Текст книги "Химеры просыпаются ночью"

Автор книги: Райво Штулберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 38 страниц)

Райво Штулберг
Химеры просыпаются ночью

Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.

Книга Екклесиаста

Пролог

Біля школи по вул. Павленко в районі Калінінськом м. Горловки з гематомою особи виявлений труп невідомої жінки у віці 18 – 20 років. По висновку СМЕ, смерть настала в результаті шоку, обумовленого травмою тіла, переломами ребер і розривом селезінки. Як з'ясувала експертиза, в трупа вже після смерті було перерізано горло, а також вирізані соски. Прийнятими заходами працівниками кримінального розшуку затримано двоє місцевих жителів, 28-і і 36-річного віку.

Проти них вже збуджена кримінальна справа.

(Газета «Вечірній Київ» 08.06.2009)

…Пожежники отримали виклик: на вулиці Калачевськой, 9 на відкритій території спалахнуло сміття під металевим контейнером. Але, приступивши до гасіння вогню, рятувальники виявили неприємну знахідку: голий труп невідомої жінки 20 – 30 років з перерізаним горлом. Збуджена кримінальна справа.

(Газета «Вечірній Київ» 14.09.2011)

4 квітня цього року на території лісосмуги Бородянського району Київської області був знайдений труп молодої жінки із слідами згвалтування і насильницької смерті, яка, судячи з усього, настала ще в грудні минулого року. У жертви було перерізано горло, вирізані очі і соски. Знайдені раніше на території Київської області трупи з схожими ознаками дозволяють стверджувати, що в області орудує невідомий маніяк. У зв'язку з цим, органи внутрішніх справ просять громадян бути максимально пильними і не вступати в контакти з малознайомими людьми.

(Газета «Український телеграф» 06.04.2012)

26 жовтня 2014 року виявлений труп невідомої жінки в місті Богуслав Київської області біля річки Рось з ознаками насильницької смерті. Є підстава вважати, що дана жінка прибула в місто з іншого населеного пункту. Прикмети невідомої: на вигляд 20–25 років, зростом-165 см, середньої статури. Волосся русяве, до плечей. Одягнена в сіру куртку, чорні джинси, коричневу спортивну олімпійку на замку, білі кросовки. В разі впізнання невідомої просимо дзвонити в УВС по телефонах…

(Газета «День» 29.10.2012)

* * *

Как это бывает после долгой болезни, тело еще не привыкло к своему новому состоянию, и каждый шаг давался с трудом. Лесник вышел из своей сторожки, и его бесцветные от старости глаза посмотрели на окружающий мир без былой хозяйственной хватки. За время болезни заросли крапивы подобрались к забору почти вплотную. Радиация и природа заставляли лесника частенько браться то за топор, то косу, но вот он пролежал под своим душным тулупом почти две недели – и бурьян, почувствовав волю, принялся осваивать новые территории. Лесник неторопливо подумал, что еще успеет выкосить наглую крапиву, вот только еще полежит немного, попьет своего целебного чая.

Свежевозникшая аномалия аккурат перед свинарником уже выдавила приличную ямину, и теперь – как только аномалия уйдет в другое место – туда должна была слиться вся дождевая вода. По ночам старик слышал лесных снорков. Они плакали и хрипели, но к жилью никогда не подходили. Может быть, оттого, что по весне он отстрелил одного, и две недели снорочья голова сохла на майском солнце, насаженная на кол перед сторожкой. За время же болезни снорки, кажется, подобрались ближе; по крайней мере, аккурат у огорода виднелись характерные следы. Должно быть, подумали, что старик умер.

– Ну уж нет вам, – хмыкнул тот в густую бороду.

