Текст книги ""Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12 (СИ)"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 166 (всего у книги 223 страниц)

31

Однако слишком часто скверная часть души теснила хорошую, ту, что Гай хотел сохранить. Спровоцировать наступление могло что угодно: определенное слово, звук, осве-щение, жест, и даже если ничего не делать, не слышать и не видеть, торжествующий внутренний голос мог прокричать что-то такое, отчего Гай приходил в ужас. И свадьба – так старательно подготовленная, такая пышная, чистая, утопающая в белизне одежд и кружев, такая долгожданная – казалась ему самым страшным предательством, какое он только может совершить. Приближалась назначенная дата, и Гай с нарастающей паникой безнадежно думал, не отменить ли все. До самого последнего момента ему хотелось сбежать.

Позвонил старый чикагский приятель Боб Тричер, поздравил и спросил, нельзя ли прийти на свадьбу. Гай сочинил какую-то невразумительную отговорку. Свадьба виделась ему делом Фолкнеров – она должна была пройти в их семейной церкви среди их друзей, и Гай опасался, что присутствие кого-то из своих пробьет брешь в его обороне. Со своей стороны он позвал только Майерса – с которым уже почти не общался, поскольку офис они больше не делили, – Тима О’Флаэрти, который не мог прийти, да трех сокурсников из архитектурной академии, которые были знакомы с работами Гая ближе, чем с ним самим. Однако через полчаса он сам перезвонил Тричеру в Монреаль и попросил его быть на свадьбе шафером.

Он вдруг осознал, что уже год совсем не вспоминал о Тричере и оставил без ответа его последнее письмо. Он думать забыл о Питере Риггсе, Викторе де Пойстере, Гунтере Холле. А ведь прежде частенько заглядывал в гости к Виктору с женой в их квартирку на Бликер-стрит, один раз взял с собой Анну. Виктор был художником, прошлой зимой он присылал Гаю приглашение на свою выставку. Гай не пришел и даже не извинился. Он смутно помнил, что Тим как-то приезжал в Нью-Йорк и звал его пообедать. Это случилось как раз в то время, когда Бруно преследовал его звонками, и Гай тогда сослался на дела. Если верить трактату «Теология Германика»,[450] древние германцы решали, виновен человек или нет, в зависимости от того, много ли друзей готовы за него поручиться. И кто поручится за него теперь? Он никогда не уделял друзьям достаточно времени, да они и не ждали от него особого внимания, но теперь избегали его, инстинктивно чувствуя, что он недостоин их дружбы.

Утром перед церемонией Боб Тричер был с ним в церкви. Гай бродил кругами, вызывая в памяти чертежи больницы, цепляясь за них как за последнюю соломинку, единственное свидетельство своего существования. Больница удалась на славу, Боб Тричер ее хвалил. Гай доказал, что еще способен творить.

Боб оставил попытки завязать разговор и сидел, сложив руки на груди; на его круглом лице застыло любезно-рассеянное выражение. Он думал, что Гай просто волнуется. Ему было невдомек, какие мысли у друга на душе. Гаю постоянно мерещилось, что люди видят его насквозь, хотя он понимал – это не так. В том-то и заключался весь ужас происходящего. До чего легко можно скрывать свою истинную личину! Гай ждал начала свадьбы в маленькой каменной комнатке с высоким зарешеченным окном, и она представлялась ему тюрьмой, а гул голосов снаружи – ропотом взбешенной толпы, готовой взять тюрьму штурмом и собственными руками учинить над ним расправу.

– Ты, случайно, выпить не прихватил?

Боб подпрыгнул на стуле.

– Прихватил, конечно! Надо же, карман оттягивает, а из головы вылетело!

Он поставил на стол бутылку и подвинул к Гаю.

Боб был человеком скромным, но жизнерадостным, в свои сорок пять убежденным холостяком, целиком посвятившим себя профессии.

– После тебя. – Он кивнул Гаю на бутылку. – Давай-ка выпьем с тобой за Анну. Красивая у тебя невеста. – Он улыбнулся и тихо добавил: – Прекрасна, как белый мост.

