Текст книги "Химеры просыпаются ночью"
Автор книги: Райво Штулберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)
Это конец. Всему конец. Всей жизни, всем планам, стремлениям, мечтам.
Отчего-то сразу подумалось, что теперь никогда не куплю себе компьютер. И никогда не придется смотреть в голубоватый отсвет его монитора. Стало невыразимо жалко себя, свою только начавшуюся, но уже загубленную жизнь. Что я им сделал? За что они меня так?..
Хотя ведь знаю, за что. И разум, конечно, безжалостно напоминал про все «эпизоды». Но почему-то всегда казалось, что это – будто игра, не по-настоящему. Но вот расплата пришла, пришла на самом деле, теперь уже не во сне.
Только теперь ужас схватил за горло изо всех сил. Укрыться бы дома, спрятаться там и никому, никому не открывать дверей… Но домой теперь нельзя, на все сто там засада. Нет у меня теперь дома.
А что там мама? Что она будет думать, ожидая меня сегодня вечером? Будет одна – совсем одна – смотреть в черное окно, не спать всю ночь и… проклинать меня или жалеть, плакать…
Тугой комок скрутил горло, резанул до слез. Не так все должно было быть, совсем не так!
Я едва держался на ногах, надо было собраться с мыслями, отбросить эмоции, да и просто передохнуть, отдышаться. Сердце колотилось бешено, хотелось пить и сильно тошнило – от страха. Желудок вывернуло прямо на мостовую.
– Эй, иди блевать в другое место! – послышался чей-то голос.
Я испугался, что меня запомнят, и поспешил прочь. Потом набрел на какую-то помойку за домами, притаился за огромными вонючими баками. Подумал, что можно было бы сюда и вовсе зарыться, если облава. Лучше посидеть в вонючем мусоре, чем в ледяной бетонной камере. Потом примерно с час сидел на земле, пока озябшие ноги не онемели. Нужно было что-то решать. Против всех правил логики, хотелось домой, сейчас – как никогда прежде. Как же не ценим мы то самое простое, что у нас имеется! Когда-то я ненавидел свой дом, свою комнату… а теперь они стали мне роднее всего на свете. И я никогда больше не попаду туда.
Послышались шаги. Я осторожно выглянул из-за бака. Женщина несла пакеты с мусором. Я прошмыгнул за другой бак и замер. Зашуршали пакеты, потом шаги стали удаляться.
И вот так теперь прятаться всю жизнь? Забраться на какой-нибудь чердак или в подвал – и отсидеться там, пока не схлынут все эти события. По городу наверняка объявили план-перехват, так что проверяют все притоны, подвалы… участковые делают опросы… Моя поимка – вопрос времени, если безвольно сидеть на помойке. А если собаку вызовут? Или уже вызвали?
Представилось, что теперь вся милиция города только и занята тем, что ловит меня, поминутно расставляя новые и новые ловушки.
А вдруг ничего страшного, вдруг уже все забыли? «Ну, не получилось поймать – пусть пока побегает. Потом поймаем».
Может, и дома никакой засады нет, и мама ни о чем не подозревает? Можно подняться и прямо сейчас вернуться, жить, как и прежде, своей обычной жизнью, в которой проснулся еще сегодня утром. Приду домой, мама прозудит:
– Что так поздно?
И пойдет на кухню. А я – в свою комнату.
И я уже в самом деле поднялся, сделал шаг… Стоп. Это нервы. Прекрасно знаю, что все не так, что меня ждут, что мама лежит на диване, хватаясь за сердце, что комнату уже давно перерыли вверх дном, а в подъезде наверняка дежурят. Да и вернись я в свою комнату? Что делать там, в четырех тесных стенах? Выть от страха, метаться в этой коробке и подскакивать к окну при каждом шуме мотора, как это было тогда, после… после Людки? Но только на сей раз все гораздо серьезнее.
Я снова опустился за бак. Нет уж, лучше на воздухе.
