Текст книги "Прах и безмолвие (сборник)"

Автор книги: Реджинальд Хилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 47 страниц)

– Этот деревенщина! Он так скуп, что никогда не разорился бы на календарь, не говоря уж про очки! – перебил его Дэлзиел.

– Тем не менее. Послушайте, если она здесь, значит, ее убил Свайн или Стринджер. А раз уж вы решили искать там, где цемент положили еще в феврале, значит, полагаете, что ее убили во второй половине февраля. Зачем? Почему? Скажите на милость, почему?

– Не знаю я почему, – процедил сквозь зубы Дэлзиел. – Я знаю только, что этот тип убил свою жену, и я уверен, что он виновен во всем, что здесь произошло, и буду так считать до тех пор, пока какой-нибудь умник не убедит меня в обратном!

«Он просто сходит с ума», – подумал Паско, отчаянно пытаясь убедить своего босса остановиться.

– Значит, если следовать вашей логике, вы собираетесь перерыть все, что было зацементировано со Дня Святого Валентина?

– Если понадобится, то перерою.

– Даже если для этого понадобится портить пол в новых гаражах? Мистеру Тримблу это не понравится.

– Отчаянным Дэном я сам займусь. Он, может быть, и неплохой танцор, но танцевать он будет под мою дудку!

Однако к восьми часам вечера музыка смолкла.

Часом раньше Свайн, который на удивление покорно отнесся к тому, что его пребывание в участке так сильно затянулось, наконец вызвал своего адвоката. Тримбл посовещался с этим адвокатом и пошел разговаривать с главой своего уголовно-следственного отдела. Разговор был недолгий. Отбойные молотки испещрили дырами больше половины всей площади, зацементированной под стоянку. Когда Дэлзиел неохотно признал, что они не пощадили и цемента, положенного по крайней мере за неделю до того, как Беверли Кинг в последний раз видели живой, Тримб заявил:

– Хватит, Энди.

– Но…

– И никаких «но». Прекратить сейчас же. Если я еще раз услышу эти молотки, я тебя отстраню. Можешь в этом не сомневаться.

Он зашагал прочь. Через пять минут Тримбл появился на стоянке снова, на этот раз вместе со Свайном и его адвокатом. Адвокат Свайна, чем-то похожий на летучую мышь, держал в руках включенный диктофон. Тримбл был подчеркнуто вежлив и учтив, но, похоже, Свайн не нуждался в том, чтобы его гладили по головке.

– Пожалуйста, – сказал он, – помните, что я здесь, потому что совершил проступок и готов отвечать за него. Я отлично понимаю желание мистера Дэлзиела выяснить, не осталось ли тут еще каких-нибудь неприятных сюрпризов. Спасибо, подвозить меня не надо. Я на машине, К счастью, я поставил ее не здесь.

Он оглядел разгромленную автостоянку и улыбнулся Дэлзиелу. Паско почувствовал, как толстяк внутренне напрягся. «Только бы он не брякнул чего-нибудь такого, что можно было бы использовать против него, – в отчаянье подумал Паско. – Только не при Тримбле и этой летучей мыши, вооруженной записывающим устройством!»

– До свидания, сэр! – гаркнул Дэлзиел, повернулся на каблуках, как солдат, которому сказали «свободен», и зашагал прочь. Паско примиряюще улыбнулся Свайну и пошел вслед за Дэлзиелом. Он догнал шефа в первом гараже. Тот стоял и мрачно смотрел в яму, откуда извлекли тело Эпплярда.

– Я ведь уже взял его, Питер, – сокрушался он. – Я уже держал его в руках! В чем я ошибся? Три трупа, а этот мерзавец спокойно уходит, на счете у него миллион долларов, и Отчаянный Дэн сдувает с него пылинки, как какой-то брадобрей! Господи, что же оказалось не так?!

Этот вопль души, обращенный к Богу, тронул Паско больше всего. Дэлзиел показался ему воплощением некогда могучего Сатурна, который осознал, что время титанов ушло безвозвратно.

