Текст книги "Изгнание из Эдема. Книга 1"

Автор книги: Патриция Хилсбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Но Джейк ничего не хотел слышать. Он не любил, когда посторонние люди вмешиваются в его жизнь. При всем уважении к миссис Паркинсон этот разговор был ему неприятен и раздражал его.

– Не настаивайте! – отрезал он. – Хватит с меня!

Джейк поспешил к машине. Миссис Паркинсон с неприязнью посмотрела ему вслед. Нет, он ни в чем не отличался от других мужчин. Она в нем глубоко ошиблась, хотя считала, что видит людей насквозь. Век живи, век учись – сказала она себе. Ни в чем и ни в ком нельзя быть уверенной абсолютно, а она всю жизнь доверяла людям.

И вместе с тем она не винила его. Жизнь слишком сложна, и порой не так просто во всем разобраться.

Миссис Паркинсон, припадая на больную ногу, медленно похромала к кортам.

Всю дорогу Джейка не оставляли тревожные мысли. Он чувствовал, что говорил с миссис Паркинсон очень сухо. Она не заслуживала этого. Да и по отношению к Джилли…

Он неправ. В конце концов, в случившемся – его вина. Как ни тяжело, но он должен признать это. Ему с самого начала нужно было вести себя иначе – взять себя в руки, быть мужчиной, наконец, а не слюнтяем. Он знал, что вся эта история не закончится добром. К тому же, ему была хорошо известна натура Джилли, и он должен был предвидеть все, что произошло.

Безусловно, его поведение теперь выглядело как предательство. Он не знал, что ему теперь нужно делать, как быть. Джейк был твердо уверен только в том, что ему нужно что-то предпринять.

Джейк сидел в своем офисе, склонившись над бумагами. В последнее время он много работал. Беременность ли Бекки была тому причиной или последние события, но домой возвращаться ему не хотелось.

Был уже поздний вечер, когда в дверь неожиданно постучали. Джейк поднял голову. Внутри он почувствовал какое-то нехорошее ощущение.

Это был Уилфред. После того злополучного банкета они так ни разу не разговаривали. Его прихода Джейк не ожидал и чувствовал себя очень неловко. Он даже не знал, как ему себя вести.

Уилфред подошел к рабочему столу Сандерса и остановился рядом с ним. Джейк заметил, что Мейган как-то внезапно осунулся и постарел. Переживания, очевидно, наложили свой отпечаток.

После короткого замешательства он произнес:

– Джилли в больнице.

– Я знаю, – сказал Джейк. – Мне об этом говорила миссис Паркинсон.

Они снова замолчали – обманутый муж и любовник его жены… Оба чувствовали неловкость и подавленность.

Этот тяжелый для обоих разговор Джейк решил начать сам. Когда-нибудь они должны были объясниться. В конце концов, Уилфред – мужчина, и должен его понять.

Джейк рассказывал все, ничего не скрывая и ничего не утаивая – всю сложную историю своей жизни и взаимоотношений с Джилли. Он говорил энергично, страстно жестикулируя, даже иногда повышая тон. Он начал с самого первого дня их знакомства, совершенно откровенно рассказывая про свои переживания и чувства. Ни с кем еще он не был так открыт. Он хотел, чтобы Уилфред понял его и простил, если это, конечно, возможно.

Во всех подробностях он описывал историю их связи с Джилли, сам удивляясь собственной памяти. Он пытался объяснить, почему у них все сложилось именно так, рассказывал о том, что переживал, когда встретил ее снова.

Уилфреду эта исповедь не доставляла ни малейшего удовольствия. Ему было крайне неприятно слышать, что любимая им женщина никогда не любила его. Оказывается, ее сердце всегда принадлежало другому. При первой же возможности она изменила ему без малейшего зазрения совести.

В этой истории он чувствовал себя абсолютно лишним, чужим и ненужным. И, хотя Джейк говорил только о своих чувствах к Джилли, Уилфреду было горько и неприятно. Она – его жена, и, когда о ней говорил другой мужчина…

Уилфред ревновал. Джилли была его единственной любовью. Никого и никогда он больше не любил. Во всех отношениях перед ней он был чист и безгрешен. Почему же судьба так наказала его?

