Текст книги "Черный пес Элчестера"

Автор книги: Ольга Митюгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

– Не уйдешь... Не выпущу...

Из-за обнажившихся зубов вылетали уже не слова – шипение. Так говорил лич...

И не было меча Михаила, не было никого...

Черная тень взвилась из-за плеч гоуста, с рычанием набросилась на разложившийся труп. В стылую воду пещеры, сцепившись, рухнули два чудовища: громадный пес – и женщина.

И волосы на ее черепе из черных стремительно превращались в светлые...

Эдгит! Мразь! Эдгит...

Фрэнсис вскрикнул и побежал.

Он бежал, натыкаясь в темноте на колонны, падая и ссаживая кожу. Куртка, штаны лорда – все покрылось мокрой пещерной грязью... А выхода не было.

Лимб.

Милица! Мили, помоги мне! Помоги!..

– Фрэнсис!..

Скулу чуть не вывихнуло от затрещины, и тут же мир вернулся к графу: теплом солнца, сухой одеждой, запахом нагретой травы...

Он открыл глаза. Рядом на коленях стояла бледная Милица, с губами, закушенными до синевы, и ее волосы, заплетенные в две толстые косы, свешивались ему на грудь.

Фрэнсис некоторое время смотрел на жену, боясь поверить, что это не наваждение, что Мили не растает, подобно туману, и не расползется мерзкой жижей...

Глаза их встретились.

– Пора вставать, – коротко произнесла ведьма, и только дрогнувший голос выдал, какой страх покидает ее душу...

Глава XXV

– Она никогда не оставит нас в покое... – вздохнул граф, вытягиваясь на траве.

Милица тоже не сумела сдержать вздох, поправив брошенный на колени венок. Ромашки и колокольчики сокрушенно качнули головками.

– Фрэнсис... Я не знаю, что делать... – тихо призналась колдунья.

Они сидели в овраге, под защитой кустов, спасаясь от неспешно текущего над землей полуденного зноя. Примолкли даже птицы, и лишь ястреб неспешно чертил свои круги в бесконечном небе...

Молодые люди оставили своих спутников в лагере, отправившись в ближайшую деревню, чтобы купить еще одного коня. Он требовался их отряду как воздух, и все очень обрадовались, когда Бьянка, не раз собиравшая травы в этих местах, сказала, что неподалеку есть поселок. Милица, ведомая шепотом ветра и голосами трав, пошла в деревню вместе с мужем.

Сейчас, обнаружив на лугах заросший лозой овраг, они остановились там – отдохнуть и поговорить.

Над головами людей шелестел ветвями ветер, и повсюду разливался тонкий, почти неуловимый аромат прогретых солнцем листьев.

– Я, конечно, могу сварить снадобье, избавляющее от снов, – задумчиво проговорила волшебница, перебирая ромашки в венке. – Пусть его будем пить ты, я, наши спутники... Но я не могу быть уверена, что однажды ночью в каком-нибудь трактире Эдгит не внушит или хозяину, или проезжему стражнику, или служанке – да кому угодно! – что надо встать и перерезать тебе или мне горло. Спящим. Ты понимаешь, Фрэнсис? Ты понимаешь?.. Я не могу быть уверена, что однажды соседи не подожгут наш дом... Потому что им затуманила мозги эта тварь! Фрэнки... Если наш враг обладает властью над сознанием людей... Я просто не знаю, что делать!

Ее ладонь сжалась, сминая белые лепестки цветка.

Молодой лорд осторожно коснулся руки жены.

– Не переживай. Эдгит того и надо: напугать нас. Лишить уверенности. Не корми ее страхом. Не сдавайся. Подумай. Полистай свою книгу... Не может быть, чтобы ты ничего не нашла! А пока давай остановимся на снадобье, избавляющем от снов. Хорошо? – он улыбнулся.

Девушка вымученно улыбнулась в ответ.

– Кстати, ты заметила? – продолжал, как ни в чем не бывало, граф. – Между появлениями Эдгит проходит некоторое время. Она словно копит силы...

– Расстояние... – прошептала волшебница. – Огромное расстояние... А зимой она вообще ничего не могла...

– Когда у нее получилось рассорить нас, было начало мая. Снова мы услышали о ней в пещере некроманта: он проговорился, что Эдгит просила у него мою голову... Три недели прошло. Почти месяц.