Лесник прислушался к изменениям внутри себя. Печень то ли ныла, то ли свербило просто от долгого лежания – не мог понять. Раньше она, истерзанная облучением, самогоном и опухолью, принималась ныть незадолго до Выброса. Несколько лет назад врачи приговорили старика к раку, но прошли годы, а он все жил и жил под этим небом, только печень стала заранее предсказывать Выбросы. Он даже подумывал сдаться за деньги ученым на опыты, но сначала решил переделать все хозяйственные дела, потом было просто лень, затем снова возникли дела, потом решил, что лучше пойти зимой, чтоб не заготавливать дрова… Да до ученых еще добраться надо было. Сказывали, что теперь они на Янтаре обретаются. Вот если б кто подвез с оказией… Но оказии не случалось.

Хотел однажды прикормить дикую облезлую собаку, но та так и норовила вцепиться в лесника оскаленными зубами – пришлось пристрелить.

И вот печень снова дала о себе знать. Только на этот раз лесник не мог точно сказать: было ли это предвестником Выброса или просто отлежал, или всего-навсего слабость после болезни. Но на всякий случай решил переночевать в землянке. Какой-то прохожий добрый сталкер помог ему приспособить землянку под укрытие.

– Ты сам-то заходи, если по дороге или спрятаться надо, – сказал ему на прощание старик. Тот пообещал наведаться, да только до сих пор не появлялся. То ли дорогу запамятовал, то ли не до лесника стало, а, может, просто сгинул в Зоне. Такое тоже очень даже может быть.

Часов у лесника не было, но по всем признакам вечерело. Небо хмурилось розоватыми толстыми облаками. Должно быть, и вправду быть Выбросу. Только вот сейчас ли, в ночь или наутро – печень предсказать не могла. Всякий раз бывало по-разному.

Рыжие листья на деревьях о чем-то зашелестели, и старику почудилось, будто они прогоняли его прочь, в землянку. Он неторопливо, без лишней суеты вернулся в сторожку, взял флягу с водой (взболтнул: ничего, на ночь хватит), ружье, коробку патронов, прихватил тулуп, под которым практически безвылазно провел последние две недели, и отправился в землянку. Старик порядком ослаб, и эта вылазка его утомила. Нужно было полежать, а еще лучше – поспать. Больше всего он боялся, что во сне его накроет новая аномалия, возникнув прямо на лежанке. Зверья же лесник не боялся: массивный литой запор на двери и кровососа выдержит, но кровососы здесь отродясь не водились. Снорки – те перед Выбросом тоже прячутся – как и люди. Прежде, по силе ощущений в печени, лесник мог сказать, как прилично тряхнет, но теперь в правом боку ныло неопределенно, будто бы и не ныло вовсе, а как-то вытягивало наружу. Может, и не к Выбросу вовсе?

В темной землянке пахло сыростью, лесник не любил здесь находиться. Но укрываться приходилось частенько, так что поневоле полезешь. Внутри не было ничего для удобства: в самом деле, ну что нужно, чтоб пару часов переждать? Лежанка нужна. И все. На лежанке можно и посидеть, и поспать, и курнуть, и поесть. Даже стол лишний. Керосиновая лампа ютилась на земляном полу. На всякий случай. Хотя и рассматривать-то здесь было нечего: похоже на погреб, только с лежанкой; а сверху еще земли и бревен больше обычного навалено. Тот самый сталкер посоветовал бетоном залить, да откуда же бетону взяться-то? Ничего, как-то все выбросы до того переживались – переживется и этот.

Старик неторопливо запер за собой дверь и спустился по лестнице. Вспыхнула спичка, засветилась керосинка. Лесник обвел ею по земляным стенам, но нет, нигде сегодня не осыпалось. Он погасил лампу, отпил немного воды из фляги, свернулся калачиком на тулупе и замер в ожидании сна. Тяжелое от усталости дыхание с сипом вырывалось из прокуренной старческой груди, изредка срываясь в покашливание.

А над лесом сгущался вечер. Потом опустилась и ночь. Лаяли собаки. Пророкотал над сторожкой военный вертолет, перемигиваясь огнями. А еще через полчаса собачий лай превратился в истеричный вой, перемешанный с визгом. И внезапно все стихло.

