Текст книги "Прах и безмолвие (сборник)"

Автор книги: Реджинальд Хилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 47 страниц)

Часть седьмая

Ангел:

Вы все, кто молод и кто стар,

Все встаньте, говорю вам я!

Пусть души все свои несут —

Их взвесит грозный Судия.

Призвать всех вас на Страшный Суд

Царем небесным послан я!

Мистерии. Последнее судилище (йоркский цикл)

16 мая

Дорогой мистер Дэлзиел!

Сегодня День Святого Брендана. Как ни странно, Ирландия, породившая столько бессмысленного насилия и терроризма, что послужило наряду с другими одной из причин моего отчаяния, тем не менее является и родиной множества святых. Брендана прозвали Навигатором, потому что он был неутомимым путешественником… Это обстоятельство навеяло мне воспоминание о путешествии по воде. Какой-то поэт, кажется, Шелли поехал со своей подругой и ее малолетними детьми кататься на лодке. Вдруг глаза у него загорелись, и он воскликнул: «Ах, давайте все вместе теперь же разгадаем величайшую из тайн!» Видя, что он сейчас перевернет лодку, перепуганная женщина запротестовала: «Нет, спасибо, сейчас это невозможно! Я сначала хочу пообедать. И дети тоже!» И тогда Шелли направил лодку к берегу.

А я, я истощила свой запас остроумных ответов, а когда в душе пусто и не осталось ничего, что могло бы совладать с еще большей пустотой снаружи, думаю, самое время начать раскачивать лодку.

Не знаю, было ли полезно Вам то, что я сообщила в своем предыдущем письме? Возможно, нет. Приятно было бы помочь Вам открыть Вашу маленькую тайну прежде, чем я открою себе свою великую. Хотя не думаю, что для Вас все это имеет хоть какое-нибудь значение. Одно дело выиграете, другое – проиграете, а глядишь – следующее уже дожидается Вас. Но вот Вам прощальная мысль, причем такая банальная, что, может быть, она написана большими буквами у Вас в кабинете на стене. Если бы я искала кого-то, у кого нет особого таланта скрываться, и его не оказывается в тех местах, где он должен бы спрятаться, я стала бы искать там, где его мог спрятать кто-то другой. В пору невзгод все мы склонны устремляться мыслью к тому, что хорошо знаем. Моряк, например, к морю, фермер – к земле, а строитель… ну, наша телесная оболочка хрупка, а под камнями мостовых – гробы, прах и безмолвие.

Удачи Вам в Ваших поисках. И Вы правы в том, что не теряете время на меня. Я не спряталась, я просто потерялась.

Глава 1

Вместе с Филипом Свайном они пошли на стоянку автомобилей перед участком. Свайн провел их в самый первый гараж, фундамент которого был заложен в начале февраля. В углу гаража он мелом нарисовал прямоугольник.

– С какой точностью вы запомнили это место! – удивился Паско.

– Такие вещи нелегко забыть, – ответил Свайн.

Когда они вышли из гаража, на стоянку въехал компрессор Совета строительных управлений.

– Компрессор! – обрадовался Дэлзиел. – Надо же, как быстро они его прислали вопреки обыкновению. Пускай приступают к работе.

– Сэр, а может, лучше мистера Тримбла подождем? – предложил Паско, снова олицетворяя собой сдерживающее начало.

– Это еще зачем? – возмутился Дэлзиел, чья эйфория при появлении Свайна в кабинете сменилась недовольной настороженностью, когда выяснилось, в чем же решил признаться Свайн. – Уилди – парень аккуратный. Он проследит, чтобы все потом прибрали, хорошо, Уилди? Пойдемте, сэр. Пойдемте обратно в участок и выясним кое-какие детали в вашем рассказе.

Когда они вошли в комнату для допросов, раздался грохот отбойных молотков.

– Так вот, сэр, я как-то вас уже предупреждал, – начал Дэлзиел, – что констебль Сеймур будет записывать ваши слова, и все сказанное вами будет считаться официальными свидетельскими показаниями. Ну, поехали.

– Я хочу начать со слов извинения, – тихо произнес Свайн. – Я знаю, что вел себя глупо. Единственное мое оправдание состоит в том, что я делал это ради друга, но, если бы я знал, что было совершено серьезное преступление, я не пошел бы на это. Арни сказал мне, что это был несчастный случай, а я верил ему безгранично.