– Теперь я все вам рассказал. Вы знаете столько же, сколько и я.

Джейк облегченно вздохнул. Тяжелый груз будто упал с его плеч.

– Поступайте, как считаете нужным, – добавил он после некоторой паузы.

– Джилли очень дорога мне. Поверьте, мне нелегко было придти сюда.

Мейган встал с кресла и подошел к окну.

– Я здесь не для того, чтобы слушать исповедь. Теперь все это уже не имеет значения.

Он замолчал.

– Каждый раз, когда я прихожу к ней в больницу, по ее лицу, по ее взгляду я понимаю, что ждет она не меня…

Глава 14

Разговор Джейка и Ребекки. Джилли в психиатрической лечебнице. Сандерс в гостях у Джилли. Ссора с Джейком.

Джейк медленно поднимался по белой больничной лестнице, заранее обдумывая предстоящую встречу. Он волновался. Он не знал, что скажет Джилли, как она его встретит.

Белые стены до блеска вымытого коридора наводили на Сандерса глубокую тоску. Джейк никогда в жизни не лежал в больнице, и она представлялась ему чем-то ужасным.

Он подошел к нужной палате, немного постоял у входа и, собравшись с духом, открыл дверь.

Джилли лежала, до подбородка укрывшись одеялом. Услышав, как скрипнула дверь, она открыла глаза.

– Здравствуй, Джилли.

Выражение ее лица абсолютно не изменилось. На лице ее не дрогнул ни один мускул. Она окинула его ничего не выражающим, равнодушным взглядом. После этого она снова закрыла глаза.

– Мне остаться или уйти? – спросил он.

Она лежала неподвижно, словно ничего не слышала. Джейк заметил, как сильно похудело и осунулось ее лицо. Высохшие губы казались бесцветными. Только сильно потемневшие глаза выделялись на этом мертвенно-бледном лице. От физического и нервного истощения оно приобрело болезненный зеленоватый цвет.

Который день Джилли отказывалась от пищи. Она принимала только таблетки и стакан воды.

Она не шевелилась.

Джейк подошел, коснулся ее волос. Она вновь открыла глаза, но взгляд ее был невидящим и стеклянным. Этот взгляд даже испугал Джейка. Она действительно была больна, и больна очень опасно.

Постояв несколько минут, Джейк вышел из палаты с тяжелым чувством вины на сердце.

В это же время Уилфред нервно прохаживался по улице под окнами палаты, где лежала Джилли. Мейган ждал Сандерса. Он знал, что сейчас они наедине.

По дороге домой Джейк заехал в магазин. Он купил молоко, теплые булочки с изюмом для Томми, помидоры и консервированный зеленый перец, который просила Ребекка. Ей все время хотелось чего-то острого, и каждый день Джейк покупал что-нибудь такое по ее заказу.

Мысли о Джилли все время мучили и не давали покоя. Раздвоенность в душе истязала.

Дома горел свет. Ребекка и Томми ждали его. Услышав во дворе скрип тормозов, малыш выбежал навстречу.

– Здравствуй, папа!

Томми бросился ему на шею.

– Привет, мой мальчик!

Джейк поднял его на руки.

– Как ты вел себя сегодня? – ласково спросил Джейк малыша. – Слушался маму?

– Да.

Джейк опустил ребенка на землю.

– В таком случае, у меня есть для тебя кое-что, – обрадовал его отец.

Томми уже рылся в большой папиной сумке.

Ребекка сидела в кресле, немного откинувшись назад. С каждым днем увеличивавшийся живот мешал ей, поэтому она предпочитала лежать.

Джейк вошел в дом и сказал:

– Спроси меня, почему я сегодня опоздал?

Он поцеловал жену и ласково погладил ее по все увеличивавшемуся животу.

– Почему ты опоздал?

В ее голосе не было прежней заинтересованности. Она казалась совсем безразличной.

