Текст книги ""Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12 (СИ)"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 223 страниц)

– Не думаю, что это разумно. Нужно спросить Фрэнка. Последние два дня дались ему очень тяжело. Они напичкали его транквилизаторами.

– Голос у него звучит вполне нормально.

– Физически он не пострадал.

– Теперь о той валюте, которая вами получена. Фрэнк сказал...

– Деньги будут возвращены в банк сегодня же. Вы не подумали о том, что это весьма деликатная тема, мистер Турлоу, – особенно если учесть, что ваш телефон могут прослушивать? – насмешливо заметил Том.

– Почему это его могут прослушивать?

– Из-за вашей профессии, разумеется, – отозвался Том таким тоном, словно профессия детектива была несколько сомнительного свойства, такого же, к примеру, как профессия девушки по вызову.

– Миссис Пирсон, естественно, была рада услышать, что деньги сохранены, но поймите, мистер Рипли, я не могу сидеть сложа руки в Париже и ждать, пока Фрэнк или вы за него будете решать, когда ему возвращаться.

– Ну, Париж – далеко не самый плохой для пребывания город, есть места и похуже, – с насмешливой учтивостью произнес Том и попросил передать трубку Джонни. – Джонни?

– Да, мистер Рипли! Мы ужасно рады, что с Фрэнком все обошлось. – Голос у Джонни был чуть более низкий, чем у Тома, и звучал вполне дружелюбно. – Полиция банду задержала?

– Полицию в это дело не посвящали.

– Выходит, вы освобождали его один?

– Не совсем. Мне помогали друзья.

– Мама просто счастлива. Сначала она насчет вас... не очень-то...

Он смущенно замолчал, но Том понял, что хотел сказать Джонни: миссис Пирсон не очень-то ему доверяла.

– Джонни, что вы говорили Фрэнку насчет звонка из Америки?

– Это Тереза звонила. Сначала она хотела приехать, но потом узнала, что Фрэнк жив-здоров, и раздумала. Она не сказала прямо, но я-то знаю, у нее другой парень. Я сам их познакомил, и перед моим вылетом из Америки она сама мне про него сказала.

– И вы сообщили об этом Фрэнку?

– Я подумал, чем раньше он об этом узнает, тем лучше. Я не сказал ему, кто это, просто сказал, что у нее теперь другой.

«Да, – подумал Том, – в этом между братьями дистанция огромного размера». Джонни явно придерживался принципа «с глаз долой – из сердца вон».

– Понятно, – протянул Том. Он не стал говорить, что именно в данный момент Джонни не стоило сообщать Франку эту новость. – Ладно, Джонни, пока.

Тому показалось, будто он смутно слышит голос Турлоу, тот настаивал, чтобы ему снова дали поговорить. Он быстро положил трубку на рычаг.

– Дураки набитые! – крикнул он, но никто его не услышал: Фрэнк снова заснул, а Эрик был у себя.

Охранник из банка мог прибыть в любую минуту. Эрик вошел в комнату, и Том сказал:

– Может, пойдем пообедаем рядом в ресторане – если ты свободен, конечно?

Тому очень хотелось посмотреть, как Фрэнк будет уплетать что-нибудь солидное – стейк или хотя бы шницель по-венски, с тем чтобы он хоть немного восстановил свои силы.

– С удовольствием, – ответил Эрик.

Прогудел звонок. Вероятно, пришел курьер из банка. Том тронул Фрэнка за плечо:

– Фрэнк, вставай, дружище. Вот, возьми мой халат и быстро иди к Эрику в комнату. Нам нужно тут кое с кем встретиться.

Фрэнк сделал, как ему было велено, а Том расправил одеяло на диване.

Курьер оказался низеньким полноватым человеком в штатском, однако его сопровождал высокий охранник в форме. Курьер представил свое удостоверение и сказал, что внизу у них машина с шофером, но он особенно не торопится. При нем было два больших кейса. Первые несколько минут Том заставил себя смотреть, как пересчитывали деньги. Запечатанный конверт проверять не стали, зато пачки в открытых конвертах требовали формальной проверки – несмотря на то, что они были упакованы в бандероли, вытащить оттуда одну-две купюры по тысяче марок не представляло большого труда.