Линялый кусок бумаги попался на глаза, я машинально поднял его. «Долг зовет! – значилось крупными алыми буквами, – Останови Зону!» Это была одна из тех листовок, что тоннами разбрасывались по городу, наряду с рекламами, бесплатными газетами и прочим мусором. Все давно привыкли к ним, они сделались частью городского фона – как реклама зубной пасты на двери аптеки. И вот теперь судьба подсказывала мне выход – я это сразу понял. В Зону – вот куда дорога. Не отсиживаться же, в самом деле, по чердакам до самых морозов, а потом ныкаться по подвалам за трубами парового отопления.
Но Зона… какое-то непонятное, черное место. Представлялась огромная мрачная территория, со всех сторон обнесенная колючей проволокой, с часовыми на вышках. А внутри – сплошная радиация да мутанты четырехглазые. А этот Долг – борется там с ними, отстреливает алкашей-железячников наравне с гигантскими крысами.
С глянцевых обложек же Зона выглядела не так ужасно. Полуобнаженная леди в костюме сталкера ведет на поводке неведомого животного. Красивые картины заката над трубами ЧАЭС. На экране – жизнеутверждающие интервью людей в галстуках.
Только порой в переходах можно было увидеть инвалидов с картонной коробкой, на которой черным маркером выведено: «Ветерану Зоны требуется операция». Может, и вправду ветеран, а, может, просто бомж в камуфляжной форме.
Мы все со временем привыкли к соседству с Зоной, только поначалу было немного не по себе, но – ничего страшного не происходило, она варилась сама в себе – будто в другом измерении, а здесь – здесь по-прежнему ходили автобусы, троллейбусы, мигали рекламой щиты, по улицам растекались люди.
Зона только однажды дохнула на нас, когда сын соседки будто бы вернулся оттуда. По крайней мере, так он утверждал до самого последнего момента, пока не загнулся от запоя. Деньги у него и вправду вдруг завелись немалые; рассказывал, что напал на поле из каких-то артефактов, набрал целый мешок и тут же сдал их некоему бармену. А потом сразу же свалил на «большую землю» от греха подальше.
Добра, впрочем, ему эти деньги не принесли. С месяц он пропьянствовал, сорил гривнами направо и налево. А однажды утром нашли его – захлебнувшимся в собственной рво. Не дошел всего несколько метров до квартиры. Некоторое время порассуждали о том, что деньги оттудадобра не приносят – да и забыли. Соседка только после этого и слышать про Зону не могла, все плакала. Оно и понятно.
Пацаны еще храбрились постоянно, что пойдут в Зону – как прежде, бывало, хвастались тем, что будут воевать в Чечне или Таджикистане. Правда, никто из них особенно не спешил осваивать радиоактивные поля.
Теперь же придется мне.
Паника почти улеглась, остался страх, колотящий все тело, пробирающий до самых косточек. Думаю, будь тогда тридцатиградусная жара – меня бы все равно трясло от озноба. Я изо всех сил старался успокоить себя и привести мысли в хоть немного стройное движение, понимая, что паника меня и погубит. Не раз видел в кино, как преступника отлавливали только потому, что у того не выдерживали нервы. Увидит патрульных на улице – и ну бежать.
Я решил пересидеть здесь до наступления темноты. Куда потом? На этот вопрос надеялся ответить еще до того момента, когда нужно будет вставать и куда-нибудь выдвигаться. Каким образом попадают в Зону – я не имел ни малейшего понятия. Будто бы этим занимаются специальные проводники, только вряд ли кто-то из них заинтересуется моей персоной бесплатно. Сколько следует же заплатить за переход – я также не имел представления. Впрочем, в карманах у меня было совсем не густо: что захватил с утра – то и имелось, слава Богу, ничего не потратил днем. На бутылку водки наскребется, но за бутылку – я подозревал – даже самый пропившийся сталкер меня никуда не поведет. Так что остро встала проблема добычи денег. И с этим я также не знал, что поделать. Не выхватывать же, в конце концов, из рук прохожих кошельки и сумки!
Впрочем, почему нет? Терять мне все равно нечего, везде край. Осталось лишь дождаться сумерек. Но как же медленно ползли минуты! Вместе с временем сжался и весь мир вокруг меня, сомкнулся кольцом, стал тесным, неуютным. Некуда пойти, всюду засада. И везде столько глаз – могут заметить ото всюду, даже что я сижу здесь – могут увидеть из окон верхних этажей. И позвонить, куда надо.