Небо стало стремительно светлеть, а звезды блекнуть, но то было не утро. С севера послышался невнятный гул, похожий на далекий ураган. Гул нарастал, быстро приближаясь. Неровно зашаталась, задрожала земля, с деревьев посыпались листья, затрещали сухие сучья в буреломе. Вдруг в один момент стало светло, как днем, различалась каждая травинка на земле. Небо вспыхнуло мертвенно-бледным, тени исчезли, раздался грохот, который исходил ниоткуда – грохотало со всех сторон. На севере поднялась багровая заря, разлилась, будто кровью, по всему небу, и в разрывах туч багряные пятна дрожали зловещими всполохами. Во дворе у лесника аномалия налилась ослепительным светом, заискрилась, ожила, завибрировала, превратилась в ртутный шар – и с треском рассыпалась миллионами синих искр. Поднялся ветер, загудел, завыл в верхушках деревьев, порывами швыряя толстые стволы в разные стороны. А багровое небо не унималось, все ярче и ярче вспыхивая, наполняя все вокруг на многие километры своим кровавым отливом. Земля сокрушительными ударами билась изнутри, вздымая тучи пыли. На верхушках сосен и уцелевших столбов линии электропередач зашипели молнии. Небо билось в раскатистых громовых судорогах. Грохотала земля, сливаясь с небом в одно красное, и ничего больше невозможно было различить вокруг – только багровая пелена и молнии.

Так продолжалось с полчаса. Но постепенно стали различимы сначала кроны деревьев, потом сами деревья, дома заброшенного поселка. Земля успокаивалась, грохот ослаб до монотонного непрерывного гула, но и тот постепенно стихал. Рассыпавшаяся аномалия во дворе у лесника больше не появлялась. Потом завыла первая собака. Ее одинокий вой повис в еще красном небе, но на нем уже снова были различимы тучи. Исчезли молнии. Успокоилась дрожь в земле. Темно-красные сумерки медленно растворялись в глубокой августовской ночи. Четвертый энергоблок, высвободив скопившуюся в нем энергию, снова задремал до поры под своим Укрытием. Сегодня ночью Зона расширилась еще на несколько метров.

* * *

Новиков оторвался от монитора. Выброс только что прошел, оставив после себя массу знакомых, но до сих пор не расшифрованных данных, истерзанные кривые на графиках Броуля да еще, должно быть, несколько сталкерских трупов. Новиков еще раз пробежал глазами по цифрам. Выброс средней силы, вполне такой рядовой и предсказанный еще позавчера. Теперь же предстояло писать пачки бумаг: стандартные отписки – куда ж без них, даже в Зоне. Отчеты туда, рапорты сюда… Привычное, нудное дело. Какова же была судьба каждого такого отчета, Новиков не знал, но был уверен, что растекались они по всем разросшимся, как аномалии, инстанциям и ведомствам, оседали там в пыльных толстых архивных папках и до поры (если только не навсегда) благополучно забывались. Килограммы написанных бумаг множились, графики и данные отправлялись и отправлялись, сверху поступали новые инструкции по заполнениям тех или иных форм и отчетов, а Зона уверенно разбухала с каждым Выбросом. Только странное дело (а все же нисколько не странное): никого из тех, за чьими подписями приходили все эти распоряжения и инструкции, Новиков воочию здесь ни разу не видел. Так и некий Лисюткин, за подписью которого поступил последний циркуляр, как раз перед этим Выбросом, в котором значилось о необходимости отслеживать миграции диких кабанов непосредственно перед и непосредственно после Выброса, – никогда не наблюдался здесь, под низкими бронированными стенами походной лаборатории. И не чесался этот Лисюткин по причине отсутствия самого элементарного душа, и не потел по три-четыре часа в химскафандре «Эколог» рядом с кислотной аномалией. И даже вряд ли своими глазами видел коричневое лицо зомби с отслоившимися кусками гнилых мышц и пожелтевшими оголенными зубами. А зомби на Янтаре случались частенько. То ли с Выжигателя по-прежнему перли, то ли с завода: там тоже пси зашкаливало, особенно в подземной части.