– Проследишь вместо меня, Эрик? Мне нужно поговорить с Фрэнком, – попросил он.

– Конечно! Только учти – тебе еще надо будет кое-что подписать.

– Я вернусь через пару минут.

Фрэнк босиком сидел в Эриковой спальне, приложив ко лбу мокрое полотенце.

– Нескладно вышло. У меня вдруг закружилась голова, – сказал он.

– Скоро пойдем в ресторан, поедим и поправим настроение, ладно, Фрэнк? Может, примешь прохладный душ?

– Хорошо бы.

Том зашел в ванную, открыл кран и крикнул:

– Давай, иди, только не поскользнись.

– А что они там делают?

– Деньги пересчитывают. Сейчас принесу тебе кое-что из одежды.

Он прошел в гардеробную, достал из чемодана Фрэнка синие полотняные брюки и свитер без ворота. Он также прихватил свои собственные шорты, поскольку не смог их отыскать у Фрэнка. Дверь в ванную была не заперта, Том вошел в тот момент, когда Фрэнк уже вытирался.

– Ну, как насчет Парижа? Хочешь – можем вылететь хоть сегодня.

– Нет, – отрывисто и очень решительно ответил Фрэнк. Брови его были по-взрослому нахмурены, а в глазах стояли детские слезы.

– Мне известно, что Джонни сказал тебе... насчет Терезы.

– Ладно. Это еще ведь не конец света, – буркнул Фрэнк. В сердцах он кинул полотенце на край ванны, но тут же опомнился и аккуратно повесил его на перекладину. Повернувшись спиной к Тому, он стал надевать шорты, затем оглянулся и, сверкая глазами, выкрикнул: – Не хочу я прямо сейчас в Париж! Не хочу – и все тут!

Том его понял: возвращение в Париж означало для Фрэнка капитуляцию сразу по двум позициям: он должен быть принять как неизбежность измену Терезы и свое возвращение к семье.

Том надеялся, что после ланча Фрэнк будет в состоянии смотреть на вещи с большим оптимизмом.

– Том! – услышал он голос Эрика и вышел в гостиную. Он внимательно просмотрел выписанную квитанцию. Названия всех трех банков были указаны рядом с полученными оттуда суммами. Курьер говорил по телефону, и Том успокоился, уловив в быстрой речи знакомое слово «орднунг» – порядок. Он расписался. Фамилия Пирсон нигде не фигурировала, указан был лишь номер счета в швейцарском банке. После рукопожатий Эрик пошел провожать курьера до дверей.

Вошел Фрэнк, уже одетый, но босиком, и тут снова появился Эрик. Он сиял и вытирал платком вспотевший от волнения лоб.

– Полагаю, что на дверях моей квартиры теперь можно повесить Gedenktafel – как это по-вашему?

– Памятную табличку, ты хочешь сказать? Нет, вместо этого отметим великое событие спасения двух миллионов в ресторане. Столик надо заказывать заранее?

– Лучше заказать. Сейчас сделаем. На троих?

– Я бы с удовольствием пригласил Макса и Ролло, если только они свободны.

Эрик рассмеялся:

– Где там! Ролло – тот ложится только под утро, так что наверняка еще спит, а Макс – парикмахер, ездит к клиентам сам. Их можно застать дома только вечером, часов около шести.

Том решил, что непременно пошлет им из Парижа какой-нибудь презент, к примеру пару необычных париков. Надо будет не забыть спросить у Эрика их адрес.

Ехали на машине Эрика. Перед уходом Том залепил телесного цвета пластырем родинку на щеке Фрэнка. Крем-пудры Элоизы у Фрэнка уже не оказалось, что было совсем не удивительно.

– Хочу, чтобы ты поел поплотнее, дружок, – сказал Том, рассматривая внушительное меню. – Давай возьмем тебе копченого лосося, я знаю, ты его любишь.

– А я возьму свое любимое суфле из печени – это нечто непередаваемое! – сказал Эрик.

Потолки в ресторане были высоченные, белые стены украшали зеленые с золотом гобелены, скатерти были изящны, официанты держались, как королевские особы. При ресторане работал гриль-бар. Там обслуживали тех, кто был «недостаточно хорошо» одет. В данном случае под эту категорию подпали двое мужчин в синих джинсах. Хотя свитера и пиджаки на них были вполне приличные, им было вежливо указано по-немецки проследовать в бар.

