Текст книги ""Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12 (СИ)"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 144 (всего у книги 223 страниц)

14

Грег не появился ни на следующий день – во вторник, ни в среду. Выходящая в Лэнгли «Газетт» и даже филадельфийский «Бюллетень» поместили его фотографии – последние и старые, полученные, должно быть, у его родителей. Было напечатано интервью с его отцом и матерью. Они преисполнены надежды, они молятся, но их все сильнее мучает страх – что, если их сын и впрямь утонул в Делавэре.

Начиная со вторника, имя Роберта тоже замелькало в газетах. Описывалась их драка и приводилась ее причина – ревность отвергнутого любовника. Грега обвиняли в том, что драку затеял он. Судить о мотивах Роберта предоставлялось самим читателям в меру их воображения и, как полагал Роберт, средний читатель придет в выводу, что Форестер влюблен в Дженифер Тиролф и занял место Грега, став ее женихом.

Во вторник утром на работе к Роберту подошел Джек Нилсон. В понедельник он поинтересовался, почему у Роберта подбит глаз и рассечена губа, и Роберт объяснил, стараясь, чтобы его рассказ звучал как можно более беззаботно и забавно, что столкнулся в темноте со старым другом Дженни – парнем, куда более сильным, чем он. Во вторник утром Джек уже прочел обо всем в газетах. Роберт рассказал ему, что оставил Грега сидящим на крутом берегу Делавэра.

– Все, что случилось, в газетах описано точно, – добавил Роберт. – Должен отдать им должное, они ничего не исказили.

– Не исказили? Что ты имеешь в виду? – удивился Джек.

– Ну, они же свободно могли написать, что я кулаками загнал Грега в воду, а теперь не признаюсь в этом.

– М-м-м. Да, но все, кто тонет в Делавэре, в конце концов обнаруживаются. Может, в Трентоне, может, ближе, но где-нибудь тело выплывет. Спроси Шривера. Он тебе не рассказывал…

– Рассказывал, – ответил Роберт. Это как раз и была история о том, как Шривер обнаружил труп у себя на заднем дворе.

– Не волнуйся – сказал Джек. – Наверно, Грег засел где-нибудь у своих дружков, чтобы подвести тебя под неприятности или чтобы тебе досадить. Если он способен затеять драку по такому поводу… – Джек покачал головой.

– У меня ведь никаких видов на Дженни нет, – продолжал Роберт. – Все это совершенно зря.

– Знаешь, я слышал об Уинкупе. Он избил уже двух-трех парней, они увели у него девушек или что-то в этом роде. Было такое?

– Да Недаром говорят, слухами земля полнится.

– В маленьких городках особенно, – добавил Джек, улыбнувшись. – А что об этом думает Дженни?

– По-моему, она думает, что Грег запил.

К концу недели общее настроение изменилось. Грег не объявился. На реке иногда днем, иногда поздно ночью выли и визжали сирены и будили Роберта. Он уговаривал себя, что не обязательно там ищут Грега. Но обычно сирены выли раза два в неделю по ночам, а теперь их вой слышался еженощно, и Роберт невольно связывал его с розысками Уинкупа В газетах дважды помещали описание одежды Уинкупа – серое пальто, темный костюм («откуда кому знать, как он был одет?» – удивлялся Роберт). Исчерпав все сведения о Греге, его родителях и друзьях, газеты взялись перепечатывать то, что уже сообщали прежде.

– Мы молимся и надеемся, – сказала миссис Уинкуп, и в ее глазах блестели слезы.

– Лучшего друга у меня в жизни не было, – заявил Чарлз Митчел из Риттерсвиля, как будто уже установили, что Грег и в самом деле погиб.

На работе у Роберта ничего не происходило, вопросов ему никто не задавал, но Роберт чувствовал: его стали сторониться, как бы выжидая, чем кончится дело, и Роберт подозревал, что почти все, кроме Джека Нилсона, втайне ждут, когда в реке обнаружат труп Уинкупа. В четверг Роберт отменил свидание с Дженни, он позвонил ей в шесть часов и сказал, что ему некогда, у него срочная работа, пришлось взять домой кое-какие чертежи. Так оно и было, но Дженни рассердилась. До этого в половине шестого ему позвонила Никки, она была навеселе и держалась нагло:

– Ну что, Бобби, во что ты теперь вляпался? Кажется, доигрался до убийства?