Гай смотрел на откупоренную бутылку. В голосах за окном теперь звучала насмешка; над ним и Анной глумились. Бутылка тоже была частью всеобщего веселья, комический зеленый спутник традиционной свадьбы. Гай пил виски на свадьбе с Мириам. Он схватил бутылку и швырнул в стену. Удар и звон осколков на секунду заглушили уханье труб, голоса, дурацкое тремоло органа.

– Извини, Боб. Извини, пожалуйста.

Боб таращился на него во все глаза.

– Ничего, тебе простительно. – Он улыбнулся.

– Вовсе мне не простительно!

– Слушай, старина… – Боб явно не знал, смеяться ему или сохранять серьезную мину. – Ты тут посиди, я сейчас за другой сбегаю.

Не успел он открыть дверь, как на пороге возник Питер Риггс. Гай представил их друг другу. Питер ехал на эту свадьбу из самого Нового Орлеана. А вот на свадьбу с Мириам тогда прийти отказался. Он терпеть не мог Мириам. Виски у него поседели, однако улыбка на худощавом лице так и осталась мальчишеской. Гай коротко обнял друга, снова чувствуя, будто двигается по проложенным рельсам, – как в ночь убийства.

Боб заглянул в дверь и сообщил:

– Пора.

К алтарю вело двенадцать ступеней. Гай смотрел на лица людей и видел в них обвинение. Все притихли от ужаса, как Фолкнеры тогда в автомобиле, когда он чуть не сбил ребенка. Неужели никто не вмешается и не прекратит этот фарс? Сколько можно ждать?

– Гай! – прошептал кто-то.

Он считал ступени. Шесть, семь…

– Гай! – Откуда-то слева, тихо и четко.

Две женщины оглянулись в сторону нарушителя тишины. Гай посмотрел туда же. Там стоял Бруно. Не кто иной, как Бруно.

Гай быстро отвернулся. Ему мерещится? На губах Бруно играла довольная улыбка, серые глаза впивались как иголки. Гай машинально считал ступени. Десять, одиннадцать… Перешагнуть через третью и четвертую… Легко запомнить: раз-два-пять-широкий-шаг. Затылок покалывало. Значит, Бруно ему не привиделся, он действительно смотрит сейчас в спину? Гай молил Бога не дать ему потерять сознание, а внутренний голос кричал, что лучше уж потерять сознание, чем жениться.

И вот он у алтаря, рядом с ним Анна, а за спиной Бруно, и это не просто стечение обстоятельств, это вечное состояние, в котором ныне проходит его жизнь. Бруно, он и Анна. И рельсы. Они будут двигаться по рельсам, пока смерть не разлучит их. Вот его наказание. Куда уж суровей?

Все вокруг кивали и улыбались, и Гай кивал и улыбался, как болван. Свадьбу устраивали в загородном клубе, после церемонии был фуршет, все пили шампанское, даже Гай. Бруно растворился. Гая окружали безвредные морщинистые старушки в шляпках и облаках духов. Потом миссис Фолкнер обняла его за шею и поцеловала в щеку, и за ее плечом Гай увидел, как Бруно нагло вваливается в дверь – с той же ухмылкой и тем же острым взглядом. Бруно зашагал прямиком к нему и остановился, раскачиваясь на пятках.

– Прими мои… э-э… наилучшие пожелания. Не мог пропустить это счастливое событие! Надеюсь, ты не против.

На нем был новый габардиновый костюм василькового цвета с широкими, как у смокинга, лацканами.

– Пошел вон. Сейчас же.

Улыбка сползла с лица Бруно.

– Я только вернулся с Капри, – произнес он хрипло. – Хотел узнать, как твои дела.

К Гаю подплыла очередная надушенная тетушка Анны с объятиями и поздравлениями. Гай пробормотал что-то ей в ответ и попытался уйти.

– Я просто хотел пожелать тебе счастья, – громко объявил Бруно.

– Вон. Дверь у тебя за спиной. – Гай чувствовал, что лучше ему замолчать, иначе он взорвется.