Фрэнк ел, но не реагировал на шутки Тома и был мрачен. Том, разумеется, понимал, что тоскливые мысли о Терезе окутали его, словно черные тучи. Знал ли паренек или только подозревал, кто именно стал его соперником? Том не стал его спрашивать. Он лишь чувствовал, что для Фрэнка начался болезненный процесс расставания с несбыточными мечтами, процесс духовного освобождения из плена идеала, который для него был воплощен в единственной в мире девушке.

– Еще шоколадного торта? – спросил Том Фрэнка и подлил в его бокал белого вина. Это была уже их вторая бутылка.

– Торт здесь фирменный, и еще штрудель! – поддержал его Эрик. – Да, этот обед стоит запомнить! – Он аккуратным, точным движением вытер салфеткой рот и со смешком добавил: – Ну, и утро тоже вышло памятное!

Их столик стоял у стены, в небольшом алькове – достаточно уединенном для создания романтического настроя и в то же время позволяющем – при желании – наблюдать за другими. В настоящий момент они сами не были предметом чьего-либо наблюдения, и это напомнило Тому о том, что, слава богу, с паспортом у Фрэнка в аэропорту проблем не будет – его документы на имя Бенджамина Эндрюса все это время спокойно лежали в чемодане, в квартире Эрика.

– Когда опять увидимся, Том? – спросил Эрик.

– Наверное, когда у тебя будет что оставить в Бель-Омбр – и я не имею в виду подарок для дома! – отозвался Том.

Разрумянившийся от вина и обильной еды Эрик прыснул от смеха.

– Хорошо, что ты напомнил об этом, – сказал он. – Простите, совсем забыл. У меня в три часа встреча. Сейчас всего четверть третьего, так что я успеваю.

– Мы можем взять такси, и тебе не надо будет нас подвозить.

– Зачем? Это по пути, так что без проблем, – отозвался Эрик и задумчиво взглянул на Фрэнка.

Тот расправился с тортом и с нетерпением крутил в руках ножку бокала. Эрик вопросительно приподнял брови. Том молча расплатился. Когда они вышли и направились к стоянке, солнце светило вовсю. Том похлопал Фрэнка по спине, улыбнулся, но ничего не сказал. Да и что он мог ему сказать? Что идти по солнышку несравненно лучше, чем лежать связанным на кухонном полу? Такую фразу мог бы произнести Эрик, но он тоже молчал. Том предпочел бы более длительную прогулку, но показываться рядом с Фрэнком Пирсоном, когда не исключено, что кто-то его опознает, было крайне неразумно, и они сели в машину. Эрик высадил их на углу, рядом со своим домом. Подходя к дому, Том огляделся, но ничего подозрительного не обнаружил. В холле они не встретили никого и благополучно добрались до квартиры. Фрэнк всю дорогу молчал.

Когда пришли, Том сразу приоткрыл окно, скинул пиджак и повернулся к Фрэнку:

– Давай-ка все же поговорим о возвращении в Париж.

Фрэнк неожиданно закрыл лицо руками. Он сидел на маленькой софе, уперевшись локтями в расставленные колени, и рыдал.

– Не обращай на меня внимания, – неловко проговорил Том. Он знал, что такие взрывы отчаяния проходят скоро, и действительно, через пару минут мальчик оторвал руки от лица и, сунув их в карманы, поднялся на ноги.

– Извините, – пробормотал он.

Том прошел в ванную и довольно долго чистил зубы, специально для того, чтобы дать время Фрэнку успокоиться. Вернувшись, он ровным голосом произнес:

– Ну хорошо, в Париж тебе не хочется. А как насчет Гамбурга?

– Куда угодно – только не в Париж, – блестя глазами, истерично выкрикнул Фрэнк.

Том, глядя в пол, сказал:

– Что значит – «куда угодно»? Лишь ненормальный может так говорить. Насчет Терезы – я тебя понимаю. Это, как принято говорить, полная отставка.