Зато причудилась вот этому господину в прохладном кабинете необходимость отслеживать стаи кабанов. А как это сделать? С фотоаппаратом за свирепым стадом бегать что ли, или окольцевать каждого? Про то господин Лисюткин благоразумно умалчивал. Впрочем, Новиков уже знал, что сочинят они с Митиным какую-нибудь умную бумажку– на том все и успокоятся.

Вот, кстати, и Митин возник из-за спины.

– Ну что, тряхнуло? – спросил.

– Сам посмотри, – Новиков протянул ему распечатки.

Митин, почти не вникая, взглянул на бумаги.

– Да, эдакими темпами скоро новый периметр отчуждения придется отгораживать.

– Факт!

– Хотя меня больше зомбаки беспокоят: попрут ведь теперь по-новой. И откуда только берутся?..

– Надо опять Жекана с его ребятами вызвать, чтоб тут все прочесали.

Митин пожевал губами и закатил глаза, будто бы пытаясь что-то вспомнить.

– Да, кстати, – сказал, – Сахаров обещал сразу после Выброса заменить два «Эколога». Думаю, к вечеру как раз пришлют.

– Давно пора, а то того и гляди кислота покусает за филейные места. Надо было у него еще чего-нибудь выпросить. Пока Сахаров дает – надо брать и брать. Потом не известно, когда еще расщедрится.

– Потом еще про кабанов отписать надо…

– Да вот Лаврентьева и посади – пусть пишет.

На столе затрещала рация. «Пост два, пост два, вызывает пост первый.»

Митин взял наушник:

– Пост два. Прием.

– Пост два, как у вас там, ребятки? Никого выбросом не примяло?

– Не, не примяло. Зомбей вот в гости ждем.

– Наемников припрягите, пусть почистят.

– Обязательно. Так по какому поводу связь?

– «Экологов» забирать будем, пост два?

– Обязательно будем. Когда ждать?

– Тут такое дело, ребята, у нас аномалия прямо в гараже вылезла, вездеход примяло, так что дня два будем без колес. Давай к нам, сами заберете.

– Черт, – Митин скривился в недовольной гримасе. Таскаться на основную базу ему явно не хотелось. Но и ждать два дня – это значит остановить исследования, потом долго нагонять график и утрамбовывать планы… А в неисправном скафандре в кислоту лезть – тут не до работы будет, только бы не свариться.

– Ну так что, забираем, пост два?

– Да забираем, забираем… И что, совсем никак подвезти не сможете?

– Совсем. Тут с ходовой что-то, техники обещали, что только через два дня, не раньше.

– Ладно, пост первый, через полчаса выходим, ждите.

– Все понял. Конец связи. До встречи, ребята.

– Бывайте там.

Митин отложил наушник.

– Ну что, слышал?

– Слышал, слышал. Надо было давно своими колесами обзаводиться. Сейчас за часа полтора сгоняли бы туда-обратно.

– Скажи, чтоб ребята со свалки «грязную» собрали – будешь по Зоне раскатывать, ха.

– Вот и ха, вот и скажу. А теперь пешим ходом пилить вот. А там зомбаков припрет с Выжигателя, хрен проберешься.

– Жекана зови.

– Жекана вызывать – пока прибудет еще… Молодого не берем.

– Нет, Лаврентьева не берем.

– Тогда кто?

Выходить из уютного и безопасного бункера не хотелось. Там, за бронированными стенами, враждебный мир, где на каждом шагу может разорвать, разметать в лоскуты – и полетят клочки по закоулочкам. Аномалии сразу после выброса особенно злые. Карта, ясное дело, устарела, так что каждый метр придется детектором прощупывать. Можно, конечно, вызывать профессиональных сталкеров, но те по свежим аномалиям поведут за тройную цену, а в бюджете базы на статью проводников выделяется такой мизер, что разве только по Кордону проведут. Хочешь выжить – плати из своего кармана. Так все и делают. А наверху видят, что статью расширять не требуется, – вот и остается все на своих местах.

– Ладно, я пойду, – сказал Митин. – А то тут заплесневеешь в этом вашем бункере, надо и по Зоне проветриться.

И в чем-то он, должно быть, был даже прав.