– Нас интересуют только факты, сэр, – прервал его Дэлзиел.

– Да, конечно. Арни пришел ко мне в субботу поздно ночью, вернее, рано утром в воскресенье. Это было первое воскресенье февраля, точную дату я не помню. Я никогда не видел его в таком отчаянии. А произошло вот что: услышав шум у себя во дворе, он вышел и увидел, как его зять пытается разбить окно, видимо, собираясь пообщаться с Ширли без ведома ее родителей. Арни сказал, что зять был в совершенно непотребном виде, от него разило спиртным и блевотиной. Более того, он выглядел таким нездоровым и истощенным, что Арни показалось, будто дело тут не в одной выпивке. Видите ли, мне кажется, что религиозный фанатизм Арни распространялся и на проблему СПИДа. Он считал, что СПИД – это кара Господня, и не сомневался, что его зять заслужил суровое наказание.

– Вплоть до того, что он должен умереть, вы хотите сказать?

– Если Господу будет угодно. Но Арни не думал, что это может случиться по его вине. Когда Эпплярд увидел Арни, он хотел убежать. Арни догнал его у старого сарая, втолкнул туда и сказал, чтобы он убирался из Йоркшира и никогда больше здесь не появлялся. И когда Арни решил, что достаточно ясно объяснил парню, что хотел, он повернулся и пошел было вон из сарая. Я не говорю, что Арни не потряс его за грудки, пока они были в сарае, но не более того. Однако, когда Арни отвернулся, мальчишка, который, должно быть, потерял последнее соображение, бросился на него сзади и попытался задушить. Арни резко повернулся, стараясь скинуть Эпплярда, наконец ему удалось перебросить мальчишку через себя, но, к несчастью, тот рухнул прямо на старую борону, которая валялась там уже давно среди другой рухляди, и один из зубьев вонзился парню в горло. Когда Арни поднял его, он был уже мертв. Я уверен, что любой патологоанатом это подтвердит.

– Патологоанатом и тогда это мог бы подтвердить, – хмыкнул Дэлзиел. – Почему это он, интересно, полицию не вызвал, этот поборник веры? Или вы, почему вы, наконец, не вызвали полицию?

– Как честный человек, он осознавал свой долг. Но он не мог и помыслить о том, как обо всем расскажет Ширли.

– А вы?

– Он был моим партнером и моим другом. Я ему безгранично верил, а он сказал мне, что это был несчастный случай. Поэтому, когда он предложил спрятать тело, я согласился.

– Он предложил спрятать тело здесь?

– Нет, – признался Свайн. – Он хотел вырыть яму на одном из моих полей и похоронить его там. Я сказал ему, что это глупо, что там его точно найдут. Мы как раз начали работать на вашей автостоянке, и я, хоть Арни и возражал, уговорил его работать и по воскресеньям, пользуясь благоприятной погодой. По воскресеньям нам приходилось работать только вдвоем, потому что мы не могли позволить себе платить рабочим еще и за сверхурочные. Таким образом у нас была идеальная возможность спрятать тело. Так мы и сделали. На следующий день мы вырыли яму под фундамент гаража с одного угла глубже, чем это было нужно. Потом Арни смотрел, чтобы никого не было поблизости, а я вытащил тело из пикапа и зацементировал.

– Значит, грязную работу выполняли вы? – спросил Паско.

– Арни был не в состоянии это делать, – ответил Свайн. – Вы себе представить не можете его душевного смятения в тот момент. Со временем он немного успокоился, потому что я убеждал его, что, если бы Господь действительно осуждал его поступок, Он давно уже сделал бы так, чтобы все это выплыло наружу. Я помогал ему, как мог, мы вычистили старый сарай, но я бессилен был помочь Арни избавиться от того, что его дочь и маленький внук постоянно были ему живым укором.

– Но он все равно держал язык за зубами, – заметил Дэлзиел. – Верно, дожидался, когда Господь призовет его сознаться, так что ли?

– Наверное. И как ни странно, похоже, он стал считать вас чем-то вроде орудия в руках Господних. После вашей беседы с ним в то утро о том, что мальчишка вернулся, он был потрясен. Скорее всего, он собирался сознаться.