В результате ему пришлось бросить трубку, потому что, когда он попытался объяснить ей, как было дело, она начала громко хохотать. На реке всю ночь снова гудели сирены. Уснуть под их вой было просто невозможно, и Роберт принял таблетку секонала – в первый раз с тех пор, как Дженни купила ему снотворное.

Днем в пятницу Роберта склонившегося над чертежной доской, позвала одна из секретарш. В приемной его ждут два джентльмена с улыбкой сообщила девушка подняв брови. Девушку звали Нэнси, она была блондинка и обожала всех разыгрывать.

– Джентльмены? – переспросил Роберт, вставая. Он сразу понял.

– Да нет, полицейские, – объяснила Нэнси – Забыли, небось, заплатить за стоянку?

Роберт выдавил улыбку.

По проходу между длинными столами, освещенными лампами дневного света он вышел в застекленную приемную. Там стояли Макгрегор и Липпенхольц. Те самые Макгрегор и Липпенхольц, которые приходили в понедельник вечером к Дженни. Забавно, что он запомнил их фамилии.

– Добрый день, – сказал Липпенхольц.

– Добрый день.

Липпенхольц оглядел приемную, словно хотел убедиться, что их никто не подслушивает, и сказал:

– Труп пока не нашли, если вообще этот труп существует, но мы ищем и в конце концов найдем. А теперь хотелось бы услышать от вас поподробнее, что именно произошло, – он произнес это медленно и внушительно. – В худшем случае, это непредумышленное убийство. Уинкуп на вас напал. Тут мы верим вам на слово, потому что на девятнадцать тридцать у вас было назначено свидание с мисс Тиролф, а нам известно, что Уинкуп – любитель затевать драки с теми, кто ему не нравится. Все это так. Но мы хотим знать, сталкивали вы его в реку или нет? – Липпенхольц говорил почти шепотом.

– Я уже рассказывал вам, как все было, – тоже тихо ответил Роберт. – Мне нечего добавить. Он пробыл в воде примерно минуту, и я его вытащил. После этого мы больше не дрались. Когда я ушел, он сидел на берегу. Может быть, потом он встал и опять угодил в воду. Я не знаю.

– Почему вы нервничаете? – спросил Макгрегор.

– Нервничаю? Нисколько.

– Утром мы беседовали с вашей бывшей женой мистер Форестер, – сказал Липпенхольц. – Она кое-что рассказала нам о ваших м… м… м… особенностях.

Роберт нащупал сигареты в кармане пиджака.

– Например?

– Ну, она говорит, что вы неуравновешенны. Склонны к насилию. Вы согласны с этим?

Роберт погасил спичку и сунул ее в ящик с песком возле лифта.

– Моя жена может говорить обо мне, что ей вздумается. Знаете, когда люди разводятся, они не всегда сохраняют хорошие отношения.

Полицейские пристально смотрели на него. «Глаза у них решительные, но ум в них не светится, – подумал Роберт, – а это не предвещает ничего хорошего».

– Что же касается насилия, то нападал Уинкуп.

– А вы не забыли, может, вы схватили палку и хорошенько огрели его по голове? – спросил Липпенхольц.

– Мы дрались на кулаках, – терпеливо объяснил Роберт.

Липпенхольц кивнул и взглянул на Макгрегора.

– Как вы познакомились с мисс Тиролф?

– Какое это имеет значение? – спросил Роберт.

– Может, и имеет. Будьте добры ответить, – с подбадривающей улыбкой сказал Липпенхольц.

Роберт пожал плечами.

– Я не вижу, какое– – он заколебался.

– Мисс Тиролф тоже на захотела рассказывать, как вы встретились. Как вы считаете, мистер Форестер, почему? Мы говорили с ней утром. Это что, секрет?

«Интересно, что подумала Дженни, услышав такой вопрос?» – промелькнуло в голове у Роберта. Он не решался уклончиво ответить Липпенхольцу: «Через общего знакомого. Через девушку по имени Рита». Роберт ведь даже не видел Риту.