* * *

На самом деле, Тополю не очень хотелось тащиться по «свежей» Зоне. Но выбора не было. Схрон в любой момент могли обнаружить вояки. А такого хабара до сей поры Тополь отродясь в руках не держал. Сразу после выброса служивые вряд ли в Зону сунутся, будут ждать, когда со спутников карты обновят. А обновят их примерно за сутки. Если выйти прямо сейчас, то к трем часам как раз можно успеть, плюс час на непредсказуемый крюк. Потом обратно. В общем, затемно реально назад вернуться. Это если ничего не случится. Впрочем, главное – хабар забрать, а уж на обратном пути можно не спешить. Ночью сразу после выброса поход просто смертельно опасен. Там, где еще вчера можно было пройти с закрытыми глазами, сейчас лучше болтов с камнями не жалеть и батарей детектора тоже.

Химеры просыпаются ночью, но они – твари вполне видимые и осязаемо опасны; а вот Комариная плешь в новом месте и в сумерках – штука мгновенно убийственна.

Тополь натянул защитный костюм. Отметил про себя, что не худо было бы заменить несколько бронепластин. Ничего, вот как раз хабар сдаст – тогда и заменит. Только вот до хабара сначала добраться надо.

Беретту на пояс, боекомплект в разгрузочном жилете, «Винторез» за спину. Антидот, медикаменты. Так, все на месте. Выход в Зону для Тополя каждый раз – как выход в открытый космос. Кто-то может выйти в рейд без подготовки, как говорится, «в чем был». Автомат на плечо – и айда. Тополь не мог понять такого подхода к делу и категорически не признавал «сгонять туда-обратно». Наверное, оттого и выжил здесь до сих пор. А многие из знакомых уже лежат под деревянными крестами, обмотанными противогазами. (Как раз под одним таким крестом он и хотел спрятал хабар. Противогаз на кресте предупреждает: труп радиоактивный, так что не всякий и близко-то подойдет. Но именно поэтому и лезут шакалы, тайники ищут.) Это если еще нашли тело. Воронка, скажем, разрывает в мелкие мясные лоскуты. Которыми потом с удовольствием ужинают плоти и собаки. Или завтракают. В зависимости от времени суток.

Но это лирика. В жизни же в левой руке сейчас пищал детектор, обнаруживая впереди гравитационное образование. На индикаторе светлым пятнышком обозначился артефакт. Но границ аномалии простым глазом не видно. Значит, висит примерно на высоте метра. Иначе по вдавленности на земле заметил бы.

Тополь прикинул: что лучше – задержаться и вытянуть артефакт или все-таки продолжить путь, пока не вылезли военные.

Тонко пропел КПК – новое сообщение общей связи. Надо бы взглянуть: зря по общей ничего не посылают; либо аномалию на карту скинули, либо еще какая пакость обнаружилась.

Конвертик пиктограммы раскрылся – волна зомбей у Янтаря. Дело не новое. Выжигатель то затихает, то снова активизируется, а что за этим стоит, – никто не знает. С Выжигателя еще не возвращались, так что рассказать о том, что там на самом деле творится, некому. Про Клондайк же артефактов на Выжигателе Тополь не верил. А даже если это и так, то идти на верную смерть или зомбирование только простого любопытства ради – нет уж… Лучше вообще этот Выжигатель стороной обходить, потому что затянуть может и мозги проработать еще на подходе. А может и не проработать, если затих в данный момент. Смельчаки бывали в тех местах, но в сами корпуса не совались: там пси даже при неработающем Выжигателе давит. Хотя в окрестностях порыскать вполне можно: зомби часто роняют снаряжение, да и артефактов в тех местах действительно порядочно. Больше, чем в иных местах. Наверное, оттого и пошли слухи о Клондайке. Но когда именно заработает и когда выключится, – про то предсказать никто не брался. Хотели выявить более-менее внятные интервалы, но выяснилось, что никаких интервалов как раз и не существует. А оказаться внезапно под пси-излучением в самый разгар добычи хабара…