– А как вы к этому относитесь, мистер Свайн?

– Как я уже говорил вам, я рад, что решился на этот шаг. У меня и своих неприятностей достаточно. Теперь, когда все они, кажется, остались позади, я хочу, чтобы с моей души был снят и этот камень. Но я все на свете отдал бы за то, чтобы это случилось по-другому. Мне никогда не избавиться от ужасного воспоминания, как бульдозер наезжает на Арни. Это тяжкое бремя немного облегчает лишь нечто такое, о чем я не мог прежде никому рассказать. В те страшные последние минуты я видел лицо Арни, и я не уверен, что он действительно хотел избежать своей участи.

Свайн говорил очень искренне. А как еще он мог говорить? – Но Паско ожидал, что Дэлзиел рассмеется Свайну в лицо. Вместо этого толстяк вкрадчиво пробормотал:

– Ну-ну, еще одно самоубийство.

– Он действовал неосознанно, конечно, – возразил Свайн. – Для человека с убеждениями Арни самоубийство невозможно. Он просто утратил волю к жизни. Вот что может сделать с человеком такая ужасная тайна. Вот почему я решил ради себя самого и ради памяти Арни поведать вам обо всем.

Это был момент, когда Свайн, казалось, полностью перехватил инициативу, и в этот же самый момент отбойные молотки во дворе перестали работать.

Тут открылась дверь и в кабинет заглянул Уилд.

– Сэр, кажется, нашли, – доложил он.

– Констебль Сеймур здесь займется вашими показаниями, сэр. Извините, – проговорил Дэлзиел, поднимаясь со стула.

Идя вниз по лестнице, Дэлзиел резко бросил:

– Черт тебя побери, Питер, помоги же мне! Этот скользкий тип уходит у нас из-под носа, а ты сидишь и улыбаешься, как поп на крестинах!

В гараже он наклонился над ямой. Свайн очень точно обрисовал мелом место, где лежал Эпплярд. Дэлзиел всегда удивлялся, как мало места занимает человеческое тело, особенно если ему придать позу эмбриона. Он хмуро глядел на труп молодого человека, как будто хотел, чтобы тот заговорил.

Потом сказал:

– Ну, ладно. Всем выйти. Сначала фотографии. Потом патологоанатома сюда.

– Всех уже вызвали, – сообщил Уилд.

– Кто-то должен будет сказать девушке, – заметил Паско, когда они вышли под ласковые лучи солнышка.

– Что? А, да. Для опознания. Посмотри, кто прибыл. Человек такого роста должен ездить только на мопеде.

Шеф полиции с трудом вылезал из огромного «ленд-ровера». Он был великолепен в парадном мундире, а довольное выражение его лица свидетельствовало о щедрости налогоплательщиков. Однако оно сразу изменилось, как реклама на телеэкране, стоило ему увидеть Дэлзиела, грузовик и двух рабочих, выходящих из гаража с отбойными молотками в руках.

Дэлзиел подошел к Тримблу, и тот раздраженно спросил:

– Эндрю, ты уверен, что я хочу услышать то, что ты собираешься мне сказать?

– Нет никаких причин для беспокойства, сэр, – ответил Дэлзиел. – У нас просто неожиданный визитер.

Он быстро ввел Тримбла в курс дела. Шеф полиции тихо застонал, услышав про труп, но весь остальной рассказ выслушал молча и, лишь когда Дэлзиел кончил, задал несколько уточняющих вопросов, а потом подытожил:

– Будем надеяться, что он сказал правду, и медэкспертиза это подтвердит. Жертва непреднамеренного убийства на нашей собственной автостоянке все-таки лучше, чем жертва преднамереннего убийства.

– Сэр, – обратился Паско к Дэлзиелу, – вы, кажется, хотели, чтобы я известил обо всем миссис Эпплярд?

Старший инспектор лишь намеревался тактично намекнуть, что люди все-таки важнее, чем пресса и публичный имидж, но прозвучало это как суровый упрек. Дэлзиел ничего не ответил. Он, казалось, погрузился в свой никому не ведомый внутренний мир. Но Тримбл отлично понял, что хотел сказать Паско.