– Да, но потом, ночью, в трактире! – горячо возразила волшебница, всем телом повернувшись к мужу. – Когда она, по собственному признанию, пыталась завладеть мною... Я видела ее в зеркале... Это было спустя неделю, как мы выбрались из подземелья... И теперь твой сон... С ее появления в трактире прошло... Тоже – неделя... Кончается июнь.

Милица рассерженно водрузила венок на голову. Колокольчики и ромашки опять закачали головками, на сей раз – возмущенно.

– Мы слишком близко подошли к ней! Что ж, по крайней мере, теперь мы знаем, когда она снова попробует напасть... А если на сей раз она накинется на Бьянку? Вздумай девочка посмотреться в зеркало или в ручей... Кто мне скажет, что Эдгит не завладела ее телом, как хотела завладеть моим? Или подчинит ее сознание, как подчинила твое... Несколько глотков из ручья, который гоуст испоганит своим присутствием... А если не Бьянка? Если Джеронимо? Разве они оба могут ей противостоять?

– У нас есть неделя, – вздохнул граф, переворачиваясь на живот. – За это время мы должны что-нибудь придумать.

Некоторое время царила тишина, только вздыхал ветер в кронах. Потом юноша тихо заметил:

– Ведь в какой-то момент я поверил, что это и правда – Фредерика... Ужасно...

Повисло молчание. По платью Мили медленно полз крохотный жучок – точнехонько по тонкой, прямой как стрелочка тени от травинки.

– И ты ей отказал... – наконец вымолвила колдунья.

– Конечно... Я не понимал... КакФредерика может просить о таком? К счастью, это была не она... Не она.

– И все же закажи мессу за упокой ее души, – так же ровно, глядя в пространство перед собой, произнесла Милица. – Слишком часто ее тревожат чары Эдгит и... Наши разговоры. Я бы не хотела, чтобы однажды твоя ошибка превратилась в реальность.

Ведьма умолкла. По ее лицу скользили тени от листьев.

– Бедная девочка, – произнесла она вдруг. – Почему Эдгит использует ее облик? Быть может, образу Фредерики легче войти в твои сны? Поэтому?..

– В мои сны легче всего войти твоему образу, – усмехнулся лорд, накрывая руку жены своей.

Милица не приняла шутки.

– Я жива, – пожала она плечами. – А Фредерика нет. Как и сама Эдгит. Более того... Фредерику убил Ричард... Сын этого проклятого гоуста. Вероятно, причина такова. Больше ничего мне на ум не приходит, любимый...

– Мы можем до бесконечности строить предположения, Милисента, – вздохнул лорд, аккуратно снимая жучка с колена Мили. Насекомое, приподняв надкрылья, испуганно взлетело с раскрытой ладони человека и пропало в небе. – И ни к чему не придти. Но за одно то, что она тревожит мою голубку, я готов свернуть гадине шею!

Он, не сдержавшись, стукнул кулаком по земле.

Милица опустила глаза. Голос колдуньи был спокойным, но рука непроизвольно сжала ткань подола.

– Если наши предположения верны, она может входить лишь в сознание тех людей, с которыми так или иначе связана... духовно. Или же эмоционально, назови, как хочешь. Если это правда, Бьянке и Джеронимо ничто не угрожает. Зато призрак дважды являлся тебе, оба раза в облике Фредерики, твоей... – Милица запнулась. – Твоей первойвозлюбленной, – продолжила она наконец, и граф ни словом не поправил волшебницу, лишь молча кивнул. – И оба раза ты видел пещеру...

– С темной водой на полу... – граф поежился от воспоминания.

– Она назвала это место...

– Лимб. Место для заблудившихся душ. Я даже не слышал о таком прежде. Я полагал, что есть Рай, Ад и Чистилище, но Лимб... Он похож на преддверие Ада.

– Быть может, так оно и есть, – тихо вымолвила Мили, срывая травинку и крутя ее меж пальцев. Пушистая метелочка то и дело стукалась о колени девушки и осыпала волосы Фрэнсиса зелеными незрелыми семенами. – А может быть, и нет. Может, это место вне времени и пространства, вне власти Бога и Дьявола... Где же еще и укрываться таким духам, как Эдгит!