Фрэнк стоял неподвижно, словно статуя, устремив на Тома вызывающий взгляд. Том мог бы добавить к уже сказанному, что все равно больше нельзя откладывать возвращение, но подумал, что это было бы слишком жестоко. Может быть, действительно съездить вместе с ним к Ривзу? Сменить обстановку, так сказать? Самому Тому эта идея вдруг показалась очень соблазнительной.

– Берлином я сыт по горло, – бодро сказал он вслух. – Не съездить ли нам в Гамбург, к Ривзу? По-моему, там, во Франции, я тебе о нем говорил, это мой хороший друг.

Фрэнк быстро поднял на него глаза. Приступ ярости миновал, и он снова стал самим собой – вежливым, воспитанным подростком.

– Помню. Вы еще сказали, что они с Эриком приятели.

– Да, действительно, – начал Том и остановился. Он подумал, что сейчас самое время нажать на Фрэнка, усадить его в парижский самолет – и сделать ручкой... Его смущало одно. Он был почти уверен, что, сойдя с самолета, Фрэнк не отправится в отель, а снова сбежит.

– Попробую дозвониться до Ривза, – сказал он, и в этот момент раздался телефонный звонок. Это оказался Макс. – Как дела, Макс? У меня тут твой парик и вечерний прикид.

– Нормально. Хотел позвонить утром, но я... как это у вас говорят? – застрял. Не дома ночевал. Час назад звонил, но у вас никто не подошел. Как там мальчик?

– Он здесь.

– Так ты его освободил?! Ты цел, он цел – все вы там живы?

– Не волнуйся, все живы, и никто не пострадал. – Произнеся это, Том болезненно сморщился: ему вспомнился итальянского вида тип с проломленным виском на улице Любарс.

– Ролло нашел, что ты выглядел потрясно, я даже чуть тебя не приревновал, ха-ха! Эрик дома? У меня для него новости.

– Нет, у него в три часа встреча. Может, я ему передам?

– Нет, лучше я сам.

Порывшись в справочнике, Том набрал номер Ривза. Ему ответил женский голос. Очевидно, трубку взяла Габи – приходящая экономка, еще более пышная особа, чем его мадам Анкет, но от этого ничуть не менее энергичная и преданная своему делу.

– Габи? Это Том Рипли. Как у вас там дела? Господин Мино дома?

– Нет. Хотя подождите, – по-немецки произнесла Габи. Через минуту он услышал в трубке ее прерывистое дыхание. – Господин сейчас подойдет.

– Здравствуй, Том, откуда звонишь?

– Из Берлина.

– Из Берлина? Что ты там потерял? Заезжай меня навестить, буду рад!

Ривз говорил в своей обычной манере – серьезной и обманчиво наивной.

– По телефону долго объяснять, но я и сам хотел к тебе заехать. Если ты не возражаешь, я бы приехал уже сегодня.

– Ну конечно, Том! Для тебя я всегда свободен, а на сегодня и так ничего не планировал.

– Со мной друг, молодой американец. Ты сможешь нас приютить на одну ночь?

– Да хоть на две! Во сколько приедете? Билеты у вас уже есть?

– Нет, но попытаюсь достать на один из вечерних рейсов – семи-, восьми– или девятичасовой. Давай так договоримся – я перезвоню лишь в том случае, если не достану билеты, а так – просто приедем, и все тут. Как – подходит?

– Конечно! Буду очень-очень рад!

– Ну вот, – с улыбкой обернулся Том к Фрэнку, – все и решилось. Ривз согласен нас принять.

Фрэнк сидел на маленьком диванчике и курил что было для него необычно. Он поднялся навстречу, и Тому внезапно показалось, что он вырос за прошедшие двое суток. Это впечатление еще усилилось, когда Фрэнк сказал:

– Извините, я позволил себе раскиснуть. Это больше не повторится. Я выживу.

– А я нисколько в этом и не сомневался.

– Хорошо, что мы едем в Гамбург. У меня нет ни малейшего желания встречаться с этим детективом, который сидит в Париже. Господи боже, почему бы им обоим не убраться обратно прямо теперь?! – воскликнул он, снова вспылив.

– Потому что они хотят быть уверены на сто процентов, что ты вернешься домой, – примирительно сказал Том.

Затем он заказал по телефону два билета до Гамбурга на семь двадцать.

