Текст книги ""Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12 (СИ)"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 223 страниц)

Когда он вернулся, то увидел, что Фрэнк стоит у открытого окна, одной ногой на подоконнике. Тому показалось, что он собирался прыгнуть вниз. Оглянувшись, Фрэнк убрал ногу и сказал:

– Не правда ли, какой замечательный вид!

По телу юноши пробежала дрожь – или Тому это лишь померещилось? Том выглянул из окна: по голубым водам Альстера скользили экскурсионные катера и парусные лодки, по набережной и молу прогуливались люди; кругом развевались яркие морские флажки...

– Надеюсь, ты не задумал прыгать вниз? – полушутя спросил Том. – Для этого мы недостаточно высоко. Можно не достичь желаемого результата.

– Прыгать вниз? – Фрэнк замотал головой и отпрянул от Тома, словно вдруг испугавшись его. – И не думал! Можно ванну принять?

– Давай, действуй. Ривз уже ушел, зато здесь Габи – это его экономка. Поздоровайся с ней по-немецки. Она очень славная.

Том следил, как Фрэнк, взяв одежду, направляется в ванную, и думал, что, может быть, он зря встревожился. В целом Фрэнк нынче выглядел бодро, видно, действие таблеток наконец-то прекратилось.

Около десяти утра они уже были в районе Санкт-Паули. Завернули на знаменитую Рипербан, где днем и ночью в киношках крутили порнофильмы и где в витринах было выставлено экстравагантное нижнее белье и аксессуары для обоих полов. Тому резало глаза – то ли от внутреннего смятения, то ли от кричащих, чересчур ярких красок, создававших впечатление циркового представления посреди дня. Он обнаружил в себе черту, о которой раньше не подозревал, – некий пуризм, то есть отвращение к пошлости и разнузданности. Скорее всего, это было остаточное влияние детства, проведенного в Бостоне, в штате Массачусетс. Фрэнк взирал на вибраторы и прочие инструменты для сексуального возбуждения с нарочито равнодушным видом.

– Ночью, наверное, тут жизнь бьет ключом.

– Она и днем не замирает, – отозвался Том, указывая на двух девиц, приближавшихся к ним с очевидными намерениями. – Давай-ка возьмем такси и махнем в зоопарк.

– Опять в зоопарк! – рассмеялся Фрэнк.

– А я люблю зоопарки! Тем более этот. Скоро сам убедишься.

Девицы, совсем юные и довольно привлекательные – особенно одна, не размалеванная, – решили, что остановленное Томом такси рассчитано и на них, но остались ни с чем: Том с улыбкой отмахнулся от них.

У входа в зоопарк Том задержался возле киоска и купил газету. Он просмотрел ее дважды, чтобы не пропустить заметки с информацией, так или иначе связанной с берлинскими событиями либо с Фрэнком Пирсоном, но ничего подобного не обнаружил. Что ж, отсутствие новостей хорошо само по себе.

Том купил билеты, давшие им право передвигаться по парку на игрушечного вида поезде. Он состоял из пятнадцати вагончиков без крыши, в которые можно было входить через невысокие бортики. Фрэнк был в восторге, Том – тоже. Вагончики почти бесшумно катились по дорожкам зоопарка Гагенбека, мимо игровых площадок, где детишки висели на шинах, скользивших по проволоке довольно высоко над землей, или ползали внутри двухэтажных конструкций из пластика с многочисленными тоннелями, подъемами и спусками. Поезд-игрушка провез их мимо вольеров со слонами и львами, между которыми не было никаких видимых решеток. Когда он привез их в ту часть, где были птицы, они вышли и, купив пакетики с орешками и пиво, вскочили на поезд, шедший назад к выходу.

Обедали в большом припортовом ресторане, который Тому запомнился по предыдущему посещению. Застекленные стены позволяли посетителям наблюдать за жизнью порта, где стояли на якоре туристские катера, где загружали и разгружали баржи, меж тем как насосы с шумом выбрасывали воду, и где кружили, время от времени ныряя в воду, белые чайки.

– Завтра едем в Париж, – неожиданно сказал Том в самом начале обеда. – Что ты об этом думаешь?

Фрэнк моментально напрягся как струна, однако старался не показать вида, что встревожился. Том отчетливо понял: если завтра не убедить его лететь в Париж, то Фрэнк сорвется и удерет из Гамбурга куда глаза глядят.