– Ко мне на работу приезжал Уилфред Мейган, – ответил Джейк. – Он попросил меня, чтобы я навестил Джилли. У нее был тяжелый нервный стресс.

Ребекку отнюдь не обрадовало его сообщение. Оно было неприятно ей, как и все остальное, связанное с этой женщиной.

– И что теперь? – равнодушно спросила она. – Надеюсь, ей лучше?

Джейк пожал плечами.

– По-моему, нет. Сперва ее хотели лечить электрошоком, но муж запретил.

– И правильно, – сказала Ребекка.

В ее голосе чувствовалось раздражение.

– Шок помогает забыть неприятные вещи, но оставляет след. Твой визит явно пошел ей на пользу.

Она отложила в сторону вязание и встала с кресла. Ей был противен этот лицемерный разговор. Муж навестил больную любовницу и делился впечатлениями с женой. Великолепно! Просто замечательно! И еще он вел себя так, словно говорил о старом приятеле, как ни в чем ни бывало. Все-таки Джейку всегда не хватало душевной тонкости и такта.

– Я пробовал поговорить, но она молчит, и все, – продолжал он. – Я обещал Уилфреду зайти к ней еще раз, но едва ли из этого выйдет какой-нибудь толк.

– Я считаю, – с ядовитой иронией сказала Ребекка, – что тебе обязательно нужно сходить к ней еще раз, особенно, если Уилфред считает, что это может помочь ей.

Она ушла на кухню, чтобы скрыть свое раздражение и гнев. Ребекка разогревала бифштекс, а у самой градом текли слезы. От обиды, от ревности, от собственного бессилия…

Окна в кабинете доктора Каммингза были открыты настежь. Легкий ветерок гулял по комнате, шевеля листья цветов и бумаги на столе. Доктор сидел в своем круглом кресле, повернувшись спиной к Джилли и подперев рукой подбородок. Он смотрел в окно.

С улицы доносились голоса санитаров и шелест деревьев. Окна кабинета выходили в больничный сад. Аромат созревших каштанов наполнял комнату, напоминая об уходящем лете.

Джилли сидела в кресле напротив и видела лишь спину и затылок доктора Каммингза. Его своеобразная манера работы с пациентами удивляла его. Их беседа продолжалась уже более часа.

– Она страстно любила этого человека…

Джилли рассказывала историю миссис Паркинсон. Ей было интересно узнать мнение врача о поступке этой решительной женщины.

– И когда она узнала, что он уехал в Новую Каледонию, решила про себя – я буду его ждать. Именно в этот момент я и решила, что убью свою мать…

– Что-что?

Доктор резко повернулся к Джилли в своем кресле.

– А я думала, что вы меня не слушаете, – усмехнувшись, сказала она.

Джилли ошибалась. Разговаривать с пациентом, повернувшись к нему спиной, было специальной методикой доктора Каммингза. Беседа лицом к лицу смущала бы пациента. Как-никак, доктор имел дело с душевнобольными людьми. Любой неосторожный взгляд мог бы привести к растерянности.

Делая вид, что думает о чем-то постороннем, он был абсолютно сосредоточен и полон внимания. Убедившись в этом, Джилли продолжала свой рассказ.

– Она бросилась вниз с восьмого этажа, но упала на полотняный тент и только поэтому осталась в живых. С тех пор ее правая нога в протезе. Она хромает. Ну, что вы на это скажете?

Доктор покачал головой.

– Я думаю, этой даме здорово повезло.

Джилли вскинула подбородок.

– Вы называете это везением? – вызывающе спросила она.

– Конечно. Она осталась жить. Могла встретить другого человека и просто забыть о прошлом. Ведь вы согласитесь со мной, что жизнь полна неожиданных поворотов. Можно любить, и быть любимой, и не один раз.

Да, он был всего лишь медик, холодный и практичный. Для него главное – жить, а как – неважно. И, раз он так говорил о любви, значит, просто никогда не любил и понятия не имел, что это такое на самом деле. Он трактовал все чисто теоретически. Они с Джилли говорили на разных языках.