Пока он звонил, вернулся Эрик. Том посвятил его в их новые планы, которые Эрик встретил с энтузиазмом. Незаметно для Фрэнка, укладывающего вещи, Эрик подал знак, чтобы Том вышел с ним в соседнюю комнату.

– Звонил Макс, – сообщил Том, идя за ним следом. – Он сказал, что еще перезвонит.

– Спасибо. – Эрик прикрыл за собой дверь и, протягивая Тому сложенную газету, негромко сказал: – Думаю, тебе полезно взглянуть вот на это. – При этом уголки его рта едва заметно приподнялись и сразу вернулись в прежнее положение, отчего создавалось впечатление не столько улыбки, сколько нервного тика. – И никаких улик... пока, – добавил он многозначительно.

На первой странице «Абенда» – «Вечерней газеты» – пространство в две колонки занимало фото сторожки с навесом и лежавшей лицом вниз безжизненной фигуры под ним. Голова лежавшего была повернута чуть влево, и проломленный висок, а также залитое темной кровью лицо были видны вполне отчетливо. Том быстро пробежал глазами сопроводительный текст. Из него следовало, что в среду рано утром на улице Любарс был обнаружен труп неизвестного. Верхняя одежда на нем была итальянского производства, нижнее белье куплено в Германии. У мужчины проломлен череп. Вероятно, причиной смерти явились удары, нанесенные тупым предметом. Полиция пытается установить личность убитого и опрашивает жителей района, с тем чтобы выяснить, не слышал ли кто-нибудь в ту ночь чего-либо необычного.

– Ты все понял? – спросил Эрик.

– Да, – ответил Том. Он стрелял дважды, и, хотя мужчина умер не от выстрела, наверняка найдутся люди, которые слышали стрельбу, а может, найдется и свидетель, видевший незнакомца с тяжелым чемоданом в руках...

– Не хочу на это смотреть, – сказал он, сложил газету и, оставив ее на письменном столе, взглянул на часы.

– Я довезу вас до аэропорта, у нас еще есть время в запасе, – предложил Эрик и оживленно заметил: – А мальчику-то совсем не хочется ехать домой – или я не прав?

– Абсолютно прав. Сегодня брат сообщил ему, что его девушка нашла себе другого. Если бы ему уже было лет двадцать, он воспринял бы это совсем иначе, – произнес Том. Он не был уверен в том, что сказал. К тому же нежелание Фрэнка возвращаться домой имело и другую причину – совершенное им убийство отца.

17

Самолет подлетал к Гамбургу. Том очнулся от дремоты, едва успев поймать сползавшую с колен газету. Фрэнк глядел в окно, но они были еще высоко, и из-за облаков трудно было что-либо разглядеть. Том торопливо выкурил сигарету. Стюардессы уже сновали взад и вперед, собирая оставшиеся стаканы и подносы. Том заметил, что Фрэнк взял в руки немецкую газету и глядит на фотографию с мертвым мужчиной. Фрэнк смотрел на нее равнодушно. Том не рассказал ему о том, где должна была состояться встреча с киднепперами в первый раз, просто сказал, что сумел их перехитрить. «Вы их выследили?» – спросил тогда Фрэнк. Он ответил, что догадался о том, где держали Фрэнка, благодаря тому, что сообщил ему Турлоу, а также благодаря помощи друзей из бара для геев. Эту часть его повествования Фрэнк выслушал с живым интересом и с восхищением смелостью Тома – так, во всяком случае, Тому хотелось думать. По поводу того, были ли пойманы похитители с Бингер-штрассе, в газете не сообщалось ничего. Это было вполне понятно, ведь о том, что они собой представляют, никто, кроме Тома, не знал, хотя, может, они и были известны полиции по каким-то прежним нарушениям закона. Самое главное – что у них наверняка не было постоянного места жительства.