– Конечно, конечно. Молодая жена. У нее еще и отец сегодня умер. Как ей, должно быть, тяжело. Но кто бы ни сказал ей, надо, чтобы при этом обязательно присутствовал уполномоченный представитель полиции. Но не стоит торопиться даже с этим. Эндрю!

– Сэр? – вышел из забытья Дэлзиел.

– Я только что говорил о том, что не стоит все это афишировать, пока мы не будем знать совершенно точно, что же произошло на самом деле. Мы обязаны быть осмотрительны как ради родственников покойного, так и ради самих себя.

Паско вздохнул с облегчением. Успокоившись насчет реакции шефа полиции на его невольную бестактность, он почувствовал, что вполне солидарен с Тримблом в его опасениях дать газетчикам повод поиздеваться над блюстителями порядка. Совсем мало времени прошло с тех пор, как на той же самой автостоянке в машине был обнаружен убитый итальянец, и Паско все еще отлично помнил бесконечные издевки, которыми осыпали их буквально все: от желтой прессы до красных памфлетистов.

– Да, вы правы, – рассеянно пробормотал Дэлзиел.

«Он что-то замышляет, – решил Паско, – но не настолько уверен в себе, чтобы открыть свой замысел». Это встревожило Паско. Дэлзиел не всегда был прав, но зато всегда уверен в себе.

Тримбл тоже почувствовал некоторое беспокойство и вкрадчиво сказал:

– Эндрю, у меня только раз в жизни болел зуб, я только один раз сломал любимую машинку в день своего рождения, и с тех пор не знал больших бед. Что у тебя еще на уме?

– Грег Уотерсон, сэр.

– Поясни.

– Его в последний раз видели месяца два назад. Мы везде его искали. И не только мы. Подразделение по борьбе с наркотиками тоже занималось поисками. А уж они ищут так ищут.

– Ну и?

– Ну и подумайте, сэр. Если вы ищете кого-то, у кого нет особого таланта скрываться, и его не оказывается в тех местах, где он должен спрятаться, вы стали бы искать его там, где его мог спрятать кто-то другой.

Паско не мог не восхититься, как мастерски Дэлзиел процитировал слова из письма Смуглой Дамы, словно эта мысль только что пришла ему в голову. Но еще более его восхитило то, как стоически воспринял Тримбл подобное высказывание начальника уголовно-следственного отдела.

– Ты уверен, что хочешь это сделать, Эндрю? – спросил он кротко.

– Ага, уверен.

Тримбл вздохнул. «Он так же обеспокоен помешательством Дэлзиела на деле Свайна, как и я, – подумал Паско. – Но все-таки он хочет дать ему возможность доказать свою правоту или неправоту».

– И какую же часть моей замечательной автостоянки ты предлагаешь разрушить на этот раз?

Дэлзиел указал на будку у ворот.

– Вот эту часть делали последней, – пояснил он. – Как раз когда исчез Уотерсон.

– Хорошо, – с неожиданной решимостью в голосе сказал Тримбл. – Действуй. Но я хочу, чтобы никто об этом не знал. Никакой прессы. Эта часть улицы должна быть перекрыта. Выдумайте какую-нибудь сказку про утечку газа, например. Все, что угодно. И, Эндрю, куда девалась твоя неизменная самоуверенность? Когда я не вижу на твоем лице величайшей уверенности в себе, у меня начинается несварение желудка!

Он элегантной походкой двинулся к входу в участок.

– Ну, для гномика он ничего смотрится, – проворчал Дэлзиел. – Хорошо, парень, – обратился он к Паско, – ты слышал, что он сказал. Вот и займись этим. А ты, Уилди, пойдешь со мной. Посмотрим, может быть, мы чем-нибудь поможем юному Сеймуру с показаниями мистера Свайна.

Он взглянул на часы.

– И я хочу, чтобы работа здесь началась ровно через тридцать минут, понятно?

– К чему такая точность? – спросил Паско.

– Потому что я хочу быть уверен, что именно в ту минуту, когда снова заработают отбойные молотки, я буду смотреть прямо в глаза этому мерзавцу Филипу Свайну!

Глава 2

Эндрю Дэлзиел редко признавал свои тактические ошибки, но, сидя в комнате для допросов и слушая, как сержант Уилд зачитывает показания Свайна, прежде чем дать их ему подписать, он подумал, что умная собака не повторяет один и тот же трюк дважды.