Если уже не позвонили…
Я быстро поднялся и зашагал прочь. В самом деле, как легко мог бы загреметь сейчас в ментовку, а все по глупости. Что я мог упустить еще? В таком состоянии можно спалиться на детали, которую не замечаешь сам, но для других она – сигнал. Что, что это может быть?
Я осмотрел себя со всех сторон. Ну конечно: грязные штаны и весь рукав. Сразу видно, что либо пьяный валялся, либо… в общем, подозрительно. И в таком виде я надеялся проскользнуть мимо патрулей!
Только бы прошмыгнуть куда-нибудь, забиться в укромную щель, затаиться, затихнуть до ночи. Меня нет, меня нет, меня нет…
Как же вязко совершаются шаги. Я едва отошел от помойки, хотя шел целую вечность. Если теперь сюда едет патруль, то меня будет видно еще издали. Надо двигать ногами быстрее, но не суетиться. Суета только выдает тебя. Всегда мне удавалось ускользнуть именно потому, что не суетился. Иначе давно бы попался. Но до сих пор хожу по земле, а не по бетонному тюремному полу.
По нервам резанул вопль сирены – автосигнализация сработала в соседнем дворе. Все вокруг снова сжалось в один ослепительный и тесный коридор, можно было идти только по одному этому коридору, ноги просто физически не могли свернуть ни вправо, ни влево. Думаю, попадись тогда на пути патруль, я бы попер прямиком на них.
И я – побежал.
Сначала медленно, потом быстрее и быстрее. Сердце бешеным барабаном колотилось в ушах, пересохло во рту, а я уже припустил, что есть мочи. Мне вдруг явственно представилось, что жильцы того дома, увидев меня у баков, вызвали ментов, и теперь те с собакой начинают рыскать по окрестностям.
Я перемахнул через какие-то заборы, опять пропетлял проулками и дворами. Наконец, оказался в совершенно не знакомом мне районе. Только тогда остановился.
Меня колотило – озноб страха и холода. Смеркалось. Загорелись первые фонари, затеплились окна домов. В каждом из них шла своим чередом тихая, уютная жизнь. Только мне теперь не было больше места в ней. Признаться, снова захотелось пойти в ближайшее отделение и повиниться.
– Но я больше так не буду, простите меня. Ну, пожалуйста, простите!
И мне поверят, и отпустят. И я уже совсем скоро снова окажусь дома. А вдруг – уже даже сегодня?
Нет, не отпустят. Вместо этого будут глухие бетонные коридоры, частые железные прутья, железное лязганье, бесконечные кипы протоколов, бумаг… И – приговор.
Какое слово ведь – приговор. Приговорятведь меня! Меня. Меня… И могут… могут пожизненно. Это значит – всю жизнь. Тогда точно никаких больше надежд и целей никаких. И все из-за этих овощей с выпученными глазами, которые в этот момент тупо сидят по своим теплым электрическим норам и хлебают чай. Их жизнь давно лишена всяческих целей. А мне теперь страдай по их милости.
Жгучая волна обиды снова хлестнула по горлу. Они, они во всем виноваты!
Накатила лютая ненависть ко всему, что только есть на свете. Все, все так нелепо и неуклюже устроено, что просто не имеет права на существование! Нужно либо уничтожать, либо пользоваться.
В конце концов, если мне что-то нужно, просто пойду – и заберу это.
Я решительно вышел на открытую дорогу, пока точно не представляя, что конкретно предстоит предпринять. Нужно было попасть в Зону. Для этого требовались деньги. Надо достать денег.
Все внутри сжалось в упрямой решительности. Даже страх будто бы отступил. Прохожих было совсем мало; где-то вдалеке тихо переваливалась с ноги на ногу бабулька, видимо, топала домой из гастронома – от такой денег ожидать точно не стоит; «собачатники» тоже не считаются. Значит, нужно выходить в более людное место.