– А может быть, все произошло как раз так, как надо? Может быть, Свайн говорил правду. Ведь в этом случае все сходится? – сочувственно проговорил Паско и с опозданием понял, что эта попытка утешить Дэлзиела была сродни той, когда попытались заверить миссис Линкольн, что ей все равно не понравился бы конец представления. Глаза Дэлзиела вспыхнули от ярости, по силе не уступающей ядерному взрыву, и он словно клещами схватил Паско за руку выше локтя. Возможно, это было глупо, но Паско в качестве защиты пустил в ход логические доводы вместо того, чтобы просто двинуть Дэлзиелу коленкой в пах.

– Свайн помогал нам сегодня во всем, – поспешил добавить он. – Вы не можете этого не признать. Хорошо, он изменил немного свои показания, но показания Уотерсона все равно подтверждают его невиновность: И он добровольно сообщил нам подробности смерти Эпплярда, показал место, где…

Ядерная вспышка стала слабеть, а клещи немного разжались, позволяя восстановиться току крови в руке Паско.

– Вот именно. И даже сделал чертеж, не так ли? А чьим мелом он начертил его, Питер?

– Не понял?

– Чьим мелом он отметил нужное место? Может, это ты был таким примерным бойскаутом и так хорошо подготовился, что принес с собой мел, а?

– Нет, сэр. Я только помню, что Свайн очертил место, где надо вскрыть бетон.

– И он был подготовлен к этому, не так ли? И раз этот мел был не мой и не твой, значит, это был его мел!

– Да, наверное. Может быть, строители носят с собой мел, – предположил Паско, не совсем понимая, почему Дэлзиел так распространяется на эту тему. – Орудие труда, так сказать.

– Возможно, что и носят. Но в комбинезоне! В рабочей одежде! А Свайн переоделся с тех пор, как мы встретились в больнице. Он был в своем модном блейзере со всякими там эмблемами. И чтобы такой франт, как он, каждый раз, когда ему надо высморкаться, доставал из кармана носовой платок, весь испачканный мелом?!

– Сэр, но мне кажется, это все не так важно. Главное, что он нам точно указал место, где был погребен Эпплярд. Представьте, во что мы превратили бы стоянку мастера Тримбла, если бы Свайн сделал это приблизительно?

Хотя эта попытка утешить Дэлзиела разозлила его несколько меньше предыдущей, она оказалась не намного успешнее.

– Может быть, мне теперь ему благодарственное письмо написать? – взорвался Дэлзиел.

Появление в дверях сержанта Брумфилда спасло Паско от необходимости отвечать на этот вопрос.

– Мистер Свайн уже уехал, да? – спросил он.

– Если ты поторопишься, ты еще увидишь, как шеф целует ему задницу на общественной стоянке через дорогу, – сообщил Дэлзиел.

Брумфилд повернулся было уходить, но Дэлзиел остановил его.

– А что случилось? Зачем он тебе понадобился?

– Ничего особенного. Просто он забыл свою ручку. Похоже, ручка дорогая, и я не хочу, чтобы он думал, будто ее стянули у него в участке.

– Какой забывчивый. Подожди, Джордж. Питер, вот ты шибко образованный, что там эти, которые в чужих мозгах копаются, говорят насчет того, когда люди где-нибудь забывают свои вещи?

– Что? А, вы хотите сказать, что, когда человек что-то где-то забывает, это на самом деле происходит не случайно, а потому, что он хочет еще раз вернуться в это место? Да, конечно, но это довольно примитивное толкование проблемы…

– Для примитивного полицейского сойдет и такое, – перебил его Дэлзиел. – Так почему же Свайн мог захотеть снова вернуться сюда?

– Нельзя считать, что в каждом подобном случае человек подсознательно стремится…

– Да кто говорит – подсознательно? – заорал Дэлзиел. – Этот мерзавец даже во сне все делает осознанно! Он хочет, чтобы у него был предлог вернуться сюда сегодня попозже вечером. Зачем? Только по одной причине. Он хочет удостовериться, что мы не начали долбить цемент еще раз! Джордж, эти рабочие еще здесь?

– Кажется, они в кафетерии.

– Сходи за ними. Я хочу, чтобы они снова принялись за работу через две минуты!

– Но ручка мистера Свайна…

– Дай ее сюда. Я прослежу за тем, чтобы он ее получил. Она ему понадобится написать еще один вариант показаний, черт его возьми совсем! А теперь давай пошевеливайся!

С сомнением качая головой, сержант ушел.