– Разве есть что-то вне власти сил, разделивших мир? – недоверчиво нахмурился Фрэнсис, отбирая у жены травинку. – Я был бы вам признателен, мадам графиня и моя драгоценная супруга, если бы вы перестали засевать мою голову всяким мусором!

– Прости, – тихо шепнула колдунья, даже не обозвав мужа занудой, как делала обычно в ответ на его ворчание. – Если мир – поле боя, то ведь должна быть нейтральная территория, – продолжила Милица, пожав плечами. – Нейтральная полоса. И вот ее-то и загадила всяческая шваль, вроде неприкаянных духов.

– Постой! – Фрэнсис даже приподнялся. – Ты хочешь сказать, что на самом деле Эдгит живет не у озера или моря в Элчестере, а...

– В Лимбе... – ошеломленно прошептала девушка, подняв взгляд широко распахнутых глаз на мужа. – Фрэнсис, ты молодец! Озеро, где стоял их с Харальдом дом, и берег, откуда она кинулась в море – лишь Врата! Только там она вольна выходить к живым людям! Где на дне моря ее кости, или... А в доме наверняка пролилась ее кровь. Поэтому погребение и закрывает гоустам выход на землю...

– Подожди! Легенда утверждает, что при захвате дома дружками Гирта Эдгит не причинили ни малейшего вреда... Там погиб ее муж...

– А муж и жена – плоть едина, – усмехнулась Милисента. – Все правильно, милый. Он был ее законным мужем. Все правильно...

– И что теперь? – жадно спросил Фрэнсис. – Ты можешь...

– Если все упирается во Врата между Лимбом и нашим миром, и мы знаем, где их искать... Думаю, их можно закрыть! – глаза ведьмы радостно сверкнули. – Во всяком случае, – она лукаво усмехнулась, – это в силах магии! Хотя и не просто...

– И тогда ее чары спадут с Дика? – пытливо спросил Фрэнсис, садясь напротив ведьмы.

Милица нахмурилась.

– Фрэнки... Я не знаю. Пойми, Ричард и Эдгит связаны больше, чем духовно, он – ее сын. Быть может, он – еще один выход на землю для гоуста, живое вместилище ее силы. Кто знает, на что решится эта сумасшедшая, когда мы сумеем закрыть все ее лазейки с того света! Но ей придется или выгнать душу Ричарда из его тела, или...подчинить ее. И я не знаю, что для бедного мальчика хуже!

– Я бы не хотел, чтобы Дик пострадал... – вздохнул граф. – Ему, если подумать, и так пришлось хуже всех...

Мили покачала головой.

– Ты прав... Пусть это звучит абсурдно, но ты прав...

Лорд привлек к себе любимую, уткнувшись в ромашки на ее голове. Белые лепестки шелковисто щекотали кожу, и запах полевых цветов смешивался с запахами трав, воды – и юноша не мог понять, то ли этот аромат идет от венка, то ли – от волос Милисенты...

– Как мне повезло с женой, – шепнул Фрэнсис. – Родная, ну что с тобой? Ты словно каменная... Мы справимся с Эдгит, вот увидишь...или я чем-то обидел тебя?

Милица улыбнулась и нашла его губы, и вот уже целый мир исчез, остался только терпкий медвяный дух смятой травы и тепло объятий...

Молодые люди пришли в себя, ощутив слабое, ритмичное вздрагивание земли. Оба сели и переглянулись.

– Конники, – шепнул граф. – Отряд.

Милица побледнела.

– Из Лозанны? – спросила она одними губами, поспешно натягивая платье. Фрэнсис последовал ее примеру, застегивая одежду и проверяя, легко ли выходит из ножон меч – на сей раз он взял с собой свое фамильное оружие, а не клинок Михаила.

– Не похоже. Скачут со стороны Дижона. И все же не мешало бы тебе сотворить морок.

Ведьма кивнула, закрыла глаза, и ее губы начали шептать непонятные слова, а пальцы выплетали в воздухе сложную вязь. На секунду мир перед глазами графа подернулся дымкой, а в следующий миг рядом с ним на месте Милицы стояла незнакомая смуглая девушка в холщовом платье и с двумя черными косами, обрамляющими грубоватое лицо. Себя Фрэнсис не мог видеть, но рубаха и штаны ничем не отличались от тех, какие он видел на местных крестьянах. За пояс оказалась заткнута длинная палка-посох: как догадался рыцарь – меч.