– Да ладно тебе, объявим перемирие! Познакомь меня с невестой!

Две родственницы Анны взяли Гая под руки и увлекли за собой. Не оглядываясь на Бруно, Гай знал, что тот наверняка с обиженным видом отступил к столу с напитками.

– Ну как, Гай? Держитесь? – Мистер Фолкнер забрал у него полупустой бокал. – Пойдемте-ка в бар, нальем вам чего получше.

Гай залпом выпил полбокала виски. Он что-то говорил, говорил и себя не слышал. Он был уверен, что просит прекратить все это и отправить гостей по домам, но, наверное, сказал что-то другое – иначе мистер Фолкнер так не хохотал бы. Или, наоборот, это просьба его так рассмешила?

Когда резали торт, Бруно не сводил с них глаз. В основном с Анны. Его тонкие губы растягивались в безумной улыбке, глаза сверкали ярче бриллиантовой булавки на темносинем галстуке, а лицо отражало ту же смесь грусти, восторга, решимости и веселья, как и тогда в поезде.

Бруно подошел к Анне.

– Знаете, вы мне смутно знакомы. Вы часом не родня Тедди Фолкнеру?

Гай смотрел, как Бруно пожимает ей руку. Он думал, что этого не вынесет, однако стоял и смотрел, ничего не предпринимая.

– Он мой кузен, – ответила Анна с той же легкой улыбкой, которой одаривала всех гостей.

– Мы с ним пару раз играли в гольф.

Чья-то рука легла Гаю на плечо.

– Есть минутка? – спросил Питер Риггс. – Я хотел…

– Нет, – перебил его Гай.

Бруно с Анной удалялись неспешным шагом. Гай догнал их и взял Анну за левую руку. Бруно шел справа от нее – с прямой спиной и самым непринужденным видом. В руках он нес тарелку с нетронутым куском свадебного торта.

– Мы с вашим мужем старые приятели. – Бруно подмигнул Гаю у Анны из-за спины. – Давно друг друга знаем.

– Правда? Откуда же?

– Учились вместе. Я еще не встречал такой красивой невесты, миссис Хэйнс. Мне очень приятно с вами познакомиться. – Он произнес это не как дежурную фразу для окончания беседы, а с искренней убежденностью, и Анна снова улыбнулась.

– Мне тоже очень приятно.

– Надеюсь, мы будем часто видеться. Где вы живете?

– В Коннектикуте.

– Ах, Коннектикут, прекрасный штат. – Бруно еще раз подмигнул Гаю, отвесил грациозный поклон и удалился.

– Он друг Тедди? – стал допытываться Гай. – Это Тедди его пригласил?

– Ну что ты так волнуешься, милый? – Анна рассмеялась. – Мы с тобой скоро уедем.

– Где Тедди?

Впрочем, Гай уже сам понимал, что разбираться с Тедди нет никакого смысла.

– Минуту назад был у того конца стола. Ой, там Крис, пойду поздороваюсь.

Гай стал искать глазами Бруно и тут же его увидел. Бруно накладывал себе на тарелку яйца бенедиктин и оживленно рассказывал что-то двум молодым людям, которые улыбались ему, как околдованные.

В машине Гай с горечью думал о том, что на самом деле Анна совсем его не знает. Какая ирония судьбы… Когда они повстречались, он переживал меланхолию. Потом он изо всех сил старался ей понравиться и стать для нее лучше, чем он есть на самом деле. И разве что в те недолгие дни в Мехико он был с ней самим собой.

– А где вы учились с тем человеком в синем костюме? – спросила Анна. – В архитектурной академии?

Они ехали в Монток-Поинт. Родственники Анны дали им ключи от своего домика на побережье, чтобы они провели там медовый месяц. На самом деле медовый месяц ограничивался тремя днями. Через пару недель Гай выходил на работу в архитектурное бюро «Хортон, Хортон и Киз» и должен был к тому времени закончить чертежи больницы.

– Нет, в институте.

Зачем он поддержал ложь Бруно?

– Интересное у него лицо. – Анна расправила юбку, прежде чем положить ноги на сиденье.

