Текст книги "Химеры просыпаются ночью"
Автор книги: Райво Штулберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)
– Стой, – скомандовал Петр.
Я не заметил ничего подозрительного, но послушно остановился.
– Видишь? Что видишь? – спросил он, указывая вперед.
Я присмотрелся. Небольшое покачивание воздуха в нескольких метрах выглядело весьма подозрительно…
– Аномалия?
– Она.
Петр показал на детектор. Тот заметно ожил, попискивал. Мой проводник подобрал камешек и бросил внутрь подозрительного покачивания. То, что произошло потом, трудно было представить в обычной жизни, тем не менее, здесь я увидел это собственными глазами. Камень внезапно изменил траекторию, его будто отбросило от невидимой стены, а в воздухе с негромким хлопком образовалась желтоватая вспышка. А потом камень рассыпался в облачко пыли. Ветер отнес ее в сторону.
– Воронка… Уже, кажись, подыхает. А то и засосать запросто может, тогда только дай Бог ноги и сил вырваться.
Я попытался представить, что же произойдет с человеком, окажись он на месте камня…
Петр бросил еще камешек и еще, пока не обозначились границы аномалии. Когда проходили мимо колышущегося воздуха, он указал на траву: она была будто придавлена и скручена, но едва заметно, можно не заметить, если не всматриваться специально. Я представил картину: идет себе сталкер, идет, под ноги смотрит, хабар ищет – и слишком поздно замечает, что трава примята… Сколькими же разорванными телами пришлось заплатить Зоне, чтобы теперь остальные могли ходить здесь?
Мы бродили довольно долго, но ничего обнаружить не удалось.
– Арты искать уже трудно стало, – сетовал Петр, – то ли Зона растет и истощается, то ли всех желающих уже обслужить не может.
Возле одинокого облетевшего дерева увидели потемневший крест, замотанный противогазным шлангом.
– Вот туда лучше не подходи, – указал мой спутник, – если висит противогаз – значит, покойничек фонит. Оно хоть и через землю, а все лучше поостеречься.
– Почему фонит?
– Потому что сталкер от лучевой помер. Без дозиметра здесь в радиацию вляпаться – как два пальца. Предположим, сейчас я тебя веду тут, а случись одному – уж давно частиц наглотался.
– Да с собой целую лабораторию таскать надо, что ли, – изумился я, – дозиметр, детектор, вон ПДА еще…
– А ты как думал? В Зону налегке только придурки идут, вроде тебя. Умные еще за периметром какой-никакой снарягой обзаведутся. Удивляюсь, как ты вообще до Кордона дошел, иного на твоем месте если не аномалия, так кабан разорвал бы.
Несмотря на пасмурное небо, заметно припекало. Потом стал накрапывать дождь. Вдали эхом перекликались собаки. Мы побрели по дну неглубокого овражка, теперь я старался смотреть не только под ноги, но и далеко перед собой, чтоб не пропустить подозрительное колыхание воздуха. Однажды Петр наклонился и подобрал какой-то комок, но, повертев в руке, выбросил.
– Надо бы к трубам наведаться, – высказал он идею, – только там теперь наверняка снорков, как грязи. Тебя ж с твоим пестиком в момент разорвут. Если только долговцы свой блокпост не сняли…
Петр рассуждал – будто с самим собой, было не ясно, старается ли он уговорить себя пойти к этим самым трубам, или со мной советуется. Я выжидающе молчал, не имея, в конце концов, ни малейшего представления ни о каких трубах.
– Ладно, прошвырнемся, – наконец принял решение Петр, – тут недалеко, километра два. Если ничего не найдем, то сразу домой двинем.
Было видно, что этой дорогой ему приходилось ходить не раз. Изредка бросая взгляд на экран ПДА, Петр уверенно двигался, лавируя между одному ему видимыми препятствиями. «Только иди след в след», – предупредил он заранее, так что я старался не отставать ни на шаг. Что, впрочем, не составляло труда: мой проводник шагал не слишком быстро, часто останавливался, сверяясь то с детектором, то с наладонником. Одному здесь пройти мне и вовсе не светило, думаю, даже с детектором.
– А вот ты где, голубчик, – ласково произнес Петр и остановился.