– Может быть, проскачут мимо, – шепнула Мили.

Но топот приближался. Видимо, утомленным жарой всадникам тоже пришелся по нраву тенистый овраг, и отряд решил расположиться здесь на отдых.

– Уходим, – тронула Фрэнсиса за рукав колдунья, но он лишь молчаливо покачал головой и увлек Милисенту в заросли лозняка, где, притаившись, решил понаблюдать за конниками.

– Мы должны узнать, кто они и зачем появились в этих местах, – шепотом пояснил лорд. – Пойми, это приграничные земли между Бургундией и Священной Римской империей, и следует держать ухо востро.

Девушка только досадливо вздохнула и не сказала ни слова. Вскоре в овраге показались всадники.

Отряд насчитывал человек пять, все – легковооруженные воины. Во главе ехал плечистый белокурый богатырь – настоящий викинг, у седла которого торчала огромная секира.

– Кажись, все тихо, мессир Робер, – вымолвил один из солдат, опираясь на луку седла. – Можно и привал устроить.

– Отдыхать, – лениво разрешил "викинг", называемый мессиром Робером.

Люди оживились, спешились, расселись на траве. На свет явились фляжки и походная снедь: кто достал окорок, кто головку сыра, кто еще что из припасов в дорогу – на расстеленном плаще одного из конников вскоре соорудили общий стол.

– А вот скажите, мессир Робер, – поинтересовался стражник, накладывая на изрядный кус хлеба сочный ломоть розовой ветчины, – взаправду ли Его Высочество собирается начать войну с Его Преосвященством епископом Лозанны, поскольку Швабия таперича не сможет им помочь, ежели что?

– Типун тебе на язык, дуралей, какая такая война? – возразил другой солдат, смачно хрустящий яблоком. – Мы всего лишь совершаем обычный ежегодный объезд владений Его Высочества, оброк собираем с крестьян... А если кому кажется, что мы пересекли границу и что вынюхиваем... Так это ему кажется.

– Да что ты понимаешь! Когда это в прошлом году мы тут ездили? – возмутился третий. – Эта деревня, что неподалеку, всегда подати епископу платила, у меня дядька там живет!

– Ну и закрой свою пасть, крестьянское рыло! – рявкнул возмущенный возражением второй.

– Кого ты назвал "крестьянское рыло"?! – подобрался оскорбленный. – Сам в свинарнике родился!..

– Молчать! – негромко, но властно отрезал мессир Робер. – Будете лаяться, все зубы пересчитаю. Что до деревни... Платили подать епископу, будут платить герцогу... Или и тому, и другому. Хребты не переломятся, – цинично процедил командир сквозь зубы. Солдаты громко захохотали.

Милица в кустах стиснула руки в кулаки.

– Кровопийцы проклятые, – с сузившимися глазами прошипела колдунья. – Свои хребты сохраните...

– Мили, – лорд сжал ее руку своей. – Они всего лишь солдаты. Они выполняют приказ.

– Ваша правда, мессир, – кивнул четвертый, все время молчавший воин, отбросив со вспотевшего лба темную прядку. – Такова судьба всех пограничных деревень. Эти люди не первые и не последние...

– Философ... – недобро усмехнулась Милица. – Надо же, и тоже людьми выглядят!..

– Мили!..

– А что там за перешептывания в кустах? – все так же лениво поинтересовался Робер. Его люди дружно повернули головы в сторону лозняка, где затаились граф и его супруга. – Жоффруа, пойди, проверь...

Молчаливый воин вздохнул, поднялся и направился к зарослям. Остановился в двух шагах и негромко велел:

– Вылезайте добром, лучше будет.

Фрэнсис и Милисента переглянулись.

– Только в крайнем случае, – прошептал рыцарь ведьме. Она усмехнулась и кивнула.

Молодые люди поднялись и вышли из своего укрытия.

– Гляди-ка! – хмыкнул один из оставшихся за "столом" воинов. – Крестьяне! Никак, из той деревни. Чего прятались, а? Что хотели услышать?