– Ваша жена рассказала нам историю о подглядывании, – продолжал Липпенхольц – По ее словам, Уинкуп говорил ей что за мисс Тиролф некоторое время кто-то подглядывал. Мисс Тиролф, мол, слышала какой-то шум возле дома. А потом, когда она познакомилась с вами или вы познакомились с ней, шум прекратился. Скажите, может, вы именно так с ней и познакомились? Подглядывали за ней в окно?

– Нет, – ответил Роберт.

– А ваша жена считает это возможным Уинкуп…

– Моя бывшая жена – поправил Роберт.

– Да, конечно. Простите. Так она говорит, что Уинкуп хотел выяснить, как вы познакомились с мисс Тиролф, и та утверждала, будто через общих знакомых, но Уинкуп установил, что это неправда

Роберт повернулся к ящику с песком и стряхнул в него пепел с сигареты.

– Можете поблагодарить мою жену за ее добрые слова. За то, что она не вмешивается в мою жизнь и за все прочее.

– Почему вы сердитесь? – спросил Липпенхольц.

Макгрегор, видно, считал, что ему есть что записывать, и не отрывался от блокнота

– Я не сержусь. Но с какой стати вы пытаетесь мне что-то навязать? Какое отношение ко всему этому имеет моя бывшая жена?

– Она вас знает, мистер Форестер, а мы, естественно, хотим получить о вас как можно больше сведений, – мягко сказал Липпенхольц.

Но они не просто спрашивают его, они проверяют версию, которую подкинула им Никки, Роберт был в этом уверен. Она ведь не задумываясь могла приписать ему страсть к убийству. Шли секунды, а оба полицейских не сводили с него глаз.

– А вы проверили гостиницы, где мог бы укрываться Уинкуп? Там его нет? – спросил Роберт. – Разумеется, под вымышленным именем.

– Конечно, все проверили, – ответил Липпенхольц, – Скажите, вы ведь лечились в связи с психическим расстройством, не так ли?

Снова Никки. Роберт начал было отвечать но в это время в приемную с лестницы вошел один из чертежников, фамилию которого Роберт не знал, и все посмотрели на него. Роберт подождал, пока тот не скрылся за дверью конструкторского бюро.

– Я некоторое время посещал психотерапевта, – сказал Роберт, – посещал по собственной воле, ни в каких больницах не лежал. И два года назад, нет, год назад, повторил курс. Если хотите, я могу назвать фамилии врачей.

Липпенхольц только взглянул на него.

– Ваша жена рассказывала нам, что вы целились в нее из ружья. Она говорит, вы выстрелили, но промахнулись.

Роберт глубоко вздохнул и вдруг первые слова, которые он хотел произнести, сами собой растворились у него в мозгу.

– Это правда Да, я в нее целился. Но ружье не было заряжено. А выстрелил я… я выстрелил в камин совсем в другой раз. Она меня сама спровоцировала.

– Спровоцировала? – переспросил Липпенхольц.

– Кажется, она сказала, что у меня не хватит смелости выстрелить или что-то в этом роде.

– Из охотничьего ружья, – подсказал Липпенхольц.

– Да, – подтвердил Роберт.

– А вам раньше приходилось стрелять из охотничьего ружья? Вы охотились?

– Нет.

«А сами-то Макгрегор и Липпенхольц наверняка охотятся», – подумал Роберт.

– Ружье принадлежало моей жене. Она иногда охотилась.

– Разве не опасно держать в доме заряженное ружье?

– Опасно. Зарядила его жена. У нее есть разрешение. У меня нет.

Липпенхольц оперся боком на стену рядом с лифтом и скрестил ноги, одна нога упиралась носком в пол.

– Ваша бывшая жена мистер Форестер, излагала эту историю совсем по-другому.

Роберт поймал себя на том, что рассматривает дыру в тонком синем носке Липпенхольца над самой пяткой Он моргнул и взглянул на полицейского.

– Я вам уже сказал – я не отвечаю за то, что говорит моя жена.

– Похоже, и мисс Тиролф знает эту историю. Она сказала что, по вашим же словам, ружье было заряжено, но вы не выстрелили. Чему же нам верить, мистер Форестер?

– То, что я вам сейчас рассказал, правда.

– То есть? – явно забавляясь, спросил Липпенхольц.

– Когда я целился в жену, ружье не было заряжено.