– Я не люблю указывать, что и кому следует делать, – продолжал Том. – Но рано или поздно тебе все равно придется вернуться к родным. – Том говорил тихо, к тому же слева от него была застекленная стена, а ближайший столик – на расстоянии не меньше ярда. – Ты же не сможешь всю жизнь скакать с одного самолета на другой. Ешь свой Bauerfruhstuck[281].

Фрэнк снова напрягся, но на этот раз оправился быстрее. Он заказал себе «крестьянский завтрак», потому что его заинтересовало само название, и ему принесли рыбу, картошку, бекон и лук – все в жареном виде, размещенное на одной, огромных размеров тарелке.

– А вы тоже полетите в Париж?

– Естественно. Я возвращусь к себе домой.

После обеда они прошлись пешком. По мосту они пересекли такой же, как в Венеции, канал, вдоль которого стояли прекрасные дома с заостренными крышами. Когда вышли на торговую улицу, Фрэнк сказал, что ему нужно зайти в банк поменять деньги. Том зашел вместе с ним и, стоя в сторонке, наблюдал за Фрэнком. Он знал, что у юноши нет с собой паспорта, но он и не требовался, если клиенту нужно было поменять свою валюту на местные марки.

Том озабоченно поглядел на щеку Фрэнка. Сегодня с утра он настоял, чтобы Фрэнк замазал свое родимое пятнышко новым кремом. Том сам злился на себя: что такого, если кто-нибудь теперь и опознает Фрэнка? Теперь это не имеет никакого значения.

Фрэнк подошел к нему довольный, засовывая марки в бумажник.

Они посетили Музей военного искусства, в котором Том уже побывал однажды. Здесь были стенды с моделями зажигательных бомб времен Второй мировой войны, с помощью которых вся портовая часть Гамбурга была сровнена с землей, а также модели складов в девять дюймов высотой, охваченные желто-синими языками игрушечного пламени. Фрэнк не мог оторваться от экспозиции с изображением подъема затонувшего судна. Как всегда это с ним бывало, после часовой прогулки по залам с написанными маслом портретами что-то там подписывавших или провозглашавших гамбургских бургомистров в платьях времен Бенджамина Франклина[282], во множестве развешанными по стенам, у Тома заболели глаза и ему страстно захотелось курить.

Они вышли и очутились на одной из узких боковых улиц с тележками фруктов и цветов и рядами магазинов.

– Подождите меня пять минут, – вдруг сказал Фрэнк.

– Куда ты?

– Я сейчас, ждите меня у этого дерева.

– Мне хотелось бы знать, куда ты идешь.

– Я не сбегу.

– Ладно, – сдался Том. Он стал прогуливаться взад и вперед. На душе у него было неспокойно, и в то же время он напоминал себе, что не может вечно быть нянькой при Пирсоне-младшем. Что ж, если парень сбежит (интересно, сколько у него при себе валюты в долларах или франках и взял ли он с собой паспорт?), то придется доставить в «Лютецию» его чемодан – и делу конец. Очередной раз поравнявшись с деревом, он не увидел Фрэнка, хотя пять минут уже истекли.

Юноша возник перед ним из толпы прохожих. Он улыбался, в руках у него была большая, красная с белым пластиковая сумка.

Том облегченно вздохнул.

– Что-то покупал?

– Да, после вам покажу.

Дальше Том решил съездить с Фрэнком на улицу Юнгфернштиг; Ривз однажды рассказал ему о том, что в старые времена это была аллея, где прогуливались самые хорошенькие девушки города. Они направились туда на одном из катерков, курсирующих по Альстеру.

– Мой последний день свободы! – сказал Фрэнк. Ветер развевал его волосы и трепал одежду.

Ни тому, ни другому не хотелось сидеть, и они встали в уголке у поручней. Смешной веселый человечек в белой бейсболке, приставив ко рту мегафон, рассказывал о достопримечательностях, мимо которых они проплывали, и об отелях, выходивших фасадами к воде. По его уверениям, цены номеров в них были самыми высокими в мире. Том слушал с интересом, глаза Фрэнка были устремлены куда-то вдаль – наверное, на чайку, или, может, там вдали он видел Терезу?

Когда сразу после шести они вернулись в квартиру Ривза, его не было, но на аккуратно застеленной постели лежала записка: «Буду около семи. Р.». Том обрадовался, что Ривза не оказалось дома, потому что ему хотелось поговорить с Фрэнком наедине.