– Сэр, – с тревогой проговорил Паско, – вы уверены, что не пожалеете о том, что сделали? Вспомните, мы же знаем, что этот гараж был закончен к восьмому февраля. Нет никаких следов того, что покрытие вскрывали до тех пор, пока мы не начали долбить. Мы точно знаем, что Беверли Кинг была жива и здорова еще тринадцатого февраля. Это бессмысленно…

– Ты так считаешь? Что действительно странно, так это то, что этот тип, который ненавидит меня больше всего на свете, вдруг приходит, чтобы помочь следствию! Он не просто говорит: «Это где-то тут», он приносит с собой кусок мела и указывает нам точное место. Он целый день безропотно сидит у нас в участке. А когда уходит, кое-что оставляет, чтобы у него был повод вернуться и окончательно удостовериться, что ему все сошло с рук.

– Что сошло с рук? – спросил Паско.

– А черт его знает! Но только этот номер у него не пройдет! Где эти работяги? – заорал Дэлзиел.

Он вышел из гаража и тут же нырнул туда обратно. Через плечо Дэлзиела Паско увидел Тримбла, с трудом пробирающегося через перепаханную стоянку.

Шеф полиции скрылся в здании участка. Видимо, он разминулся с Брумфилдом буквально чудом, потому что через минуту Брумфилд показался в дверях с недоумевающими рабочими.

– Мистер Тримбл вас не видел? – уточнил Дэлзиел.

– Нет, а он разве не в курсе?

– Не твое дело, – рявкнул Дэлзиел. – Вы уж, ребята, извините, что задерживаю вас, но мне надо, чтобы вы вот еще что сделали: начинайте отсюда и долбите через весь пол. И пожалуйста, постарайтесь это делать как можно тише.

Рабочие переглянулись.

– Простите, сэр, – сказал один из них, – но с этой штукой есть только два варианта: или она выключена или так тарахтит, что уши закладывает.

– Ладно, – простонал Дэлзиел, – если не можете работать тихо, то работайте хотя бы быстро.

И отбойные молотки снова ожили.

– Я даю ему две минуты, – прокричал Паско.

– Три, – ответил Дэлзиел. – Ему понадобится лишняя минута на то, чтобы поверить своим ушам. Я постараюсь его утихомирить. А ты смотри, чтобы эти типы тут работали как надо.

Дэлзиел торопливо зашагал к дверям участка, но оказалось, что он недооценил быстроту реакции Тримбла и столкнулся с ним уже на пороге. При этом на лице шефа полиции было явно написано, что он не верит своим ушам.

– Энди, что происходит? Что это за шум?

– Какой шум, сэр? – спросил Дэлзиел, приставляя ладонь к уху.

– Этот шум! Опять отбойные молотки? – проорал Тримбл в ярости и в то же время с некоторым опасением, что шум, возможно, существует только в его воображении.

– А, этот шум, – пренебрежительно ответил Дэлзиел.

В ту же секунду, словно по его команде, шум стих.

Дэлзиел добродушно улыбался шефу полиции. Возможно, что произошли какие-то технические неполадки сразу у обоих рабочих, но такие совпадения случаются крайне редко. Он продолжал молчать, и Тримбл нетерпеливо воскликнул:

– Ну?

– Так вы про молотки, сэр? – проговорил Дэлзиел чуть-чуть укоризненно. – Я как раз шел к вам, чтобы об этом сказать. Пойдемте, я вам покажу, что там.

«А что там?» – думал он, уверенной походкой шагая через всю стоянку, засунув руки в карманы, чтобы Тримбл не видел, что он держит пальцы скрещенными.

Паско появился в дверях гаража. Он чуть заметно кивнул, что, мол, все подтвердилось, но успокоило Дэлзиела главным образом выражение полного недоумения на его лице. Дэлзиел наконец распрямил пальцы, вынул руки из карманов и помахал Тримблу, приглашая его войти в гараж.

Теперь в полу гаража была еще одна яма, размером, правда, меньше первой. Она вплотную примыкала к линии, которую прочертил Свайн. Всего дюймах в восемнадцати от этой меловой границы в свете яркой, без абажура лампы под потолком гаража светлела прядь белокурых волос.

– Невероятно, – пробормотал в растерянности Тримбл.