В аэропорту они без всяких затруднений прошли паспортный контроль, получили багаж и сели в такси. В сумерках Том все же пытался показать Фрэнку местные достопримечательности – купол собора, первый из многочисленных каналов с горбатыми мостиками, затем район Альстерс. Они вышли из машины на подъездной аллее, которая вела к дому, где жил Ривз. Это был внушительного вида особняк, в настоящее время поделенный на несколько отдельных квартир. У Ривза Тому уже доводилось бывать раньше. Он нажал кнопку домофона, и их тотчас же впустили. Когда они поднялись, Ривз ждал их у лифта. Том представил Фрэнка, назвав его Беном, и Ривз гостеприимно распахнул перед ними двери. Квартира Ривза всегда поражала Тома своей безукоризненной чистотой и размерами. На белых стенах всюду были развешаны картины импрессионистов, а также представителей более современных художественных школ. Вдоль стен тянулся ряд низких книжных шкафов – главным образом с книгами по искусству. Помещение украшали несколько высоких фикусов и филодендронов. Оба больших окна, в настоящий момент задернутые желтыми шторами, выходили на Ауссенальстер. Стол был накрыт на троих. Том заметил, что картина Дерватта (не подделка) в розовато-бледных тонах с изображением лежащей на постели и, очевидно, умирающей женщины по-прежнему висела над камином.

– Ты сменил ей раму – я не ошибся?

– Как ты наблюдателен, Том. Рама была повреждена. Картина упала во время взрыва, и рама треснула. Эта, бежевая, мне больше нравится, та была светловата.

Ривз проводил их в комнату для гостей.

– Располагайтесь, – радушно сказал он. – Надеюсь, вас не кормили в самолете, потому что у меня все готово к ужину, но прежде давайте выпьем по бокалу белого вина и немножко поболтаем.

В комнате для гостей стояло широкое двуспальное ложе, и Том припомнил, что на нем какое-то время спал Джонатан Треванни.

– Как, ты сказал, зовут твоего юного друга? – как бы невзначай спросил Ривз, когда они все переходили в гостиную, и по его улыбке Том понял, что Ривз догадался, кого привез к нему Том.

– Потом все объясню, – скороговоркой произнес Том, хотя у него не было никаких причин скрывать что-то от Ривза. Фрэнк отошел в дальний угол комнаты и остановился возле одной из картин. – В прессе об этом не сообщалось, но в Берлине парня похитили, – негромко сказал Том.

– Да ну?! – Ривз со штопором в одной руке и бутылкой вина в другой застыл на месте. Он приоткрыл рот от удивления, и при этом безобразный розовый шрам, шедший через всю правую щеку до верхней губы, казался еще длиннее.

– Это случилось в прошлое воскресенье, в Грюнвальдском лесу.

– Как это произошло?

– Мы были вместе, я потерял его из виду буквально на пару минут – ну, и... Фрэнк, иди, присядь. Здесь тебя никто не выдаст.

Фрэнк взглядом дал понять Тому, что не возражает, если Том расскажет Ривзу все как было.

– Фрэнк только вчера освободился, – продолжал Том. – Его пичкали транквилизаторами, так что он еще немного не в себе.

– Ничего подобного, я чувствую себя нормально, – отозвался Фрэнк. Он подошел к картине над камином и, обернувшись к Тому, с улыбкой воскликнул: – Правда, здорово?

– Ты прав, это очень хорошо. – Картина и ему очень нравилась: он любил этот приглушенный розовый тон – то ли покрывала, то ли ночной рубашки на мутно-коричневом и темно-сером фоне. И эта старая женщина – просто ли она устала от жизни или действительно умирает, как следовало из названия?

Словно развивая его мысль, Фрэнк вдруг спросил:

– Может, это не женщина, а мужчина?

Том как раз подумал, что Джефф Констант и Эдмунд Банбери, вероятно, сами дали картине такое название, потому что Дерватт не утруждал себя придумыванием названий, и на самом деле трудно было сказать с уверенностью, кто это – мужчина или женщина.

– Вам нравится Дерватт? – спросил Фрэнка Ривз, приятно удивленный.

– Фрэнк сказал, что у его отца в Штатах есть один Дерватт – один или два, Фрэнк?

– Один. «Радуга».

– Ах да, та самая... – произнес Ривз. Он сказал это так, словно любовался ею в настоящий момент.

Фрэнк перешел к следующей картине – некоего Дэвида Хокни.

– Ты передал им выкуп? – продолжил свои расспросы Ривз.

– Нет, не передал, хотя деньги были при мне.

– И много?

– В долларах два миллиона.

– Ну и ну... И что он теперь?