Мрачная крестьянская деваха тупо смотрела в землю, а ее дружок, кругленький парень с выгоревшей на солнце шевелюрой и носом картошкой, неуклюже переминался с ноги на ногу, комкая в мозолистых руках подол грязной рубахи. На боку нелепо болталась длинная палка.

– Да не задавай ты этим недоумкам вопросов! – поморщился Робер. – Ничего они не вынюхивали. Услышали, что мы едем, перепугались и спрятались. Вы кто и откуда? – обратился командир к извлеченной из кустов парочке.

Парень неопределенно махнул рукой в сторону поселка.

– Оттуда...

– Да ни хрена они не оттуда! Я там народ знаю. Там мой дядька живет... – вмешался опять знаток здешних мест. – Не местные они.

– Вот как? – нахмурился белокурый "викинг". – Не местные, говоришь? А что врать нехорошо, ты знаешь, малец? – с расстановкой обратился мессир к Фрэнсису, поднимаясь и неторопливо подходя вплотную.

– Мы дальше... – вздохнул он.

– Откуда – дальше? Ты что, название не помнишь? – прищурился воин. На губах его появилась довольная улыбка: он предвкушал развлечение. – Так мы сумеем освежить твою память.

– Пятки ему прижечь – и вся недолга!

– Ну, зачем же сразу так круто? – негромко рассмеялся Робер. – У нас есть куда более надежный способ. И куда более приятный, к тому же... Смотри, какая у мальчика крепкая спутница... Думаю, она выдержит близкое знакомство с пятью бравыми парнями, а? – Робер обернулся на свой отряд, и "бравые парни" дружно заржали. – Не писаная красавица, конечно, но ведь с лица воду не пить... – философски вздохнул мессир. – Разумеется, если ты, приятель, вспомнишь, как называется твой родной поселок, никто твою кралю и пальцем не тронет. Ну?

Юноша вскинул подбородок и смерил командира стражи презрительным взглядом.

– Если ты или твои псы только посмеете до нее дотронуться, клянусь честью, я укорочу вас на голову. Ясно, герцогский лизоблюд?

Услышав столь неожиданный ответ, Робер на несколько секунд онемел. Весь отряд примолк, и только ветер шелестел в листве.

– Вот черт, какие речи я слышу от простолюдина! – наконец рассмеялся "викинг". – Да такое можно услышать на рыцарском турнире! Ты, мерзавец, заявил, что у тебя есть честь? – Капитан стражи нехорошо прищурился и ткнул Фрэнсиса в грудь. – Так сумей ее отстоять, а не то... Не то мы лишим тебя чести на пару с твоей красоткой, и точно таким же способом! – Солдаты дружно захохотали. – Мы устроим рыцарский турнир! – провозгласил изобретательный Робер. – И, как на турнире, призом станет благосклонность дамы! Против этого героя поочередно будут выступать наши прекрасные воины...а когда он уже больше не сможет получать тумаки и стоять на ногах, когда он свалится...тогда, господа, никто не останется без награды, я вас уверяю!

Все снова дружно посмеялись.

– Ну? Ты не собираешься молить на коленях о пощаде? – насмешливо прищурился предводитель. – Тогда мы попользуем только твою подружку, а ты, так и быть, просто посмотришь... Не боишься? – На свет из ножон с шелестом показалась длинная секира. – Это, видишь ли, дружочек, оружие...

– Если у нас турнир, я тоже имею право на оружие, – прямо глядя в глаза Роберу, ответил лорд Элчестер.

– Но ведь таким, как ты, оружие не положено, – вкрадчиво протянул мессир. – Так что придется тебе, навозная мразь, сражаться тем, что у тебя есть...

– Фрэнсис... – негромко произнесла Милица по-английски, дотрагиваясь до палки за поясом мужа. – Твой меч. Не забывай, что на нем чары морока, а не превращения, и он так же остер, как и в своем истинном виде.

– Что там бормочет девица? – прищурился один из солдат. – По-каковски это она лопочет?

Фрэнсис тем временем прикоснулся к гладкой верхушке палки – и ощутил под пальцами круглое оголовье рукояти. Придержав меч другой рукой, молодой лорд мягко потянул клинок вверх, высвобождая из ножон. Со стороны это выглядело так, словно крестьянин провел рукою по посоху, проверяя его на прочность... Из-под пальцев скользнула древесная труха – ножны упали на землю.