– Помнишь, что я сказал в Бель-Омбр относительно смерти твоего отца? – начал он.

– Все, что вы мне говорили, я помню почти дословно. О чем именно я должен вспомнить сейчас?

Разговор происходил в гостиной, Том стоял возле окна, Фрэнк сидел.

– Я тогда сказал: никогда не рассказывай никому о том, что ты сделал. Не делай признаний, не смей даже думать об этом.

Фрэнк опустил глаза.

– Что – ты уже собрался кому-то признаться? Уж не Джонни ли? – наугад спросил Том, надеясь вызвать юношу на откровенность.

– Нет, не собрался.

Фрэнк говорил твердым голосом и, казалось вполне искренне, но Том не поверил ему до конца. Ему захотелось схватить Фрэнка за плечи и трясти, пока тот не образумится. Нет, пожалуй, не стоит. Том знал, чего он боится – того, что у него ничего не получится.

– Сейчас я скажу тебе одну вещь, о которой, полагаю, тебе следует знать, – сказал он, порылся в стопке газет, достал вчерашний выпуск «Ди Вельт» и, указав ему на заглавную страницу с фотографией мертвого человека, продолжал: – Я видел, что ты смотрел на эту фотографию, когда мы летели в самолете. Этого человека убил я.

– Вы? – сорвавшимся голосом спросил Фрэнк.

– Ты так и не спросил меня, где была назначена первая встреча с твоими похитителями. Там это и случилось – на улице Любарс, в северной части города. Я его ударил по голове, как ты видишь.

Фрэнк быстро заморгал.

– Почему вы не рассказывали мне об этом раньше? – воскликнул он. – Теперь я его узнаю, это итальянец, он тоже был в той квартире.

– Знаешь, почему я говорю тебе об этом сейчас? – задумчиво спросил Том, закуривая. Ему требовалось выиграть время, чтобы собраться с мыслями, ибо, честно говоря, как можно было сравнивать убийство отца, кресло которого Фрэнк столкнул с обрыва, с убийством бандита, который идет на тебя с заряженным револьвером? Сходство было только в одном: в лишении жизни насильственным путем одного живого существа другим таким же.

– Тот факт, что я убил человека, не изменит моей дальнейшей жизни – при том, что, возможно, он был настоящим преступником, и при том, что это не первый человек, которого я убил. Думаю, пора бы тебе самому об этом догадаться.

Фрэнк смотрел на него с возрастающим изумлением.

– А женщин вы когда-нибудь убивали? – спросил он.

Том расхохотался, и ему сразу стало легче: во-первых, смех снял напряженность, во-вторых, Том был рад, что Фрэнк не стал приставать к нему с расспросами более конкретными – о Дикки Гринлифе, например, мысль об убийстве которого еще и теперь вызывала у Тома нечто вроде раскаяния.

– Женщин? Нет, не приходилось, – отозвался Том и вспомнил чисто английский анекдот об англичанине, который на суде отвечал, что просто вынужден был закопать свою жену, потому что она уже была мертва. – Слушай, Фрэнк, надеюсь, ты не подумал о том, чтобы... не имел в виду ее...

– Что вы! Нет, конечно! – испуганно вскинулся Фрэнк.

– Ну и хорошо. – Тому казалось, что он использовал все средства убеждения, но он упрямо продолжал: – Я упомянул сейчас вот об этом (Том указал на газетную фотографию) только затем, чтобы ты понял: то, что случилось, не должно погубить тебе жизнь. У тебя нет никаких оснований считать, что твоя жизнь разбита.

«Понимают ли они в таком возрасте, что это такое – разбитая жизнь? Жизнь, которую нет сил продолжать от ощущения, что тебе ничего не удается?» – мелькнуло в голове Тома. Правда, именно среди подростков был очень большой процент самоубийств из-за того, что они не знали, как разрешить элементарную проблему, – иногда просто потому, что им не давался какой-либо из школьных предметов.

Фрэнк водил костяшками сжатых пальцев по острому краю кофейного столика, и это действовало Тому на нервы. Столик был белый с черным, но не мраморный.

– Ты понимаешь, что я хочу сказать? Либо ты позволишь, чтобы это событие окончательно испортило твою жизнь, либо нет. Тебе решать, и тебе крупно повезло, Фрэнк, что все зависит только от тебя самого, потому что никто тебя не обвиняет.