– Интересное? – переспросил Гай.

– Не в том смысле что привлекательное. Очень живое.

Гай стиснул зубы. Живое!.. А безумия она в этом лице не заметила? Как люди могут этого не замечать?!

32

Секретарша в бюро «Хортон, Хортон и Киз» доложила, что ему звонил Чарльз Бруно, и передала листок с номером. Номер был из Грейт-Нека.

– Благодарю вас, – сказал Гай и пошел дальше по коридору.

А если бы эта компания записывала входящие звонки? Она, конечно, не записывала, но вдруг? А если Бруно вздумает сюда явиться? Впрочем, «Хортон, Хортон и Киз» – контора до того гнилая, что на Бруно здесь никто не обратит внимания. Да и не оттого ли Гай устроился именно сюда, погрузился в отвратительное болото, питая иллюзию, что найдет в этом искупление, что ему станет легче на душе?

Гай прошел в обширный холл со стеклянной крышей и закурил. В больших кожаных креслах уже сидели и читали отчеты два ведущих архитектора компании, Мэйнвэринг и Уильямс. Гай встал у окна, спиной чувствуя на себе их взгляды. Здесь на него все таращились, как на диковину. Хортон-младший не уставал распинаться о его гениальности, и никто не понимал, что привело гения в эту контору. Очевидно, он на мели, а тут еще эта свадьба, больница в Бронксе, за которую он не взял денег, и вообще ясно, что нервы у него ни к черту, да и хватка явно не та. Даже лучшим случается потерять хватку, много ли толку от чистоплюйства, устроился человек на теплое местечко, правильно сделал… Гай смотрел вниз на беспорядочное нагромождение грязных манхэттенских крыш – наглядное пособие по тому, как не надо строить город. Когда он обернулся, Мэйнвэринг, будто школьник, поспешно отвел глаза.

Утро Гай провел, лениво ковыряясь в задаче, с которой тянул уже несколько дней. Ему велели никуда не торопиться. Мол, его дело – выполнить все указания клиента и подписать то, что получилось, своим именем. Сейчас в работе находился проект универмага для маленького и очень богатого поселка в Вестчестере. По мысли клиента, здание должно было выглядеть как старый особняк, «чтобы не выбивалось из общего стиля города, однако и смотрелось вроде как современно, понимаете, о чем я?». И поручить этот проект клиент требовал непременно Гаю Дэниэлу Хэйнсу. Гай мог бы настроить мозг на задачу и наскоро склепать этот «современный старый особняк», но все-таки речь шла об универмаге, и это влекло за собой ряд функциональных требований. Все утро он точил карандаши и орудовал ластиком, прикидывая, что ему потребуется еще дня четыре, нет, пять… Пожалуй, он предъявит клиенту первый черновой вариант в конце будущей недели.

Вечером Анна крикнула ему из кухни:

– Чарли Бруно сегодня тоже придет.

– Что?! – Гай выскочил из-за перегородки.

– Его ведь так зовут? Ну, того молодого человека, который на свадьбе был в синем костюме.

Анна крошила зеленый лук на деревянной доске.

– Ты его пригласила?

– Нет, он просто услышал от кого-то о новоселье, позвонил, ну и… вроде как напросился. – Анна говорила так непринужденно, что у Гая возникла дикая мысль, а не проверка ли это. – Хэйзел, милая, не надо молока, в холодильнике есть сливки!

Гай смотрел, как Хэйзел достает сливки, ставит их на стол к миске с мелко нарезанной горгонзолой.

– Ты не возражаешь? – спросила его Анна.

– Да нет, просто я не считаю его своим другом.

Гай неловко прошел к стенному шкафу, зачем-то достал банку с кремом для обуви. Может ли он помешать Бруно? Наверняка есть какой-то способ, и наверняка он до этого способа не додумается…

– Значит, возражаешь, – с улыбкой вздохнула Анна.

– Я просто считаю его хамом.

– Плохая примета – отказывать тому, кто хочет прийти на новоселье.