Я потрогал нож во внутреннем кармане куртки. В последнее время не расставался с ним, так было комфортнее. Теперь он мог бы пригодиться. Отчетливо представил, как буду нажимать лезвием на горло. Внутри все всколыхнулось, охватило неизъяснимое трепетное волнение. Сначала они мне все отдадут сами, а потом я заставлю их унижаться и вымаливать свою жизнь на коленях в грязи.
У отделения почты остановился, заглянул в освещенные окна. Людей не очень много, кто-то сидит за столиком, заполняет какие-то бланки, кто-то в очереди у окошка. Пенсию должны бабульки получать. Вот только выжидать долго придется, это лишнее подозрение вызовет. Хотя… можно попробовать. Если через полчаса никто не возникнет, придется искать в других местах, но уже сегодня я должен что-то предпринять, ночь в бездейственном ожидании я не вынесу.
Теплые, ярко освещенные внутренности почты подействовали умиротворяюще. На секунду-другую я даже забыл, зачем пришел сюда. Голова закружилась от тепла и света, где-то лилась негромкая музыка. Я прошел к одному из столиков в углу и занял выжидательную позицию. Для себя решил, что, если в течение часа никто подходящий не появится, нужно будет искать в другом месте. В конце концов, долго скучающий одинокий человек в замызганной куртке неизбежно привлечет к себе лишнее внимание…
Порой мне снилось, что меня «берут». Но я всякий раз удачно удирал, правда потом совершенно не понимал, как жить дальше. Потом в тех снах меня неизменно находили вновь, но какая-то часть меня понимала, что то всего лишь сон, и я просыпался. Теперь же – как ни напрягайся – пробуждения не будет. Но роднило сны и теперешнюю реальность одно: я не видел впереди никакого будущего. Даже если проникну в Зону каким-то хитрым способом? И что потом?..
Старичок проковылял к окошку кассы. Нет, он не получает, он платит.
И что потом? Что ожидает там, на неизвестных темных территориях, политых радиоактивным дождем, кое-как обжитых редкими сталкерскими группками? Там есть такой – Кордон. Будто бы с него начинаются все мытарства одинокого сталкера. По крайней мере, так утверждали все статьи о Зоне, которые мне доводилось читать. КПП Лелев, КПП Дитятки… – эти названия знали все. Будто двери в иное измерение, за которыми и самое время течет иначе, растягиваясь, сгустком раскаленного воздуха над ядерным выбросом. И – схлопывалось там.
Этот мужик большой и здоровый, его не одолеть даже с ножом. И с ребенком. Ребенок будет пронзительно визжать и привлекать внимание.
Как же вдруг стал тесен этот вечер в электрических внутренностях почтового отделения. Даже дышать трудно. Скорее на воздух, на воздух!
Я почти выбежал на улицу и жадно вобрал холодный вечерний воздух. И почти сразу увидел патруль, выруливающий из-за угла всего в нескольких метрах. Заметили? Вот так все и происходит. Теперь подзовут, спросят документы… А потом все покатится по давно отлаженным рельсам Системы.
Еще мгновение я думал: не вернуться ли обратно на почту. Нет: а вдруг они там сделают проверку документов. Пошел вперед, чувствуя всей спиной их напряженный взгляд. Только не ускорять шаг, не торопиться. И не горбиться, выпрямить спину. Черт, ноги будто не мои, переставляются едва-едва, колени неуклюже сгибаются и выбрасывают длинные-длинные голени вперед. Куда свернуть? Впереди еще целый квартал. Вон там большой магазин продуктовый, можно туда.
Я шел – точнее, не шел, а одеревенело топал себя – и все время ожидал оклика:
– Молодой человек, постойте-ка…
Это было бы началом моего конца. Во второй раз не подвернется подъезд с распахнутым окном и мне не уйти.
Не оглядываться, не оглядываться.
Во рту все потрескалось и ссохлось, я хватал воздух и никак не мог насытить кислородом взбесившееся сердце. Еще несколько метров – несколько непреодолимых метров. Тогда затеряюсь среди витрин и людей. Но сначала надо сделать шаг и еще шаг. И еще несколько шагов – выгибая непослушные деревянные ноги над асфальтом. Шаг, шаг, шаг… повернуть неуклюжий корпус вправо, еще шаг, ступенька, шаг… Как же тяжело тянется дверь.