Я осмотрелся, но ровным счетом ничего не увидел:
– Что такое?
– Артефакт, что ж еще. Не зря, значит, сегодня мы ноги топтали…
– Да где ж он?..
– Ты его и не увидишь, я тоже не вижу. А вот послушай, как приборчик поет…
И он поднес почти к самому моему уху детектор. Тот и правда вместо привычного попискивания начал издавать мелодичные трели.
– Да… И что за артефакт?
– Этого я пока сказать не могу, но скоро, думаю, узнаем.
Петр подобрал несколько комьев земли вместе с травой и зашвырнул в заметную теперь даже мной стену колышущегося воздуха. Траву немедленно разметало во все стороны. За первым комком последовал второй, третий… Аномалия возмущенно шипела и выплевывала земляные клочья. И вдруг буквально из ниоткуда выпрыгнул светящийся бело-голубым шарик, не больше куриного яйца. Попрыгал-попрыгал – и задрожал на месте, словно подвешенный в воздухе. Я зачарованно наблюдал это чудесное зрелище, картина и вправду была великолепна, но для Петра, похоже, представляла исключительно утилитарный интерес. Он деловито и, в то же время будто бы с опаской, приблизился к шарику, тихонько подкинул еще земли – артефакт подпрыгнул еще ближе к сталкеру.
– Ну иди сюда, мой хороший, иди к дяде Пете…
И медленно подвел ладонь под дрожащий шарик, потом потянул его на себя – и артефакт оказался в руке. Петр быстро зашагал прочь от аномалии, сияя не хуже самого шарика.
– Везуха! – объявил он, – не часто вот так запросто арт посреди чистого поля обнаружишь. Видимо, недавно родился, пока никто не заметил. Так что, возможно, здесь еще имеет смысл поискать.
– А как называется? – указал я глазами на артефакт.
– Светлячок это. Не так, чтоб уж дюже дорог, но есть повод наведаться к ученой братии. А вот если мы с тобой за сегодня еще что-нибудь нароем – цены нам не будет.
И только он произнес эти слова, как сзади из кустов раздался утробный, рев.
– Снорки! Валим, валим! – крикнул Петр и сам рванул со всех ног.
Мы помчались, петляя и не разбирая дороги. Краем мысли я тогда еще подумал: не загремим ли в аномалию… Но, видимо, снорки пугали моего проводника даже больше, чем аномалии, и мы неслись, до крови обдирая сухими ветками и колючей травой лица, руки, перепрыгивая через странные канавки в земле… А оглянуться было страшно: за спиной кто-то тяжело прыгал и утробно рыгал. Если бы не наше петляние по бездорожью, этот кто-то уж давно настиг… Однажды, когда мы в очередной раз резко подали в сторону, я боковым зрением заметил черную распластанную в высоком прыжке фигуру, человеческую. На долю секунды она зависла в пасмурном небе, а потом кубарем улетела в заросли. Какие уж там крысы с длинными пальцами! Этоказалось гораздо страшнее.
– Еще… немного… – выдохнул Петр, – скоро… долговцы… блокпост…
Воздух прорезала тугая очередь, явно из чего-то тяжелого.
– Бодрей шевели батонами! – раздался впереди голос, будто из бочки.
Мы вылетели на поляну и покатились по земле. Дыхания не осталось совсем. Я схватился за горевшее изодранное лицо. Петр растянулся рядом, хрипящими легкими хватая воздух.
– От них… только… так… по кустам… иначе… сразу…
Над нами повис громадный черный мужик, весь опутанный трубками, в противогазной маске, с пулеметом наперевес. Экзоскелет – сразу узнал я. Частенько на гламурных фото фигурировала эта экипировка, порой даже создавалось впечатление, что половина Зоны щеголяет в нем. Блондинистые тетки с голым шестиразмерным выменем, наполовину облаченные в блестящий экзоскелет; мужественные самцы, будто космонавты, погруженные в хромированные трубы… А вот теперь довелось и в полевых условиях лицезреть это грандиозное сталкерское обмундирование.
– Удрал, – разочарованно прогудело из-под маски, – давеча его собратьев тут постреляли нормально так, вон, греются, – и указал куда-то в сторону.