Бруно явился пьяным. Все гости хвалили новый дом, только Бруно не проявил к обстановке никакого интереса. В гостиную, выполненную в кирпично-красных и темно-зеленых тонах, он вошел так, словно был в ней уже сотню раз. Или вообще жил здесь. Гай представил его гостям, а Бруно скалил зубы и смотрел на Гая и Анну, почти не замечая присутствия других людей, – кстати, некоторые из них, похоже, его знали. Исключение Бруно сделал лишь для миссис Честер Болтинофф, жившей в местечке Мюнси-Парк на Лонг-Айленде. Он обеими руками схватил ее протянутую ладонь и пожал с таким видом, будто нашел себе союзника. К ужасу Гая, миссис Болтинофф ответила Бруно широкой, радушной улыбкой.

– Как делишки? – поинтересовался Бруно у Гая, налив себе выпить.

– Хорошо. Очень хорошо.

Гай твердо решил не терять самообладания – даже если для этого придется прибегнуть к анестезии. Он уже успел два или три раза хлебнуть неразбавленного виски на кухне. Но, сам того не желая, при первой возможности ретировался в угол гостиной, где была винтовая лестница. Всего на минутку, просто чтобы прийти в себя… Он взбежал по ступеням наверх, скрылся в спальне, приложил холодную ладонь ко лбу и медленно провел ею вниз по лицу.

– Прошу прошения, я тут осматриваюсь, – произнес женский голос с другого конца комнаты. – Ваш дом прекрасен, Гай. Я прямо очутилась в девятнадцатом столетии.

Хелен Хэйберн, подруга Анны со школьных лет на Бермудах. Она стояла рядом с комодом – в котором Гай держал маленький револьвер.

– Конечно, осматривайтесь. Я просто зашел за платком. Вам чего-нибудь налить? – Гай полез в правый верхний ящик, где лежал револьвер и носовые платки, одинаково ему ненужные.

– Ах, наливай не наливай, лучше мне не станет…

Видимо, Хелен переживала очередной период хандры. Она была художником-оформителем, по мнению Анны, очень хорошим, но имела обыкновение брать заказы, только когда подходили к концу деньги, поступавшие на ее счет раз в три месяца, а также время от времени впадала в депрессивное состояние. Гая она недолюбливала с того дня, как он проигнорировал приглашение к ней на вечеринку. Гай подумал, что Хелен его в чем-то подозревает. Иначе почему она сейчас в их с Анной спальне? Зачем притворяется, что алкоголь ударил ей в голову сильнее, чем на самом деле?

– Гай, неужели вы всегда такой серьезный? Знаете, что я сказала Анне, когда она собралась за вас замуж?

– Что она сошла с ума?

– Я сказала: «Он же такой серьезный! Очень красивый, вполне возможно, гений, но такой серьезный! Как ты его терпишь?» – Хелен подняла к нему хорошенькое, слегка квадратное лицо, обрамленное белокурыми волосами. – Вы даже не пытаетесь это отрицать. И наверняка вы слишком серьезны, чтобы поцеловать меня.

Гай сделал над собой усилие, наклонился к ней и поцеловал.

– Разве это поцелуй?

– Вы же хотели, чтобы я не был серьезным.

Он вышел. Наверняка она теперь скажет что-нибудь Анне. Например, что обнаружила его в спальне пьяным в десять вечера. Или захочет сунуть нос в ящик комода и найдет револьвер. Впрочем, он сам в это не верил. Хелен, конечно, глупа, и непонятно, что Анна в ней находит, но ссорить подругу с мужем она не станет. И лазать по шкафам тоже – она не любительница совать нос в чужие дела, так же как и Анна. Господи, а ведь он все это время хранил револьвер в спальне… совсем не боялся, что Анне придет в голову заглянуть в ящик комода, как не боялся того, что она вскроет его письма.

Вернувшись в гостиную, Гай увидел Бруно и Анну на угловом диване у камина. Бруно рискованно поставил бокал на спинку, и по зеленой обивке расползались темные пятна.

– Мы с Чарльзом говорим о Капри, – сообщила Анна. – Я давно мечтаю туда с тобой поехать.