– Так кто же все-таки лжет? Мисс Тиролф или ваша жена? Или обе? Или вы? – Липпенхольц засмеялся, как будто трижды тявкнула собака.

– Это я сказал Дженни Тиролф что ружье было заряжено, – стал объяснять Роберт. – Поэтому, естественно, она вам так и передала. А моя жена прекрасно знает, что оно было не заряжено.

– Тогда почему вы сказали мисс Тиролф что оно было заряжено? – спросил Липпенхольц продолжая улыбаться.

– Не знаю. Наверно, так было занятней.

– Разве?

– Но ведь моя бывшая жена тоже, видима так считает.

– А зачем вы рассказали об этом мисс Тиролф?

Они завязли, как в болоте.

– Не знаю.

– Да порядком все запутано, – сказал Липпенхольц и покачал головой, как будто, что бы там ни выяснилось о прошлом Роберта он и так подозрителен – дальше некуда, его уже уличили, остается только протянуть руку и схватить его, когда понадобится.

– Ну что, Мак, довольно? – обратился Липпенхольц к Макгрегору, который все еще записывал что-то в блокнот.

– Угу! – ответил Макгрегор.

– Мы бы хотели, чтобы в этот уик-энд вы никуда не отлучались из города мистер Форестер, – сказал Липпенхольц, отдаляясь от стены – Надеюсь, вы никуда не собираетесь уезжать? За эти дни что-нибудь может выясниться.

– Надеюсь, – ответил Роберт.

Макгрегор вызвал лифт.

– Пока все. Большое спасибо, мистер Форестер, – Липпенхольц отвернулся, кивнув головой и слабо улыбнувшись, что должно было означать вежливое прощание.

– Пожалуйста, – отозвался Роберт.

Он вернулся в чертежную, направился было к своему столу, потом круто развернулся и пошел в дальний конец коридора, в уборную. Некоторое время он ничего не мог сообразить, хотя мозг лихорадочно работал. Потом мысль о Никки, как об олицетворении опасности, вытеснила остальное. Никки сделает все, чтобы погубить его, это совершенно ясно, и теперь уже нет смысла задаваться старым вопросом, почему. «Просто всегда имей это в виду, – сказал он себе. – Вот дрянь». Он решил было сразу ей позвонить, но тут же раздумал. Все равно он не сможет вставить в разговор ни одного слова. Никки будет хохотать над его бедой, над его страхами, и он знал, что спокойно говорить с ней ему не удастся. Можно написать, но он ничего не хотел доверять бумаге, даже если написанное нельзя будет обратить против него, даже если по письму нельзя будет судить, как он относится к тому, что Никки наговорила полиции. Само по себе письмо уже будет свидетельствовать о том, что он серьезно обеспокоен.

Роберт понимал, отчего ему тревожно, – он начинал бояться, что тело Грега действительно могут обнаружить в реке, не сегодня завтра оно может оказаться на чьем-нибудь заднем дворе, и кто тогда поверит, что он не сбросил Грега в Делавэр? Или, во всяком случае, не оставил его тонуть? Роберт плеснул себе в лицо холодной воды, стараясь смыть выражение, которое увидел в зеркале. Он посмотрел на часы. До пяти, когда можно будет позвонить Дженни домой, еще часа полтора. Пожалуй, Филадельфия на завтра отпадает, так как из города уезжать нельзя. Да к тому же у него и нет настроения подыскивать дом.