Протискиваясь в дверную щель, зацепился курткой за чертову ручку. Рванулся, но не отпускало. Совсем замешкался, заторопился, задергался. Долгих несколько секунд выдергивал куртку, а патруль – я видел боковым зрением – все ближе, скоро затеряться не получится. И мои конвульсивные движения вполне могут вызвать подозрения… И тут… Или показалось?
– Молодой человек!
И я опмертью бросился внутрь. Миновал кассу. Свернул налево, там, где рядами построились полки с хлебобулочными, потом резко бросил себя вправо, вперед, снова вправо. Понимая, что глупо метаться в замкнутом пространстве, я, тем не менее, совершал отчаянные попытки затеряться. Черт бы побрал куртку! Стоит только привлечь внимание этих гоблинов – а дальше не отцепятся.
Стоп, а здесь же должны быть камеры наблюдения, что толку тогда метаться. Либо они поленятся идти в комнату охраны, либо мои метания вызовут подозрения бдительных секьюрити. В любом случае, надо искать второй выход. Если только там уже не ждут… Скорее!
Район был мне не знаком, в этом магазине я был впервые, так что не ориентировался вовсе. Но все магазины по одному плану строятся, так что, если идти вдоль стены, то на другом конце должен быть второй или даже третий выход. Так, не суетиться, а то заподозрят. Можно даже сделать вид, будто что-то выбираешь. Что-нибудь купить? Нет, денег и так мало, надо беречь.
Я сдавленными шагами продвигался вдоль витрин, стараясь держаться параллельно предполагаемому выходу. Чувствовал себя загнанным зверем, которого гонят по флажкам. Но другого пути нет. И оставаться здесь нельзя.
А вот и выход. Надо только миновать кассу. А у дверей стоит охранник. Меня ждет? Надо пройти как можно более спокойно, вести себя неторопливо и естественно. И не смотреть в глаза.
Я медленно, будто скучая, прошел через кассу. Двинулся к выходу, глядя под ноги и чуть вперед. Боковым зрением отметил: охранник даже не пошевелился – хороший знак. Теперь не повстречать бы никого на выходе. Нет… никого.
Я выскользнул на свежий воздух; заметно стемнело. Пошел вперед, не оглядываясь. Нет, на прохожей части делать нечего: ментов полно. Надо двигаться к домам, ждать в подъездах. Можно в лифте.
Нет, в лифте очень рискованно. Все-таки просто у домов. Многие идут с работы, так что в любом случае кто-нибудь попадется под руку. И уж тогда – не упустить шанса.
Вспомнилось, как планировал похожие действия в то время, как был подростком. Только тогда хотел купить видак, потом компьютер. Теперь же вопрос стоял куда более серьезнее и безвыходнее. В то время я отказался от своей затеи, но сегодня точно не откажусь. Многие грабежи раскрываются по горячим следам, когда недавние разбойники сидят в соседнем дворе и пропивают добычу. Стоило им залечь на дно чьей-нибудь квартиры, хотя бы на сутки – и ни одна опергруппа не достала бы. У меня нет ни суток, ни подобного дна, но можно переждать в подвале или на чердаке. В конце концов, просто заныкаться в любое укромное местечко. Возможно, не сутки, но до утра переждать нужно. А потом – на вокзал. Тамошние таксисты должны знать, к кому обратиться. Или даже сами довезут до места, ну а там проводника отыскать будет не сложно.
Я размечтался так, будто эти деньги были у меня уже в кармане. На самом же деле, все только предстояло. Я свернул к первым же дворам. Там были довольно густые и еще не до конца опавшие кусты, в них можно успешно спрятаться с наступлением темноты. Только сколько времени придется сидеть в ожидании подходящего прохожего?.. Может, лучше просто побродить в поисках? Или безопаснее все-таки пересидеть? Вдруг по городу какой-нибудь план-перехват работает, менты все закоулки шмонают?..