Сегодня Янтарь можно и нужно было обойти стороной. Если парочка зомби и приплутает, не страшно. Страшно, когда толпой навалятся. Они хоть и медлительны и почти ничего не соображают, но подыхают часто только после попадания в голову (да, киношный стереотип оказался вполне жизненным), а метить исключительно в башку во время свары затруднительно даже квалифицированному стрелку. Многие же из зомбированных в прошлом были неплохими сталкерами, так что боевые рефлексы сохранили. Впрочем, если зомби «свеженький», уложить такого можно и в сердце, и в другие органы – почти как обычного человека. Потом тело постепенно умирает и становится нечувствительным к механическим повреждениям, но в мозгу импульсы сохраняются месяцами. Но примерно через полгода зомбированный истощается и окончательно разлагается заживо, то есть, умирает. Если еще раньше не набредет на аномалию или не станет легкой добычей мутанта. Чего киношники не угадали, – так это то, что чернобыльские зомби мозги не жрут и кровь не пьют. Да и от укусов их никто пока в зомби не превратился. А кусаются они больно, наверное. Хотя, чаще все же стреляют. Не сказать, чтобы очень метко – все-таки для грамотного ведения боя мозги необходимы, как ни крути, – но стреляют. Тополь бил их на Янтаре несколько раз. Прут и прут, безхитростно так, но количеством вполне задавить могут. Выглядят крайне неприятно, даже свежевыпеченные, так что еще и на психику давят.

Тополь решил не отвлекаться на артефакт. Вряд ли Золотая рыбка, скорее всего, Выверт какой-нибудь грошовый. Обкидал аномалию камешками и прошел мимо. Нужно было поторапливаться, чтоб успеть затемно.

* * *

Митин решил, что одному в Зону все же соваться опасно да и «вообще скучно», поэтому в проводники захватил Толика Бородавку – почти всегда полупьяного или похмельного сталкерюгу, который прибился как-то к лаборатории – да так и остался. За литр водки Толик согласился пройти «за компанию» до Первого поста. Причем, взял со стопроцентной предоплатой. Половину предоплаты моментально залил себе внутрь «шоб радиация не проняла», а другую половину засунул в рейдовый рюкзак. Если так можно было назвать исхлюстанный, бесформенный мешок у него за спиной.

Бородавка был замечательным собеседником в том плане, что абсолютно точно приспосабливался под любой разговор. Если же его просили замолчать, то умолкал моментально, хотя б и на половине фразы. И не раскрывал рта, пока снова не разрешали. Должно быть, во время молчания он все же продолжал вести некий внутренний диалог или монолог, потому что измятое желтое лицо его постоянно выражало сосредоточение.

Пока Митин был не против болтовни Толика, поэтому за первые полчаса тот успел поведать ученому и про то, как Сева Мышь уложил из ПЗРК кровососа, и как Корень сварил себе ноги в Студне, а потом расстрелял этот Студень из пистолета; и как раз начал рассказывать, как сам он едва не наткнулся средь бела дня на спящую химеру…

– Бандиты!

На холме появилось три фигуры в характерных черных плащах. Шли неторопливо, как хозяева, но с винтовками наперевес.

Митин и Толик мигом вдавились в землю и отползли в заросли гигантской крапивы.

– Жжется, собака, – заметил Толик.

– Лучше крапива, чем пуля.

– Да всяко лучше, конечно.

– Ш-ш-ш…

Они пролежали в крапиве до тех пор, пока те трое не скрылись за холмом, а потом еще немного подождали. Бандюки никогда артефакты сами не искали и вообще не промышляли ничем, кроме грабежа. Теперь, по слухам, стали налаживать канал афганской наркоты, но Зона для международного наркотрафика была не слишком привлекательна, так что разбой по-прежнему оставался основной статьей дохода для бандитов.

– Двинули, – Бородавка вылез из крапивы и яростно зачесался.

– Не чеши, еще хуже будет, – посоветовал Митин.

– Да уж, ученые вы моченые. Сколько препаратов выдумали, а от обычной крапивы ничего сочинить не можете.