– Мне не удалось быть любимой, – произнесла она с грустью. – Во мне есть что-то такое, что отталкивает людей.

– Но вас любит муж, – возразил доктор.

– Муж меня любит, – уныло подтвердила она. – Он, как и вы, говорит мне: переверни страницу. А мне, к сожалению или к счастью, это не под силу.

Нет, он действительно абсолютно ничего не понимал и был бесконечно далек от ее чувств и переживаний. Холодный и сухой флегматик, Уилфред Мейган напоминал удачно сконструированную машину, у которой все заранее запрограммировано, вся жизнь разбита по полочкам и пунктикам. В ней все абсолютно просто: завтрак, работа, обед, прогулка, ужин и сон. Близость с женой – не проявление чувств, а обычное удовлетворение желаний, заложенных природой, которые тоже запрограммированы и которые должны в определенное время выполняться. А если вдруг жена умирает, об этом не стоит беспокоиться. Можно заменить другой. Ведь у нее такие же органы, как и у прежней. Какая разница…

– Никто не интересуется мной, – с раздражением произнесла Джилли.

Лицо ее вспыхнуло, впалые бледные щеки залились краской.

– И вы, доктор, занимаетесь мной потому, что вам за это платят. Оставим все эти разговоры!

Джилли резко встала с кресла. Внутри ее все переворачивалось. Теперь она была уверена в абсолютной бесполезности лечения.

Этот человек, хоть он и доктор, оказался беспомощным и недалеким. Возможно, она в чем-то ошибалась – ведь вылечил же он десятки людей. Но не ее…

И никакие порошки и таблетки, никакие уколы ей не помогут, потому что бессильны сделать ее счастливой, вернуть любовь. А без этого она никогда не придет в себя, никогда не станет жить нормальной жизнью. Она вновь почувствовала себя брошенной и одинокой.

– Вы думаете, что можете управлять мною? – резко выпалила она.

Джилли стояла уже у двери.

– Попробуйте заставить меня влюбиться, произвести на меня впечатление!

Она хотела говорить еще, высказать этому твердолобому доктору все, что она думает, но судорожный комок сдавил ей горло. Чтобы не разрыдаться здесь, она выскочила из кабинета.

Проклятье! Проклятье! Никто не понимал ее! Она была одна со своими переживаниями и чувствами.

Джилли бежала по свежевымытым коридорам больницы. Слезы градом сыпались из ее глаз. Теперь она ужасно сожалела, что согласилась на эту беседу. Разговор ни к чему не привел, а только еще больше разбередил душу.

Медсестры и санитарки только удивленно провожали ее взглядами и качали головами. Совсем безнадежна, а так молода и так хороша собой.

Наконец, Джилли открыла дверь своей палаты. На стуле у подоконника сидел Джейк. Он уже давно ждал ее.

В руках он держал большой букет ярко-красных гладиолусов. Увидев ее, Джейк хотел что-то сказать, дернувшись с места, но Джилли сделала знак, приложив ладони к губам.

– Молчи, ничего не говори!

Почему-то ее абсолютно не удивил его приход. Она легла на кровать, накинув на ноги розовый плед. Лицо и даже волосы на ее висках были мокрыми от слез.

Джейк положил цветы на тумбочку, подошел к ней, наклонился. Она осторожно отвела его руку. Он достал носовой платок, который на этот раз был накрахмаленным и свежим, и протянул ей. Она взяла, вытерла лицо, тихонько высморкалась.

– Если хочешь что-нибудь сделать, – она указала рукой на приемник, стоявший на подоконнике, – вставь батарейки. Они вон там, за твоей спиной.

Джейк обернулся, взял батарейки с полки, снял приемник. Вошла медсестра, молоденькая Мадлен.

– Миссис Мейган, вот ваше лекарство.

Она протянула Джилли белый пластмассовый поднос, на котором в таких же белых пластмассовых тарелочках лежали таблетки.

– Спасибо.

Джилли высыпала их в руку, взяла стакан с водой. Медсестра бесшумно удалилась.