– Вы так думаете, сэр? Что именно невероятно? – спросил Дэлзиел.

– Ведь это же не Беверли Кинг?

– Нет, сэр, не она. На этот раз вы правы, – любезно согласился Дэлзиел со снисходительностью человека, чей авторитет стал вновь непререкаем. – Можете оказаться правы, – добавил он.

– Тогда кто же это?

Сзади послышался какой-то шум. Все обернулись. В дверях гаража стоял Филип Свайн.

– Рад вас видеть, сэр, – приветствовал его Дэлзиел. – За ручкой своей пришли, да?

Свайн тупо посмотрел на него, потом голосом человека, погруженного в свои переживания, забормотал:

– Я должен был вернуться… еще одна тайна… тогда все уже будет ясно раз и навсегда… тогда можно будет начать жизнь заново…

– О Боже, – вскричал Дэлзиел, – опять вы хотите что-то нам рассказать? Еще одно заявление, сделанное по своей воле и без принуждения? Я думаю, пора опубликовать собрание ваших показаний.

Но Свайна не так-то просто было вывести из образа, раз уж он в него вошел. Он медленно приближался к яме, пока не подошел достаточно близко, чтобы заглянуть в нее и различить прядь белокурых волос.

Тогда он страдальчески вскрикнул, потрясенный, упал на колени и, запрокинув голову, завопил:

– Гейл! Гейл! Гейл!

Глава 3

Это следовало бы назвать величайшим триумфом Дэлзиела, что таковым и являлось некое недолгое время, и омрачался этот триумф только необходимостью оправдываться перед Чанг за то, что он подпортил ей работу, низвергнув Люцифера в ад за две недели до представления мистерий.

– Освободить его под залог? – переспросил он. – Я бы рад тебе помочь, милочка, но ни один суд не выпустит под залог человека, подозреваемого в таких тяжких преступлениях.

В тот момент, когда он говорил это, он был по крайней мере наполовину искренен, но через очень короткое время всем стало ясно, что основной преградой на пути Свайна к освобождению является упорное сопротивление Дэлзиела. Когда Чанг намекнула ему на это, он взорвался:

– Какая разница?! Ты что думаешь, после всего случившегося я стал бы играть с этим мерзавцем? Если он снова будет в труппе, я отказываюсь участвовать. Поэтому тем, что я держу его под замком, я избавляю тебя от такой проблемы!

– Мне не нужны одолжения, Энди, – холодно проговорила Чанг. – У меня бывали проблемы и посложнее.

При этих словах Дэлзиел испытал неизвестное ему доселе чувство смущения.

Однако, когда на ту же тему с ним заговорил Дэн Тримбл, реакция Дэлзиела была совсем иной, и новое для него чувство его не посетило.

– Эндрю, – начал шеф полиции, – я немного обеспокоен. Ты так обрисовал в суде ситуацию, что Свайну будет выставлено весьма серьезное обвинение и выпустить его под залог было бы равносильно тому, чтобы послать Джека Потрошителя обратно в Уайтчепел [39]39
  Уайтчепел – один из беднейших районов восточной (промышленной) части Лондона.


[Закрыть]. Полагаю, все это говорит о том, что ты уверен: тебе удастся заставить его изменить свои показания…

– Да его показания, – воскликнул Дэлзиел, – надо публиковать как художественное произведение или комикс!

– Ты так считаешь? Тогда, может быть, ты поможешь мне отделить факты от художественного вымысла, естественно, подкрепляя свои комментарии солидными доказательствами. У меня здесь копия его показаний. Давай прочитаем их еще раз.

Он начал читать, время от времени делая паузы, чтобы Дэлзиел мог вставить свои замечания. Но до тех пор, пока речь шла о визите Арни Стринджера и его рассказе о гибели зятя, толстяк слушал молча. Только утверждение Свайна, что на пособничество Стринджеру его толкнула исключительно верность их старой дружбе, вызвало недоверчивый смешок Дэлзиела.

– Ты готов оспорить мотивы? – спросил Тримбл.

– Ага, конечно! Эта верность старой дружбе не помешала ему задавить своего приятеля бульдозером!

– У тебя есть доказательства справедливости твоих предположений? Свидетели? Показания медэкспертизы?