Митин никак не отреагировал на такое замечание. Вдыхал по-особенному свежий после Выброса воздух и старался не пропустить того момента, когда оживет детектор. Любая примятость или случайное облачко пыли могли оказаться аномалией. Карты устарели, а графики работы поджимают. И вездеход поломался. Одно к одному все. Но должно же быть какое-нибудь счастливое стечение? Поразмыслив, Митин пришел к выводу, что такого стечения на данный момент не существует. Потом покосился на Бородавку. Толик сосредоточенно смотрел впереди себя и монотонно раздвигал траву ногами. Митин подумал, что, возможно, как раз та буранная ночь, когда Толик постучался в дверь лаборатории, и является этим самым стечением, и поможет выжить сегодня.

Они шли, а небо быстро заволакивало оранжево-серыми тучами.

– Дождь, наверное, кислотный будет, – сказал Толик.

– Ничего, переживем.

– Да конечно, «переживем». Тебе-то что, ты вон крышку своего скафандра захлопнул – и хоть трава не расти, а мне каково под кислотой топать?

– Он только одно название кислотный. Там оксидов солей много и вообще, они слабые, ничего нам не будет. Шапку надел – и все дела, а то бывали случаи, когда волосяной покров после такого дождя сходил. Но это вряд ли.

– Это Зона, – заметил недовольно Бородавка, – тут и кислотный дождь растворит, пока до места доберемся. Вот так и…

– А ты кем был до Зоны? – спросил Митин, чтобы перебить русло разговора в другую сторону.

– А что?

– Да как-то странно. Сколько уж видимся каждый день, а ни разу не поинтересовался…

– Да какая разница! Теперь то позади осталось, пусть там и…

– Зря я спросил…

– Да нет, – Толик пожал плечами, – я уж ту беду давно выпил и передумал. Потом решил, что смогу и тут разжиться. За Зоной много баек ходит о том, что тут творится.

– А что ж к военным не подался, например?

– А на кой хрен я им? Там регулярные силы, а я там что, сортиры драить буду? На довольствие меня никто не поставит.

– По крайней мере, не придется по Зоне бесприютствовать, все крыша над головой да и еда.

– А у вас что, не крыша разве? Еще какая крыша. Да и военных тут не слишком жалуют, как я посмотрю. Только, кажется, с вами вот, с учеными, и живут в мире.

– А они сами виноваты, нечего палить во все стороны, а то чуть что – сразу за автомат.

– А я и не военный, так что этот булыжник не в мой огород, а военные стреляют потому, что под присягой и приказом ходят. Нет приказа – не стреляют. Вот в ученых не стреляют же.

– А мы никому зла и не делаем. Наоборот, стараемся, чтоб всем…

– Слышал, слышал, всем хорошо было и вообще счастья всем, много и задаром. Не, не бывает такого. Раз так рассуждать, то бандюкам вы счастья не хотите, если они и в вашу братию шмальнут, не побрезгуют.

– Это точно, вот те трое наверняка не погнушались бы ни моим комбинезоном, ни твоим мешком. Да хоть вон бы и бутылку твою взяли и жизнь твою и мою за эту бутылку положили.

– А это оттого, что и вы им добра не желаете, и никто не желает.

– Это смотря как рассудить. Например, для чего мы Зону изучаем? Чтобы в конечном итоге ее ликвидировать. Так?

– Допустим.

– А если Зоны не будет, то сюда вновь вернется прежняя жизнь, значит, бандитам нужно будет уходить. Следовательно, мы лишаем их среды обитания и жизненного пространства. Выходит, мы для них зло.

– Эге, да не будет тут нормальной жизни. Даже если Зона исчезнет. А что, разве до Зоны тут было нормально? С восемьдесят шестого не нормально и нормально будет лет через десять тысяч. Или сколько там вся эта гадость распадается.

– Но мы не о том, а про бандитов. Их тут до Зоны не было.

– Это так, не будет Зоны – не будет и бандитов. В другие места пойдут.