Там слабо дымила какая-то бесформенная груда, кажется, человеческих тел…
– А все ж… не упустил, – Петр не без гордости разжал ладонь с артефактом.
– Светляк, – сказал сталкер в экзоскелете, – продай-ка.
– Сколько?
– Ну, полсотни евриков пожертвую, так и быть.
– Хо, да я ученым за сотню сбагрю легко…
– Ну-ну, ты сначала дойди до них.
– А дойду, дойду.
– Ну дойди, дойди, – мужик сразу потерял к нам всякий интерес и исчез из вида.
Я приподнялся и осмотрелся.
«Блокпост» представлял собой обыкновенную баррикаду из набитых чем-то мешков, за которыми прямо на земле сидело с десяток таких же сталкеров в черном, но только трое из них было в экзоскелетах, остальные – в неизвестной мне экипировке, которая, впрочем, также внушала уважение. Сразу бросилось в глаза вооружение: не обыкновенные Калаши или двустволки, но увесистые винтовки и автоматы, судя по всему, иностранного происхождения. Невдалеке чадила черным указанная первым сталкером куча, еще ближе – закопченная пустая бочка, у которой задумчиво стояло еще двое. Вообще, было больше похоже на какой-то привал, чем на блокпост. Впрочем, в блокпостах я был не силен.
– Ничего, – ободряюще кивнул Петр, – отсидимся у них, потом дальше пойдем.
– Это и есть те самые долговцы?
– Ага, те самые, – Петр потрогал глубокий шрам на скуле, поморщился, – это еще нормалек, легко ушли. В поле он нас в два счета разодрал бы.
Я вспомнил черное тело на фоне туч и содрогнулся. Если эта тварь совершает такие прыжки, то в том, что «разодрал бы», сомневаться не приходилось.
– А что они тут делают? – кивнул я в сторону баррикады.
– Ну, это тут такой блокпост у них, территорию держат.
– Территорию? Зачем?
– Тут все территорию держат. Свалку – бандиты, Янтарь пока за Долгом остается, Агропром… не знаю, кто там сейчас. Был за Свободой одно время. Но Долга бояться нечего, они нашего брата не трогают, не то, что бандюки или вояки хреновы. Братки могут в рабство продать, а могут и сразу шлепнуть, а вояки – те сразу палят, даже к стенке не поставят.
– Жалко им, что ли…
– Ну, режимная зона, режимная зона. Боятся, как бы за периметр чего не пронесли. Только сами и несут же направо и налево. За водяру тебе хоть БТР к порогу пригонят.
На самом деле, я сильно засомневался в том, что «за водяру хоть БТР», но возражать не стал. Да и не хотелось: уж слишком устал.
– К оружию! – раздался голос со стороны баррикады, застучали выстрелы.
Долговцы сразу рассыпались в боевом порядке, по всему было видно, что они – знатоки ратного дела, каждый знал свое место, каждый отчетливо представлял, что ему делать. Я вопросительно посмотрел на Петра.
– Оставь, – махнул он рукой, – это не наша война.
Долговцы тем временем заняли оборону. Совсем близко просвистело. Мы бросились к баррикаде: там хоть какое-то укрытие. Выглянув из-за мешка, я увидел небольшую толпу зомби, нестройно ползущую прямо на нас. Долговцы методично и даже как-то буднично отстреливали их по одному.
– Один есть.
– Хоп, еще одна зарубка…
Будто в тире, а не на поле боя.
Зомби вяло отстреливались, что-то рычали, невнятно бормотали, судорожно двигая конечностями. Одни рефлексы, никакого осмысления.
Я прицелился и тоже выстрелил. Не попал. Снова выстрелил и снова мимо. Решив, что впустую тратить патроны будет непростительной роскошью, свои попытки внести толику в общее дело оставил. Наступавшая толпа быстро смешалась, некоторые, в которых, видимо, еще теплились остатки сознания, даже принялись отступать, создавая еще б ольшую неразбериху. Некоторые упали, но продолжали дергаться на земле.
– Да вали их прямо так, – сказал кто-то – и вся черная масса в тяжелом снаряжении двинулась вперед, окружила уцелевших и моментально расстреляла в упор. Признаться, сильное зрелище: когда убивают вот так, неторопливо, деловито, будто совершают черную, но нужную – работу.