Он спровоцировал Свайна на признание тем, что дал ему услышать просьбу Брумфилда об отбойных молотках. На этот раз не умнее разве было бы застать этого скользкого типа врасплох, чем спугнуть его раньше времени?

Уилд монотонно продолжал: «…и я понимал, что одновременно являлся пособником и соучастником преступления, помогая Арни Стринджеру спрятать тело, его зятя…»

Дэлзиел взглянул на часы. Еще минута. Он слишком затянул время. Свайн наблюдал за ним. Возможно, такого сообразительного типа, как он, уже что-то насторожило. Дэлзиел поднял глаза и посмотрел на Свайна в упор. Свайн и не подумал отвести свой взгляд, прервать их мысленный поединок. Казалось, это мгновение было бесконечно. Но время не стояло на месте. На автостоянке внезапно ожили отбойные молотки, а между Свайном и Дэлзиелом пронеслась электрическая искра такой силы, какая может вспыхнуть только между любовниками, которые в экстазе смотрят друг на друга.

– «…И я готов нести всю ответственность за содеянное мной в соответствии с законом», – заключил чтение Уилд. – Все, сэр. Вы подпишете?

Свайн опустил свой взгляд и склонил голову, как будто в молитве.

– Нет, – тихо ответил он, – пока нет. Простите, но свой моральный долг следует выполнять до конца, не так ли? Я понимаю, о мертвых дурного не говорят. Но я должен думать о живых. Бедная женщина! Молю Бога, чтобы я оказался не прав, но я сам не могу этого проверить. Это только вы можете сделать, Дэлзиел.

– Что сделать? – рявкнул Дэлзиел. Он уже понял, что совершил ошибку. Нельзя играть с людьми в их собственные игры. Умные люди не играют в умников перед другими умниками. И теперь он говорил то, что требовалось по сценарию, навязанному Свайном, и не знал, как избежать этого.

– Найти неопровержимые доказательства того, что я подозреваю и во что боюсь поверить.

– Во что?

– В то, что Арни Стринджер мог убить Грега Уотерсона.

– Что?! – Дэлзиел, ожидавший разных хитрых уловок, от такой наглости прямо-таки оторопел. Забыв о тактике и стратегии, он в сердцах заорал:

– Да легче кардиналу всучить презерватив, чем мне – такую туфту!

Филип Свайн согласно кивнул.

– Да, я понимаю, как трудно вам будет поверить в это, но, прежде чем вынести окончательное суждение, послушайте, что я вам скажу. Арни Стринджер всегда был мне предан, а после того, как я помог ему с его зятем, считал себя моим должником. Когда случилась трагедия с Гейл, он не знал, что сделать, чтобы утешить меня. Во всем, что произошло, он обвинял одного Грега Уотерсона и открыто заявлял о том, чего, по его мнению, заслуживает этот человек. Моя позиция оказалась довольно странной: я защищал человека, соблазнившего мою жену и создавшего ситуацию, из-за которой она погибла. Но Арни был максималистом, и, хотя он перестал говорить на эту тему, я должен был догадаться, когда попросил его проследить за миссис Уотерсон, что своего мнения он не изменил.

– Это когда было? – спросил Дэлзиел и явно притворно зевнул.

– Это было в тот вечер, когда она встречалась с Грегом. Она говорила мне, что он должен был позвонить. Вы знаете, как мне нужно было встретиться с ним…

– Зачем это? – перебил Дэлзиел.

– Чтобы он пришел к вам, конечно. Я тогда еще не знал, что Грег уже написал заявление, в котором с меня снимались все подозрения. Я понимаю, у вас трудная работа, и все же было бессмысленной жестокостью заставлять меня так долго мучиться.

Дэлзиел на минуту закрыл глаза, будто молился, а может быть, просто в раздражении.

– Значит, вы попросили Арни проследить за миссис Уотерсон? – спросил он. – А почему вы сами не поехали?

– Она знала меня в лицо. И Грег, конечно, тоже. Я отлично понимал, что такой человек, как он, увидев меня, тут же сбежит. Я лишь хотел узнать, где он живет, чтобы прийти к нему и поговорить с глазу на глаз. Поэтому я попросил Арни, чтобы он проследил за миссис Уотерсон, и он согласился.