– Нет, но это и так ясно…

– Нет, не ясно, Эндрю. Продолжаю. «Моя жена, Гейл, рано легла спать в ту ночь, потому что утром следующего дня она улетала в Штаты навестить свою больную мать. Хотя я вынужден признать, что между нами имелись серьезные разногласия по поводу нашего будущего, существовала реальная возможность прийти к разумному компромиссу. Поэтому я не сомневался, что пребывание Гейл в Америке носило бы временный характер. Приход Арни разбудил ее, и после того, как я успокоил его и отправил домой, она пришла ко мне в комнату и сказала, что слышала почти весь наш разговор. Она не могла поверить, что я действительно собираюсь помогать Арни спрятать тело его зятя. Если бы она говорила вообще о том, что так поступать дурно, я бы послушал ее, но мне стало ясно, что она просто нашла предлог для того, чтобы потребовать от меня расторгнуть мое деловое партнерство с Арни, которого она всегда недолюбливала. Я пытался объяснить ей мои чувства, но это еще больше вывело ее из себя, она дошла почти до истерики и потребовала, чтобы я на следующее утро летел вместе с ней в Калифорнию и принял предложение работать у Делгадо. Я сказал, что, хотя я еще не решил окончательно по поводу работы, ее предложение было совершенно невыполнимым, но она уже не слушала доводов разума и билась в истерике. Я дал ей пощечину, чтобы привести в чувство, но вышло только хуже. Она бросилась на меня, и я отпрянул в сторону. Я вовсе не хотел ставить ей подножку, но она споткнулась о мою ногу и в следующее мгновение лежала бездыханная на полу рядом с камином. Гейл ударилась виском о каменный угол камина. Крови почти не было, но она была, несомненно, мертва. Я помню, что Гейл как-то раз рассказывала мне, что еще в Америке доктор, когда она была ребенком, предупреждал ее мать, что у нее очень тонкая кость черепной коробки и потому девочку надо оберегать от падений и слишком активных игр на утрамбованной земле. Я знаю, что мне следовало сразу же позвонить в полицию и в „Скорую помощь“, но я был в такой растерянности…» Ты что-то хочешь сказать, Энди?

– Этой байке сто лет в обед! – вспылил Дэлзиел. – Если бы мне платили пенс за каждую выслушанную мной историю о том, что жена, мол, упала и ударилась головой о камин, у меня бы денег было больше, чем у вас!

Тримбл вынул лист из стопки бумаг у себя на столе.

– Заключение медэкспертизы говорит о том, что миссис Свайн умерла от удара в висок. Это не противоречит утверждению Свайна, что она ударилась головой о камин. Никаких других следов насилия на теле покойной не обнаружено. Кроме того, вскрытие показало действительно наличие очень тонкой черепной коробки, что могло послужить решающим фактором для смертельного исхода. Что ты можешь возразить?

– Медэкспертиза ничего не обнаружила на камине, о который она якобы ударилась.

– Женщина, которая приходит убирать дом, подтвердила, что она по крайней мере два раза в неделю моет и полирует поверхность камина. Что еще? Ничего? Тогда пойдем дальше. «Я думал только о том, что, если я вызову полицию и „скорую помощь“, Арни обязательно услышит вой сирен и непременно решит, что я его предал, а это может его просто убить. Я сидел все в той же комнате и думал, думал, и в состоянии величайшего душевного смятения мне показалось, что нет иного выхода, как только сделать с телом Гейл тоже самое, что я согласился сделать с телом Эпплярда… Так я и поступил. Это была непростительная глупость, которая привела к трагическим последствиям, и я от всего сердца сожалею, что так произошло. Но когда у вас на глазах трагически погибает человек, которого вы любите, а в то же время ваш преданный друг вверяет вам свою жизнь и счастье, трудно рассуждать здраво. Поэтому в конце концов я завернул Гейл в одеяло и спрятал ее в пикапе, а на следующее утро, пока Арни размешивал цемент, я выкопал в гараже яму. Мы работали в той части стоянки, что за зданием суда, где по воскресеньям никого не бывает, а полицейские не обращали на нас никакого внимания. Тем не менее я попросил Арни постоять настороже, а сам подготовил яму и зацементировал в ней тело Эпплярда, а заодно и Гейл. В первый момент я чуть было не передумал и не сказал Арни, что не могу, но ведь Гейл была мертва, и я, может быть, ошибочно счел, что должен прежде всего позаботиться о живых, о своем друге Арни, попавшем в беду. Поэтому я произнес над Гейл простую молитву и положил ее покоиться в мире». Эндрю, ты опять издаешь какие-то странные звуки. Но ведь, что бы ты ни думал о Свайне, нельзя отказать ему в том, что он хороший друг, готовый прийти на помощь, когда это необходимо!