Потом так же толково, с расстановкой, стали добивать елозивших полуживых мертвяков. Удар ножом в голову – и все. Ни единого лишнего движения, ни капли эмоций. Да и какие могли быть эмоции на противогазных масках.
Не хотел бы я столкнуться в бою с этими ребятами, ох не хотел бы.
Но ножом в голову – это приято, должно быть. Сначала железо в волосы, хруст черепа под лезвием отдается в руку, потом клинок проваливается в мякоть, а лезвие трется о кость… Жалко, что в свое время не использовал этот прием. Надо будет опробовать при первой же возможности.
Я примерился, как бы стал это делать на голове Петра. Тот, ничего не подозревая, раскинулся лицом вверх, отдыхал. Лицо изодрано в кровь, смешанную с потом; мое, должно быть, выглядело не лучше.
Обыскивать трупы долговцы не стали, предложив это занятие нам:
– Эй, сталкерня, шмонать будете? А то скоро новая партия подоспеет.
– Да чего с них взять-то, старые совсем, вон как воняют, – махнул рукой Петр.
Честно говоря, никакой вони я не чувствовал, но решил, что моему провожатому виднее. Или, может, просто не хотел стервятничать после чужой победы – кто знает.
– Сколько же такой костюмчик стоит? – спросил я Петра, указывая на экзоскелет.
– О, куда ты замахнулся, – усмехнулся Петр, – простому сталкеру такой только снится в эротических снах.
– Ну а все-таки…
– Что твоя иномарка, а, может, и того дороже. Да еще хрен купишь, это не такая штука, чтоб торговали на каждом углу, это еще поискать надо, через знающих людей… Скафандр, скажем, у яйцеголовых добыть можно, если спишут по левой статье какой, а скелет – это только для специальных…
– Скафандр?..
– Ага, против химии, радиации. Там д ыхалка даже своя, как жабры. В скелетах тоже своя, но послабже будет. Только нам оно все равно ни к чему, это только для совсем шизанутых, а шизанутые назад не приходят, там и остаются, куда ушли.
– Однако, – заметил я, – мы собирались к ученым…
– Собирались, ага. Пока этот снорк не нарисовался. Теперь вряд ли далеко ушел, круги вокруг блокпоста нарезает.
– А кто такие вообще – эти снорки?
– Ну… Думаю, на этот вопрос тебе никто не ответит. Никто точно не знает, кто такие снорки. Предполагают, что это и есть те самые первые сталкеры, что сразу после всей этой заварухи в Зону подались. Тогда даже за самый паршивый арт бешеные деньги давали, а сейчас в глаза наплюют и на смех поднимут. Вот Зона их к себе и прибрала. Жизнь пощадила, а разум себе оставила. Одичали, почти в зверей превратились. Да что «почти» – звери они и есть. Только я лично что-то мало в это верю. Многовато выходит первых сталкеров уже. Их на одном Янтаре не меньше сотни, их стреляют, стреляют, а их никак не менеет. А уж в Кишке – так и подавно все ими кишит. Думается, что просто сталкеры и не сталкеры – всякие… Стрелять совсем разучились. Зомби – те хоть на двух ногах ходят и курок спускать умеют, а эти прыжками, прыжками. Сам небось видел, как тотедва не догнал. А в поле и догнал бы. И на машине не удрали бы. И гибкие, сволочи. Могут так изогнуться, что пополам сложатся, а все им по фигу.
– И что, неужели все от радиации?
– Тю… – присвистнул Петр, – радиация – это только самая малость здешних чудес. Если б дело только в ней было, думаешь, стали бы всю Зону колючкой обносить да солдат вводить – пальцем не пошевелили б. Со времен самого первого взрыва столько лет стояла Зона и никому никуда не упиралась, а сейчас вот – другое дело… Не в радиации дело.
– А в чем же?
– А в деньгах. Как всегда, где бабло, там и народу присасывается куча. Ты думаешь, они там в своих бункерах и правда Зону изучают, как нам от нее избавиться или на службу человечеству там поставить?.. А хрен там! Просто ищут, как больше бабла вытрясти из нее. Да и для военных целей всяких, опять же. Вот сам не знаю, а слышал, что уже и пушку такую придумали, которая как-то там артефактами заряжается, что ли… Стреляет – так ничего не услышишь, зато любую броню прошибает, даже танковую. Во как придумали… А что, а я верю.