– Я знаю.

Том видел, что мысли Фрэнка (возможно, все мысли) были заняты в данный момент лишь одним – потерей Терезы. Как раз в этом направлении Том осознавал свою полную беспомощность что-либо изменить, это был совсем иной предмет, нежели убийство.

– Пожалуйста, перестань раздирать себе руки в кровь об этот чертов стол, этим ты ничего не достигнешь, перестань валять дурака, в конце-то концов! – не сдержавшись, воскликнул он.

Фрэнк сделал резкое движение, но руку от стола отнял.

– Не беспокойтесь, я в своем уме. – Фрэнк поднялся, сунул руки в карманы и отрывисто бросил: – Насчет завтрашних билетов – мне самому их заказать? Они примут заказ на английском?

– Конечно.

– Самолет «Люфтганзы» – на какое время? Что-нибудь около десяти? – Фрэнк взялся за телефонный справочник.

– Можно и раньше, – с облегчением сказал Том. Похоже, Фрэнк наконец-то решил отвечать сам за себя.

Фрэнк успел заказать билеты для себя и Тома на рейс в девять пятнадцать, когда вошел Ривз.

– Как провели день? – спросил он.

– Прекрасно, – ответил Том.

– Здравствуй, Фрэнк, – своим хриплым голосом старой няньки произнес Ривз и добавил: – Извините, мне надо отмыть руки. Возился с картинами, и – видите, что с руками? Все в пыли. – Он выставил перед собой действительно серые ладони.

– Значит, ты сегодня трудился как простой работяга? Я всегда восхищался твоими руками, Ривз.

Ривз прокашлялся, но когда заговорил, то по-прежнему хрипло:

– Я не имел в виду, что недоволен днем, просто сама работа была пыльная. Ты еще не достал себе выпить? – бросил Ривз, направляясь в ванную. Том пошел следом и спросил:

– Не хочешь сегодня пойти с нами в ресторан? Как-никак это наш последний вечер.

– Честно говоря, не хочу. Благодаря Габи дома у меня всегда есть что-нибудь вкусное. Сегодня она оставила запеканку, по-моему.

Том вспомнил, что Ривз вообще не любил появляться в ресторанах – вероятно, потому, что в Гамбурге ему было желательно не привлекать внимания к своей персоне.

Фрэнк поманил Тома за собой в комнату для гостей и, вынув из пластикового мешка коробку, протянул ее Тому со словами:

– А это – вам.

– Да? Спасибо.

– Вы же еще не открыли!

Том развязал ленты и раскрыл коробку; первое, что ему бросилось в глаза, – это большое количество оберточной бумаги. Из нее он достал наконец нечто переливчатое, золотисто-красное. Это оказался халат темно-красного, почти вишневого шелка с поясом того же цвета и черными кистями. По темно-красному полю были вытканы золотые стрелки.

– Очень красиво, просто замечательно! – воскликнул Том. – Дай-ка я примерю.

Учитывая, что Том надел его поверх свитера, с пижамой халат должен был сидеть на нем идеально.

– Великолепно, – сказал Том.

Фрэнк смущенно тряхнул головой и отвернулся. Том снял одеяние и бережно разложил его на постели. Шелк эффектно зашелестел. Правда, вишневый цвет неприятно напомнил Тому цвет той самой машины, на которой ездили бандиты, но Том успокоил себя тем, что такого же цвета его любимое вино – «дюбонне».

18

В самолете Том заметил, что Фрэнк очень оброс: волосы спускались на щеки, достигая родинки. Он не стригся с середины августа, когда Том посоветовал ему отпустить волосы. Между двенадцатью и часом он должен был передать Фрэнка Ральфу Турлоу и Джонни Пирсону в отеле «Лютеция». Накануне вечером у Ривза Том напомнил Фрэнку о том, что он должен позаботиться о настоящем паспорте, пока Турлоу не догадался привезти его, или попросить мать прислать паспорт из Мэна.

– Вы видели это? – спросил Фрэнк, указывая на страницу глянцевого журнала, который он нашел в кармашке кресла. – Мы были здесь.

Том прочитал заметку о Роми Хуго и его шоу трансвеститов.