– Мне показалось, или деваха и в самом деле произнесла "Ё сворд" – "Твой меч"? – прищурился мессир Робер, ужасно коверкая английские слова. – Ну, посмотрим, как ты намахаешься этим "мечом"! Кто первый, орлы? – обратился он к своим людям. – Да, Жоффруа, ты покарауль девицу, чтобы не сбежала.

Молчаливый парень кивнул и встал поближе к девушке.

– Может, ты все-таки скажешь, откуда вы? И почему разговариваете не по-нашему? – тихо поинтересовался он. – Зачем вам доводить до беды?

Милица вздохнула и ничего не ответила.

– Давай я, что ли... – протянул родственник деревенского дядьки, вразвалочку подходя к Фрэнсису.

Отряд раздался, образуя широкий круг, в центре которого замерли противники.

– Покажи ему, Рене! – раздался чей-то поощрительный возглас. – Докажи, что ты уже перерос своих родственничков и выучился держать меч!

– Ну, иди сюда, недомерок, – нехорошо усмехаясь, хмыкнул Рене.

Лорд сделал плавный шаг в сторону, обходя противника и занимая позицию таким образом, чтобы солнце светило сбоку.

Рене, раздраженный внезапной смекалкой своей жертвы, взрычал и начал разворот всем корпусом, как тяжелый боевой конь. Фрэнсис скользнул, стремительный, как тень, взмах – и на траву покатилась отрубленная голова, разбрызгивая темную кровь.

Тело мешком рухнуло на землю.

Над оврагом пронесся дружный вскрик. Никто не ожидал столь быстрого и столь страшного окончания поединка.

– Э, да тут дело нечисто... – протянул все время подначивавший Рене солдат. – Палка-то у него, что твоя коса...

– "Твой меч"... – протянул мессир Робер. – Девка-то неспроста так сказала. А ну, вы, двое, взять его! И не щадить!..

Стражники прыгнули на замершего в ожидании атаки рыцаря. Юноша уклонился от одного, отскочил, развернулся, парируя выпад другого, проскользнул между неуклюжих врагов – в конце концов, это были всего лишь завербованные в герцогскую стражу горожане и крестьяне, кое-как обученные капитаном гарнизона – и ловко толкнул первого на меч второго.

– Ах, какая неудача, – насмешливо хмыкнул он, глядя в испуганные глаза оставшегося противника. Тот попятился.

В этот момент Жоффруа, оставив Милицу, бросился на помощь погибающему товарищу. Занеся над головой клинок, он ринулся на Фрэнсиса сзади.

Девушка, не раздумывая, вскинула руки к груди – и бросила в своего охранника крохотный трепещущий сгусток голубого огня. Призрачный свет метнулся в лицо воина – тот, дико взвыв, уронил оружие и упал на землю, держась за глаза.

– Ведьма! – вырвалось у предводителя, и он невольно сделал шаг назад.

Меч Фрэнсиса вошел в грудь последнего солдата.

– Вам следовало лучше обучать своих головорезов, мессир, – заметил лорд, не спеша подходя к капитану, так внезапно оставшемуся без отряда.

– Уверяю тебя, мерзавец, – ледяным тоном отрезал Робер, – что я превосходно обучен.

– О, – насмешливо хмыкнул Фрэнсис, – вы снизойдете до поединка с навозной мразью? Вы, дворянин?..

– Вот и посмотрим, что ты сможешь против дворянина, – по-волчьи оскалился "викинг", крутя в руках свою секиру. – Если твоя чернокнижница не подыграет тебе, отродье дьявола, я выпущу тебе кишки!

– Можешь не беспокоиться, герцогский лизоблюд, она не вмешается до тех пор, пока ты будешь сражаться честно, – хмыкнул Фрэнсис, вскидывая свое оружие.

Меч и секира скрестились.