– Да, оно, конечно, всяко может быть, – пожал я плечами, – голова кругом от этих ваших снорков, зомби. Как будто в сказку попал. Кошмарную.
– Ага, только любая сказка по сравнению с этими местами былью покажется.
На самом деле, перспектива встречи с погонниками – будь они хоть солдатами, хоть ментами – мне нисколько не улыбалась. Если есть военные, значит, где-то должны быть и опер а. В конце концов, такое место, как Зона, ни коим образом от зорких глаз всевозможных блюстителей не должна скрыться. Хотя бы в целях национальной безопасности. А раз так – то и стукачи наверняка имеются. И те не сегодня-завтра, а поведают свои кумовьям, что появился, дескать, неизвестный, выглядит вот так и так… А дальше ориентировочка… и все дела.
Вот черт, даже в Зоне от них никуда не деться!
А с другой стороны, почему до сих пор бандитов не повязали? Только все вокруг и кричат: бандиты, вот бандиты, на Свалке… Или сами менты сюда соваться боятся? Или еще какие соображения имеют? Логику мента понять трудно. Вычислили ведь меня – а как – про то только им и известно. Меня не должны были поймать, не должны. Но ведь повязали, точнее, едва-едва не повязали.
А уж у спецслужб наверняка думалка лучше ментовской налажена. Значит, какие-то виды точно на Зону имеют – прав Петр. И подвязы у них тут имеются. А я – не какой-то вшивый карманник или домушник. Кто знает, вдруг меня несколько лет выводили, вычисляли… Так что не упустят они свою добычу, не упустят.
– Надо бы этого орангутанга с собой как-то уговорить пойти, – прервал мой мысленный поток Петр, – без него точняк не проскочим. Только ведь, гад, за простое сталкерское «спасибо» и пальцем не двинет.
– А, может, снорк уже того, утопал восвояси?
– Как же, утопал. Он теперь добычу почуял, круги нарезает.
– Ну а сами не пройдем?
– С твоим-то пестиком да с моей тычинкой – это вряд ли. Оно попробовать можно, но одному придется быть приманкой. Дюже опасно.
Насчет того, кому выступать в роли приманки, кажется, вопроса и не возникало: кому, как не мне.
– А ты хоть раз снорка-то убивал?
– Ну да, шустрые они сволочи, хрен попадешь. Но если очередями и к себе не подпускать, то можно подстрелить. Ну или ранить, тогда он не так шибко прыгать начинает. А то и вовсе удерет.
– Интересно, и как же это ты будешь: прямо по мне очередями поливать, что ли?
– Не бзди, придумаем что-нибудь. Вот надо этого гоблина попросить, чем черт не шутит, а вдруг и проявит великодушие.
Гоблин и великодушие – оказались вещами несовместимыми.
– Половина от вырученного, – твердо заявил долговец, – иначе сами двигайте к своим ученым.
Он был уверен, что деваться нам некуда, иначе был бы посговорчивее.
– Черт с тобой, – ругнулся Петр, – без крохоборов обойдемся, ну и сиди тут, не воняй.
Долговец равнодушно пожал плечами и удалился, весь в своих шлангах и проводах.
– Упырь, – процедил Петр, но того уж и след простыл.
Мы полежали еще немного. С баррикады слышались приглушенные голоса, ветер приятно охлаждал воспаленное лицо.
– Значит так, – вслух размышлял мой спутник, – они говорили, что будет вторая партия зомбей. Когда начнут снова стрелять – выдвигаемся. Снорк, скорее всего, поопасается подходить близко к выстрелам, так что может и подалее удрать, а мы получим шанс проскочить. Бог даст – и вовсе не встретимся.
– А когда встретимся?..
– Тогда посмотрим. На живца рисковать все-таки не будем. Ты главное помни, что от него только по кустам оторваться и можно. И все время петлять, петлять, как заяц. Понял? Ни разу не по прямой, иначе в один прыг настигнет. Понял?