Тем не менее, я какое-то время бесцельно побродил по дворам. За все время встретилось лишь пару человек. Никого подходящего: со школьника с ранцем много не возьмешь, как и с толстой бабки, волокущей мусорное ведро. Черт их знает, у кого что в карманах. Можно и разряженную чиксу завалить, а у нее в сумочке окажется только телефон да губная помада. А нужна вполне ощутимая сумма.
В раздумье я остановился на дорожке. Заметно похолодало, по-осеннему сыро подул ветер. Хоть бы какая-нибудь шалава повстречалась, только не пустота.
И тут мне отчетливо сделалось ясно, что я не смогу дотронуться до человека ради денег. Нужно было, чтобы это была она – блондинка в черных джинсах. Иначе я просто не смогу. Почти с содроганием представлял, что буду трясти незнакомого человека, брать его за живое тело, что-то совершать с ним… Нет, по крайней мере, не сегодня.
Но по-прежнему не только блондинки, а и вообще никакого прохожего не наблюдалось. Я подумал, что или сегодня придется пересилить себя и сделать это с любым встречным, либо остаться без денег и провести ночь в томительном, бесперспективном ожидании на каком-нибудь чердаке, а с утра снова заняться поисками. Но каждый мой день в городских бегах давал фору моим преследователям. Нужно добыть деньги сегодня же.
Я снова просто побрел дворами, то выходя на открытые пространства между кварталами, то петляя между домами, подъездами… Они были все похожи – эти многоэтажки. И в каждой – по доброй сотне душ. Неужели во всем этом богатстве нет ни одной, которая могла бы помочь мне? А ведь наверняка есть, только я прошел мимо, не увидел.
Совсем стемнело, теперь дорогу освещали фонари и окна нижних этажей. Я продрог окончательно, хотелось лишь забраться в какое-нибудь теплое тихое место, собраться калачиком – и затихнуть. Но из одного подъезда меня прогнали, а в другом пили водку малолетки, так что я предпочел удалиться прежде, чем они заметили мое присутствие.
А потом мною постепенно начало овладевать бешенство. Почему они все сейчас сидят в своих теплых квартирах, уютно смотрят телевизор и потягивают горячий чай, а я должен мерзнуть под ледяным ветром, голодный, без денег? Они скоро улягутся в мягкие постели, укроются от холодной ночи ватными одеялами, а мне даже в промозглом подъезде нет места.
Навстречу из подворотни вышла женщина средних лет, в темном плаще, держала в руке сумочку. Я шагнул ей навстречу. Никого вокруг не было. Она даже не посмотрела в мою сторону, я был для нее совершенно пустым местом, не достойным внимания.
Я резким движением вырвал у нее сумку, она не ожидала, потому сумка сразу оказалась у меня в руке.
Если б она промолчала. Если б промолчала…
– Сука, отдавай назад, наркоман несчастный! Я тебя запомнила!
Нож с мягким хрустом вошел ей в шею. Она захрипела, схватилась за горло, но продолжала вопить – противно, звонко. Потом побежала в сторону домов. Я секунду стоял в нерешительности. «Я тебя запомнила!»
Ее темный плащ в свете окон оказался синим. Я размахнулся и ударил в это синее, попал между лопаток. Она вскрикнула, я выдернул нож, ударил еще, еще… Она упала у самых дверей. Кашляла и силилась что-то сказать. Я перевернул ее на спину. Мутный взгляд смотрел в меня, изо рта толчками выходила кровь.
Торопливо обыскал карманы плаща, она совершала какие-то попытки сопротивляться, тогда я несколько раз резанул по пальцам, она отдернула руки и больше не двигала ими, только вздрагивала. Денег в карманах не оказалось, только какие-то бумажки.
– Ты умираешь, а я пойду и буду жить. Если б ты молчала, то тоже жила. Но сегодня ты умрешь, это случится раньше, чем все лягут спать.
Захотелось проткнуть эти мутные глаза, чтоб не чувствовать на себе ее взгляд. Я поднес лезвие к глазу, правому, и надавил. Она инстинктивно зажмурилась, но сталь прошла сквозь кожу, слегка брызнуло. Потом и левый глаз превратился в студень. Было гадко и в то же время сладостно. Сегодня не я один буду несчастен.