– А наемники, скажем. Они тоже исчезнут тогда. Но они ж нам, то есть, ученым, зла не делают.

– Выходит, не срастается картинка-то.

– Выходит, не срастается. А в жизни вообще мало что срастается. Добром на добро только в сказках платят. А в жизни повез бы Серый Волк Ивана-царевича за то, что тот ему жизнь спас?

Толик против обыкновения промолчал.

– Ну да, это я что-то не такой удачный пример привел.

Толик только пожал плечами.

* * *

Тополь как раз огибал небольшое болотце, когда заметил двух сталкеров. Шли они спиной к нему, а потому заметил он их первым и сразу присел в высокой траве. На всякий случай. Тут все не лишне было сделать на всякий случай. Вроде бы, сталкеры как сталкеры, но странно как-то шли. Плечи безвольно опущены, походка будто спотыкающаяся. И не пьяные, вроде бы. Хотя пьют в Зоне много, Тополь еще не встречал здесь абсолютных трезвенников, но в серьезные рейды под градусом выходить – пусть и для храбрости – рисковали очень немногие. Вспомнил сообщение про зомби. Видимо, они и есть, голубчики. Ничего, если только двое. Он осмотрелся. Нет, поблизости больше никого. А если просто сталкеры? Стрелять в людей, которые виноваты лишь в том, что идут как-то подозрительно, он не собирался. Должно быть, на его месте кто-нибудь другой и выпустил бы в затылок каждому по заряду из «Винтореза», но Тополь был не «кто-нибудь»; если такие порядки разводить, глядишь, и самого уложат со спины за то, что о кочку споткнулся. За что? А ни за что. Просто на всякий случай. Да еще и имуществом твоим не побрезгуют.

Но и просто так их обойти не получится: по пути…

А те двое продолжали мерно шагать, даже не переговаривались, кажется.

Тополь снял «Винторез» с плеча и посмотрел в прицел. Прямо перед глазами – грязная камуфляжная ткань, но все равно со спины не понятно ничего.

– Эй! – крикнул он, не отрываясь от прицела. Сталкеры остановились, уж очень резко, неестественно резко, и принялись разворачиваться.

Да, зомби. Нормальный человек просто повернул бы голову, а тут – слишком уж знакомое поведение. Тополь вдавил курок и видел в прицел, как разорвалась ткань капюшона, хлынула бурая масса.

Точно в затылок.

А потом он увидел лицо второго. Оно еще не утратило естественного цвета, но глаза уже заплыли. Зомбированный начал медленно вынимать из-за пояса пистолет. Выстрел. И он с вынесенными мозгами оказался рядом со своим собратом по несчастью.

– Вот так, друзья, – сказал Тополь и поставил «Винторез» на предохранитель.

Обыскивать убитых не стал, побрезговал. Если кто-то захочет, пусть находит там хоть целый пояс артефактов. А его артефакты ждут в схроне. Как говорится, за Красным цветком погонишься – и Выверта не получишь. Или даже так: лучше Выверт в кармане, чем Золотая рыбка в… в небе. В небе…

Он прошел мимо убитых и мысленно попросил у них прощения. Не они виноваты, что им мозги выжгли. Может, еще позавчера утром они бок о бок сидели у костра и планировали поход на Янтарь, черпали суп из прокопченного котелка и тянули одну сигарету на двоих. Тогда сегодня их встреча с Тополем произошла бы совсем по-другому:

– Здорово, братаны.

– Здоров сталкер. По пути?

– А вы куда?

– А мы оттуда и туда, ха…

Чем в небе… Да, летающих артефактов пока не встречается. А вот как с неба аномалии начали бы валиться… Но военные на вертушках летают – и ничего. Хотя, Электры порой довольно высоко забираются и воякам приборы глушат. Что-то об этом рассказывали, кто-то рассказывал…

Детектор вдруг не запищал даже, а завопил, разрываясь от собственного крика. Тополь мгновенно остановился. Вот ведь, никогда такого сигнала от своего коробчатого друга не слышал, как орет-то. Вполне возможно, что еще шаг – и размажет вон об то дерево.