Весь оставшийся день у него дрожали руки. До чего это похоже на Никки – она так захвачена его неприятностями в Лэнгли, что поспешила рассказать полиции даже о подозрениях Грега, будто Роберт – тот самый маньяк, который ходил вокруг дома, когда за окном слышался шум, и вообще неизвестно, как они с Дженни познакомились. Поспешила сообщить, что он дважды лечился у психиатров, и кто ее знает, может, даже сказала или дала понять, что Роберта возили к врачам в смирительной рубашке? До чего же она верна себе – выложила полиции историю с охотничьим ружьем, да еще украсила собственными измышлениями! Никки столько раз живописала этот случай их общим знакомым, что Роберт понимал в конце концов она сама поверила в свои выдумки, будто он был в бешенстве, будто она боролась с ним и ей едва удалось отвести ружье в сторону. Роберт еще тогда заметил что она не рассказывает это людям, близко его знающим, или тем, кто относится к нему лучше, чем к ней, например, Кэмпбеллам. На самом деле произошло вот что, хотя никаких свидетелей не было: однажды ночью Никки заявила, что он психопат, не способный выстрелить из ружья, потому и охотиться не любит. Другое дело, если бы пришлось стрелять в человека. Затем она зарядила ружье, сунула ему в руки и спросила, хватит ли у него смелости застрелить ее. Выйдя из себя, Роберт взял ружье, прицелился в камин и выстрелил: то ли стремился избавиться от пули, то ли хотел, чтобы после громкого выстрела хоть на несколько секунд воцарилась тишина. Словом, сам не знал, зачем, но выстрелил. Никто из соседей по дому не забарабанил в дверь, ничего не случилось, только Никки получила новую пищу для своих россказней. Она отыскала отметину от пули на задней стенке камней и обожала показывать ее гостям. Роберт помнил, как чопорная фигура Ральфа склонилась у камина чтобы разглядеть след на кирпиче, – это было, наверно, при их втором свидании, когда намерения Никки по отношению к Юргену еще не вполне определились.

– Вы стреляли? – спросил Ральф.

– Да – ответил Роберт. – Стрелял в камин. Надеюсь, вы не думаете, что я стану стрелять в собственную жену?

Никки тогда как раз вышла из комнаты. Зачем он так ответил? Чтобы позабавиться или просто от скуки? «Пожалуй, тут годится и то и другое объяснение», – подумал Роберт. Он так и не узнал, как отнесся к его словам Ральф, да его это и не интересовало. «А не пора ли начать интересоваться?» – подумал он.

И вдруг его осенило: Грег скрывается у Никки. Она его прячет или помогает прятаться. Это ей как раз по душе. Роберт бросил чертить и уставился в сияющий белый лист, лежавший перед ним. А как же Ральф? Неужели он с этим мирится? Конечно, все зависит от того, что Никки ему рассказывает, а она способна придумать, что угодно. Но ведь и Ральф читает газеты. Или он такой слабак, что и протестовать не пытается? Роберт плохо знал Ральфа Юргена, но считал его бесхарактерным. И кроме того, Ральф сейчас на первых порах сгорает от страсти к Никки. Пожалуй, следует допустить, что он поддержит все, что она захочет.

В пять часов, перед тем как уйти с работы, Роберт зашел в одну из телефонных кабин в конце главного коридора и позвонил Дженни домой. Говорила она как-то скованно.

– Ты одна? – спросил Роберт.

– Да. Попозже придет Сузи. А сейчас одна.

– Что-нибудь случилось? Ты что-нибудь узнала?

– Нет. А что?

– Ты как-то странно говоришь. Сегодня со мной беседовали полицейские. Те же двое Сказали, что говорили с тобой.

– Да – ответила Дженни

– Что случилось, Дженни? Ты не можешь говорить со мной?

– Ничего не случилось Почему ты все время спрашиваешь?

Роберт провел рукой по нахмуренным бровям.

– Они сказали, что спросили тебя, как мы познакомились Интересно, что ты ответила?

– Сказала, что это их не касается.

– Вот как! Плохо, что мы не условились говорить, будто познакомились в аптеке, пока пили газированную воду. Что-нибудь в этом роде.

– Я считаю, что это не их дело, – упрямо повторила Дженни.

– Знаешь, похоже, они раскапывают сейчас историю с подглядыванием. Грег рассказал об этом Никки. А уж она постаралась наболтать полиции. Я… – Он решил не говорить Дженни о своих подозрениях что Никки помогает Грегу скрываться и что он решил поехать в Нью-Йорк повидаться с ней.

– Ну, я опровергла это, – наконец медленно проговорила Дженни.

– Дженни, у тебя такой печальный голос. Мне очень жаль, что я втравил тебя в эту кашу.

– Роберт, я так тебя люблю, – выдохнула Дженни в телефонную трубку, будто всхлипнула.

Можно подумать, им не дает соединиться железная длань закона. Роберт хотел услышать от нее совсем другое.

– Что ты все-таки сказала насчет того, как мы познакомились? Что-нибудь сказала?

– Я сказала, что это не имеет значения.

– Ага. Дженни, я не смогу завтра поехать в Филадельфию, полиция не разрешает мне уезжать из города.