Джейк смотрел на Джилли. В черном приталенном, с глубоким вырезом платье она казалась донельзя худой, даже дистрофичной. Ее шея еще больше удлинилась, ключицы выделялись так, что по ним можно даже было изучать строение грудной клетки.

Она повернулась, чтобы достать что-то из тумбочки, и Джейк ужаснулся, увидев ее спину. Лопатки торчали, будто крылья. И еще это черное платье. Оно ужасно не подходило ей, еще больше подчеркивая ее болезненный облик. К тому же, она никогда не носила таких платьев, считая, что они нагоняют тоску. С ней определенно что-то произошло. В этом Джейк уже не сомневался.

– Таблетки – первый сорт! – сказала Джилли неестественно радостным тоном и улыбнулась. – Просто чудо!

От худобы ее рот казался неимоверно большим. Некогда ослепительная улыбка вдруг превратилась в ужасный оскал, от которого Джейку стало не по себе.

– Вот от этой – спишь двое суток напролет, – сказала она все с той же неестественной улыбкой. В голосе ее была ирония. Она пыталась подражать доктору Каммингзу. – Очень рекомендую. А вот эта повышает аппетит.

Джилли показала два шарика в твердой оболочке. Затем она взяла с тарелки другую таблетку.

– А эта – для веселья. Проглотишь – и хохочешь в одиночестве. Тебе не нужны такие?

Джейк старался не обращать внимания на ее издевательские фразы и терпеливо вертел в руках приемник.

– Мне и так неплохо. Спасибо, – сказал он.

– Ты уверен?

Наступила короткая пауза. Джейку не хотелось с ней спорить. Он видел ее состояние и понимал, что задевать ее сейчас небезопасно.

Она взяла стакан и положила в рот одну таблетку, отпила глоток.

– Как поживает миссис Паркинсон?

Джейк вертел в руках приемник, не поднимая головы. Он боялся ее взгляда. В нем была видна какая-то сумасшедшинка.

– Как обычно, – вяло ответил он. – Без перемен.

Джилли продолжала глотать таблетки, запивая их водой. Оба молчали.

Джейк не знал, о чем говорить с бывшей любовницей. Совсем растерявшись, он не находил нужных слов. Он видел, что Джилли не в себе. Одним неосторожным словом, жестом, взглядом он боялся вывести ее из равновесия. Да и вообще – все разговоры уже были пусты и напрасны. Прошлого не вернуть, настоящее не поправить. Джейк тяжело вздохнул.

– Ты исполняешь свой долг, изнывая от скуки?

Джилли бросила на него такой взгляд, от которого у Джейка по коже мурашки забегали.

– Ну, что ты, Джилли! Вовсе нет!

Он встал и поставил на тумбочку рядом с ней приемник.

– Все готово. Можешь слушать новости, интересные передачи.

– Нет, я слушаю только песни, – вызывающе сказала она. – В них правда. Чем глупее – тем правдивее. В этом есть свой смысл.

Она привстала, взбила подушку, приставила ее к спинке кровати и села, опершись на подушку спиной.

– Знаешь эту песню? «Не покидай меня, я пустой дом без тебя»? Там такие строчки:

Ты бросил меня

И вот я умираю

Я буду твоей тенью, любовь моя

Он ушел

Я ничто без него

Я ничто без любви

Она тихо напевала, все время глядя на Джейка. Ей было интересно наблюдать за его реакцией.

Но Джейк сидел, потупив голову. Взгляд его был устремлен в пол. Ему действительно не следовало приходить. Его визиты раздражали ее еще больше. Джилли злится, и у нее есть повод для этого.

Но, к сожалению, исправить ничего нельзя. Надо воспринимать действительность такой, как она есть.

– Ну, что же, Джилли… – тихо сказал он.

Джейк поднялся со своего стула, подошел к ней и наклонился, чтобы поцеловать. Но она резко отвернула голову. Тогда он погладил ее волосы. Они были блестящими и мягкими и пахли по-прежнему. Джилли в последнее время предпочитала травяные шампуни. Наверное, это была единственная из привычек, которой она еще не изменила.

