Он, наверное, даже слышал, что Толстый Энди может сюда пожаловать. В любом случае, он здесь окунется во все эти жуткие сплетни, которые о нем сейчас ходят. И это не может быть ему приятно.
Весь ужас разговоров с Элли заключался в том, что в ее самых безрассудных утверждениях всегда присутствовала странная логика.
Следующие полчаса Паско переходил от одной группы знакомых к другой, но в конце концов у него разболелась нога, и он, чтобы дать ей отдых, совершил роковую ошибку, прислонившись к стене в углу. Через две минуты он оказался зажатым в своем углу двумя самыми скучными людьми из всех присутствовавших на банкете. Один из них был профессор Анстон, не признававший ничьего мнения, кроме собственного, знаток средних веков, который в спорах использовал как самый веский аргумент свой огромный живот, тесня им оппонента. Второй был каноник Хорнкасл, бледный очкарик, чья плоть так иссохла от святости, что он превратился в скелет, обтянутый кожей, что, однако, не мешало ему быть не менее напористым в дебатах с профессором. Паско, чувствовавший, что он мало что может добавить к их высказываниям по поводу общественного значения постановки мистерий, дважды пытался совершить побег, но оба раза был отброшен назад: сначала животом знатока средневековья, а потом – локтем священнослужителя. Участники спора приходили к единому мнению, только когда бросали взгляд на стойку бара, над которой все еще красовалась скульптурная композиция, представлявшая собой высеченный из гранита лоб Дэлзиела и отлитое из золота чело Чанг над бутылкой «Хайленд-Парк». Тогда на лицах обоих спорщиков отчетливо проступало одинаковое выражение смертельной обиды, правда, начертанное в одном случае огненными, а в другом – ледяными письменами.
– Я думал, Чанг выступит с речью, – сумел Паско вставить во время одной из таких многозначительных пауз.
– Смею сказать, так и будет, как только ее внимание перестанет быть так бесцеремонно и грубо узурпировано, – резко произнес каноник.
– А с кем она разговаривает? Кто это существо? – спросил профессор. – Я и не знал, что в театре «Кембл» ставятся спектакли с участием борцов сумо.
Пожалуй, для человека, который единственный в зале в этом отношении мог бы дать Дэлзиелу три очка форы, это было слишком сильно сказано.
– Это, – сообщил Паско, – начальник уголовно-следственного отдела полицейского управления, мой босс Эндрю Дэлзиел, которому будет приятно узнать, что объективность науки и бескорыстие церкви все еще живы на этом свете. Извините меня.
Пузо и локоть расступились, как некогда воды Красного моря, и Паско направился к Элли, поглощенной беседой с пожилой невзрачной женщиной в твидовом костюме и туфлях на приличествующем возрасту каблуке.
– Ну как, – приветствовала его Элли, – весело проводишь время?
– Я только что с трудом отделался от двух невообразимо занудливых людей, – пожаловался он, – а потому нуждаюсь в легком отдыхе.
– Да, мы заметили тебя, ты стоял там в углу, – сказала Элли как-то слишком весело. – Дороти, это мой муж, Питер. Питер, это Дороти Хорнкасл.
– Здравствуйте, – сказал Паско, не сразу поняв, в чем дело. Но Элли уточнила, так чтобы у него не осталось никаких сомнений:
– Жена каноника Хорнкасла, – и добавила: – Извините меня. Мне просто необходимо перекинуться парой слов с советником Вудом по поводу кофеварки для Центра безработных.
Она, может быть, хотела проявить такт и не быть свидетельницей неудобного положения, в которое попал ее муж, но Паско почувствовал себя брошенным на произвол судьбы.
– Я хотел сказать, что совершенно не знаю эпохи средневековья. Я даже не мог уследить за всеми тонкостями их сугубо научного спора, хотя, без сомнения, я…
Он запнулся, остановленный взглядом Дороти Хорнкасл. Это не был холодный взгляд злорадствующей при виде его замешательства женщины, это было полнейшее равнодушие к тому, что он третировал ее мужа.
– Вы, насколько я знаю, полицейский? – спросила она.
– Да. Из уголовно-следственного отдела.
– Работаете под началом мистера Дэлзиела?
– Совершенно верно. Вы с ним знакомы?
– Лично нет, но знакома с тем, что о нем говорят. Он что, старый друг мисс Чанг?