– Собирается домой. Ривз, если не возражаешь, мы хотели бы остаться у тебя еще на одну ночь. Через день я возьму билеты до Парижа. В гостинице его могут опознать, а мне бы этого не хотелось. Еще один день отдыха ему просто необходим.

– Конечно, Том. Я только не совсем понял – его все еще разыскивает полиция?

Том неловко пожал плечами.

– Во всяком случае, до похищения она его разыскивала. Надо думать, тот детектив в Париже известил хотя бы местную полицию, что парня уже нашли. О том, что он был похищен, вообще официально не сообщали.

– И куда ты должен его доставить?

– В Париж. Там сидит этот сыщик, которого наняло семейство, и с ним Джонни – брат Фрэнка.

С бокалом вина Том проследовал за Ривзом на кухню, где тот достал из холодильника ветчину, телятину, нарезанные колбасы и маринованные овощи. Последние, как объяснил Ривз, были приготовлены Габи собственноручно. Габи жила в этом же доме, у других своих хозяев, но настояла на том, чтобы забежать перед приездом гостей и самой разложить по тарелочкам все, что она выбрала для них.

– Мне повезло, что ей у меня нравится, – заметил Ривз. – У меня ей интереснее, чем у своих основных работодателей, – и это несмотря на то, что меня подрывали. Счастье, что ее не было тогда в квартире.

За столом они беседовали о вещах, не связанных с Фрэнком, но касавшихся Берлина. Ривз расспрашивал об Эрике, о том, кто его друзья и есть ли у него подружка. Последний вопрос заставил Тома задуматься, есть ли вообще место для женщин в жизни этих двух мужчин при их сомнительной и рискованной профессии? «Хорошо, что у меня есть моя Элоиза», – растроганно подумал Том. Элоиза однажды сказала, что ей он нравится (или она употребила слово «любить»?) потому, что дает ей возможность оставаться самою собой и позволяет дышать свободно. Это ее замечание порадовало Тома, хотя он не собирался предоставлять Элоизе свободу перемены партнера – то, что немцы называют «либестраум»[280].

Ривз поднял глаза на Фрэнка и заметил, что у того слипаются глаза. Его устроили на кровати в комнате для гостей. Было еще около одиннадцати, и мужчины устроились в гостиной с новой бутылкой вина. Том рассказал Ривзу всю историю Фрэнка с самого начала – с того момента, когда Фрэнк, найдя себе работу, отыскал его в Вильперсе. Особенный интерес Ривза вызвала история с переодеванием. Он очень веселился и расспрашивал обо всех подробностях. Вдруг его словно осенило:

– Я же видел газету с фотографией, я помню, там была названа эта улица – Любарс!

Он кинулся к полке и отыскал там газету.

– Я ее уже видел, – натянуто произнес Том. Его вдруг стало подташнивать, и он поставил бокал на стол. – Там сфотографирован тот самый парень итальянского типа, которого я сшиб с ног.

– Когда ты оттуда уходил, тебя никто не видел? Ты в этом уверен?

– Уверен. Давай подождем до завтра, посмотрим, что еще напишут в газетах.

– Мальчик про это знает?

– Нет. И пожалуйста, не упоминай при нем о Любарсе. Можно тебя, дружище, опять потревожить? Свари-ка мне еще кофе.

Тому настолько не хотелось оставаться одному, что он пошел за Ривзом на кухню. Мысль о том, что он убил человека, была не из приятных, хотя для него это было не первое убийство. Он заметил, что Ривз испытующе смотрит на него. Лишь об одном Том не сказал и не собирался говорить Ривзу – о том, что Фрэнк явился причиной смерти своего отца. Он утешал себя тем, что Ривз сам читал о смерти Пирсона-старшего и о том, что вопрос, было это самоубийство или несчастный случай, так и остался открытым, но Ривзу не пришло в голову спрашивать, не Фрэнк ли столкнул с обрыва своего отца. И тут Ривз задал вопрос:

– Что вынудило паренька бежать из дома – неожиданная смерть отца или, может, девушка – как ее там, Тереза, кажется?

– Думаю, девушка тут ни при чем. Когда он уезжал, между ними было полное согласие. Он даже написал ей, когда жил у меня. Он только вчера узнал о том, что Тереза завела себе нового дружка.