– Понял я, понял… – на душе сделалось нехорошо. Вспомнилась распростертая вытянутая тень в небе, рычание.
Долго ждать не пришлось.
– К бою, – донеслось со стороны баррикады.
– А вот и клиентура пожаловала, – Петр вскочил на ноги, – значит так, как только пойдет стрельба – враз бежим.
Хлопнули первые выстрелы.
– Айда!..
И мы снова бежали. Впереди колыхалась размытая пеленой кровавого пота и испарины фигура Петра, сухой кустарник стегал по и без того горевшему лицу. А внутри уже все сжалось в ожидании того самогорыка… «Если мы добежим, то обещаю, что я…»
Снорк налетел неожиданно и бесшумно. Огромное, как показалось, тело черной тенью выпрыгнуло наперерез. Петр мгновенно куда-то исчез, не зная, что делать, я просто побежал вперед, стараясь петлять по кустам, но в то же время не сбиться с пути. Оглянуться было страшно, а где-то совсем рядом – то справа, то слева – утробно рычало. Потом раздалась автоматная очередь и матерные крики, снова очередь. Мне представилось, как снорк напрыгивает на Петра и рвет когтями на части, разрывает живот, раздирает грудь, шею… А Петр отстреливается в воздух и кричит. Потом наступит и мой черед. И это на самом деле будет, потому что если уж такого сталкера завалил, то…
Я без оглядки побежал по полю, просто побежал, напрочь забыв про все предостережения Петра. Остался только дикий страх. Уже отчетливо ощущал, как разрывается мой живот, как кишки длинными веревками будут вываливаться на грязную землю. Споткнулся о что-то, все опрокинулось, земля оказалась перед самым носом. Попытался подняться, но что-то крепко держало за ногу. Отчаянно завопив, я задергался, резкая боль обожгла стопу. Сейчас налетит, придавит к земле, начнет рвать живот. Я закрыл голову руками и зажмурился, вжавшись в землю.
Но ничего не происходило, ни через секунду, ни через две. Тогда я открыл глаза. Помятая жухлая трава, жутко болит зажатая в чем-то нога. И тихо.
Я перевернулся на бок. Левая стопа попала между двух сучков какой-то коряги. Превозмогая боль, я освободил ногу, но встать в полный рост не получилось: жгучая боль сразу заставила сесть на землю. Связки, должно быть, потянул. Как же не вовремя!
Довольно далеко раздались автоматные очереди. Несколько минут ничего не происходило, потом ветер слабо донес голос Петра: «… ты где?»
– Эй! – закричал я как можно громче, но сообразил, что в высокой траве меня все равно не отыскать. Пришлось кое-как подняться на одну ногу и снова крикнуть.
Минут через пять передо мной стоял Петр, окровавленный, в разодранной одежде. Он тяжело дышал и едва держался на ногах.
– Ты чего ломанул? Ссыканул, сволочь? – и увесистый удар в челюсть опрокинул меня в траву. В голове загудело. – Еще раз удерешь – застрелю. Усек?
Я только сплюнул кровью. Что тут ответишь?
– Хотя, следующего раза не будет. Я с тобой больше не пойду. До бункера дойдем – а там сам – как знаешь. Надо было тебя бросить, сам как хочешь, так и добирайся.
Я кое-как поднялся и попробовал идти, но в щиколотку ударила такая боль, что безвольным мешком свалился на землю. Петр стоял неподвижно и не проявлял ни малейшего желания помогать. Стало обидно, стыдно и обидно. А чего он хотел от новичка? Ну и не брал бы с собой тогда. А раз взял – то и должен помогать во всем. Признаться, я тогда едва не разрыдался. Но пришлось подниматься и, превозмогая жгучую боль, кое-как двигаться вперед. Потом сломал какое-то деревце и соорудил себе костыль. Неудобная ветка резала плечо, но это было лучше, чем терпеть острую резь при каждом шаге. Наконец, Петр не выдержал.
– Давай шину сделаю, – хмуро бросил он и, отломив две палки, туго привязал их к голени. – Тоже мне сталкер, блин, нашелся.