Потом внутри дома послышался шум лифта. Я рванулся в темноту. Когда уже сворачивал за угол, услышал короткий детский вскрик. Это хорошо: ребенок не сразу сообразит, что к чему.
Я бежал сквозь прохладный воздух, только ветер шумел в ушах, и раздавался топот моих ног – больше не слышал ничего. Потом сообразил, что будут искать человека в шапке, который выбежал из-за угла, и сорвал шапку, хотел выбросить, но передумал и просто засунул в карман. Что-то мешало. Сумка, ее сумка. Парень, бегущий по улице с дамской сумочкой… Я идиот, едва не попался на этом!
Свернул в какой-то двор, юркнул в кусты. Первое – осмотреть одежду. Хоть и темно, но пятна крови заметить можно. Нет, ничего, только штаны внизу заляпаны, но это то ли кровь, то ли грязь – теперь не разобрать. Еще раз осмотрелся, каждый сантиметр, боясь в возбужденном состоянии упустить действительно важную деталь: не заметил же сразу, что бегу с сумкой в руках. Да я, кажется, и вовсе про сумку забыл, хотя все начиналось именно с нее.
И как-то это сумбурно получилось. И оприходовал без удовольствия, даже не заметил, как умерла. Будто бы по необходимости все совершилось. А зачем она орала? Отдала бы сумку – и разошлись восвояси. Теперь пусть валяется там; а то сумку пожадничала. Ей просто сумка, а мне – жизнь.
Внутри поначалу не нашлось ничего особенного. Косметичка, документы какие-то, телефон… Розовый. От мысли поживиться мобильником я отказался сразу. Наслышан был про истории, когда преступников находили по вещам жертв, а чаще прочего – именно по мобильным телефонам. Денег же не было. Неужели зря?! Я в бешенстве вывалил содержимое сумки прямо на землю. И тут – портмоне. Судорожно отодрал застежку и едва не вскрикнул от радости: довольно плотная, хотя и нетолстая пачка купюр. Пересчитал. Ничего, на такси хватит, а там, на месте, с проводником разберемся. На проводника не хватит, впрочем.
Кроме денег, мне не требовалось ничего. Я запихал содержимое обратно в сумку, закидал ее грязью и листвой. В кустах, если что, не сразу отыщут.
Неторопливо вышел на дорогу. Теперь – на вокзал. Наверняка, там менты теперь работают, но я на автобус соваться не буду, сразу пойду к таксистам.
Стоп. А если и те уже предупреждены? Весьма возможно, что несколько часов назад к ним уже подошел некий опер, показал мое фото, приметы рассказал… Те понимающе закивали:
– Ладно, начальник, если появится, звякнем.
Нет, на вокзал нельзя. Есть еще таксисты на кинотеатре, но те вряд ли в курсе дел в Зоне. Ладно, разберемся, главное на текущий момент – добраться до места. Пешком не пойдешь, хотя сто километров можно и за два дня отмахать.
Я призадумался: в самом деле, может, лучше пешком, а деньги на проводника потратить? По дороге, вполне возможно, уже посты выставлены, проверяют всяких подозрительных, а уж такси точно проверят.
Тогда надо частника без шашечек поймать – только и всего. Не все там официально таксуют, полно и бомбил.
Пока размышлял, подошел к троллейбусной остановке. До кинотеатра всегда шла «десятка», но этот район был мне не знаком.
– Не подскажете, – обратился я к какому-то старику (кроме него, на остановке никого не было), – до «Салюта» отсюда как добраться?
Тот пожевал сморщенной челюстью. Подумал.
– Не знаю, не знаю, – замотал головой.
Тут подошел первый номер. Я решил, что все равно нужно отсюда поскорее сваливать, и вошел в троллейбус.
Не смотреть никому в глаза, так не запомнят.
При электрическом свете еще раз придирчиво осмотрел свою одежду. Нет, ничего подозрительного, только штаны замызганы, но осенью это в порядке вещей. У кондуктора поинтересовался, как доехать до кинотеатра. Выяснилось, что с одной только пересадкой. В принципе, пока все складывалось неплохо.