– Я приду еще, – тихо сказал он.

Джейк коснулся ее руки и, опустив голову, поспешил к двери. Она проводила его долгим пристальным взглядом.

– Не утруждай себя, Джейк, – бросила она ему в спину. – Больше не приходи. Можешь сказать всем, что твоя миссия выполнена. Сумасшедшая становится нормальной.

Последние слова она произнесла подчеркнуто презрительно и резко. Она ненавидела его и была права. Джейк сам ненавидел и презирал себя – за то, что пришел сюда, за то, что совершил непоправимую ошибку, которую нельзя простить никогда. В душе он ругал себя, называя самого себя твердолобым остолопом, ненасытным кобелем и негодяем.

Он не нашел слов, чтобы ответить Джилли и, едва заметно кивнув, вышел из палаты.

Глаза Джилли снова наполнились слезами. Уткнувшись в подушку, она лежала около двух часов, пока медсестра не принесла ужин. Мадлен была совершенно уверена в том, что унесет все назад нетронутым.

Запах бифштекса и жареного картофеля заставил Джилли подняться. Обычно то же самое вызывало у нее тошноту и головокружение, но сейчас она явно ощущала, как внутри у нее урчал пустой желудок, давно уже прилипший к спине.

Нет уж, хватит! Она будет есть! Все развлекаются, пьют, гуляют, веселятся. Даже Джейк. Выхоленный жирный мешок. Даже он живет припеваючи, делая вид, что никогда нигде ничего не происходило.

Она взяла вилку и стала есть салат. Проглотив несколько мелко нарезанных долек помидора, Джилли почувствовала острую боль в желудке. Ссохшиеся за несколько дней голодания стенки желудка отвыкли от приема пищи. Джилли скорчилась, зажмурив глаза.

– Что с вами, миссис Мейган? – озабоченно спросила медсестра.

– Больно. Желудок.

– Все это потому, что вы долго не ели. Ведь так нельзя, – наставительно сказала Мадлен.

Она села поближе к пациентке.

– Выпейте молока.

Джилли послушно взяла стакан с молоком и сделала несколько глотков. Молоко было свежее и приятное. Ей стало легче, и она выпила целый стакан.

– Вот и хорошо, – радостно сказала Мадлен. – А теперь попробуйте поесть.

Внезапно проснувшийся аппетит удивил саму Джилли. Она жадно ела бифштекс, закусывая его картофелем и салатом.

– Как вкусно!

Она и не подозревала, что пища может приносить такое удовольствие.

– Не торопитесь, миссис Мейган. Может быть, на сегодня даже достаточно, – осторожно прервала ее медсестра. – Желудок может не выдержать такого обилия пищи. Он должен привыкнуть.

– Он может лопнуть? – с насмешкой спросила Джилли.

– Нет, – Мадлен улыбнулась.

Эта взрослая женщина на кровати показалась ей наивным трогательным ребенком.

– Просто может произойти несварение.

– Ясно.

Джилли отставила поднос. Медсестра удалилась.

И вновь она осталась одна в четырех стенах. Начинало темнеть. Джилли включила настольную лампу.

Она не знала, чем заняться. Одиночество и тишина наводили ее на грустные мысли. Она хотела освободиться от них.

Джилли включила приемник, но не успела настроить его на нужную волну, как в дверь постучали. Вошла Лори.

Стояло пасмурное осеннее утро. Хотя на улице было еще тепло, пожелтевшие листья и серое небо наводили тоску о прошедшем лете.

Ребекка возилась на кухне. Сегодня вечером к ним должна была зайти Мими со своим мужем. Она приходилась Ребекке дальней родственницей по линии отца, и, раз уж судьба свела их жить в одном городе, они поддерживали теплые родственные отношения.

Мими было тридцать четыре года. Милая добродушная толстушка, она часто навещала Ребекку. А когда Ребекка с Джейком куда-нибудь уезжали, она с удовольствием забирала Томми к себе. У нее самой росло двое замечательных малышей. Один из них, Дэнни, был ровесником Тома, и они прекрасно ладили.