– Господи Иисусе, – взорвался Дэлзиел, – до вас что, не дошло еще? Такой скользкий тип, как Свайн, говорит правду, только чтобы прикрыть ложь! Я полагаю, его жена была мертва еще до того, как появился Арни, может быть, пару дней назад, хотя, если он это сделал только в ту ночь, он, наверное, сам чуть в штаны не наклал со страху, когда Арни начал барабанить в дверь! Вы что, думаете, он позволил бы ей уехать в Штаты? Вот так взять и уехать? И быстренько там развестись? И вычеркнуть его из завещания? Нет, она была уже убита, а он ломал себе голову, что ему делать дальше, как вдруг появляется Арни с точно такой же проблемой. И он понял, что, помогая Арни, он выручит и себя!

– Значит, ты хочешь сказать, что Свайн еще до убийства жены спланировал все, что произошло потом с Уотерсоном и Беверли Кинг?

– Никоим образом! Свайн и школьный пикник спланировать не может. Он просто быстро ориентируется в конкретной обстановке, вот в чем штука. Люди вокруг него удивляются, как случилось, что он остался всего лишь мелким подрядчиком. Но вспомните, какие они, эти подрядчики. Они к вам приезжают, чешут в затылке, быстренько прикидывают, что им нужно сделать, потом царапают что-то на первой попавшейся бумажке и выдают вам общую стоимость работ. Они не выполняют их в срок, потому что одновременно кто-то еще попросил их починить крышу или вставить оконную раму. У них всегда случаются непредвиденные обстоятельства, потому что они не могут предвидеть дальше, чем на два шага вперед. Но они просто гениально устраняют все непредвиденные помехи по мере их появления, потому что именно в этом и заключается их талант, благодаря этому они и существуют на свете. Они никогда не смогут построить новый Тадж-Махал [40]40
  Тадж-Махал – памятник индийской архитектуры XVII века.


[Закрыть], но зато они могут предложить построить новые гаражи по такой смехотворной цене, что у заказчика слюнки потекут. Абстрагируйтесь от модных пиджаков и светской речи Свайна, и кто перед вами предстанет? Плутоватый подрядчик, достаточно ловкий, чтобы чуть-чуть опередить своих собратьев по цеху, но в то же время слишком ограниченный, чтобы поставить свой бизнес на широкую ногу.

– Он весьма близок к этому, – возразил Тримбл.

– Нет, сэр, – покачал головой Дэлзиел. – То, что он сумел прикончить свою жену, еще не говорит о деловой смекалке. Как бы то ни было, следуя их семейной традиции, он наверняка спустит доставшиеся ему от жены деньги не дольше, чем за год. Так что, я думаю, мы еще и услугу ему оказываем, держа его от них подальше.

– Энди, пока ты не сказал мне ничего, что бы дало мне уверенность, что мы можем подержать его взаперти хотя бы сколько-то. Нет, помолчи. Я понимаю, что самое главное в этом странном деле еще не выяснено. Так на чем я остановился? Ах да. «В последующие дни я был удивлен тем, что продолжаю жить, как будто ничего не случилось. Потом я выяснил у специалистов-медиков, что человек, переживший психологический стресс, нередко продолжает жить и работать как ни в чем не бывало. Понадобилось еще одно потрясение, чтобы стало ясно, в каком неуравновешенном душевном состоянии я находился. И к сожалению, обнаружив это, я вместо того, чтобы обратиться к помощи психиатра, совершил еще один чудовищный проступок.

Все началось с того, что три или четыре дня спустя я заехал к Грегу Уотерсону спросить, не собирается ли он оплатить свой просроченный счет. У нас были серьезные проблемы с наличностью. Гейл подписала несколько чеков, чтобы оплатить самые неотложные счета…»

– Подделка!

– Доказательства?