– Главное, не мелочиться и снимать целый дом, – разглагольствовал Бруно, не обращая внимания на Гая. – Даже замок, чем больше, тем лучше. Мы с матерью один раз жили в таком огромном замке, что ни разу не дошли до его противоположного конца. Однажды вечером я ошибся дверью. И представляете, набрел на целую итальянскую семью, которая ужинала там на веранде. Они потом все пришли к нам, человек, наверное, двенадцать, и попросились работать у нас бесплатно, лишь бы мы разрешили им пожить в замке. Конечно, мы разрешили.

– И вы не выучили ни слова по-итальянски?

– А зачем? – Бруно пожал плечами.

Голос у него снова сделался хриплым, именно таким, каким он звучал в голове у Гая.

Гай сосредоточенно курил, спиной чувствуя устремленный на Анну жадный взгляд, робкие попытки с ней заигрывать, чувствуя все это острее, чем гул от выпитого в голове. Наверняка Бруно успел похвалить ее платье. Она сегодня надела любимое платье Гая – из серой тафты с мелким узором, напоминающим павлиний глаз. Бруно всегда обращал внимание, во что одеты женщины.

– Мы с Гаем как-то подумывали отправиться в путешествие. – Эти слова прозвучали громче – видимо, Бруно повернулся к нему.

Гай не торопясь затушил окурок в пепельнице и шагнул к дивану.

– Не желаешь ли посмотреть игровую комнату на втором этаже?

– С удовольствием. – Бруно встал. – А в какие игры вы играете?

Гай привел его в маленькую комнатку с красными обоями, втащил внутрь и захлопнул дверь.

– Далеко ты собрался зайти?

– Гай! Ты пьян!

– Зачем говоришь всем подряд, что мы старые друзья?

– Да я не всем подряд, я только Анне сказал…

– Зачем? Зачем ты вообще сюда явился?

– Тихо, Гай! Ш-ш-ш! – Бруно как ни в чем не бывало вертел в пальцах бокал.

– Разве полиция не следит за всеми твоими друзьями?

– Следить-то следит, но не так хорошо, чтобы из-за этого волноваться.

– Убирайся. Вон из моего дома.

Голос у Гая дрожал от сдерживаемой ярости. Впрочем, а надо ли ее сдерживать? В соседней комнате лежит револьвер с последней пулей в барабане.

Бруно вздохнул со скучающим видом.

– Анна очень красивая, – заметил он со светской любезностью.

– Посмеешь еще раз заговорить с ней, и я тебя убью.

На мгновение улыбка Бруно померкла, затем сделалась еще шире.

– Это угроза?

– Обещание.

Через полчаса в стельку пьяный Бруно валялся в гостиной под зеленым диваном. Распластанное на полу тело казалось необыкновенно длинным, а голова – совсем крошечной на фоне большого камина. Трое мужчин подняли его и замерли, не зная, что делать дальше.

– Отнесите… ну, в гостевую спальню, – распорядилась Анна.

– Хорошая примета! – воскликнула Хелен сквозь смех. – Хорошая примета, когда после новоселья кто-то остается ночевать! Это первый гость в вашем доме!

К Гаю подошел Крис Нельсон.

– Где ты его раскопал? Парня выгнали из Грейт-Нек-клаба, потому что он то и дело до беспамятства напивался.

Вечером после свадьбы Гай выяснил, что Тедди не приглашал Бруно. Он знал Бруно только в лицо и не переносил на дух.

Поднявшись в студию, Гай закрыл за собой дверь. На рабочем столе лежал набросок безумного вестчестерского универмага, который он, мучаясь совестью, все-таки взял домой, намереваясь закончить в выходные. Знакомые линии плыли перед глазами, вызывая тошноту. Гай взял чистый лист и стал рисовать заново. Он точно знал, что желает видеть клиент. Он хотел бы закончить прежде, чем его вывернет, зато уж потом чтобы вывернуло наизнанку. Но когда набросок был готов, тошнота прошла. Гай немного посидел, откинувшись на спинку стула, и пошел открывать окно.