– А на какой машине он поехал? – вклинился в разговор Уилд, невзирая на грозный взгляд Дэлзиела.

– Не знаю. Наверное, пикап. Я его в тот вечер не видел. У меня была назначена встреча неподалеку от Дарлингтона, и я приехал домой поздно.

Он замолчал и отпил глоток остывшего кофе из стоявшей перед ним чашки. Уилд ожидал, что Дэлзиел будет расспрашивать о деталях встречи в Дарлингтоне, но толстяк молчал, и Свайн продолжил свое повествование.

– На следующее утро я приехал сюда на стройку. Работа близилась к завершению, если вы помните. Арни, как выяснилось, в тот день принялся за работу раньше обычного. Я спросил его, что произошло накануне вечером. Он сказал, что доехал за миссис Уотерсон до пивной «Приют пилигрима» и стал ждать снаружи. Она вышла одна. Он околачивался там до самого закрытия в ожидании Уотерсона, но, видимо, просмотрел его.

– А в пивную он не зашел? – спросил Дэлзиел.

– Он сказал, что нет. Он не одобрял таких мест, – пояснил Свайн. – Так что это выглядело убедительно. Только, ну, в общем, даже для Арни он говорил обо всем этом слишком резко и грубо.

– А почему вы заподозрили, что он говорит неправду? – ухмыльнулся Дэлзиел.

– Так прямо и не скажешь! Но я помню, что перед отъездом в Америку я сказал Арни, что вовсе не горю желанием туда ехать, а он ответил, что все будет хорошо, что, когда я вернусь, все образуется. Я возразил, что ничего не образуется до тех пор, пока не появится Уотерсон, и Арни ответил, что я могу не волноваться на этот счет, потому что он сомневается, что этот мерзавец еще будет мне докучать. Я вспомнил его слова уже в самолете, в голову мне стали приходить самые разные мысли. Но в Калифорнии я, конечно, обо всем этом забыл, там было слишком много дел, о которых приходилось думать. И я больше не вспоминал об этом. До сегодняшнего дня. Господи! Неужели это все произошло лишь сегодня утром?! Кажется, уже вечность прошла!

– Это потому, что вы нам тут сказки рассказываете, – пробурчал Дэлзиел.

– Извините, – совершенно невозмутимо ответил Свайн и продолжал: – Сегодня утром, как я уже говорил вам, Арни только о своем зяте и думал. Мы присели потолковать. Потом приступили к работе, но я видел, что он себе места не находит. И я из кабины бульдозера сказал ему: «Ради Бога, Арни. Перестань есть себя поедом, пойди и признайся во всем, если тебе это необходимо, и пусть все решит закон. Но не бери на себя большей вины, чем есть. Ты повинен лишь в том, что умолчал об ужасном несчастном случае. И все! О несчастном случае!» А он ответил больше себе, чем мне: «Ну да, это был действительно несчастный случай. – А как быть со вторым прелюбодеем?!» И, прежде чем я успел спросить его, о чем он, он вернулся к работе. Я тоже. А потом, вскоре после этого… Господи, наверное, мы оба были заняты мыслями о другом и не смогли сосредоточиться на работе. Никогда себе этого не прощу!

Голос его дрогнул.

Дэлзиел рыгнул и спросил:

– Я все-таки никак не пойму, с чего это вам пришел на ум Уотерсон?

– Очень просто, это из-за тех слов, которые Арни сказал перед смертью. «Фил не виноват. Воля Божия. Только хотел помочь другу. Был мне добрым другом». Сначала я подумал, что он говорит о несчастном случае, который произошел сегодня с нами. Потом я решил, что он про Эпплярда. Но кому пришло бы в голову обвинять меня в убийстве Эпплярда? И вдруг до меня дошло. Что, если бедняга Арни, чувствуя себя вечно обязанным мне, ненавидя Уотерсона не только за то, что он мне сделал, но и за то, что тот погряз в таких грехах, как страсть к наркотикам и прелюбодейство, счел себя вершителем воли Божьей, призванным уничтожить Уотерсона за все его грехи?