Видимо, Робер верно рассудил, что под личиной палки скрывается настоящий клинок, и действовал соответственно. Враги кружили по поляне, пытаясь нащупать слабые места в обороне соперника и обмениваясь неторопливыми ударами. Капитан стражи был силен, но проворен, и превосходно владел своей секирой. Более того, Робер уже не полагался на видимость и верил только ощущениям, поняв, что на противнике чары морока. Его более не вводил в заблуждение низкий рост и полнота крестьянина: Робер заметил, как молодой человек двигается и как держит свое оружие, и достал из ножон на поясе изящный длинный кинжал.

Обманный выпад, атака – отражение. Секира, просвистев, взлетела в воздух над головой Фрэнсиса, и он, парируя, вскинул свое оружие. Топор скользнул вдоль лезвия меча и с лязгом врезался в гарду. Со стороны это выглядело так, будто воздух отвердел у пальцев юноши и задержал удар. Робер насмешливо оскалился, рассудив, что противник не может освободиться: секиру заклинило между гардой и ее лучом, защищающим рукоять. Несколько долгих секунд – глаза в глаза, чужое дыхание на лице...

Робер ударил кинжалом.

Лорд, зарычав, перехватил руку Робера, сжал его кисть и изо всех сил врезал коленом в пах. Бургундец охнул, упал, и застрявшая секира вылетела из рук, оставшись в гарде рыцарского оружия.

Капитан вскочил, хватая ртом воздух, но Фрэнсис, освободив, наконец, свой клинок, отнюдь не был склонен играть в благородство.

– Черт... – тяжело дыша, выдавил мессир. – Ты... гад... подлый удар...

– Мы не на турнире, – сухо ответил норманн. – Снимай штаны.

Робер уставился на графа испуганными, непонимающими глазами. Тот скупо усмехнулся.

– Не беспокойтесь, сударь, ваша честь не пострадает. Снимай штаны, или я сниму с тебя голову твоей же секирой.

– Фрэнсис... – нерешительно вмешалась Милица. – Что ты задумал?

– Отвернитесь, мадам, зрелище будет не для ваших глаз, – коротко приказал муж.

– Фрэнсис, оставь его! Он же безоружен!

– Когда он угрожал нам, будучи во главе своей шайки, он тоже полагал, что мы беззащитны.

– Но ты же – не он!

– Леди Милисента, вы хотите, чтобы в следующий раз он отдал на поругание своей своре другую девушку?

– Нет, но...

– Отвернитесь, миледи; займитесь, наконец, раненым. А ты снимай! – рявкнул, теряя терпение, лорд.

Милица, робко оглядываясь, отошла и присела над ослепленным Жоффруа. Фрэнсис хмуро смотрел, как на лице Робера высокомерное выражение сменяется смятением. Гордость проигрывала в борьбе со страхом. Что ж, подлецы в большинстве своем всегда трусы...

– Будь ты проклят! – дрожащим голосом выкрикнул капитан, расстегивая штаны и спуская их до колен. – Доволен? Ты унизил меня – и теперь доволен?!

Не ответив ни слова, граф коротким взмахом меча срезал негодяю гениталии. Робер, нечленораздельно воя, рухнул на траву, зажимая руками рану и не смея шелохнуться от ослепляющей боли. Сквозь пальцы, впитываясь в землю, хлестала кровь.

– Если ты выживешь, твое счастье, – холодно произнес Фрэнсис, бросая рядом с бургундцем его секиру. А потом повернулся к своей супруге: – Вот и все, Мили. Думаю, пятерых лошадей для нашего отряда более чем достаточно. Нам уже не надо идти в деревню. Снимай морок.

Милисента, белая как полотно, беспрекословно сняла свои чары. И, не поднимая на мужа глаза, тихо сказала:

– Ослепшего мы возьмем с собой. Я...

– Мили... – лорд осторожно коснулся плеч Милицы, хотел обнять, но девушка вывернулась.

– Не прикасайся ко мне! Прости... Не сейчас... Я...не могу... Фрэнсис, это было жестоко!

Робер смотрел на них белыми от боли, ничего не видящими глазами. Девушка подошла к капитану стражи и, присев возле на корточки, коротким заклятьем остановила кровь. Бургундец уронил голову на землю и больше не двигался.

Граф вздохнул, поднял Жоффруа на руки и взвалил на спину коню. Затем взял поводья у еще двух лошадей, Милица – у оставшихся, и молодые люди покинули овраг, оставив благородного мессира на милость судьбы.