Троллейбус мерно покачивало по вечерним улицам, я смотрел на людей, проходящие огни автомобилей… У них сегодня точно такой же день, как и вчера, никто из них не скрывается и не убегает, они прожили свой день честно, точно так же намерены провести день и завтрашний. У всех свои повседневные дела-заботы. И вряд ли кто-то всерьез задумывался, что всего в нескольких метрах от них находится тот, кто только что убил человека.
Наверное, им следовало завидовать, но то ли у меня сил не осталось на лишние эмоции, то ли…
В окне показались проблески милицейских маячков. Троллейбус сразу клюнул носом и заметно снизил скорость. Неужели вычислили? Как?! Этого просто не может быть! Не было свидетелей, некому было меня опознать и – тем более – предупредить ментов. Либо простое совпадение, либо за меня взялись не на шутку и обложили буквально весь город.
Сердце снова заколотилось бешено, во рту противно загустела слюна. Изо всех сил стараясь сохранять внешнее спокойствие, я протиснулся ближе к выходу. Все больше надежд удрать, чем ломиться из середины салона.
Но нет… троллейбус не остановился, слегка вильнул и… объехал что-то. Мимо проплыли силуэты автомобилей, мигали аварийные сигналы. Тьфу ты черт, обычная авария, гайцов вызвали. Город продолжает жить по накатанной колее, на самом деле, до меня нет никому никакого дела.
Признаться, даже снова появилась робкая надежда на возможность благополучного возвращения домой. Вот слезть сейчас на ближайшей остановке – и домой пойти. Через час уже буду в своей комнате, смотреть на такие родные теперь стены…
А вдруг это все была ошибка: и засада у дома, и задержание, и погоня. Перепутали с кем-то. Или же выкрутиться удалось бы. В самом деле: ну какие на меня могут быть улики? Я ведь все проводил очень осторожно, нигде не наследил. Да и вообще – вдруг, не по этому поводу!
Но кого мне обманывать? Эти были в штатском, все было по-серьезному. Стреляли. Значит, готовы были убить.
Даже затошнило от этой мысли.
Нет, только не позволять себе расслабляться, не размякать. С прошлой жизнь покончено, ничего не вернуть и не исправить, нужно думать, как быть дальше, как добираться до Зоны. Стоит сейчас потерять контроль над собой и ситуацией – возьмут тепленького, обмякшего… «Злобный контроль над жизнью» – где-то я слышал эту фразу. Это тот самый момент, когда необходим именно такой контроль.
Вот и моя остановка, надо сходить. Людей много, это хорошо: легче затеряться.
Мне повезло. Нужный маршрут подошел сразу.
И снова я качался внутри троллейбуса, а за окном проплывали огни, огни, огни… Я подумал, что, возможно, никогда больше не увижу их, этих огней. Вряд ли в Зоне они будут. И вообще – что там будет? И там люди должны быть, помогать друг другу; тем более, вместе в одной беде варятся…
Освободилось место. Я сел. Подумалось, что к сидящему человеку меньше внимания будет.
И как сейчас подваливать к таксистам? Спрашивать напрямик? А вдруг они уже в курсе моего бегства или попросту связаны с ментами? Стуканут на подозрительного клиента, которому вдруг приспичило в Зону – и вся недолга.
Ничего, нужно быть просто настороже. Если заприметится что-то особенное – сразу валить. А потом… А потом будет видно. Сейчас бы оказаться в машине и мчаться в сторону Чернобыля.
Едва не прозевал кинотеатр, задумался… Выскочил наружу и сразу поспешил к рядам машин неподалеку. К шашечкам подходить не стоит: от легалов сегодня нужно подальше держаться. Лавируя между бортами, старался определить, кому лучше доверить столь – как мне казалось – странную просьбу: доставить до Зоны. Наконец, вроде бы отыскал подходящего мужика, слегка бандюковской внешности, в коричневой кожанке. Мужик развалился внутри освещенного салона Девятки и потягивал сигаретку.