– Хорошо, – покорясь судьбе, ответила она – Роберт, ты все же считаешь, что Грег жив?

– Да. Нисколько не сомневаюсь.

15

В Нью-Йорк Роберт приехал в воскресенье вечером. Он подумал, не отложить ли поездку на понедельник, воскресенье все-таки часть уик-энда, но в воскресенье днем ему позвонила хозяйка Грега, и разговор с ней привел его в ярость. Дженни, позвонившей двумя часами позже, он не сказал о звонке миссис Ван Флит. Дженни немного обиделась что он не хочет повидаться с ней вечером. Она надеялась он заедет на легкий ужин; она приглашала его накануне, в субботу, когда они обедали в ресторане возле гаража в Риттерсвиле, пока машина Роберта проходила смазку. Это их свидание было неудачным. Дженни смотрела на Роберта так, будто он был от нее за тридевять земель и никак до него не достанешь, что, пожалуй, с ее точки зрения, и соответствовало действительности. Оказалось им не о чем говорить, и Роберту хотелось только скорей добраться домой – там можно побыть одному и туда в любую минуту могут позвонить или явиться с новостями, плохими или хорошими, или просто, чтобы наговорить гадостей, вот как миссис Ван Флит. Она позвонила только для того, чтобы высказать свое мнение о нем – Роберт понял ее именно так. Больше всего его удивило, как красноречива и уверена в себе она была, разговаривая с человеком, которого подозревала в убийстве. А ведь считается, что убийц все боятся! Если она верит, что он убийца, неужели ей не страшно, он же может рассвирепеть, и тогда настанет ее очередь? Миссис Ван Флит спросила Роберта, продолжает ли он работать в «Лэнгли Аэронотикс», и, узнав, что продолжает, заявила:

– Я поражаюсь, как вас там еще держат, поражаюсь, что вы можете смотреть жителям нашего города в глаза, поражаюсь! Грег… такой замечательный молодой человек… поссорился со своей девушкой… Я слышала, вы даже не намерены жениться на ней. Надеюсь, и не женитесь! Вы просто убийца, иначе вас не назовешь!

А Роберт стоял у телефона и вежливо говорил:

– Да… Нет… – пытаясь улыбаться и что-то объяснять, но ему никак не удавалось произнести даже четырех слов подряд, его тут же перебивали. Да и есть ли смысл оправдываться? Но он знал, что от таких, как миссис Ван Флит, от мнения болтливого меньшинства и зависит судьба человека в маленьких городках – его могут казнить и в буквальном, и в переносном смысле.

Роберт быстро промчался по автостраде к тоннелю Линкольна. «А вот Тессеры, – подумал он, – звонили дважды и оба раза разговаривали дружески, даже старались успокоить». При втором разговоре голос Дика звучал, правда, несколько напряженно, он сказал тогда,

– Я верю, что вы оставили его на берегу, а уж если он потом встал и упал в реку, это его вина Верно?

Роберт остановился у аптеки на Девятой авеню и набрал номер, который когда-то раньше был у них с Никки. В лежавшем перед ним справочнике годовалой давности Никки значилась под своей девичьей фамилией – Вероника Грейс, и номер был старый. К удивлению Роберта Никки ответила сразу.

– Привет! Привет! Интересно, чего это ты вздумал приехать?… Да милый, только мы как раз ужинаем. Можешь зайти минут через сорок пять? В полдесятого?… Прекрасно! Нас это вполне устроит.

Роберт медленно вернулся к машине, размышляя, как убить эти полчаса, не позвонить ли Кэмпбеллам или Вику Макбейну? На прошлой неделе он получил письмо он Эдны Кэмпбелл, она писала, что они будут рады, если Роберт приедет в Нью-Йорк, и готовы приютить его у себя, выражала надежду, что неприятности, которые случились у него в Лэнгли, скоро кончатся, и спрашивала, что, собственно, произошло? Роберт еще не ответил на ее письма. Он решил, что никому не будет звонить, пока не повидается с Никки.