– Держу пари, про «Хамп» у них ничего нет. Это же журналы для туристов, – рассмеялся Том и вытянул ноги, насколько позволяло кресло впереди. Самолеты становились все более неудобными. Он мог бы путешествовать первым классом, испытывая при этом определенное чувство вины за то, что тратит слишком много, когда цены в Европе растут, но он не хотел, чтобы его видели в первом классе. Почему? Поднимаясь на борт или проходя мимо роскошного салона, откуда слышались хлопки пробок, вылетающих из бутылок шампанского, он всегда мечтал наступить на ногу кому-нибудь из пассажиров первого класса.

Сейчас, не заглядывая слишком далеко, Том предложил добраться на поезде из аэропорта до Северного вокзала, а дальше на такси. На Северном вокзале они встали в очередь на такси – причем порядок на стоянке поддерживали по крайней мере трое полицейских в белых гетрах и с карабинами на плече – и оттуда направились к отелю «Лютеция». Фрэнк молчал и напряженно смотрел в окно. «Обдумывает ли он свое положение и каким оно будет на самом деле?» – задавал себе вопрос Том. Позиция «не тронь меня» по отношению к Турлоу? Нескладное объяснение брату Джонни? Или же вызывающее неповиновение? Будет ли Фрэнк настаивать на том, чтобы остаться в Европе?

– Я думаю, мой брат вам понравится, – нерешительно произнес Фрэнк.

Том кивнул. Он хотел, чтобы Фрэнк благополучно добрался до дома, вернулся к прежней жизни, снова пошел в школу, пережил все, что уготовано ему судьбой, и научился жить с тем, что произошло. От шестнадцатилетних подростков, по крайней мере из таких семей, как семья Фрэнка, нельзя ожидать, что, уйдя из дома, они смогут жить самостоятельно; другое дело – мальчишки из трущоб или те, кому на улице лучше, чем в семье.

Они остановились перед «Лютецией».

– У меня есть франки, – сказал Фрэнк.

Том позволил ему расплатиться. Швейцар подхватил их чемоданы, но уже в холле Том сказал ему, что не собирается останавливаться в отеле:

– Не могли бы вы принять это на хранение на полчаса-час или около того?

Фрэнк также захотел сдать свои вещи, и когда посыльный вернулся с двумя жетонами, Том спрятал их в карман. Отойдя от стойки регистратора, Фрэнк сообщил, что Турлоу и его брат вышли, но должны вернуться в течение часа.

Том удивился и задумчиво взглянул на часы:

– Семь минут первого. Возможно, они пошли перекусить. Я пройдусь до ближайшего кафе. Хочу позвонить домой. Ты со мной?

– Конечно! – сказал Фрэнк и первым направился к выходу. Он шел понурив голову и разглядывая тротуар.

– Выпрямись! – сказал Том.

Фрэнк немедленно исполнил приказ.

– Ты не закажешь мне кофе? – попросил Том, когда они вошли в небольшой бар. Он спустился по витой лесенке к телефону, опустил сразу два франка, так как не хотел, чтобы его разъединили, если он не успеет положить монету, и набрал номер Бель-Омбр. Трубку взяла мадам Аннет.

– О! – Можно было подумать, что она собирается упасть в обморок от звука его голоса.

– Я в Париже. У вас все хорошо?

– О да! Но мадам сейчас нет дома. Она завтракает с кем-то из друзей.

«С подругой», – отметил про себя Том.

– Скажите мадам, что я вернусь сегодня во второй половине дня, надеюсь, к четырем. В крайнем случае в половине седьмого, – добавил он, вспомнив, что между двумя и пятью поезда с Северного вокзала не ходят.

– Вы не хотите, чтобы мадам Элоиза встретила вас в Париже?

Том не хотел. Он вернулся к Фрэнку и кофе.

Фрэнк сидел перед нетронутым стаканом кока-колы и выплевывал жевательную резинку в пустую мятую пачку из-под сигарет, которую он вытащил из стоявшей рядом большой пепельницы.

– Извините. Я ненавижу резинку. Сам не знаю, зачем я ее купил. И это тоже. – Он отодвинул от себя кока-колу.

Том проследил, как парень прошел к музыкальному автомату, стоявшему у входной двери. Автомат что-то заиграл – американскую песню на французском языке.

Фрэнк вернулся:

– Дома все в порядке?

– Думаю, да. Спасибо. – Том выудил из кармана несколько монет и отдал ему. – Заплати.

Они вышли. Фрэнк снова уставился себе под ноги. Том ничего не сказал.