– Нет, но посмотреть на них, подумаешь, что да, правда? – улыбнулся Паско, взглянув туда, где этот tete-a-tete только что был нарушен неугомонной вездесущей прессой в лице Сэмми Раддлсдина из «Ивнинг пост».
– Говорят, что он человек с уникальной интуицией, – сказала Дороти Хорнкасл.
– Он-то? Ах, да-да, я тоже так думаю: Хотите, я вас познакомлю?
Она подумала и, улыбнувшись какой-то своей мысли, ответила:
– Ну, может быть, попозже.
Чанг, бросив Дэлзиела на Раддлсдина, пробиралась к ним сквозь толпу. Однако она не остановилась. На ходу обронив: «Привет, Дороти. Привет, Пит», – она подмигнула ему, едва заметно подняла большие пальцы, мол, все отлично, и подошла к ученым спорщикам о средних веках. Анстон, дрожа от восторга, склонился над ее ручкой, чтобы запечатлеть на ней липкий поцелуй. Даже замороженный каноник, который не сделал поползновений к подобного рода плотскому приветствию, заметно начал оттаивать под лучами солнечной энергии Чанг. Паско заметил, что миссис Хорнкасл пристально наблюдает за происходящим. Вряд ли она испытывала что-то даже отдаленно похожее на ревность.
– Чанг заставила их прекратить спор, я бы так не сумел, – сказал он.
– Он думает, что он Бог, – проговорила она.
– Что?
– Мой муж думает, что он Бог.
Паско посмотрел на каноника под предложенным углом зрения. Он готов был признать, что, хотя при их кратком знакомстве каноник произвел на него впечатление чистоплюя, пустомели и зануды, никогда не счел бы его параноиком.
– А ваш муж как-нибудь внешне проявляет эту свою убежденность? – спросил Паско. – Ну, например, творит чудеса? Может быть, по воздуху передвигается? Или еще что-нибудь в этом роде?
– Что? – Улыбка сразу сделала ее на десять лет моложе. – Ах нет. Я не имею в виду, что он не в себе, мистер Паско. Просто он думает, что мисс Чанг пригласит его на роль Господа в мистериях.
– Слава Богу! – облегченно вздохнул Паско, улыбнувшись в ответ. – Хотя боюсь, что если не в себе, то вне себя он все-таки будет.
Это вырвалось у него случайно, даже не под воздействием выпитого, но его собеседница тут же поймала его на слове.
– Почему вы так говорите? У нее есть кто-то на эту роль?
– Не знаю, – попытался уйти от ответа Паско, – ходят слухи, что она кого-то присмотрела.
– Кого?
Паско, конечно же, не проронил ни слова, более того, он готов был поклясться, что лицо его оставалось непроницаемым, но эта невероятно догадливая дама непостижимым образом прочла его тайные мысли.
– Мистера Дэлзиела? Мистера Дэлзиела, вы хотите сказать, е так ли? Конечно! Он просто превосходно подходит на роль!
И тут она рассмеялась таким радостным смехом, что ее супруг гневно повернулся к ней, как будто она, напившись, загорланила песню.
Чанг воспользовалась моментом, чтобы улизнуть от пары, в которой соединилось духовное со светским, и направилась обратно в бар, где услужливые руки помогли ей взобраться на стойку, хотя она вовсе не нуждалась в подобной помощи.
Ей даже не нужно было призывать к тишине. Совершенные пропорции ее великолепного тела приковывали к себе взгляды не меньше, чем статуя Давида великого Микеланджело.
– Моя речь будет краткой, – начала она. Здесь собрались люди дела, а не болтуны. Благодаря вашим усилиям устранены все препятствия, стоявшие на нашем пути, и теперь, когда этот сложный механизм наконец заработал, я могу пообещать вам, что через три месяца город увидит величайшее театральное событие последних четырех столетий!
Все с воодушевлением зааплодировали. Паско понимал, что большинство из присутствующих сделало для постановки еще меньше, нежели он сам, но Чанг умела дать всем почувствовать себя нужными.
– Основной состав исполнителей определен, – продолжала она, – но я не буду его пока обнародовать. Это не профессиональные актеры, а обычные люди, которым предстоит заниматься их прежними повседневными делами. Я хочу поработать с каждым из них в отдельности и только после этого представлю их прессе. Помимо ролей, полагаю, им потребуется усвоить определенные приемы вживания в образ!