Ривз жизнерадостно рассмеялся:

– Мир полон девушек, к среди них много очень и очень хорошеньких. В Гамбурге, между прочим, их тоже предостаточно! Давай его развлечем, сводим в клуб, например?

– Ему всего шестнадцать, – тактично напомнил Том. – И для него это очень тяжелый удар. Его брат совсем из другого теста, он судил по себе, потому и выложил Фрэнку эту новость, не задумываясь о последствиях.

– Ты собираешься встретиться с ними – с Джонни и с детективом?

Последнее слово Ривз произнес с усмешкой, которая, видимо, характеризовала его отношение к тем, кто избрал своим ремеслом поиски и наказание преступников.

– Хотелось бы этого избежать. Но, возможно, придется передавать его, так сказать, из рук в руки, потому что мальчик совсем не горит желанием возвращаться в лоно семьи. Что-то спать захотелось, – добавил Том, – хотя кофе у тебя превосходный. Я бы, пожалуй, выпил еще чашечку.

– А бессонницы не боишься? – ворчливо, как старая нянюшка, спросил Ривз.

– Нет, буду спать как убитый. Завтра я хочу показать Фрэнку Гамбург. Прокачу его на катере. Постараюсь его развеселить немного. Сможешь с нами пообедать? Я тебя приглашаю.

– Спасибо, Том, но в середине дня у меня важная встреча. Пока не забыл, возьми-ка ты мои ключи.

– Как поживает твой бизнес? – Том имел в виду главным образом роль Ривза в качестве посредника при перепродаже краденого и частично его занятия по поиску юных дарований среди немецких художников. Сюда следовало добавить его вполне законную деятельность в качестве торговца произведениями искусства.

Ривз передал Тому связку ключей и задумчиво оглядел стены своей гостиной.

– Вот – Хокни, можно сказать, я взял его взаймы. Вообще-то он украден из Мюнхена. Я его временно повесил, потому что он мне очень понравился. Я очень осторожен. У меня бывают только те, кому я абсолютно доверяю. Скоро его у меня заберут.

Том молча улыбнулся. Ему подумалось, что Ривз избрал себе замечательную жизнь и выбрал для проживания прелестный город. Вокруг него всегда что-то происходило. Ривз никогда не унывал; он умудрялся благополучно выкручиваться из самых, казалось бы, тяжелых ситуаций; взять хотя бы тот случай, когда его, избитого, выкинули на ходу из машины. Это, как помнилось Тому, произошло во Франции, и Ривз тогда даже носа себе не сломал.

Когда Том ложился спать, Фрэнк уже крепко спал, лежа ничком, обхватив руками подушку. У Ривза Том впервые за три дня почувствовал себя в полной безопасности. Странно – его квартиру подрывали, вероятно, взламывали, и тем не менее у Тома было ощущение, что он в неприступном замке. «Надо спросить, – сонно подумал Том, – что его защищает, помимо крепких замков, платит ли он кому-нибудь специально, поскольку у него часто хранятся ценные картины?» Том решил, что все это маловероятно, но спрашивать о таком деликатном предмете, как меры предосторожности, лучше не стоит, решил он.

Его разбудил негромкий стук в дверь. Тому понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, где он находится, и ответить по-немецки:

– Войдите.

Вошла, вернее, вплыла Габи, неся перед собою поднос с кофе и булочками.

– Как приятно видеть вас снова, вы так давно у нас не были! – сказала она. Габи говорила тихо, чтобы не разбудить Фрэнка. Габи было за пятьдесят, ее черные прямые волосы были собраны на затылке в тугой узел, на круглых пухлых щеках пылал яркий румянец.

– Я и сам рад, что заехал. Как вы тут поживаете? Можете поставить поднос сюда, – сказал Том, указывая на колени, – тем более что у подноса есть ножки.

– Герр Ривз уже ушел, но сказал, что ключи у вас есть. Если пожелаете, могу принести еще кофе. – Габи говорила уважительно и медленно, но темные глаза ее светились детским любопытством. – Я пробуду здесь еще целый час, скажете, если вдруг вам что-нибудь понадобится.

– Спасибо, Габи. – Том выпил кофе, выкурил сигарету и проснулся окончательно, после чего прошел в ванную – принять душ и побриться.