Доказательства не было. Естественно, ни один из получателей (включая и Теккерея) не хотел жаловаться; чеки были аннулированы, соответствующие Суммы переведены на расходный счет Свайна, а банк заявил, что предоставить непринятые чеки невозможно, даже если найдется человек, который предъявит иск.

– Я добуду доказательства, – пообещал Дэлзиел.

– Возможно, – сказал Тримбл, нахмурясь, – но продолжим: «…счета, но нам все равно нужен был каждый пенс, который мы могли получить с должников. Уотерсон неохотно пригласил меня войти, и, когда я переступил порог гостиницы, все денежные проблемы разом вылетели у меня из головы. У камина стояла женщина спиной ко мне. Она была высокого роста, стройная, с длинными светлыми волосами. На секунду я решил, что это Гейл. Потом женщина обернулась, и я увидел, что она нисколько не похожа на мою жену, и тем не менее был потрясен до глубины души. Женщина, как ни странно, видимо, не заметила моего состояния и сразу вышла из комнаты, бесцеремонно оттолкнув меня с дороги, что в других обстоятельствах показалось бы мне верхом неприличия. Уотерсон заметил, что я не в себе, и спросил, все ли со мной в порядке. Я отреагировал на этот вопрос совершенно неадекватно и, вдруг сделавшись необычайно агрессивным, потребовал, чтобы он немедленно вернул мне пять тысяч фунтов, которые он должен моей фирме. Он начал плести какую-то ерунду, пытаясь уйти от ответа, но потом все-таки признался, что денег у него нет. И тут его будто прорвало, он вдруг стал рассказывать мне, что женщина, которую я только что видел, шантажировала его. Оказывается, у них был роман, и он имел глупость снабжать ее наркотиками. Со временем она стала требовать, чтобы он приносил все больше и больше, и он был вынужден делать это, но в конце концов прекратил, потому что это было одновременно и дорого, и опасно. Она пришла в ярость и потребовала от него либо наркотиков, либо денег, чтобы их купить. В противном случае она угрожала пойти куда следует и сдать его. А тут еще у него случилась неприятность – он потерял большую партию наркотиков. Я сказал ему, что не у него одного денежные затруднения, в ответ он прошелся насчет богатой жены-американки, на что я сперва очень рассердился, а потом мой гнев странным образом перешел в печаль, и я ни с того ни с сего рассказал обо всем, что случилось. Конечно, меня спровоцировала внешность этой женщины, ее сходство с Гейл, но мое душевное состояние было подобно вулкану, который рано или поздно начал бы извергаться. Грегу Уотерсону при всех его недостатках нельзя было отказать в обаянии и благожелательности. Мне необходимо было кому-то выговориться, а он отлично умел слушать. Когда я объяснил ему, что пережил, увидев женщину, которую, как оказалось, звали Беверли Кинг, он ответил, что удивился моей реакции. Думаю, именно тогда у него родилась эта безумная идея.

Мы выпили, и я стал понемногу приходить в себя. Я заговорил о том, что пойду в полицию и чистосердечно во всем признаюсь. Если рассудить здраво, рассказав все почти незнакомому человеку, я уже решился на этот шаг, теперь мне назад дороги нет. Но Уотерсон убеждал меня хорошенько подумать, прежде чем совершить непоправимую ошибку. Он нарисовал мне мрачную картину того, как к моему признанию, скорее всего, отнесется полиция: начнется долгое и мучительное расследование и очень вероятно, меня обвинят в убийстве. Я заколебался, но больше всего меня удерживала от признания мысль, что тогда мне пришлось бы рассказать и про беднягу Арни.

Уотерсон же, видя мою нерешительность, начал раздумывать вслух о том, как еще я мог бы объяснить отсутствие Гейл. Полиция, разумеется, очень скоро обнаружит, что она вовсе не уезжала в Америку, и немедленно начнет интересоваться мной. Но даже если я смогу убедить полицию, что мне ничего не известно о ее местонахождении, пройдут годы, прежде чем ее официально признают умершей, а мое дело к тому времени прогорит, и даже, возможно, мне придется расстаться с „Москоу-Фарм“. Он сказал, что мне совершенно необходимо сделать так, чтобы факт ее смерти был как можно скорее официально установлен, оставаясь при сем вне подозрений в причастности к этой трагедии, что чревато признанием завещания недействительным.