Он с тревогой посмотрел на двух полицейских, будто моля их опровергнуть его ужасное подозрение.

– Ах вот как? – процедил сквозь зубы Дэлзиел. – И что, по вашему мнению, он мог сделать с телом?

– Понятия не имею, – ответил Свайн. – Но вы будете его искать? Я прошу вас, сделайте все, чтобы его найти!

Во дворе стих шум отбойных молотков.

Это, несомненно, был Уотерсон, причем отлично сохранившийся. Он был зацементирован под будкой при въезде на автостоянку. К несчастью для автостоянки, рабочие начали долбить не с того конца, в результате чего образовалась траншея футов двенадцать в длину.

Дэн Тримбл, печально глядя на этот уродливый шрам, сказал:

– Полагаю, могло быть и хуже.

– И будет хуже, – лаконично ответил Дэлзиел.

– Что?!

– Мы же девушку еще не нашли. Беверли Кинг.

– Ты считаешь, она тоже здесь?

– А где же еще? Она была на яхте вместе с Уотерсоном, а после этого о ней ни слуху, ни духу уже; Бог знает сколько времени. Раз он убил этого беднягу, то ее он бы тоже не оставил в живых, правда?

– Стринджер? Эндрю, ты уверен? Из того, что ты говоришь, я могу заключить, что, убивая Уотерсона, он вообразил себя орудием в руках Божьих, но надо быть совершенным психом, чтобы убить еще и девушку.

– Стринджер? А кто говорит о Стринджере? – удивился Дэлзиел. – Вы что, думаете, я так и проглотил всю эту туфту? Нет, я о том мерзавце, который там, наверху, сидит. Господи, он думает, он такой умный! Поправочка, он действительно умный. Этого у него не отнимешь. Он соображает быстро, как крыса, загнанная в угол. Он услышал, что отбойные молотки опять заработали, и догадался, к чему я клоню. Поэтому он с такой скоростью выдал нам объяснение, прежде чем ему показали бы труп и попросили бы все объяснить!

На Тримбла слова Дэлзиела не произвели никакого впечатления.

– Это одна точка зрения, – заметил он. – Но есть и другая. И заключается она в том, что Свайн говорит правду. Я хочу, чтобы тщательнейшим образом были рассмотрены обе версии. Как я понял, Свайн тебе сказал, что ездил по делу в Дарлингтон как раз в тот вечер, когда Уотерсона видели в «Приюте». Ты проверил это?

– А куда торопиться, если я результат наперед знаю, – проворчал Дэлзиел. – Это будет хорошая история. Но не окажется хороших свидетелей.

– Мистер Паско, – раздраженно проговорил Тримбл, – не могли бы вы проверить правильность прогнозов господина начальника уголовно-следственного отдела? Но даже если эти прогнозы оправдаются на сто процентов, это все равно ничего не доказывает.

– Труп Бев Кинг все докажет, – уверенно заявил Дэлзиел. – И нам не придется долго искать. Они должны рядышком лежать.

– Хорошо бы ты оказался прав, Эндрю, – сказал Тримбл, пытаясь смягчить свой тон. – Эти отбойные молотки, они мне словно в сердце вгрызаются. Ты меня понимаешь?

– Ну, тогда они должны быть особенно прочными, – ответил Дэлзиел.

Когда Паско вошел в комнату для допросов, отбойные молотки снова заработали, но Свайн никак не отреагировал на возобновившийся шум.

Следующие десять минут показали, что Дэлзиел со своим прогнозом набирал очко за очком. Свайн рассказал, что он поехал на север взглянуть на старый дом, который предстояло снести, рассчитывая купить кирпич и кое-какую фурнитуру из этого дома. Но подрядчик не явился, а когда Свайн позвонил ему домой, оказалось, что кто-то из них перепутал день. Поскольку этот человек не мог тогда вечером с ним встретиться, Свайн сам посмотрел дом, выпил пива с бутербродом в пивной в Дарлингтоне, которая называлась «Корона» или еще как-то, но название было связано с королевским домом, вышел на улицу, обнаружил, что у него спустило колесо, долго провозился, меняя его, и добрался до дома уже за полночь.

– То есть кроме, может быть, барменши в пивной, названия которой вы точно не помните, ваши слова никто подтвердить не может? – спросил Паско.