Ральф Турлоу наверняка уже вернулся. Том отправил Фрэнка справиться у стойки. Они поднялись на лифте, убранство которого показалось Тому плохим подражанием Вагнеру. Будет ли Турлоу держать себя холодно, высокомерно? В конце концов, это было бы смешно.

Фрэнк постучал в дверь 620 номера, и она тут же отворилась. Турлоу с радостной улыбкой, но не говоря ни слова, кивком пригласил юношу войти, потом он заметил Тома и снова улыбнулся. Фрэнк любезно пропустил Тома вперед. Никто не произнес ни слова, пока дверь не закрылась. Турлоу был в рубашке с закатанными рукавами и без галстука. Это был коренастый мужчина лет за тридцать, с волнистыми, коротко подстриженными рыжеватыми волосами и грубоватым лицом.

– Мой друг Том Рипли, – сказал Фрэнк.

– Как поживаете, мистер Рипли? Пожалуйста, садитесь, – ответил Турлоу.

Места было много – стулья, диван, но Том не сразу выбрал, куда сесть. Дверь справа была закрыта, дверь слева от окна открыта, Турлоу подошел к ней и позвал Джонни. Он сказал Тому и Фрэнку, что Джонни принимает душ. На столе лежали газеты и портфель, еще больше газет было на полу, Том заметил также радиоприемник и магнитофон. Комната не походила на спальню, скорее это была гостиная.

Вошел Джонни, высокий и улыбающийся, на ходу заправляя в брюки свежую розовую рубашку. У него были прямые волосы, немного светлее, чем у Фрэнка, а лицо – более узкое.

– Фрэнки! – Он энергично пожал брату руку и обнял его. – Как ты?

Тома поразил акцент Джонни. Ему показалось, что, переступив порог номера 620, он попал в Америку. Тома представили Джонни, и они пожали друг другу руки. Джонни производил впечатление открытого, веселого и покладистого человека, с которым легко общаться. Он выглядел моложе своих девятнадцати лет.

Затем вернулись к делу, которое Том перепоручил Турлоу. Тот, рассыпаясь в благодарностях от имени миссис Пирсон, уверил Тома, что местный банк перевел деньги в Цюрих.

– Все до последнего пфеннига, конечно за исключением банковских сборов, – сказал Турлоу. – Мистер Рипли, мы не знаем деталей, но...

«И никогда не узнаете», – подумал Том, почти не слушая Турлоу. Он неохотно опустился на диван бежевого цвета и закурил «Голуаз». Джонни и Фрэнк о чем-то серьезно переговаривались у окна, но их не было слышно. Фрэнк выглядел рассерженным и напряженным. Упомянул ли Джонни Терезу? Наверняка, подумал Том. Он заметил, как тот пожал плечами.

– Вы сказали, там не было полиции. Вы вошли к ним... Как вы это сделали? – спросил Турлоу. Он широко улыбнулся, возможно так, как, по его представлению, делают все крутые парни. – Это фантастика!

Том абсолютно разочаровался в мистере Турлоу.

– Профессиональная тайна, – ответил он. Надолго ли его хватит? – Мне пора, мистер Турлоу.

– Пора? – Турлоу так и не присел. – Мистер Рипли, мы ведь только встретились, поблагодарили вас... Мы даже не знаем вашего точного адреса!

«Чтобы послать мне гонорар?» – подумал Том.

– Вы найдете его в адресной книге. Вильперс, семьдесят семь, департамент Сены и Марны. Фрэнк?

– Да, сэр!

Неожиданно для себя Том подумал, что юноша выглядел таким же взволнованным в середине августа в Бель-Омбр.

– Мы можем отойти на минуту? – спросил он, указывая на открытую дверь комнаты Джонни.

Джонни не возражал, и Том с Фрэнком вошли в комнату, закрыв за собой дверь.

– Не рассказывай им подробности той ночи в Берлине, – сказал Том. – И, кроме того, ничего не говори о мертвом человеке, хорошо? – Том огляделся, но не обнаружил в комнате магнитофона. На полу рядом с кроватью валялся «Плейбой», а на подносе стояли большие бутылки из-под содовой.

– Конечно, я ничего не скажу, – пообещал Фрэнк.

Его глаза казались старше, чем глаза брата.

– Хорошо, ты можешь сказать, что я не смог вовремя передать деньги, и поэтому они остались у меня. Идет?