Никки сказала ему свой новый адрес: Восемьдесят вторая Восточная улица. Роберт вел машину медленно, нарочно попадая под красный свет, оставил ее в подземном гараже на Третьей авеню и три или четыре квартала до дома Никки прошел пешком. Дом был пятиэтажный, с мраморным вестибюлем, куда он попал, набрав код. Роберт пренебрег маленьким автоматическим лифтом и поднялся по лестнице. Юргены жили на третьем этаже.

– Вот это точность! – воскликнула Никки, распахнув перед ним дверь.

На ней было белоснежное вечернее платье, длинное, почти до полу, и Роберт подумал, а вдруг у них гости? Но в квартире стояла тишина. Никки повесила его пальто в маленькой передней.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал Роберт.

– Чего о тебе не скажешь. Грег-таки тебя угостил, да? И похудел порядком.

«Да, да, да, и пожелтел и волосы поредели, и родинка стала противнее, чем обычно, и так далее, и тому подобное», – подумал Роберт, и улыбка застыла на его еще не заживших губах. Он прошел за Никки в гостиную, уставленную цветочными горшками, в них были какие-то растения с блестящими листьями; пол от стены до стены, покрывал ковер. Дорогая квартира в дорогом районе. Ральф Юрген хорошо зарабатывает. О том, что он дома, говорила только трубка, лежавшая на столе. Мебель, как заметил Роберт, была главным образом из их прежней квартиры и, обнаружив это, он старался. больше не смотреть по сторонам. Над камином, сложенным из белого и черного камня, висела картина, одна из работ Никки, он ее еще не видел: пунцовое на черном фоне, красный мазок, напоминавший раздавленную загнувшуюся кожуру банана. А в нижнем правом углу размашистая надпись «Амат». «Он любит, она любит, оно любит». Это был третий или четвертый псевдоним Никки. Она меняла их, когда решала изменить стиль письма, воображая что начнет все заново, но что бы она ни писала, все ее картины были выполнены в одной манере.

«Если малюешь такую чушь, зачем подписываться настоящим именем?» – услышал Роберт однажды мнение кого-то из посетителей выставки, которую группа Никки устраивала на Десятой улице. Роберт вспомнил, что ему тогда захотелось обернуться и хорошенько врезать говорившему, но он даже не повернул головы. К камину были прислонены три или четыре большие акварели, стоявшие вверх ногами Роберт наклонился прочесть подпись «Аугустус Джон».

Никки села, вернее, бросилась на белый диван. Она не только не похудела, а скорей поправилась Роберт поднял взгляд на ее лицо. Она улыбалась ему, карие глаза весело блестели, почти смеялись. Черные волосы были короче и кудрявее прежнего, полные губы накрашены ярче, чем раньше.

– Итак, я слышала, ты обзавелся новой подружкой? Садись

Роберт сел на стул рядом с диваном, стул тоже был белый, и вынул пачку сигарет.

– Я пришел не за тем, чтобы обсуждать это.

– А что ты собираешься обсуждать? – и тут же крикнула – Ральф, Ральф, милый! Не посидишь ли с нами? Так зачем ты пришел? Виски хочешь?

– Спасибо. Я бы предпочел кофе, пожалуй.

– Предпочел чему? – спросила Никки и наклонилась к нему, ее руки, лежавшие на тесно сжатых коленях беспрерывно двигались. Она поддразнивающе улыбалась. От Никки пахло хорошо знакомыми ему духами.

– Ральф, видно, задремал.

Роберт почувствовал – она нервничает.

– Ладна чего-нибудь выпью, – сказала он. – Это ведь проще, чем возиться с кофе.

– Да что ты, милый! Я тебе все что угодно приготовлю, ты же знаешь. Только тебе мой кофе никогда не нравился, правда? – она поднялась и пошла к бару, где стояло с дюжину бутылок, а посередине красовался серебряный сосуд со льдом.

– И я с тобой заодно, – сказала Никки. Лед громко звякнул в высоких стаканах. – Ну что ж, расскажи мне о своей девице. Я слышала, она только-только окончила колледж? Или даже школу? Смотри, как бы она не напустила на тебя еще парочку своих друзей-тяжеловесов, чтобы ты с ними померялся силами! Тебе бы надо потренироваться хорошенько. Впрочем, я, пожалуй, не желаю о ней ничего слышать. Твой вкус я себе представляю – жуть! Одна я была исключением.

Роберт затянулся.