При всей своей кругленькой конституции Мими любила поесть, и к ее приезду Ребекка всегда готовила что-нибудь вкусненькое. На сей раз она решила приготовить гусиный паштет.

Мерно гудела электромясорубка, перетирая мясо. Ребекка нарезала лук. От запаха пищи она почувствовала легкую тошноту и выключила мясорубку.

На улице стоял какой-то шум. Постоянно хлопала дверь машины, раздавались незнакомые голоса.

Ребекка выглянула из окна. Из соседнего дома выносили мебель. Грузчики сновали взад-вперед, таская тяжелые громоздкие ящики и закидывая их в огромный специальный контейнер для перевозок.

Значит, Уилфред нашел новую квартиру. Они переезжают. В душе Ребекка ощутила облегчение и легкую грусть. Как бы там ни было, они неплохие люди, эти Мейганы. И если бы не… Но об этом ей не хотелось вспоминать. И все-таки ей было жаль, как будто она что-то теряла.

Но, в конце концов, все это к лучшему. Ведь жить бок о бок, зная, что твой муж и твоя соседка когда-то были любовниками… Нет, так лучше. Они перестанут видеться с Джейком и ему будет легче. Да и ей тоже. На расстоянии они смогут быстрее забыть друг друга.

А смогут ли?..

Из дома вынесли пианино. Томми тут же выбежал на улицу и стал стучать по его клавишам. Ребекка крикнула ему в окно:

– Томми!

Но мальчик продолжал барабанить. Ребекка обула туфли, набросила теплую кофточку и вышла на улицу.

– Том! Разве ты не слышишь? Беги домой! – снова крикнула она.

Немного постояв у пианино и окончательно убедившись, что мама не отстанет, мальчик закрыл крышку. Тяжело вздохнув, он медленно поплелся домой.

Ему было жаль уезжавших соседей. Тетя Джилли часто фотографировала его, и по дяде Уилфреду он будет скучать. Почему они уезжают? Неужели здесь так плохо?

Уилфред увидел Ребекку и поспешил ей навстречу.

– Добрый день, – он протянул руку.

– Здравствуйте, Уилфред. Уезжаете?

– Да.

Уилфред замялся. Они с Ребеккой находились в похожем положении и без слов понимали друг друга. Оба испытывали неловкость. Он – из-за жены, она – из-за мужа.

– Вы нашли квартиру? – спросила Ребекка, пытаясь рассеять возникшее у обоих замешательство.

Уилфред оживился.

– Да, в самом центре. Очень большая удобная квартира. Правда, немного шумновато. Но это ничего.

– А как Джилли? Ей лучше? – поинтересовалась Ребекка.

Уилфред кивнул.

– Да, намного лучше. Она уже поправляется. Как только улажу с переездом, сразу же заберу ее из больницы.

Грузчики из агентства перевозок уже заканчивали работу. Они выносили последнюю часть интерьера семьи Мейганов – громоздкий дубовый комод. В нем Джилли хранила свои вещи – разные бумаги и фотографии. Дверь контейнера захлопнулась.

– Мы уезжаем, мистер Мейган, – сказал один из грузчиков. – В доме больше ничего не осталось.

– Да-да, конечно, – поспешно ответил тот. – Спасибо.

Грузчики сели в машину. Уилфред повернулся к Ребекке.

– Ну что ж, пора ехать и мне.

Немного постояв, будто намереваясь что-то сказать, он, наконец, протянул ей руку.

– Ну что ж, прощайте, Ребекка. Думаю, что расстаемся друзьями.

– Конечно, Уилфред. Пусть у вас все будет хорошо.

Ребекка протянула ему руку.

– До свидания.

На несколько секунд он задержал ее ладонь.

– И вам я желаю счастья. Прощайте.

Он поспешил к машине. Ребекка долго смотрела ему вслед, пока автомобиль не скрылся из виду. На душе было горько, как будто в чем-то она чувствовала свою вину. Ребекка медленно пошла в дом – готовить паштет для гостей.