– Ладно.

– И о том, что я проследил за одним из похитителей, когда назначил вторую встречу, таким образом я узнал, где тебя держали. Но не упоминай о сумасшедшем «Хампе»! – Том рассмеялся и даже подался вперед от смеха.

Они оба хохотали, но это было веселье с оттенком истерики.

– Я сделаю так, как вы хотите, – прошептал Фрэнк.

Неожиданно Том схватил Фрэнка за отвороты пиджака, затем отпустил его, смущенный этим жестом:

– Никогда ничего о мертвеце! Обещаешь?

Фрэнк кивнул:

– Я знаю, знаю, о чем вы.

Том направился к двери, потом обернулся.

– Я имею в виду, – прошептал он, – сообщай лишь о самом необходимом. И это касается всего. Говоря о Гамбурге, не упоминай имени Ривза. Скажи, что забыл.

Юноша молчал и не отрываясь смотрел на Тома, затем кивнул. В комнату они вернулись вместе.

Турлоу сидел в бежевом кресле.

– Мистер Рипли, пожалуйста, присаживайтесь, если, конечно, у вас есть пара минут.

Том присел из вежливости, Фрэнк устроился рядом на бежевом диване. Джонки остался стоять у окна.

– Я должен извиниться за то, что так бесцеремонно разговаривал с вами по телефону, – сказал Турлоу. – Я же не знал, вы понимаете...

– Я хотел бы спросить вас, – прервал его Том, – как обстоят дела сейчас. Фрэнка считают пропавшим без вести или ищут? Вы поставили в известность местную полицию? Что вы им сказали?

– Ну, сначала я сказал миссис Пирсон, что мальчик в Берлине, с вами, жив и здоров. Затем с ее согласия я проинформировал полицию. Разумеется, я бы сделал это и без ее разрешения.

Том прикусил нижнюю губу.

– Я надеюсь, что ни вы, ни миссис Пирсон не упомянули моего имени в полиции. В этом не было необходимости.

– Здесь – нет, я уверен, – успокоил Тома Турлоу. – Миссис Пирсон – да, я сказал, как вас зовут, но, разумеется, просил ее не сообщать ваше имя полиции в Штатах. Мы вообще не обращались в полицию в Америке, только в частное агентство. Я посоветовал ей сообщить журналистам, которых она, кстати, ненавидит, что мальчик проводит каникулы в Германии, но не говорить, где именно, потому что это могло привести к новому похищению! – Ральф Турлоу ухмыльнулся, откинулся в кресле и засунул большой палец за медную пряжку ремня.

«Он улыбается, будто еще одна попытка похищения могла забросить его в более приятное местечко, например в Пальма-де-Мальорка», – подумал Том.

– Жаль, вы не рассказали мне, что произошло в Берлине, – сказал Турлоу. – Опишите хотя бы похищение. Это могло бы...

– Вы же не собираетесь их искать. – В голосе Тома звучало удивление. – Прошу прощения. – Он улыбнулся и встал.

Турлоу тоже поднялся, было видно, что он недоволен.

– Я записал свои переговоры с ними на магнитофон. Ладно, возможно, Фрэнк расскажет мне больше. Что заставило вас отправиться в Берлин, мистер Рипли?

– О! Нам с Фрэнком захотелось сменить обстановку, – сказал Том, представляя себе, будто читает путеводитель, – и я подумал, что в Берлине не так уж много туристов. Фрэнку хотелось немного побыть неузнанным... Между прочим, паспорт Фрэнка у вас с собой? – Том задал этот вопрос, чтобы Турлоу не успел спросить, как Фрэнк оказался у Тома.

– Да, мама выслала его заказным письмом, – ответил Джонни.

Том повернулся к Фрэнку:

– Знаешь, тебе бы стоило избавиться от паспорта на имя Эндрюса. Если мы спустимся вместе, я заберу его. – Том собирался отвезти документ обратно в Гамбург, ведь он наверняка мог еще пригодиться.

– Что за паспорт? – спросил Турлоу.

Том направился к двери.

Турлоу сделал вид, что его уже не интересует этот вопрос.

– Возможно, я не типичный детектив. Возможно, таковых вообще нет. Все мы разные, и не каждый способен вступить в драку, если дело идет к тому.

«Всегда ли он такой?» – подумал Том, глядя на упитанное тело Турлоу, его мощные руки и кольцо на мизинце. Том хотел спросить, не служил ли Турлоу в полиции, но на самом деле ему было все равно.