– Подрядчик может подтвердить, что я звонил ему, – сказал Свайн, – и думаю, что кто-нибудь наверняка видел, как я менял колесо. Но почему вас это интересует, мистер Паско?

– Просто для порядка, так заведено.

– Да бросьте! Я же не идиот. – Свайн задумчиво посмотрел на Паско, потом глаза у него округлились, рот приоткрылся, и в ужасе от собственных подозрений он воскликнул:

– О Господи! Эти чертовы отбойные молотки! Вы нашли… неужели Уотерсона?! О, Арни, Арни. Если ему однажды пришла в голову такая идея, то… И вы думаете, я опять ему помог? Помилуйте, старший инспектор! Я признался, что помог спрятать ему один труп, но уверяю вас, это не стало для меня правилом! Я не ошибся, да? Вы нашли Уотерсона?

Паско кивнул, не отводя взгляда от лица Свайна.

– Ах ты, черт! Я же говорил вам, что именно этого и опасался, но я все еще надеялся, что ошибся. Разве Арни сам не видел, что в моих же интересах было, чтобы Уотерсон объявился, ведь он один мог прояснить все окончательно насчет смерти Гейл!

Свайн говорил со страстной искренностью, которая не вызывала у Паско сомнений.

Паско встал и пошел докладывать Дэлзиелу, что его прогноз оправдался на сто процентов.

Но на стоянке он увидел, что талант ясновидящего в Дэлзиеле тает на глазах. Во все стороны от могилы Уотерсона тянулись новые траншеи, и было ясно, что на пространстве, где по логике вещей могла быть зацементирована Беверли Кинг, уже нет живого места. Лицо Тримбла превратилось в бесстрастную маску, более выразительную, нежели нервный тик или гримаса, а рабочие, почувствовав, что от шефа полиции исходит вибрация посильнее, чем от их молотков, остановились и вопросительно смотрели на Дэлзиела.

– Продолжайте, – хрипло распорядился он. – Она здесь. Питер, как у тебя дела?

Паско пересказал то, что услышал от Свайна, старательно подчеркивая точность прогноза Дэлзиела. Тримбл отнесся к услышанному скептически.

– И тем не менее ничто не говорит о причастности Свайна к смерти Уотерсона, – заявил он. – Даже мотива для убийства практически нет. Почему, скажи на милость, человек должен убивать другого человека, если тот дает показания, которые полностью снимают с него всяческие подозрения в убийстве жены?

– Человек, который дрессирует блох, должен иметь очень большой палец, – изрек Дэлзиел.

– Не понял.

– Мистер Уотерсон был человеком очень переменчивым, – сказал Паско, чувствуя, что афоризм Дэлзиела нуждался в объяснении. – Мне кажется, господин начальник уголовно-следственного отдела хотел сказать, что, подобно негативу фотографии, Уотерсона надо было закрепить, чтобы добиться желаемого результата.

– Думаю, – проговорил Тримбл, – мне лучше уйти в кабинет, пока меня не ввели в искушение задать еще несколько вопросов.

Глядя ему вслед, Дэлзиел спросил:

– О чем это ты, черт побери, тут толковал?

– По-моему, о том же, что и вы.

– Тогда меня пора записывать на прием к Поттлу!

К шести часам вечера Паско и сам начал подумывать, что Дэлзиелу действительно не помешало бы сходить к психиатру.

– Сэр, – осмелился он обратиться к нему, – вы уже заметили, наверное, что перекопана вся та часть, которая была зацементирована в феврале?

– Ну и что с того?

– Но ведь Уотерсона в последний раз видели первого марта, не так ли?

– Сам знаю.

– Значит, если вы предполагаете, что девушку убили в то же самое время, то она уж никак не может быть… там.

Он указал туда, где отбойные молотки взрывали последний нетронутый участок перед гаражами.

– А кто сказал, что ее убили в то же самое время? – возразил Дэлзиел.

– Я просто подумал…

– Меньше надо думать, – отрезал Далзиел. – Когда эту девицу видели в последний раз?

– Ее посудина отчалила от верфи Балмера третьего февраля. В последний раз она навестила родителей четырнадцатого. Фермер на «Баджер-Фарм» говорил, что на яхте кто-то был почти весь февраль.