В самом деле, как это мне самому не пришло в голову…
Не сказать, чтоб идти стало легче, но успокаивала мысль, что хуже, во всяком случае, не станет. Не знаю, сколько мы шли, только уже порядком стемнело, когда (на этот раз без приключений, иначе не ручаюсь, что вообще дошли бы) выбрались на высокий холм, откуда метрах в ста, как на ладони, была видна довольно просторная площадка, со всех сторон обнесенная листовым железом и, насколько можно было различить в сумерках, колючей проволокой. Внутри чернели непонятные сооружения, на которых перемигивались красные и белые огоньки, а возле самой стены медленно передвигались вооруженные люди с налобными фонариками. Охрана, должно быть.
На нас они обратили не больше внимания, чем на случайных прохожих. Никто, против моего ожидания, не стал расспрашивать, кто мы, откуда и зачем пришли. Должно быть, посещение сталкерами здешних мест было вполне обыденным явлением. Один из них, правда, довольно пристально провожал нас тяжелым и каким-то, в то же время, бесцветным взглядом, но не сделал в направлении нас ни шагу.
Мы прошли между группой охранников в одинаковых серо-голубых комбинезонах и оказались по ту стороны стены. Огромные пирамиды с отрезанными вершинами, будто целиком отлитые из железа, громоздились по всей площадке. У каждой дежурило еще по одному-два сталкера. Хромая вслед за нахмуренным Петром (за всю дорогу он больше не проронил ни слова), я очутился перед массивной железной дверью, на которой желтыми облупленными буквами значилось: «Лаборатория С. Вход строго по пропускам». Что это за пропуска, стало ясно через минуту, когда Петр протянул охраннику скомканную купюру. Мы проследовали в тесный «тамбур», тускло освещенный постоянно мигающей лампой. На стене – красная кнопка и табличка: «ДЕЗАКТИВАЦИЯ. Стой! Задержи дыхание. Нажми на кнопку». Я на всякий случай перестал дышать, но, судя по тому, как уверенно двинулся дальше Петр, на кнопку эту уже давно никто не нажимал.
За «тамбуром» находился такой же полутемный узкий коридор, на железных стенах которого были налеплены какие-то плакаты, инструкции… Почему-то в глаза бросился плакат «Порядок срочной эвакуации». Выцветшие надписи, нарисованные люди в противогазах, на последнем рисунке одна из тех железных пирамид снаружи была поднята двумя вертолетами.
Вдоль коридора – небольшие железные двери, больше похожие на люки подводной лодки. Некоторые были приоткрыты.
– Митин, когда ты назад вернешься? Уже вторые сутки тут ошиваешься, – послышался из-за одной двери раздраженный голос.
– А мне-то что, я никуда не спешу. Это вы тут за наемниками, как за каменной стеной, а у нас там из охраны и есть, что два алкаша, – раздалось в ответ.
У двери-люка с надписью «Прием образцов» Петр остановился и отрывисто постучал, видимо, условным сигналом. С той стороны загудело, загремело, и дверь со скрежетом отворилась. Мы вошли.
Яркий желтый свет после темного коридора несколько ослепил, но глаза быстро привыкли. Серые железные стены средних размеров комнаты увешаны инструкциями, плакатами. «Стой, осторожно, проверь…» значилось на большинстве из них. Начинало складываться такое ощущение, что в бункере живут не ученые, а, по крайней мере, сотрудники какого-то сверхсекретного НИИ. Кроме плакатов, здесь также выстроились металлические и стеклянные ящички, контейнеры, боксы… На доброй половине из них красовались грозные надписи и непонятные знаки. Я ощутил если не страх, то почти благоговейный трепет, находясь среди всех этих инструкций, указаний, предостережений, правил.
В углу приютился невысокий железный стол, на котором сгрудились стопки бумаг и все те же ящички; худой и лысоватый молодой человек привстал из-за стола и посмотрел на нас поверх очков.
– Здорово, Петро, эк тебя потрепало, – покачал он головой.
– И тебе, Батон, всего самого. Снорк постарался, скажи спасибо, что вообще цел остался. А вот его осмотреть надо бы, – Петр кивнул в мою сторону, – с ногой что-то.
– Обязательно, обязательно, – понимающе закивал этот самый Батон.
– Дай-ка пока своего фирменного.
– Ой, ведь спирт сейчас строго подотчетный стал…
– Да он у тебя всю жизнь строго подотчетный, сколько тебя помню. Давай, не жлобись.