– Я пришел к тебе не за тем, чтобы обсуждать ее или тебя. Я пришел спросить, не знаешь ли ты случайно, где Грег?

Никки метнула на него быстрый взгляд, а потом уставилась, не отрываясь; лицо у нее было не совсем серьезное и не слишком насмешливое. «Хочешь усечь, что я знаю», – подумал Роберт. А может быть, он глубоко заблуждается, может, она просто делает вид что ей что-то известно?

– Откуда мне знать, где он?

– Я подумал, что он мог тебе позвонить. Говорят, вы с ним часто перезваниваетесь.

– Перезванивались. Пока ты не сбросил его в реку, – Никки протянула ему стакан.

Дверь комнаты, к которой поворачивалась Никки, когда звала мужа, открылась, и в гостиную вошел Ральф. Он был встрепанный и розовый, то ли со сна, то ли после стакана виски. Волосы у него были светлые, жидкие, глаза голубые. Он напряженно улыбнулся Роберту и приветливо пожал ему руку. Роберт встал.

– Привет, Боб, как жизнь?

– Все в порядке, спасибо. А вы как?

– Милый, неужели ты не мог надеть рубашку? Или хотя бы – как боксер – набросить сложенное полотенце под халат? Ты же знаешь, я не терплю, когда ты выставляешь напоказ свою волосатую грудь! – Никки взмахнула рукой у шеи мужа.

Никаких волос над треугольным вырезом белого белья, выступавшего из-под халата Ральфа, видно не было.

Ральф порозовел еще сильнее.

– Прошу прощения, – пробормотал он.

Он вроде замешкался или заколебался, возвращаться ли в спальню, но потом повернулся и скрылся за той же дверью, откуда только что вышел.

– Похоже, семейная жизнь тебя утомляет, – бросила ему вслед Никки.

После того как дверь за Ральфом закрылась, Роберт сказал:

– По-моему, ты мне так и не ответила.

Никки обернулась

– Насчет чего? Насчет Грега?

– Да.

Ральф вернулся в гостиную, он набросил на шею махровое полотенце и заправил концы в вырез черно-белого шелкового халата. Он подошел к столику с напитками.

– Да, насчет Грега, – повторил Роберт и заметил, что Ральф с интересом поднял голову.

– Да я этого Грега в жизни не видела, – сказала Никки.

– Но это не значит, что тебе неизвестно, где он, – ответил Роберт.

– Нет, значит. Понятия не имею, где он, – с вызывающим видом Никки, улыбаясь повернулась к Ральфу, и Роберт понял, что она лжет. Она снова посмотрела на Роберта. – Ох, Бобби, откажись от этой девушки. Уступи ее более достойному. Если он, конечно, жив.

– Дело не в девушке. Мне надо найти Грега.

– Ах, дело не в девушке! – передразнила его Никки.

Роберт взглянул на Ральфа. Безвольное, некрасивое лицо этого сорокалетнего человека было непроницаемо и ничего не выражало. Но Роберт подумал, что, пожалуй, оно слишком старательно ничего не выражает.

– Ральф вы знаете, о чем я говорю?

– Не провоцируй Ральфа! – взвилась Никки.

Роберт увидел как Никки сузила, почти закрыла глаза, готовясь к атаке, и поспешно обратился к Ральфу:

– Я полагаю, Ральф, вы знаете, что я попал в переплет. Мне необходимо узнать где находится или находился Грег Уинкуп. Меня пытаются обвинить в убийстве. Я могу потерять работу.

Ральф был все так же спокоен и непроницаем, Роберт чувствовал: он ждет указаний от Никки.

– Ну, а сюда ты зачем явился? – спросила Никки. – Можно подумать ты не прочь устроить здесь обыск! Давай, обыскивай! – и внезапно откинув голову и сверкая темными глазами, она расхохоталась явно довольная собой.

– Я говорю с Ральфом, Никки, – ответил Роберт.

– Но он-то с тобой вроде разговаривать не собирается, а?

– Ральф, я думаю, вы знаете о драке между мной и Уинкупом? – спросил Роберт.

– Да, да, знаю, – отозвался Ральф и потер нос. Держа в руке высокий желтый стакан, он медленно вышел на середину комнаты, обогнул большой круглый стол для коктейлей. Потом быстро отпил из стакана.