– Вы уже стояли перед вратами ада, мистер Рипли? – добродушно спросил Турлоу.

– ??? – воззрился на него Том. – Итак, Фрэнк, как видишь, дело с паспортом улажено.

– Я не собираюсь оставаться здесь на ночь, – сказал Фрэнк, вставая.

Турлоу взглянул на юношу:

– Что ты имеешь в виду, Фрэнк? Где твой чемодан? У тебя что, нет багажа?

– Он внизу, вместе с вещами Тома, – ответил Фрэнк. – Я хочу отправиться с Томом домой, прямо сейчас. Сегодня вечером. Мы же не летим в Штаты сегодня. Я – точно нет. – Вид у Фрэнка был очень решительный.

Том усмехнулся, он ожидал чего-нибудь подобного.

– Я думал, мы уедем завтра. – Голос Турлоу выражал одновременно уверенность и удивление. – Ты не хочешь позвонить матери, Фрэнк? Она ждет твоего звонка.

Фрэнк отрицательно покачал головой:

– Если она позвонит, скажите ей, что я в порядке.

– Я бы хотел, чтобы ты остался, Фрэнк. Всего одна ночь. Я не хочу терять тебя из виду, – сказал Турлоу.

– Давай, Фрэнки! Оставайся с нами! – поддержал его Джонни.

Фрэнк взглянул на брата, как будто ему не понравилось обращение «Фрэнки», пару раз пнул ногой воздух, так как больше пинать здесь было нечего, и подошел к Тому:

– Я хочу уйти.

– Но послушай, – заговорил снова Турлоу, – всего одна ночь...

– Можно я поеду с вами в Бель-Омбр? – спросил Фрэнк Тома. – Можно, правда?

В следующий момент все, кроме Тома, заговорили одновременно. Том записал в блокноте номер своего телефона и добавил внизу свое имя.

– Если мы только скажем маме, все будет в порядке. Я знаю Фрэнка, – уверял Джонни Турлоу.

«Ой ли?» – про себя усомнился Том. Видимо, Джонни доверял брату.

– Задержи его, – проговорил Турлоу раздраженно. – Ты же имеешь на него влияние.

– Никакого!

– Я ухожу. – Фрэнк решительно выпрямился. Таким Том его еще не видел. – Том оставил свой телефон. До свидания, мистер Турлоу. Пока, Джонни.

– Значит, до утра? – спросил Джонни, провожая их. – Мистер Рипли...

– Можешь звать меня Томом. – Они шли через холл к лифту.

– Мы так мало пообщались, – сказал Джонни серьезно. – Это были сумасшедшие дни. Я знаю, вы заботились о моем брате, можно сказать, спасли его.

Том мог различить веснушки у него на носу. Глаза, такие же большие, как у Фрэнка, беззаботно улыбались.

– Ральф немного грубоват, я имею в виду его манеру вести беседу... – продолжал Джонни.

К ним подошел Турлоу:

– Мы собираемся уехать завтра, мистер Рипли. Могу я позвонить вам утром, часов в девять? Мы пока оставим номер за собой.

Том холодно кивнул. Фрэнк нажал кнопку лифта.

– Да, мистер Турлоу.

Джонни протянул ему руку:

– Спасибо, мистер Ри... Том. Моя мать все еще думает...

Турлоу сделал предупреждающий жест, и Том понял, что он предпочел бы, чтобы Джонни промолчал. Но тот продолжил:

– Она не знает, что думать о вас, а я знаю.

– Неужели? – воскликнул Фрэнк; он чувствовал досаду и не знал, как себя вести.

Двери лифта, как две гостеприимные руки, плавно распахнулись, словно приглашая войти, и Том с облегчением вошел в кабину. Фрэнк поспешил за ним. Том нажал на кнопку, и они поехали вниз.

– Ох! – Фрэнк хлопнул себя ладонью по лбу.

Том рассмеялся и прислонился к вагнеровской панели. Двумя этажами ниже в лифт вошли мужчина и женщина; запах ее духов заставил Тома поморщиться, хотя, возможно, они были очень дорогими; по крайней мере, ее платье в синюю и желтую полоску выглядело очень дорого, а ее туфли из натуральной черной кожи напомнили Тому о паре таких же, которые он оставил в квартире похитителей в Берлине.