Батон нырнул в один из сейфов под грозным знаком «Яды!» на черном черепе и извлек на свет толстую зеленую колбу. И два стакана.
– А уж закусь с тебя.
Петр без лишних слов выудил из мешка кусок колбасы. Ученый тем временем налил по полному стакану из своей колбы.
– Эх, понеслась душа в рай, – крякнул Петр и залпом осушил стакан.
Батон последовал его примеру. Потом оба довольно крякали и щурились, мотали головами.
– А друган твой будет?
– У него и спроси…
Вообще-то, добрая доза спиртного мне бы как раз не повредила, если учесть все злоключения, что пришлось пережить за последние часы.
Содержимое колбы приятно отдавало какой-то травой, а по крепости не уступало чистейшему спирту. Сначала перехватило дыхание, потом как-то очень быстро, но приятно вскружило голову.
– Это что? – спросил я.
– Спирт, медицинский, – уважительно промолвил ученый, – на местных травах. Мой рецепт, во всей Зоне ни у кого такого нет. Ко мне даже из баров ваших засылали рецепт выкупить, но это для души ведь, а не для продажи. Так, а ногу сейчас осмотрят.
Он выглянул в коридор и кого-то позвал. Явился громадный помятый мужик, будто с двухнедельного перепоя. В руках чемоданчик. Коротко взглянув на мою распухшую ногу, он покачал головой и мотнул головой:
– Пошли в медблок, там посмотрим.
– Ладно, – тем временем Петр плюхнулся на стул, – не за спиртом твоим я притопал. Хотя порой хочется специально за ним смотаться. Вот, держи добычу.
Но остального я уже не видел, а ковылял за гориллоподобным медиком по тусклому коридору. Медблок оказался копией первой комнаты, только вместо ящиков и контейнеров у стен прижались шкафы – видимо, с медикаментами. И снова – инструкции, правила, правила…
А посреди комнаты как-то даже грозно стоял железный операционный стол, и потухшие лампы нависли над ним…
– Разувайся, ложись, – кивнул медик на кушетку.
Пока я возился, он успел принять что-то внутрь из лабораторного стакана. Алкоголизмздесь, видимо, процветал пышно. Оно и понятно: в такой-то жопе всего мира и при халявном спирте…
– Ага… ага… – кивал медик, ощупывая и рассматривая мою раздутую багровую ногу, – ну что же, – он быстро закончил осмотр, – растяжение простое, ничего особенного.
– А что делать-то теперь?
– Да ничего, пару неделек с костылем побегаешь, только и всего.
– Во как! А мази или еще чего-нибудь не надо разве?
– Надо, – уверенно кивнул медик, – но у меня этого ничего нет, на вашего брата из казенного имущества не напасешься, если все будут сюда бегать, а здесь не больничка. Больничка там, за периметром.
Я начинал понимать, к чему он клонит.
– Ну а что, никак разве нельзя договориться, а?
– Что значит «договориться»? Не, не, не, я казенным добром не торгую, ты что. Вот только… могу из своих личных запасов дать малость.
– Ну, хоть и из личных…
– Тогда вот аптечка есть, там как раз все, что тебе надо. Сотня – и мы в расчете.
– Сотня? Чего сотня?..
– Ну не рублей же.
– Евро?! – я так и подпрыгнул на кушетке.
– Ну, сам смотри, я не принуждаю…
А здорово они тут устроились, конечно. Простому сталкеру для того, чтоб сотню евро добыть, надо задницей рисковать и в аномалии лезть, ползоны истоптать и от снорков отбиваться, а они – не сходя с теплого места в момент эту же самую сотню сделают. Ничего не скажешь, кучеряво пристроились.
Снаружи приглушенно раздались выстрелы.
– Опять зверье бушует, – поморщился медик. – Ну так что, берешь? А то самому пригодится.
– Беру, куда ж деваться, – вздохнул я: деваться и правда было некуда, хотя теперь и оставался на полном нуле.
Горилла полезла в шкаф и извлекла плоскую оранжевую коробку с красным крестом на белом круге. В коробке оказалась обыкновенная аптечка скорой помощи, как у автомобилистов.