А потом он без обиняков выложил свой невероятный замысел – нам надо убить Беверли Кинг, но так, чтобы ее труп можно было бы выдать за труп Гейл! Таким образом, он избавится от ее шантажа, она будет пропавшей без вести и полиция никогда не найдет ее, а я официально буду признан вдовцом с правом распоряжаться имуществом своей жены…» Что ты сказал, Энди?

– Я только сказал: «Ах, какой умный мерзавец!» – повторил Дэлзиел с притворным восхищением.

– Кто, Уотерсон?

– Нет! Свайн! Так все перевернуть!

– Ты считаешь, это была его идея?

– Конечно, эта чертова идея была его! – вскричал Дэлзиел. – Он наверняка решил, что поторопился зацементировать свою супружницу. Конечно, он мог подделать несколько чеков, но до тех пор, пока не будет официально засвидетельствован факт ее смерти, он не сможет наложить лапу на основные средства. Потом он увидел эту длинноногую блондинку, узнал о неприятностях Уотерсона, и ба-бах! Он нашел выход!

– Но разве он мог довериться человеку, которого едва знал? Человеку, который, по всеобщему признанию, был болтуном и пустомелей?

– Да, но на первый взгляд о нем так не скажешь, – возразил Дэлзиел. – Уотерсон умел представиться этаким крутым парнем, наговорить сто верст до небес. От этого у него и были все время неприятности. Он в штаны наложил, только когда до дела дошло. Но тогда Свайну отступать было уже некуда. Ему оставалось только приспосабливаться к ситуации.

Тримбл недоверчиво поднял брови.

– Доказательства! Мне нужны доказательства!

– Какие доказательства? И так все ясно! План был задуман Свайном. От этой операции Свайн больше всех выигрывал. Только Свайн мог взять кольт «питон», и только он знал на примере собственного брата, что эта штука способна сделать с человеческим лицом. Только Свайн мог принести одежду, драгоценности жены и все такое прочее, чтобы подкрепить свою версию. Свайн опознал тело. Да здесь все провоняло этим чертовым Свайном!

– Запах очень редко рассматривается судом в качестве вещественного доказательства, – пробормотал Тримбл с улыбкой, на которую Дэлзиел не ответил. – Давай посмотрим, что он пишет о том, как именно застрелил и девушку. Вот, значит. Они оба поднимаются в спальню. Девушка, совершенно пьяная, сидит на кровати. Уотерсон должен был застрелить ее с близкого расстояния. «Когда я увидел, что Уотерсон поднял пистолет, я понял, что не смогу этого вынести. Мне казалось, что я существую в каком-то нереальном, как в кинофильме, мире, созданном болью утраты Гейл, в мире, где собственные действия и реакция на действия других выходят за рамки нормы. Но в тот момент туман рассеялся, я увидел все в истинном свете и понял, какую ужасную вещь задумал Уотерсон. Я бросился на него, чтобы отвести его руку, но, неожиданно очень сильный, он оттолкнул меня, и я чуть не упал. Потом раздался выстрел. Я снова бросился к нему, и на этот раз мне удалось схватить пистолет, но было слишком поздно. Несчастная девушка распростерлась поперек постели, все вокруг было забрызгано кровью. А я снова погрузился, еще глубже, чем прежде, в призрачный мир душевных терзаний, в этот ужасный ад, так что я плохо помню, что происходило той ночью и в последующие несколько дней. Когда я начал приходить в себя, я понял, что инстинкт самосохранения толкнул меня на то, чтобы говорить, что это была Гейл, хотя я и принял на себя больше вины, нежели на мне действительно лежало. Услышав о том, что Уотерсон исчез, я догадался почему. Он, вероятно, был уверен, что я открою полиции всю правду, и таково действительно было мое намерение. Но мне казалось, что сначала я обязан поговорить с ним. Ведь он, может быть, никогда не спустил бы курок, если бы я не попытался вмешаться. Из своего горького опыта я знал, что очевидец несчастного случая может воспринимать его как совершенное им самим убийство. Я не мог осудить Уотерсона, не выслушав его сначала. Я сожалею, что не успел сделать этого до того, как мой друг Арни Стринджер, считавший себя моим должником, таким драматическим способом вернул мне долг.