Мы изменили одну вещь. Это место проведения постановки. Городской совет любезно предложил нам парк, но мне не хотелось занимать самый большой и всеми любимый зеленый уголок в городе, тем более в праздничную неделю. А потом мне сделали предложение, от которого я не могла отказаться, потому что это было просто гениально придумано. Автор этой идеи не похвалит меня за то, что я открою присутствующим его имя, потому что род его занятий предусматривает сохранение добрых дел в тайне. Но, поскольку теперь он связан с шоу-бизнесом, он поймет, что скрывать свои добрые поступки есть самый непростительный грех. Так воздадим должное тому, кто не только понял, что лучшим местом для постановки с точки зрения драматургической, исторической и вообще всей атмосферы являются руины аббатства Святого Бега, что за городским собором, но и получил разрешение на использование этого места. Каноник Юстис Хорнкасл!
У каноника был поистине несчастный вид, когда все вокруг ему зааплодировали. Паско заметил, что его жена не присоединилась к всеобщему порыву, что, однако, осталось незамеченным из-за неожиданного шума в дверях. Через несколько секунд стало ясно, что это вовсе не овации. В зал вошли мужчина и две женщины. Лицо одной из женщин полностью заслонял плакат, на котором было написано: «Не произноси имя Господа твоего всуе». Двое других вошедших более или менее в унисон скандировали: «Антихристы. Не смейте устраивать шабаш!» При этом в их поведении странным образом проявлялся как религиозный фанатизм, так и присущее англичанам чувство неловкости перед необходимостью устраивать скандал.
Постепенно аплодисменты стихли, и теперь слышались только выкрики вновь пришедших. Женщина, немолодая, с встревоженным поблекшим лицом скоро смолкла под озадаченными взглядами разношерстной публики, но мужчина, охрипнув, упрямо продолжал нести свой крест. Он был одет в черный костюм и белую рубашку с черным галстуком и показался Паско знакомым. Потом до него дошло – это же Арни Стринджер, партнер Свайна, которого он раньше видел совсем в иной одежде – рабочем комбинезоне и матерчатой кепке.
– Как вы думаете, не следует ли вам вмешаться? – спросила миссис Хорнкасл.
– Решение принимает находящийся на месте событий старший по званию, – ответил Паско параграфом из устава.
И конечно, тут же увидел Дэлзиела, который со стаканом в руке отодвинулся от стойки. Никто так и не узнал, собирался ли он проявить величайший такт или свернуть кому-нибудь шею, потому что Чанг нагнулась, оперлась о его плечо и легко спрыгнула на пол.
Она подошла к непрошеным гостям и стояла, улыбаясь им до тех пор, пока даже Стринджер не замолчал.
– Здравствуйте, – сказала она, – я Эйлин Чанг. Этот прием устроила я. Добро пожаловать.
Секунду непрошеные гости смотрели на нее в полном замешательстве, потом женщина нервно выдавила из себя:
«Помни день субботний, чтобы святить Его». Исход, глава двадцатая, стих восьмой.
– Надеюсь, здесь не происходит ничего святотатственного, – заметила Чанг и процитировала: – «И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы». Евангелие от Марка, глава вторая, стих двадцать седьмой.
Женщина едва не упала без чувств, сраженная этим контрударом, но внезапно вмешался Арни Стринджер.
– Святотатство не то, что происходит здесь, а те пьесы.
– Вы не любите драму? – спросила Чанг.
– Я не возражаю против хорошего спектакля, если он играется там, где ему положено – в театре, но не на улице, не на святом месте, – заявил он. – Тем более, если там будет эта папистская [21]21
Папистская – (пренебрежительно) католическая.
[Закрыть] процессия и люди, выдающие себя за Бога Отца и за Иисуса. Я считаю это оскорбительным. И таких, как я, много.
– Мы постарались сделать наиболее полный опрос общественного мнения, – сказала Чанг.
– Ах так? Вы, конечно, спросили его, – Стринджер ткнул в пальцем в каноника, – его, чьи боссы хотят выслужиться перед Римом. И его, – указующий перст переместился на президента Торговой палаты, – который продаст отца родного, была б цена предложена. И его, главу группы развития местных общин, который считает, что благотворительность начинается в Индийском океане, а всеобщее равенство – это когда ты имеешь право быть негром. И его, руководителя местных профсоюзов, который так долго был рабочим, что неудивительно, почему он отлично чувствует себя на таких сборищах. И его, Дэлзиела, который столько пьет, что, может быть, и вправду верит, будто живет в средние века. Вы их-то спросили, конечно. Знали наперед, что они вам ответят. А меня не спросили. И других, подобных мне, тоже.
